Текст книги "На разных берегах (Часть 1). Жизнь в Союзе (Часть 2). Наши в иммиграции"

Автор книги: Александр Каган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Герман беспомощно провёл руками по своей одежде.

– Недавно достал здесь на Брайтоне все 8 томов Перрюшо и вот перечитываю. А как вы?

– Мама, мама, куда же ты пропала?

К Изольде подошла запыхавшаяся молодая женщина. Большие очки в тёмной оправе невольно придавали строгость её лицу.

– Я давно тебя ищу, пробежала, наверное, половину бордвока.

– А я пригрелась тут на солнышке и вот разговорилась с ...господином, товарищем, – Изольда мучительно подбирала нужное слово, – гражданином. Он тоже из Москвы.

Это сообщение не заинтересовало молодую женщину.

– Ты очень долго сидишь на солнце, и это меня волнует. “Как она похожа на отца! То же очертание лица, подбородок. Когда эти два лица рядом – это особенно чётко видно,” – подумала Изольда.

Молодая женщина заинтересовала и старика. Он буквально впился в неё взглядом. Между тем та, не обращая на него никакого внимания, продолжала:

– Мама! Ты уже побыла сегодня на солнце больше, чем тебе можно и я настаиваю, чтобы мы возвращались домой. Я сейчас пойду и позову Игоря. Они с Даниелой рассматривают у воды каких-то крабов. Потом мы позовём тебя к машине. Пожалуйста, никуда не исчезай отсюда.

– Хорошо, детка, не волнуйся.

Женщина, провожаемая долгим взглядом старика, удалилась.

– Это ваша дочка?

– Да, здесь и зять и внучка. Вся семья.

“Какое счастье, что они у меня есть! – подумала Изольда. – Царство небесное Полине Михайловне. Какая она была умница, что тогда настояла, буквально заставила меня... А то я была бы одинока, как этот Герман. По-человечески его жаль, но уже поздно и не нужно что-либо менять. Зачем тревожить дочку – для неё её отец давно умер. А Герман, проживший всю жизнь в заботах лишь о самом себе, боясь трудностей, которые приносят дети, пусть останется со своими книжками. И в них черпает то, что ему теперь не достаёт в жизни.

– Но вы тогда говорили, что не замужем, что у вас нет детей, –настойчиво продолжал Герман. – Может быть это...

В его глазах прочиталась надежда.

– Нет, нет! Я потом скоро вышла замуж. Отца её сейчас нет в живых. Это просто случайность, что мы с вами встретились ещё раз. Спасибо Перрюшо. Мне пора. Прощайте.

Изольда тяжело встала и медленно пошла навстречу дочке, которая делала ей призывные знаки рукой.

1996 г.

ТРЕВОЛНЕНИЯ НА ТАМОЖНЕ

В 1980 году мы уезжали из СССР через пограничную станцию Чоп. В очереди на таможенный досмотр перед нами оказалась большая семья с многочисленной кладью. Мы приготовились к тому, что осмотр их вещей будет долгим. Однако, как только таможенники приступили к досмотру, вдруг внезапно заорал один из их многочисленных детей – мальчик лет З-4х. Не заплакал, именно заорал, исходя слезами. Никакие уговоры матери не помогали. Он орал так громко и истерично, что таможенники просто затыкали уши руками. Стараясь поскорее избавиться от этого ужасного крика, они весьма быстро и поверхностно провели досмотр и с облегчением выпроводили семью.

Однако, возбуждённые случившимся, видимо решили отыграться на нас, с остервенением набросившись на наши чемоданы. По чьему-то совету мы везли с собой консервы, надеясь немного сэкономить на первых порах свои скудные финансы. Консервы были немедленно отобраны, конфисковали две серебряные ложки, которые жена всё же засунула в чемодан, хотя я не советовал ей это делать. Придирались буквально ко всему. Но вот дело дошло до Торы.

– А это ещё что за книга? – с удивлением воскликнул таможенник.

– Это Тора. Для евреев она, как для русских Библия.

