Текст книги "Генерал темной властелины (СИ)"

Автор книги: Александр Курзанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Генерал тёмной властелины

Глава 1

«Я и бал, – подумал я, подпирая плечом колонну, глядя на расфуфыренную публику, собравшуюся в поместье князей Деевых, – я и бал…»

– Вот вы где, княжич. Батюшка вас обыскался, да и матушка гневаться изволит. Бал уже начался.

Обернувшись, я хмуро взглянул на застывшую позади воеводу рода Светлану Алёнову, правую руку княгини Деевой. Ну а я был тем кого угораздило родиться сыном княгини. В целом, это было неплохо, но в некоторые моменты раздражало, как например сейчас.

Воевода была при параде, в высоких ботфортах поверх белых облегающих штанов, в кителе с боевыми наградами и с широким прямым палашом в ножнах на боку.

– Терпеть не могу балы, – ответил я ей, не спеша покидать своё наблюдательное место.

– Этот в честь вашего восемнадцатилетия, – улыбнулась женщина, с искоркой веселья глядя на меня, – будет очень странно, если вы не появитесь на нём.

Восемнадцатилетие – возраст, при котором юноша из благородного рода становится на выданье. И на балу собираются потенциальные невесты из других родов, ищущие себе мужа. А будущий жених должен продемонстрировать свои навыки в этикете, уме, скромности и другие очень важные и полезные для управления хозяйством рода умения. Всё, как принято в этом мире.

Абсолютно чокнутом мире, если быть точным. Вывернутом наизнанку, где всё переставлено с ног на голову. Где всем заправляют женщины, а мужчины – слабый пол. И где, из-за какой-то шутки мироздания, переродился я, генерал тёмной властелины.

Я прекрасно помнил свою прошлую жизнь с самого рождения. Она приходила ко мне во сне смутными образами, непонятными неокрепшему детскому мозгу. Но к семи годам я уже вполне представлял себе, кто я такой. А к восемнадцати в полном объёме владел всей своей прежней памятью. Не было у меня только одного – прежней магической мощи, с помощью которой я мог в одиночку остановить армию светлых. Только жалкие огрызки дара, которым в этом мире обладали одарённые мужчины.

Я до сих пор не мог понять, как от того, что у тебя между ног, может зависеть сила дара, но факт оставался фактом: именно член сделал меня слабым полом, потому что женщины были в десятки, а то и сотни, раз одарённей магически. И это влияло буквально на всё. Пропитанные магией женские тела были крепче, сильнее, выносливей. Их раны затягивались быстрее, а утраченная конечность со временем могла отрасти.

Хотя может я не совсем прав насчёт члена. Возможно, весь секрет крылся в сиськах, которых у меня не было.

Нет, конечно, одарённых в мире было только процентов пять от всего населения, но даже среди неодарённых, в пику природе, мужчины были физически слабее женщин. Поэтому традиции матриархата прочно закрепились и там. Как и все прочие дебильные условности.

– Юный господин, вам пора, – снова вежливо произнесла Светлана.

Впрочем, чувствовалось, что если не подчинюсь, то меня очень аккуратно и мягко отведут силой. Приказ матушки как-никак.

– Иду.

Я отлепился от колонны, разгладил складки на костюме, поправил воротник-стойку и, обойдя воеводу, направился к главной лестнице, по которой нужно было спуститься с анфилады в сам зал.

– Княжич Святослав! – громко произнесла распорядительница бала.

Лёгкий гул голосов стих, и только негромкая музыка, которую наигрывал небольшой оркестр, продолжала висеть в воздухе.

Десятки пар глаз обратились в мою сторону, осматривая с ног до головы, оценивая, как будущий товар.

– Опять во всём чёрном, – услышал я чей-то шепоток.

Да, на мне был антрацитово-чёрный костюм-тройка, подогнанный по стройной, атлетически сложенной фигуре. Мой любимый цвет ещё с той жизни, когда все меня знали, как Генерала. Мои доспехи были настолько черны, что поглощали сам свет, вселяя страх и отчаяние в души врагов.

