Текст книги "Казнь за разглашение"

Автор книги: Александр Андрюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

31

Они встретились через полчаса в назначенном месте. После крепкого рукопожатия Вячеслав произнес с интеллигентной улыбкой:

– Вашей смелости можно позавидовать.

Журналист «Версии» был одет во все джинсовое. Выглядел не более чем на сорок. Он был интеллигентного вида, высок, худощав, с длинными светлыми волосами и проворными серыми глазами. На носу блестели дорогие очки в серебряной оправе.

– В чем же смелость? – поинтересовался Берестов.

– В том, что вы публикуете. Лично я, расследовав обстоятельства гибели Климентьева, на публикацию не решился.

– Опасно для жизни?

– Думаю, что да.

– И в чем опасность?

– В том, что на трупе стоял знак «убийство не расследовать»!

– Разве есть такой знак? – изумился Берестов.

Колесников подозрительно посмотрел по сторонам и предложил зайти в какую-нибудь тихую кафешку.

Они спустились в переход и вышли на Тверской бульвар. Миновав «Макдоналдс» и немного не дойдя до Бронной, спустились в какой-то подвальчик под названием «Лира». Там они нашли уютный темный уголок с маленьким столиком и заказали по бокалу «Каберне».

– Так вы сказали, есть специальный знак, не рекомендующий расследовать убийство? – переспросил Берестов, предварительно отхлебнув из бокала.

– Не только не рекомендующий, но и категорически запрещающий это делать, – улыбнулся журналист «Версии». – Странно, что вы этого не знали.

– И что это за знак, если не секрет? Впрочем, кажется, я догадываюсь, – усмехнулся Берестов. – Это две косые царапины на лбу, прочерченные бритвой. Не так ли?

Вячеслав кивнул.

– Но вы сказали, что, когда обнаружили тело Мэрилин Монро, её лоб был располосован так же? Значит, это знак международный?

– Выходит, что так, – пожал плечами Вячеслав.

– Честно говоря, я не слышал такое про Мэрилин Монро.

Вячеслав достал из сумки какую-то ксерокопию на немецком языке и показал Берестову.

– Из немецкого журнала «Штерн». Если в общих словах, то о самоубийстве Мэрилин Монро здесь сказано так: официальный протокол осмотра места происшествия был составлен гораздо позже. Он как раз и был предназначен для прессы и национального телевидения. Но был ещё один протокол, составленный сразу же после осмотра дома актрисы. Этот документ не для широкой публики. Об этом, спустя десять лет, рассказал один из полицейских, который был в составе следственной группы. Вот что он пишет: «На самом деле Мэрилин Монро застали не на полу, а в собственной постели со скрещенными на груди руками. Она была одета в дорогой французский пеньюар, светло-голубого цвета, с белыми кружевами и бордовыми розами. Актриса лежала на белоснежной, только что застеленной постели. Лицо её было бледным, вид – умиротворенным. Лоб уродовали две ровные запекшиеся царапины от лезвия бритвы. Во время обследования у неё на сгибе локтя был обнаружен след от укола. По предварительному осмотру врач определил смерть от сердечного приступа».

Леонид внимательно слушал и думал о своем.

– Любопытно, – пробормотал он.

– Более чем любопытно. А вот ещё послушайте, из «Нью-Йорк Таймс»: «В последнее время Мэрилин Монро выглядела усталой и раздражительной. Она часто жаловалась друзьям, что на чердаке её дома Агентство национальной безопасности с целью охраны установило какой-то аппарат. Из-за него у актрисы часто по утрам болела голова, а перед сном бывали галлюцинации. Причем в галлюцинациях она часто видела не только своих умерших родственников, но и инопланетян в сверкающих комбинезонах. Также из-за этой установки на чердаке в её доме несколько раз выходили из строя электроприборы…»

– Так-так, – пробормотал Берестов, грустно улыбаясь.

– А вот что пишет «Юманите», – не унимался Вячеслав, поднимая глаза на Берестова. – «Незадолго до смерти, как рассказывают её соседи, актриса забралась на чердак своего дома и своими руками скинула оттуда какой-то ящик с экраном, похожий на телевизор, а следом – люстру с пятью рожками. Эти предметы валялись перед её домом несколько часов. Затем за ними приехала машина из службы безопасности и увезла…»

Вячеслав перестал читать и вопросительно уставился на Берестова. Берестов уставился на Вячеслава.

– Ну, Леонид? Что вы на этот счет думаете?

