Текст книги "Действовать по-гвардейски. Воспоминания комбрига ВДВ (СИ)"

Автор книги: Александр Мильский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Гвардии полковник Мильский и его военные воспоминания

Мой дед, Александр Георгиевич Мильский, родился 30-го августа 1906-го года в Одессе, детство и юность провёл в селе Афанасово на Белгородчине. Отец его был сапожником. Ещё ребёнком Александр принял посильное участие в гражданской войне на стороне «красных», помогая отряду Кабанова овладеть городом Короча. Думается, тогда и возникло у него желание связать свою жизнь с военным делом. В тридцатые годы прошлого века он обучался в академии имени М.В. Фрунзе, затем – в Академии Генерального штаба. Служил в кавалерии, а позднее –  в только что созданных советских воздушно-десантных войсках.

Великую Отечественную войну Мильский начал в должности командира батальона 1-й воздушно-десантной бригады, с которой участвовал в боях на территории Украины. Зимой 1941–42 года он принял командование над вновь сформированной 23-й бригадой ВДВ. Пройдя в мае-июне с боями по тылам противника, бригада помогла выйти из окружения сильно потрёпанным частям 4-го воздушно-десантного корпуса. В августе того же года, в связи с поражением Красной Армии под Харьковом и наступлением немцев на Волгу и Северный Кавказ, бригада была спешно переформирована в гвардейский стрелковый полк и в составе 41-й дивизии 1-й гвардейской армии переброшена на Дон. Севернее Сталинграда 6-го сентября 1942-го года Мильский ранен пулей в голову. Несколько месяцев врачи боролись за его жизнь. И хотя в конце концов он поправился и после своего самого тяжёлого ранения вернулся в строй, однако непосредственного, как прежде, участия в боевых действия[ уже не принимал и сосредоточился на штабной работе.

После войны Александр Мильский – гвардии полковник в отставке. Занят преподавательской деятельностью. Возглавляет военную кафедру Тимирязевской сельскохозяйственной академии.

Умер 18 декабря 1994 года в Москве.

Воинские заслуги Александра Мильского отмечены орденом Ленина, орденом Красной Звезды, четырьмя орденами Боевого Красного Знамени, множеством медалей и других наград.

Мемуары, представляемые здесь вниманию читателей, были написаны в 1974 и 1977 годах. До настоящего времени они оставались неопубликованными. Чтобы правильно оценить их, необходимо знать, что описываемые в них события относятся к тем эпизодам Великой Отечественной войны, о которых официальная советская история старалась лишний раз не напоминать. Действительно, рейд бригады Мильского по немецким тылам являлся по сути спасательной операцией, призванной исправить ошибки советского командования и восполнить недостаточную компетентность генералитета, непосредственно руководившего боевыми действиями. Так, например, Мильский скептически отзывался о командующем кавкорпусом генерале Белове, и в особенности о комкоре Казанкине. Последний, изначально руководя штабом корпуса, заменил погибшего комкора, но по своим военным качествам не вполне отвечал требованиям, предъявляемым командиру крупного соединения в столь сложной обстановке. Характерно в этом смысле устное воспоминание Мильского о том, что практически во всё время передвижений и боёв генерал Казанкин держал комбрига 23-й ВДБ за рукав (они даже ранены были вместе). Это не отражено в тексте мемуаров, но, на мой взгляд, это необходимо знать, так как в противном случае не совсем понятна будет та податливость, которую проявлял комкор, фактически переложив на Мильского заботы по организации и ведению боя частями корпуса.

Что касается действий 122-го гвардейского стрелкового полка в составе 1-й гвардейской армии и в целом всей обстановки на юге летом 1942-го, то советская пропаганда в основном предпочитала об этом помалкивать. Её целям куда более соответствовала пора славных побед, сталинградского и последующих «котлов», и в этих фанфарах эхо кровавых августовских боёв в излучине Дона было почти не слышно.

