Текст книги "Невидимое дерево"

Автор книги: Александр Костинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Ворона улетела, а Шур Шурыч с Викой остались ждать. Они сидели, беседовали.

В основном говорил Шур Шурыч. Он рассказывал девочке о братьях-мастерах, о флейтах и скрипках, которые мастерил младший брат, о волшебной шапке-невидимке, сшитой старшим братом, о том, какие это были весёлые, добрые люди.

О любимых им братьях он мог говорить долго, без конца. Но сейчас долгий разговор не получился, так как в комнату через окно вдруг полетели тапочки. Большие и не очень большие, войлочные, кожаные, вязанные. Они шлёпались на пол, падали на стол. Вика и Шур Шурыч принялись их ловить, не понимая ещё, кто их бросает. Но вот в окне с торжествующим видом появилась ворона.

– Я принесла лучшее, что висело на дереве, теперь у твоего отца будет сколько угодно домашней обуви.

– Молодец, – похвалил ворону Шур Шурыч и запнулся. – Сколько угодно, – повторил он и хлопнул себя по лбу. – Идея! – закричал Шур Шурыч. – Больше твой родитель шлёпанцы терять не сможет. Я такое придумал! Всё-таки у меня голова. Жаль, образования не хватает. Но ничего… Значит, так, – обратился он к девочке. – Тащи молоток и гвозди.

Вика принесла всё, о чём ёё просили, и они пошли в коридор.

– Теперь шлёпанцы всегда будут на месте. Всегда, – опустился на колени Шур Шурыч и стал приколачивать гвоздём тапочек к паркету.

– Ещё гвозди, – командовал он.

Вика и ворона еле успевали подносить ему тапочки и гвозди.

– Кончились, – сказала Вика и показала пустую коробку.

– Что? – не понял Шур Шурыч.

– Гвозди, – объяснила ворона.

– Давай клей, – потребовал бывший домовой.

– У меня предложение, – подняла крыло Розалинда. – А что, если тапочки развесить на стенах, тогда они у вашего папы будут всегда на виду!

– Ну, Розалинда! Ты – тоже голова. Птица, а соображаешь, – поддержал Шур Шурыч ворону, и они стали все вместе приклеивать к стенам квартиры принесённые вороной тапочки.

Шур Шурыч приклеивал, а ворона и Вика говорили, выше или ниже. Наконец, когда все тапочки были развешены, Шур Шурыч отошёл в сторону, встал рядом с Викой и вороной, склонил голову набок и, любуясь, гордо сказал:

– Красота!

– Да, – согласилась ворона, – очень красиво. Крак в музее.

– Теперь твоему папе домашней обуви на сто лет хватит, – уверенно сказал Шур Шурыч.

– Теперь они у него всегда на месте будут, – поддержала бывшего домового Розалинда.

В это время часы громко пробили семь раз.

– Скоро мама и папа придут! – радостно воскликнула Вика. – Представляете: папа приходит после своего собрания уставший ищет тапочки, а они и тут, и тут – везде.

– Теперь ваши родители никогда ссориться не будут, – сказала Вике ворона.

– Конечно, чего им ссориться? Тапочки на месте, вокруг такая красота, как в музее, – согласился с вороной Шур Шурыч и незаметно толкнул её локтем.

– Вы зачем толкаетесь? – бросила на Шур Шурыча гневный взгляд ворона.

– Кто толкается?! Кто толкается?! Ишь, что выдумала! Ну ты Розалинда, и даёшь. Чего б это я вдруг… ни с того, ни с сего… начал толкаться? Я вообще толкаться не люблю. А если и толкаюсь то для этого причина должна быть уважительная, – громко сказал Шур Шурыч и дёрнул ворону за хвост.

– Крак вам не стыдно хулиганить? Солидный мужчина, называется! Хулиган!

