Текст книги "Казнь за разглашение"

Автор книги: Александр Андрюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

27

Расписавшись в протоколе, Берестов рванул в Выхино. На часах было одиннадцать. Он успевал. Ровно в половине двенадцатого журналист уже стоял за киоском на платформе конечной станции метро и нервно высматривал пассажиров, выходивших из вагона. Тот, кого он ждал, выглядел очень озабоченным. Берестов нагнал его в пустом переулке за рынком и, бесшумно подойдя сзади, положил ему на плечо руку. Патологоанатом вздрогнул и обернулся. Глазки-пиявки из-под толстых стекол зло впились в журналиста. Губы даже не шевельнулись. Так они и стояли молча друг против друга около минуты. Наконец патологоанатом произнес:

– Ну и…

– Климентьеву вы уже вскрыли?

Глаза Мелехова брызнули несусветным бешенством.

– А вы кто, чтобы вам докладывать? – произнес он сквозь зубы.

– Вы меня прекрасно знаете. И я вас знаю. Шесть лет назад из-за вашей халатности убийца остался на свободе. Я не хочу, чтобы история повторилась.

Губы Мелехова искривились в насмешке.

– Что вам нужно от меня, господин журналист?

– Прочесть заключение медэкспертизы и взглянуть на труп.

– Заключения ещё нет. К трупу допускаются только родственники. Что еще?

– Труп, конечно, лежит на раскаленной батарее?

– Ну, во-первых, батареи сейчас холодные, поскольку лето. Во-вторых, у нас все трупы лежат в холодильниках. И всегда в них лежали. Так что ваше обвинение в газете, что мы трупы кладем в холодильники исключительно за взятки, лишены всяких оснований. Мы будем подавать на вас в суд.

Берестов подумал немного и вдруг достал из сумки диктофон. Сунув его под нос Мелехову, он произнес официально:

– Евгений Зиновьевич, вы только что сказали, что мое обвинение, будто трупы в вашей конторе валяются где попало, лишены всех оснований. Не так ли?

– Совершенно так! – произнес судмедэксперт, наклонившись к диктофону. – Специально для «Московских вестей» от Евгения Мелехова официальное заявление: трупы у нас хранятся и всегда хранились строго в холодильниках.

– Чем можете доказать?

– Мы всегда готовы открыть двери для независимой комиссии.

– Открывайте! Я и есть независимая комиссия.

Мелехов смерил Берестова презрительным взглядом и произнес насмешливо:

– Пишите официальное письмо от вашей редакции, и мы его рассмотрим.

«Да, он надо мной издевается», – мысленно простонал Берестов, глядя в его насмешливые глазки под толстыми пуленепробиваемыми стеклами. И вдруг понял, что ничего от него не добьется даже с официальным письмом. Они промурыжат с ответом не менее недели, потом направят к начальнику ОВД, тот в ГУВД, оттуда – в МВД. Если письмо не затеряется, то в лучшем случае ответ дадут через месяц. В худшем – вообще не ответят.

– Мы ещё встретимся! – угрожающе прохрипел Берестов и, круто развернувшись на каблуках, направился в метро.

Доехав до Киевского вокзала, он выскочил из подземки и побежал в направлении Большой Доро гомиловской. Оказавшись во дворе знакомого дома, он решил отдышаться и привести себя в порядок, поскольку по своему опыту знал, что главное в журналистском деле – упорство и уверенность. Растерянность и шальные глаза – верный спутник неудачи.

Берестов платком обтер лоб и ладонями пригладил шевелюру. После чего застегнул на все пуговицы рубашку, поправил ремень и сползшую с плеча сумку, наконец натянул на себя улыбку и только после этого вошел в подъезд. Он нажал на двенадцатый этаж и закрыл глаза. Сейчас надо прикинуться шлангом и разыскать понятых.

Он вышел на двенадцатом, покосился на квартиру Климентьевой и позвонил в соседнюю дверь. Там долго не открывали. Наконец за дверью послышался шорох и глазок потемнел.

– Вам кого? – послышался из двери старушечий голос.

– Здравствуйте! – бодро воскликнул Берестов. – Я корреспондент газеты «Московские вести». Это квартира Зинаиды Климентьевой?