На сломе эпох, особенно в последнее десятилетие двадцатого века, в нашей стране появились разного рода военно-исторические псевдоисследования, авторы которых поспешили произвести, так сказать, переоценку ценностей. В соответствии с новой идеологией на передний план были выдвинуты не победы, а поражения Красной Армии. В угоду западной публике пересматривались и обесценивались даже, казалось бы, неоспоримые заслуги войск и всего советского народа, их главенствующая роль в разгроме немецко-фашистких орд, в поражении гитлеровской Германии.

Воспоминания гвардии полковника Александра Мильского дают нам возможность снова трезво взглянуть на малоизвестные события того времени глазами их непосредственного участника. Ценность этого свидетельства ещё и в том, что оно является документом подлинного, а не квасного патриотизма, чего так не хватает новой России.

Заключить это предисловие хочется словами русского историка-эмигранта Петра Миролюбова: «Человек, не знающий историю своего народа, является не субъектом, а объектом цивилизации и культуры».

Максим Лаврентьев

В тылу врага

Боевой путь 23-й воздушно-десантной бригады с 29-го мая по 24-е июня 1942-го года

По штатному расписанию 23-я ВДБ входила в состав 10-го воздушно-десантного корпуса, но по боевым действиям в тылу врага она тесно связана с 4-м воздушно-десантным корпусом. Последние две недели боёв 4-го ВДК, проходили при непосредственном участии в них 23-й бригады.

Бригада формировалась за Волгой, в селе Красный Яр Саратовской области, на территории бывшей автономной области немцев Поволжья. Перед новым 1942-м годом она была переброшена под Москву и расположена возле Внуковского аэродрома, вместе с другими частями 10-го ВДК. Здесь бригада в течение пяти месяцев доукомплектовывалась, вооружалась, занималась боевой, политической и парашютной подготовкой. Во время учёбы мы много внимания уделяли действиям ночью, движению по азимуту, ведению разведки и тактике внезапного нападения на врага. При сколачивании штабов и подготовке командиров основное внимание занимали вопросы управления боем.

Почти два месяца (до конца февраля 1942-го года) мы не могли освоить работу радиостанции 12-РП, особенно в ночных условиях. Только к апрелю радиосвязь стала поддерживаться удовлетворительно. В этом большая заслуга начальника связи капитана Синельникова.

Тогда же мы обратились в Московский зоопарк, специалисты которого изготовили манки, подражающие кряканью утки и свисту рябчика. Этими манками были снабжены и научены пользоваться ими все командиры подразделений.

К маю наши воины выглядели настоящими десантниками, способными успешно вести боевые действия. Штаб 10-го ВДК провёл с бригадой несколько тактических учений.

Весь личный состав совершил по 6-8 парашютных прыжков с самолёта. Парашютную подготовку прошли также и вольнонаёмные. При совершении прыжков мы использовали в качестве площадки для приземления поле западнее деревни Саларьево. Эта деревня находится под Москвой, по дороге из города к Внуковскому аэродрому. Большинство наших бойцов были сибиряками из Красноярского края, Иркутской области и Бурятской АССР. Почти все 1923-го года рождения.

Днем 24-го мая мы с командиром корпуса были вызваны в штаб ВДВ, где получили устный приказ на подготовку к десантированию. На это нам отводилось двое суток. Одновременно нам сообщили необходимые данные для составления таблицы высадки. Началась кропотливая работа штаба, работников материально-технического снабжения и всего личного состава. Каждый получил положенное имущество и вооружение, сухой паёк на шесть суток.

