Текст книги "Казнь за разглашение"

Автор книги: Александр Андрюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

33

Не успел Берестов расположиться за столом и включить компьютер, как позвонил Калмыков.

– Ну как? – спросил он.

– Все в порядке, – ответил Берестов. – Теперь, слава богу, я знаю, кто в меня стрелял… Я его видел собственными глазами.

– Значит, тебе его показали? Прекрасно! Хоть какая-то ясность… Ну теперь ты понял, что к чему?

– Понял одно: в России идет активный захват власти кагэбэшниками. Путин укрепляет власть по вертикали, а «альфовцы» укрепляют её по горизонтали. Они создают свои экономические структуры, подминают под себя банки, учреждают предприятия. Так вот, старик, на меня сегодня нашло прозрение: кагэбэшника на президентский пост начали готовить с девяносто четвертого года.

– Почему с девяносто четвертого?

– Да потому что в девяносто четвертом создалась ассоциация ветеранов «Альфа». Как мне пытался втереть очки её председатель, ассоциация возникла чисто для материальной поддержки семей погибших. А эти семьи можно пересчитать по пальцам. Прикинь, для того, чтобы поддержать двадцать семей, ассоциация учредила сотню структур? Нехило? И во главе каждой – бывший «альфовец».

– Надеюсь, ты об этом не будешь писать?

– А что, могут грохнуть?

– Не будем углубляться. Ты все правильно понял. Но неправильно толкуешь. Почему непременно кагэбэшники? Что за презрительный тон!.. Почему не люди, которые хотят вернуть достоинство нации?

– Достоинство нации? Однако странно слышать это от человека, работающего в «Коммерсанте» на того самого олигарха, который сделал все, чтобы этого достоинства у нации не было.

– Давай и в этот вопрос не будем углубляться. А что касается захвата власти кагэбэшниками, то эту мечту на Лубянке лелеяли не с девяносто четвертого, а с пятьдесят третьего. Но в пятьдесят третьем Жуков помешал чекистам захватить власть. А в восьмидесятом – Олимпиада.

– Впервые об этом слышу.

– Ты не знал, что в семидесятых готовился кагэбэшный переворот? Ну ты, старик, совсем темный. А для чего, по-твоему, Андропов создал группу «А» в семьдесят четвертом? И не только её. Сеть таких групп. Просто группа «А» засветилась после штурма Вильнюсской телебашни, вот и стала как бы легальной.

– А мне Тургенев сказал, что группу «А» создали для того, чтобы защитить евреев на Олимпиаде.

Калмыков так расхохотался, что Берестову пришлось зажимать трубку.

– Вот об этом можешь написать! Это понравится всем. Даже Авекяну! Юмора он, конечно, не поймет, но сообразит, что этот факт для его газеты. Так вот, старик, в середине семидесятых были видны все признаки чекистского переворота. Создали секретные подразделения. В народе начали пропагандировать авторитет комитетчиков. Кликнули писателей, киношников! Приступили к съемкам суперфильма «Семнадцать мгновений весны». Наверняка Тихонова готовили на роль символа русской нации. Хотя, возможно, и Мордюкову – на Родину-мать. Но когда Андропов пришел к власти, русскому национальному возрождению помешало международное положение.

– Американцы, что ли?

– Они, собаки! На готовящийся в Союзе имперский национальный подъем они ответили противоракетной системой СОИ. Вот тут Россия впервые почувствовала, что в вооружении её обошли. Правда, временно. По всем признакам в секретных лабораториях у нас готовилось что-то покруче СОИ. Но почему-то запаздывало. Так что начинать русское национальное возрождение в восемьдесят третьем было рановато. Не на что было опираться. Ну а после того как Андропову помогли уйти в лучший мир, страна покатилась по наклонной. Пошла серия уступок Пентагону, которую назвали перестройкой. Собственно, задача Горбачева заключалась в том, чтобы пустой болтовней о демократии оттянуть время, пока наши военные заводы не разработают что-нибудь более мощное. Чтобы ухнуло так ухнуло! Но тут выскочил откуда-то Ельцин, который либо не понимал, что творится, либо прикидывался непонимающим. В результате мы имеем то, что имеем: теоретическую демократию и экономический хаос с финансовой властью евреев.

– Но военно-космическая власть, я надеюсь, ещё в руках кагэбэшников?