– Ну кто хулиган?! Что ты, Розалинда, такое говоришь? Разве я хулиган? Просто я волнуюсь. У нас с тобой дел ещё непочатый край, и Викины родители должны с минуты на минуту вернуться. А ты говоришь – хулиган, толкаюсь, – сердито посмотрел на ворону Шур Шурыч.

– Какие ещё дела? – не поняла ворона.

– Какие, какие? Важные, – покрутил пальцем у виска бывший домовой и снова толкнул ворону в бок, а потом ещё и дёрнул больно за хвост.

Розалинда громко ойкнула, но наконец-то поняла, что обозначали все эти толчки и щипки. Дел, конечно, у них с Шур Шурычем срочных не было, просто Шур Шурыч не хотел встречаться с папой и мамой. И он, очевидно, был прав. Сейчас не стоило это делать.

– Да, да, – часто закивала Розалинда головой, потирая бок, – крак я могла забыть?! У нас в самом деле ещё столько дел…

– Причём важных и неотложных, – добавил Шур Шурыч, поспешно направляясь вместе с вороной к окну, так как во входной двери уже поворачивался ключ: кто-то из родителей возвращался домой.

– Мы придём завтра! – крикнул на прощание Шур Шурыч и перепрыгнул через подоконник на росший под окном раскидистый клён.

Спустившись по стволу на тротуар, Шур Шурыч отряхнулся и отправился на площадь Двух Мастеров. Туда, где находился его дом – невидимое дерево и где его уже ждала ворона Розалинда.

Глава третья. «Семейные песни»

В этот вечер Шур Шурыч улёгся спать раньше обычного и даже не пошёл шуршать – пугать ребятишек. Он забрался в гамак, закрытый со всех сторон лохматыми еловыми ветками, поворочался с боку на бок и вскоре крепко заснул.

Шур Шурыч во сне улыбался и, как ребёнок, причмокивал губами. Его баюкали тёплый ветер и прилетевшие к нему в эту ночь воспоминания. Ему снились далёкие времена, когда он был не тренером по храбрости, а домовым и приносил людям счастье.

Ворона в эту ночь тоже сладко спала. Ей снился большой деревянный дом, в котором они все когда-то жили: и братья, и Шур Шурыч; ей снился тёмный зимний вечер… братья сидят за длинным столом. Тут же за столом – ребятишки мал мала меньше. Все мастерят ёлочные игрушки. Скоро Новый год.

Она – Розалинда – тоже помогает: клювом протыкает в разноцветном картоне дырки, в которые детвора и Шур Шурыч продевают нитки. Время от времени Шур Шурыч залезает под стол и там шуршит: «шур-шур-шур-шур-шур!»

Проснулась ворона, когда солнце только-только выкатилось на голубое небо, разбрасывая вокруг тёплые лучи.

Розалинда открыла глаза, зевнула, затем, отряхнувшись, забралась на сухой сук и начала делать зарядку. Она поднимала, опускала крылья и одновременно громко пела:

 
– На зарядку, на зарядку становись!
Спозаранку умываться не ленись!
 

Песня разбудила Шур Шурыча. Он вылез из гамака, уселся рядом с вороной и тоже стал поднимать и опускать руки. Но вскоре это ему надоело, и он сказал:

– Ну всё! Пошли!

– Куда? – спросила ворона, продолжая выполнять гимнастические упражнения.

– Как это куда?! К Вике и её родителям. Всё-таки я, Розалинда, молодец, – похвалил сам себя Шур Шурыч. – Здорово это я с тапочками придумал.

Ворона перестала делать приседания и рассерженно посмотрела на Шур Шурыча.

– Вы, может быть, и бывший домовой и когда-то, возможно, могли приносить счастье, – сказала она обиженным голосом, – но тапочки, между прочим, принесла я. Это была моя потрясающе гениальная идея.

– Гениальная, – перекривил ворону Шур Шурыч. – А кто их приклеил? Кто их гвоздями прибил? А?! Нечем крыть! То-то же, – в свою очередь обиделся Шур Шурыч. – Ладно! – махнул он рукой. – Пошли к Вике!

