Текст книги "Слёзы Лимба: Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Александр Нефёдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Я бы многое хотел тебе рассказать. Но уверен, что тебе и без меня все известно… Кто друг, а кто враг. Я потратил бессчетное количество времени, чтобы понять это. И поверь, мне пришлось сильно разочароваться в людях. В одночасье я перестал верить всем. Даже самому себе. Совсем скоро я все забуду, каждый прожитый миг. У меня не останется ничего, кроме имени. И этот факт одновременно радует и пугает. Без воспоминаний я стану свободным, совершенно чистым и новым человеком. Но будет ли новая жизнь такой же, как эта? Уже третья по счету… Не каждому дано прожить три жизни за такой короткий промежуток времени. В детстве я был Крисом Ричардом, сейчас Эрван. А кем стану после?.. Совсем скоро…

На бледных щеках Джорджа застыли крупицы слез, но он делал вид, что не чувствует их, что полностью сконцентрирован на управлении автомобилем и больше ничем, кроме этого, не интересуется. Но он осознавал, что лишь обманывает себя, пытается поверить, что в его сердце больше нет никаких ощущений, что там темно и пусто, как в ночном сгоревшем от сильнейшего пожара лесу. Джордж плакал, но совершенно бесшумно и незаметно для самого себя. Это было странное чувство, словно внутри жило два существа и каждый тянул одеяло в свою сторону. Было не понятно, что необходимо ощущать, о чем думать. Мысли завязались в морской узел, и только чудо сможет распутать этот скользкий клубок.

– Я ввязался в ужасную авантюру, связался с самим Дьяволом. А когда понял, что натворил, оказалось слишком поздно… Думаю, ты понимаешь меня, осознаешь серьезность ситуации. И не отступишь. Ни за что на свете.

– Ты знал об этом… Знал… – прошептал Джордж и невольно вытер слезы рукавом своего зеленого свитера.

– Только прошу… Не пытайся меня искать. Держись подальше! – последнюю фразу он, в буквальном смысле, прорычал, выделил, как нечто чрезмерно важное и не терпящее забвения. – Не приближайся к тому месту ни на шаг, даже если будет невмоготу. Меня спасать уже слишком поздно. Мое время настало. Я опоздал. И не хочу, чтобы это случилось с кем-нибудь еще. Просто останови весь этот ужас. Но… Держись подальше от меня. Умоляю.

Мужчина остановил свой автомобиль неподалеку от двухэтажного кирпичного дома, который среди остальных построек очень сильно выделялся, так как казался единственный обитаемым зданием в радиусе нескольких километров. Джордж вылез из салона и осторожно закрыл дверь машины на ключ, делая это так медленно, словно опасался, что ключ может треснуть, и его половинка навсегда останется в замке. Он застегнул свою кожаную куртку и стал осматриваться, пытаясь как можно тщательнее изучить окружавшее пространство.

На вид это была обыкновенная английская деревушка. Небольшие каменные домики, подстриженные деревья и кустарники, лишенные листвы, даже пожухлая трава, выглядывавшая из-под тонкого слоя снега, была ровной, будто та росла по линейке. Но здесь было пусто, пугающе пусто. Джордж за время своего пути не встретил ни одного человека, хотя время уже близилось к обеду, и жители этой деревни уже давно должны были показаться из своих жилищ. Но этого почему-то не произошло. Может, где-то поблизости организовали местный праздник, и все ушли туда, бросив свои привычные дела? Мужчина этого не знал. Это место было для него чужим, он не знал его законов и обычаев. Чтобы стать частью жизни этой деревни придется изрядно потрудиться, ибо странностей здесь было больше, чем мыслей в голове.

Джордж подошел к воротам единственного живого дома. Во дворе было развешано сырое белье, которое слегка окоченело из-за мерзлой погоды, но все еще имело способность лениво развеваться на ветру. В деревянной будке лежала кудрявая худощавая собака со сморщенными длинными ушами, которые явно были больше самого существа. Охранник этого дома, увидев подошедшего незнакомца, негромко залаял, явно предупредил, что соваться сюда – плохая идея. Мужчина немного вытянул шею, чтобы внимательнее осмотреть внутренний двор. Летом здесь наверняка гораздо красивее. Об этом говорили следы растительности: высохшие цветы, пышные кустарники, декоративные облысевшие деревца – сейчас вся эта красота в зимней спячке, но летом данное великолепие вновь расцветет и заставит каждого прохожего сходить с ума от дурманящих вкусных запахов. Сейчас же здесь стоял лишь аромат мокрого грязного снега и, что было удивительно, молока. Пахло молоком, причем очень сильно.