– Я тоже на это надеялся. Но когда в августе девяносто первого не удался кагэбэшный переворот, я сильно в этом засомневался. Если бы у комитетчиков было в руках что-то из новых разработок, они бы действовали поуверенней. А так у меня сложилось впечатление, что им совершенно не на что было опереться.

– А сейчас есть на что?

– А ты как думаешь? Посмотри, как уверенно ведет себя Путин в Европе. Снова эти имперские амбиции России. На что-то они должны опираться? Допускаю, что сегодня то, над чем двадцать лет корпели в секретных лабораториях военного комплекса, в России уже есть. Так что, старик, твоя фантазия на тему «России дан знак мирового господства», думаю, вызвала некоторый переполох в определенных кругах.

– Кто бы мог подумать? А все невежество и это идиотское стремление зацепить читателя, хоть чертом лысым. Так и грохнуть могут! Так ты полагаешь, сегодня у Путина реальная возможность отстранить от власти олигархов? Вернее, как он сам выразился, «всех равноудалить к чертовой матери», точнее, «замочить в сортире»?

Калмыков рассмеялся.

– Думаю, на этот раз у господ с Лубянки более реальные шансы возродить нацию, чем в восьмидесятом и девяносто первом. Возьми это на вооружение и не лезь в бутылку. До связи!

Берестов тяжело вздохнул и водворил трубку на место. Настроение почему-то испортилось. «Пойти разве что поболтать с Лилечкой, – подумал он. – Попросить полный текст предсмертного сообщения её почившего сожителя…» Однако столь блестящую мысль прервал новый телефонный звонок. Звонил Петров.

– Леонид, это вы? Наконец-то я к вам дозвонился. Целый день звоню. У вас все занято и занято. Вот что, Леонид! Меня сегодня ограбили!

– Как это? – выдохнул Берестов.

– Вышел утром в магазин за хлебом. Прихожу – кассет с лекциями Минаева нет! Причем в квартире никаких следов беспорядка. Дверь закрыта, замок не выломан.

– То есть открыли ключами?

– Либо ключами, либо отмычкой. Но если отмычкой, то открывал профессионал.

– А есть ещё у кого ключи от вашей квартиры?

– Ну, конечно, есть ещё у жены. Я как увидел, что кассеты исчезли, сразу же позвонил жене на работу. Она сказала, что на кой ляд они ей сдались. А больше ни у кого ключей нет. Вот, я вам говорил, не пишите в газете про меня. А вы написали. И про кассеты рассказали. И вот к чему это привело.

– Но ведь я не публиковал вашего адреса, – растерянно пробормотал Берестов, мучаясь тем, что действительно не нужно было писать про кассеты.

– Так адрес мой узнали через справочное бюро.

– Но это невозможно! Для этого нужно как минимум отчество и год рождения.

– Ничего невозможного нет! – горько произнес Петров. – Где мне теперь искать мои кассеты? Я на вас очень обиделся…

Он бросил трубку, а Берестов ещё долго держал свою в руках, слушая короткие гудки и глядя в пространство. Кому понадобились эти лекции: бывшим ученикам Минаева, соседям, прочитавшим статью, кагэбэшникам? А может, Колесникову, спецкору «Версии»? Берестов напряг мозги и вдруг вспомнил, что ему-то он как раз и сказал фамилию, имя и отчество обладателя кассет. Так что он вполне мог разыскать его адрес через справочное бюро.

Берестов тут же набрал номер «Версии» и попросил позвать Колесникова. Через минуту спецкор откликнулся.

– Это Берестов, – сказал журналист коротко. – Вчера вы мне обещали открыть бронированную дверь на чердак.

– Раз обещал, значит, открою! – ответил Вячеслав. – Подождите минутку.

Его голос и тон показались Берестову несколько растерянными. «Главное, с ним встретиться, – подумал Леонид, – а вывести его на чистую воду – дело техники». Вместо минуты прошло больше пяти. Леонид начал нервничать. Наконец трубка издала шелест и повеселевший голос Колесникова произнес:

– Леонид, вы меня слушаете? Встречаемся сегодня в шесть во дворе дома Климентьевой. О'кей?

– Заметано, – ответил журналист, и ужасная тоска охватила его.

