Текст книги "Была земля Берингия"

Автор книги: Александр Кондратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

«Палеооткрытия»

Одним из самых удивительных открытий, сделанных ботаниками на Северо-Востоке, были так называемые чозениево-тополевые леса. Особенно поражают они на Чукотке. Представьте себе, что среди унылой тундры вы встречаете рощу, удивительно похожую на ту, что изобразил Куинджи на картине «Березовая роща»!

Чозения – дальневосточная древесная порода из семейства ивовых (прежде она именовалась ивой кореянкой). Это стройное, напоминающее русскую березку дерево с узкими листьями и шелушащейся корой. У старых чозений кора отваливается крупными кусками и ствол становится мохнатым. Средняя высота деревьев – порядка 10–12 метров, диаметр ствола невелик – 15–20 сантиметров.

Откуда взялась ива кореянка на Чукотке? Очевидно, что это остаток прежней растительности, когда-то бывшей на полуострове. Подобного рода остаточных, реликтовых растений немало не только на Чукотке, но и повсеместно на Северо-Востоке. Эти «живые ископаемые» интересуют не только ботанику, изучающую живущие растения, но и палеоботанику, изучающую растения исчезнувшие. А открытие, сделанное палеоботаниками в последние годы, было весьма неожиданным. Чозения и тополь душистый, папоротники, зеленые мхи, плауны, грушанки, встречающиеся в тайге, – все это последние из могикан так называемой тургайской флоры, распространенной от Урала до Чукотки и Аляски.

В ту пору – до начала четвертичного периода с его великими оледенениями – не было привычного «зеленого моря тайги», покрывающего необъятные просторы Сибири. И на Урале, и в Сибири, и на Камчатке, и на Колыме, и на Чукотке росли каштаны и буки, над которыми возвышались гигантские величественные секвойи. Потом, лишь с началом похолодания, они исчезли, и на смену им пришли хвойные леса, родилась тайга.

Вполне понятно, что климат в ту эпоху был иным. Древними климатами занимается особая дисциплина – палеоклиматология, неразрывно связанная с палеоботаникой. Причем ее открытия также были весьма неожиданными. Теплый климат третичного периода сменился эпохой оледенений – об этом ученые знали давно. В ту пору гигантские ледники, подобные нынешним ледникам Антарктиды или Гренландии, покрыли Скандинавию и вторглись на территорию Западной Европы, России, доходя до ее южных районов и даже до Центральной Украины… Аксиомою считалось, что уж Сибирь, а тем более ее северо-восточная окраина, была целиком и полностью подо льдами.

Но каким же образом удалось выжить чозении на Чукотке? Как сохранились другие реликтовые растения «края Ойкумены»? Значит, в ныне холодном краю в эпоху великих оледенений покров ледников не был сплошным, в то время как «теплые» Западная Европа и Россия с Украиной покрыты были сплошным панцирем льдов?

Палеогляциологи, изучающие древние оледенения, не пришли к единому выводу о мощности ледников в Европе. Однако никто ныне не сомневается в том, что в краю вечной мерзлоты в эпоху великих оледенений, включая самое последнее, не было сплошного панциря льда. Об этом убедительно свидетельствуют «живые ископаемые» Чукотки и Колымы.

Впрочем, данные в пользу этого утверждения дает еще одна наука о прошлом – палеонтология, изучающая вымерших животных. В эпоху великих оледенений на северо-востоке Азии паслись огромные шерстистые носороги, волосатые слоны – мамонты, яки, овцебыки, не говоря уже о более мелких животных. Все они должны были кормиться, а ледник, конечно, такого прокорма им дать не мог.

Кстати сказать, над этим вопросом ломали головы уже первые открыватели края: казаки, находя кости лошадей и бизонов, принимали их за остатки домашних животных. И было казакам «неведомо, чем сей скот инородцы кормили». Теперь же, в свете данных палеоботаники, палеоклиматологии, палеонтологии, мы имеем возможность проводить реконструкцию жизни, протекавшей на «краю Ойкумены» многие десятки и сотни тысяч лет назад.

Северо-Восток Азии преподнес еще один сюрприз ученым.

Деление животных на вымерших и ныне здравствующих весьма четко. Палеонтолог изучает кости и черепа, зоолог – труп животного, если его не удается наблюдать живым. Но открытия в вечной мерзлоте заставили пересмотреть эту, казалось бы, неопровержимую схему.

