Текст книги "Донкихоты Вселенной"

Автор книги: Александр Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Серебряный рыцарь мигом оценил обстановку. На него летел человек, привязанный веревкой за ветку оставленного позади дуба. Описав в воздухе точно рассчитанную дугу, незнакомец ударился со всего размаха в серебряные латы всадника, который неминуемо должен был бы вылететь из седла.

Но тот, успев приготовиться, принял нападающего в объятья, которые оказались отнюдь не серебряными, а железными.

Получилось так, что нападающий коренастый мужчина, заросший черной бородой, похожий на цыгана, с бронзовой серьгой в правом ухе, сел на загривок припавшего на задние ноги коня лицом к лицу с серебряным всадником, тщетно силясь вырваться из его тисков.

Несколько разбойников выскочили из чащи и принялись стаскивать с лошади оруженосца, который отбивался от них слишком тяжелым для него рыцарским щитом, копье же вскоре оказалось на земле.

Но тут выдрессированный для боевых стычек рыцарский конь словно обезумел. Несмотря на двойную тяжесть в его седле, он вставал на дыбы, лягался, нанося нападающим сокрушительные удары. Несколько злополучных лесных бродяг уже валялись у дороги.

Однако численный перевес нападающих был настолько велик, что ни самоотверженность маленького оруженосца, ни бешеная ярость боевого коня, ни тиски, зажавшие предводителя шайки, не могли предотвратить исхода схватки.

– О, рыцарь! – еле выговорил атаман с серьгой. – Поскольку трудно понять, кто кого пленил, предлагаю переговоры. На мою честность можете положиться, как на свое рыцарское достоинство, каковому мне привелось служить.

– Удобно ли вам остаться со мной на коне в некоторой тесноте или вы предпочитаете спешиться?

– В первый раз в жизни я не выбил всадника из седла испытанным приемом. Возьмите мой нож, видите, как я доверяю вам, и перережьте привязанную к моему поясу веревку, чтобы я мог соскочить с вашего дьявола. Где вы только раскопали такого?

– Извольте, – согласился рыцарь, перерезая привязанную к атаману веревку. – Признаю ваш способ нападения остроумным.

– Тогда побеседуем, как равные, – предложил атаман, соскакивая на землю и давая знак соратникам прекратить бой со все еще сопротивляющимся оруженосцем.

– Неважно, как меня попы крестили, теперь мне дано прозвище Гневий Народный, так и зовите меня впредь, – начал разбойник. – Мне привелось служить делу чести и потому хотелось бы узнать, с кем имею честь.

– Считайте, что мое имя связано с желанием или хотением – О Кихотий. Заранее хочу предупредить вас, что богат, как мышь на пепелище, даже медяка за душой не имею.

– Однако вы забыли о своем золотом браслете, который врезался мне в шею, когда мы "дружески" обнимались. Советую передать эту ценность нам, заверяю вас, что все добытое в нашем лесном ремесле мы отдаем беднейшим добриянам, угнетаемым властителями всех рангов, включая папийцев и рыцарей.

– Меня вы не сможете причислить к ним, ибо я всего лишь странствующий рыцарь.

– Тем не менее прошу вас расстаться с браслетом во имя успеха наших переговоров. Мои молодцы и так обозлены на вашего бешеного коня и не избежали увечий. Они не простят мне мирного тона нашей беседы, если я не покажу им хоть какую-нибудь добычу.

Странствующий рыцарь, понимая, что они с оруженосцем попали-таки в плен, с большой неохотой расстался со своим браслетом, прошептав нечто вроде заклинания, прежде чем передать его Гневию Народному.

Разбойник не обратил внимания на это нашептывание, подумав, что рыцарю жаль расстаться со своим ценным талисманом.

– Итак, переговоры, рыцарь О Кихотий. Уважаю странствующих рыцарей, которые борются за справедливость и никого не угнетают. Прошу извинить за нападение. Но у нас так принято встречать в лесу гостей, богатых с виду.

– Почтеннейший Гневий Народный, ваше имя напоминает мне мое детство и предания.

– Предание, ваша доблесть, еще впереди. Но борьба за угнетенных – наша цель.

– Я сочувствую вашим целям и готов бы помогать вам, если б не спешил ехать дальше.