– Сын мой.

Подойдя, княгиня Деева подхватила меня под локоть, сопровождая в проходе по залу, по коридору из расступившихся гостей.

Улыбаясь им, прошептала сквозь плотно сжатые губы:

– И почему я не удивлена. Где твой голубой костюм, который ты должен был надеть?

– На помойке, мама, – ответил я ей также, почти не размыкая губ, – там, где ему самое место.

– Уважаемые гости могут решить, что ты в трауре.

– Так и есть, мама, так и есть.

Воздух с лёгким шипением начал выходить из княгини, намекая на сильнейшую степень раздражения.

– Дорогой мой, – прошипела она, продолжая идти с приклеенной на лице улыбкой, – здесь десятки благородных дам, ищущих себе достойную пару. Взять хотя бы княгиню Сатыгину-Кондийскую. Богатый род, да и сама хоть куда, боевая полковница императорской гвардии, при наградах, с перспективами. Что тебе ещё надо, сынок?

Я посмотрел в сторону означенной княгини, кряжистой женщины лет сорока в полковничьей форме, что разом опрокинула в себя подряд три чарки водки и занюхала рукавом. Оценил её грозно выпирающую вперёд грудь и монументальные бёдра, на которых болтающаяся в ножнах сабля смотрелась игрушечной, мысленно прикинул последствия первой брачной ночи и решительно произнёс:

– Маман, вы смерти моей хотите? Я не лошадь, чтобы скачки такой туши на себе сносить. Она же меня до смерти затрахает.

– Эта может, – после некоторой паузы вынуждена была со мной согласиться княгиня, – ну ладно, но что насчёт графини Головкиной?

Графиня стояла с другой стороны, и, повернув голову, я встретился с её холодным оценивающим взглядом. Дорогой камзол, дворянская шпага, а на лице скучающе-высокомерное выражение женщины, знающей себе цену.

– При дворе, – продолжала нашёптывать мне мать, – действительная статская советница, подруга министры. Переедешь в Петербург, а там весь свет, статус, знакомства, известность. Ну же, сынок, соглашайся.

Графиня меж тем проскользила взглядом по мне, надолго задержав его в районе паха, словно пытаясь высмотреть, что у меня там под штанами.

– Боюсь, я не смогу удовлетворить её аппетиты, – ответил я княгине, – по крайней мере, не своими семнадцатью сантиметрами. Тут все двадцать надо иметь, а то и больше.

От Деевой не укрылось специфическое внимание столичной дамы, и она с сожалением произнесла:

– Мда, подкачал ты, Слава, для петербургского общества, и правда, маловато. Опять же, пользоваться тоже надо уметь, а то у некоторых дубина-дубиной, а что с ней делать, не знают.

– А откуда узнать, если до свадьбы ни-ни?

– Ты мне тут не это! – строго посмотрела мать, – чтобы про моего сына говорили, что его каждая горничная в материном доме имела? Кому ты нужен будешь с таким багажом?

– Зато опытный, – не отказал я себе отпустить шпильку в адрес женщины.

– Всё, прекращай, а то рассержусь.

– Склоняюсь перед вашей волей, мама, – внешне смиренно произнёс я, впрочем, оставляя последнее слово за собой, а затем, не удержавшись, добавил, – вы так усиленно сватаете мне невест, что возникает ощущение, что вы хотите побыстрей от меня избавиться. Вы так меня не любите, мама?

– Слава, да как ты мог обо мне такое подумать! – шёпотом возмутилась княгиня.

Вот только сквозь возмущение я почувствовал и капельку стыда, а значит моё предположение имело некоторые основания. Но дальнейшие разбирательства я решил отложить на потом.

Замолчав, мы прошли весь зал, в конце его развернувшись к остальным гостям лицом. Предписанное правилами дефиле было окончено, и гости потянулись к нам с фужерами шампанского. Первыми, конечно, старые подруги маман, знавшие меня с малых лет.

– Как похорошел и возмужал, прямо принц из сказки. Сразу видно – завидный жених, – с хохотом произнесла баронесса Раль.

