Текст книги "История логики"

Автор книги: Александр Маковельский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 43 страниц)

Что касается выбора примеров ошибок, то обычно в сочинениях по логике, он неудачен. Обычно логические ошибки, приводимые в учебниках, мало полезны и плохо запоминаются, так как они столь грубы и очевидны, что их не считают серьезными и думают, что в подобные ошибки невозможно впасть, притом часто они носят такой характер, что могут служить только для развлечения, а не для поучения. Поэтому лучше выбирать примеры логических ошибок из известных авторов. Но, конечно, было бы бесполезным обременять память фантазиями Гельмонта или Парацельса.

Авторы «Логики Пор-Рояля» специально говорят о расположении мыслей в надлежащем порядке (ordonner), имея в виду такое действие ума, посредством которого, получив об одном и том же предмете (например, о человеческом теле) – различные идеи, суждения и умозаключения, мы их располагаем способом, наиболее пригодным для познания этого предмета.

Авторы «Логики Пор-Рояля» заявляют, что если бы мы размышляли для самих себя, то было бы достаточно рассматривать наши мысли сами по себе, не облекая их в слова и другие знаки, но так как мы не можем сообщать наши мысли другим иначе, чем сопровождая их внешними знаками, то в логике необходимо рассматривать идеи, соединенные со словами.

Первым действием ума «Логика Пор-Рояля» считает образование идей, т. е. понимание (concevoir). Здесь особенно явственно выступает идеалистический исходный пункт этой логики.

Поскольку мы не можем (говорится в первой части «Логики Пор-Рояля») иметь никакого познания того, что вне нас, иначе как через посредство идей, которые в нас, то изучение наших идей есть самая важная часть логики, так как это – основание всего остального. Учение об идеях можно свести к пяти главным вопросам: 1) о природе идей и их происхождении, 2) об основном различии объектов, которые они представляют, 3) об их простоте и сложности (или об абстракции и детерминации), 4) об их объеме (т. е. об общности, частности и единичности) и 5) об их ясности и раздельности (а также о темноте и смутности).

О природе идей в «Логике Пор-Рояля» высказываются следующие положения. Слово «идея» принадлежит к тем словам, которые столь ясны, что их нельзя объяснить другими, так как нет ничего более ясного и простого. Идею следует отличать от воображения (imagination). Например, я не могу вообразить (imaginer) фигуру, у которой будет тысяча углов, и, однако, могу ее понимать (concevoir) вполне ясно и раздельно. Есть много вещей, которые мы понимаем вполне ясно, хотя их нельзя вообразить (например, «мысль», «да», «нет» и т. п.).

Что касается вопроса о происхождении идей, то здесь весь вопрос о том, все ли наши идеи происходят от внешних чувств (des sens). Придерживаясь в этом вопросе картезианских взглядов, «Логика Пор-Рояля» полемизирует с Гассенди, утверждавшим, что даже бога, которого мы не ощущаем нашими внешними чувствами, мы все же представляем себе в образе почтенного старика. Авторы «Логики Пор-Рояля» говорят, что абсурдно считать, что все можно представлять наглядно путем воображения Но эту правильную мысль они неправильно обосновывают. Они пишут, что можно воображать только телесное, но мнение, что все наши идеи телесны, – абсурдно, ибо ничего мы не понимаем более ясно и отчетливо, чем саму нашу мысль.

Переходя к вопросу об объектах, представляемых идеями, «Логика Пор-Рояля» делит их на три категории. Все, о чем мы имеем идеи, представляется в нашем уме или как вещь (la chose), или как способ существования вещи (maniere de chose), или как видоизменение вещи (chose modifiee).

Вещью называется то, что понимается как существующее само по себе и как субъект всего остального, что заключается в наших идеях. Иначе это называется субстанцией.

Способом существования вещи, или модусом (mode), атрибутом, качеством, называется то, что, будучи понимаемо как находящееся в вещи и не могущее существовать без нее, детерминирует вещь в ее бытии определенным образом.

Видоизменение вещи мы имеем в том случае, когда субстанция рассматривается как детерминированная известным способом.