– Какая жалость! – воскликнул разбойник. – Позвольте узнать, чем это вызвано?

– Я ищу прекрасную даму.

– Бескорыстие – не мое призвание, но поиски дамы – благородное дело. Она похищена?

– Она улетела.

– Улетела? Так не ее ли мы приняли за орлицу в небе?

– О, Гневий! Вы сделаете благое дело, если подскажете направление ее полета.

– А она не ведьма?

– Нет, она такой же странствующий рыцарь, как я, только звездный. Боюсь, что, опустившись на землю, она попадет в менее благородные руки, чем ваши.

– Что-то на разной высоте вы странствуете, – проворчал Гневий, подозрительно глядя на "гостя".

Когда Никита Вязов сбегал вниз по винтовой лестнице башни во двор замка, его еле нагнал юноша Сандрий. Задыхаясь, он произнес:

– Куда так спешит благородный рыцарь в серебряных латах?

– Искать нашу исчезнувшую спутницу.

– В пропасти?

– Нет, там пусть ищут ее другие. Она перелетела ущелье.

– Это так же прекрасно, как она сама! – восторженно и без всякого удивления воскликнул юноша. – Могу ли я сопровождать вас? Дороги небезопасны, и лишь странствующему рыцарю удается пройти ими.

– Так я и стану странствующим рыцарем.

– Но ему нужен конь, оруженосец и вооружение. Возьмите меня, и я немедленно достану все это вам.

– Спасибо, добрый малый. А каково твое полное имя?

– Сандрий Сандрианий, – с гордостью произнес юноша.

– Переименуем в Санчо Пансия. Беру тебя в соратники, когда-нибудь ты станешь губернатором.

Затем Вязов наклонился к браслету личной связи и доложил командиру Бережному:

– Она, несомненно, улетела на своем дельтаплане, хранившемся в заплечном футляре ее скафандра. Разреши ее поиски.

– Объявляю общий сбор! – по-русски провозгласил Бережной. – Ты, Никита, разумей по браслету.

Горный рыцарь и Лореллея недоуменно слушали непонятную речь гостей, глядя на их озабоченные лица.

– Надя совершила грубую ошибку, отделившись от нас, какова бы ни была причина, – жестко говорил Бережной. – Каждый из нас может выбыть из строя, обязанность помогать выбывшему несомненна, но не снимает с остальных главной нашей задачи.

– Я разыщу ее! – предложил Вася Галлей. – Такая женщина не должна погибнуть.

– А я всегда с Васей, – добавил Федоров.

Крылов мрачно молчал.

– Понимаю тебя, Алеша, ты отец, батька. Но будь тем батькой-звездонавтом, который вылетел в первый звездный рейс, всех оставив на Земле. Право разыскивать Надю, конечно, за Никитой. В роли странствующего рыцаря, для безопасности.

– У меня уже есть свой Санчо Панса и Россинант, а сам я – О Кихотий, послышался через браслет личной связи голос Никиты.

– Все мы Дон Кихоты, притом живые, в отличие от литературного героя, сумевшего повлиять на умонастроение поколений.

– У нас здесь та же задача, – произнес наконец Крылов.

– Хозяин наш пусть убедится в том, что Нади нет в пропасти, и потом поможет нам, как обещал, – закончил Бережной.

Лореллея не понимала русский язык, но, видимо, биотоки мозга воспринимала и о чем-то могла догадаться.

– Я напишу письмо папию и Скалию от имени Горного рыцаря. И обещаю, что он подпишет его. – Тон ее не оставлял сомнений.

Горный рыцарь стоял с опущенной покорно головой.

– Извините, рыцарь О Кихотий, мои молодцы сочтут вашу даму или ведьмой или волшебницей, требуя суда всевышнего.

– Как же он рассудит?

– Известно как. Состязанием.

– В чем?

– Хотя бы в меткости стрельбы из лука.

– С кем я должен соревноваться?

– Первым стрелком, с вашего позволения, считаюсь я. Если всевышний, руководя вами, позволит вам победить меня, в чем искренне сомневаюсь, мои волки поверят и в вас и в вашу прекрасную летающую даму, и будут готовы сопровождать вас в долину.