Таможенник начал о интересом рассматривать книгу в жестком_;кожаном, тиснёном переплёте. Тора была естественно на иврите. Таможенник полистал несколько страниц. Проверил, не заложено ли что-нибудь между листами.

И вдруг он заметил единственную фразу, напечатанную русскими буквами: “Отпечатана в Варшаве в 1901 г”. Лицо таможенника побагровело.

– Вы что, хотели вывезти культурно-историческую ценность?!!! Ведь вас же предупреждали, что этого делать нельзя!!!

– Это не культурно-историческая ценность из музея. Это Тора моего отца. Он много десятков лет обращался к ней в своих ежедневных молитвах. Теперь она служит мне

– Смотри-ка, – таможенник обратился к своему напарнику, – что хотел вывезти этот...

– Да! За это мало не покажется!

– Но она мне необходима для ежедневной молитвы! – пытался слабо защищаться я.

– Это объясните в суде!

Я посмотрел на жену. Она побледнела и была готова расплакаться. Явно нервничали дети.

– Ладно, – сказал я, – простите, я не знал, но раз это культурно-историческая ценность, передайте её в музей.

И тору бросили в огромный ящик с конфискатом.

В это время таможенники добрались до коллекции сына. 7 летний мальчуган не захотел расстаться со своей коллекцией, в которой было десятка два значков.

– Нельзяя!!! – загремел таможенник, держа в руках крохотную картонную коробку.

– Это же не культурно-историческая ценность, – пытался встать на защиту я. – Эти значки продаются в любом киоске Союзпечати по 10 копеек за штуку.

– Нельзяя...!!!

– Не трогайте – это моё! – закричал сын.

Но коробка вслед за торой полетела в ящик с конфискатом.

– Не расстраивайся, сынок, – пытался я успокоить ребёнка, – там, куда мы едем, я куплю тебе много значков. Они будут гораздо красивее этих.

И так с плачущим сыном мы сделали последний шаг на пути к другому миру. Через несколько дней в Вене, готовясь к отъезду в Италию, мы снова столкнулись с семьёй, знакомой нам по таможне.

– Рад за вас, что вы так легко прошли досмотр, – обратился я к ним, рассказав о наших мытарствах. – Вам так повезло, что именно в начале досмотра ваш малыш разревелся.

– Это не случайно он так разорался, – доверительно сказала мне женщина. – Меня можно осудить за это, но я в ответственный момент уколола малыша булавкой в мягкое место. Это, конечно, был плохой, но вынужденный поступок. Иначе у нас отобрали бы много того, что нам здесь пригодится. Когда сын вырастет, я ему обязательно расскажу об этом. Надеюсь, он поймет и простит свою мать.

2007 г.

ОДНОЛЮБ

Игорь был однолюбом. С тех пор, как шестнадцать лет назад они сыграли свадьбу с Татьяной, у него не было других женщин. Впрочем, их не было и до того. С Татьяной они познакомились в год окончания института, а через год поженились. Вскоре родилась их единственная дочка – Оля.

Татьяна... Игорь всегда считал, что ему в жизни страшно повезло. Это, как выиграть в лотерею “Волгу”. Красивая, умная, рассудительная, спокойная, хорошая хозяйка и мать. Как сразу много достоинств в одном человеке!

Стройная, подтянутая фигура (Татьяна всегда следила за своей талией), длинные, красивые ноги, нежная белая шея, увенчанная головой, нет головкой с небольшим, но выразительным ртом, карие бархатные глаза и длинные каштановые волосы – всё это было прекрасным. А когда перед выходом в “свет” она умело использовала косметику, одевала плотно обтягивающее фигуру платье, она становилась просто неотразимой. Не сразу Игорь привык к тому, что встречные мужчины не сводили с неё глаз, а затем долго провожали взглядом. Постоянно к ней лезли знакомиться. Вот такая у него жена!

И дома она чудо. Здесь всегда чистота и порядок. И десятки всяких рецептов блюд она знает. Правда стоять в очередях за продуктами не любит. Здесь Игорь главный снабженец. То заказ на работе получит, то схватит какой-нибудь дефицит. А если, не дай Бог, кто-нибудь заболеет, то Татьяна знает, как лечить от любых болезней. И лекарствами, и травами, и настоями. Всегда найдёт нужных докторов. В общем, быстро поставит на ноги.