За дверьми на мгновение все замерло. После чего заскрежетал ключ и дверь распахнулась. Перед Берестовым в проеме двери возникла борзая старушонка лет восьмидесяти.

– Зина живет в соседней, – произнесла она полушепотом. – Только к ней звонить бесполезно. Ее увезли.

– Куда? – удивился Берестов.

– В морг, – прошептала старуха и вытаращила глаза в ожидании эффекта.

Берестов тоже вытаращил глаза, чтобы сделать ей приятное, и заикаясь произнес:

– К-как это?

– А вот так! – произнесла назидательно бабка, закатывая глаза для пущей достоверности. – Сегодня здесь, а завтра там!

– А что с ней случилось? – спросил Берестов понизив голос.

– По лбу дали! – ответила старуха.

– Кто? – изумился Берестов.

– Я не знаю. Позвоните вон в ту квартиру, – кивнула бабка на соседнюю дверь. – Клавдия Петровна видела покойную. Она расскажет.

Тут же забыв о бабке, Берестов метнулся к соседней двери. На звонок сразу же вышла женщина с дымящимся половником в руке.

– Здравствуйте, – произнес Берестов вежливо. – Я корреспондент газеты «Московские вести». Я договаривался с Зинаидой Петровной, вашей соседкой, насчет интервью. Вы не в курсе, что с ней?

Женщина долго недоверчиво всматривалась в Берестова, наконец посмотрела мимо него.

– Это она вас ко мне послала? – спросила женщина, кивая на квартиру старушки.

– Да, – чистосердечно признался Берестов.

– Старая грымза! – сердито произнесла женщина. – Пройдите в квартиру, а то подслушает.

Она послала в сторону любопытной соседки уничтожающий взгляд и захлопнула дверь.

– Вас как зовут, молодой человек? – спросила она деловито, оставляя его торчать на пороге.

– Леонид.

– Так вот, Леонид, Зинаиду Петровну убили.

– Убили! – ужаснулся Берестов.

– Убили-убили! Причем вчера вечером, около девяти часов. Ночью была милиция. Меня пригласили быть понятой. Я видела её труп своими глазами. Она лежала на диване, беленькая такая, без единой морщины. А лоб у неё был располосован.

– Как располосован? – выпятил глаза Леонид.

– Вот так, – показала женщина на своем лбу, дважды проведя по нему пальцем.

– И от этого она умерла?

– Кто его знает? Милицейский врач сказал, что похоже на сердечный приступ. Но есть подозрение, что она умерла и от укола.

– От какого укола? – продолжал разыгрывать изумление Берестов.

– Кто его знает, от какого! На руке нашли след от укола. Может быть, она сама его себе сделала. Она все-таки была врачом. А может, укол здесь ни при чем. Это покажет медэкспертиза. Но следователь сказал, что это убийство.

– А кто был следователь? Высокий, с рыжими усами?

– Нет, невысокий. Без усов. Лысый. Зовут Семен Петрович.

Внутри Берестова заклокотал вулкан. Он уже был готов сорваться и бежать в ОВД «Полежаевское» разыскивать того самого лысого Семена Петровича, однако сделал усилие, чтобы сохранить спокойствие, поскольку женщина была словоохотливой.

– Скажите, а вы ничего не слышали подозрительного в её квартире в девять вечера?

– Как же я услышу через квартиру, – всплеснула руками женщина и вдруг заметила в своей руке половник. Челюсть у неё отпала и настроение тут же изменилось. – К тому же в девять, – продолжала она, но уже вяло, – меня дома не было. Я как раз шла из магазина. Хотя нет! В девять я уже пришла. Точно пришла. Хорошо помню, что, когда я вошла в квартиру, радио тут же пропикало девять часов.

– А когда вы поднимались в квартиру, не встретили в подъезде посторонних?

– Мне уже задавал этот вопрос следователь. Никого я не встретила. Ничего не видела и не слышала.

Глаза женщины сделались стеклянными, и Берестов понял, что пора выметаться.

– Что ж, спасибо… – произнес журналист, запнувшись, не зная как её назвать.

– Надежда Ефимовна, – подсказала она.

– До свидания, Надежда Ефимовна. Спасибо за информацию, – расшаркался Берестов, выходя на площадку. – Скажите, а постороннюю машину вы не видели во дворе?

