Текст книги "Гость из Космоса"
Автор книги: Александр Казанцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Новогодний тост
Новый год! Бой часов Кремлевской башни, как поступь времени, размеренный, торжественный, бесконечно знакомый и все же волнующий…
Только что звенели бокалы, хлопали пробки бутылок, перекликались веселые голоса… Но бьют Кремлевские куранты – и все смолкает, как в предрассветный час.
На миг задумается каждый.
Вот он, завтрашний день, завтрашний год, будущее!
В этот день, в этот час вспомнить друг друга договорились мы с друзьями по арктическому плаванию…
Последние мили нашего общего пути… Я стоял рядом с капитаном на мостике. В наступавших уже сумерках, в тихую погоду Борис Ефимович вел корабль по протоке Северной Двины – Маймаксе.
В войну он был военным лоцманом и с тех пор не вызывал архангельцев на помощь, помня, что сам из старинной лоцманской семьи, в которой профессия эта переходила по наследству от прадедов к правнукам.
Только теперь я увидел, что «Георгий Седов» все же огромный морской пароход. Он величественно возвышался над береговыми домиками.
На судне заканчивалась уборка. Корабль принаряжался, чистился. От вчерашнего обледенения не осталось и следа.
Все встречные катера и речные пароходы гудками приветствовали нас.
Славный, заслуженный корабль! Он входил в родной порт, незаметно совершив много подвигов, поставив небывалые рекорды, обеспечив работу далеких полярных станций.
Корабль остановился на рейде против освещенных яркими огнями пристаней. Береговой катер подошел к нам. Пришла пора прощаться. На палубе стояли капитан Борис Ефимович, штурман Нетаев, радист, боцман и многие другие моряки. Тогда-то мы и дали слово вспомнить друг друга в новогодний час. Я сроднился с ними за этот рейс, который был так труден, хотя и казался им самой обычной будничной работой. Они любили рассказывать о подвигах других, но самим им никогда не пришло бы в голову назвать свою работу героической. Они умели беззаветно работать, расчетливо бороться в любых условиях и с выдумкой мечтать.
Подошел чуть смущенный, застенчивый Нетаев:
– Вы помните гостя из Космоса?
– Астронома?
– Да, который рассказывал о Марсе… Я достал в судовой библиотеке книжку с фотографией марсианских каналов.
– Знаю. Сложная геометрическая сетка!
– А вы помните пластинку из слоновой кости?
– Шахматный этюд?
– Нет. Рисунки, доказывающие теорему Пифагора.
– Да, да, конечно! Два квадрата и по различному расположенные в них треугольники. Блестящее древнее доказательство. Находка в индийской гробнице.
– А вы слышали о проектах сношения с марсианами?
– Кажется кто-то предлагал выложить в пустыне огромные геометрические знаки. Геометрию должны понимать любые разумные существа.
– А знаете, что я обнаружил в сетке марсианских каналов?
Молодой штурман с видом заговорщика показал мне страницу с фотографией марсианских каналов. Некоторые из них были обведены карандашом. Я вздрогнул. Знакомые изображения… Что это? Совпадение? Или Нетаев, сам того не замечая, подрисовал недостающие линии?
Нетаев словно прочел мои мысли:
– Конечно, часть линий могла и не получиться при фотографировании, но… вы посмотрите только.
Да, передо мной на фотографии Марса можно было отчетливо разобрать два квадрата с различно расположенными в них треугольниками.
– Что же по-вашему марсиане сигнализируют нам, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов? – спросил я. – Они знают теорему Пифагора?
– Кто знает, не бывали ли они уже прежде на Земле.
– Ну! – запротестовал я.