– В таком виде? – ворона протянула Шур Шурычу зеркало.

Шур Шурыч взял зеркало и сердито заворчал:

– Такой степенный мужчина и нечёсаный. Позор! Немедленно отправляйся приводить себя в порядок.

Умывался Шур Шурыч шумно: фыркал, пыхтел, и брызги летели так далеко, что вороне пришлось перелететь подальше на верхнюю ветку и оттуда беседовать с Шур Шурычем.

– Представляешь, – говорил вороне Шур Шурыч, вытираясь большим вышитым полотенцем, – мы приходим, а девочкины родители, как голубки, рядышком сидят и…

– Крак это прекрасно! Я так и вижу, крак они друг с другом беседуют и время от времени улыбаются и смеются.

– Ага, – кивнул головой Шур Шурыч, – смеются, потому что телевизор смотрят или друг другу анекдоты рассказывают.

– Почему обязательно анекдоты? Может быть, сказки или загадки, – предположила ворона.

– Ты ещё скажи – былины. Не-е-т, сейчас все в основном анекдоты рассказывают. Сами рассказывают, сами слушают и сами громче всех смеются. Совсем люди разучились развлекаться. Раньше в игры разные играли, загадки загадывали, песни пели. А теперь?

– Слушайте! – воскликнула Розалинда. – У меня есть предложение. Давайте подарим родителям девочки книжку песен.

– А что, можно, – согласился Шур Шурыч и снял с ветки большую книгу, на обложке которой золотыми буквами было написано «Семейные песни». – Ну вот, – сказал он, спрятав книгу за пазуху, – теперь, кажется, всё, теперь можно идти. – И он вместе с вороной отправился к Вике.

Вика сидела в своей детской комнате и снова вертела кубик Рубика. Мама Вике говорила, что этот кубик очень способности развивает. А Вике нужно, просто необходимо развиваться.

«Если я хорошенько разовьюсь, – думала Вика, – родители будут на меня глядеть, радоваться, и им даже ссориться перехочется».

И почему только они ссорятся?

Вот вчера, например, когда тапочки увидели… вместо того, чтобы помириться, очень друг на друга обиделись. А чего, спрашивается, обидного в том, что тапочки к стене приклеены, – непонятно.

Особенно папа обиделся. У него даже пот на носу от волнения выступил. Вика знает, это с ним происходит, когда он очень чем-то расстроен.

«И почему он так расстроился?» – вздохнула Вика и тут вдруг услыхала знакомый голос:

– Здравствуйте, пожалуйста. А вот и мы!

Через окно в комнату впрыгнул Шур Шурыч.

Вслед за Шур Шурычем влетела и ворона.

– Добрый день, милая де… – умолкла на полуслове Розалинда и застыла, широко открыв большой клюв.

Шур Шурыч был поражён не меньше своей подруги. Они стояли и в изумлении разглядывали стены. Те самые стены, на которых они вчера так тщательно укрепили тапочки.

Сейчас тапочки были сорваны вместе с обоями, к которым были приклеены, и по всей комнате белели рваные, некрасивые пятна.

– Что это? – растерянно спросил Шур Шурыч.

– Где комнатные туфли? – не понимая, что произошло, спросила ворона.

– Их сорвал и выбросил папа, – опустила голову Вика.

– Но зачем?! Зачем он это совершил?! – воскликнула ворона. – Они ведь так кра-кра-красиво висели. Я ведь принесла самые лучшие. Можно сказать, музейные экземпляры.

– Папа решил, что это мама сделала… ему назло. А мама, наоборот, что это папина работа, – объяснила девочка.

– Что же ты им не сказала, что это мы всё устроили. Надо было объяснить! – воскликнул Шур Шурыч.

– Я хотела, а мама сказала, что ей сейчас не до сказок. Ей нужно переднюю в порядок привести.

– Так она же была в полном порядке. Неужели и в передней оторвали? – с дрожью в голосе спросил Шур Шурыч и направился к вешалке. Но здесь тапочек тоже не было.