Имена, которые обозначают вещи, называются существительными (substantifs) или абсолютными (absolus), как, например, «земля», «солнце». Равным образом такими же именами обозначаются модусы, как, например, «теплота», «справедливость», «мудрость». Имена же, которые обозначают видоизменения вещей, называются прилагательными (adjectifs) или относительными (connotatifs), как, например, слова «круглый», «справедливый», «мудрый».

Но наш ум часто разделяет самую субстанцию в ее сущности на две идеи, из которых одну рассматривает как субъект, а другую как модус Так, человек рассматривается как субъект человечности, как «имеющий человечность» (habens humanitatem). Таким образом, получаются так называемые абстрактные субстанции, как, например, «человечность», «телесность», «разумность».

Таким образом, «Логика Пор-Рояля» сводит все объекты нашего мышления к трем наивысшим категориям: к субстанции (например, «тело»), модусу (например, «круглота») и модификации вещи (например, «круглое тело»).

Установив это учение о трех категориях объектов нашего мышления, «Логика Пор-Рояля» считает необходимым дать критику аристотелевского учения о десяти категориях.

Десять категорий Аристотеля относятся также к рассмотрению идей по их объектам, так как это различные классы, к которым Аристотель хотел свести все объекты наших мыслей, включая все субстанции под первую категорию, а все акциденции под девять остальных. Учение Аристотеля о категориях, согласно оценке, даваемой ему «Логикой Пор-Рояля», не только бесполезно, не только не служит образованию суждений, что является целью истинной логики, но, напротив, сильно вредит ему по двум причинам.

Во-первых, вред заключается в том, что на аристотелевскую таблицу категорий смотрят как на нечто твердо установленное, тогда как она является совершенно произвольной. Таблице категорий Аристотеля «Логика Пор-Рояля» противопоставляет философию Декарта, согласно которой во всех вещах мира следует видеть семь основных родов, перечисленных в следующем латинском двустишии:

Mens, mensura, quies, motus,

positura, figura Sunt cum materia cunetarum

exordia rerum

Другими словами, согласно философии Декарта, можно дать отчет о всей природе, рассматривая только эти семь объектов: 1) mens (дух, или мыслящая субстанция), 2) materia (тело, или протяженная субстанция), 3) mensura (величина), 4) positura (расположение частиц материи относительно друг друга), 5) figu-га (фигура тел), 6) motus (их движение) и 7) quies (их покой).

Таким образом, здесь мы имеем более развернутую таблицу категорий, из которых первые две являются субстанциями, остальные пять – модусами.

Вторую причину вредности аристотелевского учения о десяти категориях, которая делает это учение опасным, авторы «Логики Пор-Рояля» усматривают в том, что оно приучает людей довольствоваться словами и воображать, будто они знают все, тогда как на самом деле они знают только слова, которые не образуют в уме никакой ясной и раздельной идеи Этот недостаток был присущ, например, Луллию и его последователям.

Примыкая к логике стоиков, «Логика Пор-Рояля» признает идеи двоякого рода– идеи вещей и идеи знаков. Когда рассматривается объект сам по себе, то идея о нем есть идея вещи. Когда же на какой-либо объект смотрят как на представителя другого объекта, то идея его есть идея знака.

Из различных возможных делений знаков «Логика Пор-Рояля» считает наиболее полезными следующие три деления.

I. Есть знаки вполне достоверные (как, например^ дыхание есть знак жизни животного) и есть знаки вероятные (как, например, бледность есть только вероятный знак беременной женщины). Большинство смелых, но не основательных суждений происходит от того, что смешивают эти два вида знаков.

II. Есть знаки, связанные с самими вещами, как, например, выражение лица, являющееся признаком переживаемой эмоции, связано с ней или симптомы болезней связаны с болезнями, знаками которых они являются. Но другие знаки не имеют такой прямой связи с вещами, которые они обозначают.

Это деление знаков позволяет установить следующие максимы (правила):

1. Нельзя умозаключать точно ни от присутствия знака к присутствию означаемой им вещи, ни от отсутствия знака к отсутствию вещи.

2. Возможно, чтобы одна вещь скрывала в себе другую, ибо одна и та же вещь может быть в одно и то же время и вещью и знаком: она может как вещь скрывать то, что она открывает как знак.

