Текст книги "Завоевания Кхаммы"

Автор книги: Александр Гейман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Он помолчал и спросил:

– Владыка Кхамма, мы можем объявить о помолвке царевны О-Ин и князя Кхаммы?

Взоры всех устремились на Кхамму. Перед глазами тарремского вождя воникло милое лицо Илисы с робко опущенными ресницами, и сердце его обожгла резкая боль. Но он отвечал без тени колебания и в аньском стиле:

– Как мы можем скрывать столь радостную весть от народа Ань?

На губах коакана мелькнула улыбка. Он произнес:

– Я слышал, к южным пределам подходит войско Сильных. Увы, у меня нет сил, чтобы послать их с князем Запада. Но армия князя У как будто готова помочь в отражении угрозы?

У-аньский князь подтвердил это с почтительным поклоном. На этом их беседа завершилась, а наутро они все срочно отбыли к войску. На выезде из города они увидели плаху, и рядом с ней на колу была выставлена отрубленная голова министра Виноа.

– Вот так же и наши головы могли встречать Сильных у ворот Ко-Ань, молвил Огин.

– Нет! – яростно возразил Кхамма. – Я – Кхамма!

– Хотя я того и не ожидал, но надо признать – коакан очень умен, заметил генерал Даба. – Теперь, когда мы выступим из Ань в южный поход, в его страну вторгнутся Сильные. Мы придем в Ань как освободители её.

– Надо очень любить свою страну, чтобы решиться на такое, – согласился с ним Огин. – Но опасность в том, что Сильные возьмут столицу и пленят коакана, и станут диктовать от его имени волю всей Ань.

– Надо опередить их! – решительно отвечал Кхамма, но перед глазами его возник не образ О-Ин, его невесты, а невыразимо милое лицо Илисы.

– Освободи Унь, Кхамма, – неожиданно произнес И Пань.

– Обещаю, – поклялся Кхамма.

Он не знал, зачем это нужно, но уже понял: в загадочном мире Ань правила игры были порой весьма замысловаты, и смысл ходов был не очевиден. А звездочет был мудр и проникал в этот скрытый смысл, – что ж, пусть будет так.

БИТВА ПРИ КРОА

Спустя три недели они занимали позицию в предгорьях, миновать которую южная армия Сильных не могла. Беженцы с Юга и разведчики рассказывали о свирепости и большом числе южного войска врага. Но воины Запада были хорошо подготовлены, а за время похода командиры не упускали случая лишний раз поупражнять их. К тому же, у них не было выбора – сейчас поражение было бы гибельным для них всех. Кхамма не сомневался в победе, его занимало другое – сохранить побольше людей для войны с восточной армией Сильных. Потому-то генерал Даба и избрал для войска Запада оборону – до времени.

– Как называется вон то селение? – спросил Кхамма накануне битвы князя У.

– Помнится, Кроа.

– Значит, это будет битвой при Кроа, – сказал воин из Тарремы.

В эту ночь Кхамме приснился сон. Он будто парил над всем Фенамоа в какой-то полутьме. Края земли терялись где-то в дымке, но он различал внизу все страны Фенамоа вокруг Срединного царства. Он видел и сам престол Велемихи и все полки, что шли под началом Сильных, и свои отряды. А ещё далеко на севере Кхамма видел какие-то радужные всполохи – они значили что-то важное, хотя не ясно было, что же именно. Еще к югу от Ань, не так далеко от Кроа, Кхамма видел какой-то провал, а на северо-востоке от царства Велемихи был другой провал, но странный – он как будто шел не вниз, а вверх. Какой-то голос разъяснял Кхамме смысл увиденного, и Кхамма понимал эти разъяснения, но как-то неотчетливо. Рядом с собой тарремец с удивлением заметил Граума – сеур парил бок-о-бок с ним, вглядываясь в фиолетовые сумерки сновидения горящими ярко-желтыми глазами. Затем вид внизу подернула непроницаемая завеса, и Кхамма оказался будто в другом мире, где свет был серым, а солнце – черным. Перед ним быстро промелькнуло несколько незнакомых лиц, а затем рядом с ним на какие-то мгновения появились Айа, Илиса и Огин. Они исчезли, и вместо них напротив появились смутные силуэты Сильных, и Кхамма ощутил внутри себя некий сильный призыв. Внезапно Кхамма заметил, что сознание его разделилось. Он больше не был прежним Кхаммой, он стал одним из Сильных, и сознавал весь мир их зрением и разумом, и только где-то в отдалении сохранялась душа настоящего Кхаммы. Он понял смысл происходящего – Сильные предлагали соединиться и слить свою волю с ними, стать одним из них. Но их разум и цели показались чуждыми Кхамме, и он с отвращением отклонил предлагаемое. И тогда его стало затягивать в их волю силой. Кхамма сражался, как ещё никогда не сражался наяву, но чем неистовей он сопротивлялся, тем глубже его засасывала какая-то глубокая воронка, вроде водоворота на реке. Еще немного – и захват бы удался. Кхамму спас Граум: сеур прыгнул за ним в эту воронку, подхватил своей могучей лапой и вытащил наверх.

