Текст книги "Парусам нужен ветер"

Автор книги: Александр Гиневский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Парусам нужен ветер

Когда Борькин дедушка идёт по улице из магазина, когда он несёт в сетке бутылки с кефиром и всякие другие продукты, вы ни за что не догадаетесь, что он был моряком.

Он идёт в своём стареньком пальто, в валенках с галошами, курит свою маленькую матросскую трубку и кашляет. Люди проходят и не смотрят на него, будто этот дедушка просто пенсионер. Зато мы – все во дворе – знаем деду Гришу. Борька показывал нам жёлтую-прежёлтую карточку. На ней деда Гриша совсем молодой. Он в белой морской форме, и усы у него не седые, а чёрные. Только они кажутся жёлтыми из-за карточки. И деда Гриша, такой сильный и высокий, смотрит на нас и улыбается. Потому что, наверно, он был весёлый человек.

Деда Гриша живёт в маленькой комнате. В ней диван, стол и много полок на стенках. И на этих полках стоят старинные корабли.

Они на таких подставках. Их можно поворачивать, чтобы лучше разглядывать. Когда посмотришь на эти полки, то прямо глаза разбегаются, потому что так много всяких лодок и лодочек, корабликов и кораблей.

И все они с парусами и с канатами, с настоящими бортами и мачтами, с якорями и флагами. И есть даже маленькие блестящие пушечки на самых больших кораблях.

И всё это деда Гриша сделал сам. Своими руками. У него такие толстые и скрюченные пальцы, и прямо непонятно: как у него в руках ничего не ломается?

А на столе у него… чего только нет!.. Маленькие тисочки, шильца, ножички, напильнички, иголки, ножницы, одних молоточков всяких – не сосчитать! А кусочки блестящей жести, картон, бумага, палочки простые и бамбуковые, нитки для канатов, всякая проволока, железки, наждачная бумага с крупными камешками и с мелкими, кусочки кожи, гладкие досочки из всяких деревьев, различные краски в тюбиках! А клей в большой железной банке. И всем этим в комнате так пахнет! Так бы и нюхал всю жизнь.

Ещё на столе стоит большая настольная лампа. Она горит очень ярко. Деда Гриша включает её и днём, если работает.

Мы всегда ждём не дождёмся, когда Борька уговорит своего дедушку, чтобы он разрешил нам прийти и посмотреть такое богатство.

– Ну что, орлы?! – говорит деда Гриша, когда мы приходим. – Попутным ветром занесло?.. – И он щурится и кашляет от дыма из матросской трубки.

А Борька стоит рядом в своей тельняшке. И так сердито хмурится, будто мы пришли только мешать. А ведь он же сам позвал. С разрешения деда Гриши.

– Занесло, – отвечаем.

– На два метра от стола – и не шевелиться! А то вы хоть и маленькие, но всё равно, что слоны в посудной лавке – того и гляди, опрокинете мне что-нибудь. Да и народу-то вас – вон как густо, – говорит деда Гриша и смотрит вместе с нами на свои полки. В это время он уже ничего не делает. Борька говорит, что деда не любит работать, когда у него стоят за спиной.

И когда мы насмотримся издалека, деда Гриша осторожно возьмёт за подставку какой-нибудь корабль и поставит на стол. Потом включит настольную лампу и медленно поворачивает корабль.

Мы рассматриваем его борта, мачты и паруса. Он стоит перед нами как настоящий, как живой. И только паруса болтаются белыми тряпочками, как будто никогда не слышали про морской ветер.

…Однажды была весна. Солнце вставало рано-рано. На карнизах домов выросли длинные прозрачные сосульки. С них сползали капли и шлёпались об асфальт. Капли не замерзали, потому что становилось всё теплее. И воробьи кричали всё веселей и веселей. Они ерошили свои пёрышки, и так им не терпелось слетать куда-нибудь или просто подраться друг с другом, что они минуты не могли усидеть на месте. И почки на берёзах стали совсем светло-коричневыми, и кусты в скверах сбросили с себя снег, распрямились и вздохнули.

А на улицах появилось столько луж! Ну, будто во всём городе испортился водопровод. Некоторые переулки превратились в настоящие реки.