– Что думаю? Честно говоря, ничего не думаю. А вы что думаете? Ведь вы тоже расследовали убийство Климентьева.

– Но про инопланетян мне Зинаида Петровна ничего не рассказывала. О них я впервые прочел в вашей статье. И сразу подумал, что вы все это списали из «Нью-Йорк Таймс», – потряс листами Вячеслав.

– А я подумал, что вы меня дурачите, пересказывая мне мою же статью. Однако в ней я не писал про телевизор и люстру с пятью рожками.

– А вы видели и то и другое? – вытаращил глаза Вячеслав.

– Не только видел, но и, кажется, знаю, где все это находится. Я сразу догадался, что на Климентьеву воздействовали аппаратом.

– Каким аппаратом?

– Тем самым, египетским, который преобразует наше электромагнитное бытие в субстанцию тонкого мира. Эти инопланетяне в световом коридоре никакой не символ. Это реальные существа, которых извлекали из тонких миров мировые деспоты.

– Но для чего?

– Титаны каким-то образом воздействуют на массы, пробуждают в них воинственный национализм, сплачивают нацию для войны.

– Только для войны? Может, ещё для каких-то свершений? Сплоченная нация хороша и для мира.

– Может быть.

Колесников сглотнул слюну и, слегка заикаясь, напомнил:

– Н-но вы сказали, ч-что знаете, где спрятан этот аппарат?

– На чердаке одного дома.

– И можете показать?

Берестов поскреб ногтем висок.

– Поехали!

Быстро допив остатки вина, друзья вылетели из-за стола и помчались на Тверскую ловить машину. Остановив какой-то «москвич», журналисты вскочили в него и, показав шефу пятидесятидолларовую бумажку, понеслись в направлении Киевского вокзала. Через пятнадцать минут они уже стояли у подъезда дома Климентьевой. Набрав код и без проблем поднявшись на двенадцатый, журналюги полезли ещё выше – на техэтаж. Вскоре они уперлись в железную решетку с навесным замком.

– Я думаю, аппарат находится за той дверью, – с усмешкой произнес Берестов, указывая на бронированную дверь за решеткой. – Каптерка как раз над квартирой Климентьевой. Из нее, я думаю, и воздействовали на нашу Зинаиду Петровну.

– А зачем?

– Откуда я знаю, зачем? Может, экспериментировали, испытывали аппарат. Вы мне лучше скажите, за что грохнули её сына? Вы ведь расследовали это дело.

– Ну в общем-то да. Только, надеюсь, вы не будете об этом писать?

– Чтоб я сдох!

– В таком случае, судя по знаку, который запрещает расследовать эту смерть, его приговорили к смерти за предательство.

– Приговорили? Без суда и следствия? Ни черта себе! Он что же, был связан с масонской ложей?

– Почему сразу с ложей? Просто с оборонкой.

– С космической?

– Ну, видимо, да, если на двери у него была фотонная сигнализации.

– Это ещё что за хренотень?

– Боже мой! Как вы расследовали? Вы же ничего не поняли, а печатаетесь целыми разворотами! Теперь мне ясно, почему вы так смело опубликовали эту историю. Поясняю: фотонная сигнализация – это специально намагниченная дверь, которая реагирует на малейшие изменения нервной системы в организме человека. Она размагничивается только в том случае, если дверь перевернуть вверх ногами.

– А если совершить убийство с неразмагниченной дверью?

– Чревато. Она обладает функциями черного ящика.

Берестов крепко задумался. Затем произнес шепотом, после некоторого молчания:

– Значит, его грохнули фээсбэшники? А за что?

– Об этом нам никогда не узнать. Возможно, он продал на Запад чертежи каких-то секретных космических технологий.

– Его мамаша тоже продала?

– А что, и она умерла? – удивился Вячеслав. – Слушайте, да это же сенсация! У меня даже руки зачесались! А у вас?

– А в нас уже стреляли. Поэтому от сенсаций я пока воздержусь. Так что пойдемте, Слава, по домам…

– И вам не любопытно узнать, что за этой дверью? – поинтересовался Вячеслав.

Берестов снисходительно покачал головой.

– У вас есть план, как туда войти?

– Есть! Мы завтра туда войдем. Если нас не опередят. Скажите, кто ещё может знать об этом аппарате?

– Наверное, ученики конструктора, – пожал плечами Берестов.

– А вы знаете имя конструктора, который собрал этот аппарат?

– Предполагаю, что это Николай Минаев.

