Текст книги "Румбик и Рука (СИ)"

Автор книги: Александр Никатор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Следователь хмыкнул и с хрустом потянувшись, спросил: "Это всё?" . Оказалось, что далеко ещё не всё: одновременно с воровством, негодяй ещё и бесстыже соблазнял дам-налево и направо. Так, три в меру честных женщины, клянущихся, но без особой веры им что все они девушки, утверждали– негодяй домогался всех троих одновременно и прямо на рынке, в присутствии людей и лишь их природная добродетель и крепость руки не позволили бесстыднику поглумиться над ними. Ещё пара женщин тоже подтверждали что вор постоянно их тискал и делал неприличные намёки жестами руки в перчатки, нередко переходя к действиям.

–Идиот!-пробурчал следователь,-полный и абсолютный! Пока непонятно что он натворил, так как я сомневаюсь в этих ваших свидетелях, но всё же видимо нам приволокли идиотика...

Тут же подспудно выяснилось, что задержанный избил с десяток стражников, в том числе громилу Валию, что был главным бойцом ночного панкратиона на рынках Тавроса: бои по которому официально запрещены, но по ночам проводились на рынках города для тех кто платил за вход. Арбалетные болты и стрелы из лука– преступника не брали, поэтому пришлось штурмовать из за него питейное заведение и то, он смог ещё двоих покалечить в схватке против двадцати стражей.

Не успели посланные следователем на рынок договорить, как вбежали гонцы от начстражи города и гегемона. Оба были в в бешенстве: в городе непонятные беспорядки, главный рынок разгромлен, а его охрана -избита! Всё население Тавроса ждёт набега– как пиратов так и орды кочевников, а для этого собираются в милицейские дружины для отражения нападения и, что особо подчёркивал гегемон в своём послании-хотят сместить всех чиновников магистратов в городе, именно их считая виновными в таком печальном состоянии дел. Пахнет мятежом. По городу носятся истерящие женщины и вырывая на себе волосы клочьями -постоянно рассказывают всё новые подробности о ещё не состоявшемся набеге и будущих грабежах и пожарах. Пару нарядов стражи на улицах города– уже избили.

Следователь вскочил и начал быстро ходить по своему кабинету, потом потребовал узнать как там состояние его подопечного и что интересного при нём было обнаружено. Вскоре ему сообщили что преступник лежит "в отрубе" и пока его боятся приводить в чувства, так как ребята из охраны , что его приволокли-очень не советовали этого делать. Обыска пока не проводили, дожидаясь распоряжений.

Вскипевший от негодования следователь всех послал к чертям и пообещал лично отдать на расправу комиссии по соответствию должностям, если они немедля не приведут в чувства преступника и не осмотрят его.

Прошло полчаса прежде чем вернулся запыхавшийся писарь, что отвечал за первые расспросы и осмотр преступника. Его с порога окликнул начальник следователь: "Ну, что он ?"

–Видимо бредит! Или пьян. Хотя вроде от него не несёт...

–Почему?

–Мы когда его в чувства приводили, перед этим вытащив что смогли из карманов и рубахи, так он стал брыкаться и орать что бы его раздели и в обязательном порядке-перчатку сняли. А как наш Старый Хрыч подошёл, что бы дёрнуть за эту самую перчатку-кулаком в неё надетым, ему враз мозги отшиб. Того сейчас в чувства приводят. А этот клопёнок в клетке, аж криком заходится , требуя что бы его раздели. Зараза!

–Сильно беснуется?

–На колени становился, умолял. А как мы к перчатке приближались-он чуть ею нам не оторвал всё, до чего дотянуться мог...

–Мда. Буйный. Ладно, давай опись что у него обнаружили.

Оказалось, что пока Румбика дотащили до штаба тавросской стражи, при нём осталось довольно мало из того что он, по словам очевидцев, награбил на главном рынке: пяток монет-серебряных и медных, пара серебряных цепочек за поясом и там же, но гораздо глубже был обнаружен драгоценный медальон, единственная стоящая вещь из всего что было при юноше. Медальон был из червлённого золота, с камешками драгоценными в орнаменте внешнем и миниатюрным портретом, видимо знатной дамы, внутри.