– Кто-то бывал, это бесспорно! – горячо заговорил Нетаев. – Вспомните о Скалистых Горах Северной Америки. Там были обнаружены отпечатки ступней на камне. Ступня напоминала человеческую, но отпечаток ее на иле, впоследствии окаменевшем, был сделан во время каменноугольного периода, когда на Земле и животных-то не было! Значит, кто-то человекоподобный посетил тогда Землю! А помните фотографии «сооружений Титанов»? Геометрические фигуры, сложенные из колоссальных, ровных, как будто обработанных каменных плит. Их находили в разных местах земного шара, на неприступных горных вершинах. Людям, даже строившим пирамиды, не под силу бы вручную, без машин, сложить такие знаки. А кто мог это сделать? Ведь они сделаны! А легенды многих народов о людях, сошедших с неба? А тайна острова Пасхи с исполинскими фигурами…
– Значит, они были на Земле… – переспросил я, – и даже оставили в индийской гробнице математические рисунки.
Нетаев смутился:
– Во всяком случае, если это были не марсиане, если в гробнице оставлены рисунки древних земных мудрецов, то можно сказать, что жизнь, где бы она ни развивалась, породив разум, проявится в тех же самых достижениях ума, науки и техники, как и у нас на Земле, или даже превзойдет их в какой-нибудь части галактики…
Я крепко пожал штурману руку. Хорошо уверенно водить в тумане корабли и обладать крылатым воображением. Хорошо мечтать!
Я обнялся со своими друзьями:
– До свидания, моряки! До свидания «Георгий Седов»!
Береговой катер отошел от морского странника. На высоком борту висел знакомый мне штормтрап – веревочная лестница с мокрыми внизу перекладинами, по которой так нелегко лезть в первый раз.
«Седов» дал прощальный гудок. Это, конечно, Борис Ефимович! Он и Нетаев на мостике, на котором началась и крепла их дружба, дружба двух советских моряков.
И вот я снова мысленно с ними, когда торжественно бьют, отмечая шаг времени, Кремлевские куранты, я снова с теми, кто, прокладывая путь в будущее, многими чертами характера уже живет в нем.
Поднимем же в новогодний час тост за будущее, вечное, отдаленное или близкое, всегда скрытое таинственной шторой времени, которую пробивает светом фантазии только мечта!
И поднимем тост за мечту, тост за мечту, приоткрывающую дверь в завтра, как бы приближающую к нашим глазам телескоп времени.
Тише, тише! Прислушайтесь!
Что же видим мы в чудесный телескоп мечты? Каково оно, будущее? Но нет! Не подручный инструмент оракула – наш телескоп мечты, он ничего не предскажет, не предречет, он только покажет нам будущее таким, каким мы хотим его видеть, полные веры в него, каким оно представится нам, если мы знаем идущую вдаль дорогу науки, техники, человеческого общества, дорогу, которой идет Человек!
Разве он будет не похож на наших современников? Разве совсем другим будет Человек будущего, Человек нашей мечты?
Нет, не выдуманный это будет Человек, знакомы мы с ним, слышали о нем не раз, даже встречались с ним!
Молод будет этот Человек, молод, какого бы возраста ни был, молод потому, что сохранит знакомые нам черты тех, кто в наши дни поднимался во весь рост перед врагом, считая себя молодогвардейцем, юным мстителем или бойцом армии, кто не раздумывая отдал жизнь за Родину, за счастье уже не свое, а тех, кто будет жить, кто пойдет вместо него к коммунизму.
Молод будет этот Человек, и не только потому, что наука сумеет сохранить его волосы от седин, что складки твердой воли и энергии, а не морщины горькой усталости избороздят его лицо, не только потому, что будет он жить на Земле свои нормальные полтораста лет; молод будет наш грядущий Человек знакомым нам порывом к подвигу, который совершают, его не замечая, оставаясь в тени, в сумерках ли арктических или антарктических будней или в зное унылых недавно степей, превращенных энтузиазмом молодости в золотистый комсомольский океан плодородия; молод будет этот Человек, какими бы знаниями и опытом жизни ни обладал, молод будет своей неистовой одержимостью, ведущей его через хребты и пустыни трудностей в даль исканий, молод знакомой нам страстностью искателя, ученого, созидателя, преобразующего природу, мир.