Рассудительная Татьяна организовала жизнь по распорядку. И даже в постель они стали ложиться, как бы по расписанию. Но это особо не тяготило Игоря, так как в постели тоже всё было хорошо.

Игорю постоянно хотелось видеть Татьяну. В отпуске они всегда вместе. Разлуки – командировки для него острый нож. Хорошо, что они не часты. На работу ей Игорь звонит каждый день не менее двух раз: “Танечка, сегодня скользко, будь осторожна!” Или “Танечка сегодня падают сосульки. Иди по тротуару дальше от домов и будь внимательна!” Так хочется защитить Танечку от всех бед и напастей!

На работе над Игорем подшучивали, говорили: “Ты у Татьяны под каблуком”. Игорь не обижался, только улыбался: “Для меня семья – главное в жизни”.

Рост у Игоря хороший – 180 см. В институте он много занимался спортом и сохранил атлетическую фигуру. И лицом не дурён. В общем, женщины на него обращали внимание, да и сейчас, когда ему уже 41, он часто ловит на себе их взгляды. Но Игоря это не волнует – он спешит к Танечке. Иногда, когда встречаются особенно красивые женщины, Игорь начинает их сравнивать с Татьяной – такая у него защитная реакция. И она всегда выигрывает: “У Татьяны и руки красивее, и изгиб шеи, и ноги ... Нет, нет у Татьяны, конечно, всё лучше “.

В последний год Игоря замучил гастрит – наверное, от нерегулярного питания: приходилось прилично перерабатывать – попробуй в наше время одеть двух женщин! Врачи настаивали съездить в санаторий на воды, чтобы локализовать болезнь. И путёвка нашлась в профкоме. Игоря это не радовало. Во-первых пропадал летний отпуск, а было намерение всей семьёй поехать на Волгу. Во-вторых грустная перспектива уехать из дома почти на целый месяц. Но Татьяна настояла: “Ты подлечись, отдохни, можешь немного развлечься, но не очень. Не забывай про спид”. Она улыбнулась. Игорь немного обиделся: “Мне-то уж об этом можно было не говорить”.

К поезду на курорте были поданы автобусы, которые привезли отдыхающих прямо в санаторий. На регистрацию выстроилась целая очередь, и у Игоря было время осмотреться. Игорь был в санатории впервые, но слышал от многих, что некоторые сюда приезжают не столько лечиться, сколько развлечься. Игорь смотрел на ожидающую встречи с администратором толпу и ему не бросались в глаза мужчины, готовые кинуться за первой попавшейся женщиной, или женщины, жаждущие немедленного знакомства. Публика была большей частью пожилой и, видимо, провинциальной. Наверное, самой молодой была женщина лет 35. Она была без головного убора, как это принято в Прибалтике, в длинном пальто с поднятым воротником. Волосы коротко острижены. На стройных ногах чёрные низкие полусапожки на каблуке. Когда женщина случайно обернулась, Игорь заметил неопределённого цвета глаза и, как ему показалось, невыразительное лицо. Она была ниже Тани и более хрупкого сложения. “10 к 1 в пользу Тани, – сработала защитная реакция, ну и хорошо”, – подумал Игорь.

После обеда Игорь решил погулять и осмотреть окрестности. Санаторий располагался на краю курортного городка. К его территории примыкал лес. Между ними не было ограды, и Игорь через несколько минут оказался на лесной тропе. Вскоре на одной из скамеек он заметил утреннюю незнакомку. Она сидела спиной к тропе, лицом к солнцу и что-то сосредоточенно рассматривала. Игорю стало любопытно. Он тихо подошел, стараясь не побеспокоить, и увидел на ладони женщины первую весеннюю бабочку. Это чудо природы, как и хозяйка ладони, наслаждались солнцем, теплом. Обе были как бы в трансе. Однако появление Игоря всё же спугнуло бабочку, и та полетела искать столь же теплое, но более безопасное место.

– Простите. Я виноват, – извинился Игорь.