Следователь снова хмыкнул и мысленно потёр свои руки: судя по виду представленного ему на стол медальона, его владельцем или владелицей были люди весьма обеспеченные и которые за возвращение данной безделушки– выложат весьма набитую мошну. Причём если окажется что дама на медальоне не супруга, точнее не супруга владельца драгоценности, а чья либо ещё-тогда мошна будет набита золотом, а не серебром. Подобные вещи редки в Тавросе и можно просто вычислить владельца, а уж тогда, если он сам не придёт в штаб стражи после объявления глашатаев-следовало навестить его лично.

С радостным ощущением праздника, следователь аккуратно поддел золотую крышку медальона и поднёс его к большому окну, дабы точнее разглядеть все детали и примерно оценить сколько можно получить за находку с владельца. Камни играли на солнечном свете, металл тускло поблёскивал, а вот дама на портрете-совершенно не впечатляла. Уж было захотев закрыть медальон и отправить людей с объявлением на рынок о драгоценной находке, следователь поймал себя на мысли -что он ведь раньше видел эту даму, причём довольно часто...

Вновь поднёс медальон к окну и стал вспоминать кривя губы в ухмылке, потом внезапно изменился в лице и громко выругался, чем сильно удивил стоящих всё ещё здесь подчинённых.

–Ух йоптить, Ой-йо-йо!!!-следователь заметался по кабинету после чего наорал на остальных людей в нём,-чего стоите?-по местам! Готовьте допрос этому поганцу: помещение для вырывания признания, "пальцелома" Витьку тащите из дому-живо!

Когда все разбежались выполнять приказ командира, следователь вновь посмотрел на портрет дамы на медальоне и опять выругался, сквозь зубы. На него смотрела супруга начальника стражи Тавроса, Татианна Белорукая, в девичестве– Танька белоручка, собственной персоной. Каким образом медальон с изображением данной дамы мог оказаться у задержанного воришки-было необъяснимо. Сама матрона вряд ли посещала рынки города-брезговала, да и носить собственный портрет в медальоне, было несколько странно. Оставались два варианта: его вор выкрал у самого начстражи, но тогда получается что город охраняет болван, которому собственные карманы нужно зашить, куда уж стражу доверять...да и дерзость вора, в таком деле, казалась следователю фантастичной, либо же матрона отдала свой портрет в качестве подарка поклоннику, а воришка его "увёл"– на главном рынке Тавроса. Проблема возникала тогда новая-как поступить с медальоном: если промолчать и оставить себе, хочешь не хочешь а слухи пойдут и тогда начстражи, проведя небольшое дорасследование, чего доброго его и заподозрит в любви к своей супруге. Если просто доложиться, то...то командир будет в бешенстве грызть всю стражу, причём не поиском очередного воришки-который ему нафиг не нужен, а нахождением соперника. А где его искать, данного сердцееда-опять загадка.

Однако вскоре выход нашёлся. Следователь решил доложить начальнику следующим образом: монеты и цепочки найдены у вора в карманах и на поясе, а вот медальон-на груди...у самого сердца! Подобная уловка позволяла решить сразу несколько задач: отбрехаться от нудного и бесполезного поиска реального кавалера супруги начстражи и самому оказать услугу командиру, тем самым доказав свою преданность и компетентность. План созрел быстро: доложиться о найденных вещах и отдельно-медальоне, потом допрос вора и его признание, особенно в амурных делишках, потом совместная пьянка с командиром и вытирание тому соплей под возгласы "все бабы-стервы", а уж потом-карьера! Настоящая и по возможности, не без блеска.

Вскоре после этого прибыл и глава стражи Тавроса. После того как гегемон около часа распекал его на внеочередном "малом городском совете"-клятвенно обещая сокрушить и в порошок стереть, если подстрекатель бунта не будет найдет и ситуация в городе не успокоиться, после того как офицеры вначале огорошили его рассказами о потасовках с людьми на улицах и чудо богатырём, что избивал с десяток его стражников одновременно и наконец, после того как настроение немного подняли байками: что воришка, который устроил дерзкое ограбление и избиение на главном рынке, по ходу дела ещё и десяток дам "откуртуазил" и всё как бы между делом-они сами об этом постоянно рассказывают, начстражи прибыл наконец в свой штаб. Со смутным желанием усадить своих людей голой задницей на соль, но без спешки, что бы прочувствовали.