– Ах да, вы же писали! И про ученика его писали, Перова, кажется…

– Не Перова, а Петрова… Виктора Львовича…

После того как они, наконец, расстались, какое-то непонятное чувство беспокойства охватило Берестова. Выйдя из метро, он встал под горящий фонарь, нашел в записной книжке телефон Петрова и позвонил ему с мобильного.

– Это Леонид, извините, что так поздно! Не могли бы вы мне дать телефон вдовы Николая Минаева?

– Сейчас поищу, – ответил голос с рязанским говором, – но если сегодня не найду, поскольку уже поздно, до завтра обязательно.

Однако телефон он нашел, и довольно быстро:

– Записывайте, Леонид! Диктую. Ее зовут Светлана Павловна. Фамилия Минаева…

Записав номер вдовы, Берестов тут же позвонил ей, не отходя от фонаря. Ему ответил сонный женский голос.

– Извините, это звонит Леонид Берестов, коррес пондент «Московских вестей»…

– А-а, я читала вашу статью, вы упомянули моего мужа. Мне было приятно. Сейчас он незаслуженно забыт и не упоминается ни в одной энциклопедии. А ведь его заслуги очень велики.

– Скажите пожалуйста, его бумаги, труды, чертежи сохранились?

– Что вы! Сразу же после смерти пришли товарищи с Лубянки и все выгребли. Мне не оставили даже его писем ко мне. Забрали все: бумаги, проекты, схемы, электромагнитные аппараты. Забрали даже телевизор…

– Что вы говорите? А телевизор-то зачем?

– А затем, что первый свой электромагнитный аппарат по изменению природы пространства он сконструировал из телевизора. Он подвешивал над ним пятиламповый ионный ускоритель, который фокусировал что-то в кинескопе. Ну, там ещё добавлялись какие-то детали, подробностей я не знаю. А в результате эффект достигался фантастический: если встать перед телевизором на расстоянии трех метров, на экране отражалась эфирная субстанция человека, правда, в перевернутом виде. Понимаете?

– О да, конечно, понимаю!

– Это первый аппарат на Земле, который приоткрывал завесу тонкого мира! Помню, все соседи приходили глядеться в наш телевизор. Ведь он видел все болезни на пять лет вперед. Те органы, какие были нездоровы, отражались черными… Но недостатком, конечно, было, что этот аппарат потреблял очень много энергии. Когда мы его включали, то все лампочки в доме горели вполнакала. А когда мы включили первый раз, обесточили весь дом. Сгорели даже провода на столбах. Соседи были в шоке. Вот такие дела. Потом Коля конструировал уже более серьезные аппараты. Своими руками, конечно, уже не делал. На него работал целый завод в Перми.

– Где, вы сказали, в Перми?

– Ну да, в Перми! Там был такой экспериментальный завод, который осваивал подобные технологии. Назывался «Аврора».

Берестов поблагодарил милую женщину и поплелся домой. «Ну вот, оказывается, никто не забыт и ничто не забыто, – думал журналист. – И дело Минаева продолжается на том же предприятии „Аврора“, и труды его давно в надежном месте, и чертежи наверняка в работе. Так что вы поторопились, Виктор Львович, с утверждением, что его исканиям нет места в сегодняшней жизни…»

Но свою мысль по поводу исканий журналист не успел довести до конца. Зазвонил сотовый.

– Ты где ходишь? – услышал он голос Калмыкова. – Я же тебе велел не высовываться. Так вот, слушай, старик: ты хоть приблизительно представляешь, куда ты влез?

– Теперь уже представляю, – вздохнул виновато Берестов.

– Так радуйся! Убивать тебя не хотят. Тебя прощают.

– За что?

– За то, что сунулся туда, куда тебе не следует. Более того, с тобой хотят поговорить. В общем, так: завтра выходи на работу и делай заявку на интервью с председателем ассоциации ветеранов «Альфа». Его фамилия Тургенев. Запомни! Возьмешь у него интервью, потом мне расскажешь. Понял?

– Понял. Но поймет ли Авекян.

– Плевать на Авекяна. Лишь бы ты понял!

32

Утро следующего дня было настолько солнечным, что к Берестову опять вернулось веселое настроение. Он вскочил с постели и, не позавтракав, помчался в газету. Однако все равно опоздал. Переступив порог редакции, он по смертельной тишине определил, что летучка уже началась. В отделах никого не было, даже не было на месте секретарши Оли. «Перестреляли их, что ли, всех?» – подумал Берестов и услышал за дверьми редакторского кабинета мощный бас Авекяна:

– Сегодня начало праздника пива. На открытии будет Лужков. Обязательно надо сделать фоторепортаж. И ещё сегодня на Тверской будут открывать бюст…

Берестов пнул ногой дверь и вошел в кабинет. Так и есть. Вся редакция в сборе. И все, как один, уставились на него. Даже замерла копавшаяся в шкафу секретарша Оля.