Баронессе было шестьдесят пять, дар у неё был пожиже, чем у княгини, и выглядела она, соответственно, похуже, хотя и была ровесницей.

– Высокий, стройный, какие глаза, а пальцы такие тонкие и длинные, – загомонили окружившие нас женщины в возрасте, бесцеремонно меня разглядывая.

– Весь в отца, – гордо заявила в ответ Деева, – ну и я, чего греха таить, уж постаралась, когда Славу зачинали, Павлушу крепко отымела.

Все вновь дружно и скабрезно расхохотались.

Я поморщился.

Не сказать, что шутки подобного плана были мне в новинку. За почти пятьсот лет прошлой жизни солдатского незатейливого юморка я наслушался вдосталь. Вот только раньше эти шутки не касались меня.

Попробовал бы кто тогда подобное, мигом бы на воротах привязанный за ноги висел. Но здесь не там, и я не Генерал, способный одним мановением руки сравнять с землёй целую крепость, а всего лишь слабый одарённый.

Но это не означало, что я решил плыть по течению, безвольно опустив руки. Просто моя работа была не видна посторонним.

Это светлые любят долбиться лбом в стену, руководствуясь принципом «вижу цель, не вижу препятствий». Мы же, тёмные, предпочитаем поступать хитрее. Усыплять бдительность и наносить удар там, где противник его совсем не ждёт. Я бы не дожил до генеральского звания, если бы корчил из себя дуболома. Вот и здесь я разработал план и исподволь, втихую, претворял его в жизнь.

И первым правилом было: не вступать в прямую конфронтацию с семьёй и матерью. Семья защищает своих членов, особенно слабых, а я сейчас слаб. Нет, конечно, бывали примеры, когда совсем ещё юнцы, бросаясь в свободное плавание, добивались высот, но таких были единицы, большинство же, в лучшем случае, возвращалось, поджав хвост, обратно домой. Рисковать я не собирался. Какой бы не была моя мать, она меня любила и берегла. И я это ценил.

– Святослав, скажи, тебе уже кто-то понравился из гостей?

Я посмотрел на произнёсшую это баронессу, затем на полный женщин зал и, вздохнув, отрицательно покачал головой.

– А что так? – удивлённо приподняла бровь Раль.

– Стары-с, – произнёс я, пожимая плечами, – хочу, чтобы ровесница была.

– Опять ты начинаешь! – вспыхнула маман, – я твоего отца на пятнадцать лет старше и ничего, живём хорошо. Ты пойми, ну что тебе может дать молодая деваха? Положение в обществе? Статус? Свой дом? Нет, конечно. Минимум пять лет по гарнизонам с ней мотаться будешь, пока она минимальный военный ценз наберёт. И только тогда на государственную службу будет шанс перейти. А гарнизоны, Слава, это постоянные атаки иномирных тварей и каждодневная опасность. Я пять лет свои там никогда не забуду. Уволилась сразу, как ценз выбрала. И хорошо, что Павлуши тогда со мной не было. Так что выбрось эту дурь из головы. Тебе нужна не девка, у которой из своего только комната в официрском общежитии да родовой меч, а серьёзная женщина с хозяйством, со связями, лет от тридцати минимум.

– Верно, верно, – закивали окружающие женщины.

– Выпьем же за мудрость хозяйки дома, – тут же предложила баронесса.

Никто отказываться, естественно, не стал, и фужеры тонко звякнули, зажатые в не по-женски крепких ручках.

Впрочем, это в моём прошлом мире не по-женски, а тут вполне себе не по-мужски.

– Слава, а ты что стоишь, давай, пригуби, расслабься немного, а то весь такой зажатый, – графиня Тарновская, ещё одна давняя подруга матери, перехватив у служанки дополнительный фужер, заботливо всучила его мне.

– Сын переживает, что его прямо на балу женят и увезут из дома куда-нибудь далеко, – громким шёпотом произнесла княгиня, подмигнув остальным дамам, тут же заулыбавшимся в ответ.