Узнав кто занимается задержанным на главном рынке он быстрым шагом прошёл в кабинет следователя и рявкнул: "Ну, что-как продвигается расследование?"

Следователь встал и поклонился командиру, чем сильно удивил последнего-потом прошёл к двери и в молчании затворил её плотно. С печальным видом вернулся к удивлённому начальнику, что пытался понять что за новые церемонии теперь введены во вверенной ему службе и тихо произнёс: "Разрешите начать отчёт?"

–Да, ясный пень! Ты чего тут за ритуалы проводишь? Чего расходился то и двери прикрыл.

Следователь с горестным видом, что бы начальник оценил, начал рассказывать о беспорядках на рынке, потом перешёл к рассказам дам о домогательствам к ним-чем вызвал хмыканье и смешки начстражи и наконец, после наигранной заминки-описал всё что изъяли у задержанного и протянул медальон командиру.

Последовала тяжёлая минутная пауза, в течении которой начстражи лишь ошалело пялился на вещицу, а его подчинённый не переставал вздыхать, словно родственник на похоронах крупного наследстводарителя. Потом главный стражник Тавроса цапнул быстрым движением медальон и раскрыв его громко охнул. Вскочил и немного пробежался по кабинету, присел и заорал на следователя: "Откуда?!"

–Отобрали у задержанного с главного рынка: монеты и цепочки носил за поясом, а это-у самого сердца, под рубахой.

Стены, пол и потолок -заходили ходуном у начальника стражи: всё что он слышал о "женолюбной доблести" преступника, то, с чего так часто за сегодняшний день хмыкал-теперь ему припомнилось и било медным тазом по его голове. Все эти "откуртуазил" и сразу "по три бабы за мах" и прочая и прочая...

О собственном медальоне, что похитила Рука у него несколько часов назад– главный стражник в своём горе просто позабыл. Ему так отчётливо представились все его ночные отлучки к городским куртизанкам и его супружница, как оказалось -не терявшая времени даром, что он взвыл и подпрыгнул до потолка: "Танька-стерва! Задушу! Я же ей заразе-каких только платочков не дарил, да и прочего-всего...а она-ууух!"

После заламывания рук и прочего, начстражи немного успокоился и произнёс: "Я домой метнусь-надо. Очень! Потом, когда разделаюсь с домашними...делами, хм, вернусь сюда. Ты этого поганца допроси, со всем пристрастием, понял?" -увидев трясущего головой следователя продолжил,-" потом уж и я добавлю ему...таких, что устраивают беспорядки в городе-гегемон позволяет и четвертовать и колесовать, поглядим что выбрать..."

После того как начстражи покинул в гневе кабинет и бросился к себе домой, что был довольно далеко от штаба его службы– следователь довольно потёр руки и хихикнул, потом налил себе в кубок вина и проговорил негромко: "Всё. Моя взяла-повышение и вхождение в команду. Уж теперь я развернусь!".

Вскоре прибыли люди и сообщили что к допросу всё готово и следователь, ухмыляясь как кот объевшийся сметаны, стал спускаться в подвалы штаба стражи.

В это самое время начстражи прибежал в своё поместье и заскочив в бешенстве в дом, стал орать: "Таааанька-выходи зараза! Смерть вам-стервам!". Никто на столь радостное приглашение не явился и хозяину дома пришлось искать спящую в людской служанку и от неё узнавать, что хозяйка на веранде, в небольшом садике на крыше дома– что ей всегда нравился в качестве места созерцания на Таврос и его жителей копошившихся внизу.

Забежав, в трижды три секунды на верхние террасы что делили с мансардой поровну верхний этаж особняка, начстражи громогласно объявил: " Молилась ли ты Богу, Танька?!"