– Я не обращаю внимания на машины. Их у нас во дворе как собак нерезаных. Хотя, когда я входила во двор, на меня чуть не наехала белая машина. По-моему, такой масти во дворе я ещё не видела.

– Белая? – замер Берестов. – А какой марки?

– Я не разбираюсь в марках.

– Ну, иномарка, «жигули», «Волга»?

– Да-да, «Волга». Наверное, «Волга»! А может, и «вольво».

Последнее слово Берестов не расслышал. Он со всех ног несся вниз по лестнице. «Я обещал ментам сегодня назвать убийцу, и я его назову! сверкнуло в мозгу. – Только бы не напороться на обеденный перерыв…»

Однако, когда журналист вбежал в ОВД, было уже три часа.

– Я уже был сегодня здесь! – сказал Берестов дежурному внизу. – Мне нужен Семен Петрович!

– Это кто? – удивился дежурный.

– Да новенький, Круглов, – зевнул сзади напарник. – Двести тридцать четвертая комната.

Берестов молниеносно влетел на второй этаж, постучался в указанную дежурным комнату, и за дверьми рявкнули:

– Да!

– Семен Петрович? – спросил Берестов, войдя в кабинет и увидев за кипой бумаг мента с погонами старшего лейтенанта. Он был щупловат, лысоват, со впалыми щеками и родинкой на носу, однако его глаза выражали мысль.

– Так точно, – ответил он.

– Вы ведете дело по убийству Климентьевой?

– Почему по убийству? – удивился он.

– Не сомневайтесь, Семен Петрович, это убийство! И я знаю, кто убийца.

Круглов удивленно вскинул брови и жестом пригласил присесть. Берестов сел на стул и рассказал ему все: начиная с того, как в квартире Климентьевой появились инопланетяне, и заканчивая сегодняшними показаниями соседки Надежды Ефимовны. Леонид говорил минут пятнадцать, без перерыва, и за все это время старший лейтенант его ни разу не перебил. Он слушал очень вним ательно, вперясь в журналиста умными глазами, и, когда Леонид закончил, лейтенант произнес:

– Так вы предполагаете, что оба убийства совершил Авекян?

– Конечно! – воскликнул Берестов, радуясь понятливости старшего лейтенанта. – Все факты налицо!

– А зачем он их убил?

– Как зачем? – удивился Берестов. – Это уже у него надо спрашивать!

– У него должен быть мотив. Причем серьезный.

– Куда ещё серьезней? С Алексеем Климентьевым они вертели совместные дела. Может, деньги не поделили, может, бабу! Черт его знает. А его мать он пришил, потому что узнал, что она добивается возбуждения уголовного дела по убийству её сына.

Тут следователь с умными глазами стал проявлять какую-то не милицейскую несообразительность.

– Но ведь она и раньше добивалась возбуждения уголовного дела.

– А сейчас открылись новые факты. Понимаете? Появились новые свидетели. Дело стало принимать совсем другой оборот.

– А зачем ему нужно было колоть их шприцем? Нельзя, что ли, нанять киллера? Это обошлось бы дешевле, и мороки было бы меньше. М-да… Почерк убийств явно не бандитский.

– Но то, что оба убийства совершил один и тот же – ясно как белый день!

Старший лейтенант Круглов не разделил предположения Берестова. Он задумчиво вгрызся в ручку и уставился в потолок.

– А зачем нужно разукрашивать бритвой лбы?

Круглов вышел из оцепенения, деловито протянул Берестову листок бумаги и ручку.

– Изложите все это на бумаге, только покороче. И больше фактов! А предположений ваших не надо.

– На чье имя писать?

– На имя капитана Батурина Анатолия Семеновича.

– Почему на имя Батурина? – удивился Берестов.

– Потому, что он ведет это дело.

Берестов долго всматривался в старшего лейтенанта, затем, снизив голос до полушепота, произнес:

– Я не уверен, что капитан Батурин заинтересован в раскрытии этого дела.

– Почему? – удивился Круглов.

– Он один из тех, кто был тогда в следственной группе.

– Ну и что?

– А вы подумайте! – поднял палец вверх Берестов. – Пожалуй, я изложу все это прокурору. Ведь убийствами занимается прокуратура? Не правда ли?

