Текст книги "Приключения двух друзей в стране прошлого"

Автор книги: Александр Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Въезд монарха

Через несколько недель состоялся торжественный въезд его величества, божией милостью короля Джона VI в Норландию, с нетерпением ожидавшую своего обожаемого монарха.

Въезд совершился не совсем обычно. У длинного одноэтажного дома, стоявшего у самых ворот, ведущих в Норландию, остановился десяток автомобилей. В них приехал Джон Фланаган с супругой и те лица, которым выпала высокая честь стать придворными будущего короля.

Совершилось поразительное превращение. В дом входили американские граждане в черных сюртуках, в серых пиджачных парах, иные в непромокаемых плащах. Их сопровождали женщины в простых, иногда даже немодных платьях.

Те же мужчины и женщины, переступившие порог дома и выходившие из него спустя час-другой, поражали великолепием своих нарядов. Бархат, атлас, парча, шелк, золото, драгоценные камни, жемчуг – все это богатое убранство так изменило прибывших, что они едва узнавали друг друга.

Но если трудно было узнать человека в пышном костюме и шляпе с перьями, то еще труднее оказывалось правильно назвать его. В домик входили ничем не выдающиеся мистеры и миссис, а выходили оттуда маркизы, графы и графини, бароны и баронессы…

Король Джон VI и королева Гертруда первыми проследовали в великолепную карету, запряженную шестеркой лошадей. За ними прошли в другие кареты, попроще, маркизы, графы и бароны со своими семьями – блестящее созвездие титулованных особ.

«Штаты кончились, началась Норландия…» – думал каждый, когда карета въезжала в таинственную страну. И каждый вспоминал подписанную им присягу.

В числе многочисленных пунктов этой присяги были такие:

«Жить в Норландии по законам и обычаям четырнадцатого века, не брать с собой никаких предметов более позднего времени.

Забыть о том, что где-то в мире существуют железные дороги, пароходы, автомобили, телеграф, телефон, радио, телевизоры, газеты…

Забыть о том, что в мире есть фабрики, заводы, профессиональные союзы, классовая борьба, забастовки, политические партии…

Никогда не говорить о вышеперечисленном не только с посторонними, но даже с близкими…

Почитать как своего законного монарха и неограниченного повелителя его величество наследственного короля Норландии Джона VI и его супругу королеву Гертруду. Неукоснительно выполнять любые королевские указы, а также приказания его светлости лорд-канцлера, герцога Нортумберлендского…

Уважая свой титул, в равной мере относиться с уважением к титулам других благородных лордов Норландии и ни в коем случае не подвергать их осмеянию…

Никому и ни при каких обстоятельствах не открывать тайну Норландии…

За нарушение этих правил у виновных будет отбираться все имущество, и они будут изгоняться из пределов Норландии».

Блестящая процессия двигалась по дороге, и сквозь незастекленные окна карет то справа, то слева виднелись рыцарские замки.

Лицо короля сияло от радости: волшебная сила доллара действительно перенесла его в четырнадцатый век, в страну, где он – неограниченный монарх. Он милостиво кивал головой рыцарям, которые, как металлические изваяния, стояли на конях у границ своих владений. И за каждым рыцарем виднелся оруженосец, державший его копье и меч, а далее – отряд его слуг в охотничьих кафтанах с кинжалами у пояса, с рогатинами в руках.

Встречались и простолюдины: дровосеки, угольщики, кузнецы…

Завидев карету с королевским гербом, придуманным Томасом Мундфитом– скрещенные кабаньи клыки, окруженные золотой цепью, простолюдины становились на колени и склоняли голову до земли.

Король восторгался: вот чего ему недоставало в современной Америке! Какое ему дело до того, что агенты Томаса Мундфита, набирая безработных американцев на роли простолюдинов Норландии, ставили в контракте непременным условием, чтобы они при встрече с королем и знатными особами вели себя наподобие средневековых рабов. Доведенные до отчаяния многолетней безработицей, глядя на истощенные лица своих детей, медленно погибавших от вечного недоедания, люди подписывали любой контракт.