– Их оторвала мама, – прошептала дрожащим голосом. Вика.

– Сильная мама у тебя, – вздохнул Шур Шурыч, глядя на то место, куда он вчера прибивал комнатные туфли. – Жалко… хорошие гвозди были.

– Вам жалко гвозди, а мне тапочки. Вы знаете, барышня, вы уж меня извините, но мне кажется, что ваши родители в старинных комнатных туфлях не очень разбираются. Ведь здесь были туфли второй половины девятнадцатого века, а некоторые даже первой, – продолжала сокрушаться ворона.

– Что вы, – заступилась за родителей Вика, – они, наоборот, ужасно во всём разбираются. Папа – старший инженер, а мама – старший экскурсовод. Они столько всего знают, столько знают…

– Знают они, может быть, и много, но вот в старинных вещах и в разной другой красоте не очень разбираются. Нужно их, Вика, переучивать! Перевоспитывать нужно. Это я тебе точно говорю. Вот скажи, что они по вечерам делают? – спросил бывший домовой.

– Когда как.

– Ну вчера, к примеру: пришли они домой, тапочки поотрывали, друг на дружку недобрыми глазами поглядели, а потом что?

– Потом телевизор смотрели. Папа – соревнования по боксу, а мама – концерт.

– Простите, но мне не очень понятно, – перебила Вику Розалинда, – краким образом? Крак могли они одновременно смотреть разные телевизионные передачи?

– Так и могли. У нас два телевизора. Один маленький, переносной у папы в кабинете, а другой в гостиной.

– Во-о живут – два телевизора имеют и всё равно ссорятся?! – ахнул поражённый Шур Шурыч. – Нет, перевоспитывать их нужно – это точно. Да, если бы у меня два телевизора было, – размечтался Шур Шурыч, – никогда бы с Розалиндой не ссорился.

– А может быть, они от того и ссорятся, что телевизоры смотрят не вместе, – задумчиво предположила ворона.

– А что? – согласился Шур Шурыч. – Всё может быть. Хорошая мысль. Может, если они в эти ящики вместе по вечерам глядеть будут, то и помирятся. Знаешь, когда люди рядышком сидят, они хочешь не хочешь мирятся. Давай-ка мы из двух телевизоров один сделаем, – предложил он Вике.

– Это как? – недоверчиво спросила девочка.

– Очень просто. Тащи сюда шурупы, молоток, отвёртку, проволоку и фанеру. Знаешь, для меня из двух телевизоров сделать один – запросто.

– А мне кажется, что проволока в данном случае ни к чему. Мы один телевизор можем отнести к нам на дерево, а другой оставим здесь, – предложила ворона.

– Птица! – сердито крикнул Шур Шурыч и показал кулак. – Хватит всё на дерево тащить. Собственница! Это что ещё за на-на, – запнулся Шур Шурыч на трудном слове, но в конце концов выговорил, – на-на-накопительство.

– Так я же для общей пользы, – виновато опустила глаза ворона.

– Не оправдывайся. Давай, помоги лучше, – приказал Шур Шурыч, и они все вместе отправились в кабинет Викиного папы.

Шур Шурыч взял телевизор, Вика держала антенну, а ворона несла провод…

Поставив оба телевизора рядышком, Шур Шурыч отошёл в сторону, прищурил глаз, примерял, что к чему, затем достал из кармана складной метр и для верности измерил.

– Ясно, – сказал он сам себе, а затем, оглянувшись и увидев стоящих в стороне Вику и ворону, приказал: – Чего стоите? Проволоку несите, фанеру, шурупы. Быстро!

Проволоку и шурупы Вика нашла в шкафчике. Но вот фанеры – фанеры нигде не было.

Тогда Шур Шурыч отправился на кухню и взял там толстую, украшенную узорами доску для резки овощей. Вернувшись в комнату, он пристроил доску к телевизорам, узором наружу, и стал привинчивать её шурупами.