Пес вновь залаял и лениво вылез из будки, будто хотел уже настойчиво попросить Джорджа отойти от ворот и не мешать его спокойствию. Но это существо будто осознало, что русоволосый мужчина не представляет опасности, поэтому резко потеряло к нему интерес и вернулось обратно в свое скромное жилище, но одним глазком все же поглядывало на Джорджа, явно еще сомневаясь в его надежности.

Мужчина услышал скрип входной двери и увидел, что из дома вышла женщина, в руках которой находился таз с чистым бельем. Она остановилась около растянутой между двумя деревьями веревкой и стала не спеша развешивать на ней мокрую постиранную одежду, тихо напевая себе что-то под нос. Джордж вгляделся в ее образ и невольно залюбовался этой дамой. Она была одета чересчур просто: заштопанный выцветший сарафан бледно-голубого цвета, мятый замаранный фартук, повязанный на талии, шерстяная шаль на плечах, а на голове клетчатый платок. Обыкновенная крестьянская девушка, занимавшаяся домашним хозяйством. Казалось бы, ничего особенного в ней нет. Но Джордж продолжал ей любоваться, съедать ее внешний вид до последней крошки, не до конца осознавая, что же такого притягательного имелось в этой женщине.

Она закончила и, поставив пустой железный таз рядом с собой на землю, вытерла рукой пот со лба, после чего невольно обернулась и, наконец, заметила стоявшего у ворот мужчину, который пристально следил за каждым ее телодвижением. Она прищурено окинула незнакомца взглядом и на минуту потеряла к нему интерес, но, поняв, что тот все еще глазеет на нее, изучает каждую деталь ее тела, рассердилась и быстрым шагом направилась к воротам.

– Вы кто такой?! – крикнула она и сердито стрельнула в Джорджа своими уставшими глазами. – Что вам нужно?

Женщина остановилась в нескольких метрах от него и замерла в оцепенении, будто признала в Джордже кого-то знакомого, что было видно по ее неожиданно увеличившимся зеленым глазам. Она ахнула и закрыла рот ладонями, будто пыталась таким образом сдержать свой крик, но некий странный возглас все же сумел вырваться из ее голосовых связок. Женщина отступила на пару шагов назад, будто не поверила, что видит этого мужчину перед собой, но потом немного успокоилась и, наконец, осмелилась подойти к Джорджу почти вплотную. Она открыла ворота и позволила объявившемуся гостю войти во двор ее дома, но едва тот сделал шаг, как та заключила его в крепкие объятия, обхватив шею молодого человека руками, чуть не лишив Джорджа возможности дышать.

– Ты вернулся! – радостно воскликнула она, с трудом сдерживая слезы, которые крупными каплями так и норовили политься по ее красным от мороза щекам. – Ты вернулся! – женщина сжала ледяными ладонями его лицо и стала радостным взглядом изучать каждый миллиметр смущенного лика Джорджа.

– Здравствуй, Лиза, – произнес он и скромно улыбнулся, вызвав у нее тихий довольный смех.

– Виктор… – прошептала она и стала гладить его по волосам, делая это так тщательно, будто хотела потрогать каждый волосок на голове мужчины. – Господи… Я не верю своим глазам. Ты ничуть не изменился… Все такой же… Молодой и красивый. Как тогда… Тринадцать лет назад, когда я видела тебя в последний раз.

– Мы все изменились… – едва слышно ответил ей тот и осторожно убрал ее ладони со своего лица, после чего снова одарил женщину почти незаметной улыбкой.