– Если вы первый стрелок, то... это приговор.

Похожий на цыгана главарь поднял глаза и произнес:

– На то и будет воля всевышнего. За ведьмой они не пойдут. А без них, извините, вам не пройти по долине, пока правит миром лжесвятой негодяй И Скалий.

– Что ж, – в раздумье произнес О Кихотий, – спор так спор. Но у меня нет лука.

– Возьмите мой. После меня. Но имейте в виду, я не промахнусь. Это лесные волки сочтут за обман, а лжи они не терпят.

Весть о предстоящем споре, где судьей будет сам всевышний, разнеслась по всему лесу. Не только вольные лесные люди из отряда Гневия Народного, но и окрестные жители селений толпой собрались на лужайке, которую недавно проехали Никита с Сандрием.

Мишенью стал злосчастный дуб, с ветки которого спрыгнул Гневий. Он обрезал ножом нижнюю ветку, оставив свежий круглый срез, затем отошел на положенное число шагов и выпустил стрелу. Она, пролетев отмеренное расстояние, впилась в круглое пятнышко, закачавшись, как только что снятая там ветка.

– Отлично! – заметил О Кихотий и что-то сказал своему Санчо Пансию, почему-то упомянув имя Лореллеи. – Давайте ваш лук и стрелу, первый из метких френдляндцев. Не правда ли, сегодня отличная погода, как сказал наш мудрец Томас Мор палачу перед тем, как тот отрубил ему голову.

– Ну, надеюсь, до этого не дойдет, – отозвался Гневий, передавая, как полагалось, оруженосцу лук и стрелу. Немало удивясь, что тот снял с копья и нацепил на стрелу тупой набалдашник, Гневий возмущенно сказал:

– Не кажется ли вам, ваша доблесть, что ваш оруженосец слишком утяжелил стрелу? Вера ваша в суд всевышнего вызывает восхищение, но нельзя заведомо губить себя, ибо слуги СС увещевания лжесвятого негодяя И Скалия рыщут и в поисках странствующих простаков. И как бы вам не пришлось похвалить ясную погоду.

– Слышал я про жестокость Великопастыря всех времен и народов, даже гостил в Горном замке у его брата, но недаром ваши молодцы не терпят лжи. Попробую доказать безупречность своей прекрасной дамы.

– Мне нравится ваша уверенность, рыцарь О Кихотий. Мне хотелось бы быть рядом с вами, но решение за всевышним. Вам, чтобы победить, надо расщепить посланную мной стрелу.

– Почему же расщепить? – загадочно произнес рыцарь О Кихотий, натягивая тугую тетиву.

А дальше случилось нечто невероятное. Если бы толпа людей не была свидетельницей случившегося, "очевидцами" занялись бы слуги увещевания.

Но все это произошло на самом деле.

Чуть замедленный полет утяжеленной стрелы трудно было рассмотреть. Стрела летела как будто к цели, хотя Никита отнюдь не был первым в увлечении древнейшей игрой со стрелами при подготовке к звездному полету. Никто не мог утверждать, что стрела с тупым наконечником задела стрелу Гневия, но она попала в дерево, и сразу будто молния небесная ударила в лесной великан под срезанный сучок, и грянул гром, действительно средь ясного неба, ибо перистые облака собирались лишь над снежными вершинами дальних гор.

Дуб стал крениться, стоявшие невдалеке вольные лесные волки в ужасе разбежались, и гигант рухнул на лесную дорогу, перегородив ее своим необъятным стволом и смятой зеленью упершихся в землю веток.

– Чудо! Чудо! – кричали вольные разбойники. – Всевышний рассудил нас. Веди всех за собой, Гневий Народный, выполним решение небес.

Зрители этого божьего суда, неизвестно как успевшие сюда собраться, или разбежались с лужайки, или стояли там на коленях и молились, подняв глаза к небу.

Слух еще об одном деянии всевышнего достиг лужайки, где расположились рыцарь О Кихотий и Гневий Народный.

Запыхавшийся лазутчик, пробиравшийся в долину, сообщил, что сошедшая с неба Дева помогла разгромить тритцев под Орланом, и осада с него снята.