Мы знаем тебя, Человек будущего, мы встречали тебя среди лучших людей настоящего, среди героев войны и труда, среди моряков и полярников, среди ученых и инженеров, среди тех, кто выиграл кровавую схватку за жизнь ради того, чтобы в этой жизни выиграть еще одну схватку, схватку за мир. Мы знаем тебя, Человек будущего, и мы поднимаем тост за то, чтобы дорогие нам твои черты с невиданной яркостью проявились в обстановке завтрашнего дня!
Он твой, этот завтрашний день. Тебе будут служить могучие и умные машины, их будет больше, этих машин, чем сейчас, они будут быстрее двигаться, мгновенно вычислять, больше производить, но не в этом будет их коренное отличие от нам знакомого. Главное будет в том, что ими не нужно будет управлять!
Твои машины, Человек будущего, которые задуманы нами сейчас, будут регулировать и направлять сами себя, контролировать и проверять свои изделия, будут самостоятельно жить и работать выполняя твою волю, один раз направленные твоей рукой. Ты будешь ходить среди них, машин и станков будущего, завтрашний Человек, умелый, образованный, способный разобраться в любом самодействующем механизме, зорко следя за их работой, настройкой, точностью. И в твои дни, будущий Человек, обычными станут самодействующие заводы, которые в распахнувшиеся сами собой ворота примут привезенное сырье, чтобы взамен погрузить на железнодорожные платформы готовые, проверенные без людей, смазанные и упакованные машины, будь то станок, телевизор или пишущая машинка, печатающая со слов…
Впрочем, железные ли дороги это будут? Может быть, и нет. Однако наряду с самыми совершенными новыми видами транспорта еще долго будут жить «стальные полосы прогресса», протянувшиеся из девятнадцатого через весь двадцатый век. Но рядом с ними или их продолжением протянутся, быть может, через моря и степи герметические трубы, похожие на гигантский газопровод, зарытые в землю или плавающие под водой, идеально прямые, не знающие ни поворотов, ни уклонов, ни подъемов, даже сопротивления воздуха внутри, если будет он удален. И будут по ним мчаться поезда, не только пассажирские экспрессы, а грузовые, товарные, но быстрые, как космические ракеты, будут мчаться, уничтожая старые представления о расстоянии. И замечательны они будут тем, что почти не потребуется энергии для передвижения таких поездов, как не нужна она летящему в безвоздушном пространстве искусственному Спутнику Земли, ибо трение качения при огромных скоростях ничтожно, а энергия разгона будет возвращена при торможении.
Пусть не таким будет транспорт будущего, одно можно сказать с уверенностью, он будет транспортом гигантских скоростей, уже завоеванных сегодня. И новый транспорт сделает людей, живущих далеко друг от друга, сплоченнее.
И более тесной семьей будут жить люди, да и не просто люди, но и народы. «Сдвинутся» континенты, безразлично чем соединенные – межконтинентальными пассажирскими ракетами, метеор-самолетами или плавающими мостами-трубами. Жизнь людей будущего будет так же отличаться от нашей, как наше время автомобилей и самолетов от почтовой кареты, в которой путешествовал Радищев из Петербурга в Москву.
Более тесной, общей семьей будут жить люди на Земле, но сами они не будут жить так скученно, как в былые, наша времена.
Еще дальше пойдут архитекторы, градостроители, в наши дни воздвигающие просторные, светлые кварталы зданий, разделенных не каменными колодцами дворов прошлого, а широкими зелеными скверами. В дни, когда воздух станет всеобщей трассой движения, когда каждый человек сможет подниматься на вертолетике и быстро пролететь от места работы до дому, дом его отодвинется от скопления зданий и людей, скроется в тени листвы по берегам рек, на опушках, на пригорках, откуда открывается радующий душу вид. Сотрется физическая грань между городом и деревней. Горожанин, по роду работы своей, по укладу жизни и потребностям, станет соседом жителя села, будет жить на природе, близкий к ней, взлелеянный ею, убереженный от старения, напоенный силой земли.