«Каким дерьмом приходится заниматься и ради чего? Кому нужен весь этот бред?» Он поднялся и направился в отдел к Лилечке. Иванова сидела за столом, вперив свой синий взор в холодный экран компьютера. Заметив Берестова, она подняла голову и окунула его в свой магический океан синевы. Леонид присел на стол. Две сотрудницы недоуменно переглянулись и молча отправились в курилку.

– Ты вчера мне обещала показать предсмертное письмо твоего несостоявшегося мужа… – брякнул неожиданно Леонид.

Тон, каким это было произнесено, не понравился Лилечке. Она пристально посмотрела коллеге в глаза и ответила:

– Я раздумала.

– Понятно, – произнес Берестов, соображая, что несколько переборщил с иронией. Немного помолчал, затем спросил, сдвинув брови:

– Ты любила Климентьева?

Лилечка пожала плечами и принялась печатать.

– Но ты собиралась за него замуж?

Она растерянно повела глазами и ответила:

– Извините, мне сейчас материал сдавать…

– Хорошо! – миролюбиво произнес Берестов. – После сдачи материала мы что делаем?

– Пишем следующий материал.

– Но когда-то мы освободимся?

– Не раньше семи, – вздохнула она.

– Тогда в восемь я тебя жду у ресторана «Тибет». О'кей?

Она ничего не ответила. Но одарила Берестова весьма теплым взглядом. На душе стало легче. Берестов вернулся в отдел, сел за компьютер и вдруг пробормотал в сердцах без злобы:

– А пропади оно все пропадом!

34

В шесть они встретились с Колесниковым во дворе дома Климентьевой и без лишних слов вошли в подъезд. Молча поднялись на двенадцатый и, когда уткнулись в железную решетку, перекрывающую путь на техэтаж, Берестов вопросительно посмотрел на спецкора «Вестей». Тот улыбнулся и вытащил из кармана связку ключей. Быстро, в три приема, он подобрал ключ к висячему замку, и решетка со ржавым скрежетом распахнулась. Они зашагали по пыльным ступеням к бронированной двери.

– Да у вас все повадки медвежатника, – произнес Берестов.

Вячеслав усмехнулся и принялся подбирать ключи к чердачной двери, на которой было два внутренних замка и один висячий. С висячим и гаражным Колесников разделался в одну минуту. С английским пришлось повозиться. Перепробовав все ключи, Колесников достал из кармана перочинный нож и, вставив его в скважину, сделал пол-оборота. Замок щелкнул. Колесников подмигнул коллеге, и они поддели дверь плечом.

То, что предстало их взору, заставило в недоумении застыть на пороге. Посередине довольно просторной, оклеенной цветными обоями комнаты стояла огромная двуспальная кровать. По бокам пара кресел, а у стены миниатюрный журнальный столик с четырьмя пустыми бутылками из-под ликера. В высокий цинковый потолок было вмонтировано большое квадратное зеркало. На стене у изголовья кровати висела чеканка с обнаженной женщиной, нюхающей цветок.

– Теперь я понял, зачем здесь расширяли дверь, – сказал Берестов. Чтобы впереть кровать.

– Это и я понял, – отозвался Колесников. – Весь вопрос: зачем?

Друзья, обменявшись удивленными взглядами, наконец переступили порог каптерки. Они осмотрели кровать, подняв матрац, перевернули кресла, двинули столик, сняли со стены чеканку и одновременно пожали плечами. После чего стали пристально всматриваться в зеркало на потолке.

– У кого бы спросить стремянку, – пробормотал Колесников. – А впрочем, зеркало как зеркало… Как вы думаете, что все это значит?

– Это значит, что мы опоздали, – угрюмо ответил Берестов.

– Вы полагаете? – поднял брови Вячеслав.

– Полагаю, что из нас двоих опоздал кто-то один.

– Что вы имеете в виду? – не понял Колесников.

– Что у вас было больше возможностей, чем у меня, вывезти отсюда аппарат.

Вячеслав рассмеялся таким безобидным смехом, что Берестов понял: загнул не в ту степь.

– Пойдемте отсюда, Леонид. Десятилетнее занятие уфологией располагает ко всякого рода фантазиям.

– Скажите, это вы украли у Петрова кассеты? – спросил Берестов, выходя в коридор.

Вопрос нисколько не смутил Колесникова.