– Надо спешить, – заявил Гневий. – Рыцарь с отрядом отчаянных головорезов, надо думать, придется королю как раз кстати, не говоря уже о том, что ваша летающая Дева будет там вами найдена. Скачите, О Кихотий, а я с молодцами буду следом. Вам лишь придется замолвить за всех нас словечко, а то у нас на этих тритцев руки чешутся.

Никита и Сандрий ускакали через лес, тот самый, за которым раскинулось поле боя и приземления Надежанны.

Некоронованный пока что Кардий VII встретил странствующего рыцаря по его просьбе в зале своего замка в присутствии Мартия Лютого и генерала Дезония, а также маршала Френдляндии воительницы Надежанны д'Арки.

– Какую несправедливость почтенный рыцарь искореняет в нашем королевстве, чем и как может помочь ему его король? – напыщенно произнес Кардий.

Странствующий рыцарь снял шлем, отчего его волнистые светлые кудри рассыпались по плечам. Он низко поклонился Кардию и только мельком взглянул на Надежанну.

Надя не выдержала и вскрикнула.

– Прослышан я, ваше всевластие, про невиданный подвиг Девы Небес и прибыл с просьбой дозволить мне сопровождать ее в армию, куда готов влить отряд храбрецов, нуждающихся в вашем благоволении.

– Постой, рыцарь! – вмешался Мартий Лютый. – Я примечаю, что у вас с Девой Небес одинаковые серебряные доспехи. Не послан ли ты небесами, как и она, для расправы с захватчиками?

– Тем более что вы изволили упомянуть об отряде храбрецов, – вставил генерал.

– Вы правы, мужественный Мартий Лютый, которого славит народ, я так же, как и Надежанна, направлен сюда из того же места на небесах и готов служить ей и вам в святом деле свержения гнета.

– Недостойных тритцев! – крикнул генерал Дезоний.

– Лжесвятого злодея, захватившего Святиканский трон, И Скалия, со всей его лживой скалийской религией балагана! – яростно вступил Мартий Лютый.

– Войны нетерпимы, и следует возможно скорее закончить их! воскликнула Надежанна.

– Тогда дозвольте находиться при вас, маршал Френдляндии! – смиренно попросил жену Никита.

– Я беру его в советники, – решительно заявила Надежанна.

– Слово маршала на войне – закон, – рявкнул Дезоний.

– А где отряд? – спросил Мартий Лютый. – Он нам так нужен.

– Сейчас прибудет, но... требуется одно милостивое решение, исходящее от его всевластия Кардия VII.

– Если оно касается допущения бравых молодцев к битве, то считайте его полученным.

– Но предупреждаю, ваше всевластие, речь идет о помиловании.

– Я помилую кого угодно, кроме Дордия, самозванца и разбойника.

– Или лжепастыря всех времен и народов И Скалия, – добавил Мартий Лютый.

– Речь действительно пойдет о разбойниках, но не об этих.

– А о ком же? – поинтересовался усталый король.

– О Гневии Народном.

– Что-что? – испуганно переспросил Кардий. – О гневе народном? О бунте, мятеже?

– Нет. О человеке, которому дали такое имя за перераспределение, я бы сказал, богатств, встреченных им у проезжих в лесу и передаче их беднейшим земледельцам.

– Ах, вот о ком речь! – облегченно вздохнул король. – А много с ним людей?

– Почти как деревьев в лесу.

– И вооружены? – поинтересовался генерал. – Ваше всевластие, на этот раз ваше милосердие обернется бранными победами.

– Пусть будет так, – устало махнул рукой король. – А кто поведет их в бой, если вы, рыцарь, останетесь при Деве Небес?

– Их предводитель, о котором я говорил, Гневий Народный. Прикажите найти его. Пока он благоразумно прячется в соборе.

Король дал знак, приближенные выбежали из зала и через некоторое время вернулись вместе с коренастым мужчиной, заросшим черной бородой, с бронзовой серьгой в ухе и сверкающими черными глазами.

– Рад служить делу вашего всевластия и изгнанию тритцев с земли Френдляндской, – с поклоном произнес он.

– А ты, вижу, обучен рыцарской речи, – полуотвернувшись, заметил король. – Не хочешь ли взять другое имя?

