Текст книги "Парусам нужен ветер"

Автор книги: Александр Гиневский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

«Морской бой»

Юрка собрал нас всех и сказал:

– Я смотрю, мучаетесь вы бездельем. Слоняетесь по двору, как три богатыря на пенсии. А ведь вы ещё совсем молодые. Ещё только начинаете жить. Вот я и решил занять вас тимуровской работой. Знаете, что это такое?

– Нет, не знаем, – сказал я.

А Вадик сказал:

– Знаем. Это помогать, кому трудно и тяжело.

Юрка хлопнул Вадика по плечу.

– Приятно иметь дело с понимающим человеком! Ну как? Берёмся помогать?

– Конечно берёмся! – обрадовался Борька. – Кому помогать?

– Помочь надо мне.

– Тебе?.. – удивился Вадик. – Ты что – больной?

Юрка взял Вадика за воротник.

– Ну ты… самый умный! Послушай. У меня сегодня мамахен из Тулы возвращается. Надо навести порядок в квартире.

– А Мамахен – это ваш родственник? – спросил я.

– Это я тебе потом растолкую, а сейчас слушай внимательно, – отвечает Юрка. – Почему я обратился к вам за помощью? Дело в том, что я тоже занят тимуровской работой. Какой? Помогаю Мишке. Знаете Мишку?

– Ещё как знаем.

– Ну так вот. Между нами говоря, этот Мишка в математике ни бум-бум. Не соображает. – Юрка постучал пальцем себя по голове, будто по пустому ведру. – Вот я и занимаюсь Мишкиной головой с утра до вечера. Учу соображать. Даже поесть некогда. Представляете?

– Представляем.

– Ну, так поможете?

– Конечно поможем! – кричим.

– А я вам за это спасибо скажу. Только потом, когда всё сделаете.

– Мы и без спасиба поможем. Нам не трудно, – сказал Толик.

Мы пришли к Юрке. Он открыл дверь, и мы увидели такое… такое, будто в Юркиной квартире случилось землетрясение, все люди погибли, остались только вещи. Они валялись на полу. Книги, паяльник, коньки, утюг, велосипед. Посреди большой комнаты – таз с чайником. На телевизоре – клюшка и хоккейные рукавицы. На столе – тарелка с хлебом. В тарелке с хлебом – шайба. А на кухне – лыжи. С пристёгнутыми ботинками. Будто Юрка хотел из кухни проехать в комнату на лыжах. А палки висели в коридоре на вешалке, как пальто.

– Не пугайтесь, ребята, – сказал нам Юрка. – Я пока приготовлюсь к приходу Мишки, подумаю, какую задать ему задачу. А вы приступайте. Что куда положить – я подскажу.

Мы приступили.

Я мокрой тряпочкой вытирал книги и ставил их на место в шкаф. Книги были толстые и очень пыльные, будто они валялись на дороге.

Пришёл Мишка. Они с Юркой сели на диван и уткнулись в свои учебники. Когда Борька подметал возле дивана, они только ноги поднимали. А Мишка бурчал:

– Помощнички… только пыль столбом…

Я протираю себе книги, вдруг слышу, начали решать какую-то задачу:

– А-семь, бэ-четыре, – говорит Юрка.

– Мимо. Зэ-три, вэ-восемь, – отвечает Мишка.

– Мимо. А-два, вэ-восемь.

– Попал. Вэ-один, вэ-пять. Не подглядывай.

– Мимо. Я не подглядываю. В какой попал?

– Сам догадывайся…

Мы всё сделали. Борька с Вадиком даже устали – четыре ведра мусора вытащили на помойку, пол в кухне вымыли и таз положили на место. А Юрка сказал нам в прихожей:

– Теперь идите по домам. За помощь – спасибо. Выручили.

– Юрка, скоро ты там?! – кричит Мишка.

– Иду, иду! – И Юрка захлопнул за нами дверь.

Я рассказал папе про нашу работу. Как мы здорово помогли Юрке. Я думал, папа меня похвалит, а он вдруг говорит:

– Послушай, Вовка! Ваш Юрка – это же обманщик и прохиндей! В таких надо из рогатки стрелять… гнилыми помидорами! Вы думали, он с Мишкой задачи решал?!

– Конечно!

– Ничего подобного! Пока вы старались, они в «морской бой» играли. Играли!.. Понимаешь?!