Кхамма проснулся от того, что кто-то лизал ему лицо – и конечно, это был Граум. Кхамма поднялся и вышел из шатра. Даба тоже уже не спал.

– Готовь полки к бою, генерал Даба.

Граум взял ладонь Кхаммы в пасть и легонько потянул. Атри перевел:

– Он зовет тебя вон на тот утес.

– Я буду вон там, – показал Дабе Кхамма.

Он забрался на скалу и стал дожидаться рассвета. Когда солнце осветило долину внизу, она была сплошь покрыта ратью врага. Полки его уже были построены и быстрым шагом поднимались в горы к позициям Кхаммы. А впереди рысью двигались фигурки, – нет, ошибки не было, Кхамма отчетливо разглядел их – самых разных зверей: волков, львов, пантер, гиен и сеуров, и тигров, и ещё иных, огромных, как убитый Кхаммой поайский хищник. Их было много, и Кхамма омрачился при мысли о том, какой урон нанесут эти звери его войску.

Хищники рыча и воя уже карабкались по склону, когда Граум стал на краю утеса.

– Заткни уши, Кхамма, – посоветовал Глазок.

Кхамма не послушал, и зря, – он едва не оглох от громового рева, что издал его могучий зверь. А сеур проревел вновь, и Кхамма рукой ухватился за камень, чтобы не свалиться на землю, – может быть, он просто покачнулся, но Кхамме показалось, будто задрожала сама скала.

При звуке рева звери внизу замерли, как по команде, и подняли головы, вперившись в Граума, видимого далеко с вершины утеса. А затем – Кхамма вытаращил глаза – они все легли на землю и дружно заскулили и завизжали, как испуганные провинившиеся щенки.

Граум молчал, а они все визжали и выли. Так прошло минуты три, и сеур испустил новый рык. И звери, как ужаленные, подскочили на месте и вдруг – в один миг развернулись и ринулись обратно, атакуя подступающих снизу воинов Сильных. И Кхамме почудилось, что теперь в их рычании слышалась не только ярость, но и какая-то радость, – казалось, звери стряхнули наконец какую-то тяжесть или наваждение.

Нападение было столь стремительно и яростно, что смешало ряды передовых отрядов. План Кхаммы и Дабы был другим, но упускать момент было нельзя. Кхамма замахал рукой и закричал Дабе, чтобы он начинал атаку. Даба и сам знал дело – воины Тарремы уже выходили из укрытий и с боевым кличем устремились вниз.

А затем и сам Кхамма вместе с Граумом спустился с утеса и вступил в битву. К полудню все было кончено – свежие силы, брошенные в бой полководцами Сильных, ничего не поправили. Бегство врага стало неудержимым, и Даба вывел резерв на поле уже только для преследования бегущих. Повсюду валялись груды тел – и белых, и смуглых, и черных, а среди них разгуливали хищники, с рычанием лакая кровь из луж.

– Мы не можем уподобляться этим выродкам и травить на людей зверье, сказал Огин.

– Да, – согласился Кхамма. – Я попробую поговорить с Граумом – пусть он уведет свое войско.

На Кхамме была пара царапин, а вот у сеура было несколько серьезных ран. Кхамма огорчился:

– Какой я дурак, как же я не подумал. В другой раз надо будет намазать тебя своей мазью – у тебя-то нет лат. Скажи своему народу, Граум, – пусть они возвращаются домой.

– Он знает, – пискнуло зеркальце.

Вечером командиры держали совет и решили не углубляться на юг.

– Мы пошлем вестников к царям южных народов, – сказал Даба. – Они, вероятно, и сами теперь отпадут от Сильных. Хотя в других условиях стоило бы прибрать к рукам Юг.