– На кой черт они мне сдались? – ответил он с интеллигентной улыбкой, захлопывая бронированную дверь.

– Продать за границу!

– Разве я похож на человека, который продает государственные секреты? – хитро прищурился Колесников.

– Вы считаете, на кассетах государственные секреты? – удивился Берестов.

– Наверное! – пожал плечами Колесников.

Они спустились по пыльным ступеням, оставив следы от кроссовок, заперли решетку и направились к лифту. Берестов покосился на квартиру Климентьевой и вдруг увидел в глазке свет.

– Там кто-то есть! – толкнул Леонид Вячеслава.

– Ну и что? – Тот спокойно направлялся к лифту.

– Как это что? Это квартира покойной Климентьевой.

– Это не наше дело… – буднично произнес Колесников, не выказывая ни малейшего любопытства.

Берестов на цыпочках подкрался к квартире. Однако к глазку приложиться не успел – дверь распахнулась и на пороге возник высокий черноволосый «альфовец» со шрамом на лбу. Берестов вздрогнул и растерянно попятился, но уже на втором шаге уперся в Колесникова. «Альфовец» улыбнулся и сделал пригласительный жест.

– Нет-нет! Мы лучше пойдем! – затряс головой Берестов и в ту же секунду был молниеносно втиснут в квартиру спецкором «Версии». Захлопнувшаяся сзади дверь явилась для Берестова полной неожиданностью.

– Что это значит? – сдвинул брови Леонид, вставая в боевую позу.

– Да ничего не значит, – донесся из комнаты голос. – Точнее, значит, что мы решили прекратить вас дурачить. Да вы, Леня, проходите. Извините за то, что пришлось несколько с вами поиграть, но таковы правила.

Берестова втолкнули в комнату, и он увидел за журнальным столиком подполковника Заруднева с дымящейся чашкой кофе.

– Неужели вы действительно думали, что там был аппарат Минаева? поднял глаза подполковник.

– Думал, – произнес сквозь клацающие зубы Берестов. – Это самый короткий путь из квартиры.

– А почему вы решили, что этот аппарат вообще когда-нибудь был в квартире? Хотите сказать, что вы его видели? Вы видели обыкновенный телевизор, только перевернутый, а над ним обыкновенную люстру. Климентьева была мастером на такие штуки. Она знала, что вы раскрутите это дело и в конечном итоге выйдете на жену Минаева, которая, конечно, расскажет, как выглядел первый аппарат.

– З-зачем ей это н-надо? На неё ч-что, воздействовали сверху? спросил, заикаясь, Берестов, поднимая глаза к потолку.

– Да ничем на неё не воздействовали, – рассердился Заруднев. – Никакие аппараты с её квартирой близко не ночевали. А в ту каптерку, которую показал вам наш сотрудник, начальник ЖКО водил девиц. А для чего наш сотрудник показал вам эту каптерку? А для того, чтобы вы прекратили бессмысленный поиск аппарата. Он давно в надежном месте. И чтобы прекратили свои журналистские расследования. Да, садитесь, Леня, и перестаньте, наконец, трястись!

Но Берестова продолжало колотить как в лихорадке. «Ну вот и все, думал он. – Так всегда кончаются журналистские расследования…»

Видя, что на гостя слова не действует, Заруднев кивнул стоящим сзади орлам:

– Сделайте ему что-нибудь успокоительное!

– Нет-нет, ничего не надо! – попятился к двери Берестов.

Но в ту же минуту мгновенно исчезнувший Колесников появился с огромным шприцем. Не успел Берестов вскрикнуть, как «альфовец» со шрамом молча вывернул ему руку и Колесников ловко всадил в вену иглу.

– Убийцы! – прохрипел Берестов. – Я вас разоблачил! Это вы убили Климентьева. И Зинаиду Петровну вы убили. Это ваш белый «опель» Надежда Ефимовна приняла за «Волгу».

– Не убили, а привели в исполнение, – спокойно ответил Колесников, зажимая место укола ватой.

