Текст книги "Невидимое дерево"

Автор книги: Александр Костинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава пятая. Поликлиника

Вика ушла.

Шур Шурыч почесал затылок, достал из кармана часы на цепочке и огорчённо вздохнул:

– В поликлинику пора.

Розалинда молча кивнула.

– А я там никогда не был. Ни разу в жизни, – признался бывший домовой.

– Вы, кажется, боитесь? – спросила ворона.

– Я?! – расправил плечи Шур Шурыч.

Хотя, если честно, то, конечно же, бывшему домовому было немного не по себе. Ведь он в самом деле прежде в поликлинике не был. И что это такое, толком не знал. Болел он редко, а если и болел, то лечился домашними средствами. Пил чай с липовым цветом или калиной.

Да, в поликлинику идти ему не хотелось, но иного выхода не было. Не пошлешь же туда Розалинду.

«Нет, придется самому идти», – решил Шур Шурыч и, приказав вороне ждать его на дереве, отправился в путь к загадочному медицинскому учреждению.

В поликлинике Шур Шурыч сначала растерялся. Коридоров много. Дверей много. За каждой дверью сидят люди в белых халатах, а кто из них фельдшер или профессор – неизвестно.

«Эх, была не была!» – решил Шур Шурыч и вошёл в дверь, на которой красовался номер двадцать восемь.

В небольшом кабинете за небольшим столом сидел большой, крупный человек, с большущими длинными усами. Человек был одет в белый халат и белую шапочку. На стоящей в углу комнаты вешалке висели синий пиджак и серая кепка.

Кепка эта показалась Шур Шурычу знакомой, а всмотревшись в лицо усатого хозяина кабинета, Шур Шурыч вспомнил. Да, это был экскурсант. Тот самый, который задавал Ксении Петровне заковыристые вопросы. На Шур Шурыча Усач (так его назвал про себя Шур Шурыч) даже не взглянул, а только сказал:

– Садитесь, дорогой.

Шур Шурыч сел на небольшой стул.

Наконец Усач поднял глаза и спросил:

– А теперь, дорогой, скажите, на что жалуетесь?

Шур Шурыч покашлял в кулак, собрался с мыслями и быстро сказал слова, которые заучил напамять, когда шёл в поликлинику.

– Настроение у меня плохое. Со всеми ссорюсь… то мне не так и это – тоже. Проблемы замучили.

– Дальше не надо, – поднял вверх широкую, тёмную ладонь Усач, – всё понятно. Очень распространённая у вас болезнь.

Шур Шурыч часто-часто закивал головой: «Да, мол, распространённая», – и про себя подумал, что Усач скорее всего фельдшер.

– Посмотрите на меня, дорогой, – Усач-фельдшер встал, расстегнул халат и выпятил грудь так, чтобы видны были мышцы. – Видите, какой я сильный и здоровый. А почему? По утрам обливаюсь холодной водой – раз; бегаю трусцой – два. И ни-ка-ких проблем, дорогой, ни-и-каких… Будь здоров, – сказал Усач Шур Шурычу, проводил его до дверей и на прощание ещё раз крикнул: – Обливаться, бегать трусцой – и никаких проблем!

Ворону Шур Шурыч увидел возле выхода. Она сидела на скамейке и выглядывала своего приятеля. Она беспокоилась за Шур Шурыча. Как там ему, бедному, в поликлинике?

В другое время Шур Шурыч наверняка накинулся бы на Розалинду с упрёками: «Я, мол, тебя где просил ждать», – но сейчас он и не собирался ругать ворону. У него было прекрасное настроение. У него давно не было такого хорошего настроения. Поэтому уже издалека он начал громко сообщать вороне подробности своего визита.

– Всё в порядке! Фельдшер попался – во! – поднял, Шур Шурыч вверх большой палец. – Вежливый и грамотный. Я и заикнуться не успел. А он сразу – проблемы, говорит, очень распространённая болезнь…

– Чему же вы радуетесь?! Кракой кошмар! Бедные родители! – в ужасе подняла ворона вверх крылья.

– Ну чего ты, Розалинда, кричишь?! Ух ты и паникёрша! Фельдшер мне от проблем верное средство сказал. Так что сегодня, Розалинда, отдыхать будем, а завтра с утра сразу начнём родителей лечить. Вмиг здоровыми станут, увидишь.

Утром следующего дня, лишь зазвенели первые трамваи, Шур Шурыч и ворона Розалинда уже были на ногах. Наскоро умывшись и позавтракав, они отправились к Викиным родителям.

