Текст книги "Приключения двух друзей в стране прошлого"

Автор книги: Александр Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Буря

Джером Бирн узнал о соглашении, которое лорд-канцлер заключил с профсоюзом рыцарей и оруженосцев. Томас Мундфит сам похвалился секретарю, как ему удалось отвести угрозу, нависшую над Норландией.

– А простонародье? – спросил Бирн.

– Что, простонародье?

– Его положение улучшено?

Мундфит рассмеялся.

– Ты же был вместе со мной на митинге и слышал, что об этом никто не поднимал вопроса.

– Вы не боитесь, ваша светлость, что они сами его поднимут?

– Кто? Эта серая неорганизованная масса, все эти угольщики, дровосеки, пастухи?.. Ну, милейший Бирн, ты слишком высокого мнения об этом сброде! Их удел – копаться в грязи и плюхаться на колени перед всяким проезжающим мимо высокорожденным лордом!

– Боюсь, милорд, что вы заразились слепотой короля и так же, как он, не хотите думать о том, что на свете существует мощный рабочий класс и что у этого класса есть своя гордость.

– Хо-хо-хо! Марксистская проповедь! Да уж ты не красный ли, милейший Бирн! Брось болтовню, ты же мой секретарь!

Скрывая ярость, Бирн вышел из покоев лорд-канцлера.

Началась усиленная деятельность норландских коммунистов. Дровосек Джерри и другие агитаторы каждый в своем районе собирали народ на тайные сходки и рассказывали, как рыцари вошли в сделку с лорд-канцлером и улучшили свое положение, пальцем о палец не ударив для простолюдинов. Рассказы агитаторов падали, как искры в порох.

Принимались резолюции, выносились решительные требования. Все это собиралось у Джерома Бирна.

Наконец пришел день, когда Бирн решил открыть карты. В час обычного доклада лорд-канцлеру Бирн вышел к нему с толстой пачкой разнокалиберных листков, исписанных корявыми почерками.

– Что это такое, Бирн? – с изумлением спросил Мундфит.

– Эго политические и экономические требования того сброда, который вы так презираете, ваша светлость! – не скрывая насмешки, ответил Бирн и положил бумаги на стол.

Мундфит начал просматривать их, и чем больше он читал, тем больше багровело его лицо.

– Но это черт знает что! Это возмутительно! – бормотал он. – Если принять все их требования, то Норландия полетит вверх тормашками!

– А вы не думаете, сэр, – спокойно спросил Бирн, – что для этого как раз приспело время?

Внезапная догадка осенила Мундфита, и он почти со страхом уставился на Бирна.

– Да вы на их стороне! Кто же вы такой на самом деле, Джером Бирн?

– Имею честь представиться: секретарь коммунистической организации Норландии!

Томаса Мундфита чуть не хватил удар. Он едва нашел в себе силы налить и залпом выпить стакан воды.

Но Мундфит был крепкий человек и быстро взял себя в руки.

– Слушайте меня, мистер Бирн, – сказал он почти нормальным голосом. – Все эти требования, – он смял бумаги и бросил их к ногам Бирна, – я отвергаю. Рыцари на моей стороне, и у меня достаточно сил, чтобы удержать в подчинении ваш «рабочий класс»!

Джером Бирн собрал с пола бумаги и хладнокровно заметил

– Вы пожалеете о своем решении, мистер Мундфит!

– Что?! Быть может, всеобщая забастовка? Не забывайте, однако, что ваши забастовщики перемрут с голоду, когда мы прекратим снабжать их продовольствием

– Это ваше последнее слово?

– Последнее. Считаю, кроме того, нужным предупредить вас, мистер Бирн, что вы больше не служите моим секретарем.

– Я сам хотел предупредить вас об этом, – возразил Бирн.

– Расчет получите у лорд-сенешаля. И чтобы сегодня к вечеру вас не было в Норландии! До свиданья!