Женщина обернулась к нему. Её глаза были совсем не сине-зелёные, как показалось утром, а серыми, почти стальными, немного печальными, а лицо миловидным и нежным.

Инга – так звали незнакомку, жила в маленьком посёлке в сельской местности. Несколько лет назад у неё умер муж, и она осталась с дочкой на родине мужа без родных и без близких,– рассказала она Игорю.

– Тяжело одной растить ребёнка я, наверное, уехала бы к родителям, если бы не работа. Конечно, к моей профессии некоторые могут относиться несколько скептически: подумаешь учительница литературы в школе. Наконец, учителя нужны везде. Но моему классу оставалось полтора года до выпуска, и я просто не могла бросить ребят, с которыми работала несколько лет. А потом привыкла к самостоятельной жизни. Вот так и осталась. Теперь у меня новые ученики. Конечно, ужасно устаю. Ведь дома нужно проверять тетради и готовиться к следующим занятиям. Только по воскресеньям можно немного отдохнуть, но за неделю накапливаются домашние дела. Поэтому времени для развлечений практически нет. Да и сельская интеллигенция оставляет желать лучшего: мужчины больше любят заглянуть в бутылку, а женщины посплетничать. Поэтому главное для меня ребята, общение с ними. Здесь в посёлке, где все на виду, контакты с учениками продолжаются и за стенами школы. Учитель здесь не просто учитель, но и товарищ, пусть несколько старший по возрасту. Поэтому нужно не только знать, чем живут ребята, но и самой читать то же, смотреть те же фильмы, вместе с ними работать во время практики, не отставать на лыжне или в походе, и даже в умении танцевать не уступать.

Вечером, готовясь ко сну, Игорь подумал, что нужно изменить соотношение: “10 к 3 в пользу Татьяны,” – решил он.

На другой день они встретились, как хорошие знакомые. Потом встречи стали регулярными. Здесь, на курорте первая половина дня у всех занята процедурами. Всё остальное время Игорь и Инга стали проводить вместе.

– Ты не можешь себе представить, как сейчас трудно преподавать литературу! Ребята читают в основном детективы, фантастику. Их интересуют летающие тарелки, инопланетяне и аномальные явления. Что им переживания передового дворянства конца 19 века, или интеллигенция начала 20 века? Как заинтересовать их классикой так, чтобы они читали её не по принуждению? Именно читали, а не знакомились с сюжетом. Ведь только Тургенев, Толстой и другие великие писатели могли так гениально показать то, что так необходимо людям: верность идеалам, человеколюбие, любовь.

С каждым днём Инга открывалась Игорю по-новому.

– Вот представь себе: растёт человек и не только физически. Ты наблюдаешь, как год от года меняется его психология, кругозор, взгляды, как он формируется как личность. И ты в какой-то степени управляешь этим процессом. Как это интересно и ответственно! Увидеть положительные результаты своего труда в сформировавшейся личности – это огромное моральное удовлетворение. Ради этого стоит переносить все трудности учительствования.

На третий день вечером они первый раз пошли на танцы. Татьяна в танце обычно представляла величественное зрелище. Броско красивая, довольно высокая женщина, в безупречной подобающей случаю одежде, всем своим видом, всеми движениями словно призывала: смотрите на меня, любуйтесь мною. Это был танец для окружающих. Танец Инги был иным. Она как бы стремилась к самовыражению. Это был танец для себя, для души. И он больше импонировал Игорю.

Игорь, как было заведено, довольно регулярно писал и звонил домой. При этом он с удивлением обнаружил, что не очень скучает, а наоборот ощущает радость свободы от правил и распорядков, установленных Татьяной: “Игорь, почему ты уселся в кресло? Ты ведь знаешь, что этого нельзя делать сразу после обеда. Иди постой у стенки, как это делают французы”. Или: “Игорь, иди под душ и в постель! Уже пора!” И Игорь шел в ванную, не испытывая особых волнений от того, что через несколько минут будет обладать красивым телом Татьяны. Это стало привычной нормой, такой, как причёсываться или чистить зубы по утрам. Здесь же он делал то, что ему хотелось и когда хотелось. Делал то, что требовала душа. Оказывается свобода – это прекрасно!