Он вкручивал в дерево шурупы и изредка, поглядывая на Вику и Розалинду, говорил:

– Красота? То-то же! А говорила, на ёлку отнести… думать надо…

Наконец, убедившись в том, что телевизоры скреплены, он отошёл в сторону. Склонив голову набок, Шур Шурыч стал любоваться фантастическим агрегатом, созданным им из проволоки, яркой доски и двух телевизоров.

– Во-о-о! – поднял он вверх большой палец. – Ручная работа. Теперь твои родители, Вика, хочешь не хочешь будут рядышком сидеть.

– А если не будут? – вдруг спросила ворона.

– Что не будут? – не понял Шур Шурыч.

– А вдруг им не захочется телевизор смотреть? Что тогда? – согласилась с вороной Вика.

– Как что? – не растерялся Шур Шурыч. – Да я, может быть, этому очень даже и обрадуюсь. У меня для них такое развлечение приготовлено! Гляди, Вика, – сказал Шур Шурыч и достал из-за пазухи книжку «Семейные песни».

– А если они и петь не захотят? – задала вопрос Вика.

– А мы им поможем, – не сдавался Шур Шурыч. – Ты им загадку загадаешь, кто не отгадает, тот и поёт. Тут они никуда не денутся. Проиграл – пой! Мы с братьями часто в это играли. Верно я говорю? – обратился к вороне за поддержкой Шур Шурыч.

Ворона утвердительно кивнула головой и тоже стала вспоминать, как они с братьями пели песни:

– Им из весёлых песен очень про гусей нравилась.

– Точно, – закивал головой Шур Шурыч. – Про гусей и бабусю. Как она там… – сказал бывший домовой и вдруг запел неожиданно звонким и чистым голосом:

 
Жили у бабуси
Два весёлых гуся.
 

Ворона Розалинда не выдержала и тоже стала подпевать:

 
Один белый,
Другой серый,
Два весёлых гуся.
 

В самых голосистых местах Шур Шурыч хлопал себя руками по коленям и громко вскрикивал. Делал он это так весело, так радостно, что Вика не выдержала, рассмеялась, и слёзы, которые у неё всё утро стояли в глазах, сами по себе высохли.

– Ну вот, – сказал девочке Шур Шурыч, когда перестал петь, – да от такой песни у твоих родителей все ссоры вмиг разбегутся. Я тебе и загадку посоветую хитрую.

Шур Шурыч наклонился к вороне и стал с ней шептаться, советоваться. Ворона молча слушала и только время от времени кивала головой.

– Да, – наконец заговорила ворона. – О-очень хорошая загадка. Спортивная. – И она обратилась к Вике: – Отгадай, что это такое: не квадратное, не зелёное, не пушистое и не прозрачное.

– А ещё по-французски не говорит и не продолговатое, – а затем, чтобы Вике легче было отгадывать, Шур Шурыч уточнил: – Зато прыгает.

Вика задумалась. Думала она долго. Но сколько ни старалась, ничего придумать не могла.

– Видишь, – обрадованно закричал Шур Шурыч. – Во-о, какая загадка! Ни за какие пряники не угадает её твой родитель. Сдаёшься?

– Сдаюсь, – сказала Вика.

– Так вот это… это футбольный мяч! – выпалил Шур Шурыч ответ загадки.

– Мяч?! – удивилась Вика.

– Конечно. Не продолговатый, по-французски не говорит, не квадратный, не пушистый и не прозрачный, не зелёный, но прыгает – что это? Мяч. Самый настоящий мяч, только, – уточнил Шур Шурыч, – футбольный.

– Да, – согласилась Вика, – хорошая загадка. Они её никогда не разгадают.

Шур Шурыч и ворона ещё некоторое время побыли у девочки, советовали, какие песни лучше петь, а затем отправились к себе на площадь Двух Мастеров.