Теперь они стояли на коленях, униженно опустив голову, но в сердце у них кипела злоба, и если бы король Джон и лорд-канцлер могли прочитать их мысли, вряд ли они чувствовали бы себя так безмятежно…

Во дворце все было готово к приему короля и его свиты. Еще за несколько дней до этого туда прибыли гофмаршалы и лорд-сенешаль со множеством лакеев и садовников. Их задачей явилось привести помещения дворца в жилое состояние. Убирался мусор, оставшийся после строителей, разбивался парк, день и ночь топились камины, чтобы выгнать из стен сырость.

Когда кареты подъехали к дворцу, на ступенях крыльца уже выстроились в две шеренги рослые лакеи в расшитых золотом ливреях.

На площадке стоял лорд-архиепископ, его преосвященство Джордж Принстон. Он благословил короля и королеву и дал поцеловать массивный золотой крест, усыпанный бриллиантами. Епископ был настоящий: в вопросах религии Джон Фланаган не потерпел бы подделки. Джорджа Принстона переманили из захудалой епархии большим окладом жалованья.

Из настежь раскрытых дверей дворца выступил вперед с низким поклоном гофмаршал, сэр Альберт Дуглас:

– Добро пожаловать, ваше величество, в ваш королевский замок Виндзор!

Как видно, Томас Мундфит не напрягал свою фантазию. Королевскому замку он дал название старинной резиденции английских королей, громкие титулы для рыцарей и придворных взял из романов Вальтера Скотта и Марка Твена, прочитанных им в детстве, и даже Шервудский лес переехал в Норландию из баллад о Робине Гуде.

Король и королева с блестящей свитой проследовали в свой наследственный замок Виндзор, где со стен смотрели на Джона VI его предки, блаженной памяти монархи древней Норландии.

Частная жизнь лорд-канцлера

Машина времени сработала. Полторы тысячи людей были перенесены в четырнадцатый век и зажили жизнью своих отдаленных предков. Эта жизнь на первых порах показалась им невыносимо скучной, лишенной всего, что было привычно с детства

Ни книг, ни газет, ни радио, ни телевидения… Чем заполнять досуг? А досуга у рыцарей было сколько угодно, и они частенько завидовали дровосекам или пастухам, всегда занятым делом. В свою очередь, дровосеки, с утра до ночи тюкавшие топорами, и пастухи, гонявшие стада по тучным пастбищам, считали праздную жизнь рыцарей верхом счастья.

Бароны, графы и маркизы нашли спасенье от безделья в охоте. Саванны и рощи Норландии то и дело оглашались звуками охотничьих рогов, лаем собак, криками егерей. Дичи в Норландии оказалось множество. В степях в изобилии встречались лисы, зайцы, кролики; в лесах – лани, олени и даже свирепые кабаны. И сколько бы ни истреблялось диких животных, количество их нисколько не убывало. Это обстоятельство казалось очень странным, потому что Норландия была не так уж велика

Но дело объяснилось просто. По ночам к единственным воротам Норландии подъезжали тяжелые грузовики с клетками, а в клетках были зайцы, олени, кабаны… Подъемный кран, смонтированный на автомашине, перебрасывал клетки за ограду, сторожа открывали дверки, животные разбегались, а клетки возвращались на платформы грузовиков.

Лорд-канцлер не жалел денег на то, чтобы охотники могли круглый год предаваться своему любимому занятию.

Хуже пришлось курильщикам: табак в Норландии был запретной вещью. Рыцарь с сигарой или папиросой в зубах нарушил бы колорит эпохи…

Впрочем, заядлые курильщики нашли выход: они курили тайком, как школьники, скрывающиеся от строгого учителя. Откуда они брали табак? Он ввозился в страну тайно, контрабандой. Этим занимался лорд-сенешаль королевского двора сэр Вильям Галлоуэй. Ему это было тем легче, что на его обязанности лежало снабжение продовольствием королевской четы, семей рыцарей и придворных, а также и простолюдинов. Среди тюков и ящиков, ежедневно привозимых на телегах в Виндзор, оказывались такие, содержание которых не соответствовало этикеткам. Надпись на ящике гласила: «мука» или «масло», а из него извлекались коробки сигар или папирос, пачки табаку…

Знатным табак отпускал под великим секретом сам сэр Вильям, а простолюдины могли приобретать запретное зелье у его лакеев. Немало золотых «оленей» и серебряных крон перепадало контрабандистам.