В 14.00 26-го мая в штаб ВДВ было сообщено о нашей готовности. Тогда же поступил приказ на десантирование. Нам предстоял вылет в район Дорогобужа, далеко за линию фронта. Там, в тылу у немев, вёл боевые действия 1-й гвардейский кавкорпус под командованием генерал-лейтенанта Белова. В его распоряжение мы и поступали по высадке. А пока всему личному составу бригады надлежало быть в готовности к действиям в любую минуту. На десантирование нам отводилось три ночи, начиная с 27-го мая. Нам также стало известно, что одновременно с нами аналогичную задачу получила и 211-я ВДБ. На лугу восточнее деревни Старинец (12 км. южнее Дорогобужа) подготавливалась площадка для нашего приземления. В том районе действовали части 1-й гвардейской кавдивизии. Для нас они в первую ночь разводили костры на площадке, несли круговую охрану мест высадки. Мы летели на самолётах ЛИ-2.

23-я ВДБ десантировалась без своего 4-го батальона. Последний был заброшен в тыл врага ещё в период с 14-го по 17-е апреля и с тех пор находился в районе боевых действий 4-го ВДК. Командовал батальоном, насчитывавшим на день высадки 645 человек, старший лейтенант Креута. Наше десантирование производилось с четырёх подмосковных аэродромов: Внуково, Кубинка, Подольск и Дракино. С Внуковского аэродрома вылетало командование и штаб бригады, 1-й ПДБ, рота связи и более мелкие подразделения, с Кубинского – 2-й ПДБ, с Подольского – 3-й ПДБ и сапёрная рота, с аэродрома Дракино (юго-западнее города Серпухов) – артдивизион. Десантирование началось в ночь с 27-го на 28-е мая.

Руководящий командно-политический состав 23 ВДБ был следующий:

командир бригады – подполковник Мильский, комиссар бригады – батальонный комиссар Кудряшов, начальник штаба – майор Беляев, начальник политотдела – батальонный комиссар Глазунов;

командир 1-го ПДБ – майор Гурин, комиссар – старший политрук Гороховиков;

командир 2-го ПДБ – капитан Дрягин, комиссар – старший политрук Бушманов;

командир 3-го ПДБ – старший лейтенант Соловьёв, комиссар – старший политрук Падерин;

командир артдивизиона – старший лейтенант Оробец, комиссар – политрук Изюмский;

начальник связи бригады – капитан Синельников, инженер бригады – старший лейтенант Марченко, старший врач бригады – капитан Лебедев.

Майор Гурин, чей батальон десантировался первым, получил из штаба корпуса приказ подготовить оборону на линии деревень Ленкино и Гавриково, фронтом на восток. В это время наши войска, действующие в тылу врага южнее и юго-западнее Вязьмы, сосредотачивались в районе действий кавкорпуса Белова, южнее Дорогобужа в Смоленской области. В числе частей, продвигавшихся в этот район, были и части 4-го ВДК. Этим войскам пришлось вести сдерживающие бои с преследующим их противником. Чтобы остановить преследование, 1-й ПДБ нашей бригады и понадобился так срочно местному командованию. Однако времени на подготовку к обороне батальон Гурина почти не имел. Противник мог перед ним появиться в любую минуту, поэтому десантники работали без устали, готовые в любую минуту вступить в бой. Остальные части бригады по мере прибытия сосредотачивались в лесах восточнее деревни Старинец. Этими действиями руководил начальник штаба 23-й ВДБ майор Беляев, прибывший в район выброски во вторую ночь.

В ночь на 31-е мая десантирование полностью закончилось. Авиация точно доставляла всех десантников на площадку приземления, отклонений от места выброски не было. Выброска производилась с высоты 150-200 метров в условиях, когда самолеты противника, летая над площадкой, вели пулемётный обстрел. Такая небольшая высота обеспечивала наше приземление без существенных потерь от огня противника. Перкалевый парашют наполняется воздухом через сорок девять метров падения, на пятидесятом происходит динамический удар, затем снижение со скоростью пять метров в секунду. Следовательно, после отделения от самолёта, все приземлялись через 20-25 секунд. В немецкий тыл было заброшено: командиров – 200 человек, младших командиров – 533 человека, рядовых – 1586 человек. Всего: 2319 бойцов и командиров. При сбрасывании мы потеряли четырёх человек, от огня вражеских самолётов погибли трое рядовых и один офицер.