Глава четвёртая. Проблемы

Вот уже второй вечер, Шур Шурыч не ходил пугать детишек. Сейчас он сидел на ветке, свесив ноги, и чинил валенок, ставил заплатку. Больше всякой другой обуви Шур Шурыч уважал валенки. Он их носил и зимой, и летом. Поэтому их ему часто приходилось чинить и они были украшены узорами разноцветных заплаток.

Ворона Розалинда, как обычно, по вечерам занималась хозяйством: чистила шляпы, сметала пыль с музыкальных инструментов, книг, зонтиков – всех тех вещей, которые висели на ветках ёлки.

На этот раз она не просто приводила в порядок вещи, но и громко говорила:

– А как вы считаете, Викины мама и папа сейчас телевизоры смотрят или песни поют? Я думаю – песни поют. А может быть…

Но Розалинда так и не успела договорить, что «может быть», потому что на площадь выбежала Вика.

Вика была огорчена: папа и мама совсем рассорились, когда увидели скрученные проволокой телевизоры, даже обедали врозь. Папа в кабинете, а мама в спальне. Потом папа ходил из угла в угол и сердито говорил: «Это уж слишком, телевизор мне вручили как победителю соцсоревнования, для меня это память».

Мама тоже была очень расстроена. Она даже плакала. Мама плакала и сама с собой говорила: «Я стараюсь, чтобы в доме всё было чисто и аккуратно. У меня две смены: первая на работе, вторая – дома. А он телевизоры – проволокой. Превратил дом в скобяную лавку».

Вика хотела было всё маме объяснить, она даже в дверь постучала и сказала: «Это не папа, это Шур Шурыч».

Но мама не дала ей договорить:

«Какой ещё Шур Шурыч? Ты всегда защищаешь своего папу! Ты меня совсем не любишь».

Это была неправда. Вика любила и папу, и маму и если защищала, то всех сразу. Поэтому она очень обиделась. Ей стало грустно и одиноко. Ей захотелось увидеть своих друзей – ворону Розалинду и Шур Шурыча. Она на цыпочках вышла из дома и побежала на площадь – туда, где росло невидимое дерево.

– Шур Шурыч, Розалинда, где вы?! – крикнула Вика, остановившись посреди площади.

– Вот тебе и мирно сидят, вот тебе и песни поют, – сказал вороне Шур Шурыч, натянул валенки и спрыгнул с ветки на землю.

Через мгновение рядом с девочкой опустилась и ворона.

– Здравствуйте, пожалуйста, – словно ничего не случилось, весело обратился Шур Шурыч к девочке. – Как дела? А я знаю, чего ты пришла. Ты хочешь к нам, на наше дерево.

Об этом Вика не думала. Но, услышав предложение Шур Шурыча, она на мгновение даже улыбнулась.

– А можно? – спросила Вика, и в её голосе послышались радостные нотки. Она подала Шур Шурычу и вороне руки и осторожно стала подниматься за ними.

Сначала Вика ничего не видела, всё было как в тумане. Но постепенно туман этот рассеивался, и она смогла различить ветки большой лохматой ёлки, на которых висели самые разные вещи.

Вика осторожно гладила скрипки и трубы, когда-то сделанные братьями, примеряла старинные шляпки и цилиндры, и постепенно её плохое настроение уходило.

Шур Шурыч смотрел на девочку и думал: «Что бы такое сделать? Чем развеселить Вику?» И, наконец, придумал. Он снял с ветки большую, обёрнутую серебристой лентой хлопушку и изо всех сил дёрнул за верёвочку.

Раздалось оглушительное «бабах!».

– Ой! – испугалась Вика и закрыла уши руками.

– Вы не в своём уме! – рассердилась Розалинда и стала вырывать у Шур Шурыча вторую хлопушку, которую он тоже снял с ветки. – Вы забываете, что у нас в гостях ребёнок и притом девочка.

– Ничего я не забываю, – пыхтел Шур Шурыч, отбиваясь от вороны, – у меня хорошее настроение – раз! – и не каждый день у нас гости – два!