“Что касается Инги, то в своей первоначальной оценке её я был не прав”, – часто думал Игорь. Попытки сравнивать её и Татьяну теперь, по прошествии нескольких дней, были мучительными, и ни к какому окончательному выводу он не пришёл.

Удивляли Игоря и глаза Инги – никогда ему не приходилось видеть столь выразительных глаз. Если Инга радовалась, глаза просто струились радостью, если она огорчалась, глаза источали непередаваемую печаль и грусть. Человек с такими глазами не может лукавить и притворяться. Может быть, поэтому с таким доверием относятся к ней ученики?

Однажды вечером после кино они решили прогуляться. О многом уже было переговорено в предшествующие дни: о перестройке, о социалистическом выборе, о грядущем повышении цен и вообще о всех трудностях жизни, которые сейчас волнуют каждого. Но сегодня почему-то не хотелось говорить ни о политике, ни о чём.

Был первый по-настоящему тёплый весенний вечер. Дурманил, опьянял лесной воздух – этот букет из запахов сосны, можжевельника, оттаявшей земли, прелости и ещё чего-то неизвестного. Игоря волновала близость Инги, которую он держал за руку. Почти молча они дошли до одного из примечательных мест, которое нравилось им обоим. Лесная тропа здесь упиралась в обрыв. Внизу петляла небольшая речушка, за ней луг и далее до самого горизонта сплошные ярусы лесов. Было безветренно и как-то необыкновенно тихо. Они простояли довольно долго, молча любуясь, как сумерки заволакивали лесные дали, медленно приближались к ним.

– Почему так не проста жизнь в этом мире, где казалось сама природа создана для счастья людей, для любви, – сказал Игорь не скрывая волнения.

Рука Инги дрогнула в его ладони. И тогда он обнял Ингу, прижал её к себе так крепко, что почувствовал её грудь.

– Зачем ты мучаешь меня? – тихо, почти шепотом спросила Инга.

Ничего не отвечая, Игорь нагнулся и стал целовать её лицо, её глаза, её холодные зовущие губы. Потом они пошли к Игорю. Не зажигая света, начали молча раздеваться. Слыша где-то рядом нервное дыхание Инги, Игорь чувствовал, как у него дрожат пальцы и кружится голова в ожидании того, что сейчас, через какие-то мгновения совершится. Потом он протянул к Инге руки, и они с каким-то стоном заключили друг друга в объятия. Их два обнаженных тела превратились в одно большое с двумя бешено стучащими и готовыми вырваться из груди сердцами под напором обрушившегося на них водопада чувств, желаний, страсти.

О время, время! Как ты бываешь неумолимо и безжалостно к людям! Порой, когда надо торопиться, оно движется, едва волоча ноги, и минуты тянутся часами. Когда же его хочется затормозить, остановить, оно мчится со скоростью курьерского поезда.

Вот и пролетели 24 дня. Игорь с Ингой взяли билеты в один поезд. Но, если Игорю езды где-то сутки, то Инге всего несколько часов. Поезд уходил поздно вечером. А ранним утром, ещё в темноте Инга должна была выйти на маленькой станции, где остановка всего две-три минуты. Всю ночь они не спали. Инга сидела, тесно прижавшись к Игорю, положив голову ему на плечо. Её волосы щекотали ему лицо, он чувствовал их запах. Это было последнее, что запомнилось.

– Я ни на что не рассчитываю, ничего не жду, – сказала Инга прощаясь, – просто я страшно благодарна судьбе за эти счастливые для меня дни, за то, что я снова почувствовала себя женщиной.