И вместе с переселившимся на природу человеком пойдут вслед за ним ближе к лесам и лугам заводские цехи, выйдут они за пределы старых фабричных заборов и проходных, раскинутся пятнышками индустрии меж зеленеющих полей, на которых сниматься будут сказочные для наших дней урожаи. Разбросанные цехи заводов свяжутся в узел дорогами по земле, воде и воздуху.
Городские центры останутся не как скопище жилищ, а как центры культуры, охватывающие огромные районы расселения людей будущего, способных быстро слетаться всякий раз, как нужно им быть вместе, чтобы посмотреть спектакль, послушать музыку, обсудить проблемы, направить исследования, выбрать достойных исполнителей их воли.
Обсуждать они будут грандиозные проблемы. Они дерзостно возьмутся за осуществление величественных проектов, переделают моря и материки, навечно победят былой энергетический голод прошлого. Их атомный век будет не просто использование ничтожной доли энергии вещества, освобождающейся при известном нам расщеплении атома, – нет, ими будет постигнута самая сокровенная тайна вещества – секрет полного перехода материи в энергию. Быть может, далеко вперед пройдут они по пути, намеченному сегодня, откроют обнаруженный уже нами мир антивещества, во всем похожего на наше, но зеркально противоположного по электрическому заряду. Мы уже знаем, что при соприкосновении атомов вещества и антивещества остается в колоссальном количестве одна только энергия. Когда будет людьми будущего решен вопрос о полном переходе материи топлива в энергию, станет реально возможен не только обычный для их времени, близкий уже и нам, их предшественникам, космический полет на Луну, Венеру или Марс, станет возможен межзвездный перелет со скоростью, близкой к скорости света.
И Человек будущего достигнет иных солнечных систем. Наши ученые подсчитали, что во Вселенной их великое множество. Такое великое множество, что чисто математически можно показать, что вероятны тысячи планет, где условия для развития жизни подобны нашим и где должен был развиться разум у существ, быть может, похожих на нас.
И утоляя светлую свою жажду знания, полетит Человек будущего к иным звездам, расстояния до которых исчисляются световыми годами, полетит, чтобы пробыть в полете десятилетия своей жизни.
И, верю, вернется из звездного перелета будущий наш Человек, очень похожий на лучших наших летчиков-героев, вернется па Землю и…
И тут властно скажется закон природы, известный в наше время, как парадокс Эйнштейна; для человека, летевшего десяток лет почти со скоростью света, время протекало совсем не так, как на оставленной им Земле, – и чем быстрее летел наш будущий Человек, тем медленнее текло его время, и когда спустя десяток лет, проведенных им в ракете, вернется он на Землю, то застанет на ней новые поколения, прожившие после его современников тысячелетия, застанет людей еще более отдаленного для нас времени, людей еще дальше ушедших вперед в будущее.
Поднимем же тост за будущее, вечное, отдаленное или близкое, но всегда прекрасное и лишь скрытое таинственной шторой времени, которую пробивает наша вера в грядущее, в светлый день коммунизма, на заре которого мы живем!
Поднимем тост за будущее, которого достойны многие простые и скромные люди полярных или целинных просторов, мира заводов и лабораторий, люди замечательного нашего сегодняшнего дня!
Поднимем тост за будущее, когда ступит на неведомую планету чужого звездного мира Гость из Космоса, Человек Земли!
Арктика – Москва 1947-1957 гг.
Да, возможна. Впервые мысль о множественности населенных миров была высказана в средние века Джордано Бруно. Мракобесы сожгли за это ученого на костре в Риме 17 февраля 1600 года на площади Цветов.
Материалистическое понимание Вселенной утверждает зарождение и развитие жизни на других планетах, всюду, где условия благоприятствовали этому.
Условиями существования известных нам форм жизни в первую очередь служат: температура не выше +100 °C и не ниже -100 °C; наличие углерода, входящего основной составной частью в строение живых организмов; наличие кислорода, основного участника жизненных, энергетических реакций живых органов; наличие воды и, наконец, отсутствие в атмосфере планеты ядовитых газов.