–О, карапузик, привет,-ответила ему супруга, лёжа в мягком кресле под небольшим лимонным деревом и такими же кипарисами в кадках,-что такое: мой пузанчик хлопнул лишнего вина или гонялся за фальшивыми монахами, что собирали пожертвования для липовых святых, что бы те немедля воскресли и исцелили всех от чего нибудь?

Глава стражи Тавроса с ненавистью поглядел на разомлевшую от солнечных ванн супругу и заорал: "Молчи презренная! Ты-самка! И все твои деянья оттого...",-далее он не смог подобрать приличных эпитетов, а орать с веранды третьего мансардного этажа, как привык в кабинетах стражи, ему совершенно не хотелось. Пока его не слышали-могли принять за приличного человека, а вот после...кто их знает?

–Пузанчик, ты чего? Опять хочешь поиграть в "Клеопатру и Цезаря завоевателя"? Тебе вредно на солнцепёке, быстро утомишься и заснёшь или сердце заколет, как в прошлом месяце.

Хозяин дома вновь уставился на свою супругу, бывшую почти вдвое выше его ростом и примерно имевшую такие же преимущества в остальной комплекции и скрывавшей свои полтораста килограммов, под весьма дорогими накидками и просторными платьями на ромейский вариант, без корсетов.

–Уууу, зараза похотливая-пред кем метаешь ты свои портреты, аки бисер?-опять завыл мужчина и указал толстым волосатым пальчиком в бюст жены,-и что хранишь ты на своей груди?!

–Гриммо...-спокойно произнесла женщина

–Ааааа!!!-завопил её супруг и в беспамятстве от злобы залез пятернёй меж " спелых дынь" жены, но тут же отдёрнул руку и быстро залопотал,-а чего там так холодно и скользко?

Из бюста Татьяны Белорукой показалась голова небольшой ящерки, она показала язык мужчине и полезла назад. Женщина уставилась на мужа: "Ты чего-взбесился? Чего малыша пугаешь? Ему здесь у нас -сушь, вот и прячется где сможет. Ты же раньше сам смеялся, когда его там наблюдал. Чего ты такой резкий и грубый стал, что случилось?"

Решив что не стоит больше узнавать, что за ящерицу греет или наоборот прячет от солнца на груди супруга, начстражи заорал вновь: "Признавайся или задушу!!!" и в беспамятстве кинулся к весьма обширной шее женщины. Но полноценная семейная драма быстро превратилась в фарс: дородная дама парой оплеух своих мощных дланей остановила подпрыгивающего как волосатая блоха супруга и схватив его за шиворот– слегка приподняла над землёй, после чего начала трясти и орать: "Ты если "набулькался" на службе или голову напекло-сходи проспись, понял?! Мне надоело разгадывать твои шарады! А по поводу рукоприкладства я тебе ещё в нашу первую ночь всё объяснила, когда загнала в ларь и заперла, заставив из него просить прощения...или ты хотел просто старое вспомнить и оживить наши отношения?"-неожиданно смягчившись спросила Татьяна Белорукая и заглянула с любопытством в вытаращенные глаза мужа.

Начальнику стражи Тавроса приходилось нелегко: его инициативу перехватили и сейчас он сам был скорее жертвой насилия, а тут ещё и Гриммо, ящерка что подарили его благоверной купцы из Персии– выпрыгнул из обширных закромов хранящих бюст женщины и вмиг стала карабкаться по короткой шее мужчины, желая взобраться на голову и всё же погреться на солнышке, именно там, на удобной и почти лысой полянке.

–Ай, зараза!-пискнул начстражи, когда Гриммо стал царапать его лапами по голове и тут же вспомнив о ещё одной такой же, что держала его на весу-прокричал в лицо жене: "Я всё знаю о твоих шашнях-не отпирайся! Всем подряд свои пальтретики раздаёшь, в золотых медальончиках, а? Чего молчишь-стыдоба глаза закрыла? Ты– гулящая...вот!"

Татьяна побагровела и уставилась на супруга помутневшим взглядом, потом процедила чётко и медленно произнося слова: "Не смей так говорить! Я не давала повода, что бы..."