Открытия зоологов

История открытия знаменитого березовского мамонта хорошо известна, и нет необходимости ее повторять. Напомним лишь, что изучить и доставить это подлинное «чудо», пролежавшее в вечной мерзлоте чуть ли не сорок тысяч лет неповрежденным, было поручено не «специалисту по костям», палеонтологу, а старшему зоологу Зоологического музея Академии наук О. Ф. Герцу, и он со своей задачей справился блестяще, о чем наглядно свидетельствует чучело березовского мамонта, выставленное в ленинградском Зоологическом музее.

«Охота за мамонтами» продолжается и по сей день. Последняя сенсационная находка сохранившегося трупа мамонтенка была сделана на Колыме в 1977 году. Бульдозерист Анатолий Логачев спас для науки уникальный экспонат, ныне также выставленный в Зоологическом музее. Вне всякого сомнения, будут сделаны новые находки, и наши знания о мамонтах пополнятся. Ученые не теряют надежды отыскать когда-нибудь в вечной мерзлоте сохранившиеся туши других животных, современных мамонтам и ныне вымерших: шерстистого носорога, первобытного бизона.

Открытия предстоит сделать не только в вечной мерзлоте. В состав экспедиции Беринга, кончившейся гибелью ее руководителя, входил Георг Вильгельм Стеллер, зоолог и врач. Во время зимовки на острове Беринга Стеллер написал работу под названием «О морских животных». В ней приводились данные о различных животных, обитающих «на краю света», на земле и в омывающих эту землю морях. Многие из этих животных, например голубые песцы, были научному миру в ту пору неведомы. И со времен Стеллера образ жизни, анатомия и морфология этих животных достаточно хорошо изучены. Однако одно животное, которое открыл Стеллер, изучению не поддается – по той простой причине, что оно было истреблено в течение нескольких десятков лет, прошедших после открытия Командорских островов. Это – морская корова (называемая в честь ее первооткрывателя морской коровой Стеллера), родственница дюгоней и ламантинов, живущих в южном полушарии планеты, существо длиной до девяти метров и весом до трех с половиной тонн, питающееся водорослями.

И хотя энтузиасты не теряют надежды открыть корову Стеллера заново, считая, что отдельные особи все-таки могли избежать тотальной бойни, какую учинили этим безобидным животным промышленники на Командорских островах, по мнению зоологов, этот энтузиазм не имеет никакой научной основы.

Печальная участь морской коровы едва-едва не постигла других уникальных морских животных «края Ойкумены» – калана (морской выдры) и котика. Хищническое истребление их шло вплоть до XX столетия, и они оказались на грани исчезновения. Потребовалось вмешательство правительств нескольких стран, чтобы прекратить бойню. А сейчас зоология тщательно изучает образ жизни этих животных, чтобы разумными мерами можно было восстановить численность котиков и каланов и вести их промысел без ущерба для жизни вида.

Открытия в области зоологии предстоят и среди сухопутных животных. Мы и сейчас знаем о животных, населяющих Северо-Восток, не так-то уж много. «Детальное изучение распределения по территории, численности, динамики популяций, экологии и биоценотических связей животных Севера Дальнего Востока – основная задача будущих исследований» – так заявляют специалисты.

Открытия археологов

После открытия остатков животных, населявших «край Ойкумены» в ледниковую эпоху, стал вопрос и о поисках следов людей каменного века, современников мамонта и шерстистых носорогов. Если человек палеолита охотился на мамонтов и других животных в Западной Европе, о чем так ярко рассказывают знаменитые «картинные галереи», найденные в Пиренейских пещерах, быть может, он, вслед за дикими животными, населявшими Сибирь, пришел и на Северо-Восток Азии?

Поиск древнейших жителей Магаданской области – одна из увлекательнейших страниц «книги открытий», далеко еще не завершенной. И он тем интереснее, что с каменным веком на «краю Ойкумены» исследователи столкнулись, так сказать, лицом к лицу. Ибо коренное население северо-восточной оконечности Евразии до знакомства с русскими не знало металла и пользовалось орудиями из камня и кости!

Исай Игнатьев еще в середине XVII века с удивлением отметил, что у чукчей Чаунской губы «пешни да топоры» сделаны из моржового зуба. Атласов в конце того же века говорит, что у коряков «луки и стрелы костяные и каменные». В течение четырех лет наблюдал «живой» каменный век Крашенинников на Камчатке. Но это – наблюдения этнографов, и об их открытиях речь будет впереди. Археологов же интересуют древности, памятники, оставленные исчезнувшими народами, следы исчезнувших цивилизаций и культур.