Утром после десантирования меня вызвали в штаб 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. Генерал-лейтенант Белов, ознакомившись с состоянием бригады, поставил задачу на её выдвижение в район деревни Барсуки и оборудования там линии обороны. В ходе ведения оборонительных работ севернее деревни было получено новое приказание, из которого следовало, что мы должны немедленно оставить подготавливаемый нами рубеж и в спешном порядке перейти в район, где подготавливал оборону наш 1-й ПДБ. К исходу дня 1-го июня мы прибыли в указанный нам район и, получив задачу на оборону, немедленно приступили к её подготовке. Теперь все части 23-й ВДБ оказались вместе[1]. Встреча с противником ожидалась утром 2-го июня. К этому времени мы расположились в обороне на линии деревень Кряково, Афонино, Пенкино, Гавриково. Справа занял позицию 3-й ПДБ, левее его – 2-й, ещё левее – 1-й. Передний край обороны проходил по удобному для нас перелеску западнее перечисленных деревень. Главные свои усилия мы сосредотачивали на дорогах и других направлениях возможного движения танков противника. Оборона не была сплошной. Такому боевому построению командование бригады учил опыт боев ещё 1941-го года. Никаких средств усиления у нас не было. Мы имели только своё обычное вооружение – карабины, автоматы, ручные пулеметы, противотанковые ружья, 82-х мм минометы и ручные гранаты.

Вечером 1-го июня, с наступлением сумерек, части подошли части противника и остановились, не вступая в бой. Немецкие войска, как обычно, воздерживались от ночных действий. Ночью боевая техника имеет ограниченные возможности и легче поражаема. Мы этим, конечно, пользовались.

Вскоре нами уже был захвачен пленный. Им оказался сапёр, который ничего толкового сообщить нам не мог. Единственное, что удалось у него узнать, так это то, что немецкое наступление начнётся наутро, чего и следовало ожидать.

Рано утром 2-го июня к нашей линии обороны подошёл противник и, не придавая ей большого значения, с хода пытался её преодолеть. Два немецких бронетранспортёра и один грузовик с солдатами двигались по дороге от деревни Гавриково на запад, ведя огонь из пулемётов во все стороны. Их беспрепятственно пропустили в глубину узла сопротивления. Вслед за ними, примерно через полтора километра, следовали ещё пять грузовиков под прикрытием одного бронетранспортёра. 1-й батальон, подпустив их поближе, открыл сильный перекрёстный огонь. Автомашины и бронетранспортёр сразу же загорелись, выпрыгивавшие из них солдаты, падали, сражённые пулями. Мало кому из них удалось спастись. Такая же участь постигла и тех, кто был пропущен в наше расположение, только здесь уже никому из врагов спастись не удалось. Кроме всей техники, противник потерял убитыми более двухсот пятидесяти человек.

Получив отпор и понеся большие потери, немцы призадумались. Часа через полтора-два они, уже в развёрнутых боевых порядках, вновь двинулись на позиции десантников. Мы начали свой первый тяжёлый бой.

Ожесточённому нападению подвергся 1-й батальон, по его расположению был открыт сильный артиллерийский огонь. Враг неистовствовал, а мы на это ничем не могли воздействовать. В небе появились бомбардировщики, они большой высоты начали сбрасывать крупнокалиберные бомбы. Однако мы от бомбёжки потерь не имели, а некоторые бомбы просто не взорвались. Так продолжалось почти до полудня. В полдень, после очередного артобстрела и налёта авиации, немецкая пехота двинулась вперёд, на этот раз поддерживаемая танками. Противник непрерывно атаковал, но батальон Гурина успешно сражался и отразил все атаки. Наконец немцы откатились, оставив догорать пять подбитых танков. Вместе с командиром умело управлял и комиссар батальона старший политрук Гороховиков. Донесения, поступающие к нам, говорили о стойкости и героизме десантников. К вечеру бой начал затихать – по всему фронту нашей позиции противник был отброшен.