–Буду, буду,-верещал мужчина, словно в детстве перед матерью, всё ещё болтая короткими ножками над полом террасы,-вот тебе. Тьху!

Он успел плюнуть в лицо женщине и тут же схлопотал пощёчину, от которой у него перехватило дыхание и потемнело в глазах. Когда через пару секунд он пришёл в себя, то обнаружил что супруга переносит его тело из границ домовладения– на улицы Тавроса: "Подумай о своём поведении. Проспись или просто пройдись пешком. Развейся. Вечером не забудь извиниться." Сказав всё это, женщина стала опускать начстражи куда то, где небыло уже привычных стен дома.

–Ты что?! Зайка, птичка, роза-ты чего!-террасы же на мансардном этаже, а это третий по счёту от земли!,-завопил дурным голосом мужчина, подозревая что сейчас его разобьют в лепёшку и это будет тем несправедливее, что честнее бы он сам поступил-задушив жену собственноручно.

–Не бойся: я скину тебя на раскидистую акацию-она колючая и это будет тебе уроком, но при этом развесистая и ты лишь слегка ободравшись окажешься вне дома. Я не хочу видеть тебя в таком состоянии, хотя бы до позднего вечера. Пока.

Рука Татьяны отпустила отчаянно трепыхавшегося супруга и тот свалился, пролетев не более полутора метров, на вышеуказанную акацию. Ойкнул, жалобно пискнул и наконец громко стеная-стал сползать по веткам, ежесекундно вздыхая при новых уколах о шипы.

Вскоре прохожие могли видеть невысокого кряжистого мужчину с животиком, в хорошей но как то странно изорванной одежде-быстро бегущим в сторону штаба городской стражи и бубнящего себе под нос: "Приведу негодяя-посмотрю на её реакцию! При ней надаю ему пинков и затрещин, и если бросится защищать...то пропала окончательно! А если нет, значит стала совсем гулящей и этих кавалеров у неё-пруд пруди! За-ра-за!!!". Мужчина всхлипывая несся к главному занию стражи и мечтал о скорой расправе над обидчиком и возможно, если очень сильно повезёт, то и супругой.

Глава восьмая

Следователь спустился в подвалы штаба стражи Тавроса– где обычно и развязывали языки особо упорным или не понравившимся задержанным. Его встретил личный секретарь, являющийся писцом при допросах и сказав, что Витька «пальцелом» уже на месте– поинтересовался когда заносить задержанного.

–Почему заносить?-внезапно удивился следователь, до этого находившейся в своих мечтаниях о будущей дружбе с командиром и перспективах от всего этого.

–Так ведь он, на главном рынке, того-десяток наших избил и ничего...Да и здесь, при осмотре и его просьбах раздеть -еле отпрыгивали! Его спелёнутого принесут и к скамье привяжут, а уж мы тут сами.

Старший допроса милостиво согласился с доводами своего секретаря и грузно уселся за столом, в большом, но плохо освещённом помещении. После чего принялся придумывать– как сможет хитроумной комбинацией вопросов поймать вора на множестве различных преступлений, а завершить всё работой Витьки "пальцелома", что уже разминался с щипцами и зажимами чуть поодаль от сидящих, каждый за своим столом, следователя и писаря .

Вскоре в помещение ввалилась процессия: пятеро мужчин тащили скрученного верёвками, с руками за спиной Румбика, который постоянно трепыхался и несущим его людям приходилось периодически "выписывать" задержанному пинки и тычки в бок. Наконец Румбика усадили на низенькой скамье и закрепили на ней: правда лишь руки, узлами. Получив разрешение старшего– все лишние люди покинули место допроса.

Рука в перчатке начала судорожно перебирать пальцами по верёвке, что не укрылось от следователя. Он хмыкнул и спросил: "Надеетесь пальцами разорвать-как прежние герои Эллады?" Писарь и сам следователь рассмеялись, а Витька "пальцелом" лишь уставился непонимающим взглядом на обоих, потом на задержанного и вновь на пару за столами.