В квартиру им удалось пробраться тихо и незаметно. Убедившись, что все спят, Шур Шурыч и ворона направились в ванную. Там они открыли кран с холодной водой, наполнили ведро и небольшой эмалированный бидон, который ворона нашла на кухне.

– Ну вот, – тихо сказал Шур Шурыч. – Можно приступать к лечению.

Он вручил вороне бидон, себе взял ведро и на цыпочках пробрался в кабинет, где спал Артур Иванович, Викин папа.

Розалинда с бидоном направилась в спальню к маме.

Пока всё шло по плану.

Артур Иванович лежал на небольшой кушетке, накрывшись с головой и выставив наружу голые пятки. Шур Шурыч подумал, что голова для обливания более важная часть тела, и тихо, чтобы не разбудить, стянул одеяло с головы.

Бывший домовой посмотрел на спокойно спящего Артура Ивановича и прошептал:

– Теперь, кажется, всё готово.

Шур Шурыч взял ведро, поднял его над головой и тихо кашлянул, подал Розалинде знак. В ответ послышалось негромкое «кар» – ответ Розалинды.

Шур Шурыч начал считать:

– Один, два, три… десять, – сказал он и опрокинул ведро на улыбающегося во сне Артура Ивановича.

То же самое сделала в спальне ворона: вылила на маму находящуюся в бидоне воду.

– А! А! А! – закричал Викин папа и, пружиной слетев с постели, бросился вон из кабинета.

– Ай-я-яй! – ещё громче закричала мама и молнией выскочила из спальни. В коридоре они столкнулись лбами и побежали обратно в комнаты, чтобы узнать, кто их облил. Но в комнатах уже никого не было.

Сонная, ничего не понимающая Вика вышла из детской и с удивлением смотрела на своих родителей, которые бегали мокрые по квартире и стучали от холода зубами.

Шур Шурыч стоял на балконе за ящиками, в которых рос папоротник, и радостно наблюдал за мокрыми Викиными родителями.

«Всё в порядке: водой облились и трусцой побежали, – думал он. – Скоро станут совсем здоровы…»

Глава шестая. Опять ссорятся!

Шур Шурыч и ворона Розалинда надеялись, что теперь, после обливания холодной водой и бега, Викины мама и папа выздоровеют, у них исчезнет это загадочное заболевание – проблемы – и они перестанут ссориться. Шур Шурыч и ворона Розалинда ошибались.

Викины родители заболели по-настоящему!!!

После душа, который им устроили Шур Шурыч и Розалинда, они простудились, у них поднялась температура, и они слегли.

Шур Шурыч и ворона чувствовали себя очень виноватыми и, как могли, пытались загладить свою вину и помочь Вике. Шур Шурыч ходил в магазин за продуктами и в аптеку за лекарством. Ворона принесла старинную кулинарную книгу и выискивала там рецепты разных вкусных кушаний, которые Шур Шурыч и Вика пытались приготовить для больных родителей.

Если у них под рукой каких-либо продуктов не было, они не очень огорчались и находили им замену. Правда, это не всегда кончалось удачно, но иногда блюда получались вполне съедобными, тогда все радовались, и Вика бежала кормить маму и папу.

Шур Шурыч и Розалинда старались им на глаза не показываться.

Во-первых, честно говоря, боялись, что им может достаться за лечение холодной водой и, во-вторых, это, пожалуй, было главное – знали, что взрослые говорящих ворон и домовых иногда пугаются. А Викиных родителей сейчас пугать не стоило. Они болели, и всякое беспокойство им было противопоказано.

В этот день настроение у Вики и её друзей было получше. Здоровье родителей пошло на поправку. Температура с утра и у мамы, и у папы была почти нормальная – тридцать семь и один, на щеках появился румянец, и они попросили, чтобы дочка приготовила для них гренки.

Для гренков у Шур Шурыча, Вики и вороны Розалинды все продукты были. И вот вскоре на тарелках лежали поджаристые, загоревшие кусочки булки, которые Вика по совету вороны посыпала тёртым сыром и украсила петрушкой.

«Не гренки, а загляденье, и пахнут тоже вкусно», – сказала сама себе Вика и отправилась кормить родителей. Когда через полчаса Вика вернулась с пустыми тарелками, Шур Шурыч и ворона одновременно спросили:

– Ну как?!

– Всё съели! – радостно и гордо заявила Вика.

– Молодцы! – обрадовались ворона и Шур Шурыч.

– А температура? – спросил Шур Шурыч.