III. Следующее деление знаков – на естественные (как, на пример, изображенные знаки, которые или могут иметь некото рое отдаленное отношение к представляемой вещи или не иметь никакого отношения) и искусственные.

Слова суть условно установленные знаки мыслей.

Исследуя различие идей по иХ простоте и сложности, «Логика Пор-Рояля» прежде всего выясняет природу абстракции.

Мы можем рассматривать модус, не обращая внимания на субстанцию, модусом которой он является. Равным образом мы можем модусы, которые вместе находятся в одной субстанции, рассматривать каждый в отдельности (например, отдельно длину, ширину и глубину). Умственная операция, заключающаяся в рассмотрении модуса отдельно от субстанции или сосуществующих в одной субстанции модусов, каждого в отдельности, называется абстракцией. Но не следует считать абстракцией тот случай, если мы рассматриваем одну какую-либо часть вещи без других ее частей, где эти части реально разделены.

Третий способ познания вещей посредством абстракции бывает в тех случаях, когда одна вещь имеет различные атрибуты и мы думаем об одном из них, не думая о другом, хотя между ними есть только умственное различие. Так, например, я думаю о декартовском: «Я мыслю, следовательно, я существую» – и могу при этом обращать внимание только на вещь, которая мыслит, не обращая внимания на то, что это я, хотя во мне «я» и «то, что мыслит» – одно и то же. И, таким образом, идея, которую я получу о мыслящем существе, будет в состоянии представлять не только меня, но и всех других мыслящих существ. Точно так же, нарисовав на бумаге треугольник, если я буду рассматривать его со всеми его случайными особенностями, то буду иметь идею только одного этого треугольника, но если я не стану обращать внимания на эти частные обстоятельства и примусь мыслить только о фигуре, ограниченной тремя равными линиями, то образованная мною идея будет представлять все равносторонние треугольники. Если я пойду еще дальше и не стану останавливать свое внимание на равенстве линий и буду рассматривать только то, что эта фигура ограничена тремя прямыми линиями, то тогда я образую идею, которая будет представлять все виды треугольников. Если, далее, не останавливаясь на числе линий, я рассматриваю только поверхность, ограниченную прямыми линиями, то идея, которую я образую, будет представлять все прямолинейные фигуры. Идя таким образом дальше, шаг за шагом, я могу дойти до самого общего понятия протяженности.

Из сказанного видно, что все абстракции представляют собой лестницу, в которой низшая ступень заключает в себе высшую с какой-нибудь частной детерминацией, а высшая ступень, будучи менее детерминированной, представляет большее число вещей. Исходя из этого учения об абстракции и детерминации, «Логика Пор-Рояля» рассматривает деление идей на общие, частные и единичные.

Хотя все идеи, существующие в нас, сами по себе суть единичные, тем не менее через посредство абстракций мы получаем разные виды идей, из которых одни представляют нам только одну вещь, а другие – множество их.

Идеи, которые представляют только одну вещь, называются единичными (singuliers), или индивидуальными, и то, что они представляют, называется индивидами. Идеи же, которые представляют множество вещей, называются всеобщими, общими, родовыми (universelles, communes, generates).

Имена, обозначающие индивидуальные идеи, называются собственными именами (например, Сократ, Рим); имена, обозначающие общие идеи, называются общими и нарицательными именами (например, человек, город).

Общие слова бывают двоякого рода: 1) однозначные, которые связаны с общими идеями (например, человек, лошадь); 2) двусмысленные, когда один и тот же комплекс звуков связывается с различными идеями. Однако двусмысленная общность бывает двух родов: различные идеи, связанные с одним и тем же словом, или не имеют никакого естественното отношения друг к другу или имеют то или иное отношение (отношение или причины, или следствия, или знака, или сходства). В последнем случае эти двусмысленные слова называются аналогичными (например, здоровый воздух, здоровая пища, здоровое животное).

Общие однозначные слова связаны и с общими идеями. В общих идеях следует различать содержание и объем. Содержание идеи – ее атрибуты, которые не могут быть опущены без разрушения идеи. Объем идеи – те предметы, на которые простирается идея. При ограничении объема идеи она еще не разрушается, но получается частная идея.