Румбик быстро глянул на свою левую руку облачённую в перчатку и произнёс: "Вы бы лучше её сняли, на всякий случай..."

–Ничего, ничего-давайте начнём так. Потом, как нибудь, ещё успеется.– твёрдо ответил следователь и приготовив свою сладчайшую из улыбок, заявил,-нет желания во всём признаться?

–Да я ведь не всё и помню!,-выпалил с досады Румбик.

–Вот как? Вы то есть и в беспамятстве, того...тоже получается?-не без любопытства разглядывая заморыша воришку, продолжал следователь.-Ну, то есть, продолжаете работать?

–Вы поймите-это как бы и не я!-радостно загомонил Румбик, думая что сможет объясниться со стражниками и его освободят от уже порядком утомившего артефакта.

–Ага. Я не я-корова не моя...Хлопчик, ты решил под дурака играть? Нам без разницы: погром на главном рынке Тавроса, устроение мятежей в городе, избиение стражей на постах, воровство в немыслимых размерах, домогательство к дамам. Да ладно если бы лишь к уличным девкам, так ты ещё и медальончики, мерзавец, получать стал. От благовоспитанных и уважаемых матрон Тавроса. Которые замужем за влиятельными людьми. Смекаешь что тебя ждёт после этого?

Румбик покачал головой, совершенно не понимая при чём тут мятежи в городе и дамы с медальонами. Он чувствовал, что Рука всё это время осторожно перебирает пальцами верёвки, что её опутывали и осторожно разминает их-явно не без успеха.

–Дамы. Скорее даже матроны...-многозначительно проговорил следователь и уставился на связанного хлюпика на скамье перед ним.

Юноша тут же вспомнил утреннее происшествие с женой мясника и её приглашение к себе на вечер и заёрзал на скамье, после чего начал густо краснеть. Наконец он невнятно промямлил: "Да я же и не хотел...она сама."

–Вооот как,-протянул заинтересованно следователь,-солидная матрона сама тебя пригласила?

Румбик понуро кивнул головой. Следователь почесал затылок и задумался: если бы знойный кавалер добивался богатой матроны-всё было бы проще, обычно что ли. Однако если супруга начстражи сама добивалась этого задохлика на скамье, да ещё и с оплатой и дарением драгоценных медальонов– становилось гораздо хуже. Во первых, сам командир стражи не захочет подобных откровений слышать, а уж тем более что бы его имя упоминали в документации по допросам и отправит самого следователя на окраины города делать карьеру среди бедноты, подальше с глаз-где слушателями "болтуна" могут стать разве рыбаки, да ворьё. Во вторых, Татьяна Белорукая могла быть не единственной клиенткой сего "червя с перчаткой" и появлялся шанс элементарно нарваться на кого то из супруг аристократов и магистров города. Быстро оценив новый поворот в допросе, следователь принял решение о продолжении расспросов лишь о деньгах, дабы начстражи сам, если бы захотел и допросил своего обидчика. При таком варианте развития событий-ни писарь что был в помещении, ни Витька "пальцелом" не смогут проболтаться и все останутся довольны: начстражи тайной, следователь тем что отскочил от возможной мести начальника, а прочие...на них плевать!

–Итак, согласно свидетелям: ты украл три мешка с серебром и пытался ими избить стражников,-грозно спросил следователь у задержанного, считывая вопросы полученные от писаря как черновик и поперхнувшись, недоуменно посмотрел на подчинённого. Писарь лишь развёл руками, всем видом показывая что именно так ему сообщили свидетели при опросе на рынке.

Воришка на скамье стал хныкать и талдычить что всё это наветы и если он что и взял, так скорее яблоко с голоду и стал нести прочую лабуду, что был научен говорить страже, при поимке, своим старшаком Плёткой. Звучало это бы вполне убедительно, не будь найденного медальона. Вскоре следователя утомили хныканья Румбика и его постоянные просьбы снять с руки перчатку и он попросил у стоящего в ожидании исполнителя "силовых метОд": Витька-давай. Жги!"