28

Берестов вышел из ОВД с тяжелым сердцем. «Не нравится мне все это», пробормотал он и пешком отправился в районную прокуратуру. Дойдя до неё и уже ступив одной ногой на высокое гранитное крыльцо, Берестов оглянулся. Что его заставило оглянуться, он не понял, но, когда повернул голову назад, остолбенел. В него метились из черной короткой винтовки из окна белого «опеля». В ту же секунду журналист разглядел и лицо киллера в черных очках. Это был парень лет двадцати пяти, постриженный под ежик, с косым глубоким шрамом на лбу, на котором отпечатались белые следы от швов. У него были ровные черные усики и ямка на подбородке, а тонкий библейский нос имел небольшую горбинку. Но горбинку Берестов разглядел уже после, когда парень разворачивался на машине и Леониду удалось увидеть его профиль. Но это потом. А сейчас он целился в Берестова и одна половинка его рта расползалась в улыбке. Беззащитному журналисту ничего не оставалось, как сжаться и грустно пригнуть голову. Раздался глухой хлопок, и Берестов услышал, как пуля, просвистев в сантиметре от его виска, вонзилась в гранитное основание здания, отколов от него несколько кусочков.

В ту же секунду винтовка исчезла и «опель» рванул прямо с места вверх по улице, а потом свернул в ближайший переулок. Выйдя из оцепенения, Берестов опасливо покосился на то место в стене, куда угодила пуля, разглядев её блестящее жало, и вдруг пустился наутек в противоположную сторону. Он сразу же нырнул в прилегающий переулок, затем в параллельную улицу, наконец забежал в какой-то двор, перелез через железную сетку волейбольной площадки и неожидан но вынырнул на каком-то шоссе. Тут он увидел такси и поднял руку.

К его удивлению, желтая бибика как будто того и ждала, чтобы её тормознули. Берестов прыгнул на заднее сиденье и стуча зубами произнес:

– Шеф, в Кузьминки!

– Какая улица? – лениво поинтересовался шеф, вальяжно прикуривая от зажигания.

– Чугунные ворота! И побыстрей…

Автомобиль тронулся, а Берестов все никак не мог успокоиться: потирал висок, в который просто чудом не угодила пуля, да ошалело оглядывался. Когда прибыли на место, Берестов расплатился, не выходя из машины, а потом рысцой через клумбы рванул к своему дому. Если его действительно собрались сегодня пришить, то они уже в подъезде.

Берестов набрал код и с опаской отворил бронированную дверь подъезда. Бесшумно дошел он до второго этажа и унюхал сладковатый запах сигарет. На третьем этаже кто-то бесшумно смолил «Кэмел». Некурящий Берестов марку этих сигарет мог отличить за километр. Тут же на площадке третьего этажа кто-то кашлянул. Берестов на цыпочках подошел к лифту и нажал кнопку. Лифт подъехал довольно скоро, с грохотом распахнув двери. Берестов прыгнул в него и нажал на свой шестой.

Но внезапно лифт остановился на пятом. Двери распахнулись, и в кабину молча вошли два кавказца. Они не стали нажимать на кнопки, а молча встали друг против друга, перекрыв Берестову проход. Они были пониже ростом, но довольно крепкие. «Сейчас начнется», – подумал Берестов и сжал в карманах кулаки. Лифт остановился на шестом, журналист шагнул вперед, они расступились. «Сейчас нападут сзади», – мелькнуло в голове. Но двери с грохотом захлопнулись, и лифт поехал на первый этаж.

Берестов облегченно вздохнул и отпер квартиру. Осмотрев все три комнаты и убедившись, что убийц нет, он бросился к телефону и набрал номер дежурного ОВД «Полежаевское».

– Соедините с Кругловым.

– Кто спрашивает?

– Журналист Леонид Берестов.

Через минуту отозвался голос старшего лейтенанта Круглова.

– В меня только что стреляли, – коротко осведомил Берестов.

– Где? – спросил Круглов.

– Около прокуратуры.

– Кто? – понизил голос Круглов.

– Какой-то черноволосый парень в черных очках с короткой винтовкой. На вид – типичный киллер. Стрелял из белого «опеля» с темными стеклами. Пуля пролетела в миллиметре от моего виска.