Поезд быстро набирал ход. Одинокая фигурка Инги на пустынной платформе, быстро уменьшаясь в размерах, растаяла в темноте. “Ну вот, всё кончено, – подумал Игорь, всё ещё не в силах оторваться от окна. – Как будто это был сон, наваждение? Нет, это было реально. Только что он пожимал её дрожащую руку и видел её глаза... Если бы не было Татьяны, Оли, то я, наверное, остался бы на этой станции вместе с Ингой. Попытался начать новую жизнь – стал бы фермером, построил дом где-нибудь на опушке леса. Неистово работал – силы не занимать. А вечерами возвращался с поля усталым в пропитанной потом рубашке. Инга встречала бы меня радостным криком. Я брал бы её, хрупкую, лёгкую, на руки, она обнимала меня за шею, доверчиво прижимаясь, а я целовал её глаза. А в часы отдыха мы купались бы в тёплом лесном озере, о котором рассказывала Инга. Там в июле расцветают необыкновенно крупные лилии и плавают непуганые лебеди”.

Между тем поезд вёз его на восток в большой город, где его ждали другие люди, другая жизнь. Пытаясь настроить себя на эту старую привычную жизнь, Игорь чётко осознавал, что по возвращении что-то, что он сам ещё точно не знал, изменится в нём. Знал он также, что в его памяти останется надолго, может быть навсегда, прибалтийский лес, напоённый терпким запахом сосны, и женщина с серыми глазами, которую он держит за руку.

1996 г.

СТАРУШЕЧИЙ БИЗНЕС

Убогая старушка, одетая во всё чёрное, одиноко стояла у края дороги с перекинутой через плечо холщёвой сумкой. Все живущие на Каспии знали: в таких сумках хранится икра, которую можно приобрести по цене намного ниже магазинной. Около старушки затормозила машина.

– Цена, как обычно. Сколько? – спросила старушка,

– Одну упаковку.

Старушка быстро достала и бросила в приспущенное стекло пакет, перевязанный резинкой. Получила деньги, и машина тотчас тронулась.

Достав обрывок бумаги и огрызок карандаша, она записала номер, так как не полагалась на ослабевшую память. Проделала это старушка очень быстро, а затем с резвостью, совсем не вязавшейся с её обликом, побежала к калитке близстоящего дома. Запыхавшись, вбежала в дом и схватила телефонную трубку.

– Васятка, записывай: голубой “Москвич”, №..., один пакет.

Сообщение принял сидящий в милицейской будке за поворотом дороги старшина.

– Спасибо, маманя. Бегу!

Уже через считанные секунды старшина тормознул голубой “Москвич!

– В чём дело, начальник?

– Права, талон техосмотра!

– Почему остановили? Я же ничего не нарушал!

– Вопросы буду задавать я. Вы же отвечать! Права в порядке, талон техосмотра не просрочен.

– Значит я могу ехать?

– Не надо спешить. Икру везёте?

– Зачем она мне. Да я её терпеть не могу.

– Возможно, но давайте проверим.

В мгновение ока был обнаружен пакет, который не успели ещё спрятать.

–Так...! Решили меня обмануть! Откуда икра?

– Купил... в магазине.

– Упаковка не магазинная. Где чек? Ясное дело. Купили ворованную! Сколько здесь? – Старшина на ладони прикинул вес пакета.

– Не менее двух килограммов. Икру изымаем. Составляем протокол. – Он протянул руку к висящей на боку планшетке.

– Зачем составлять протокол, начальник, может быть так уладим?

“Сейчас сунет мятую десятку – подумал старшина, – это же смешно”.

– Как это уладим?! Да за это полагается такой штраф, что мало не покажется! А если случай повторится, то статья.

– Не горячись, начальник, давай договоримся мирно.

“Даст двадцатку – не больше, а это мало. Ну я ему сейчас покажу!”

– Вы что, взятку хотите мне дать? Я вас – пособника расхитителей государственной собственности должен скрыть от правосудия? Да я ... – начал кипятиться старшина.

Поняв, что малой кровью не отделаться, водитель полез в бумажник.

– Ладно. Вот мамаше приберёг на подарок. Но, видно, не судьба, – устало произнёс он и сунул

старшине сторублёвку.

– Только ради вашей матери иду навстречу, – проговорил старшина, быстро пряча купюру.

Через пару часов старшина заглянул к матери, чтобы перекусить. Достал из рюкзака и вернул ей отобранные у водителей пакеты с икрой.