Я сначала не поверил. Но тут папа взял бумагу в клеточку, нарисовал большие квадраты и стал объяснять мне игру.

– Ну, понял?

– Понял, что Юрка прохиндей, а игру ещё не понял, – говорю.

– Жаль, что я тебя этой игре раньше не обучил. Многому мне тебя ещё надо научить… – сказал папа и задумался.

Чудо на варежке

Я выключил свет, подвинул стул к самому окну и сел. Коленкам моим сразу стало тепло, потому что они прижались к батарее. А на дворе было уже темно, шёл снег, и я на все это засмотрелся.

Снежинки за окном падали и падали. На небе им, наверно, было холодно и скучно. Наверно, потому им захотелось сюда, к нам – на землю. Потому что у нас на земле живут люди, деревья, животные и птицы. И маленьким птицам, хоть они только пищать умеют, мы строим кормушки на зиму. Чтобы этим всяким пернатым было веселее перезимовывать. Ведь у нас и фонари горят, чтобы каждый мог найти дом. Так что я бы на месте снежинок тоже падал бы вниз. Спешил бы сюда, на землю.

И вдруг я подумал, что снежинки сейчас торопятся к нам, а мы их не встречаем – ведь все люди уже дома, и во дворе никого нет. Тут я вскочил и бросился за своей курткой.

Мама крикнула:

– Куда?

Я крикнул:

– Встречать!

Мама крикнула:

– Кого?!

А я не успел крикнуть, потому что закрылась дверь.

И когда я выскочил во двор, я стал себя ругать за то, что сидел дома и грел коленки о батарею.

Я задрал голову и увидел множество снежинок. У меня даже дух захватило.

Все они летели ко мне с вышины. Будто обрадовались, что я наконец вышел. И они падали мне на лицо холодными пятнышками. И даже на зубах я почувствовал холод, как от студёной воды.

А очень высоко в небе я разглядел три звезды. Они ещё не спали. Они там, у себя наверху, переливались разноцветными огнями. Я даже подумал, что это как раз они и рассыпают снежинки. Потому что, когда снежинки подлетали ко мне, они становились похожими на эти звёзды. И вдруг высоко-высоко я увидел одну очень большую снежинку. Она не летела. Она спускалась. Прямо ко мне. Я испугался: ведь если она упадёт на моё лицо – она растает! И я её даже не разгляжу!

А она всё ниже и ниже.

Я встал на цыпочки, поднял руки, и она села мне прямо на варежку. Тут я осторожно вытащил руку из варежки, потому что моя рука была очень горячая. Я стал ею махать, чтобы она поскорее остыла.

И вот рука совсем замёрзла. Я засунул её в холодную варежку и пошёл к столбу. На нём как раз светилась лампа. Я нагнулся рассмотреть снежинку и увидел… увидел, что у меня на варежке лежит настоящее чудо.

Снежинка была такая большая, такая тоненькая! И чуть-чуть шевелилась. Будто дышала. И ещё мне показалось, что она позванивает огоньками. Я даже засмеялся.

– Мальчик, ты что нашёл? – спросил меня кто-то.

Я поднял голову.

Это был высокий дядя в огромной пушистой шапке. Он уткнулся носом в воротник. Из кармана у него тащился поводок. На поводке была маленькая мохнатая собачка.

Я страшно обрадовался.

– Смотрите, что у меня!..

Дядя нагнулся. Он даже шапку прижал рукой к голове. Чтобы она не свалилась.

– А-а, – говорит, – снежинка.

– Смотрите, она будто дышит! Как живая, правда?

– Ну, брат, сказал! Это же просто кристалл. А кристаллы не дышат.

– Кристалл?..

– Ну да! Правильный кристалл замёрзшей воды.

– Ну и пусть… А хотите, я вам её подарю?

– Что? – не понял дядя.

– Снежинку.

– Нет уж! Нам не надо… – засмеялся дядя. – Вон сколько такого добра под ногами. – И они ушли.

Вот если бы вышла наш дворник тётя Паня! Вот это было бы да! У тёти Пани такой голос! С таким голосом хорошо командовать пароходами. Чтобы они плыли в разные страны. Тёте Пане снежинка бы понравилась. Я знаю. Она бы своим голосом спросила: «Где ты такую взял?!» А я бы конечно эту снежинку подарил ей. Она бы стала её рассматривать и радоваться. А я бы погрёб большой лопатой.