– Честно говоря, единственное, чего боюсь, это вступить с вами в спор, ваше всевластие.

– Ладно, лишь бы вел свой отряд и готов был умереть за меня. Этим заслужишь мое всепрощение, – и король закончил аудиенцию.

При выходе из зала его перехватила девица Лилия де Триель.

– Возлюбленный мой король! Мне так много надо вам сказать.

– Но я смертельно устал, скажете под одеялом.

– Нет-нет! Вы только послушайте, что я заметила, находясь на балконе, выходящем в зал. Какими они обменялись взглядами!

– Кто обменялся, не пойму?

– О, поддержи меня, всевышний! Клянусь вам сутью женщины, она не Дева.

– Кто не дева?

– Эта рыжая Надежанна, ваш маршал. Мало того, что она, именуя себя небожительницей, пользуется ночным горшком, она еще и обменялась страстным, бесстыжим взглядом с этим мужчиной в серебристых доспехах.

– Ах, дорогая, насколько я был бы спокойнее, если бы вы всегда находились за балдахином нашей сладостной кровати, – с укором вздохнул король.

– Но я ее видела не из-за балдахина, а с балкона.

– Она просто обрадовалась.

– Так "по-девичьи" радуюсь только я при виде вас, мой возлюбленный король.

Глава третья

БАБА ИЗ АДА

Не тот силен, кто силой давит,

А тот, кто ловко дело справит.

Народная мудрость.

Палатка маршала, под цвет ее доспехам, была серебристой. В таких же доспехах находился при маршале в качестве советника и странствующий рыцарь О Кихотий.

Они избегали оставаться наедине, имея на это каждый свои причины, неуместным считая и разговор при посторонних на неизвестном всем "звездном языке".

О Кихотий разработал до мельчайших подробностей план полного уничтожения тритцанского войска, добавив с обычной усмешкой:

– Оказывается, и за тридевять парсеков сгодится ископаемый опыт римских легионов, Александра Македонского, танкового бога Гудериана и титана среди всех маршалов – Жукова, славы XX века.

Надежанна отрицательно покачала головой.

– Нет, – решительно заявила она. – Никакого всеобщего уничтожения. Более того, следует вообще избегать убийств! – И добавила вполголоса: Математика учит, что частичное превосходство хотя бы в одном месте скажется эффективнее многократного превышения общих сил. Толстый веревочный жгут легче перебить там, где он соединяется слабой нитью. – И уже громко заявила всем: – Основой нашей кампании изгнания захватчиков будет их пленение, а не убийство. Пусть глашатаи объявят тритцам, что вместо мечей их ждет пиршество, одновременно озаботьтесь, чтобы у них разгулялся аппетит. Для этого поступайте так: зайдя с фланга их строя, бросьте на них закованных в тяжелые латы всадников, коней, а следом за тяжелой конницей все отобранные кареты знатных дам, прикрытые снаружи щитами. В каждую карету пусть влезут по двадцать молодцов Гневия Народного. Конница и кареты, сопровождаемые разбойничьим свистом, углубятся далеко в тыл противника и отрежут подход к их армии, обозам с продовольствием. Этой ударной группе разделяться по ходу движения и разъединять тритцанскую армию на отряды, которым предлагать почетный плен со щедрым угощением. Их голод будет нашим союзником.

– Это же типичный танковый прорыв, сопровождаемый бронетранспортерами, – прошептал Никита, пораженный находчивостью своей Нади.

– Брать в плен малыми группами! Замысел, достойный мужа! – восхитился генерал Дезоний.

– Притом внезапно, – добавила Надежанна, – и там, где это меньше всего можно ожидать. Ищите непроходимые места, надевайте на ноги воинам скользящие планки, как на севере, чтобы не утонуть в болоте, и окружайте их, разделяйте, нарушайте связь, а главное – снабжение. Пусть до их сознания дойдет, что выгоднее перейти к нам в плен, чем гибнуть напрасно отрезанными...

– Так же напрасно нанося нам урон, – добавил генерал Дезоний.

Никита ушам своим не верил. Его ли это Надя? Или это математическая мудрость компьютера, вмонтированного в ее скафандр, говорила ее устами? Но откуда у нее такая твердость, уверенность? От доброго сердца и веры в торжество справедливости?