Как развлекались придворные? Среди них нашлось несколько охотников, но большинство занимало свое время дежурствами при особах короля и королевы, устраивало по вечерам катанья на лодках по прудам, берега которых освещались разноцветными фонариками.

К великому счастью всей этой праздной компании, придворный летописец сумел доказать, что игра в карты – древнее занятие людей, насчитывающее не менее двух тысяч лет существования. Картежная игра пышно расцвела при дворе, в ней принимали милостивое участие сами король с королевой. Карты для Норландии печатались с музейных образцов, в старинном духе.

Как древняя игра были допущены и шахматы.

Часто выступали менестрели, воспевая короля и его предков, прославляя подвиги рыцарей.

Так нормандская знать постепенно приспособилась к новой обстановке и нашла, что житье в XIV веке не такая уж плохая вещь. Единственным человеком, изнывающим от безделья в сутолоке пиров и развлечений, оказался придворный лекарь, он же алхимик, он же астролог, сэр Аннибал Ли.

Домашний врач Джона Фланагана, знаменитый доктор Ли, и в Америке получал княжеское жалование. Томас Мундфит, удесятерив это жалованье, убедил доктора поехать в Норландию придворным лекарем его величества, короля Джона VI, а для забавы принять на себя звания астролога и алхимика.

Но деятельную натуру Ли не могло удовлетворить праздное, уединенное существование в Виндзоре. Он привык читать газеты, слушать радио, следить за медицинской литературой. Здесь ничего этого не было, и доктор чувствовал, что он тупеет, опускается и даже разучивается лечить больных.

Так дальше продолжаться не могло. И вот Ли явился к лорд-канцлеру для серьезного разговора. Этот разговор происходил наедине.

– Послушайте, Мундфит, – резко начал доктор.

– Милорд герцог, с вашего позволения, сэр, – мягко перебил его лорд-канцлер.

– А, к чертям все эти пышные титулы, к чертям эту Норландию, которую я имел глупость выдумать вместе с вами! – гневно вокликнул Ли.

– Но нельзя же так резко, доктор, – возразил Мундфит. – Ведь Норландия – это лекарство от болезни вашего пациента Джона Фланагана.

– К чертям и Фланагана! Из-за прихоти одного блажного богача люди глупеют, утопают в болоте безделья. Я сам скоро сойду с ума. Короче говоря, вот вам мое последнее слово, Мундфит: я покидаю Норландию!

Мундфит пришел в ужас: он знал, что без постоянной врачебной помощи Аннибала Ли Фланаган долго не протянет, а тогда прощай беспечное житье в Норландии и огромные доходы, которые загребал юрист, пользуясь своим высоким положением лорд-канцлера.

Мундфит предложил доктору еще удвоить, утроить его жалованье, тот презрительно улыбнулся в ответ.

– Но чего же вам здесь недостает? – в отчаянии воскликнул лорд-канцлер.

– Я хочу читать книги, газеты, медицинские журналы, слушать радио, посмотреть время от времени приличную передачу по телевизору… Мне надоела моя сырая, холодная комната… Наконец, я хотел бы принять ванну, черт вас побери!

Лорд-канцлер облегченно улыбнулся.

– Только-то? Некоторые из ваших желаний будут удовлетворены немедленно, об остальных я позабочусь.

– Да вы что, волшебник? – удивился Ли.

– Идите за мной!

Апартаменты лорд-канцлера занимали левое крыло замка. Жил он одиноко, так как незадолго до переселения в Норландию овдовел, а взрослых детей оставил в Америке. Помещение было обставлено в обычном норландском стиле: старинная мебель, каменные полы, камины, фантастические портреты предков герцога на стенах. Все это было знакомо доктору, и он поглядывал на Мундфита с недоумением.

Но тот спокойно провел гостя в маленький пустой покойчик, нажал потайную кнопку, и внезапно в полу поднялся люк и открылась устланная пушистым ковром широкая лестница, ведущая вниз.

– Прошу, – пригласил Мундфит.

Пораженный доктор спустился, Мундфит последовал за ним, и люк захлопнулся.