Но тёти Пани не было. Может, она сейчас сидит у себя в квартире и пьёт чай с вареньем. Пускай уж пьёт и отдыхает.

Я ходил возле нашего дома совсем один.

Мне захотелось ещё раз посмотреть на свою снежинку, и я пошёл к столбу с лампочкой. И вдруг по дороге я увидел целую гору снега. Да ведь это же «Москвичок»! Старый, совсем сгорбленный «Москвичок» Аверьяна Ивановича! Теперь он будет тут замерзать до самой весны, пока снег не растает.

А потом к нему придёт Аверьян Иванович и начнёт его заводить. «Москвичок» будет чихать, тарарахать и не заводиться. Потому что от старости у «Москвичка» кончились машинные силы. Аверьян Иванович рассердится, закричит:

– Ах ты, ржавая кляча! Драндулет! Консервная банка! Я тебе, керогаз! – и замахнётся на него заводной ручкой.

Хорошо, что я его узнал!

Я полез к нему прямо по сугробу.

– Здравствуй, «Москвичок»! Как ты тут?

В «Москвичке» что-то чикнуло. Будто он хотел прокашляться и поздороваться со мной.

Я утоптал снег спереди и присел.

«Москвичок» посмотрел на меня старыми стеклянными глазами. У него над глазами лежали толстые белые брови из снега. Из-за этого «Москвичок» казался совсем грустным.

– Ты только посмотри, – говорю я ему, – что я тебе принёс! Видишь? Здорово?! Это не просто кристалл, а я и сам не знаю что… Хоть это и снежинка… Ты, «Москвичок», не думай, я её никому не отдам. Я тебе её подарю. Хорошо? Пусть она с тобой побудет. Вот здесь. Ладно? А завтра я к вам приду…

«И будем любоваться нашим Ленинградом…»

Все уже разъехались, потому что наступило лето. И Борька разъехался, и Вадик. Остались мы с Толиком как одинокие. Только мы с ним сильно не горевали. Мы с ним чёртиков рисовали. Целыми днями. Потом стали делать чёртиков из бумаги. Надуешь его, хлопнешь по нему кулаком и – б-бах! – получился взрыв.

Мама выгонит нас на улицу, мы погуляем немного и – домой. Потому что разве на улице получится громкий взрыв? Ни за что! Мы пробовали.

– Ну, чертенята, – сказал однажды папа нам с Толиком, – не оглохли ещё от грохота?

– Ещё ничего… – сказал Толик. – Только надоело.

– Я думаю, – говорит папа. – Я вот что ещё думаю. Завтра у нас суббота – день не рабочий. Так вот, в связи с этой субботой и в связи с тем, что от вашей пальбы у многих раскалывается голова, я хочу предложить вам одну идею. Идея небольшая – всего со спичечный коробок. Вы слушаете меня или чёртиков делаете?

– Мы слушаем и немножко делаем, – отвечает Толик.

– Ну так вот. Завтра, на самом раннем рассвете, мы едем к Неве. У Эрмитажа садимся на теплоход и с борта теплохода будем любоваться нашим Ленинградом. Представляете?! Вашим восхищённым взорам предстанет величественная панорама Зимнего дворца, Университетской набережной и Академии художеств со сфинксами у воды. Мне припоминается, что в одну из сухопутных наших прогулок мистер Толя залез на сфинкса. Мало того, что он оседлал скульптуру, он чуть не шлёпнулся с каменного изваяния в Неву. Было такое? – Папа посмотрел на Тольку.

Я кивнул головой вместо Тольки, потому что я тогда тоже залезал на сфинкса.

– Ну так вот, завтра это не повторится. Завтра мы с воды, собственными глазами увидим золочёный купол Исаакия, в то время как сам собор будет утопать в зелени. А также мы увидим «Медный всадник» – детище известного вам скульптора… – Папа замолчал и посмотрел на нас.

– Фальконе, – зевая, сказал Толик. Он так сказал, будто этот самый Фальконе – какой-нибудь старенький пенсионер и живёт в одном доме с Толькой. Будто Толька ему даже однажды помог из ящика вытащить газету.

– Правильно! – сказал папа. – Толя, значит, ты одобряешь моё предложение?

– Одобряю. Только вот у теплохода будет идти дым? Я хочу чтоб из трубы дым шёл.

– При чём тут дым?! – крикнул я.