– У мамы тридцать шесть и семь, а у папы тридцать шесть и шесть. У обоих нормальная.

– Наконец-то, – облегчённо вздохнул Шур Шурыч и в сотый раз стал оправдываться перед девочкой. – Ведь я сделал всё, как этот фельдшер велел: и водой их облил, и трусцой они побежали… А может быть, он не фельдшер был? – задумался бывший домовой. – Хотя такой вежливый, «дорогой» говорил. И очень на фельдшера похож.

– Вы, Шур Шурыч, не расстраивайтесь, – попыталась в который раз успокоить огорчённого Шур Шурыча Вика, – вы же не со зла их облили.

– Не со зла, – закивал головой Шур Шурыч.

– Вы ведь хотели, как лучше?

– Как лучше, – ещё сильнее замотал головой Шур Шурыч.

– Вика, ты с кем разговариваешь? – донёсся из комнаты мамин голос.

– Я?.. – замешкалась девочка, не зная, что сказать. И тут произошло самое неожиданное: на кухне появилась сама Викина мама, Ксенья Петровна.

– Кто это? – спросила она, глядя широко раскрытыми глазами на Розалинду и Шур Шурыча.

Ворона Розалинда была не только говорящей, но и воспитанной птицей, поэтому она перелетела с кухонного стола на пол, приложила крыло к груди и, церемонно поклонившись, сказала:

– Разрешите представиться – говорящая ворона Розалинда.

– А меня звать Шур Шурыч, – смущаясь, сказал Шур Шурыч. – Вы про меня ещё на площади рассказывали… помните? Говорили, что домовых не бывает. А я вот он, есть.

– Вот он, есть, – повторила Викина мама, села на табурет и громко позвала: – Артур!

Через минуту на кухне стоял в одной домашней туфле Викин папа, Артур Иванович. Он был без очков и потому не сразу разглядел Шур Шурыча и Розалинду.

– Что случилось? – спросил он у Ксеньи Петровны.

– Разве ты не видишь? – дрожащим голосом спросила Ксенья Петровна.

Артур Иванович надел очки и теперь, удивившись не меньше жены, тоже воскликнул:

– Кто это?!

– Это – говорящая ворона Розалинда, а это – домовой, Шур Шурыч, – объяснила Ксенья Петровна.

– Домовой? – удивлённо спросил папа, но тут же уверенно сказал: – Чепуха какая-то. Быть не может.

– Как же не может, когда они так говорят, – голос у Ксеньи Петровны стал слабый и беззащитный.

– А ты не слушай, – посоветовал папа, продолжая внимательно разглядывать Шур Шурыча и ворону.

– Кого же мне тогда слушать?

– Меня, меня слушай. А то ты всегда всяких своих подружек слушаешь, и ничего хорошего из этого не получается.

– Мои подруги – не «всякие». У них у всех высшее образование. А Маргарита Ферапонтовна даже два института закончила и ещё польским и абхазским владеет, – обиженно сказала мама, став на защиту подруг и на время забыв о Шур Шурыче и вороне Розалинде.

– Твоя Маргарита Ферапонтовна знаешь кто?!

– Не трогай Маргариту Ферапонтовну! – покраснела мама, которая очень уважала свою подругу за знание языков.

– Они опять ссорятся! – испуганно воскликнула Вика, которая в душе тайно надеялась, что, может быть, после болезни выздоровевшие папа и мама станут другими, вернее, такими, какими они были когда-то: весёлыми, добрыми, радостными.

«Да, обливание не помогло. Они опять ссорятся», – смотрел, Шур Шурыч то на испуганную и огорчённую Вику, то на её родителей и вдруг решился. Голос его от смелости стал звонким и сильным. Да и сам он будто бы вырос.

– Так вы, значит, считаете, что мы – чепуха?! Слышишь, Розалинда, – вытянув руку, Шур Шурыч показал на Ксенью Петровну и Артура Ивановича. – Они считают нас чепухой, глупостью, ненужной никому выдумкой.

– Вика, мы – чепуха?! – громко спросил Шур Шурыч.

– Нет, – дрожащим голосом проговорила девочка, испуганно глядя на взъерошенного, размахивающего руками Шур Шурыча.

Ворона попыталась успокоить своего разбушевавшегося приятеля, но не тут-то было. Шур Шурыч разошёлся не на шутку.

– Не мешай, Розалинда! Ведь ты не знаешь самого главного. Не хотел я тебе говорить. Не хотел расстраивать. Викины родители считают, что и невидимого дерева тоже нет, что оно – выдумка. Ещё немного, и они скажут, что и братьев тоже не было.