Впрочем, на Камчатке «живой» каменный век после того, как ее коренные жители столкнулись с русскими первопроходцами и поселенцами, исчез довольно-таки быстро. «Спустя сто лет после работ С. П. Крашенинникова потребовались уже специальные разведки и раскопки для обнаружения на Камчатке следов каменного века, – пишет профессор Н. Н. Диков. – О многочисленных руинах ительменских жилищ как об археологических памятниках впервые упоминает В. Головин, заметивший их на заданном берегу Камчатки между Большерецком и Кихчигой. К. Дитмар обнаруживает огромное количество подобных руин, так называемых юртовищ, в виде глубоких, заросших травой ям на восточном берегу Южной Камчатки… В течение последующих 50–60 лет, до начала XX в., от различных лиц поступают все новые и новые сведения о старых ительменских юртовищах и отдельных находках древних вещей во многих местах Камчатского полуострова и на соседних ему островах».

Подобного же рода отрывочные сведения поступают и с Чукотского полуострова. Еще в конце XVII века Г. А. Сарычев находит развалины каменных землянок вблизи устья Колымы и раскапывает одну из них. В XIX веке с Чукотки поступают древние вещи, сделанные из кости, камня или нефрита. Но только после 1953 года, когда была образована Магаданская область, на территории ее начались по-настоящему спланированные и научные раскопки (Камчатке в этом отношении больше повезло: в 1910–1911 годах здесь вели раскопки три исследователя-археолога, в 1918 году проводил археологические изыскания В. К. Арсеньев, в 20–30-е годы активно работало Краеведческое общество изучения Камчатки и т. д.).

С 1953 года по сей день ведется систематическое обследование необъятных просторов Колымы и Чукотки, посылаются ежегодные археологические экспедиции, археологи-любители и местные жители оказывают посильную помощь ученым. В 1960 году в Магадане был организован Северо-Восточный комплексный научно-исследовательский институт, и в его состав вошла археологическая лаборатория.

Даже краткое описание археологических памятников, известных ныне на Северо-Востоке Азии, заняло два объемистых тома (они вышли в издательстве «Наука» в 1977 и 1979 году и принадлежат Н. Н. Дикову, внесшему решающий вклад в археологическое открытие края). Назовем лишь несколько памятников, уже известных ученым.

Памятники палеолита на Камчатке (не «ительменского», который наблюдал Крашенинников, а имеющего возраст более десятка тысяч лет!)… Древние стоянки в долине реки Амгуэма… Стоянки морских охотников на острове Беринга… Древние стоянки в бассейне реки Колымы… Наскальные изображения, петроглифы, на реже Пегтымель… Стоянки неолита, «новокаменного века», в районе Авачинской губы… Памятники в долине реки Ванкарем… Археологические памятники на острове Айон… Следы Оквикской культуры на побережье Берингова пролива… Неолитические и более поздние памятники в бассейне реки Анадырь… Древние стоянки в низовьях реки Пенжина… Стоянка древних эскимосов у Чертова оврага на острове Врангеля… Неолитическая стоянка неподалеку от устья реки Вавжарем… Древнеэскимосский могильник возле Уэлена… Раскопки в районе затопления Колымской ГЭС, принесшие сенсационные находки палеолита… Памятники пережиточного неолита на морском побережье Чукотки…

Мы могли бы продолжать этот список, хотя и приведенные памятники достаточно красноречиво говорят о размахе археологических работ.

А ведь не менее интересные раскопки ведутся и к западу от «края Ойкумены», в Якутии, где обнаружены следы пребывания человека давностью порядка тридцати тысяч лет, и южнее, на побережье Охотского моря, где Р. С. Васильевскому удалось проследить развитие культурных традиций от неолита до современности, и восточнее, в Америке – на Аляске и на Алеутских островах, причем на последних с успехом работала совместная советско-американская археологическая экспедиция во главе с академиком А. П. Окладниковым и профессором В. Лафлиным.

Все эти раскопки преследуют одну общую цель: проследить заселение огромных просторов Сибири и Дальнего Востока, проследить, на протяжении веков и тысячелетий, показать развитие и преемственность культур и традиций. И в свете последних открытий археологов Северо-Восток страны предстает не забытым богом и людьми краем, а одним из звеньев великой цепи народов и культур, связывающей воедино все человечество за много тысяч лет до появления современных средств связи и до эпохи Великих географических открытий.

Открытие народов

Мы уже говорили о том, что на Северо-Востоке первые исследователи могли наблюдать «живой» каменный век. И век этот быстро исчез после того, как коренные жители вошли в контакт с русскими казаками и землепроходцами. Вот почему так ценны записи и сообщения всех тех, кто имел счастливую возможность видеть этот каменный век «живым». Проследив же за записями, сделанными различными авторами на протяжении XVII–XX веков, мы можем наглядно представить, как менялся образ жизни аборигенов «края Ойкумены» под влиянием контактов с более развитой культурой.