Здоровенный Витька в кожаном фартуке довольно осклабился и под крысиное хихиканье писаря пошёл мерным шагом к связанному задержанному, с самыми большими из щипцов в обеих руках: "Щас тебе сымем перчаточку енту, вместе с лишними пальчиками!"-пробасил исполнитель пытошных акций и наклонился ближе к юноше, видя что тот зажмурился и мелко дрожит.

Однако вместо действий с щипцами, Витька дал раза подзатыльник и тут же пару пощёчин и заорал, громко и страшно: "Говори вонючка, говори червяк! Сгною, порву, на части разделаю!!!",-после чего, для убедительности– съездил огромным кулачищем в живот и нос связанного на скамье. Тот было дёрнулся левой рукой, той самой-в перчатке, однако ничего не вышло и скалящий зубы Витька добавил ещё и ногой в бочину, что бы сильно не трепыхался.

–Гляньте, он рыпнуться хотел!-заржал мастер щипцов и простых команд, и довольный обернулся к старшим стражникам, следователю и писарю.

С разрешения следователя Витька ещё отвесил с десяток оплеух Румбику и наконец отошёл, а на его место встал вежливый и деликатный следователь. С неким умилением глядя на избитого задержанного, он спокойно, не без сострадания произнёс: "Ну и к чему это представление? Свидетелей-уйма, преступления-одного другого тяжче, надежды на то что оправдают-никакой! Смысл отпираться? Сейчас нам всё выложишь, расскажешь где раньше бесчинствовал и всё-скорый суд...и всё следующее за ним. Ну же-давай!"

Видя что задержанный лишь мотая головой хнычет о том что это не он и требует стянуть с него перчатку, которая видимо сильно натёрла руку-следователь грустно улыбнулся и покачал головой, жестом приглашая держиморду Витьку продолжить наставлять задержанного на путь истинный. Последовало десятиминутное избиение. Хотя Витька сильно и не старался, будучи предупреждён следователем что ничего ломать не следует до прихода самого начстражи Тавроса и его решения по судьбе воришки. Вновь была серия из подзатыльников, тычков в бок, пара пощёчин и громких воплей прямо над ухом– с угрозами множества разнообразных пыток.

Вернулся к лавке следователь и опять обратился к Румбику: "Следует ли так сильно запираться? Чем сильнее задержанный отпирается и дольше не признаёт свои промахи на жизненном пути-тем больше у нас подозрение в его огромной вине, ибо невиновный бы так яростно не сопротивлялся! Давай, порадуй нас признанием. Сбереги крохи здоровья на суд, а?"

Всё то время пока Витка "пальцелом" трудился над Румбиком, последний ощущал непрекращавшиеся рывки и движения Руки у себя на левом боку. К тому моменту как следователь в очередной приблизился к нему– Рука почему то замерла, словно выжидая и Румбик похолодел: она точно что то задумала. И точно: Рука незаметно в полутьме помещения схватила юношу за заплёванную слюной и кровью рубаху и пару раз качнула, словно показывая следователю что юноша созрел к признаниям. Старший из стражников хохотнул коротко и победно оглядев двух подопечных– дал знак писарю начать записывать, после чего обернулся к Румбику: "Итак, когда случилось начало всего этого безобразия?"

Ответом послужила резко вылетевшая левая рука задержанного– в перчатке. Она быстрым резким ударом снизу вверх шарахнула следователя в подбородок и тот, ударившись сильно затылком о боковую стену– рухнул без сознания прямо перед лавкой с задержанным. Румбик жалостно застонал предчувствуя очередные события своей жизни. Витька "пальцелом" вычурно выругался, а писарь замер-не зная что дальше предпринять и как ему поступить. Легендарная воровская Рука– всё это время яростно распутывала узлы на верёвках связывающие тело юноши и ей это хорошо удавалось.

Первым пришёл в себя простоватый Витька "пальцелом": он поднял над головой какую то здоровую железяку из своего пытошного набора и кинулся с воплем на Румбика : "Убью-ю-ю-ю!!!".