Я снова вздохнул, но шампанского отпил совсем немного, глоток, чтобы отстали. На самом деле я не переживал, было бы из-за чего переживать, но план на то и план, что определяет мои задачи не на следующую неделю или месяц, а на десятилетия вперёд, и быстрая женитьба на какой-нибудь заслуженной одарённой вдвое меня старше была неприятной помехой на пути его исполнения.

Был, конечно, соблазн поддаться естественному ходу событий и плыть, сложив ручки, по течению, особенно остро проявившийся, когда я понял, что с обретением своего прежнего могущества возникла существенная, да что говорить, почти неразрешимая проблема. Но я не был бы тем, кем был, хоть сейчас им и не был, если бы ему поддался. Но не бытие определяет сознание, а сознание – бытие. Это я знал точно.

И генералы тёмной властелины так просто не сдаются. Вернее, вообще не сдаются. Только смерть может нас остановить.

Свою, к слову, я почему-то не помнил. Хотя память вернулась ко мне без каких-то существенных лакун. Но, как и почему погиб там, в своём мире, этого память не сохранила. Последние воспоминания касались замка владычицы. Светлые опять что-то затевали, пытаясь в очередной, сотый уже, наверное, раз нанести нам поражение. В прямом противостоянии у них шансов было немного, а вот провернуть какое-нибудь подленькое дельце в лучших традициях светлых лицемеров, это они умели. Заслать парочку диверсантов, чтобы протащить в цитадель светлый артефакт помощнее, в надежде, что бахнув в средоточии тьмы, он уничтожит саму суть владычицы, – легко. На моей памяти аж десяток раз. Добыть один из символов власти самой Властелины и уничтожить особо хитрым способом, чтобы через воздействие на их энергетическую связь, опять же, уничтожить суть – тоже не вопрос. Два генеральских жезла так использовали, которые несли частицу силы нашей госпожи. Украденные, кстати, а не взятые с боем. Это чтобы понимать, что светлые из себя представляли. Я поэтому от своего и отказался, потому что его охранять приходилось сильнее, чем себя. Чёртовы полурослики.

Вспомнив о мелких поганцах, я невольно опять сжал кулак. Одна из светлых рас, чьих представителей светлые превозносили, как прирождённых разведчиков. Как же. Ворьё это было прирождённое, маргиналы, не соблюдающие элементарных норм этики и морали, не знающие, что такое честь воина.

Пробраться в походный лагерь войска, чтобы обчистить полковую казну, подмешать в лекарства в лазарете крысиный яд, стащить штаны полкового командира и напоследок насрать в котелок с кашей – вот это был их почерк.

Недаром мои орки таких деятелей, когда ловили, сразу топили в яме с нечистотами. Жаль, ловили не часто.

– Слава, ну ты чего!

Я почувствовал, как мой кулак обхватила чья-то ладонь, расслабился, видя испытующе вглядывающуюся в моё лицо княгиню.

– Неужели обиделся? Ну что ты, сын, я же любя.

Она ласково огладила моё плечо, неверно истолковав причину моего раздражения. Я выдохнул и растянул губы в дежурной вежливой улыбке. Кивнул:

– Я в порядке.

– Вот и славно, – заторопилась маман, вновь беря меня под руку, – а сейчас пора и с остальными гостями поздороваться. Уважить, так сказать.

«А вот и самая неприятная часть вечера», – подумал я, стараясь удержать рвущееся изнутри недовольство.

Старые боевые подруги матери, на самом деле, были самым меньшим из зол. Ну похихикали, пооблизывали взглядами, шутканули что-нибудь этакое средней скабрезности и на этом успокоились. Всё же отношение у них ко мне было, скорее, как к любимому племяннику. А вот те, с кем придётся общаться сейчас, совсем другое дело. Эти будут придирчиво меня осматривать, как племенного жеребца, прикидывая, выгодное я приобретение или нет. Не только по внешности. Тут матриархальный уклад. Считается, что мужчина должен быть хозяином в доме. Скромным, вежливым и послушным.