– Повесьте хлопушку на место! Хулиган! – не сдавалась ворона.

– Птица, – тихо сказал Шур Шурыч так, чтобы не услыхала Вика, – сегодня праздник! Понимаешь, мы должны девчонке устроить праздник! – и он показал глазами в сторону Вики.

Ворона наконец-то поняла, что всю эту пальбу Шур Шурыч устроил ради девочки, и сама протянула хлопушку Вике.

Взяв хлопушку, Вика с силой дёрнула за верёвочку.

Раздался оглушительный взрыв.

– Здорово! – радостно воскликнула девочка. – Как на Новый год!

– Вот именно! Ура! – закричал Шур Шурыч.

– А где вы их покупали? – спросила Вика у Шур Шурыча.

– Кого? – не понял бывший домовой.

– Ну, хлопушки.

– А мы их не покупали, – объяснила Розалинда. – Мы сами их делали. Братья по хлопушкам были большие умельцы. К ним по вечерам детишки всегда приходили. Телевизоров тогда, конечно, не было. Ну, чтобы скучно не было, они с ребятами ёлочные игрушки мастерили.

– Или в лото играли, – добавил Шур Шурыч. – Меня с собой всегда приглашали. Сейчас, конечно, в каждом магазине игрушек полным-полно. И стеклянные, и пластмассовые, и из фольги. Каких только нету… Но всё-таки приятно, когда у тебя на ёлке висят игрушки, которые сделал сам.

Шур Шурыч снял с ветки большого из папье-маше клоуна, украшенного перьями.

– Вот, – протянул он игрушку Вике. – Сколько лет прошло? А до сих пор на нашей ёлке висит. Всё-таки не зря я тогда сказал, что лучше всего возле дома ёлку посадить. Старший брат сперва упирался. «Нет», – говорит и всё тут. Но мы всё-таки с младшим уговорили его. Ох, и весёлый был младший – музыкант! Он меня и поддержал. «Пускай, – сказал, – у нас в доме Новым годом пахнет». Так мы в конце концов и сделали.

– Да, – мечтательно сказала Розалинда, – вы мастерили, а я развешивала. Вы знаете, украсить ёлку – не так просто. Для этого нужно обладать большим вкусом. Братьям всегда нравилось, как я наше дерево украшала, – вздохнула ворона и умолкла.

Вика тоже притихла. Она вспомнила легенду о братьях, которую ей прежде рассказывала мама. Сравнивала то, что слыхала когда-то, с тем, что увидела сейчас. И тут вспомнила о шапке-невидимке, которую, как рассказывала мама, сшил старший брат, и ей стало интересно, где она – эта шапка.

– Шур Шурыч, скажите, – спросила Вика у бывшего домового, – которая из этих шапок – невидимка?

Шур Шурыч внимательно посмотрел на девочку. Его обычно весёлые глаза почему-то вдруг стали тёмными и печальными.

– Знаешь, Вика, – сказал он тихо и серьёзно, – есть на свете тайны, которые лучше не раскрывать: пусть остаются тайнами.

– Почему? – не поняла Вика.

Глаза у Шур Шурыча снова повеселели, и он закричал:

– А потому! Потому что, если все тайны раскрыть, со скуки умереть можно. А я скучать не люблю! Я люблю…

Но что он любит, Шур Шурыч сказать не успел, потому что в это время на площадь выбежала Викина мама. Она остановилась возле невидимого дерева и громко крикнула:

– Вика! Викочка!

Вика уже хотела было откликнуться, но Шур Шурыч приложил палец к губам: «Ш-ш-ш!» – и она не отозвалась.

– Надо же, когда тебя нет – беспокоится, когда есть – огорчает, – шёпотом сказал Шур Шурыч.

– Вика! – снова крикнула мама и уже собиралась было идти дальше искать дочку, но тут на площадь выбежал Викин папа. Артур Иванович не сразу заметил маму и тоже закричал:

– Вика!