– Тихо, Вовка! Человек хочет, чтобы у теплохода из трубы шёл дым. – Папа подмигнул Тольке и добавил: – Я думаю, мы уговорим теплоход немного подымить специально для нас. Хорошо?

– Тогда хорошо, – улыбнулся Толик.

И вот мы на Неве. Идём по набережной Кутузова. И столько кругом народу! Все нарядные и ходят туда-сюда. А у девчонок на голове такие большущие яркие банты. Ветер дёргает их за банты, и девчонки кричат: «Ой!..» – и хватают их руками, чтобы они не улетели, потому что без бантов некрасиво.

И на Неве ветер. Он взбулькивает волны, и они хлопаются об гранит. А солнце светит и зажигает всё золотое на ограде Летнего сада. И наш теплоход, прямо как по заказу Толика, пускает дым. Он пускает дым и чуть-чуть трясётся, оттого что работает.

– Давайте быстрее! – закричал Толик. – А то он без нас уплывёт! – и так припустил, что я и папа чуть не потеряли его. Толька хоть и тощий, а бегает – будьте здоровы.

Мы успели. И пока теплоход не отплыл, мы стали выбирать место, откуда нам смотреть. Мы с Толькой и вниз спустились – там ещё такие мягкие сиденья. И вдруг Толик меня чего-то зовёт. Я подошёл к нему. Он открыл железную дверь, и мы увидели теплоходную машину. Там никого не было. Мы спустились по ступенькам вниз и подошли к машине. В ней что-то чухало: чух-чух-чух.

– Во как чухает, – сказал я Тольке.

– Это она работает.

– Ну, а дальше что будет? – услышали мы.

Рядом с нами стоял дядька в синем рабочем костюме. У него были закатаны рукава, и он всё время вытирал мягкой тряпочкой свои жёлтые руки.

– Вы кто? – спросил я дядьку.

– Я механик, а вы кто?

– А мы…

– А мы…

Тут открылась дверь, и мы увидели моего папу.

– Теплоход отошёл, а я бегаю, как гончая, и повсюду разыскиваю вас! – закричал он.

– Неужели мы уже плывём?! – удивился Толик.

– Уже вышли на фарватер Невы, – сказал механик.

– А вы покажите нам винт, который гребёт, – сказал вдруг Толька.

– Винт находится за кормой теплохода. Сейчас его увидеть нельзя. А вот вал, на котором сидит гребной винт, можно увидеть. Пойдёмте со мной.

– Это любопытно, – сказал папа, и мы все пошли по железному полу за механиком.

Мы увидели вал, круглый и толстый, как столб. Он крутился совсем не быстро. А за железной стенкой шипела и хрипела вода. Там грёб винт.

– А вот это уже по моей части! – Папа очень обрадовался, когда увидел чёрный пластмассовый ящичек. Я догадался, что это не просто ящичек, а прибор.

Спереди у него – выпуклое стекло, за стеклом дрожала стрелка. Кончик у стрелки был острый, как птичий клюв. Клюв показывал на цифры.

– Как вы думаете, что это такое? – Папа постучал ногтем по ящичку.

– Это? Прибор! – вперёд меня ответил Толька.

– Правильно, мистер Толя! От прибора, смотрите, идёт провод. Давайте, друзья, проследим: куда же это он направился?

Проводов было много, поэтому мы шли и руками держались за наш, чтобы не спутать его с другими.

– Вот! Вот куда он приходит! – Толька схватился за какую-то железную трубку.

– Нашли! Нашли «карман», – папа погладил рукой трубку.

– Карман?! – удивился я. – А что в него кладут?

– Да. Так называется эта штукенция. В него не кладут, а вставляют датчик, или, точнее, «термометр сопротивления».

Я думал, что карманы бывают только у брюк и пальто, а оказывается, ещё и на кораблях. Да ещё из железа!

– Ясненько, – продолжал папа. – Наш датчик следит за температурой подшипника: чтобы он, дорогой, не перегрелся, не расплавился.

– А где же этот подшипник? – спросил Толик.

– Да вот под этим кожухом! – Папа хлопнул рукой по толстой железяке. – Ну, а температуру подшипника можно увидеть по прибору – сюда и подходить не надо. Умный прибор?

– Это тот, со стрелкой, который мы видели?

– Ну конечно! А называется наш прибор – логометр. Запомнили?

– Запомнили.