Первой среагировавшая, как и раньше, Рука– толкнула юношу что её переносил на себе в сторону и страшный удар Витьки пришёлся по скамье. В следствии чего Румбик свалился на землю, а Витька бросил железку и с воем схватился за правую руку, возможно выбив её при жёстком ударе о дерево скамьи. Перчатка тут же дёрнула его за штаны на землю и когда мастер щипца и пилки свалился с грохотом, стукнувшись вдобавок челюстью о всю ту же скамью-начала наносить множество ударов: в бока и голову, во все те места что не успевал закрывать руками Витька. После минутного избиения– Витька вскочил на четвереньки и с воем, словно огромный боевой пёс в фартуке, кинулся за заслонку и небольшую печь где он обычно разжигал угли, для особо "жаркого" допроса.

Пришла очередь Румбика: Рука рывком подняла его за рубаху на ноги и быстро скинув остатки пут указала на писаря, показав при этом словно бы хотела свернуть шею курице. Румбик замотал головой: "Не-не-не, ты чё? Это не моё совершенно-не стану я ему голову сворачивать, нет!" От последних слов так быстро освободившегося от верёвок задержанного– писарь закатил глаза и сам благополучно свалился под стол с документами, что должен был заполнять.

Вновь раздался крик Витьки и тот, в каком то полубезумном состоянии снова кинулся, на этот раз с ножом, на Румбика: резкий удар Руки, короткий полёт Витьки к месту из которого только что выскочил на четвереньках и вскоре оттуда раздался непонятный лепет и стенания, как показалось юноше– вместе с глухими рыданиями.

–Я что?-я ничего! Работа...дети малые, четверо. Жонка зараза-ей ведь тоже всего надо: баба есть баба! Мне что-самому нравится?-да ничуть! У меня же: детки, жена, мать старушка...А вообще: я на паперти при церквях-завсегда подаю, много!

Румбик почесал правой рукой затылок и тут же схлопотал от артефакта плюху-она быстро указала на следователя, что начинал потихоньку приходить в себя. Сноровистая Рука схватила его и рывком кинула на скамью где ранее пребывали лишь задержанные– после чего подняла брошенный на земле нож Витьки и приставила к горлу старшего из тройки стражей. Следователь ойкнул и попытался было снова упасть в обморок, но немного порезался о лезвие ножа и тут же передумал: "Вы что?!-не надо!!! Я объясню..."

Перчатка немного убрала нож и сделала непонятное движение, что вполне можно было принять за приглашение продолжать. Следователя не пришлось упрашивать дважды: "Так вот, найдено в принципе при вас немного, да и свидетели– несут какую то ахинею...но! Медальончик то, что при вас был-супруги нашего командира стражи Тавроса. Думаю уже за него вас будут ловить все его подчинённые, сами понимаете! Да и наказание вам одно-смерть, на иное он просто не согласится..." Следователь хмыкнул и тут же испугавшись этого своего действия зашмыгал носом, всячески показывая неодобрение такой кровожадностью и то, что сам он бессилен что изменить.

У воришки закружилась голова: его в любом случае оказывается будут мочить, но не за странные грабежи и потасовки на рынках, а за медальон-который глупая рука, чёрти у кого "увела"! Стало страшно и Румбик зябко повёл плечами.

В чувство его привела Рука: она вновь отвесила воришке подзатыльник и указала на дверь, потом сделала пальцами движение, словно шёл человек, но быстро быстро.

–Бежать?!-удивился Румбик, слабо представляя где можно скрыться от могущественного начстражи в Тавросе.

Рука показала большой палец и стала подталкивать юношу к двери. Когда Румбик её отпер и тихой мышкой выскользнул в коридор– через секунду дверь за ним была заперта и из за неё раздался хор голосов: "Стража! Побег!!! Всех посторонних-задержать! При сопротивлении-убить!!!" Рука схватила Румбика за рубаху спереди и буквально швырнула к какому то проходу наверх. Когда показался смотритель подвала, что неспеша шёл посмотреть что за крики-обычно орали задержанные и на это принято было лишь скалить зубы, то он сразу же получил удар в живот и два-в голову. После чего затих на полу доверенных его заботе помещений.