– Почему думаете, что киллер?

– А кого же ещё может нанять Авекян?

– Я понял! Где вы находитесь?

– У себя дома.

– Ваш телефон и адрес.

Леонид скороговоркой продиктовал и то, и другое.

– Сидите дома – не высовывайтесь. Я позвоню.

Берестов налил себе полбокала водки, хлобыстнул без закуски и рухнул в кресло. После звонка в милицию и этой успокоительной процедуры поджилки трястись перестали. Он закрыл глаза и представил, что будет, если его убьют. «Это смотря где», – улыбнулся он про себя.

Если на улице, это не так плохо. В этот же день подберут и отправят в морг. Естественно, обыщут, найдут журналистское удостоверение, установят личность и пошлют телеграмму в Лондон, супруге. «Приезжайте опознание тела мужа тчк». Разумеется, она приедет с сыном. На что похоронить – найдет. Полредакции придет на поминки. Авекян будет радоваться, секретарша Оля качать головой по типу «я так и знала», а Лилечка, может быть, смахнет слезу. Неужели смахнет? Ради этого стоит умереть. Но только на улице. В доме – упаси боже! Труп будет лежать неделю, две, месяц… Он будет разлагаться до тех пор, пока соседи не унюхают трупный запах. Квартиру вскроют, останки вывезут, запаяют, потом вызовут жену из Лондона для опознания. Это будет ужасно! Нет-нет! Пусть лучше убьют на улице. Так что зря он сегодня так резво сиганул проулками от прокуратуры. Не подумал! Опять-таки у районных прокуроров была бы возможность лишний раз полюбоваться результатами раскрываемости убийств. Кстати, почему он рванул вдоль по улице, а не спрятался в прокуратуре? Это на трезвую голову не объяснить. Отнесем это к загадкам русской души!

«Но черт! – внезапно вспомнил журналист. – А как милиция узнала, что Климентьеву порешили в собственной квартире? Ведь кто-то сообщил об этом, а потом кто-то дал разрешение на вскрытие квартиры. Ой-ой-ой! Как же об этом я не спросил у капитана Батурина?»

Беспокойство вновь овладело Берестовым. Он налил себе ещё сто граммов, одним глотком шандарахнул и занюхал кожаным ремешком от часов.

Кто же мог позвонить в милицию и сказать: «Только что в своей квартире от с ердечного приступа скончалась гражданка Зинаида Петровна Климентьева»? Убийца? Но ему выгодней, чтобы тело разложилось как можно больше. Соседи? Но они откуда узнали?

«Так-так», – соображал Берестов и все ходил по комнате взад-вперед. А может, зря он сказал лейтенанту свой адрес и номер телефона? Скорее всего, зря!

Берестов посмотрел часы. После звонка прошло более часа. От Полежаевской ментовки до редакции на машине ехать не более пятнадцати минут, а если с сиреной, то около десяти. Набрал номер телефона редакции и услышал голос секретарши Оли:

– «Вести-медио» слушают!

– Оля, это я, Леонид Берестов! За Авекяном уже приезжали?

– Откуда? – удивилась Оля.

– Из милиции, естественно.

Оля разразилась таким хохотом, что Берестов чуть не выронил трубку.

– Леонид Александрович, вы, как всегда, в своем репертуаре. Куда вы исчезли? Вас искал Топоров. Сейчас его на месте нет, но он интересовался, что вы сегодня сдадите в номер.

– Не что, а кого. И не в номер, а в камеру.

Берестов бросил трубку и крепко задумался. Минут десять смотрел он в одну точку, затем полез на антресоли, пошарил под грудой белья и вытащил газовый «вальтер». Убедившись, что в нем ещё есть четыре патрона, Леонид передернул затвор и сунул пистолет за пояс. Перед тем как выйти из квартиры, он подошел к зеркалу и вгляделся в свое лицо. «Говорят, тела временные, а души вечные. Но с этим телом я уже как-то сроднился. В случае чего мне будет жалко с ним расстаться».