Все эти условия могут быть соблюдены лишь в исключительных случаях, если искать их во Вселенной среди бесчисленных звезд и возможных планетных систем. Но именно эта бесчисленность звезд и их возможных планет чрезмерно повышает вероятность существования всех этих условий в тысячах, а быть может и миллионах точек Вселенной.
Особенно интересны нам наши соседи – планеты нашей Солнечной системы, на которых с достаточной точностью могут быть нами установлены условия, существующие на их поверхности.
Из всех планет Солнечной системы из числа носителей жизни сразу должны быть исключены планеты-гиганты: Сатурн, Юпитер, Уран и Нептун. Они скованы вечным льдом и окружены ядовитыми атмосферами. На самом удаленном от солнца Плутоне – вечная ночь и нестерпимая стужа, на самом близком к солнцу Меркурии – нет воздуха. Одна его сторона, обращенная всегда к солнцу, раскалена, другая погружена в вечную тьму и космический холод.
Наиболее благоприятны для зарождения жизни три планеты: Земля, Венера и Марс.
Температурные условия на всех трех планетах не выходят за пределы тех, при которых жизнь возможна. Венера и Марс, как и Земля имеют атмосферу.
Судить о составе атмосферы Венеры трудно, так как планета окутана сплошным покровом облаков. Однако в верхних слоях атмосферы обнаружены ядовитые газы. Атмосфера Венеры, по-видимому, чрезвычайно богата углекислотой, гибельной для животных, но служащей прекрасной средой для развития низших растений.
Существование зарождающейся жизни на Венере не исключено, но пока не может быть доказано.
По-иному обстоит вопрос с другим соседом Земли, с Марсом.
Что представляет собой Марс?
Марс – планета почти вдвое меньшей массы, чем Земля. Он удален от Солнца на расстояние в полтора раза большее, чем Земля.
Марс вращается вокруг своей оси за 24 часа 37 минут.
Ось вращения его наклонна к плоскости орбиты примерно так же, как и у Земли. Поэтому на Марсе происходит та же смена времен года, как и у нас.
Установлено, что Марс окружен атмосферой, в которой не обнаружено вредных для развития жизни газов.
Углекислота на Марсе имеется примерно в том же количестве, как и на Земле. Кислорода там предполагают примерно одну сотую той доли, которая имеется в земной атмосфере.
Климат Марса резок и суров и точно охарактеризован в рассказе. Марс – ровесник Земли и прошел все те же фазы развития, что и Земля.
В период своего остывания и образования первых океанов он был покрыт сплошной облачностью, как сейчас покрыта Венера и как во время каменноугольного периода была покрыта Земля.
Во время этого «тепличного» периода развития планеты температура на поверхности Марса не зависела, как и когда-то на Земле, от Солнца. Тогда условия на нем были во всем подобны земным, способствовавшим, как известно, появлению жизни в первородных океанах.
Подобный процесс мог иметь место и на Марсе.
В тепличный период на укутанной облачным покровом планете могли развиваться первые растения, подобные хвощам каменноугольного периода, а также и другие примитивные формы жизни.
Лишь в последующие периоды, когда облачный покров рассеялся, Марс, обладая меньшей, чем Земля, силой притяжения, растерял частички стремившейся оторваться от него атмосферы и приобрел уже отличные от земных условия на своей поверхности.
Однако жизненные формы могли приспосабливаться в процессе эволюции к этим новым условиям.
Вместе с потерей атмосферы Марс терял и воду, испарявшуюся в атмосферу и в виде паров уносившуюся в мировое пространство.
Постепенно Марс превратился в безводную, покрытую пустынями планету.
Сейчас на его поверхности различают темные пятна, названные когда-то морями. Но если Марс и обладал в давние времена морями, то давно потерял их. Ни один астроном не наблюдал бликов, которые были бы заметны на водной поверхности.
Области Марса близ полюсов поочередно покрываются веществом, по отражательной способности напоминающим земной лед.
По мере действия солнечных лучей, обогревавших ту или другую полярную область, эта белая шапка (более точные исследования Г. А. Тихова показали, что она зеленая), как не покрытый снегом лед, уменьшается в объеме, очерченная темной полосой (видимо, влажной почвы).