Лиза украдкой кивнула и медленно побрела к скамейке, что стояла около крыльца. Женщина разгладила складки на фартуке и села, после чего устремила свой взгляд на низко висевшее рыжеватое солнце, которое так и пыталось спрятаться за исхудавшими грязно-коричневыми тучками, что бегали по небосводу. Джордж сел рядом с ней и тяжело вздохнул, после чего виноватым взглядом посмотрел на Елизавету, все так же пристально и неотрывно.

– Прости меня, – прошептал он. – Я очень виноват перед тобой.

– Я писала тебе письма, – медленно сказала она и натянуто улыбнулась. – Все время… Смутно надеялась, что ты передумаешь и вернешься. Когда тебя забрали на фронт, моя вера пошатнулась, но я не перестала писать. Посылала тебе письма каждый день…

Женщина вцепилась белыми пальцами в край скамейки, будто боялась случайно упасть на землю из-за сильного порыва колючего ветра, что разносил по всей округе осколки льда и снежный пух, который пытался осесть в волосах и пустить там корни.

– Но потом, – продолжила она. – Мне сказали, что я могу больше не ждать. Что нет шансов, что ты вернешься с фронта. Но я продолжала верить. И ждать… – Лиза боязливо пододвинулась к мужчине поближе и неуверенно сжала его правую руку, с интересом рассмотрев обрубки пальцев. – Прошел год, потом два… И я медленно перестала надеяться на чудо. Но оно случилось, – Лиза разрешила слезам покинуть пределы ее глаз и лучезарно расплылась в улыбке, после чего ласково погладила руку Джорджа. – Ты вернулся.

– Я хотел узнать, как ты живешь, все ли у тебя хорошо. Я не переставал думать о тебе, ни на минуту. Особенно после того, как получил твои письма, – Джордж вытащил из внутреннего кармана куртки стопку пожелтевших конвертов и осторожно положил между ними. – Благодаря им я узнал, где ты живешь. Но долго боялся приехать.

– Почему?

– Мне казалось, что я последний, кого ты желаешь увидеть… – вздохнул он. – Твои письма дошли до меня лишь в двадцатом году, слишком поздно… Я их перечитывал каждый день. И терзал себя мыслью, что виноват перед тобой. Невероятно сильно виноват.

– Ты не должен винить себя. Ты сделал выбор, и я его поддерживаю. Лучше услышать правду, чем всю жизнь терпеть ложь.

– Расскажи о себе, – попросил ее тот. – Как сложилась твоя жизнь? Почему ты уехала из Лондона?

– Мы переехали сюда во время войны. Я вышла замуж, по принуждению, родители заставили. Всей семьей собрались здесь, в этом доме. Тогда это место было куда оживленнее, по крайней мере, в течение нескольких лет. Но после войны деревня начала пустеть… – Лиза пододвинула к Джорджу еще ближе и положила свою голову на его плечо. – Я к тому времени родила двоих детей, девочек. Когда им исполнилось три года, муж ушел от меня. Собрал вещи и уехал. С тех пор я его не видела… Родители тоже не стали задерживаться и перебрались в Швейцарию, объяснив это тем, что там они будут чувствовать себя безопаснее.

– Почему ты не захотела поехать с ними?

– Не знаю… Не смогла… Я привыкла к этому дому, полюбила его всем сердцем. И не могла бросить, как какую-то вещь. Ты бы видел, как тут красиво летом. Я посадила цветы, вишню, яблони. Мои доченьки довольны. И мне этого достаточно.

– Где они сейчас?

– В сельской школе здесь неподалеку. Им уже исполнилось семь. Они такие красивые, ты бы их только видел. Уже настоящие леди. Мечтаю, чтобы они смогли вырваться из этого безлюдного местечка и уехали туда, где они смогут обрести настоящее счастье. Здесь нет будущего. Живешь и ждешь только смерти.

– Ты еще слишком молодая, чтобы умирать.

– Мне уже тридцать, я потихоньку старею. На лице уже появились первые морщины, я осталась одна, никому не нужна. Только своим дочерям. Я не об этом мечтала всю свою жизнь. Мне хочется немного движения, каких-то ярких моментов. А так… Каждый день повторяет предыдущий и кажется, что так будет продолжаться вечно, пока я не иссохну.