– Сейчас важней Ань, – согласился князь У. – Сильные уже вторглись в северные пределы. Пора идти в Ко-Ань, к коакану.

ГОРА ВЛАДЫК И ДАР ФЕНОМОА

– Нет, – сказал Кхамма. – Сначала мы пойдем в Унь.

И Пань сдержанно улыбнулся.

Унь оказалась страной плоскогорий. Жители её были чуть смуглей аньцев и, к удивлению Кхаммы, гораздо сердечней. Они приветствовали его воинов, дарили плоды и вино.

– И Пань, не ты ли говорил, что вера Унь учит безразличию к земным делам? – напомнил Кхамма. – Или они радуются потому, что знают о моем обещании дать Унь свободу?

– Вера Ань пришла от нас, – объяснил звездочет, – но сама Унь держится иного учения. Ложность зримого преисполняет Ань безразличия, а Унь радости.

– Как это?

– Погоди, мы будем проходить пещеры Учителей, – отвечал И Пань. Возможно, ты побеседуешь с ними.

Они вошли в Унь-Тай, главный город Унь, и Кхамма разговаривал с наместником.

– Если воля народа Унь в этом, то Унь может назвать себя свободной, возвестил Кхамма. – Избирайте своего князя, коакан вам более не владыка.

– Унь считается уделом Зеленой Ань, – сказал наместник. – Князь Си-Ва не простит тебе, владыка Кхамма. Ты отдаешь Зеленую Ань в руки Сильных. Может быть, зятю коакана не следует торопиться с этим?

– Я обещал, – возразил вождь Тарремы. – Я – Кхамма!

Не задерживаясь в Унь-Тай, они повернули на север, торопясь достичь столицы Ань. За переход до пещер Учителей они проходили мимо какой-то горы любопытных очертаний. Она походила на руку с жезлом в сжатой ладони.

– Это гора Царей, – рассказал И Пань. – Есть предание – кто сумеет забраться на неё сам, без снаряжения и помощи, станет владыкой Фенамоа.

– И что, кто-то забирался? – поинтересовалась Айа.

– Говорят, Волод Великий.

– Огин, – предложил Кхамма, – давай попробуем!

– Я тоже хочу! – вдруг вызвался Гхимма.

Они с трех разных сторон устремились к вершине. Дело было нешуточным одна ошибка, и костей не соберешь. Конечно, Кхамма не принял легенду всерьез, в нем просто говорила удаль. Теперь он едва не пожалел: зачем было играть жизнью друзей и своей собственной? Но отступать было поздно, и он карабкался, в кровь обдирая руки. Неожиданно с другой стороны из-за скалы до него донеслись крики Гхиммы. Он звал на помощь. Кхамма выругался понесло же ещё одного дурака наверх! Он осторожно подобрался к Гхимме. Незадачливый верхолаз висел на руках, болтая ногами над пустотой. Его лицо перекосилось от ужаса.

– Кхамма, – прохрипел он.

Кхамме удалось вогнать меч в расселину. Он привязал себя за ногу поясом и осторожно спустился к Гхимме. Тот не мог отпустить руку, чтобы уцепиться за руку Кхаммы, и вождю тарремцев пришлось самому схватить Гхимму за шиворот. Кхамма подтянул его к себе, и Гхимма наконец сумел вскарабкаться наверх.

– Кхамма, – бормотал он, – ох, Кхамма...

И Кхамме ещё пришлось помочь Гхимме добраться до места, откуда можно было безопасно спуститься. А Кхамма вновь начал подъем вверх.

– Эй! – удивленно позвал Гхимма. – Ты что, ещё не передумал? Это ведь уже не считается!

Кхамма не отвечал ему. Он не торопился, зная, что Огин уже взошел на вершину, но и не хотел отступать. Однако, когда тарремец поднялся наверх, Огина на вершине не было. Кхамма вскинул вверх руки и испустил побеный клич:

– Таррема-о-Тарра!

Внизу его приветствовали воины.

– Посмотри-ка налево, великий витязь, – насмешливо произнесло зеркальце.

Кхамма сделал это – и оторопел: на небольшом уступе в считанных саженях от вершины преспокойно сидел Огин, прислонившись спиной к скале.

– Огин, – возмутился Кхамма, – как ты мог это сделать? Мы будем биться!

Огин взобрался наверх и обнял Кхамму за плечи.