По мере похолодания ледяная шапка планеты начинает увеличиваться, причем темной ограничивающей полосы уже не наблюдается. Это позволило сделать вывод, что водяные пары, содержащиеся в атмосфере Марса (в малом количестве), выпадают в виде снежных осадков в полярных областях и покрывают там почву слоем льда толщиной около десяти сантиметров.
По мере потепления лед тает и образовавшаяся вода или впитывается в почву или каким-либо способом распространяется по планете.
Этот процесс происходит поочередно на обоих полюсах Марса. Когда лед тает близ южного полюса, на северном он образуется и наоборот.
Что такое астроботаника?
Это новая советская наука, созданная одним из наших выдающихся астрономов – членом-корреспондентом Академии наук СССР Гавриилом Андриановичем Тиховым.
Тихов первый сделал фотоснимки Марса через цветные светофильтры. Этим путем ему удалось точно установить окраску частей планеты в разное время года.
Особенно интересными оказались пятна, названные когда-то морями. Эти пятна меняли свою окраску с зелено-голубоватым оттенком весной на бурые летом и на коричневые тона зимой. Тихов провел параллель этих изменений с переменой окраски вечнозеленой тайги в Сибири. Зеленая весной, голубоватая в дымке, тайга в летнюю пору буреет, а зимой обретает коричневый оттенок.
В то же время окраска обширных пространств Марса оставалась неизменной – красновато-коричневой, во всем подобной окраске земных пустынь.
Предположение о том, что меняющие окраску пятна Марса – зоны сплошной растительности, требовало доказательств.
Попытки обнаружить спектральным методом на Марсе хлорофилл, обеспечивающий фотосинтез и жизнь земных растений, не увенчались успехом.
Земные растения, как сообщено в рассказе, характерны еще тем, что, сфотографированные в инфракрасных лучах, они получаются на снимке белыми, словно покрытые снегом. Если бы зоны предполагаемой на Марсе растительности получились на снимках в инфракрасных лучах такими же белыми, можно было бы не сомневаться в существовании растительности на Марсе.
Однако новые снимки Марса не подтвердили смелых предположений.
Но это не смутило Г. А. Тихова. Он подверг сравнительному исследованию отражательную способность земных растений на Юге и на Севере.
Результаты оказались поразительными. Белыми на фотоснимках в инфракрасных, тепловых, лучах получились только растения, которые отражали, не используя эти лучи. На севере растения (например морошка или мхи) не отражали, а поглощали тепловые лучи, которые были для них отнюдь не излишними. На снимках в инфракрасных лучах северные растения не выходили белыми, как не выходили белыми и зоны предполагаемой растительности Марса.
Это исследование, подкрепленное полярными и высокогорными экспедициями учеников Тихова, позволило ему сделать остроумный вывод, что растения, приспосабливаясь к условиям существования, обретают способность поглощать необходимые лучи и отражать ненужные. На Юге, где солнца много, растения не нуждаются в тепловых лучах спектра и отражают их; на Севере, бедном солнечным теплом, растения не могут позволить себе такой роскоши и стремятся поглотить все лучи солнечного спектра. На Марсе, где климат особенно суров и солнце скупо, растения естественно стремятся поглотить как можно больше лучей, и понятны неудачи сравнения в этом отношении марсианских растений с южными растениями Земли. Они скорее похожи на растения Арктики.
Придя к такому выводу, Тихов нашел также и разгадку неудач, связанных с попытками обнаружить на Марсе хлорофилл.
Дальнейшее изучение этого вопроса все больше убеждало Тихова в полной аналогии развития марсианских растений с земными. Он обнаружил на Марсе зоны растительности в обширных пустынях, по отражательной способности подобные тем растениям, которые растут у нас в среднеазиатских пустынях.
Интересны сообщения Тихова о массовом цветении некоторых областей марсианских пустынь ранней весной. По цвету и характеру эти зоны цветения на Марсе очень напоминают огромные пространства пустынь Средней Азии, на короткое время покрывающиеся сплошным ковром красных маков.