Они на короткое мгновение замолчали и неподвижно сидели на деревянной слегка покосившейся скамейке, любуясь бескрайними просторами английских равнин. Джорджу было немного непривычно находиться в такой тишине, где не слышно шума машин, заводов, сотен людей, где есть только пение птиц и голос ветра. От такого спокойствия даже закружилась голова и хотелось скорее услышать хоть какой-нибудь громкий звук, но ничто не было способно нарушить воцарившуюся здесь тишину.

– Можно я останусь у вас на ночь? – неуверенно спросил Джордж и с мольбой посмотрел на женщину.

– Виктор, я запрещаю тебе задавать такие вопросы, – недовольно ответила она и сердито взглянула на мужчину, отчего тот даже смутился. – Ты за кого меня держишь? Думаешь я бы тебе позволила сразу же после приезда возвратиться в Лондон? Ты обижаешь меня…

– Прости. Просто… Вдруг мой приезд нарушил твои планы. К тому же твои девочки…

– Они будут рады тебя видеть, поверь. У нас давно не было гостей. И новые люди в доме будут очень даже к месту. Переночуешь у нас и вернешься обратно в город, если ты туда так торопишься, – ласково произнесла она и потрепала его по голове. – Ты все такой же скромный и вежливый, как тринадцать лет назад. Все такой же неуверенный в себе мальчишка.

– Правда? – слегка покраснел он и почесал затылок. – Мне казалось, что от меня прежнего ничего не осталось.

– Когда я тебя увидела, то на минуту подумала, что увидела призрака. Я знала многих людей, и все они за эти тринадцать лет изменились до неузнаваемости. А ты нет. Ни на йоту. Будто и не прошло тех долгих лет. Поразительно…

Дрожащей рукой он открыл кран с водой в тесной уборной, и, дождавшись, пока жидкость потеряет бардовый оттенок, в спешке умыл лицо. Ледяные капли обожгли кожу и вынудили ее покраснеть, словно та долгое время находилась под палящими лучами солнца. После Джордж вытер остатки воды махровым полотенцем и изнеможенным взглядом уставился на свое мутное отражение, глазеющее на него из слегка разбитого в левом углу зеркала.

– Кто я такой? – спросил самого себя тот и обессиленно понурил голову. – Что я делаю? Господи, зачем?

Молодой человек громко и будто специально, чтобы это услышало как можно больше людей вокруг, вздохнул и засунул руку в правый карман своих брюк, затем достал оттуда блестящий маленький предмет и, прищурившись, разглядел его, словно видел впервые. Это был согнутый в круг гвоздь, тщательно отполированный, сглаженный, походивший на обыкновенное кольцо. Снова вздохнув, мужчина надел этот металлический предмет на палец и сжал руку в кулак, отчего кольцо болезненно впилось в погрубевшую кожу ладони.

– Я помню. Я помню, – прошептал он и, разжав пальцы, впился губами в кольцо и прикрыл глаза, словно пытался таким образом улететь из реальности и наслаждаться этим моментом бесконечно долгое время.

Но его поцелуй с металлическим предметом продолжался не очень долго. Через пару минут в дверь кто-то постучал и обеспокоенно окликнул молодого человека.

– Виктор? Ты в порядке? Ты торчишь в уборной уже целую вечность.

Дверь открылась, и на пороге возникла Лиза, на которой была лишь одна сорочка, ткань которой была такой тонкой, что можно было с легкостью при определенном ракурсе разглядеть во всех подробностях ее упругую обнаженную грудь. Джордж устало улыбнулся ей и пожал плечами, будто не знал, какие слова следует подобрать для более-менее убедительного ответа.

– Дети уже спят. Хочешь поговорить? – задала еще один вопрос она и осторожно коснулась плеча Джорджа, отчего тот даже вздрогнул, словно получил легкий удар током. – Я ведь чувствую, тебя что-то беспокоит. Утром ты был совершенно другим человеком. Но сейчас я вижу, что ты стал настоящим. И тебе уже поздно скрывать свои истинные эмоции. Я их вижу… Ты подавлен.

– Вряд ли тебе понравится то, что услышишь. Я совершал ужасные поступки. И теперь меня терзает чувство вины. Я хочу освободиться. Но делаю только хуже.