Далее «Логика Пор-Рояля» переходит к изложению учения о предикабилиях (о пяти «родах сказуемого»). Держась правильного взгляда, что это учение вовсе не есть учение о родах сказуемых, а является учением об основных терминах, применяемых при логическом определении и логическом делении, авторы «Логики Пор-Рояля» не употребляют слова «предикабилии», а дают главе, посвященной этому вопросу, заглавие: «О пяти родах универсальных идей». Данный вопрос излагается здесь в духе картезианской философии и формулируется в ее терминах, но по существу никаких изменений здесь в традиционное учение о предикабилиях не вносится. Этими универсалиями являются: 1) роды, 2) виды, 3) дифференции (различия), 4) собственные признаки и 5) случайные признаки.

Каждый вид может быть выражен или одним словом (как, например, «тело», «дух») или двумя словами – соединением рода и дифференции. Последний способ обозначения вида есть то, что называется дефиницией (как, например, протяженная субстанция, мыслящая субстанция).

Когда мы нашли дифференцию, которая образует вид, т. е. нашли главный существенный атрибут данного вида, который отличает его от всех остальных видов, и, рассматривая ближе его природу, находим в ней еще некоторый атрибут, необходимо связанный с этим первым атрибутом, то такой атрибут, который присущ этому виду и только ему, называется его собственным признаком.

При более широком понимании собственного признака он имеет четыре типа: 1) то, что присуще всему виду и только ему, и притом всегда; 2) то, что присуще всему виду, но не только ему одному (например, делимость есть собственный признак пространства, но делимо и время); 3) то, что присуще только данному виду, но не всему ему (например, быть врачом или философом присуще только человеку, но не всякий человек – врач и философ); 4) то, что присуще всему данному виду и только ему, но не всегда (например, седина присуща людям лишь в старости).

Затем «Логика Пор-Рояля» переходит к учению о сложных терминах. Иногда с одним термином соединяют разные другие термины, и это соединение образует в нашем уме целостную идею, о которой часто можно утверждать или отрицать то, чего нельзя утверждать или отрицать о каждом из этих терминов в отдельности Самое замечательное в этих сложных терминах заключается в том, что добавление к основному термину может быть двоякое экспликация и детерминация Это добавление называется просто только экспликацией (разъяснением), когда оно лишь развивает то, что уже заключалось в понятии идеи первого термина, или по меньшей мере то, что ему присуще как один из его случайных признаков (например, человек, который есть животное разумное; или человек смертный, или человек, который по природе своей желает быть счастливым) Эти добавления суть только объяснения, так как они нисколько не изменяют идеи, выражаемой словом «человек». Все добавления, которые при соединяются к именам, обозначающим индивиды, принадлежат к этому виду, так как индивидуальные термины берутся всегда во всем своем объеме, включая все, чем они могут быть.

Другого рода добавления, называемые детерминацией, характеризуются тем, что прибавляются к общему слову, ограничивают его значение (например, «ученые люди»). И эти добавления иногда таковы, что они превращают общее слово в индивидуальное.

Далее, можно различать два вида сложных терминов– те сложные термины, в которых их сложность выражена, и те, сложность которых подразумевается Когда во Франции в данное время (т. е. во время написания «Логики Пор-Рояля») говорят «король», то термин этот по смыслу сложный, ибо под этим подразумевается царствующий король Франции Людовик XIV. Одни и те же слова в одной связи могут являться по своему смыслу сложными терминами, а в другом контексте – простыми.

В качестве особого вида терминов «Логика Пор-Рояля» выделяет термины «ошибочно двусмысленные», для которых приводится следующий пример: термин «истинная религия» по своему смыслу означает только одну единственную религию, но католики так называют свою религию, магометане – свою и т. д Сравнительные термины тоже могут быть «ошибочно двусмысленными», как, например, такие «Величайший геометр Франции» или «самый ученый человек» и т. д. Хотя такой человек только один, но этот термин относят к нескольким, так как мнения об этом расходятся, хотя по истине такой термин может быть приложен только к одному лицу. Равным образом «ошибочно двусмысленным» термином являются слова. «Учение такого-то автора о таком-то предмете», ибо хотя на самом деле, например, учение Аристотеля о природе души должно иметь один определенный смысл, однако разные ученые понимают его различно. Так, Помпонаций считает, что, по учению Аристотеля, душа человека смертна, а другие понимают это учение в данном вопросе иначе. Отсюда получается, что слова этого рода часто могут означать не то, что следует. Например, предположим, что Филипп на самом деле не был отцом Александра Македонского, когда термин «сын Филиппа», будучи приложен ошибочно к Александру, будет обозначать лицо, которое на самом деле не было сыном Филиппа, хотя и считалось таковым.