– Прощайте, сэр! Не желаю вам ничего хорошего, потому что хорошего не будет!

Бирн ушел, а Мундфит остался в состоянии полной растерянности, которая совершенно противоречила только что сказанным им непреклонным словам.

– Да, кажется, это действительно конец, – пробормотал он, спустился в свое уютное подземелье, открыл несгораемый шкаф и начал складывать в объемистый портфель ценности и важные документы.

Затем он позвонил по междугородному телефону своему чикагскому поверенному.

– Алло, Селлерс! Эго я, Мундфит! Кажется, нашей игре приходит конец! – Голос его при этих словах был уже совершенно спокоен. – Вы слушаете? Пришлите к воротам две машины… Что? Нет, только две, для меня и мистера Фланагана с супругой… Остальные? Пусть выкручиваются как знают… Да, вот что, Селлерс! Может статься, будут попытки захватить машины, поэтому пусть они скрываются за кустами, а сигнал вызова – три выстрела из пистолета… Повторяю, три… Алло, алло, Селлерс! Вы слышите меня? Селлерс!

Но в трубке телефона была мертвая тишина, и напрасно Мундфит надрывал голосовые связки.

– Черт возьми, – пробормотал он, вытирая со лба холодный пот, – связь прервана. Видно, они разузнали, где проходит кабель. Я имею дело с опасными противниками.

Как бы подтверждая справедливость слов Мундфита, электрические лампы в его секретном убежище мигнули и погасли. Беспросветный мрак окружил Томаса Мундфита.

«Как хорошо, что я успел собрать ценности и позвонить», – подумал он.

Зажав портфель под мышкой и освещая себе дорогу спичками, Мундфит выбрался наверх и с грустью взглянул на потайной люк, который захлопнулся за ним, очевидно, в последний раз.

«Да, все, – подумал он. – Жизнь сильнее выдумки. От жизни не скроешься…»

* * *

Юных пажей из апартаментов королевы вызвал лакей Вильям, тот самый, который прислуживал им по утрам. Он отвел их в уголок и шепнул с таинственным видом:

– Майк, Энтони, мальчики, вас немедленно просит в свою комнату мистер Бирн!

Мальчики поняли, что случилось что-то очень серьезное, потихоньку удалились и вскоре были у Бирна.

– Ну, друзья, поздравляю! – воскликнул тот, улыбаясь, и обнял ребят. – Конец вашему заключению в Норландии!

– Ура! Ура! – заорали ребята в необузданном восторге. – Значит, домой, да? А как Норландия?

– Норландии крышка!

Джером Бирн коротко рассказал ребятам о событиях последних дней, когда он, занятый делами, совсем не мог видеться с Антоном и Мишей.

– Мистер Мундфит отверг требования трудящихся Норландии, и трудящиеся сегодня ночью покинут эту страну. Так было решено заранее на тот случай, если наш ультиматум будет отклонен!

Ребята снова принялись выражать свои восторги, но их прервало появление придворного портного и придворного башмачника. Они принесли два удобных и легких шерстяных костюма и две пары прочных башмаков: все это было сделано по тем меркам, которые мастера сняли с мальчиков, готовя им одеяния пажей.

– Вы же не можете явиться в Штаты такими попугаями, – сказал Бирн, – вот товарищи и позаботились о вас.

Миша и Антон тепло поблагодарили мастеров, и те, убедившись, что одежда и обувь пришлись по мерке, распрощались с Бирном и мальчуганами.

* * *

Наступила ночь. По всем дорогам Норландии шли небольшие группы людей, постепенно сливавшиеся в более значительные толпы. Это двигались со своими семьями угольщики, дровосеки, пастухи, кузнецы… Некоторые везли свой нехитрый скарб на тачках, у других имущества было так мало, что все оно вмещалось в один узел, закинутый за плечи. Мужчины и женщины были молчаливы, они понимали серьезность предпринимаемого шага, и только дети веселились, радуясь неожиданной перемене.