– Спрячьте скорее в холодильник. Уже какой по счёту день они ходят по кругу. Как бы икра не протухла. А вообще, маманя, вы молодец – сегодня славно поработали! Дай Бог нам и дальше не хуже.

– Господи, прости меня, грешную! – крестясь на икону произнесла старушка при упоминании Бога. – Не ради себя стараюсь. Ради единственного дитяти – сыночка Васятки.

Вася уже давно мог бы построить себе новый дом. Но ждал пока закончит стройку начальник отделения милиции и его заместитель.

“Нечего лезть поперек батьки в пекло, – рассуждал Василий, – дом со временем построю, но чтобы соблюсти субординацию, чуть меньший, чем у заместителя начальника.”

А вот насчёт машины Васятка не выдержал ... Купил “Волгу” последней модели. Когда её увидели сослуживцы, ахнули.

– У меня братан работает в Мурманске на флотилии “Слава”. Деньжищ зарабатывает тьму, а тратить некуда. Вот прислал материи на именины.

Сослуживцы знали, что никакого братана у старшины нет. Им было хорошо известно откуда идут деньги. У всех самих уже были автомобили. Правда такого красавца, как у Васи, не было ни у кого.

АВТОРСКОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО

Природа одарила Янкелевича низким ростом, щуплой фигурой и характерным носом. Такие мужчины не вызывают восторга у женщин. Это доставляло Янкелевичу много переживаний в молодости, но, может быть, в порядке компенсации, Бог наградил его хорошей головой. Последнее позволило ему со временем достигнуть предельно возможного для беспартийного с типичным профилем – должности старшего инженера в одном из московских проектных институтов.

Янкелевич много лет честно выполнял свои служебные обязанности, периодически выбирался в члены профбюро отдела, был исправным членом кассы взаимопомощи. За многие годы службы никогда не уклонялся от посещения овощной базы, каждую осень выезжал на уборку картошки в подшефный колхоз, с энтузиазмом трудился на многочисленных субботниках по предпраздничной уборке улиц. Так день от дня, из месяца в месяц, из года в год рутинно текла его жизнь.

Однако, несколько раз в год с ним случалось что-то, чего он не мог объяснить сам. Он ощущал какой-то мощный прилив вдохновения, творческий порыв. Тогда он уединялся в дальнем углу большой комнаты, где трудились десятки проектировщиков. Там, в этом укромном месте за столом, заваленным бумагами, скрытый от посторонних глаз огромной чертёжной доской кульмана, он начинал творить. Правда и тогда, прежде чем начать писать первые фразы, он не забывал надевать свои чёрные сатиновые нарукавники, чтобы не протереть локти на пиджаке, которым он очень дорожил. По заведенному правилу пиджак должен был служить не менее одной пятилетки. Другое дело брюки – раз в два года покупались новые. Тут не помогала и подстилка, привязанная тесёмками к стулу. А чтобы не подменили стул, снизу его крупными буквами была написана фамилия хозяина. Так делали все.

Охваченный жаждой творчества, Янкелевич погружался с головой в этот сладостный процесс. Он не замечал времени. Не ходил в столовую в обеденный перерыв, чтобы проглотить рублёвый обед, а на дессерт забить в “ козла “.

Уже на второй день его бдения становились очевидными для руководителя бригады, и он с трудом пробирался сквозь лабиринт столов и кульманов в дальний угол к Янкелевичу.

– Ну, что, Семён Израилевич, опять?

Застигнутый врасплох Янкелевич машинально пытался закрыть руками исписанные листы бумаги.

– Ну ладно. Не буду мешать. Творите, но не забудьте включить меня.

Янкелевич, стараясь не потерять мысль, молча кивал.

На следующий день, по окончании рабочего дня, его на минуту попросил задержаться руководитель группы. Убедившись, что они остались одни, он доверительно полушепотом проговорил: “Семён, я слышал, ты опять пишешь. Молодец! Одобряю! Но ты, как всегда, не забудь включить меня”.

Через несколько дней Янкелевича вызвал главный инженер отдела.

Начальство, как и положено, сидело в отдельной комнате.