В течение ночи мы продолжали укреплять свою оборону. В числе других мер, система огня была перестроена с учётом той необходимости, которая выявилась в первый день боя.

Утром следующего дня немецкие войска вновь атаковали. Начали они с мощного огневого налёта, уделяя в этом смысле особое внимание выявленным накануне нашим огневым точкам. Но так как всё у нас было организовано заново, то от этого налёта мы потерь почти не имели. Теперь свой главный удар противник направил против 3-го батальона. Атаки его пехоты и танков следовали с направления деревни Марково. Результат для противника оказался ещё худшим – перед позициями батальона лейтенанта Соловьёва он оставил восемь подбитых машин. Все попытки немцев оттянуть их с поля боя пресекались десантниками. За два дня на разных участках обороны бригады противник потерял уже тринадцать танков.

4-го июня сильным атакам подвергся центр нашей позиции. По 2-му ПДБ вёлся непрерывный артиллерийский огонь. В течение дня батальон Дрягина отразил четыре атаки. В этот день танки близко к нашим позициям не подходили, а вели огонь со значительного расстояния, таким образом, что их было почти нигде не видно, и только по звуку и отблеску вспышек от выстрелов мы могли определить их примерное расположение[2].

С утра 5-го июня атаки продолжились, но враг стал ещё более осторожным – в этот день в основном работала его артиллерия. Во второй половине дня бой стал ослабевать и скоро совсем затих. Оказалось, что немцы добились успеха правее нас. Там они прорвали позиции нашего соседа, создав угрозу стойкости всей обороны. Примерно в 18.00 из штаба армейской группы поступил приказ о скрытном оставлении занимаемых бригадой позиций. Надлежало начать отход на совхоз «Алексино». На оборонительном рубеже остались только части 329-й стрелковой дивизии и партизаны. Под их прикрытием десантники незаметно для противника отошли в лес, сосредоточились и начали движение в указанном направлении. Позади, на оставленной линии обороны было тихо.

За три с половиной дня оборонительных боёв мы понесли значительные потери, но потери врага значительно превосходили наши. Всех раненых мы успели эвакуировать в тыл и разместить в госпиталях армейской группы. С нами больных и раненых не было. В этих боях мы потеряли двух видных политработников – погиб заместитель начальника политотдела и пропал без вести комиссар 2-го ПДБ старший политрук Бушманов.

К вечеру мы подошли к лесу восточнее совхоза «Алексино» и расположились в нём на ночлег. Это была первая ночь в тылу врага, когда десантники смогли хоть немного отдохнуть.

С рассветом 6-го июня бригада продолжила марш в западном направлении. Мы заметили, что у противника значительно прибавилось бомбардировочной авиации. Самолёты все время находились в воздухе и в ряде мест сбрасывали бомбы. Нас пока не обнаруживали и не бомбили, но это достигалось тем, что бригада совершала марш вне дорог, соблюдая строгие меры маскировки с воздуха. Передвигаться таким образом значительно труднее. Только к 16 часам достигли мы деревни Филаты, находящейся в 20-ти км к югу от Дорогобужа, на ведущем к Ельне большаке. Здесь нас встретил помощник командира корпуса генерал-майор Калмыков и передал приказ на оборону. Суть приказа сводилась к следующему. Нам надлежало остановиться, перехватить все дороги, идущие к Филатам с запада, северо-запада и юго-запада, и удерживать их до 7.00 следующего дня. Утром 7-го июня мы должны были самостоятельно сняться, проследовать в юго-западном направлении, в деревне Ново-Яковлевичи остановиться и ждать там дальнейших указаний. Для контроля точного выполнения приказа генерал-майор Калмыков остался на ночлег в бригаде.