В полночь, когда погасли огни в рыцарских замках и королевской резиденции, по коридорам и дворам задвигались тени. Слышались приглушенные шаги, тихий шепот: слуги покидали своих господ.

Ушли из королевского дворца лакеи, садовники, истопники, горничные и судомойки, портные и сапожники, герольды и гонцы, кондитеры и повара… Рыцарские замки оставили охотники и конюхи, привратники и сенешали, доезжачие и кухарки… Ушли даже герр Кнопке и герр Попке, справедливо рассудив, что раз все уходят, не за кем будет больше шпионить.

Необычайно оживленное движение видели дороги Норландии в эту тихую теплую августовскую ночь.

Когда первые беглецы достигли ворот в стене, отделявшей Норландию от остального мира, они застали их настежь открытыми. Стража ворот тоже примкнула к восставшим. Теперь они укладывали свои пожитки и готовились оставить службу у короля Норландии. Более того: желая помочь товарищам по классу, они еще с вечера позвонили в соседние городки, и оттуда явились десять грузовиков и маленьких автобусов, готовых отвезти бывших норландцев на ближайшие станции железных дорог.

Трещали заводимые моторы, машина за машиной уходили, освещая фарами дорогу. К утру лишь немногие запоздавшие из отдаленных уголков страны подходили к ее воротам.

Джером Бирн и советские пионеры покинули страну на рассвете, сделав пешком около десяти миль. Ноги у мальчиков ныли и гудели, но Антон и Миша готовы были пройти без отдыха втрое больше, лишь бы только навсегда распроститься с этим опостылевшим средневековьем, со своими шутовскими нарядами, с придворным этикетом, с надоедливой опекуньей баронессой Ломлей.

«Домой, мы едем домой», – одна ликующая мысль наполняла сознание ребят.

Бирн взял такси, и мальчики с наслаждением растянулись на мягких сиденьях.

Крушение Норландии

Необычайно тихо было в Виндзоре утром после той ночи, когда слуги оставили дворец. Из кухонных труб не шел дым, означавший, что повара спозаранку принялись готовить завтрак. Не шмыгали по коридорам лакеи с вычищенным платьем и обувью своих господ. Истопники не подносили к каминам тяжелые вязанки дров. Не бегали проворные горничные с нагретыми утюгами и щипцами для завивки волос. В парке садовники не подметали аллеи, не подстригали газоны… Поразительная кладбищенская тишина!

Первым среди придворных, как всегда, в это утро проснулся лорд-сенешаль Вильям Галлоуэй. По должности у него было очень много хлопот: ему подчинялся весь низший дворцовый персонал, и за всеми присмотри, всем отдай распоряжения.

Сэр Вильям позвонил, ожидая, что на его зов, как обычно, вбегут лакеи. Никого! Несколько удивленный, Галлоуэй сам облачил в утренний костюм свое тучное тело и отправился в помещения слуг, чтобы задать головомойку нерадивым лакеям.

Комнаты слуг были пусты!

На столах и скамейках, на полу валялся разный хлам, какие-то стоптанные башмаки, рваные панталоны, обрывки лент… И нигде ни живой души!

Истина внезапно открылась сэру Вильяму. Он поспешил во флигель, где помещались садовники; там та же картина запустения.

Дробной рысцой, яростно ругаясь, лорд-сенешаль побежал с докладом к лорд-канцлеру. К его удивлению, сногсшибательное известие не застало этого вельможу врасплох.

– Ушли? Все ушли? – совершенно хладнокровно переспросил он. – Что ж. Я этого ожидал.

– Но как? Почему? Объясните, ваша светлость, я ничего не понимаю! – вскрикнул ошеломленный Галлоуэй.