– Что же тогда было?.. – сама себе тихо сказала Розалинда.

– Вот именно – «что»? Вика, скажи, есть дерево? – снова обратился к девочке Шур Шурыч.

– Есть, – кивнула Вика.

– Дочка говорит – есть, а вы говорите – нет. Значит, так. Я всё решил. Ведём их на наше дерево, – заявил Шур Шурыч.

– Но… – попыталась возразить ворона.

– Никаких «но»!

– Хорошо, – кивнула Розалинда, – я согласна.

Первые пять минут Артур Иванович считал всё происходящее странным сном. Но постепенно поняв, что не спит, он – старший инженер Артур Иванович – подумал: «А что, если это и в самом деле домовой?.. Почему, собственно говоря, и не пойти на это дерево? Почему? В конце концов с помощью математики всё можно объяснить». И он сказал:

– Я тоже согласен.

Ксенью Петровну сначала не очень привлекала прогулка, но она подумала, если это дерево в самом деле существует, то это может стать темой для специальной экскурсии. Она даже название придумала: «Вперёд, к невидимому дереву!»

Глава седьмая. Потерянные – найденные вещи

Если Вика залезла на ель легко, то Ксенье Петровне и Артуру Ивановичу это никак не удавалось. Всё-таки они были люди взрослые и на деревья уже много лет как не забирались. И тут ворона предложила спустить верёвочную лестницу, которую она когда-то нашла и тоже принесла на ёлку.

Первым стал взбираться Артур Иванович. Он поднимался всё выше, и с ним происходили удивительные вещи. Артур Иванович вдруг заметил, что он, старший инженер, стал свистеть и не продето свистеть, а насвистывать мелодию песенки, которую он давным-давно, как он думал, забыл. Но – надо же! Оказывается, помнил.

Викина мама, Ксенья Петровна, тоже обратила внимание, что её плохое настроение куда-то ушло. Ей было очень интересно разглядывать висевшие на ветвях ёлки старинные вещи. Ведь она была экскурсовод, историк по образованию и любила всё старое и древнее. А здесь были и граммофоны, и скрипки, даже шпаги висели на ветках этого волшебного дерева. Нет, конечно, тут было много и современных вещей, которыми и сейчас пользуются жители города, но они интересовали Ксенью Петровну меньше. Они её совсем не интересовали. Они её не интересовали до тех пор, пока она вдруг не увидела… Да, да, она увидела свой старенький шёлковый платок, голубой платок в белый горошек. Это было так неожиданно, что Ксенья Петровна даже вскрикнула.

– Что случилось? – спросил Артур Иванович, и голос его показался Ксенье Петровне каким-то странным, знакомым и незнакомым одновременно, как мотив той песенки, которую он только что насвистывал.

– Посмотри, – сняла с ветки платок Ксенья Петровна и протянула его мужу. – Ты помнишь?

– Конечно, помню, – улыбнулся Артур Иванович и погладил платок. – Ты в нём пришла на наше первое свидание.

– А потом он куда-то затерялся.

– Ксюша! – вдруг воскликнул Артур Иванович. – Да это же мой рюкзак! – и он показал на висевший вверху над платком рюкзак.

– Ты думаешь?

– Абсолютно точно.

Викины мама и папа уселись рядышком на толстой ветке и стали рассматривать рюкзак.

– Ты помнишь, как ты свалился с рюкзаком в реку?

– Да, – рассмеялся папа, – а ты бросилась меня спасать.

– А получилось наоборот – спасал ты меня, – улыбнулась мама. – Как давно мы не ездили в лес!

– И на речку тоже. Всё некогда.

– Да, давно не были. Но поедем обязательно. Тебе не холодно? – спросил папа и накрыл плечи Ксеньи Петровны платком, голубым платком в белый горошек.

– А где Вика? – оглянулась мама, высматривая среди густых, тёмно-зелёных ветвей дочку.

– Я здесь, – отозвалась Вика.

– Иди к нам, – позвал папа. – Я тут нашёл наш старый рюкзак. Помнишь, я тебе о нём рассказывал?

Вика стала перелезать к родителям и зацепилась за сучок.

– Осторожно, – помог ей папа и усадил рядом с мамой.

Папа стоял на ветке и казался Вике сказочным великаном, большим и могучим.