В последнее время Тиховым высказаны интересные предположения о растительности Венеры. Поскольку на Венере тепла более чем достаточно, растения этой планеты, если они есть, должны отражать всю тепловую часть солнечного спектра, то есть они должны иметь красную окраску. Открытие советского астронома Барабашева на Пулковской обсерватории, обнаружившего через облачность Венеры желтые и оранжевые лучи, дало возможность Тихову предположить, что эти лучи не что иное, как отражение покрова красной растительности Венеры.
Не все ученые пока разделяют точку зрения Г. А. Тихова. Задача Сектора астроботаники Академии наук Казахской ССР найти еще новые неоспоримые доказательства существования растительной жизни на других планетах и прежде всего на Марсе.
Есть ли каналы на Марсе?
Впервые эти странные образования были обнаружены Скиапарелли во время великого противостояния в 1877 году. Они представились ему правильными прямыми линиями, сетью покрывающими планету. Он назвал их «каналами», первым высказав осторожную мысль, что это искусственные сооружения разумных обитателей планеты.
Последующие исследования поставили под сомнение существование каналов. Новые наблюдатели не видели их.
Выдающийся астроном Лоуэлл посвятил свою жизнь проблеме существования жизни на Марсе. Создав специальную обсерваторию в пустыне Аризона, где прозрачность воздуха благоприятствовала наблюдениям, он подтвердил открытие Скиапарелли и развил его осторожную мысль.
Лоуэлл открыл и изучил огромное число каналов. Он разделил их на главные артерии (наиболее заметные, двойные, как он утверждал, каналы), которые шли от полюсов через экватор в другое полушарие, и на подсобные каналы, идущие от главных и пересекающих зоны в различных направлениях по дугам большим кругом, то есть по наикратчайшему пути по поверхности планеты (Марс – планета с ровным рельефом. На ней нет гор и заметных изменений рельефа).
Лоуэлл обнаружил две сети каналов; одну, связанную с южной полярной областью тающих льдов, и другую – с такой же северной областью. Эти сети были видны попеременно. Когда таяли северные льды, можно было заметить каналы, идущие от северных льдов; когда таяли южные льды, в поле зрения появились каналы, идущие от южных льдов.
Все это дало возможность Лоуэллу объявить каналы грандиозной ирригационной сетью марсиан, которые построили гигантскую систему использования воды, образующейся при таянии полярных шапок. Лоуэлл вычислил, что мощность водонапорной системы Марса должна в 4000 раз превосходить мощность Ниагарского водопада.
Подтверждение своей мысли Лоуэлл видел в том, что каналы появляются постепенно, с момента начала таяния льдов. Они удлиняются как бы по мере продвижения по ним воды. Установлено, что расстояние в 4250 километров по поверхности Марса удлиняющийся канал (или вода в нем) проходит за 52 дня, что составляет 3,4 километра в час.
Лоуэлл установил также, что в точках пересечения каналов существуют пятна, названные им оазисами. Эти оазисы он готов был считать крупными центрами обитателей Марса, их городами.
Однако идея Лоуэлла не нашла всеобщего признания. Само существование каналов было поставлено под сомнение. При рассмотрении Марса в более сильные телескопы «каналы» как сплошные прямолинейные образования не обнаруживались. Замечались лишь отдельные скопления точек, которые глаз мысленно стремился соединить в прямые линии.
«Каналы» стали приписывать оптическому обману, которому поддавались лишь некоторые исследователи.
Однако на помощь пришел объективный метод исследования.
Г. А. Тихов, работая в Пулковской обсерватории, впервые в мире сфотографировал каналы Марса. Фотопластинка – не глаз, она, казалось бы, не может впадать в ошибку.
За последние годы фотографирование каналов проводится все в более широких размерах.
Так, в противостояние 1924 года Тремилером было получено на фотографии свыше тысячи марсианских каналов. Дальнейшие фотоснимки подтвердили их существование.
Крайне интересным оказалось исследование окраски таинственных каналов. Их окраска во всем подобна меняющейся окраске зон сплошной растительности Марса.