– Забастовка, – коротко пояснил Мундфит. – Средневековье кончилось, милейший мистер Галлоуэй. И наша с вами насущная задача на данный момент обеспечить завтраком обитателей дворца. Я думаю, – добавил он, улыбаясь, – что это потруднее, чем составить новый закон. Вы дрова умеете колоть?

– Я… черт его знает… когда-то в молодости колол… Но, ваша… то есть мистер Мундфит… Ведь для этого есть истопники! Хотя… как раз их-то и нет! Ну, пойду, попробую!

Галлоуэй отправился в дровяной сарай, разыскал колун и, охая и чертыхаясь, принялся колоть дрова для плиты.

Томас Мундфит отправился к королю. Весть о бедствии уже облетела дворец В залах и коридорах Мундфиту встречались полуодетые небритые мужчины, растрепанные дамы. Жалуясь и проклиная судьбу, они напрасно разыскивали исчезнувших парикмахеров, горничных, лакеев…

Гофмаршала и обер-егермейстера Мундфит послал на кухню – рубить мясо для котлет. Камергеры отправились на птичий двор и там гонялись за курами и индюшками, которых предстояло поймать, зарубить, ощипать и приготовить из них жаркое. Обер-гофмейстерины и просто гофмейстерины мыли на кухне посуду холодной водой, потому что Галлоуэй притащил такие огромные поленья, которые невозможно было разжечь.

Трудно описать суматоху и растерянность, водворившиеся в замке. Все эти титулованные бездельники, еще накануне проводившие жизнь в праздности, развлечениях, сплетнях, совершенно потеряли головы.

Когда Томас Мундфит навел кой-какой порядок среди этих ошалевших людей, он, наконец, смог пройти в покои Фланаганов. Бывшая королева бросилась к нему в отчаянии: она уже знала все.

– Мистер Мундфит, как быть с мужем? Вы знаете, он проснулся, ждет церемониала одевания и очень разгневан тем, что никто не идет… Может быть, следует открыть ему истину постепенно?

Мундфит покачал головой.

– Я думаю, мадам, горькое лекарство следует давать больному разом!

– А если это подействует на его рассудок?

– Что ж? В нашем положении не до полумер… А вот, кстати, и мистер Ли!

После краткого совещания решено было поступить по совету Мундфита.

Все трое, ступая на цыпочках, с видом заговорщиков прошли в спальню мистера Фланагана. Король, потерявший королевство, бушевал за занавесками, угрожая суровыми карами нерадивым лакеям, сановникам и самому лорд-канцлеру.

Мундфит одернул занавеси. Джон Фланаган сидел на кровати, свесив тощие босые ноги и кутаясь в одеяло.

– А, это вы, герцог Нор… тум… тум, черт бы побрал ваш длинный титул. Почему… это… ко мне никто не приходит? Что случилось? Пожар во дворце? Наводнение?

– Хуже, мистер Фланаган, – тихо, но внятно сказал Мундфит. – Население Норландии покинуло страну, и вы уже больше не король.

Глаза Фланагана выкатились из орбит, лицо позеленело. В течение двух последних лет он жил среди всеобщего преклонения, он ежеминутно слышал, как его титулуют, и слабый рассудок миллиардера не выдержал, он почти поверил в то, что он средневековый наследственный король.

Конечно, в какой-то дальней части мозга еще оставался здравый уголок, где таилось сознание того, что все это только игра, только длинный спектакль, который люди разыгрывают за его миллионы. Но он всегда старался заглушить это сознание, что ему обычно и удавалось.

– Как… Как не король?! – пролепетал он. – Какой Фланаган? Не знаю Фланагана..

Мундфит неумолимо продолжал:

– Произошла всеобщая забастовка, потому что я отказался удовлетворить политические и экономические требования рабочего класса Норландии, и все забастовщики ушли. Остались только бывшие ваши придворные и, как я полагаю, рыцари…

Сказанного было слишком достаточно для Фланагана. Последние здоровые клеточки его мозга были поражены безумием. Бывший король дико захохотал:

– Это все происки этого… как его… императора Аквитании… Собрать мою… как ее… храбрую армию… В поход, ура!