Вдруг папа увидел ещё один интересный прибор. Он уже начал про него рассказывать, но тут подошёл механик и говорит:

– Братва, прогулка окончена.

– Как?! Уже?! – крикнул папа.

Он схватил меня и Тольку за руки, и мы выскочили на самый верх.

Здесь было солнце, дул ветер, и теплоход наш стоял у самого Эрмитажа. Как будто совсем никуда не уплывал.

Папа посмотрел на нас, засмеялся и сказал:

– И это называется празднично умытые дети!

У Тольки весь нос был запачкан мазутом. А у папы щёки.

– Вовка, – сказал Толик, – вытри бороду. Она у тебя вся грязная.

– А ты?! Полюбуйся на себя! Сразу видно, что ты своим носом лазал в теплоходную машину!

– Вот что, друзья мои, – сказал папа, – едем домой отмываться. Зато в следующее воскресенье, на самом раннем рассвете, мы вернёмся сюда, сядем на теплоход и будем любоваться нашим Ленинградом…

Тихие игры

– Ну, а спички, – сказал папа, – я забираю, чтобы вы не учинили маленький пожар на весь большой дом.

А мама добавила:

– Остаётесь сами себе хозяева. Играйте в какие-нибудь тихие игры, мы с папой скоро вернёмся.

И вот мы остались совсем одни: Борька, Вадик и я.

До чего же хорошо быть самому себе хозяином! Хочешь – спи! А хочешь – доставай на кухне из шкафа компот и ешь, хоть весь! И никто тебе не скажет, что компот нельзя есть большой столовой ложкой.

Сначала мы даже не знали, с чего начать. Мы с Борькой сидели на диване и подпрыгивали – кто выше. От этого пружины хрюкали, как поросята. Борька хотел подпрыгнуть до потолка. Я – тоже. У нас уже неплохо получалось, но тут Вадик позвал нас из кухни:

– Ребята! Давайте чай пить?! Чайник вон ещё какой горячий. Он потом остынет, а у нас ни спичек, ничего.

Мы с Борькой потрогали чайник. Он был горячий.

– Правильно! – обрадовался Борька. – Надо пить, пока горячий. Ещё неизвестно, когда придут твои папа с мамой. – И он посмотрел на меня.

Маленький чайник с заваркой мы не нашли, а нашли пирог с творогом. Стали пить чай так – с пирогом. Он был вкусный и большой.

– Я себе сам отрежу. – И Борька отрезал от пирога такой кусище, что он у него даже в руках не поместился.

– Вот обжора, – сказал Вадик.

– А мне, может, так вкуснее, – ответил Борька.

Мы выпили весь чай и съели весь пирог.

Пока мы ели, от Борькиного куска отлетали большие крошки. Прямо вся скатерть была засыпана.

– Ну и неряха же ты! – говорю я ему. – Полпирога раскрошил!

– Ни себе, ни людям, – сказал Вадик.

– А я эти крошки съем! Вот сейчас, – отвечает Борька.

Мы с Вадиком подняли скатерть за краешек, а Борька подставил тарелку.

– Ребята! – вдруг крикнул Вадик. – Смотрите! Я привидением буду! – И он набросил на себя скатерть. Тут мы с Борькой испугались: ни рук, ни ног – одно только белое. Мы побежали в комнату, а Вадик за нами. Борька забыл про крошки, бежит с тарелкой в руках.

– Ребята, я же привидение! – кричит Вадик. – Вы от меня не убегайте! Вы меня ловите!

Тут Борька немного успокоился и сказал:

– Я вот сейчас доем и буду ловить.

Борька высыпал крошки из тарелки прямо себе в рот.

– Ну, где привидение?! Сейчас я его поймаю! – И мы с Борькой стали ловить привидение.

Когда Вадик устал, я сделался привидением. А потом Борька. А потом я достал из шкафа простыню, потому что она была больше скатерти и в ней легче бегать. И совсем не было страшно, а только весело. Почему все боятся привидений?

– Нам надо какую-нибудь жуткую музыку, тогда совсем не будет смешно, – говорит Вадик.

Я включил проигрыватель и поставил пластинку. Она запела:

 
Легко на сердце от песни весёлой,
Она скучать не даёт никогда…
 

– Это, по-твоему, ужасная музыка?! – набросился на меня Вадик. Он стал рыться в пластинках и конечно ничего нужного не нашёл.