В «Логике Пор-Рояля» центральное место занимает вопрос о ясности и раздельности идей в противоположность их неясности и случайности. Этот вопрос «Логика Пор-Рояля» трактует идеалистически. Идея ясна, когда она производит на нас живое впечатление, но ясная идея может не быть раздельной. Тем не менее можно сказать, что всякая идея раздельна постольку, поскольку она ясна, и что спутанность идеи проистекает от ее неясности. Например, мы испытываем боль. Само чувство боли испытывается живо, и постольку оно является и раздельным. Но смутным при этом может быть локализация боли, и это же является неясным.

Следуя Декарту, авторы «Логики Пор-Рояля» признают ясными и раздельными идеи о самом себе и о всех состояниях нашего сознания, как, например, идеи о том, что значит судить, умозаключать, сомневаться, желать, воображать, чувствовать. К ясным идеям они относят также идеи протяженной субстанции и того, что ей присуще (фигура, движение, покой) Также ясно мы понимаем бытие, существование, длительность, порядок, число Все эти идеи настолько сами по себе ясны, что часто, когда желают их еще более разъяснить, этим только их затемняют.

Темными и случайными идеями авторы «Логики Пор-Рояля», как и все сторонники картезианской философии, считают идеи о чувственных качествах, о цветах, звуках, запахах, вкусах, тепле, холоде и т. п., равно как о голоде, жажде, телесной боли. Смутность этих идей, по учению картезианской философии, происходит от того, что мы свои собственные ощущения переносим в вещи внешнего мира. Так, говорят, что огонь тепел, снег холоден, сахар сладок. Таким образом, в этом вопросе «Логика Пор-Рояля» становится на позиции субъективного идеализма и ссылается на древних скептиков и Аврелия Августина. Однако позиция «Логики Пор-Рояля» в данном вопросе не является последовательным субъективным идеализмом, но, подобно позиции Декарта, она в конечном счете дуалистична.

Одной из причин неясности и смутности в наших мыслях и в наших разговорах является связь идей со словами. Мы часто больше внимания обращаем на слова, чем на вещи. Хотя люди часто имеют различные идеи об одних и тех же вещах, они, однако, пользуются одними и теми же словами для выражения их (например, различные лица вкладывают разное содержание в понятие, выражаемое словом «добродетель»). Более того, одни и те же люди в различные периоды своей жизни смотрят на одни и те же вещи весьма различно и тем не менее употребляют одни и те же слова для обозначения этих вещей. В качестве примера двусмысленного употребления слов «Логика Пор-Рояля» приводит слово «ощущение»: так, слово «видеть» употребляют как для обозначения определенного факта сознания (зрительного ощущения), так и для обозначения соответствующих физиологических процессов в наших глазах и мозгу.

Таким образом, «Логика Пор-Рояля» дуалистически отрывает психический процесс ощущения от его физиологической основы, от процессов в органах чувств и центральной нервной системе, продуктом и функцией которых является ощущение.

Переходя к учению о дефиниции, «Логика Пор-Рояля» развивает положение о необходимости выработки языка науки. Наилучшее средство избежать той смутности в мыслях, которая порождается их связью со словами, – создать новый язык и новые слова, которые были бы связаны только с теми идеями, которые они должны представлять соответственно нашему желанию. Однако для этого нет необходимости составлять новые по звукам слова, так как можно пользоваться теми, которые уже находятся в употреблении, только нужно сделать так, чтобы они для нас не имели никакого другого значения, кроме желаемого.

Для установления такого единственного значения слова применяется словесная дефиниция. Авторы различают дефиницию словесную, или номинальную, и реальную дефиницию. В последней (например, «человек есть разумное животное») к определяемому термину («человек») присоединяют его идею («разумное животное»), тогда как в словесной дефиниции имеется в виду только значение самого словесного выражения (знака).