– Шила в мешке не утаишь. До меня дошли сведения, что вы готовите заявку на изобретение. Расскажите вкратце, в чём суть.

– Ну что же, дельно, – высказал он своё мнение после того, как Янкелевич изложил основную мысль. – Я надеюсь, что руководство отдела, – он кивнул в сторону пустующих в этот момент столов начальника отдела и главного механика, – будет, конечно, включено.

Ещё через какое-то время главный инженер отдела с отпечатанным текстом заявки явился с докладом к главному инженеру института.

– У меня очень мало времени. Потом как-нибудь прочту. Изложите суть.

Главный инженер отдела почти слово в слово повторил то, что он услышал от Янкелевича.

– Ну что же, даю добро. Но вы не забудьте включить Ивана Ивановича, – и он указал пальцем в сторону кабинета директора.

Следующий этап обсуждения заявки проходил в Главке в узком кругу: начальник главка, его заместитель, директор и главный инженер института.

– Я очень стеснён временем, не могу читать, – начальник Главка отодвинул положенные перед ним страницы.

– Кто доложит? Только очень кратко!

Главный инженер института изложил в двух словах основную идею.

– Дельно, дельно, а экономический эффект прикидывали?

– Да, – продолжил главный инженер, – я давал поручение экономистам. Думаю, удастся снизить себестоимость процентов на 12 – 15, – на лице начальника появилась улыбка.

– Будем внедрять! Поищи завод, – он кивнул своему заму. – Да включи в заявку производственников: человека три, четыре, чтобы все были заинтересованы. На днях об этом доложим замминистра. Его нужно обязательно включить, без него не обойтись. Да, ещё, Иван Иванович, это которую заявку подготовил в этом году ваш Эдисон-Янкелевич?

– Кажется, пятую или шестую.

– Нужно его как-нибудь отметить.

– Сделаем. Можно на доску почёта.

Начальник главка поморщился.

– Нет. Это не годится. Будут люди из райкома, увидят эту физиономию ... Дайте ему грамоту какую-нибудь.

– Будет сделано!

Последнее совещание по заявке проходило у замминистра. Он считал себя сторонником справедливости и демократических методов руководства. Поэтому в его просторный кабинет были приглашены все соавторы заявки. Их оказалось не так мало за огромным столом заседаний. В самом конце стола на кончик стула скромно присел Янкелевич.

– Давайте начнём, – сказал замминистра. – Хочу разобраться во всех деталях и тонкостях предложения. Давайте, Антон Антонович, кратко изложите самую суть.

Начальник главка начал что-то мямлить, запинаясь. На помощь пришёл его зам , но и у того как-то не всё складывалось.

– Всё. Достаточно. Ну, а как с экономикой? – Ожидаемый экономический эффект его впечатлил.

– Что же, проделанная работа заслуживает одобрения. Теперь дело за производственниками. Надеюсь, они нас не подведут.

Производственники согласно закивали.

– Однако перейдём к рассмотрению состава авторского коллектива. Дайте мне список.

Не более одной минуты потребовалось замминистра, чтобы просмотреть его и принять нужное решение. Вот, что значит многолетний опыт руководителя.

– Предлагаю справедливое решение: расположить всех авторов в алфавитном порядке. Все согласны?

Хотя всем было понятно, что при таком раскладе первую строчку займёт сам зам. министра Анисимов, а вторую – начальник главка, присутствующие дружно закивали.

– Осталось последнее: распределение авторского вознаграждения, – продолжал зам. министра. – Предлагаю выделить авторов, стоящих во главе списка. Первым двум – 50 %, а остальным в равных долях. Надеюсь, возражений нет. Все свободны.

Начальник главка и его зам. вернулись в свои кабинеты. Производственники уехали на заводском микроавтобусе. На служебной “Волге” отбыли директор и главный инженер института. У министерских дверей с Янкелевичем распрощались его коллеги по отделу. В “Жигулях” руководителя группы ему не осталось места.

Янкелевич понуро поплёлся к троллейбусной остановке. Его одолевали разные мысли. Он уже давно смирился с тем, что каждый раз занимал последнее место в списке авторов.