– Пойдем на кухню. Тебе нужно высказаться, – девушка потянула молодого человека за собой. – Я тебе не чужой человек. Доверься мне.

Джордж украдкой кивнул и последовал с девушкой на кухню, но ноги шли туда с такой неохотой, что мужчине на полпути хотелось просто остановиться и стоять неподвижно безумно долгое время, полностью оградившись от всего. Но он продолжал идти, слушал заботливый голос своей бывшей возлюбленной, которая ласково сжала его ладонь в своей и не отпускала до тех пор, пока они не оказались в слабо освещенном помещении.

Женщина усадила мужчину за стол, а сама поставила чайник на газовую плиту, делая это с такой осторожностью, будто боялась, что от любого лишнего движения все может взлететь на воздух.

– Знаешь, я редко пользуюсь газовой плитой. Стыдно было признаться в этом перед своими девочками. Они думают, что их мать невероятно смелая. Но я самая трусливая женщина на свете. Я боюсь буквально всего. У меня лежит дробовик в подсобном помещении, но вряд ли у меня хватит смелости взять его в руки, когда в дом ворвутся плохие парни. Я даже не знаю, как им пользоваться. Сначала я надеялась, что в случае опасности мне окажут помощь соседи, но теперь и их нет рядом со мной. Это село практически полностью вымерло. И иногда мне кажется, что я единственный человек на свете… Ты не представляешь, как я рада, что ты сейчас находишься здесь, – женщина с улыбкой посмотрела на молодого человека, после чего неуклюже села на соседний стул рядом с Джорджем. – Впервые я чувствую такое спокойствие в ночное время суток.

– Почему же ты не уедешь отсюда? В Лондоне твоя жизнь будет гораздо спокойнее. Я ведь знаю, как ты любишь людей. Без них ты быстро иссохнешь.

– Я не могу. Ох… Не могу, – тяжело вздохнула она. – Я никогда. Никогда не покину этот дом. Не смогу.

– Почему?

– Здесь вся моя жизнь.

– Так можно начать новую. С чистого листа.

– А почему же ты не хочешь жить по-новому? – ледяным тоном спросила она. – Я ведь вижу, что ты терзаешь себя какими-то воспоминаниями, чувством вины. Иначе бы ты никогда сюда не приехал. Я тебя слишком хорошо знаю, чтобы это не видеть. Ты ничуть не изменился. И глупо отрицать очевидное.

– Ты права, – кивнул тот и тяжело сглотнул. – Это и вправду чувство вины… И трудно описать словами, насколько оно сильное и неумолимое. И часть этой вины связана именно с тобой… Ты ведь знаешь, как я тобой дорожил. Всегда знала об этом.

– Да. Знала. И до сих пор не верю, что наши отношения вот так закончились… Я ведь тебя любила. Ты не представляешь, что я сейчас чувствую, находясь рядом с тобой. Будто вернулась на многие годы назад. Влюбилась в невероятно красивого парня с шелковистыми русыми волосами. Влюбилась. И была готова любить вечно. Но с ним что-то случилось. Его чувство ко мне резко угасло. И он исчез. Бесследно. И теперь он снова здесь. Будто ничего не произошло за эти годы.

– Лиза, – прошептал тот и осторожно дотронулся до ее крошечной хрупкой ладони. – Я хотел тебе сказать это раньше. Но не смог. Не смог сознаться.

– Сознаться в чем?

Их разговор прервал голосистый чайник, из которого наружу вырвался горячий пар и быстро заполнил собой узкое пространство, отчего на кухне стало даже немного душно. Лиза быстро сняла чайник с плиты, после чего заварила себе и Джорджу горячий кофе, от которого исходил такой дурманящий аромат, что у молодого человека слегка потемнело перед глазами: чувство голода дало о себе знать. Девушка это будто поняла по его глазам и залезла в холодильник, оттуда достала несколько готовых бутербродов с сыром и ветчиной и, аккуратно положив их на тарелочку, поставила рядом с молодым человеком.

– Я уже думала, что ты упадешь в голодный обморок. Я и забыла, что мужчины и часа не могут продержаться без еды. Извини меня. Я обычно очень много готовлю. Но ничего из сама из приготовленного практически не ем. Хоть кто-то съест хотя бы часть моей стряпни.