– Кхамма, ты ведь знаешь, что сила не только в мышцах. Первым поднимается сильнейший. Ты это сделал, и какая разница, достиг ты этого одной силой тела или ещё силой дружбы.

Кхамма подумал – и ответил на объятие друга.

– Ты гораздо умней меня, – признал он. – Хорошо, что ты идешь с нами, а не с Сильными.

– Когда ты завоюешь Фенамоа, я скажу тебе, почему поступил так, сказал Огин.

Вечером они добрались до знаменитых пещер. И Пань ушел к мудрецам условиться о встрече и вернулся лишь утром.

– Учитель А путешествовал, – сообщил он, – мне пришлось ждать возвращения. Пойдем, Кхамма.

С Кхаммой отправились Огин, Айа, Гхимма, Волчонок и князь У – всем было любопытно взглянуть на загадочных отшельников. Генерал Даба остался.

– Я стар, и мне уже нечего узнавать, кроме своей смерти, – сказал старый воин. – А это успеется.

И Пань повел их по длинному ходу – местами он явно был вытесан в камне руками человека. Сама собой перед ними открылась толстенная каменная дверь, и они очутились в просторной освещенной комнате. В стеклянных лампах неярко горело какое-то ароматное масло, а стены и пол были закрыты тканью с узорной вышивкой.

– Я-то думал встретить сидячих скелетов, обтянутых кожей, – удивился Гхимма. – Эти ученые отшельники знают толк в удобствах.

И Пань зашипел на него. Вскоре вышел человек – и он, действительно, был чрезвычайно худ, но никак не выглядел изможденным. Наоборот, он так и излучал какую-то особую силу, а глаза его светились не только умом, но некой странной радостью. Отшельник приветствовал всех и сказал:

– Останьтесь, каждый из вас узнает то, что ему необходимо узнать. А тебя, Кхамма, приглашает учитель А.

Все удивились – они-то думали, что этот отшельник и есть тот самый великий А. Кхамма прошел с ним и очутился в огромной зале, разве что чуть-чуть уступающей пришественной зале во дворце Велемихи. И вдруг он понял, что это и есть её почти точное подобие: росписи на стенах повторяли увиденные им в Срединном царстве.

– Спрашивай, Кхамма! – раздался рядом негромкий голос.

Справа от Кхаммы невесть когда очутился невысокий старик, похожий на того, что привел сюда Кхамму.

– Что это за места изображены вон там на стене, – показал Кхамма, – и почему они кажутся мне знакомыми?

– Ключ к ним – вторая половина твоей карты, воин Кхамма, – отвечал учитель А.

Кхамма понял:

– А, значит, эти страны тут и нарисованы! А что значит это?

Кхамма показал на картину в середине – ту самую, что так смутила его во дворце Велемихи. На ней был изображен берег моря, и поодаль от берега прямо в море была высокая арка. Вода как будто падала туда, как если бы эта арка была невидимым колодцем. А в глубине за аркой виднелся горизонт, край моря, и над ним восходило – так ощущалось, что это никак не был закат какое-то особенное, невиданное солнце. Видимо, художник владел тем же секретом, что мастер Срединного царства – цвет солнца не был постоянным, но менялся от белого до алого или лазурного, а иногда это загадочное светило переливалось всеми цветами радуги – и от него до самой арки бежала по прозрачным волнам ослепительная то золотая, то радужная дорожка.

– Это солнце последнего моря, Кхамма, – разъяснил А.

– То, про которое говорил Велемиха?

– То, про которое говорил Велемиха, – подтвердил отшельник.

Кхамма молчал, собираясь с мыслями для нового вопроса. Учитель А заговорил сам:

– Твой учитель просил помочь тебе.

– Я очень уважаю И Паня, но он мне не учитель, – удивился Кхамма.

Отшельник рассмеялся, словно мальчишка.

– Больше не смеши меня так, – попросил он. – Я говорил не про И Паня. Пойдем.

Он отвел Кхамму в какую-то крохотную каморку, зажег ароматную свечку и велел:

– Жди, за тобой придут.

Благовонная свечка сгорела полностью, но никто не приходил. Кхамма сидел на циновке в полной темноте и беззвучии. Он недоумевал: может быть, произошла какая-то ошибка? И вдруг тарремец услышал громкое царапанье и знакомое басовитое ворчание. Граум! Как только он разыскал его? Кхамма кинулся к стене и нашарил рукой еле ощутимые края плотно пригнанной двери. Но как открыть ее? Он наощупь искал ручку, но её не было. Тогда он попробовал попросту надавить, и плита подвинулась.