Нами было принято решение все дороги оборонять силами одного 3-го ПДБ. Способ действия – заграждения и засады. Все остальные части бригады расположились в лесу юго-восточнее Филат. Батальон Соловьёва распределил свои роты, усиленные сапёрами, по трём направлениям:

1-ое направление – на деревню Измайлово;

2-ое направление – на деревню Лаушино;

3-е направление – на деревню Пензево.

Батальон рассредоточился на большой территории, однако в течение всей ночи

противник нигде не появился.

Точно в 7.00 началось сосредоточение 3-го ПДБ в деревни Филаты. Ещё раньше генерал-майор Калмыков, не сообщив никому о своём отъезде, убыл в неизвестном нам направлении.

В 8.00 бригада выступила на юго-запад. Местность по пути нашего движения хорошо просматривалась с воздуха, поэтому мы рассредоточено двигались вне дорог.

Не доходя около семи километров до Ново-Яковлевичей, части бригады собрались вместе и по лесной дороге продолжили марш. В лесу к нам явился офицер-танкист и доложил, что он с двумя танками Т-34 прибыл в наше распоряжение. Горючее у танков было на исходе и офицер попросил его у нас. Мы, естественно, помочь ему не могли, танки пришлось подорвать.

С наступлением темноты вступили в деревню и, организовав охранение и выслав разведку, попытались установить связь со штабом армейской группы. Однако все попытки оказались безрезультатными. Так продолжалось до второй половины дня 8-го июня.

Полученных разведкой сведений было всё же достаточно для того, чтобы наметить план дальнейших действий. Надо было идти по тому же маршруту. Бригада быстро построилась и выступила. Форсированным маршем ещё до наступления темноты прошли станцию Глинка.

Железная дорога была здесь запущенной и ржавой. Всё говорило за то, что она не действовала. Продолжая движение, мы вскоре нагнали и обогнали обозы кавкорпуса. Конница двигалась медленно, мы скоро догнали и её у деревни Берёзовка. В этом населённом пункте оказался штаб группы наших войск. Генерал Белов ввёл нас в обстановку и поставил задачу на дальнейшие действия, подчеркнув, что впереди активизировался противник и с ним возможно столкновение.

Двинувшись далее на юг, мы оказались у деревни Быки, занятой врагом. Было уже светло и противник, заметив нас, открыл из деревни ружейно-пулемётный и артиллерийский огонь. Мы решили немедленно атаковать.

В наступление перешёл 2-ой ПДБ, действия которого поддерживал артдивизион. Хотя противник имел круговую оборону и сплошную систему заграждений, атака десантников была настолько стремительной, что уже через полчаса батальон Дрягина овладел деревней. Большинство немцев было уничтожено, только небольшая часть их в беспорядке бежала на запад. В Быках наши бойцы захватили два исправных орудия, несколько пулемётов, три автомашины, около тридцати лошадей, много продовольствия и другое имущество.

Южнее Быков начинался партизанский район «Лазо». После овладения деревней путь для наших войск в этот район был открыт. Взяв с собою часть захваченного продовольствия, мы, не мешкая, выступили в направлении деревни Вараксино, первого населённого пункта в партизанском районе. Деревню Быки и захваченное в ней оружие, боеприпасы и всевозможное имущество мы оставили партизанам. К моменту нашего ухода из Быков партизаны туда уже пришли. С ними мы установили контакт ещё в ходе боя. В схватке за деревню 2-ой ПДБ потерял тринадцать человек убитыми. Такие большие потери с нашей стороны объясняются тем, что в бой мы вступили с ходу, в светлое время суток и на заблаговременно подготовившегося к обороне противника. Для организации боя мы совершенно не имели времени, вражеская авиация могла появиться в любую минуту, тогда нам пришлось бы вести бой в наиболее тяжёлых условиях.