Впрочем, в отношении меня некоторые моменты могли простить. Я ведь и сам одарённый. Пусть, в силу своего мужского естества, и крайне слабый. Но не потому, что дети от меня, если мать будет тоже одарённой, с большей долей вероятности дар унаследуют. Нет, это совсем не так. Как давно и достоверно установлено, дар передаётся исключительно от матери, с вероятностью примерно процентов в семьдесят пять. А в семьях, где одарённый только мужчина, дети одарённые появляются ровно с тем же шансом, что и у полностью неодарённых родителей. Что-то около одной сотой процента.

Нет, причина куда проще и, отчасти, банальней, мужчина-одарённый просто красивее и дольше сохраняет здоровье и молодость. Вот как мой отец, например, князь Деев с другими гостями мужского пола находившийся, по регламенту, чуть в стороне от собравшихся в центре зала женщин, до сих пор вызывающий томные вздохи у дам.

Муж-одарённый – это просто ещё один элемент статуса для какой-нибудь дворянки. И сейчас здесь находятся те, кто этот статус подумывают себе обеспечить.

И из этого вытекает один простой и логичный, но неприятный вывод: скорее всего, покупательницы на меня сегодня найдутся. Просто потому, что такой товар достаточно редок. Одарённый, да ещё и княжеских кровей. Недаром из самого Петербурга в нашу Сибирь заявились. Многие и из простолюдинов не гнушаются мужа-консорта в семью принять ради статуса. Поэтому родившийся мальчик-одарённый в небогатой семье – это к счастью и безбедному существованию в будущем, ведь он войдёт в семью куда выше по положению. Ну а я просто-таки идеальный кандидат для столичной дамы, с которым и на императорский бал не зазорно появиться.

Не слишком приятно было думать о себе, как о какой-то вещи, но, по сути, сейчас я от какого-нибудь лота на аукционе не особо-то отличался. Разве что на аукционе потенциальный покупатель мог заранее ознакомиться с характеристиками объекта торговли, а вот я пока для присутствующих кандидаток в жёны кот в мешке. Вдруг окажусь вредным, неуживчивым или недалёким. Впрочем, как я уже говорил, мой титул и одарённость перевешивали очень многие возможные недостатки. Поэтому среди приглашённых соискательниц на местных дам можно было не обращать внимания, они здесь лишь как дань вежливости дворянскому собранию уезда, а основная борьба за мою руку и сердце, а точнее за красивое тело и смазливую мордашку, развернётся между прибывшими из столицы, той же Головкиной и Сатыгиной-Кондийской.

И вот тут мне стоило тщательно подумать о линии поведения. Я же тёмный, а значит ввязываться в прямое противостояние с заведомо более сильным противником – не мой выбор. И я сейчас не про гостей, оккупировавших зал, а мою собственную маман, которая настойчиво пытается меня сплавить. Да, очень желательно как-то дорогих невест отшить, но сделать это хитро, сработать так тонко, чтобы не вызвать слишком большого недовольства у родни.

Повести себя слишком грубо и прямолинейно, нахамить и тем самым отбить к себе любой интерес, можно, но будет ошибкой. Тогда хорошего отношения от рода ждать не придётся, и отдаст меня маман кому-нибудь в мужья по собственному разумению, больше меня не спрашивая. Просто потому, что может.

Вариант хуже некуда, поэтому сразу в топку. Пока ещё мать моему тонкому манипулированию поддаётся, и пусть так и будет впредь.

Поэтому для меня сейчас оставался только один путь – определить слабое место каждой из присутствующих претенденток и использовать его, чтобы дискредитировать в глазах княгини. Вот тут маман будет на моей стороне, выдавать за сомнительную кандидатуру она не станет. В этом я не сомневался. Потому что княгиня сына, то есть меня, любит.

Глава 2

– Слава, и что это вчера было?

Маман в махровом халате и тапочках неторопливо дошла до своего любимого кресла в гостиной, где на журнальном столике уже дожидались утренние газеты и дежурная чашка кофе, с видимым удовольствием уселась в него, закинув ногу на ногу. Вот только вместо того чтобы по обыкновению развернуть лежавшую сверху «Статскую советницу», углубившись в чтение последних указов Императрицы и официальных новостей императорского двора, она остановила свой немигающий взор на мне.