Кхамма вылез наружу и оказался в длинном туннеле. Граум прилег на пол и выжидательно посмотрел на Кхамму. Атри молчал, но Кхамма догадался и так – сеур предлагал ему оседлать его. Кхамма послушался, и Граум быстрыми прыжками устремился по подземелью. Постепенно дорога пошла под уклон, все круче вниз, и Кхамма вцепился в гриву сеура, чтобы не свалиться. Вокруг царила непроглядная темень, но каким-то образом Кхамма все различал.

Он уже потерял счет времени, когда темнота сменилась сумраком. Стены раздвинулись, они с Граумом шли по какой-то долине. Кхамма даже не знал, находятся ли они по-прежнему в подземелье или где-нибудь вечерней порой в долине. Он посмотрел вверх и не увидел звезд – все терялось в дымке. Но там проносились какие-то светящиеся шары и нити, а ещё полупрозрачные светящиеся тени. Потом стали попадаться самые разные звери и птицы – олени и носороги, пеликаны и орлы, волки и барсы, тигры, слоны, цапли, лошади, зубры и многие другие, о каких Кхамма никогда даже не слышал. Они шли мимо, и те не обращали никакого внимания на путников. Постепенно небо стало светлеть и где-то вдали начала вырисовываться чья-то исполинская фигура.

Они шли, пока не уперлись в её ступни, и каждый палец на них был с целую гору. Верха Кхамма не различал – так это было далеко. Потом будто что-то треснуло, и вдруг – эта титаническая фигура в один миг уменьшилась, и перед Кхаммой появился странный человек не столь уже огромный – всего на две головы выше Кхаммы. Он молча протягивал Кхамме какой-то продолговатый камешек. Кхамма взял его в руки, и в воздухе прошелестело: Фенамоа... Кхамма понял: это сам Фенамоа, титан-первочеловек, на груди которого размещался весь мир, согласно легендам и рассказам ведунов и волхвов.

А Фенамоа повернулся спиной к человеку и присел на землю. Он неловко согнул в локте каменную руку, показывая на что-то. Кхамма вгляделся и заметил на спине великана две каких-то дыры, одну рядом с левой лопаткой и другую немного ниже. Кхамма поднес ладонь к верхнему отверстию, и оттуда на него повеяло холодом и ещё чем-то нехорошим, злым. Ладонь резко закололо. Догадавшись, Кхамма взял камешек, что дал ему Фенамоа, и заткнул это отверстие, и великан испустил вздох великого облегчения. И вдруг – из второго отверстия, пониже, выскочил другой камешек, а скорее – полоска, палочка тускло-желтого цвета. Кхамма вытащил её, и Фенамоа выпрямился. Он повернулся, кивнул Кхамме, сделал шаг в сторону, и вдруг – перед Кхаммой и Граумом высилась та же невообразимо громадная гора. Воин осмотрел дар Фенамоа и наконец понял: это была золотая стрела!

Затем снова послышался сильный треск, и Кхамма очнулся посреди той комнаты с вышивками, куда их первоначально привел И Пань. Вождь тарремцев огляделся по сторонам – все его спутники тоже уже были тут. Кхамма спросил:

– А где Граум?

Все недоуменно переглянулись.

– Он же остался у входа, Кхамма, – напомнила Айа. – Что это у тебя в руке?

– Золотая стрела.

И Пань посмотрел на обретение Кхаммы и ахнул:

– Да это жезл Фенамоа! Откуда он у тебя?

Кхамма вкратце передал, что с ним произошло. И Пань все качал головой, не в силах поверить.

– Этот дар стократ ценней и твоего меча, и зеркала, и даже того Глаза в небе. В нем – власть над всем сущим в Фенамоа, даже демонами и духами.

"Потому-то колдун Шилка и взял с меня клятву, что я передам этот жезл ему!" – мелькнуло в голове у Кхаммы. Он спросил:

– Ну, а вы? Вы получили, что хотели?

– О, да! – послышался хор восклицаний.

Гхимма сказал:

– Из моего кувшина вынули донышко, Кхамма. Теперь я могу выпить целое море, и все равно останусь на ногах.

– Лучше бы ты попросил, чтоб тебя не тянуло к вину, – бросил Огин.

– Это мне и предложили, – отвечал Гхимма, – но я попросил замену.