– Ты всегда любила готовить. Это я вряд ли забуду, – с улыбкой произнес тот и впился зубами в холодный бутерброд, почувствовав невероятное облегчение от прикосновения кусочков еды к своему оголодавшему языку. – Я помню, как ты приготовила мне вишневый пирог. И твой отец его съел до моего прихода.

– Это был единственный раз в моей жизни, когда я хотела убить родного отца, – засмеялась та и, подперев голову рукой, стала наблюдать за тем, как мужчина уплетал бутерброды за обе щеки, будто не ощущал вкус еды целую вечность. – Но я все равно им очень дорожила. Он был со странностями. Но любил меня. И даже сейчас, после всех тех гадостей, что он сделал мне, я его обожаю. Я не умею ненавидеть. Я всегда всех прощаю.

– Но меня ты не простила.

– Возможно, – кивнула та и отвела взгляд в сторону. – Ведь из-за тебя моя жизнь стала не такой, о какой я всегда мечтала. Ты был главной ошибкой в моей жизни. Но я до сих пор испытываю к тебе теплые нежные чувства. И ничего не могу с этим сделать.

– Но уже не впустишь в свою жизнь.

– Ты прав. Моя новая жизнь уже не связана с тобой. И вряд ли это возможно изменить. Я не хочу возвращаться в прошлое. Это… очень тяжело. Любить и ненавидеть одновременно.

– Лиза, – прервал ее парень и на долгий промежуток времени замолк, словно передумал говорить то, что собирался. – Я тебе тогда не рассказал одну вещь. Очень важную. Важную для меня.

– Какую именно?

– Знаю, это прозвучит не очень приятно. Но… Я… – парень нахмурил брови и стал бегать глазами, явно боясь встретиться с удивленным взглядом женщины. – Никогда не любил тебя, как свою девушку. И не думал развивать наши отношения дальше. И дело не в тебе. Дело во мне.

– В чем же причина?

– Мне… нравятся мужчины, – с легкой улыбкой сказал тот и как-то виновато опустил свои глаза. – Тогда я не был в этом уверен. Сомневался. Но сейчас я знаю, кто я есть на самом деле. И не пытаюсь это отрицать, подавить в себе.

– Ты – гей, – с усмешкой в голосе произнесла та и провела ладонью по своему лицу. – Знаешь, лучше бы ты мне этого не рассказывал.

– Но ты должна знать.

– И… у тебя уже был… партнер?

– Да… – кивнул тот. – И я еще никого так сильно не любил. Он был всей моей жизнью. Это кольцо, – парень показал ей металлический предмет на своем пальце и тяжело вздохнул, будто твердый ком перекрыл его дыхательные пути, и он стал задыхаться, не в силах наполнить легкие новой порцией воздуха. – Он подарил мне, чтобы показать, что наши чувства не просто иллюзия, они реальны и не скрывают за собой фальшь.

– Ты приехал сюда, чтобы сказать мне это? – без эмоций посмотрела на него та, и в ее голосе стал прослеживаться обжигающий холод, словно услышанное повлияло на нее крайне негативно, и ее отношение к парню изменилось в не самую лучшую сторону.

– Не совсем. Я приехал сюда из-за него.

– Из-за него? – с недоумением посмотрела на него женщина. – Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Восемь лет назад он был здесь. Вместе с моим отцом. Они отдали тебе на временное воспитание одиннадцатилетнего мальчика. Вспомни.

– Эрван? – с ужасом в голосе прошептала она, и на ее щеках внезапно блеснули крупные капли слезы. – Ты приехал сюда из-за него?

– Знаю, что тебе трудно вспоминать эти вещи. Ты пыталась все эти годы, что провела здесь, забыть их, как страшный сон. Но я хочу, чтобы ты вспомнила. Рассказала об этой встрече. Об этом мальчике.

– Зачем ты так поступаешь со мной? – всхлипнула она и вытерла рукой подступившие слезы. – Зачем заставляешь вспоминать? Зачем возвращаешь чувство боли, которое я испытывала тогда? В тот день.