Мартий Лютый был куда меньше изумлен, чем рыцарь О Кихотий, ибо наивно счел распоряжения Надежанны внушениями свыше.

Разрушенное село, куда оттеснена была часть бежавших из-под Орлана разрозненных войск тритцев, имело жалкий вид.

В небе сгущались дождевые тучи, но торчащие обгорелые бревна и кучи пепла, оставшиеся на месте былых хижин, не сулили укрытия "завоевателям".

В доме убитого старосты Гария Лютого остались лишь каменные стены, но во дворе так и стоял с памятного дня ужасов длинный стол.

Сейчас за ним снова сидел со своими приближенными "король Дордий IV", огромный, рыжебородый, в пропахших грязью и потом латах. Он был нисколько не менее голоден, чем его изнуренные бегством солдаты.

На этот раз приспешники "короля" не пировали за столом, а жадно утоляли голод после "греховного" разрешения, данного Дордием: "Пустить в дело трупы врагов, а не закапывать их зря в землю".

Поскольку поле боя оставалось за преследующими тритцев лютерами-френдляндцами, то доступными врагами были лишь бежавшие в лес земледельцы, за которыми устраивалась охота, как за желанной дичью.

Громоздкий, мрачный, как его темные доспехи, рыцарь-бородач восседал во главе стола, когда во двор на длинноногом заморском коне влетел всадник в богатых доспехах, с золотым плюмажем над сверкающим шлемом.

Повинуясь седоку, конь вскочил передними копытами на стол, разбивая блюда с дымящимся мясом. Ударом меча всадник разрубил надвое бочонок с веселухой, этой неизменной "матерью отваги".

Подняв забрало, рыцарь прокричал:

– Так-то отражает наскоки врагов "всевластный король Френдляндии", набивая себе брюхо припрятанной едой, когда ни один обоз не может пробиться к остаткам его армии!

Испуганный Дордий поднялся с места, опрокинул лавку, на которой сидел.

– Нижайше прошу к столу, ваше всесилие, – произнес он, водружая лавку обратно.

– Откуда у вас столь аппетитные блюда, ваше всевластие? – с презрительной иронией спросил всадник, спрыгнув на землю.

– Мне не хотелось бы, ваше всесилие, отвечать на ваш вопрос прежде, чем я получу "святое прощение", в чем нуждаюсь, дабы накормить солдат, сила которых сосредоточена прежде всего в желудках.

Прискакавший рыцарь поморщился.

Во двор въехало несколько запыленных всадников в помятых латах.

С горечью посмотрев на них, опередивший их рыцарь сказал:

– Немного же моих славных рыцарей осталось в седле после того, как мы пробились через наполненный разбойниками лес к этому обжорному столу.

– Ваше всесилие, позвольте заметить, что вам пришлось отбиваться в лесу не от разбойников, а от засланных туда мне в тыл отрядов Девы-воительницы, своим войском теснящей нас.

– Дева-воительница? – переспросил надменный гость. – Не кажется ли вам, Черный рыцарь, что нужно самому быть бабой, чтобы не устоять против бабы?

– Она ведет войну не по правилам, ваше всесилие. Мои войска оказываются зажатыми с обеих сторон и наконец полностью окруженными, как вы изволили сами только что испытать в лесу. А мои солдаты из-за этого, уверяю вас, забыли, как выглядят маркитантки в своих манящих фургонах, равно как и вкус обычного мяса. Лошадей мы давно съели. Немудрено, что мои воины предпочитают сытый плен. Эти проклятые земледельцы угнали весь скот в лес, вот и приходится мне теперь брать на себя грех, приравняв их самих к скотине, лишь бы насытить солдат, уберечь от плена.

– Не распространяйтесь дальше, сделайте такое одолжение, хотя бы в знак учтивости, – брезгливо поморщился тритцанский лорд Стемли, герцог Ноэльский, престолонаследник Великотритцании, вассалом которого должен был стать "король Френдляндии Дордий IV".