– А ты, Айа? – спросил Кхамма.

Этеска загадочно улыбнулась.

– Все хорошо.

Огин сказал:

– Братство Горностаев возродится.

– А моя семья не воскреснет, – сказал Волчонок. – Но я стану таким, как Кхамма!

Вечером в лагере Кхамма беседовал с И Панем.

– Жезл Фенамоа у меня, и это цена свободы не только Унь, но всего Фенамоа. Но как им распорядиться, И Пань?

– Я думал об этом, – отвечал звездочет. – Ты помнишь, что рассказывали о демонах в войске Сильных?

– А, ну да, ведь жезл дает мне власть над ними!

– Вряд ли, – возразил ученый. – Учитель А говорил мне, что это демоны не из нашего мира. Помнишь, Волчонок упомянул о какой-то бездне, откуда эти бесы пришли в Фенамоа? Они нездешние.

Он сказал, что против этих бесовских полчищ надо просить помощи у демонов Фенамоа. Кхамме это не понравилось:

– Звать эту нечисть – значит действовать по подобию этих выродков Сильных. Нет! Достаточно того, что теперь звери оставят свое рабство у Сильных.

Звездочет не стал спорить.

Они спешно выступили к столице Ань – по донесениям, туда уже подходили передовые отряды врага. Весь север и несколько княжеств восточного Ань уже были в их руках. Но теперь князья Ань и народ на своей шкуре испытали, с каким врагом имеют дело: зверства захватчиков и набеги бесов и хищников настроили всех против Сильных. Теперь войско Кхаммы встречали приветствиями, а Кхамму называли наследником коакана и избранником Неба. А ближе к Ко-Ань военачальники Запада узнали, что все звери внезапно оставили войско Сильных и разбежались прочь из земель Ань.

– Сильные сами их отпустили, Кхамма, – сказал И Пань. – У тебя теперь жезл Фенамоа, а Сильные, конечно, запомнили урок битвы при Кроа.

Кхамма только день провел в столице. Коакан принял их без прежних церемоний, открыто называя Кхамму зятем и своим преемником. Но О-Ин Кхамма видел только мельком. Зато ночью к нему пришла Илиса.

– О-Ин станет твоей женой, но эта ночь – наша, – сказала девушка, обнимая вождя тарремцев.

– Нет, – отвечал Кхамма, – не ночь. Вся моя жизнь – твоя.

Два следующих дня Кхамма с войском шел на восток. Впереди была неизвестность, возможно – смерть, но Кхамма не думал о битвах и победах. Чувство к Илисе было таким сильным, что иногда ему хотелось погибнуть в бою. Увидеть бы ее! Хоть один только разок, хоть на миг...

– Загляни-ка в меня, влюбленный Кхамма, – пропищало зеркальце вечером в шатре.

Кхамма послушался – и чуть не вскрикнул: Глазок показывал ему Илису. Девушка рассматривала прядку его волос и блаженно улыбалась.

– Поговори с ней, она услышит, – предложил Атри.

Кхамма позвал Илису и объяснил ей про зеркальце. Они начали шептаться, как тогда во дворце. И вдруг образ Илисы размылся и голос её пропал.

– Атри! – вскричал Кхамма.

– Хорошего помаленьку, – отрезало зеркальце.

Рассерженный воин швырнул его в угол палатки.

ДЕНЬ ОГИНА И ДВА ДНЯ ГХИММЫ

На следующий день две рати сошлись на поле. В небе висел Глаз Кхаммы, а его войско пополнилось полками князей Лиловой, Черной и Лазурной Ань. Воины Кхаммы были испытаны в боях и безоглядно шли за ним. И все же – этого оказалось недостаточно. Сильные вели против него целые орды, и хуже всего половину их войска составляли демоны нечеловеческой мощи и свирепости.

Кхамма бился бок-о-бок с Огином, рядом были Граум, Айа и Волчонок – не было запрета удержать его вдали от битвы. Витязи превзошли самое себя, и все же – к вечеру ничего не решилось, и с утра бой возобновился. Так продолжалось ещё два дня, а на четвертый полки Кхаммы начали уступать. Воины не сдавались и не бежали, но они были измотаны, они гибли – и отступление стало неизбежным.

Ночью они обсуждали положение так и сяк.

– Облегчив обоз, мы сумеем отступить, сохранив порядок, на хорошие позиции где-нибудь в горах и там сможем держать оборону, – сказал генерал Даба. – А по пути будем хорошо огрызаться.