Обычно Авекян уезжал из редакции в половине девятого. А теперь уже восемь. Нужно было спешить. Как назло, не ловилась машина. Берестов прыгнул в остановившийся автобус, но он, по закону подлости, сломался на следующей остановке. Журналист пересел на маршрутку, но она почему-то покатила в противоположную сторону. Выпрыгнув у метро, Берестов уже собрался было нырнуть в переход, как к нему подвалил мент в два метра ростом и потребовал паспорт. Берестов похолодел. Паспорта у него не было. Если заберут в обезьянник – обнаружат пистолет, на который у него нет разрешения. Леонид, как ни в чем не бывало, полез в карман и вдруг, расширив глаза, замер, уставясь куда-то мимо милиционера. Мент, естественно, обернулся, и Леонид, воспользовавшись моментом, тут же бросился наутек, легко перелетая через палисадники и клумбы. Мент резво бросился за ним и, возможно, догнал бы, но споткнулся о чугунную решетку, торчащую из клумбы. Берестов выбежал на дорогу и сразу тормознул какой-то «жигуль».

– До «Китай-города» довезешь?

– Садись!

Когда Берестов вошел во двор редакции, от сердца отлегло. Белая «Волга» Авекяна стояла на месте. В ней сидел водитель Андрей и торопливо докуривал сигарету. Верный признак, что Авекян должен быть с минуты на минуту. Журналист незаметно проскочил в здание и поднялся на четвертый этаж. В коридорах было полутемно. В здании пусто. Уже не работала ни одна организация, кроме редакции. Подстеречь Авекяна у лифта было идеальным вариантом. Только бы он был один.

Берестов спрятался за лифт и стал ждать. Прошло минут десять, прежде чем в конце коридора скрипнула дверь и появилась узкая полоска света. Затем послышались шаги. Шаги были явно мужские, и по тому, как стучали каблуки, Берестов догадался, что по ко ридору хиляет Авекян. Он единственный в редакции носил туфли. Все остальные – сандалии и кроссовки.

Шаги доцокали до лифта и остановились. Послышался шум поднимающегося лифта. Берестов осторожно высунулся и сердце его екнуло. Это был Авекян, собственной персоной.

Леонид вытащил из-за пояса пистолет и тихо вышел из укрытия. От неожиданности Авекян вздрогнул. Он открыл рот, но не произнес ни звука. Берестов ткнул ему в живот ствол.

– Шаг в сторону – и дырка! – шепнул Леонид.

– Ты пьяный, что ли? – пробасил Авекян.

– Это сейчас не важно. Отвечай мне на вопросы: коротко и по существу. Статью мою в «Версии» прочел?

– Прочел. Дерьмо. Я бы такую не напечатал.

– Естественно бы, не напечатал, потому что убийца ты.

Авекян нахмурил брови и произнес:

– Доказательства есть?

– Есть! Тебя видели люди. И водителя Андрея видели. И даже номера твоей «Волги» помнят.

– Это в твоей статье меня видели, – произнес Авекян. – А ей верить нельзя. Ты у нас известный сочинитель. Про тарелки сочинял, теперь взялся в криминале мозги парить.

– Речь не о статье. Речь о тебе. Ты был в день убийства на квартире у Климентьева. Зачем ты туда ездил?

– Еще раз тебя спрашиваю, – раздраженно пробасил Авекян, доказательства есть, что я там был? Твои мифические соседи – не доказательство.

– То есть тебя там не было?

– Не было!

Берестов с ухмылкой покачал головой. Возникла пауза. От тягостной тишины спас лифт, который внезапно дернулся и пополз на первый этаж.

– И Алексея Климентьева мы, значит, тоже не знаем?

– А почему я должен его знать?

– Иванова мне говорила, что вы проворачивали с ним какие-то темные делишки.

– Я не знаю, чего тебе напела Иванова, но её тоже пора увольнять. Ни хрена вы работать не умеете.

– А я тебе не раб, чтоб на тебя работать! – закричал, бледнея от негодования, Берестов. – Сейчас я тебе прочищу мозги! Сейчас ты у меня все вспомнишь!

Он направил пистолет в лоб Авекяну и повернул рычажок предохранителя. В это время двери лифта распахнулись и на площадку шагнул Андрей. Не раздумывая, он коршуном бросился на Берестова и в один миг закрутил ему руку за спину вместе с пистолетом. «Мастер руки крутить. Сейчас всадит мне укол!» – мелькнуло в голове у Берестова, и он нажал на курок.