Артур Иванович с удивлением разглядывал висящие над головой вещи, ему вдруг показалось, что он уже когда-то здесь был, на этом чудесном дереве, которое пахло Новым годом. Но когда?! Артур Иванович не помнил. И тут он увидел книжку. Это были сказки. Да, да, те самые сказки, которые ему давным-давно в детстве читала бабушка. Он осторожно взял книгу в руки, опустился рядом с дочкой и женой, открыл пожелтевшую обложку и стал читать:

– «Было когда-то двадцать пять оловянных солдатиков, родных братьев по матери – старой оловянной ложке; ружьё на плечо…»

Артур Иванович читал сказки Андерсена. И хотя он читал негромко, Шур Шурыч и говорящая ворона Розалинда всё слышали. Они находились рядышком, но за густыми ветками их не было видно. Они сидели в гамаке. Гамак тихо поскрипывал.

Перед лицом Шур Шурыча качался на тоненькой невидимой нити золотистый паучок. Влево – вправо. Влево – вправо.

Шур Шурыч смотрел на Вику и на её родителей, слушал старую сказку и думал: «Быть тренером по храбрости – это, конечно, дело хорошее. Но и домовые, оказывается, до сих пор нужны. Ладно, – решил он, – по вечерам буду под столами шуршать – детишек пугать, а днём счастье приносить».

Дядюшка Свирид, Барбарисские острова и белый чайник

Дядюшка Свирид и Чима

Если вы сядете в поезд и поедете направо, то через три часа будете в городе Совсемрядышком. Совсемрядышком – город не очень большой, но и не очень маленький. Обыкновенный сказочный город средних размеров.

Сейчас Совсемрядышком, как всегда, сверкает чистотой улиц. В парках его цветут розы, звенят фонтаны. Под мостом весело журчит речка Тиньтеленька. Ничто не напоминает о той беде, которая месяц тому пришла в город. Чёрные тучи пыли носились по улицам и площадям. Жаркие ветры гнули к земле увядшие цветы и обрывали пожелтевшие листья. Даже лягушки перестали по вечерам вести бесконечные беседы. Речка Тиньтеленька пересохла, а на её месте осталась крохотная лужица.

И все эти несчастья обрушились на город только потому…

Но давайте не будем забегать вперёд, а начнём читать нашу сказку с начала.

Пожалуй, самым известным человеком в городе был дядюшка Свирид. О его работе можно говорить долго, но можно и коротко. Дядюшка Свирид был главным подметальщиком улиц, лучшим озеленителем городских парков и скверов, блюстителем чистоты и порядка – обыкновенным городским дворником. Вот кто такой был дядюшка Свирид.

Он просыпался раньше всех, когда солнце только-только начинало золотить крышу городской башни, и шёл к Чиме.

Чиму, или Чистую Машину, дядюшка Свирид сделал сам. Всё, от самого маленького винтика до большого красного гудка, было сделано его руками. Это была очень полезная и умная машина. Она умела подметать тротуары, поливать клумбы, стричь газоны, размечать пешеходные дорожки, и – представьте себе! – она умела даже разговаривать. Вот какая это была удивительная машина!

Жители города ещё посапывали под одеялами, а дядюшка Свирид уже стоял возле Чимы.

– Доброе утро, – здоровался дядюшка с Чистой Машиной, – как спалось?

– Прекрасно, – отвечала Чима.

– Вот и хорошо, – говорил дядюшка. – Значит, можно приступать к работе.

Дядюшка Свирид садился на кожаное сиденье, нажимал на небольшую педаль, и Чима принималась тереть асфальт щётками, мыть его шваброй, поливать водой из шланга. И лишь когда площади города начинали блестеть, словно новые пятаки, дядюшка Свирид говорил Чиме:

– А теперь можно и отдохнуть.

– Можно, – радостно соглашалась Чима.

Дядюшка Свирид нажимал на специальную кнопку… И тогда вдруг из-под капота Чимы выскакивали десятки прятавшихся до поры до времени труб, флейт, изогнутых рожков.

Чима мчалась по городу, и звонкая мелодия неслась над площадями и улицами.

Чима так громко наигрывала на трубах, так задорно свистели рожки и флейты, что даже самые отъявленные лодыри и лежебоки вскакивали с постелей и распахивали окна. Всем хотелось услыхать весёлую песенку, которую играла Чима и распевал дядюшка Свирид.

Говорят, именно поэтому в городе Совсемрядышком мальчишки и девчонки никогда не опаздывали в школу, а у их мам и пап всегда было хорошее настроение. Ведь их будила Чима.