– А вот и родитель твой, – тихо сказал Шур Шурыч. – Ишь ты. Тоже беспокоится. Любят они тебя, а неприятности доставляют. Как это понимать? Нет, нужно, Вика, их перевоспитывать, это я тебе точно говорю.

– Доченька! – дрожащим от волнения голосом ещё раз позвал Вику папа.

– Её здесь нет, – ответила мама.

– Ах, это ты… тоже ищешь?

– Ищу, – ответила мама.

– Я думаю, ничего страшного не случилось.

– Я тоже так думаю, – сказала мама, а потом через некоторое время добавила: – Всё-таки было бы неплохо, если бы ты уделял ей побольше внимания.

– Ты же знаешь, у меня сейчас много работы. Директор в отпуске, заместитель болен. Вот ты в самом деле могла бы…

– Ничего я не могла бы, – прервала мама папу, – тем более сейчас… Конец месяца, а у нас план по экскурсиям не выполнен.

– Это, конечно, проблема – «план по экскурсиям», – иронически заметил папа.

– Просто у нас с тобой разные проблемы, – печальным голосом сказала мама.

– К сожалению, ты права. У меня – одни проблемы, у тебя – другие, – вздохнул папа. – Вики здесь нет, – сказал он и медленно стал уходить с площади.

Мама смотрела вслед папе, а потом повернулась и тоже пошла. Они пошли в разные стороны.

Шур Шурыч обернулся, посмотрел на Вику и вдруг увидел у неё на глазах слёзы.

– Вот это зря, – сказал он.

– Что зря? – спросила Вика и шмыгнула носом.

– Вот это, – сказал Шур Шурыч и протянул Вике свой огромный носовой платок. – Плакать нечего. Причин нет. Я, Вика, всё понял. Твои родители просто больны.

– Больны? – не поверила Вика.

– А выглядят вполне здоровыми, – удивилась ворона Розалинда. – Надо же.

– Больны, – утвердительно мотнул головой Шур Шурыч. – У них очень редкая и опасная болезнь, и я хочу с вами посоветоваться, что делать.

– Опасная? – с дрожью в голосе переспросила Вика.

– Очень, – повторил Шур Шурыч. – Они сами об этом сказали. Проблемы – вот какая у них болезнь.

– Проблемы? – переглянулись Вика и ворона.

– Первый раз слышу о такой болезни, – неуверенно сказала Розалинда. – По-моему…

– По-моему, по-твоему. Скажи мне, когда у людей руки, ноги болят – это как называется? – спросил Шур Шурыч и сам же и ответил: – По науке это ревматизм называется – мудрёное слово. А народ об этом просто говорит – ломота. Так вот, – продолжал дальше рассуждать Шур Шурыч, – я думаю, что «проблемы» – название научное, а в народе это как-то иначе называется. Но дело, конечно, не в названии: самое главное узнать, как эту болезнь лечить.

– Да, – согласно закивала головой ворона.

– Тут, я думаю, просто доктором не обойдёшься. Тут фельдшер или, в крайнем случае, профессор нужен, – добавил Шур Шурыч.

– Бедные мои родители! – расстроилась Вика.

– Волноваться пока рано, – заметил Шур Шурыч.

– Медицина сейчас на высоте, – попыталась успокоить Вику ворона, – я думаю, против этих проблем наверняка антибиотики изобретены!

– Ещё как изобретены! – воскликнул Шур Шурыч. – Сделают им укольчик, куда положено, – и всё, здоровы твои родители. Но сейчас, – обратился Шур Шурыч к девочке, – ты домой иди. Им волноваться нельзя. Будь с ними повнимательнее.

– Конечно, буду, – закивала Вика головой. – Мне бы только чтобы они здоровы были и не ссорились, а уж я такая внимательная буду…

– Вот и хорошо, – сказали Розалинда и Шур Шурыч.

Они помогли девочке спуститься с дерева и проводили её почти до самого дома.