Он повалился на кровать и задрыгал ногами в безудержном восторге.

– Окончательно помешался, – констатировал доктор Ли. – Да это, пожалуй, для него и лучше…

Диагноз Аннибала Ли был правилен: Джон Фланаган лишился рассудка. Ухаживать за ним было легко: если его титуловали «ваше величество», он был кроток и послушен, позволял себя одевать, ел, пил, прогуливался… Но при всяком ином обращении больной впадал в ярость и начинал бушевать.

По общему признанию, завтрак, поданный в тот день в бывшем Виндзорском дворце, был самым скверным, какой когда-либо приходилось есть. Котлеты наполовину сгорели, а другая половина была сырая. Две индюшки, плохо ощипанные и еще хуже зажаренные, имели такой подозрительный вид, что к ним никто не решился притронуться.

Положение спасло несколько банок консервов, которые Томас Мундфит принес из своего тайника.

После завтрака Мундфит встал, постучал ножом по столу.

– Джентльмены! Положение не требует слов. Мы должны покинуть Норландию. В дворцовых конюшнях есть кареты, есть лошади. Конюхи и кучера не увели их, они ушли пешком, что, кстати, говорит о их честности. Искусству каждого из вас предоставляется обеспечить себя и свою семью транспортом.

Люди мрачно разошлись по своим комнатам. Они с отвращением срывали с себя роскошные средневековые наряды: ведь в них стыдно было бы показаться в Штатах. Но во что одеться? Костюмы, в которых они приехали в Норландию, многие за ненадобностью выбросили, у других эти костюмы завалялись до того, что превратились в тряпки. И все-таки это было лучше, чем ничего. Мужчины, вздыхая, надевали на себя потрепанные пиджаки и брюки, женщины – старые платья. Не имевшие ничего срезали с камзолов ленты и нашивки, укорачивали полы, женщины выкраивали себе накидки и мантильи из покрывал и занавесей.

Странная толпа людей, кто в старомодных, кто в фантастических одеяниях, покинула дворец и направилась к конюшням Много было недоразумений с запряжкой лошадей: мужчины, знавшие, с какой стороны подходить к коню и как его вводить в оглобли, сразу очутились в атмосфере всеобщей лести и почитания.

Наконец с грехом пополам все было налажено. В карету Фланаганов, кроме них двоих, сели доктор Ли и архиепископ. На козлы, вместо кучера, сел гофмаршал Дуглас. Мундфит посадил к себе Вильяма Галлоуэя и еще двух холостяков из числа бывших придворных. Остальные разместились кое-как, и печальный кортеж тронулся.

Как это поспешное бегство не походило на тот торжественный въезд, который происходил два года назад при звуках труб и народных криках, при салютах рыцарей, величаво стоявших на перекрестках дорог! Мундфит с горькой насмешкой над самим собой и своей выдумкой подумал, что теперь стоило бы заказать оркестру похоронную музыку, но даже и этого нельзя было сделать, так как музыканты ушли со всем народом…

Вскоре стали попадаться на дороге рыцари, тоже покинувшие свои замки.

В это утро в каждом рыцарском замке происходили такие же сцены, как и во дворе. Оставленные слугами семьи рыцарей, кое-как утолив голод, выбрались из своих неуютных жилищ. Рыцарь запрягал пару лошадей в дровяную телегу, складывал имущество, которое стоило взять, усаживал туда же жену и детей и брался за волоки.

Много смешного произошло с рыцарскими доспехами. Понятно, Мундфит еще не успел заменить стальные латы картонными, и у каждого рыцаря был многопудовый набор этих бесполезных вещей. Куда их девать? Везти с собой не было никакого смысла, разве только сдать в металлический лом Большинство рыцарей оставили латы, шлемы, мечи висеть на стенах.