– И не делай такое удивлённое лицо, я, может, и женщина, но поверь мне, всё прекрасно замечаю. И отлично знаю все твои уловки. Вот скажи честно, чем тебе эти со всех сторон достойные дамы не угодили? Ты ведь довёл их до белого каления.

– Я не сказал им ни единого плохого слова, мама.

Я со вздохом отложил книгу, на обложке которой красовалось огромными буквами: «Домовая магия. Основы магических манипуляций в управлении домашним хозяйством». На самом деле от книги там была только обложка, а содержимое выдрано под корень без особых душевных терзаний. Внутри же неё была книга из библиотеки княгини по боевой магии. И нет, я не пытался воспроизвести что-то из этого раздела. С моим крохотным резервом это бесполезно. Нет, я, скорее, пробовал спроецировать основные принципы боевой магии на свои невеликие возможности. И не скажу, что это было пустой тратой времени. Годы трудов обогатили меня своими собственными заклинаниями боевой направленности. Очень слабенькими, у любой магички, ознакомься она с ними, вызвавшими бы только смех, но сила их была в другом – в тонкости манипуляций.

Женская магия груба, много мощи, большая площадь воздействия, как колун, которым легко можно колоть чурки. Мои же заклинания были подобны хирургическому скальпелю, наносящему точный и тонкий разрез. И работать я мог на таком уровне воздействия, который женщинам был совершенно недоступен, потому что они просто не способны оперировать столь малым потоком маны.

– Слава, не зли меня. – нахмурилась княгиня. – Я же знаю, каким ты можешь быть несносным, ещё и с этой твоей нарочитой вежливостью. Иногда я думаю: какой же чудесный у меня сын, умный, красивый, одарённый к тому же. И всё время забываю, что в приложение к этому идёт совершенно отвратительное поведение. Правду говорят, не бывает мужчин одновременно умных, красивых и с ангельским характером. Но, право слово, сын, иногда я думаю, что лучше бы ты был поглупее.

– Не в этом дело, Маша.

На пороге гостиной возник муж княгини и мой отец. Высокий, стройный, красивый, несмотря на скорый пятидесятилетний юбилей, вот что значит одарённый. Основной предмет зависти всех знакомых княгини. Мне часто говорили, что внешностью я пошёл в него. Собственно, он выглядел скорее не как мой отец, а как старший брат, лет на тридцать.

Как всегда одетый в костюм-тройку, даже несмотря на раннее утро. Образцовый муж, по меркам этого мира, конечно. Слуги его боялись куда больше, чем маман, а старостихи окрестных деревень становились по стойке смирно, когда он заявлялся туда с проверкой.

– Здравствуй, Павлуша, – маман немедленно заулыбалась, с любовью глядя на мужа.

– Дорогая, – отец подошёл, наклонился, подставляя щёку для поцелуя, затем сел в соседнее кресло и тоже пристально уставился на меня.

– Сын.

– Папа, – я кивнул.

– Разбаловала ты его просто, – после недолгого молчания произнёс он, – Потакала ему во всём. А я говорил тебе, строже надо было, строже. Меньше сюсюканья, больше твёрдости. А ты?

Княгиня смутилась, буркнула, потупив взор:

– Ну это же мой сын, я его люблю.

– Вот эта твоя любовь его и испортила. Вот посмотри на меня. Ведь я же таким не был. Меня-то в строгости и уважении воспитывали. И я родителям такого не устраивал.

– Хм… – с некоторым скепсисом покосилась на него княгиня, – Павлуш, ну ты тоже с характером был, я же помню, да и Владислав Аристархович рассказывал.

– Ага, – поддакнул я, вспомнив дедушку, – деда говорил, что папа тоже не подарок был.

– Так, – разозлился князь, – не придумывайте, а батюшке я ещё скажу, чтобы не болтал что попало. И вообще, мне совершенно не нравится, что я пытаюсь сына воспитывать, а ты вечно против. Всё время мне противоречишь. Я ему запрещаю, а ты втихую разрешаешь. Что это такое вообще? Вот он и вырос, всё что угодно, кому угодно может сказать. Не уважает ни тебя, ни меня. Вообще не слушается.