Правда, из сообщений первых землепроходцев мы можем добывать очень скудные сведения: этнографами они не были, их интересовали моржовый зуб, пушнина, речные и сухопутные дороги. И все-таки некоторые из них оставили нам весьма ценные и точные описания быта, одежды, занятий народов, населяющих Северо-Восток. Вот, например, как описывает в одной из своих «скасок» Владимир Атласов камчадалов, с которыми он впервые встретился в 1697 году: «одежду носят соболью, и лисью, и оленью, а пушат то платье собаками. А юрты у них зимние землянки, а летние на столбах вышиною от земли сажени по три, намощено досками и покрыто еловым корьем, а ходят в те юрты по лестницам. И юрты поблизку, а в одном месте юрт ста по два и по три и по четыре. А питаются рыбою и зверем; а едят рыбу сырую, мерзлую. А в зиму рыбу запасают сырую: кладут в ямы и засыпают землею, и та рыба изноет. И тое рыбу, вынимая, кладут в колоды, наливают водою и, разжегши каменья, кладут в те колоды и нагревают и ту рыбу с той водой размешивают и пьют. А от тое рыбы исходит смрадный дух… А ружье у них – луки усовые китовые, стрелы каменные и костяные, а железа у них не родится».

В XVIII столетии были сделаны первые научные описания народов Северо-Востока. Лучшим в мировой литературе XVIII века описанием неизвестной страны признан монументальный труд С. П. Крашенинникова «Описание земли Камчатки», вскоре после выхода переведенный на четыре европейских языка (но, увы, сам автор так и не дождался при жизни публикации этого труда на русском языке: Крашенинников умер в 1755 году, а его «Описание» увидело свет в 1756 году).

В конце восьмидесятых годов XVIII века была направлена Северо-Восточная Географическая экспедиция, одной из задач которой было: «Сколько возможно сведать о земле чукочей, силе и нравах сего народа». Экспедиция эта, известная также как экспедиция Биллингса – Сарычева, собрала помимо ботанических и зоологических коллекций коллекцию этнографическую – и не только «в земле чукочей», но и на Алеутских островах. Были сделаны и ценнейшие этнографические записи, касающиеся чукчей, записи слов чукотского, эскимосского, алеутского языков. (К сожалению, записям экспедиции не повезло: в полном объеме они были опубликованы только почти спустя два века – в Магаданском книжном издательстве в 1978 году!)

И все же, несмотря на отдельные записи и наблюдения, сделанные казаками, землепроходцами, капитанами, купцами и другими людьми, побывавшими на Северо-Востоке, вплоть до начала нашего века жизнь народностей, населяющих территорию нынешней Магаданской области, была почти сплошным «белым пятном» для науки. Ученые были лучше осведомлены о быте, нравах, верованиях далеких папуасов Новой Гвинеи или индейцев джунглей Амазонии, чем о жизни чукчей, коряков, юкагиров, эскимосов, эвенов.

Этнографическое открытие «края Ойкумены» было сделано В. И. Иохельсоном и В. Г. Богоразом только на рубеже XIX и XX столетия. И Иохельсон и Богораз были сосланы за политическую деятельность на Северо-Восток, где и стали собирать фольклор, изучать быт и язык, обычаи и верования народов, среди которых они жили. Так же как их собрат по несчастью Л. Я. Штернберг, сосланный на Сахалин, из студентов, отправленных на погибель, но благодаря мужеству, любознательности и силе духа не сломившихся, они превратились в ученых, сначала известных только узкому кругу отечественных специалистов, затем стали учеными с мировым именем.

Перу Иохельсона принадлежит трехтомная монография, посвященная юкагирам, большое число работ как на русском, так и на иностранных языках, посвященных чукчам, алеутам, корякам, ительменам. Богораз является автором многотомной монографии «Чукчи» и многочисленных научных работ, посвященных не только этнографическому описанию, но и проблемам истории и происхождения народов Северо-Востока.

В начале XX столетия Чукотка, какой ее застали Иохельсон и Богораз, по уровню развития культуры не далеко ушла от того «живого каменного века», какой наблюдал в XVIII столетии Крашенинников. На ее территории не было ни одного населенного пункта в современном понимании этого слова. Население вело кочевой или полукочевой образ жизни, уклад хозяйства был натуральным. Лодки делались из дерева и моржовых шкур, посуда – из дерева, шили костяными иглами, стрелы, ножи, гарпуны, топоры эскимосы и чукчи изготовляли из камня и кости.