Не так поступил разъяренный Сэй. Схватив меч, он с остервенением принялся рубить доспехи. Но сталь была так крепка, что он лишь сплющил и изуродовал их, иззубрив меч. Тогда Сэй, оставляя замок, повесил доспехи на подъемном мосту вверх ногами, собрав их в полную фигуру рыцаря и даже со шлемом вместо головы.

Граф Стаффорд утопил свои латы во рву, окружавшем замок. Всех остроумнее поступил маркиз Паулет. Его слуги развели огород возле замка, и там стояло пугало. Сняв пугало с шеста, Паулет водрузил туда полные рыцарские доспехи. Сначала фигура отпугивала пернатых, но потом пара птичек влетела в шлем через открытое забрало, нашла, что это очень удобное место, и свила себе там гнездо. И это было самое лучшее употребление, которое когда-либо делалось из рыцарских доспехов!

Когда кареты отъехали от дворца на несколько миль, дальнозоркий Галлоуэй, смотревший в заднее окно кареты, заметил, что со стороны Виндзора виден густой дым

– Пожар! – завопил он диким голосом – Дворец горит!

– А вам какая забота? – хладнокровно возразил Мундфит. – Ведь он застрахован.

Дворец загорелся оттого, что неопытные повара, набив топку толстыми поленьями и дав им кое-как разгореться, оставили кухню, не затушив очага.

Сильно разгоревшийся огонь из топки перекинулся на придвинутые к очагу скамейки, потом на столы, посудные шкафы… Дальше – больше: запылали двери и занавеси…

Сэй, увидев пожар королевского дворца, с сожалением подумал, что и он мог бы поджечь свой замок, но не хотелось возвращаться.

У ворот страны Мундфит нашел заказанные им машины, которых никто и не думал захватывать. Фланаган, Мундфит, доктор Ли, архиепископ сели в автомобили и укатили.

Галлоуэй, Дуглас, придворные рыцари не торопились с отъездом, устроившись на временное жительство в казарме сторожей. Лошади, на которых они выбрались из Норландии, представляли ценность, и просто бросить их было жалко.

Организовался конский базар. В продолжение нескольких дней жители окрестностей, белые и негры, покупали лошадей и телеги. Ушли и кареты, правда за бесценок, так как из них в дело годились только оси да колеса.

И когда все это было распродано, последние обитатели бывшего королевства покинули казарму привратников.

Норландия кончилась.

Эпилог

Через несколько месяцев Антон и Миша получили письмо от Джерома Бирна, с которым очень сдружились во время своего невольного пребывания в Норландии. Бирн, который вел в Джорджии партийную работу, сообщал последние новости.

Суд признал Джона Фланагана неизлечимо больным, и над ним, вернее над его миллиардами, была учреждена опека. Наследники первым долгом поспешили ликвидировать то, что еще оставалось ценного в Норландии. Они распродали земельные участки с рыцарскими замками. Большая часть замков была разобрана, и камень пошел на постройку скотных дворов и гаражей.

Огромную стену, отделявшую Норландию от остального мира, купили владельцы возводившегося на побережье курортного городка.

Кирпич пошел на постройку отелей, ресторанов, кинотеатров. Эти же владельцы подали в суд на наследников Джона Фланагана и заставили их убрать из моря искусственные рифы, мешавшие судоходству.

Джером Бирн закончил свое письмо так:

«Если бы буря занесла вас, дорогие мои маленькие друзья, на побережье Джорджии не прошлым летом, а этим, вы уже не нашли бы там никаких следов фантастической страны, и вам не пришлось бы в течение нескольких дней мучиться мыслью, что вы попали в средневековье… Но, думаю, урок был для вас хорош».

Вернувшись в Советский Союз, Антон Орловский и Миша Корнев рассказали о своих приключениях мне, и так появилась эта правдивая повесть о невероятных событиях.