И вот в один такой денёк мы нашли большущую лужу. Мы так обрадовались, будто нашли клад. Конечно мы сразу бросились узнать, какая в ней глубина. Я был в резиновых сапогах. Только я отошёл чуть-чуть от берега, как сапоги у меня кончились, и вода уже была почти по коленки. Конечно, если бы у меня были сапоги до живота, как у дяди Рената, я зашёл бы ещё глубже.

– Вовка! Утонешь ведь! Вылезай! – крикнул мне Толик. И я послушался его, чтобы не утонуть совсем.

– Ведь это настоящее море! – радовался Борька.

– Это наше море. Собственное. Мы его открыли, – сказал Вадик.

Всё наше море топорщилось от волн.

– А волны-то! Смотрите, какие! – крикнул я.

Мы сделали из бумаги корабли. Они уплывали далеко-далеко, в другой конец моря. Нам приходилось долго бежать вокруг него, чтобы встретить свои корабли. Но потом они стали все намокать и намокать. А потом – тонуть.

Когда Борька успел – не знаю. Только вдруг он кричит:

– Ребята! – И мы увидели у него в руках большой корабль деда Гриши. Паруса не нём шевелились от ветра, и медные пушечки блестели на солнце.

– Разрешил? – спросил Борьку Вадик.

– Его дома не было.

– Не было?! Ну и влетит тебе, Борька!

– Мы скажем, что мы все виноваты, – сказал я, – пусть нам всем влетает.

– Точно! – сказал Толик.

– Надо только осторожно, – Борька посмотрел на корабль, – чтобы его не потопить.

– А потом мы его высушим, и всё будет в порядке, – сказал Вадик.

– Ура! – крикнул Толька.

Мы поставили корабль на воду и тоже закричали:

– Ура-а!

Он стоял и чуть-чуть шевелился от волн, будто он пока узнавал, откуда ветер дует и куда надо плыть. Паруса его всё надувались и надувались. И вдруг он стронулся с места, покачнулся немножко – и рванулся вперёд. Теперь он, наверно, знал, куда ему плыть. И когда он помчался, мы услышали, как вода шипит у него за кормой. Вот уже далеко впереди белеют его паруса и щёлкает на ветру маленький флаг. И если бы вдруг выстрелила хоть одна медная пушечка, мы бы подумали, что на корабле живут капитан и матросы.

…Деда Гришу мы заметили, когда он кашлянул. Мы увидели его и прямо не знали, куда нам теперь разбежаться. Мы здорово струсили. Тут Борька понял, что ему не отвертеться, и подошёл.

– Деда, это я взял… Деда, не сердись…

Деда Гриша молчал. Он только сопел своей трубкой.

– Если ты сердишься, деда, – сказал Борька, – пойдём домой и ты меня отлупишь.

– И меня тоже… отлупите, – сказал я. – Я тоже виноват.

– И меня тоже.

Все вдруг захотели, чтобы их отлупили.

И тут деда Гриша вытащил трубку изо рта.

– Всех вас лупцевать – рука устанет. Ну, а всыпать одному Борьке – вам завидно станет. Так или не так?

– Так, – ответили мы хором.

– А ну-ка, дайте мне его. – Деда Гриша показал пальцем на корабль.

Он долго вертел его в руках, заглядывал с боков, сверху и снизу. Потом присел и осторожно поставил на воду. Корабль постоял немного – и помчался, как в первый раз.

– Деда! – крикнул Борька. – Смотри, как у него паруса надулись!

– Деда Гриша, он нагибается от быстроты! – крикнул Толька.

– Не нагибается. Это ты нагибаешься! А корабль НАКРЕНЯЕТСЯ. От слова КРЕН, – сказал деда Гриша.

Мне вдруг так понравилось слово НАКРЕНЯЕТСЯ! А от слова «нагибается» стало противно.

И вот мы все, вместе с дедой Гришей, стоим и смотрим на его корабль. Как он мчится и как развевается на корме маленький старинный флаг.

– Да, да, ребята… Парусам нужен ветер, – совсем тихо сказал деда Гриша и сощурился от дыма из матросской трубки.