– Так кому сегодня будут открывать бюст? – произнес Берестов вместо приветствия.

– А кому бы ты хотел? – пробасил Авекян, сердито глядя на распоясавшегося корреспондента.

Берестов обвел взглядом присутствующих и, встретившись с синими глазками Лилечки, насмешливо произнес:

– Ну… бюст Ивановой мы уже видели. Предлагаю открыть бюст Ольги.

Глаза секретарши округлились. Она схватила под мышку первую попавшуюся папку и поспешно покинула кабинет. Коллеги уткнулись в собственные блокноты, давя улыбки. Авекян, после короткого молчания, произнес:

– Что, Берестов, сегодня ты собираешься делать?

– Хочу взять интервью у Виктора Тургенева, депутата Госдумы и председателя ассоциации ветеранов «Альфа».

Авекян подумал и сказал:

– Главное, что ты должен узнать: сколько бывших «альфовцев» ушло в криминал? Еще спроси, инструктируют ли они чеченских боевиков.

Дальше летучка покатилась по своему обычному руслу. Берестов за это время успел познакомиться со свежим номером «Вестей», на первой странице которого бросался в глаза заголовок: «Путин мстит за жену».

Берестов отыскал заметку и чуть не расхохотался. В ней без тени иронии утверждалось, что НТВ в одной из своих передач неуважительно отозвалось о жене президента и именно поэтому президент упрятал в Бутырку главу Медиа-Моста. Дальше шла информация о том, что Путин все-таки вернул ТВЦ Лужкову. Причем вернул только потому, что прокололся с Гусинским и теперь боялся проколоться с Лужковым.

Берестов взглянул на Лилечку и покачал головой. «Эх, Лилечка, Лилечка! Какой бред тебя заставляет писать этот тупой армянин. И все ради того, чтобы привлечь москвичей к своей гнусной газетенке».

Отсидев летучку, Берестов сразу позвонил Тургеневу в Госдуму. Трубку снял его помощник.

– Это из «Московских вестей», Леонид Берестов, насчет интервью с председателем…

– Да-да, я в курсе. Запишите адрес! С одиннадцати до двенадцати он будет вас ждать.

Берестов посмотрел на часы, вставил в диктофон новые батарейки, в ручку – новый стержень, вынул из стола свежий блокнот и тяжело вздохнул: «Пора начинать новую жизнь!» По пути он зашел в бухгалтерию и попросил, чтобы его зарплату переправили в Лон донский банк.

– Как всегда, всю? – спросила бухгалтерша.

– До единой копейки! – ответил Берестов и вышел из редакции.

Он доехал до метро «Семеновская», отыскал нужный переулок и в нем особняк с глухими воротами. Через ворота он прошел без особых проблем. Его, видимо, ждали. Шкафообразный охранник проводил журналиста на второй этаж и сдал из рук в руки красивой блондинке, которая сразу же усадила его на диван и предложила кофе.

– Придется подождать. Виктор Семенович занят, – сказала она с сияющей улыбкой.

Ждать пришлось недолго. Не успел Берестов сделать и двух глотков, как его пригласили в кабинет. Навстречу вышел стройный подтянутый мужчина лет сорока с пышной светлой шевелюрой и проницательным взглядом. Он пожал Берестову руку и указал на кресло. Сам же расположился на соседнем. В эту же секунду блондинка внесла на подносе симпатичный чайничек с двумя чашками, фарфоровую сахарницу и вазочку с печеньем. Пока она раскладывала все это на столике, Берестов готовил диктофон и блокнот с ручкой.

– Ну, – произнес председатель ассоциации, после того как дверь за секретаршей закрылась, – что вы хотели у нас узнать?

– В первую очередь – о дальнейшей судьбе ветеранов группы «Альфа»! начал борзо Берестов.

– О тех, кто пострадал, исполняя служебный долг?

– Как раз наоборот. Я уверен, что те, кто пострадал, обеспечены «от» и «до». Меня интересует судьба тех, кто отслужил. Ведь, в сущности, пенсионер «Альфы» – это тридцативосьмилетний мужчина, полный сил и здоровья. В СМИ то и дело мелькает информация, что ваши люди, отслужив, находят себе применение как в криминальных структурах, так и в чеченских бандах?