Но ту словесную дефиницию, о которой мы здесь говорим и которая нужна для точности в науках, не следует смешивать с той, которая говорит о значении слова в языке по обычному употреблению или по его этимологии. Словесные дефиниции произвольны, тогда как реальные дефиниции не являются таковыми. Дело в том, что каждому звуковому комплексу по его природе безразлично, какую идею обозначать, и я могу пользоваться им для своей цели, как мне угодно; важно лишь, чтобы я прилагал этот словесный знак к одной вещи и не смешивал разные вещи под одним словом. Поэтому словесные дефиниции нельзя оспаривать, ибо они произвольны.

Иначе обстоит дело с реальными дефинициями, так как они могут быть ложными. Реальная дефиниция должна быть еще доказана, если она не ясна сама по себе как аксиома. Словесные же дефиниции ни в каком доказательстве не нуждаются.

В вопросе о дефинициях встречаются две большие ошибки.

Первая заключается в том, что смешивают словесные дефиниции с реальными и приписывают первым то, что присуще вторым. Так, дав ложные дефиниции не имен, а вещей, хотят затем, чтобы их рассматривали как принципы, которым нельзя противоречить.

Вторая ошибка заключается в том, что избегают словесных дефиниций, чтобы скрыть неясность употребляемых терминов. Вследствие этого многие диспуты превращаются в чисто словесные прения. Итак, большая польза словесных дефиниций заключается в том, что благодаря их применению дается точное понятие, о чем идет дело. Другая польза словесных дефиниций состоит в том, что часто нельзя иметь раздельную идею о какой-нибудь вещи, иначе как употребляя много слов ее обозначения. Неудобства повторять постоянно этот длинный ряд слов, особенно в научных книгах, устраняется благодаря словесным дефинициям, при помощи которых этот длинный ряд слов заменяется одним термином.

Как пользоваться словесными дефинициями?

Во-первых, не следует стараться давать определение всем словам, так как часто было бы бесполезно, а иногда и просто невозможно. Бесполезно это делать, так как если идея ясна и раздельна, то все, слыша данное слово, образуют эту идею. Ведь цель дефиниции, заключающаяся в том, чтобы связать слово с ясной и раздельной идеей, здесь уже достигнута.

Невозможно дать дефиницию всем словам, так как для того, чтобы дать определение какому-нибудь слову, нужны другие слова, а для определения этих слов понадобятся опять слова и так далее до бесконечности.

Во-вторых, не следует изменять дефиниций, которые уже даны. Так, в математике мы имеем уже установившиеся дефиниции и не стоит их изменять.

В-третьих, когда приходится давать дефиницию, следует по возможности пользоваться общеупотребительными словами в их обычном значении. Что обозначают слова? Люди часто не замечают всего значения слова, т. е. часто слова обозначают более, чем кажется, и, желая объяснить значение слова, мы не учитываем всего того впечатления, которое производит это слово. Дело в том, что обозначать – значит не что иное, как вызывать в уме идею, связанную с данным звуковым комплексом. Но часто бывает, что слово, кроме главной идеи, которая считается собственным значением его, вызывает несколько других добавочных идей. Например, кто-нибудь говорит: «Вы лжете»; собственно это значит. «Вы думаете иное, чем говорите», но обычно эти слова, кроме указанного смысла, вызывают еще идеи презрения и нанесения обиды.

Иногда эти добавочные идеи не связаны со словами в обычном употреблении их, но связаны только у тех, кто пользуется этими словами в данном случае. Таковы идеи, вызываемые тоном голоса, выражением лица, жестами и другими естественными знаками, которые связывают с нашими словами множество идей, видоизменяющих, увеличивающих или уменьшающих значение сказанных слов. Бывают добавочные идеи, связанные и с самими словами, это – добавочные идеи, которые вызываются у всех произносящих или выслушивающих данные слова. Так, одни слова неприятны и ненавистны, другие приятны; одни скромны, другие бесстыдны. Вот почему одни и те же мысли кажутся нам более живыми, когда они выражены образно, чем когда они высказаны просто, ибо в первом случае, кроме главной идеи, они выражают чувства говорящего. Удовольствие состоит более в том, чтобы чувствовать, чем приобретать познания.