Кроме Чистой Машины у дядюшки Свирида был ещё один помощник – Дождь. Правда, это был ужасный соня, и дядюшке Свириду постоянно приходилось его искать и будить. Но уж зато проснувшись, Дождь помогал на славу. Он щедро поливал крыши домов, мостовые, скверы, парки, наполнял водой бассейны, пруды, речку Тиньтеленьку: в общем, делал то, что должен делать Дождь.

Дядюшка Свирид знал, где чаще всего спит этот лентяй. Дождь любил дрыхнуть в старой деревянной бочке. Он просыпался медленно, нехотя, но потом всё-таки вылетал наружу и принимался за работу.

Если Дождя в бочке не было, дядюшка Свирид искал его в городском парке под скамейкой.

Да, поспать Дождь любил и выбирал для этого всегда места потемнее. Такой у него был характер.

Когда же лежебоке особенно не хотелось просыпаться, а дядюшка Свирид не отставал и заставлял браться за работу, Дождь сердился. Он взлетал вверх чёрной тучей, гремел, грохотал, сверкал молниями. Но дядюшка Свирид грома не пугался, да и молний тоже. Наоборот, радовался, потому что знал: после такой грозы Совсемрядышком будет особенно чистым и красивым.

Так оно и было. Умытый за ночь город радостно встречал новое утро. В такие дни дядюшка Свирид и Чима пели ещё звонче и веселее. И не было человека более счастливого, чем дворник дядюшка Свирид, самый знаменитый житель города Совсемрядышком.

Умыв улицы и разбудив горожан песней, дядюшка Свирид садился за книги и чертежи.

Дядюшка Свирид был не только самый знаменитый, но наверняка и самый любознательный человек во всём городе. Дядюшка Свирид знал очень многое. А хотел знать ещё больше. Думаете, быть городским дворником просто? Совсем наоборот. Тут нужно столько всего знать!..

Какие цветы где и когда сажать?

Какой краской лучше всего красить переходы на проезжей части улицы?

Что делать, чтобы не было гололёда?

Да что там гололёд! Чтобы сделать Чиму, дядюшка перечитал целую гору книг. А сколько всего он должен был уметь?! И паять, и строгать, и ковать, и красить. И чем больше дядюшка умел, тем больше ему хотелось знать. А чем больше он знал, тем больше ему хотелось уметь. Дядюшка Свирид был очень жадный к знаниям и умениям человек. Но эта жадность была не плохой, а даже наоборот – очень хорошей. Ведь дядюшка Свирид всё то, что знал и умел, отдавал жителям своего города.

Дядюшка Свирид постоянно что-то чертил, конструировал, изобретал. То он строил музыкальные фонтаны, то занимался разведением синих одуванчиков. То ещё что-нибудь придумывал.

Но одна дядюшкина придумка никак у него не получалась. Вот уже много лет мечтал дядюшка сделать цветной асфальт. И не просто цветной, а чтобы асфальт менял свой цвет в зависимости от погоды. Жарко – тротуары цвета прохладного: светло-голубые или зелёные. Холодно, дождь моросит – тротуары оранжевые, розовые, красные. Сразу веселее в городе становится.

«Да, – думал дядюшка, – на такой тротуар уже никто не посмеет кинуть огрызок яблока или конфетную обёртку. Тогда Совсемрядышком будет, и вправду, не только самым чистым и красивым, но и самым весёлым, и добрым городом. Навсегда уйдут из города злость, обиды, слёзы. Встанет, например, кто-нибудь с левой ноги. На улице непогода, пасмурно. Настроение у человека плохое. Со всеми хочется ссориться, ругаться. Выйдет такой человек на улицу, а улица вовсе не серая от непогоды, наоборот – яркая и весёлая. Лужи на улице тоже весёлые – оранжевые, ярко-синие, красные. А в этих весёлых лужах отражаются весёлые лица прохожих, и, конечно же, наш сердитый человек тоже повеселеет, и уйдёт от него плохое настроение».

Очень хотелось дядюшке Свириду сделать цветной асфальт. Но ничего у него пока не получалось. Оставался асфальт чёрным или серым. Другой, быть может, эту затею с цветным меняющимся асфальтом и оставил бы, из головы выбросил. Другой – может быть, но только не дядюшка Свирид. Каждую свободную минуту он что-нибудь читал или чертил. Дядюшка Свирид выписывал на почте целую кучу специальных журналов: «Чистота – залог здоровья», «Кисточки и краски» и даже такой очень научный журнал, который назывался «Мусор на дороге – повод для тревоги».