Виктор Семенович подцепил щипчиками сахарок и улыбнулся.

– За два подразделения – «Альфа» и «Вымпел» – я могу ручаться. За всю историю спецназа ни один из бойцов этих отрядов не переметнулся на ту сторону баррикады. Про другие отделения ничего сказать не могу.

– Про другие, это какие? – насторожился Берестов.

– Видите ли, – сморщил лоб председатель, – в последнее время как-то сместилось понятие о спецназе. В СМИ чуть ли не ежедневно передают, что погибло столько-то и столько спецназовцев. Вот недавно передали: «В Чечне расстрелян отряд спецназа. Убито 28 человек». Журналисты хотя бы понимают, что группа «Альфа», точнее, группа «А» – привилегированный род войск. На обучение одного бойца затрачивается семь лет. Это все офицеры КГБ. Причем лучшие из них. А журналисты называют спецназовцами всех подряд. Омоновцев, например, по сути, простых сержантов, которые всего-то два года отслужили в армии и перешли в отряд МВД. Поэтому, – покачал головой Тургенев, настоящие спецназовцы никогда не инструктировали бандитов.

Берестов, пристыженный своим невежеством, несколько сбавил журналистскую борзость и уже более мягко спросил:

– Современный спецназ также пополняется офицерами ФСБ?

– Нет, почему же, сегодня берем и из ВДВ. Но отбор по-прежнему жесткий. А вообще группа «А» – это детище Лубянки. Она была создана по личному указанию Андропова в 1974 году. Было выбрано 30 офицеров КГБ и отправлено на обучение. Задача стояла трудная – за шесть лет сделать из них бойцов особого назначения мирового уровня.

– Почему за шесть?

– Мало кто знает, – усмехнулся Тургенев, – что одной из причин создания отряда специального назначения послужил инцидент с расстрелом евреев на Олимпиаде в Мюнхене. В семьдесят четвертом уже было известно, что следующая Олимпиада будет проходить в Советском Союзе. Вот чтобы не было подобного эксцесса и в Москве, был подготовлен отряд. И надо отметить, тут Тургенев взглянул на Берестова и странно улыбнулся, – весьма вовремя.

– Во время Олимпиады были какие-то эксцессы? – насторожился Берестов, соображая, что перед Олимпиадой был эксцесс с летающей тарелкой.

– Они начались после Олимпиады, – спокойно ответил Тургенев. – Сразу же по её окончании в стране начался разгул диссидентства. Пошла волна захватов авиалайнеров. Об этом мало писали. Но сегодня можно сказать, что это было самое горячее время для «Альфы». Это уже после девяносто первого года, когда со спецподразделения была снята завеса секретности (случилось это после штурма Вильнюсской телебашни, когда один из наших сотрудников был убит и ни одна часть не признала его своим), все наши операции проходили под пристальным вниманием прессы.

– Подчинялись вы, конечно, непосредственно Андропову? – улыбнулся Берестов, догадавшись об истинной причине создания спецподразделения в Советском Союзе.

– Разумеется, – кивнул председатель. – Потом непосредственно Крючкову…

– Однако в августе девяносто первого вы не подчинились Крючкову, когда он дал приказ штурмовать Белый дом?

– А мы служим не царю! Мы служим государству, – повысил голос Тургенев. – В сущности, нам наплевать, кто президент. Наша задача защищать людей от террористов. Те, кто сейчас служит в «Альфе», так же преданы государству и так же дорожат честью своего подразделения, как и их предшественники.

«Ну вот, – отметил про себя Берестов, – уже наметился и заголовок для будущей статьи: „Мы служим не царю!“ Или лучше вот: „Нам наплевать, кто президент!“ Второй более хлесткий!»

– А, кстати, на нынешнего президента вам тоже наплевать?

Тургенева вопрос не покоробил. Он так же спокойно ответил:

– Я был рад и горд тем, что сотрудник КГБ стал президентом России. Как воспользуется Путин сегодняшней поддержкой и доверием народа, я смогу сказать только через полгода. Сейчас, на мой взгляд, он все делает правильно. Его заявление, что он хочет быть равноудаленным от всех олигархов России, вселяет надежду, что им Путина подмять не удастся.

Это было сказано таким тоном, что видавший виды журналист сообразил: по поводу дальнейшей судьбы олигархов председатель ассоциации знает намного больше. Также Берестов чутко уловил, что распространяться в этом направлении Тургенев больше не желает.