Через некоторое время в лесах вокруг Вараксино сосредоточилось много наших войск, немцы это заметили и авиация противника начала нас усиленно бомбить. Авианалёты продолжались непрерывно в течение нескольких часов. Во время одного из этих налётов погиб командир 2-ой гвардейской кавдивизии. Вскоре мы узнали, что в лесу западнее деревни Быки убит начальник штаба 211-ой ВДБ, он со своим штабом неожиданно натолкнулся на вражескую засаду. Надо сказать, что 211-я ВДБ – ветеран наших воздушно-десантных войск, у неё славные исторические боевые традиции. По своей боевой выучке она также выделялась среди нас, десантников, как лучшая. И вот эта славная бригада оказалась обезглавленной. При десантировании погиб комбриг, а теперь и начальник штаба. С последним мы были знакомы по совместной службе в 1-ой ВДБ. Там он был ПНШ-1, а я командовал батальоном. Войну начали вместе на Украине. Теперь в тылу врага встретились с ним вновь как старые боевые друзья. Вид у него был «парадный». Я по старой дружбе порекомендовал ему снять офицерскую фуражку, заменив её неприметной пилоткой. Уж очень эта фуражка бросалась в глаза, даже издали[3].

Во второй половине дня 9-го июня, когда мы ещё находились у деревни Вараксино, был получен приказ о переподчинении 23-й ВДБ 4-му ВДК. Такой же приказ поступил и в 211-ю ВДБ. В это время штаб 4-го ВДК находился на хуторе Соловеньки, что в четырёх километрах восточнее Вараксино. Командовал корпусом генерал-майор Казанкин. Перед нашим прибытием корпус имел в своём составе восемь бригад небольшой численности, батальон капитана Суржика и мелкие корпусные подразделения. 8-й ВДБ командовал полковник Онуфриев. Корпус действовал в немецком тылу в районе юго-восточнее Вязьмы с февраля 1942-го года и имел большой боевой опыт. Прибытие в состав 4-го ВДК ещё двух бригад делало его крупным боевым объединением. В ночь на 10-е июня мы перешли от деревни Вараксино на хутор Соловеньки, в подчинение командира корпуса, получили боевой приказ и немедленно приступили к подготовке обороны. Нам предстояло сразиться с врагом севернее и западнее Соловенек. Правее нас расположилась 8-я ВДБ. В эту же ночь части конницы отошли на юг. Партизаны также, оставив Быки и Вараксино, удалились в леса. Мы оказались на переднем крае в готовности к бою с противником.

Хутор Соловеньки расположен как бы в теснине, через него проходила на юг хорошая дорога. Восточнее хутора большие и труднопроходимые болота, а западнее – заболоченные леса. Обнаружив отход наших войск, враг, естественно, устремился на юг. Обойти Соловеньки он не мог. Танки и другая боевая техника неизбежно должны были продвигаться этим путём, никакой другой дороги поблизости не имелось. Наше командование правильно определило значение хутора для себя и решило прочно его удерживать в течение всего дня 10-го июня. Немцы в свою очередь задумали нанести главный свой удар в направлении Соловенек, с тем, чтобы разбить и затем без задержек преследовать наши войска. Нам предстоял ещё один тяжёлый оборонительный бой. Удержание хутора было важно и потому, что основная масса советских войск в это время отходила за нашими спинами за реку Десна. К реке они ещё не подошли, поэтому десантникам надо было задержать врага во что бы то ни стало.

На рассвете 10-го июня противник, захватив деревни Быки и Вараксино, перешёл в наступление на хутор Соловеньки. Произошли короткие боевые схватки нашего охранения с передовыми частями немцев. Почувствовав силу сопротивления, враг стал основательно готовиться к бою, подтягивая танки и артиллерию. Примерно черев час его пехота, поддерживаемая танками, двинулась в атаку. Завязался горячий бой. Два немецких танка загорелись – их подожгли наши бронебойщики. Под плотным огнём десантников пехота противника залегла, а затем стала откатываться. В этом бою наиболее удачно действовала 9-я рота под командованием лейтенанта Рыжкова.