Вычисление ширины каналов (от ста до шестисот километров) привело к мысли, что каналы не есть «каналы – открытые выемки в почве, наполненные водой», скорее они представляют собой полосы растительности, появляющейся по мере течения воды тающих льдов по грандиозным водопроводным трубам (со скоростью 3,4 километра в час. С этой скоростью по прошествии некоторого времени и идет волна всходов). Эти полосы растительности (леса и поля) меняют свою окраску по мере изменения времени года.
Предположение о существовании зарытых в почву водопроводных труб с выводами в виде колодцев могло бы примирить наблюдателей, видевших каналы, и наблюдателей, видевших не прямые линии, а лишь отдельные точки, расположенные по прямым линиям. Эти точки напоминают оазисы искусственно орошаемой растительности в местах вывода водопроводных труб на поверхность.
Предположение о существовании зарытых труб тем естественнее, что в условиях малого атмосферного давления Марса всякий открытый водоем способствовал бы быстрой потере воды за счет интенсивного испарения.
Спор о существе каналов еще продолжается, но он уже не ставит под сомнение их существование.
Отклоняясь от слишком смелого предположения о сооружениях разумных обитателей Марса, некоторые ученые скорее готовы признать «каналы» трещинами вулканического происхождения, которые, кстати говоря, не обнаружены ни на одной из других планет Солнечной системы. Эта гипотеза страдает еще и тем, что не может объяснить движения воды вдоль каналов без существования мощной водонапорной системы, подающей полярные воды через экватор в противоположное полушарие.
Другая точка зрения астрономов склонна считать цветные, меняющиеся по длине и цвету геометрически правильные полосы на Марсе следами жизнедеятельности живых существ, достигших высшего уровня умственного развития, не уступающего людям Земли.
Каковы обстоятельства Тунгусской катастрофы 1908 года?
На основании показаний более тысячи очевидцев – корреспондентов Иркутской сейсмологической станции и Иркутской обсерватории установлено:
Ранним утром 30 июня 1908 года по небосводу пролетело огненное тело (характер болида), оставляя за собой след, как падающий метеорит.
В семь часов утра по местному времени над тайгой близ фактории Вановары возник ослепительный шар, который казался ярче солнца. Он превратился в огненный столб, упершийся в безоблачное небо.
Прежде ничего подобного при падении метеоритов не наблюдалось. Не было такой картины и при падении несколько лет назад гигантского, рассыпавшегося в воздухе метеорита на Дальнем Востоке.
После световых явлений был слышен удар, многократно повторившийся, как повторяется удар грома, превращаясь в раскаты. Звук был слышен на расстоянии до тысячи километров от места катастрофы.
Вслед за звуком пронесся ураган страшной силы, срывавший с домов крыши и валивший заборы на расстоянии сотен километров.
В домах ощущались явления, характерные для землетрясений. Колебания земной коры были отмечены многими сейсмологическими станциями: в Иркутске, Ташкенте, Йене (Германия). В Иркутске (ближе к месту катастрофы) зафиксировано два толчка. Второй был слабее и, по утверждению директора станции, был вызван дошедшей до Иркутска с опозданием воздушной волной.
Воздушная волна была зафиксирована также и в Лондоне и дважды обошла земной шар.
В течение трех дней после катастрофы на территории Европы и Севере Африки в небе на высоте 86 километров наблюдались светящиеся облака, позволявшие ночью фотографировать и читать газеты.
Академик А. А. Полканов, находившийся тогда в Сибири, ученый, умевший наблюдать и точно фиксировать виденное, записал в дневнике: «Небо покрыто плотным слоем туч, льет дождь и в то же самое время необычайно светло. Настолько светло, что на открытом месте можно довольно свободно прочесть мелкий шрифт газеты. Луна не должна быть, а тучи освещены каким-то желто-зеленым, иногда переходящим в розовый, светом». Если бы этот загадочный ночной свет, замеченный академиком Полкановым, был отраженным солнечным светом, он был бы белым, а не желто-зеленым и розовым.