Журналиста отпустили, и он обессиленно плюхнулся в кресло. Перед глазами все поплыло, закружилось, завертелось. Появились какие-то светящиеся шары, затем вечернее серебристое море и берег с золотым песком. На душе стало легко и весело. «А умирать, оказывается, не так уж и страшно, – мелькнуло в голове, – и это неправда, что на том свете вечный мрак и полное небытие. Здесь тоже свет!» На этой мысли широкий луч прожектора ударил Леониду в глаза, и он увидел в этой бездне света надвигающегося на него монстра. Монстр был не столь велик и не столь страшен, и силуэт его был виден полностью, с головы до ног, а не частично, как на египетском барельефе. «Все-таки высвободили, – подумал Берестов. – Все-таки доигрались!»

– Ее не убивали, её казнили за разглашение государственной тайны, произнес монстр голосом Заруднева. – Вернее, разглашать её стали вы, но с её подачи.

– Прости меня, Господи! Мы все не ведаем, что творим! – простонала душа Берестова.

– Никаких инопланетян в её квартире не было. Никакие лампочки в её квартире не перегорали. Все эти факты она почерпнула из секретных дневников Минаева для манипуляции и шантажа спецслужб.

Монстр мило улыбнулся улыбкой подполковника Заруднева и отпил из чашки кофе.

– А дело в том, Леня, что Зинаида Климентьева была когда-то в активной политике. Она владела многими государственными тайнами. Более того, её готовили на национальный символ русской женщины. Одновременно на символ нации в США готовили актрису Мэрилин Монро. В России на эту роль по всем параметрам подходила актриса Татьяна Доронина. Климентьева была двойником. Для этого ей сделали пластическую операцию.

Монстр с лицом Заруднева допил кофе и закурил.

– Первое испытание она прошла в Звездном городке. Все, кто присутствовал на презентации, принимали её за Доронину. Но потом Зинаида Петровна стала пить, забалтываться и её отстранили, предварительно обязав подписать документ о неразглашении. Мэрилин Монро тоже не смогла удержать язык за зубами, и её убрали. А Климентьеву вылечили, обеспечили материально, даже предоставили дополнительную квартиру в Москве.

Монстр окончательно превратился в Заруднева, и вокруг все прояснилось и встало на прежние места, но ещё продолжали летать светящиеся шары.

– Ее сына Алексея Климентьева в девяносто четвертом казнили за то, что он продал чертежи аппарата Минаева американским спецслужбам. За казнь сына мы выплатили Климентьевой в качестве компенсации двести тысяч долларов. Этого ей показалось мало. Она потребовала ещё пятьсот тысяч, но, когда получила отказ, стала шантажировать нас тем, что предаст огласке государственную казнь без суда и следствия. Сначала мы её предупредили стоматологической процедурой. Она осталась без пяти зубов. Не поняла, что мы повсюду и можем все. Через год опять отправилась к прокурору. Нам пришлось применить более действенную меру – автомобильную аварию. После неё Климентьева год пролежала в больнице. Пять лет жила тихо. И вот опять начала через вас предавать огласке то, что не должно быть достоянием так называемой «общественности». Она уже была на грани того, чтобы раскрыть адреса секретных космических лабораторий, поэтому нам ничего не оставалось, как применить последнюю, радикальную меру. Эта мера наказания оговаривалась в подписке о неразглашении. Но даже когда ей сделали гуманный укол, который перед концом оставляет время на молитву и осмысление жизни, она и тогда позвонила в РОВД, заявив, что в её смерти виноваты спецслужбы. Однако лучше бы она подумала о вечном. У нас везде свои люди.

– Да, это я уже заметил, – покачал головой Берестов, окончательно придя в себя. – Но неужели правда Россия все ещё обладает технологиями, не имеющими аналогов?

– Но вы же сами об этом писали, – усмехнулся Заруднев. – Во всех аномальных явлениях вы искали следы «оборонки». Вы что же, не верите в то, о чем пишете?

– Признаюсь честно, нет! – улыбнулся Берестов. – Мне и сейчас не верится, что наша страна продолжает обладать могучей военной мощью.

– А куда же она, по-вашему, делась? – улыбнулся Заруднев.

– Перекочевала на Запад.

– Кое-что перекочевало в результате предательства. Но с предателями мы ещё будем разбираться. Ни один не останется безнаказанным. А сейчас ответьте, догадывались вы, что вас использовали?

– Догадывался.

– Тогда какого черта вы все это публиковали? Ну, Климентьева преследовала меркантильную цель. А какую цель преследовали вы?

Берестов поскреб ногтем висок и виновато улыбнулся. Но душе было тепло и спокойно, перед глазами все ещё мелькали светящиеся шары.