Прекратив наземные атаки, немцы ввели в бой авиацию. Они знали, что у нас нет зенитных средств для борьбы с самолётами, и потому действовали на низких высотах. Пулемётный обстрел вели «мессершмитты», а бомбардировщики Ю-88 забрасывали наши позиции крупнокалиберными бомбами. Проведя обработку с воздуха нашего расположения, враг вновь переходил в атаку, но, понеся потери, каждый раз опять откатывался. За день так повторялось неоднократно. Дело дошло до того, что многие работники штаба корпуса и штаба бригады стали работать сидя на неразорвавшихся авиабомбах. Даже мы с генералом Казанкиным пользовались ими как скамейками, правда, перед этим их обезвреживали. В тот день был тяжело ранен в ногу комиссар 8-й ВДБ батальонный комиссар Распопов.

К вечеру поступил приказ из штаба группы войск на наш отход в южном направлении. Как только достаточно стемнело, мы скрытно оставили занимаемые позиции. Свой отход мы прикрывали арьергардом, но противник, получив сильный отпор, не преследовал. Совершая марш на юг, весь корпус шёл в одной колонне. Обозов у нас не было, поэтому большой растяжки колонны не произошло. Ночью в деревне Павлово, на пути нашего движения, советские самолёты сбросили для нас продовольствие и боеприпасы. Этот груз принимали конники, и в результате, когда мы подошли к деревне, много уже не хватало. Хочется отметить, что такие случаи бывали и раньше. Как только груз принимали другие, десантники обычно лишались большей части продовольствия, а боеприпасы им передавали в повреждённой таре. Приняв от кавалеристов собранный ими груз, мы его соответственно распределили. Особенно остро чувствовалась нехватка продовольствия, пришлось сокращать его суточные нормы в надежде на восполнение за другой счёт.

После привала и небольшого отдыха мы вновь должны были продолжать марш к реке Десна. Теперь разделились на две колонны. Правую составили части 23-й ВДБ, а левую – остальные части и соединения 4-го ВДК. Нашей бригаде предстояло следовать строго в южном направлении через деревни Вербилово, Мохан и Ольговка. По прохождении Ольговки мы должны были повернуть на восток и в деревне Новосельцы перейти Десну. Далее нам предстояло продвигаться через лес в восточном направлении до деревни Новые Луки, там соединиться со всеми частями корпуса, отдохнуть и ждать дальнейших указаний. Весь переход бригада должна была совершать в условиях отсутствия непосредственного соприкосновения с противником, соблюдая строгую маскировку возможного авиационного воздействия. Левой колонне корпуса надлежало двигаться на юго-восток, через деревню Берёзовка. В деревне Новоспасское этим частям предстояло форсировать реку и продолжать свой марш на юг, до Новых Лук.

Мы ещё находились на месте и готовились к маршу, когда к нам пришёл старший лейтенант Креута, командовавший у нас 4-м ПДБ. Он со своим батальоном десантировался в тыл врага ещё в апреле 1942-го года. Креута пришёл один, больной и нуждающийся в помощи. У нас он её получил и сумел пройти вместе с бригадой весь остальной боевой её путь.

Совершая марш по заданному маршруту, мы переправились вброд через реку Десна. Река на нашем направлении оказалась мелководной и серьёзным препятствием для нас не стала. Сразу же за рекой начинался большой лес. Так как здесь дорог в нужном направлении не было, пришлось идти по азимуту. Вскоре в небе над нами появилась немецкая авиация. К счастью, на всём пути до Десны самолёты противника нас не обнаружили и не беспокоили. Но как только мы вошли в лес, началась бомбёжка. Мы шли под кронами больших деревьев, наблюдение с воздуха было исключено, а нас всё равно атаковали. Бомбы взрывались сравнительно недалеко. В чём дело? Никто ничего подозрительного не замечал. Было ясно только, что кто-то сообщает о нас противнику. Так продолжалось минут пятнадцать. Наконец самолёты, отбомбившись, улетели.