– Павлуша, не драматизируй, – поморщилась княгиня, – в конце концов, он княжич, а не простолюдин какой. Ему по праву рождения позволено чуть больше, чем остальным. К тому же одарённый, а дар, он тоже, знаешь ли, свой отпечаток накладывает.

– Опять ты его защищаешь! – папа поджал губы, гневно взирая на жену.

Та неловко поёрзала и сочла за благо прикрыться спешно развёрнутым «Статским советником».

– Чуть что, сразу самоустраняешься. Спасибо. А мне что делать?

Вопрос был риторический, поэтому княгиня, пошуршав газетой, благоразумно промолчала. Но тишина князя, казалось, только сильнее разозлила.

– Даже вчера, – не выдержал он, – ты не смогла удержать его в рамках приличий. И это на его первом балу! А что дальше будет? Нет, надо его как можно быстрее женить. А там уж нормальная жена его быстро научит уважению и послушанию. Она не ты, побьёт разок-другой строптивца, и будет тот как шёлковый, поймёт, кто в доме хозяйка. Вот я, если ты не заметил, сын, с моей глубоко уважаемой супругой, твоей матерью, так себя не веду. Не перечу ей и не спорю.

– Да? – княгиня выглянула из-за газеты, с некоторым скепсисом глядя на мужа.

– А что, не так, что ли? – вновь гневно воззрился на неё папа, немедленно разъярившись, что его слова посмели поставить под сомнение, – я что не прав, что ли? Я что, не то что-то сказал⁈

– Да то, то, Павлуша, – поспешно снова нырнула за «Статскую советницу» маман.

Когда князь был в подобном состоянии, с ним лучше было не спорить. Мог закатить скандал, который бы закончился битьём посуды. Нет, он, конечно, не стал бы хватать тарелки и кидать их об пол, не простолюдин какой, нет, просто магический всплеск на пике эмоций вполне успешно это сделал бы за него, разбив на осколки стоявший поблизости стеклянный столик, к примеру. Минус, с которым жёнам одарённых мужей приходилось мириться. Бытовала даже присказка, что мужчина с магией, как обезьяна с гранатой, никогда не угадаешь, где и когда рванёт.

Тоже, кстати, пример тонкого воздействия. Любое, даже самое слабое заклинание, сотворённое женщиной, этот столик просто бы уничтожило в пыль вместе с парой квадратных метров пола в придачу.

Но тут до меня внезапно дошло. Я прищурился, глядя в глаза князю. Сложить два и два оказалось не сложно, и услышанное прекрасно дополнило появившиеся у меня вчера подозрения.

– Так это ваша, папА, была идея⁈ – я с осуждением покачал головой, – вот так на первом же балу спихнуть меня какой-то женщине⁈ Не ожидал от вас.

– Не какой-то, – буркнул князь, – среди наших гостей не было, как ты выразился, «каких-то», а исключительно достойные представительницы благородного дворянского общества. Любая из них была бы тебе прекрасной парой.

– Это-то понятно, – я хмыкнул, вспоминая кандидаток в невесты, – но сразу в восемнадцать?

– Чем раньше, тем лучше – насупившись, буркнул он.

– Гм…

Я посмотрел на «Статскую советницу», которой княгиня упорно от нас отгораживалась, делая вид, что её здесь нет, и спросил:

– Мама, а когда вы поженились, папе сколько было?

– Двадцать пять, – после небольшой паузы коротко донеслось оттуда.

И уже я, приподняв бровь, скептически посмотрел на отца, который опять, вспыхнув, зло поджал губы. Вокруг него ощутимо заклубилась мана – верный признак скорого выброса, и маман, которой, похоже, столик был дорог, как память, тут же, бросая газету, подскочила к мужу, принимаясь его гладить, нежно приговаривая:

– Павлуша, ну успокойся, ну не надо, ну не обращай внимания.