– Ты ведь знаешь. Наши отношения не были настоящими. Никогда. Мой отец вынуждал тебя следить за мной, ты должна была подавить во мне воспоминания из моего детства. И у тебя это прекрасно получалось. До тех пор, пока ты не поняла, что любишь меня.

– Тебя нельзя было не любить. И я переступала через себя, когда делала это. Подставляла свою жизнь под дуло пистолета. Ты понятия не имеешь, что я испытывала тогда. Как себя ненавидела. Я думала, что смогу все исправить. Верила, что нам удастся уехать, подальше от всех людей, что нас окружали. Особенно подальше от твоего отца. Но ты не захотел жить той жизнью, что я пыталась тебе подарить. Ты стал возвращаться в прошлое. И оставил меня. Запер здесь. В этом пустом безлюдном мире. Совершенно одну.

– Мне очень жаль, что я вынуждаю тебя вспоминать события, которые были тебе отнюдь не приятны. Но эти воспоминания могут спасти множество невинных жизней, и одна из них – я, – Джордж потянулся к Лизе и едва слышно прошептал ей эти слова на ухо, отчего на коже той высыпались твердые мурашки, будто присутствие мужчины напугало ее до смерти. – Но я также не позволю мне лгать, когда правда мне уже практически полностью известна.

– Ты уверен, что тебе необходимо узнать правду? – с грустью в глазах произнесла Лиза. – Иногда легче жить с ложью, только так можно сохранить собственную безопасность. Эта правда подобна яду, она убивает каждого, кто ей воспользуется.

– Я знаю, – подмигнул ей тот и с громким вздохом откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. – Но меня это ничуть не пугает. Потому что этот яд уже течет по моим венам. И у меня осталось не так уж много времени, чтобы это остановить.

– Ты хоть знаешь, сколько людей погибло за эту правду? И ни один не дошел до конца. Ни один человек. Почему ты уверен, что тебе это удастся?

– Потому что я знаю, что нужно делать. Знаю, кто за всем этим стоит. Мне осталось лишь разгадать последнюю загадку. И она касается этого мальчика и человека, который погиб из-за меня, прямо на моих глазах. Неужели я так многого прошу? Я ведь вижу, как тебе тяжело держать тайны моего отца в себе, будто ты сейф, ключ к которому давно потерян. И я хочу открыть этот сейф. Облегчить твой груз. Я тебе не враг, хотя в данный момент ты боишься меня.

– Эрван не хотел, чтобы ты когда-либо узнал об этом. Он был очень взволнован и будто знал, что его ждет впереди.

– С ним был только Доктор Ломан?

– Нет. Я также видела женщину. Кажется, она назвала себя Анной. Ричи тогда не мог ходить, он был полностью парализован. И Анна подвезла мальчика на инвалидной коляске к моему дому. Доктор Ломан сказал, что в его головном мозге прогрессировала злокачественная опухоль, которая блокирует часть сигналов в нервных окончаниях.

– Опухоль находилась в части мозга, которая отвечала за сознание, – едва слышно сказал Джордж и в задумчивости опустил голову. – И Ричи был не единственным, кто столкнулся с этой болезнью. Твои дочери тоже.

– Вижу, что ты знаешь гораздо больше, – удивленно вскинула брови та и наигранно посмеялась, будто пыталась таким образом скинуть с себя неподъемное напряжение. – Да. Мои дочери тоже были больны. И находились при смерти.

– Ты их тоже удочерила, как и Ричи. Ты была частью масштабного проекта моего отца, – Джордж сжал пальцы в кулаки и с холодом посмотрел на женщину, будто пытаясь убедиться, что та с ним полностью честна и не пытается утаить правду, которую он так желал услышать. – И была единственной, кому он мог доверить своих подопытных кроликов.

– Они были для него, как дети, Виктор. Он их любил, как родной отец. Они были при смерти, но он их спас. От них отказались все, кроме него. Твой отец был святым человеком, с большим сердцем. Жаль, что ты так и не смог этого понять.

– Я знал, кто он. И гордился им, – голос Джорджа предательски дрогнул, и он отвернулся, будто боялся, что Лиза заметит на его щеках возникшие слезы. – Но он никогда меня не любил. Лишь пользовался, чтобы добиться своей цели.