– Я придумал! – сказал Борька. – Я поставлю стул около дверей и залезу на него. Придут Вовкины мама с папой, откроют дверь и увидят привидение. – Борька посмотрел на нас. Он всегда так. Мол, здорово я придумал. И тут, если Борьку похвалить, он нахмурится, а сам доволен-доволен.

– Вот это здорово! – крикнул я.

– А мы с Вовкой спрячемся! – кричит Вадик. – Вовкин папа увидит и скажет: «Прямо чудеса в корыте!»

Мы поставили стул у дверей. Борька забрался на стул и закутался в простыню. Даже не видно было, на чём он стоит. Ну, не Борька в простыне, а настоящее привидение!

Мы с Вадиком спрятались так, чтобы всё было видно.

В квартире стало тихо, будто и нас нет.

– Ну, скоро они там придут? У меня ноги уже устали, – заныл Борька.

– У привидений ноги не устают. Они всю жизнь бегают, – говорит Вадик ему.

– Если бы я бегал, я бы тоже, может, не устал.

И тут кто-то вставил ключ в замок. «Пришли», – подумал я.

Дверь открылась. На пороге стояла Раиса Ефимовна, наша соседка. Она взглянула на Борьку в простыне, и рот у неё стал медленно раскрываться, а очки полезли к кончику носа. Оба глаза у неё вдруг расширились, а потом как-то так странно посмотрели друг на дружку.

– Батюшки!.. Что ж это такое?! – сказала она шёпотом.

Раиса Ефимовна хлопнула дверью и повернула ключ.

– Ну как? Здорово?! – спросил Борька, вылезая из простыни.

– Здорово-то здорово… – говорю. – Только это не папа с мамой были, а Раиса Ефимовна.

– А зачем она заходила?

– Зачем, зачем… Ей папа ключ, наверно, оставил, чтобы она посмотрела, как мы тут себя ведём.

– А чего? Мы себя хорошо ведём. Мы же не знали, что она придёт, – сказал Вадик.

– А она хоть немножко испугалась? – спрашивает Борька.

– А ты как думал?

– Ну вот, Вовка, – говорит Вадик, – теперь Раиса Ефимовна больше не придёт. Теперь только твои мама с папой придут. А они не испугаются. Они только засмеются. И мы посмеёмся. Так что давайте я постою привидением, а Борька пусть отдохнёт.

Мы так и сделали.

Кто-то стал открывать дверь.

– Ну, что я вам говорила?.. – раздался дрожащий голос Раисы Ефимовны.

В дверях стояли она и два милиционера.

– Кажется, гражданка Смирнова не ошиблась, – сказал один милиционер другому. – Тут от детей одно привидение осталось. Всё в белом – как положено. Ребятню съело, теперь нами закусить, наверно, не прочь…

– Да какое это привидение?! – отвечает ему другой милиционер. – Так… простыня. Висит и сушится.

– Уж очень странное место выбрали для просушки…

– Я думаю, надо вынести во двор эту простыню и повесить её на верёвку, – сказал первый милиционер. Он обхватил рукой Вадика в простыне и снял со стула. – Ну и тяжёлое…

– То-то-товарищи ми-ми-милиционеры… – раздался голос Вадика. Он никогда не заикался, а тут вдруг научился.

– Ну и дела! Привидение заговорило, – сказал второй милиционер, помогая Вадику выбраться из простыни.

– Ты кто? – спросил его первый милиционер.

– Я-я-я Ва-ва-вадик…

– Это твоя квартира?

– Не-ет.

– Вот так раз! А как же ты очутился в чужой квартире?

– Я-я-я в го-гостях…

– В гостях?! У кого в гостях?

– У Во-во-вовки…

– А где сам Вовка?

– Та-та-там… – И Вадик показал рукой в комнату, где были мы с Борькой.

– А ну-ка, пойдём посмотрим где.

Милиционеры вошли в комнату и стали нас искать. Один милиционер заглянул под кровать и сказал другому:

– Виктор, полюбуйся! Вот ещё два привидения сидят. Правда, не в белом…

– А ну, вылезайте! – сказал другой милиционер.

Мы вылезли.

В коридоре стояли мама и папа. Мама увидела рядом с нами милиционеров, и у неё в глазах появились слёзы.

– Ведь я вас просила: поиграйте в тихие игры… – сказала она.

– Вовка, в чём дело? – спросил папа.

Я посмотрел на папу и нечаянно полез под кровать. Борька полез тоже.