– В Ко-Ань и городах оставим хорошие гарнизоны, их можно оборонять год и больше, – согласился князь У. – И ещё пустим летучие отряды в тыл Сильных. Пусть враг раздробит силы и попотеет, осаждая крепости.

– Да, – сказал И Пань. – Или это, или звать демонов.

Генералы Кхаммы обменялись взглядами.

– Что ты имеешь в виду, И Пань?

Звездочет пересказал свой разговор с Кхаммой.

– Ты видел вторую дыру в теле Фенамоа, помнишь? – обратился к вождю ратей Запада старый ученый. – Так вот, в трех-четырех переходах отсюда есть бездна Тэнь. Она – вход в преисподнюю. Настала пора, Кхамма.

Все ждали, что решит Кхамма.

– Да, – ответил он наконец. – Выбора нет – пусть демоны разят демонов. Не будем пятиться! Я сейчас же отправляюсь к бездне Тэнь. А вы должны продержаться, пока я не вернусь.

– Нам все же придется понемногу отступать, – заметил генерал Даба. Как мы сможем продержаться иначе?

– Я знаю как! – неожиданно воскликнул Гхимма. – Я задержу бесов!

– Да ну тебя, Гхимма! – отмахнулся Кхамма. – Похоже, дар уньских отшельников не пошел тебе впрок.

Кхамма отбыл вместе с Айей, Граумом и Волчонком. Он не взял бы мальчишку в ином случае, но теперь решил, что для отчаянного подростка с ним будет безопасней, чем рубиться на поле. Конечно, Кхамма тогда не знал, что Гхимма выполнит обещанное.

А тарремский воин сделал это так.

На следующий день перед битвой Гхимма вышел вперед всех и вызвал на поединок самого могучего демона. Под общий смех вперед выступил гороподобный четырехрукий урод со страховидными клыками, торчащими изо рта. Насмехаясь, воин спросил:

– Меня зовут Граги – это значит Лютый. Мышонок, каким же оружием мы будем с тобой биться?

– Меня зовут не Мышонок, мое имя – Гхимма. Я скажу тебе, какое оружие я выбрал, но прежде поклянись, что пока мы не завершим поединок, никто не вмешается в наш спор.

– Ты думаешь, что я позову на помощь! – захохотал демон. – Клянусь.

– Эй, вы все! – закричал Гхимма. – Помните закон битвы: пока не окончен зачинный поединок, никто не может вступать в бой.

– Мы помним! – со смехом отвечали демоны и поклялись, что не нарушат правила.

И тогда Гхимма предложил бесу соревноваться, кто больше сможет выпить вина:

– Кто повалится с ног, тот и проиграл.

– Ха! – завопил демон. – Пьянчужка, да ты, небось, думаешь, что в мой бочонок меньше входит. Я согласен!

К поединщикам подкатили бочку с вином, и они поочередно стали зачерпывать оттуда по ковшу вина. К полудню они опорожнили половину, и Гхимма, к общему удивлению, оставался ни в одном глазу. К вечеру они прикончили вторую бочку, и к ним выкатили третью. Граги стал пошатываться. Он предложил:

– Пьянчуга, давай прервем нашу схватку до утра! Ночью ведь никто не бьется.

– Согласен, – принял Гхимма – войско-то Кхаммы это устраивало как нельзя лучше.

Утром вместо Граги вышел похожий демон, в его доспехах и тоже четырехрукий. Но Гхимма сделал вид, будто не узнал подмены. Он только спросил:

– Граги, что-то твое лицо за ночь потемнело. Это, никак, из-за выпитого вина?

– А по-твоему, можно выпить столько и не потемнеть от вина! – прорычал демон. – Давай возобновим поединок.

– И усы твои почему-то выпали, – продолжал Гхимма.

– Я сказал – давай начнем! – заревел бес.

И опять Гхимма стойко выдержал все до самого вечера. Он нарочно в середине дня стал пошатываться, чтобы вселить в подставного Граги ложную надежду на победу и заставить продолжать состязание. Но к концу дня шатался уже и этот демон, и вот – на виду у двух ратей мнимый Граги грохнулся на землю. По войску Тарремы понеслись торжествующие крики и смех, а Гхимма огорчился:

– Эх, надо было пить помедленней! Зря я задал такой темп, а то бы мы и на третий день продолжили!