– Почему ты так думаешь? Он постоянно говорил о тебе. Возможно, вы редко с ним общались после всего произошедшего. Но Чарльз Ломан любил тебя больше жизни. И делал все, чтобы защитить тебя и твоего парня.

– Из-за него мой парень погиб, – тихо ответил тот, понурив голову. – Его застрелили. Прямо на моих глазах. А я… Я ничего не смог сделать. Лишь был способен прижимать Эрвана к себе, чувствовать, как из него выливается кровь прямо на меня, – Джордж еще сильнее сжал кулаки и резко встал со стула, будто тот стал невероятно горячим. – И я ненавижу отца за это. Он знал, что Эрвана хотели убить. И не сделал ничего, чтобы это предотвратить. Посчитал, что так и должно было произойти, что это неизбежно.

– Мне очень жаль, – с сочувствием взглянула на него та. – Я вряд ли смогу прочувствовать все то, через что тебе пришлось тогда пройти. Но я хочу помочь тебе.

– Тогда расскажи мне правду. И только правду, – ледяным тоном произнес тот.

– Доктор Ломан проводил у этих детей операции. Запрещенные. Но он делал это в благих намерениях. Пытался их спасти. И понять причину этой болезни. В обыкновенных больницах заболевшим диагностировали рак. Но Чарльз Ломан был твердо уверен, что эта опухоль имеет совершенно другую причину возникновения. И связана она с нашим сознанием.

– Ты хочешь сказать, что кто-то внушал этим детям, что они больны, и опухоль возникала из-за их мыслей?

– В это трудно поверить. Но твой отец верил это. И Ричи был его любимым пациентом, самым ценным. Состояние мальчика было ужасным. Он тогда потерял свою семью, и его душевное состояние оставляло желать лучшего. Ричи совершенно отказывался с кем-либо разговаривать. Только молчал. Ему оставалось жить считанные дни. Но Доктор Ломан нашел выход. Нашел лекарство.

– Что он сделал?

– Мне это неизвестно. Но в его выздоровлении прямым образом участвовал Эрван.

Джордж обреченно вздохнул и снова опустился на стул.

– Мне очень хочется рассказать тебе больше, – с мольбой взглянула на него Лиза, нервно теребя пальцы на руках. – Но мне больше ничего неизвестно.

– Я тебе верю, – Джордж впервые за время их разговора улыбнулся и тем самым слегка разрядил напряженную обстановку между ними. – Извини меня, что заставил об этом вспомнить.

– Я ценю то время, которое я провела с Доктором Ломаном. Он научил меня бороться, верить в то, чего произойти попросту не может. И он никогда не ошибался. Если Чарльз позволил Эрвану умереть, то на это должна была быть причина.

– Какая именно?

– Вдруг он хотел… его таким образом исцелить?

– Избавить от страданий смертью? Очень эффективное лекарство. Надо попробовать, – злобно съязвил тот и опять скрестил руки на груди, будто такая поза помогала ему чувствовать себя увереннее.

– Не знаю, каким образом связаны Эрван и Ричи, но Доктор Ломан вряд ли бы позволил, чтобы кто-либо разрушил все его планы. Мне кажется, что смерть твоего парня входила в его проект.

– Я не понимаю.

– Мне кажется, он нашел причину возникновения этой болезни. И Эрван мог быть также болен.

Джордж задумчиво взглянул на нее, будто вспомнил нечто весьма важное, и Лиза с облегчением поняла, что начала двигать их разговор в нужном направлении.

– Что если смерть и была лекарством. Временная смерть.

– Временная смерть? Ты хоть себя слышишь? – с усмешкой посмотрел на нее тот. – Эрвана застрелили, выстрелили прямо в грудь. Пуля пробила его легкое. Ты не представляешь, через какую боль ему пришлось пройти, чтобы потом, наконец, умереть! Я был там. И все видел. И это не было никакое исцеление. Эрван не Иисус, чтобы воскресать после смерти. Мой отец был сумасшедшим. И ты ничуть не лучше него. Говоришь такие же бессмысленные вещи.