Почти насильно вытянула его из кресла, повела к выходу из гостиной, напоследок бросив на меня укоризненный взгляд.

– Опять он меня довёл, Маша, – послышался чуть надтреснутый голос князя, покорно дававшего себя увести, – сил моих уже нет. Когда же это всё закончится…

* * *

Мир, в котором я переродился, а вернее, переродилась моя суть – фактически энергоинформационный слепок, иногда называемый душой, к которому накрепко были привязаны воспоминания – был совсем не похож на прежний.

Другие материки, другие созвездия на небе, даже светило было жёлтым, а не голубовато-белым. Но не это самое главное. Главное, что все абсолютно уголки этого мира под названием Земля занимали исключительно люди. Единственный вид разумной жизни. Правда, рас этот вид наплодил столько, что в их многообразии можно было потеряться. Как и государств. Под двести стран от больших и очень больших, до крошечных, которые пешком за полчаса пересечь можно.

В моём прошлом мире было по-другому. И хотя глобально вся территория была поделена между всего двумя противоборствующими сторонами, тёмными и светлыми, внутри каждое было целой семьёй видов. Условно светлые включали в себя эльфов, дворфов, гномов, полуросликов и зверолюдей, а условно тёмные: орков, тёмных эльфов, гоблинов, троллей и рептилоидов. Что касается людей, то они были и там, и там, так как не обладали врождённой приверженностью к одной из сторон и могли применять любую магию, хоть светлую, хоть тёмную. Уникальная особенность, позволявшая проявлять гибкость как мышления, так и действия. Я, до того, как стать генералом Госпожи, тоже был человеком.

Вот поэтому вопрос, как на Земле остался один единственный разумный вид, и интересовал меня достаточно долго. Особенно с учётом, что различные легенды и мифы о других разумных существах упоминали.

Дыма без огня не бывает, а значит в глубине веков что-то такое произошло, стерев с лица Земли всех остальных. И да, вспоминая проклятых полуросликов, я отчасти даже радовался такому исходу. Без этих тварей мир однозначно стал куда чище.

Но не только это отличало наши миры. Магия тоже отличалась. Заклинания и манипуляции моего прошлого мира в этом не работали, различаясь на фундаментальном уровне, словно сама мана, генерируемая внутренним источником, была другой. Либо немного отличались какие-то константы магического поля планеты. Поэтому магии мне приходилось учиться с нуля. А с учётом, что буквально вся она предназначалась для женщин, то и создавать свою собственную систему заклинаний. Ведь для мужчин имелась только бытовая магия.

Политическое устройство в разных странах тоже было разным, особенно меня рассмешила демократия. Называется, оставь людей одних, и они каких только извращений не напридумывают. Хорошо ещё повезло родиться в стране, где была привычная система управления – абсолютная монархия с Императором, а вернее Императрицей во главе. Российская Империя занимала одну шестую часть суши, и это немного подогревало мою гордость, а то, что недруги называли её Империей Зла, даже заставляло иронично улыбаться, ведь именно так светлые именовали нас.

Впрочем, придумали здесь не только ерунду. Я оценил сеть железных дорог с паровозами, которые позволяли быстро перевозить огромное количество вооружения и войск на большие расстояния, автомобили с паровыми двигателями, куда меньше требовавшие забот, чем лошадь, и способные покрывать огромные расстояния за день, дирижабли, с которых можно было вести воздушную разведку и атаковать противника сверху.

А ещё огнестрельное оружие. Вот это было самым интересным изобретением. Правда, только револьверы и ружья, которыми вооружали армейских солдаток и официр, да городскую полицию, потому что максимальный заряд алхимического порошка позволял снаряжать только пулю калибром до девяти миллиметров. Это было связано с особенностями его детонации, больший объём легко взрывался от внешнего магического воздействия. Поэтому на заводах по производству пуль работали только неодарённые. Ну а в самом оружие за воспламенение порошка отвечал маленький кристаллик с тонким магическим плетением. Ну, тонким с точки зрения женщин, на мой-то взгляд схема тоже была весьма грубой.