Разъяренные бесы кинулись было на войско Кхаммы, но те отразили атаку, а наступившая ночь остановила битву.

На следующее утро из войска демонов вышел воин бычьего сложения. У него была пасть, как у зверя, восемь глаз и четыре руки. Демон вызывал на поединок воинов Тарремы – видимо, униженные неудачей в состязании с Гхиммой, демоны жаждали реванша.

– Теперь мы будем биться по-настоящему! – проревел бес. – Как воины, а не как пьянчуги.

Огин выступил вперед и сказал, что согласен. Вероятно, Авай – так назвался демон – рассчитывал на легкую победу. Но Огин был настоящим витязем, лучшим бойцом в братстве Горностаев, и четыре лапы демона не превзошли пары могучих человеческих рук и воинского умения. Они билсь до вечера, останавливаясь для передышек, все более и более долгих, и ни один не мог одолеть другого. Даба видел – Огин уже несколько раз мог нанести смертельный удар, но его цель была та же, что у Гхиммы – тянуть время. Демон, конечно, понял это. Когда они сошлись после очередной передышки, Авай прорычал:

– Глупый солдат! Ты думаешь, мы не раскусили ваш умысел? Ты хочешь выиграть время, чтобы к вам подошли подкрепления! Так знай, что мы сами ждем армию наших братьев с востока, а то бы давно напали на вас!

Он ринулся на Огина, молотя сразу четырьмя руками. Оба противника начали двигаться столь стремительно, что за ними не поспевали глаза наблюдавших воинов – был виден только крутящийся вихрь боевого железа и слышно рычание Авая. Затем вихрь остановился, и друг против друга появились Авай и Огин. Авай молча вращал всеми восемью глазами, налитыми кровью – и вдруг повалился лицом вперед. А Огин поставил ему на голову ступню и издал клич победы.

– Вот так же будет и с вами, псы Сильных! – прокричал он.

Затем, хорошо зная, что от этого врага не следует ждать благородства, Огин поднял за грудь тело Авая и, взвалив на спину, стал отступать к своему войску. И вовремя – в него уже полетела туча стрел, но огромное тело демона заслонило Огина лучше щита.

Огин передал Дабе слова Авая. Генерал задумался.

– Если завтра не подоспеет Кхамма, нас опрокинут. Надо готовить отход...

Среди ночи послышался шум, но не с востока, а с запада и с юга. Тарремцы были готовы к нападению, и все войско поднялось по тревоге. К удивлению и общей радости, это подошла подмога – хотя и не от Кхаммы.

– Молодежь Лоэ узнала о победах нашего царя, и решила поддержать его в битвах на Востоке. А по пути к нам присоединилась и рать татхинов, рассказал тарремский командир.

С юга тоже подошло войско – вестники генерала Дабы не зря проделали свой путь по странам южных царей. Владыки Юга были сыты по горло верховенством Сильных в своих странах, и вот – решили, что лучше будет выступить вместе с Кхаммой.

– Кстати, мы видели его по дороге к вам две ночи тому назад, – сказал военачальник южан. – Он велел нам спешить.

– Вы не опоздали, – ответил Даба, – завтра большая битва.

Больше воины Юга про Кхамму ничего не знали – они сказали лишь, что он ехал верхом на громадном сеуре, и с ним было несколько всадников.

КХАММА ПРОТИВ ПРЕИСПОДНЕЙ

А дело было в том, что на второй день пути конь Кхаммы угодил копытом в нору и сломал ногу. Кхамма собирался пересесть на лошадь под Волчонком самым легким из них, но сеур сам предложил свою спину Кхамме. На широкой спине Граума было не так чтобы очень удобно, но что делать, зато быстрей.

Они почти не останавливались до самой бездны Тэнь. Бездна оказалась в горах, откуда клубился довольно густой белый пар. Они оставили коней с проводниками и начали спускаться в провал один за другим. Скоро дневной свет перестал проникать в этот горный колодец, а факелы во влажном воздухе не горели. Однако сами испарения отчего-то слегка мерцали, и кое-как удавалось различать дорогу. Чем ниже они спускались, тем громче становился шум, идущий снизу. Когда они ступили на дно, стала понятна его причина – в нескольких шагах от уступа, где они стояли, был другой провал, и в него, как в исполинское горло, устремлялся поток, закручиваясь воронкой. Оттуда-то и поднимался этот светящийся туман – вместе с ревом, от которого впору было оглохнуть.