Этот уклад и образ жизни стал решительным образом меняться после Октября. И не только у чукчей и эскимосов, но и у других народов Северо-Востока, кочевавших по тайге. Если «каменный век» исчез на Камчатке за какое-то столетие, то на Чукотке и Колыме для его исчезновения понадобилось лишь десятилетие. Труды Иохельсона и Богораза, ставшие классическими, превратились из академического описания жизни народов Севера в исторические документы, убедительнейшее свидетельство перемен, произошедших за годы Советской власти… Но это отнюдь не означало, что после Иохельсона и Богораза этнографам на «краю Ойкумены» больше делать нечего.

Во-первых, далеко не все население охотно и безоговорочно совершило скачок из каменного века в век двадцатый. Оставались старики, одевающиеся по старинке, хранящие древние традиции и верящие в духов, демонов и т. д. Во-вторых, даже те, кто хотел жить по-новому, должен был сделать целый ряд психологических, социальных и т. п. «ломок» – не так-то просто отказаться от старого уклада, прежнего образа жизни, от представлений, внушенных с детства. В-третьих, именно ученый-этнограф мог быть консультантом и советчиком, помогающим коренному населению совершать переход из каменного века в век двадцатый.

К чести советских этнографов надо сказать, что они в годы культурного строительства (на Чукотке, в частности, и на Северо-Востоке страны вообще) оказывали всемерную помощь как местным органам власти, проводящим социальные преобразования, так и населению, которое эти преобразования должны были охватить.

Открытия фольклористов

Прошлое безвозвратно, и теперь, быть может, только самые старые люди хранят прежние представления, помнят ту жизнь, что была когда-то на «краю Ойкумены» (отлично сознавая, что тогда они бы до нынешних своих лет не дожили: «раньше такие старики, как я, если не могли пасти оленей, становились лишними, и их душили»). И теперь, в наши дни, ученые стремятся всеми силами зафиксировать уходящее прошлое, как неоценимый материал для науки, как наглядное свидетельство перемен. И если это касается песен, сказаний, преданий как образцы народного творчества.

Впрочем, не только как фольклор интересуют ученых древние песни, сказания и предания чукчей, эскимосов, коряков и других народностей. «Значение мифов, сказок, исторических преданий и других форм фольклора при изучении этнографии народов Севера трудно переоценить. Уместно в этой связи напомнить, что в прошлом ни одна из народностей Севера не имела своей письменности. Исключая лопарей и отчасти ненцев, ни одна из них не была до XVII в. непосредственно связана с цивилизованными народами. Поэтому наука почти не располагает никакими письменными сведениями о народностях Севера ранее XVII в. Отсюда, естественно, то исключительное значение, которое придается всем видам устного творчества народностей Севера как историко-этнографическому источнику, нередко единственному, – пишет известный знаток народов Севера И. С. Вдовин. – Мы сейчас уже ощущаем большие пробелы в фольклористике Сибири. Фольклор народностей Севера изучается крайне недостаточно. Например, мы ничего почти не знаем о фольклоре ительменов, кереков, манси; мало что можем сказать о фольклоре коряков, нивхов и других народностей Севера. Необходимо заниматься собиранием фольклора народностей Севера, и заниматься организованно. Будущие поколения ученых не простят нам нашей медлительности и неорганизованности, а наука понесет непоправимую утрату ценнейших памятников культуры и быта народов, которые во многом еще остаются научной загадкой».

Этот горячий и вполне справедливый призыв прозвучал со страниц академического сборника «Фольклор и этнография», увидевшего свет в 1970 году. А в 1974-м выходит в свет академический сборник. «Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки», объемом в 646 страниц, где приводится свыше двухсот текстов – образцы фольклора азиатских эскимосов, чукчей, кереков, коряков и ительменов (вспомните слова Вдовина о фольклоре трех последних народностей!). В 1979 году публикуется, в том же издательстве «Наука», монография нашего крупнейшего фольклориста Е. М. Мелетинского «Палеоазиатский мифологический эпос», посвященная обзору и анализу одного из популярнейших персонажей фольклора народностей Чукотки, Камчатки и Аляски – Ворону.

Открытие фольклора продолжается, ведется запись новых текстов и открытие записей старых, считавшихся утерянными, сопоставление рассказов «о старине» с показаниями первых открывателей Сибири, сравнение мифов различных народностей, позволяющее выявлять древнейшие культурные контакты между народами, судить об их взаимовлиянии или кровном родстве.