Есть еще один вид идей – идеи «добавочные». Например, произносится слово «это» при указании на какую-либо вещь. Но слово «это» само по себе слишком обще и слишком смутно. И поэтому в этом случае наш ум идет дальше к раздельным идеям, относящимся к указываемому предмету. Таким образом, случается, что, понимая точное значение, соответствующее слову, мы не останавливаемся на нем, когда оно слишком смутно и слишком обще, но простираем свой взгляд дальше и принимаемся рассматривать в объекте другие его атрибуты и, таким образом, начинаем понимать его посредством более раздельных идей.

Что касается учения о суждении, то «Логика Пор-Рояля» критикует предшествовавшие ей системы логики, начиная с Аристотеля, за то, что они ограничивались изучением лишь немногих видов суждений, тогда как в действительности имеется значительно большее многообразие суждений. В частности, «Логика Пор-Рояля» указывает на познавательное значение таких видов суждений, как выделяющие суждения (например, только некоторые S суть Р) и исключающие суждения (например, все S, кроме одного, суть Р). Говорится и о разнообразии сложных суждений, выражаемых предложениями, связанными различного рода союзами.

О так называемых неопределенных суждениях «Логика Пор-Рояля» высказывает мнение, что их следует считать общими, если они встречаются в науках, и частными, если они высказаны о фактах или в рассказах.

«Логика Пор-Рояля» требует не смешивать словесную и реальную дефиницию. Словесная дефиниция произвольна и зависит от нас, реальная же дефиниция не зависит от нас, выражая то, что заключается в истинной идее вещи.

Реальные дефиниции, по учению «Логики Пор-Рояля», бывают двоякого рода: дефиниции в собственном смысле слова, выражающие природу вещи указанием на ее существенные признаки (род и дифференцию), и описания, которые дают познание о вещи, указывая на ее собственные акциденции, дающие возможность отличить данное понятие от всех других, но не раскрывающие его сущность.

Учению об умозаключении посвящена третья часть «Логики Пор-Рояля». Обычно эта часть (правила умозаключения) считалась самой важной в логике, и поэтому только ее разрабатывали с большой тщательностью. Авторы «Логики Пор-Рояля» сомневаются, действительно ли эта часть логики так полезна, как воображают. Они указывают, что большая часть ошибок у людей происходит скорее от того, что они рассуждают, исходя из ложных принципов, чем от того, что они рассуждают, плохо следуя своим принципам.

Необходимость умозаключений основана на той особенности человеческого ума, что он не всегда может решить вопрос об истинности или ложности суждений путем простого рассмотрения двух понятий (субъекта и предиката), составляющих данное суждение. Когда простого рассмотрения этих двух понятий недостаточно, чтобы судить, должно ли одно из них о другом утверждать или отрицать, тогда необходимо прибегнуть к третьему понятию, посредствующему между субъектом и предикатом обсуждаемого суждения. В этом заключается природа умозаключений.

В умозаключении решается вопрос об истинности или ложности какого-либо суждения; субъект этого суждения получает название «малого термина» («le petit terme»), а предикат – название «большого термина» («le grand terme»), так как субъект обычно имеет меньший объем, чем предикат. То третье понятие, к которому мы прибегаем, чтобы установить, какая связь – положительная или отрицательная – существует между меньшим и большим терминами, называется «средним термином». В умозаключение входят две посылки (praemissae) – большая (majeure) и меньшая (mineure) – и заключение. Но не всегда обе посылки бывают выражены явно. В таком случае мы имеем умозаключение, которое называется «энтимемой». Энтимема есть подлинный полный силлогизм в уме; этот силлогизм является лишь несовершенным, т. е. неполно выраженным, ибо одна из посылок подразумевается.

В умозаключении должно быть по меньшей мере три суждения. Но их может быть и больше, Умозаключения, состоящие из многих суждений, в которых каждое последующее зависит от предыдущего, называется «соритом». Сориты являются самыми обычными рассуждениями в математике. Сорит можно свести к ряду (цепи) силлогизмов.