– Черт его знает! Любопытство, наверное, удовлетворить.

– Удовлетворили? Или хотите что-то еще?

– Да, хочу.

– Что именно?

– Чтобы вы отпустили Лилю Иванову.

– Куда отпустили?

– На свободу!

Заруднев удивленно поднял бровь.

– Откуда вы знаете, что она наша?

– Догадался по белому «опелю». Она уезжала на нем из «Тибета». А потом из него в меня стреляли.

– Вздор! Мало ли в Москве белых «опелей»? Вы не по этому догадались.

– Правильно! Не по этому. Шесть лет назад были идеальные условия списать на Иванову с Авекяном убийство Климентьева. Однако ни он, ни она не попали в материалы следствия. Я понял, что её завербовали. Причем ей поручили наблюдать за газетой Авекяна.

– Вы правильно поняли, но неправильно истолковываете нашу роль. Мы не списываем казни на невинных людей. А за печатной продукцией действительно наблюдаем. Наиболее толковые газеты приобретаем для себя.

– Но сейчас-то вы поняли, что газета Авекяна никуда не годится? Авекян, как газетчик, абсолютный нуль. Так зачем вам Иванова в его газете?

– Есть много других хороших газет, – улыбнулся Заруднев. – Сейчас, насколько вы понимаете, начинается борьба за СМИ. В первую очередь, конечно, за телевидение. Так что на такие ценные кадры, как Иванова, мы рассчитываем. Ну а теперь, поскольку вы во многое посвящены, нам с вами нужно соблюсти кое-какую формальность.

– Отправить меня на тот свет? – понимающе улыбнулся Берестов.

– Ну поменьше смотрите телевизор, – ответил подполковник и полез в портфель.

Однако вытащил оттуда не пистолет с глушителем, а лист казенной бумаги с каким-то текстом и российским гербом.

– Вы должны подписать документ о неразглашении государственной тайны вот по этим пунктам. И особенно обратите внимание на последний пункт: за разглашение – смертная казнь.

Берестов по диагонали прочел все пункты и с готовностью поставил свою подпись.

– Значит, по уфологическому направлению работать только с ассоциацией «Аквариус»? – покачал головой Берестов.

– И никакой аналитики! – сдвинул брови подполковник.

– Никто не любит аналитику, – вздохнул журналист. – И это грустно. А с уфологией я решил завязывать. Исписался. Хочу заняться экономической политикой. Вот, к примеру, у меня есть любопытная информация о поставках гуманитарной помощи из США. Я могу на цифрах доказать, что гуманитарную помощь нам оказывают только для того, чтобы мы не вышла на мировой рынок продовольствия.

– Это можно, – одобрил Заруднев. – Это интересно. Да и народу давно пора знать правду об истинной американской благотворительности.

– А сейчас я могу быть свободным?

– Можете!

Когда Берестов выскочил на улицу и глотнул свежего воздуха, с души будто свалился камень. «Если сейчас добегу до метро и не подстрелят, то сегодня увижу Лилечку», – загадал он.

Однако до метро он не добежал. По дороге подвернулось такси.

– Шеф, знаешь, где ресторан «Тибет»? – спросил Берестов.

– Мне ли не знать! – ответил шеф и выжал полный газ.

Берестов взглянул на часы. Было без пятнадцати восемь. «Только бы пришла, – мелькнуло в голове, – остальное можно простить». И вдруг через несколько улочек он увидел её на Тверской бредущей неизвестно куда, только, кажется, не в сторону ресторана «Тибет».

– Шеф, тормози! – взволнованно крикнул Берестов и, мигом расплатившись с водителем, выскочил из машины.

Он подбежал к Ивановой сзади и вдел в её тоненькую ручку свою ладонь. От неожиданности Лилечка вздрогнула.

– Вы всегда появляетесь внезапно, как инопланетянин.

– Окстись! Инопланетяне появляются к несчастью. А я – наоборот. Так что, в «Тибет»? – счастливо улыбнулся Леня, видя, как теплеют её глаза и покрываются румянцем щеки. – А хочешь, поедем в Лондон! Устроимся работать на Би-би-си! Мы с тобой ценные кадры.

– Нет! – ответила Лилечка, топя его в своих огромных синих очах. – Я люблю Москву!