– Вы изволили упомянуть, что мы отступаем перед бабой, ваше всесилие. Но я решусь сказать вам, что это не просто баба, а баба из ада. Ее безбожные приемы ведения войны, заставившие меня искать "святого прощения", а моих воинов уподобиться диким язычникам, противоречат всем законам всевышнего. Если войну вести, как положено, конечная победа останется за нами, смею заверить вас в том всей своей рыцарской честью.

– Коль скоро вы решаетесь вспомнить о своей рыцарской чести, господин король, не пора ли вам снизойти наконец до бабы вместо того, чтобы опуститься до человечины?

– Что имеет в виду, ваше всесилие, господин герцог? – осторожно осведомился Дордий.

– Не нужно иметь много мозгов под шлемом, куда едва вместится некая рыжая борода, чтобы понять причину всех зол, каковую и надлежит искоренить, – и герцог уперся пронизывающим взглядом в своего вассала.

– Причина ясна, ваше всесилие, господин герцог. Она – в бабе из ада.

– Военачальник в юбке?!

– Отнюдь нет, ваше всесилие, в рыцарских доспехах.

– Прекрасно! Так знайте: женщина в юбке способна победить доблестного рыцаря в латах, но одетая сама в латы – никогда! – И герцог стукнул кулаком по мокрому от пролившейся веселухи столу.

– Я понимаю вас, ваше всесилие. Но как достать ее из серебряного шатра в центре вражеского войска? Ни один лазутчик с кинжалом не проникнет туда.

Герцог насмешливо посмотрел на "короля".

– Тупость едва ли можно считать украшением властителя королевства. Стоит ли так уповать на кинжал в кожаных ножнах и на предательские удары из-за угла? Не лучше ли вспомнить о вековых наших рыцарских законах, о поединках военачальников, не раз заменявших столкновение армий? – И герцог звонко опустил на шлем забрало, давая понять об окончании беседы.

– Я понял вас, – торопливо начал Дордий, – прекрасно понял, ваше всесилие, и кляну себя за свое недомыслие.

Отошедший было герцог обернулся и приподнял забрало.

– К счастью, недомыслие едва ли ослабит силу удара вашей руки с копьем или мечом.

– Я готов разрубить ее на части!

– Надеюсь, не для блюд на рыцарском столе? – язвительно произнес герцог.

– О нет, ваше всесилие! Что касается меня, то я предпочитаю маркитанток в обозе.

– Так постарайтесь быть отважнее ваших обозных дам и, в отличие от них, постарайтесь пробиться со своими солдатами к стенам Ремля. А укрывшись за ними, вспомните о законах рыцарства и поединках предводителей воинств, повелительно произнеся эти слова, герцог повернулся спиной к "королю Френдляндии".

Начался дождь, и рыцари, оберегая свои доспехи от ржавления, поспешили укрыться в палатке, разбитой для них среди руин дома старосты.

Так по приказу герцога армия тритцев в тяжелых лесных боях с отрядом Гневия Народного прорвалась наконец к стенам Ремля, хлынув через открытые ворота в город под защиту крепости.

Лютеры, следуя по пятам тритцев, осадили город.

Высокие крепкие стены его возвышались над глубокими рвами с водой, поступавшей из реки, в одном месте вплотную подходившей к крепостной башне.

Перед всеми четырьмя городскими воротами подъемные мосты задрали в небо свои подхваченные цепями ребра.

Начавшиеся дожди не прекращались все дни отступления тритцев к Ремлю. И только после поднятия мостов за прошедшими тритцами дождь стих.

А наутро вышло солнце, осветив мрачные городские стены, из-за которых выглядывали позолоченные шпили знаменитого ремльского собора, где короновались все властители Френдляндии и куда так стремился для той же цели ехавший в обозе лютеров некоронованный король Френдляндии Кардий VII, конечно, вместе со своей возлюбленной девицей Лилией де Триель, в карете, которая из-за непогоды выглядела отнюдь не королевской.

Когда поутру слуги принялись отмывать золоченую карету, один из подъемных мостов Ремля опустился, ворота открылись, и на белом в яблоках коне в белом со звездами плаще выехал знатный герольд.

В лагере лютеров услышали его призывную трубу, и воины высыпали из палаток, бряцая оружием.