– И все-таки вы мне не сказали, где работают уволенные в запас «альфовцы», – как можно мягче сказал Берестов. – Не сидят же они с семечками на лавочках.

Тургенев подавил улыбку.

– На сегодня ни один ветеран не оставлен без работы. Те, у кого есть силы, работают и зарабатывают достойно. Кто работать не в состоянии, тому помогает ассоциация. Семь лет назад мы создали ассоциацию ветеранов «Альфа», чтобы помочь семьям погибших. Государство назначает небольшую пенсию в качестве компенсации и тут же забывает. Поэтому мы были вынуждены объединиться. Вторая причина – в наших политических и социальных интересах. На наши головы лились обвинения, что мы делали не то в Афганистане, Ереване, Вильнюсе. Нам надоело отплевываться каждому по отдельности, и мы решили объединиться. На сегодняшний день мы морально и материально поддерживаем двадцать семей из тех, которые потеряли кормильца.

– Но каким образом вы зарабатываете деньги? – поддержал разговор журналист, отмечая, что опять-таки не получил ответа на конкретный вопрос. – Создаете частные охранные и детективные агентства?

– Да, такие агентства тоже создаются при наших структурах.

– Вы создаете структуры?

– Учреждаем! На сегодня в наших руках сосредоточено более ста структур. Почему бы нет? Мы входим в число учредителей различных банков, в состав советов и наравне с банкирами получаем дивиденды от деятельности банков.

– Но чтобы стать учредителем банка, нужно иметь первоначальный капитал.

– Мы ценны банкирам не деньгами, а своим именем. На нас работает имидж.

Теперь пришла очередь улыбаться Берестову: он представил, как входят «альфовцы» в банк в камуфляже и вежливо просят, чтобы их взяли в Совет директоров. Редкий банкир рискнет отказать в подобной просьбе.

– Кроме того, – продолжал спокойно Тургенев, – нынешние ветераны сегодня активно входят во власть.

– Во власть? – поднял брови Берестов.

– Почему нет? Мы никогда не скрывали и сейчас стоим на этих позициях, что люди, которые много лет проработали в КГБ, имеют такое же право идти во власть, как и остальные граждане России. Если преступники и бандиты пытаются войти во власть, то нам, как говорится, сам бог велел! На сегодняшний день мы уже обладаем некоторой долей власти. Я – депутат Госдумы. Бывшие наши спецназовцы – мэры городов, советники законодательных собраний, председатели дум как в Москве, так и в других городах.

– А бывали случаи, когда спецназовцы, выйдя на пенсию, спивались? – не выдержала профессиональная натура Берестова.

– Могу назвать только один случай. Это был мой подчиненный. Фамилию называть не буду. После штурма дворца Амина у него случился психологический срыв. Он не мог выйти из штопора. Стал злоупотреблять. В прошлом году мы его похоронили…

– Понятно… – задумался Берестов и вдруг понял, что никому из этой структуры не то что спиться, но и помыслить об этом нельзя, ибо жизнь им уже не принадлежит, поскольку они все повязаны одним жгутом. Понятно, что любой шаг в сторону рано или поздно кончается похоронами.

И когда Берестов спускался по ступеням в сопровождении бойца специального назначения, неожиданно встретился с другим бойцом, поднимающимся навстречу. Это был черноволосый, стриженный под ежик парень лет двадцати пяти. У него были голубые глаза, тонкий нос с небольшой горбинкой, на подбородке ямочка, а на лбу бордовый шрам с белыми лапками от швов. Увидев Берестова, он улыбнулся. Берестов улыбнулся тоже.

А когда через час журналист столкнулся в редакции с Авекяном, то едва удержался, чтобы не сказать ему что-нибудь по поводу его нерусской «бестолковки».

– Ну как, – спросил редактор, перекрывая своим мощным торсом и без того неширокий вход в отдел, – выяснил, сколько «альфовцев» воюет в чеченских бандах?

– Что за дурацкие фантазии?! – воскликнул Берестов. – Ты хоть представляешь что такое группа «Альфа»? Это отборные офицеры ФСБ. Они учреждают банки, страховые компании, аудиторские фирмы, не говоря уж о спортивных клубах и частных охранных предприятиях. Они формируют собственные экономические структуры, а кроме того, активно внедряются во власть. А ты говоришь, инструктируют чеченцев.

– Да? – почесал затылок Авекян и ушел пристыженным.