– Рыцари Орлана и доблестное их войско, – громко возвещал глашатай, к вам обращается славный Черный рыцарь, коронованный в Куртиже истинным королем Френдляндии, Дордием IV. Он призывает к милосердному прекращению кровопролития и соблюдению высших законов рыцарства. Пусть не прольется кровь ни одного из воинов во славу всемилостивейшего Великопастыря всех времен и народов папия И Скалия, а судьбу осажденного города Ремля решит суд всевышнего, который определит победителя в поединке высших военачальников обеих враждующих сторон. Великий король Френдляндии Дордий IV, желая умножить свою боевую славу Черного рыцаря, вызывает на поединок маршала Френдляндии, как именует себя Дева-воительница, ведущая армию из-под Орлана. Если по велению всевышнего победит в схватке она, то находящиеся в Ремле тритцанские войска спокойно покинут город, сдав его орланцам. Если же Черный рыцарь выйдет победителем, как и во всех схватках, в которых участвовал прежде, то осаждающие войска орланцев вернутся в Орлан. Да свершится воля всевышнего, и пусть воины обеих сторон ждут ответа отваги или трусости со стороны войска орланского.

И глашатай повернул коня. Кованые копыта звонко простучали по мосту, который тотчас был поднят.

Затем со стороны Ремля посыпались стрелы с деталями дамского туалета, что должно было унизить и оскорбить врагов, ведомых Девой, но вызвало бурю гнева лютеров.

Маршал Френдляндии Надежанна, такая твердая в наступлении, сейчас была в отчаянье.

– Как я могу сражаться с этим великаном? – говорила она Мартию Лютому. – Только чудо может повергнуть его.

Мартий Лютый тоном фанатика убеждал ее:

– Ты не должна отказаться от поединка, Дева Небес! Ты явилась к нам как чудо и ждешь чуда, но призвана сама сотворить его. Все мы верим, что ты не можешь погибнуть, будучи посланницей всевышнего.

"Посланница небес!.." – горько думала Надя в то время, пока генерал Дезоний убеждал ее принять вызов, как подобает истинному рыцарю.

"Какой я маршал? – думала Надя. – Все мои военные советы подсказаны или элементарным математическим мышлением, или Никитой, увлекавшимся на Земле историей войн с обходами, клещами, котлами окружения". Надя, несомненно, умаляла свои заслуги, хотя Никита всегда был подле нее в критическую минуту. Избегая оставаться наедине, они все же искали друг в друге поддержки, и каждый считал себя безмерно виноватым перед другим.

Услышав о вызове Черного рыцаря, Никита поспешил, вместе со своим верным оруженосцем Санчо, в серебряную палатку маршала, откуда удалил всех, взяв на себя переговоры с Надежанной о ее предстоящем поединке с Черным рыцарем.

Мартий Лютый и генерал Дезоний ушли неохотно.

– Я знаю, – обратилась Надя к Никите, – на этой планете повторяется история Земли по общим законам развития Кристаллической Вселенной. И мне выпала на долю роль Жанны д'Арк.

– Ее история может быть прочтена по-разному. Во всяком случае, упустить возможность взятия Ремля без штурма нельзя, – твердо сказал Никита.

– То есть поединок с Дордием неизбежен, – горестно воскликнула Надя. А по поводу прочтения судьбы Жанны есть стихи Вольтера о ее сражении с рыцарем Шандосом.

И она прочитала знакомые строки:28

Летит на Жанну бритт, боец завзятый

Отвага их равна. Сверкает взор.

И всадники, закованные в латы,

Вонзая шпоры, мчат во весь опор,

Один другого прямо в лоб встречая.

Как небо рвется, слышен тот же треск,

Кровь алая струится, обагряя

Разбитого доспеха ломкий блеск.

Отдалось эхо страшного удара

И вопль толпы, как будто рев осла,

И разом выбитая из седла,

Лежит она, без чувств, как от угара...

– Так и будет?! – полувопросительно закончила Надя.

– Прошу простить, божественная Надежанна, я не понял слов, – вмешался маленький оруженосец, – но я почувствовал небесную их музыку. Мне показалось: сшиблись рыцарские кони. Это так?

– Да, так, – кивнула Надя.

– Как это прекрасно! – восхитился юноша. – Нет ничего выше законов рыцарства!