Вошедшие оказались в обширной передней, за ней последовали комнаты, но какие! Ярко освещенные электричеством, они были обставлены со всей современной роскошью, доступной богачу. Мягкая мебель, пушистые ковры на полу, картины лучших художников по стенам…

Мундфит раскрыл одну дверь.

– Библиотека, – пояснил он.

У доктора разбежались глаза. Тысячи томов в прекрасных переплетах заполнили шкафы. На корешках Ли прочитал: «Генри Лонгфелло», «Теодор Драйзер», «Лев Толстой», «Достоевский», «Диккенс».

– Какое богатство, – прошептал он. – Мундфит, я записываюсь в вашу библиотеку!

Мундфит показал и другие комнаты: гостиную, биллиардную, спальную, туалетную… Под конец они прошли в кабинет. На письменном столе лежала пачка писем и газет.

– Последняя почта, – объяснил Мундфит.

– «Нью-Йорк Таймс», «Нью-Йорк геральд трибюн», «Чикаго сан»… – Мундфит, вы – гений! – восторженно воскликнул Ли и, подумав добавил: – Гений жульничества!

– Каждый устраивается как может, – скромно согласился лорд-канцлер.

– Радиоприемник! Телевизор! – восхищался доктор. – Телефон!

– Хотите поговорить с Чикаго? С Вашингтоном? Аппарат включен в междугородную сеть…

Рука доктора потянулась к газетам, но он сдержал себя.

– Ванну! Прежде всего ванну!

Через полчаса Аннибал Ли, сбросив свой смешной средневековый костюм и облачившись в чистое белье и пижаму из обширных запасов Мундфита, блаженствовал в столовой за стаканом кофе с газетой в руке…

– Теперь я еще больше чувствую, как мне всего этого недоставало… Но как вы сумели все это организовать?

– Нет ничего проще, дорогой доктор. Мой приятель архитектор внес секретные изменения в проект замка, утвержденный Фланаганом. Строители, сделавшие работу, и электрики, которые провели сюда подземный кабель, уехали, и некому меня разоблачать. Антенны для телевизора и радиоприемника скрыты среди украшений на крыше дворца… Сенешаль Галлоуэй с провизией, поступающей из внешнего мира, получает для меня газеты, журналы, письма. Когда человек занимает такое важное положение и так занят серьезными государственными делами, он имеет право на частную жизнь – не так ли, дорогой доктор?

– Да вы шутник! – расхохотался Ли, хлопнув Мундфита по плечу.

Об отъезде из Норландии он больше не говорил.

Турнир

Не все то, о чем здесь рассказано, было известно Джерому Бирну. Например, частная жизнь лорд-канцлера оставалась для него тайной, хотя вельможа во многом доверял своему секретарю. Зато и Бирн имел свои тайны от герцога Нортумберленда. Первой и самой важной тайной являлось существование в Норландии немногочисленной, но крепко сплоченной ячейки компартии. Коммунисты были среди низшего дворцового персонала, среди слуг в рыцарских замках, среди возчиков, кузнецов, дровосеков. Долговязый дровосек Джерри, так помогавший ребятам в Шервудском лесу, тоже оказался коммунистом, и его поведение стало понятным пионерам.

Вторая, менее существенная, но тоже важная тайна: Джером Бирн сносился с внешним миром. У него не было междугородного телефона, как у его патрона, но коммунисты-возчики и сторожа при воротах пересылали его корреспонденцию в партийную организацию штата Джорджия и привозили ему письма, газеты, партийную литературу.

Когда Бирн обещал мальчикам успокоить их родителей насчет судьбы детей, он не бросал слова на ветер. В тот же день была отправлена телеграмма, правда, составленная в очень осторожных выражениях. В ней не указывалось точно местопребывание Антона и Миши, а просто говорилось, что они гостят у друзей на юге страны и вернутся к началу учебного года. Свое сообщение Миша и Антон подписали так: Увалень и Изобретатель. Увальнем Мишу дразнили за некоторую неуклюжесть, а Антон получил насмешливое прозвище изобретателя после того, как сконструировал усовершенствование к электрической плитке и устроил пожар в квартире.

И когда ребята получили почтовую квитанцию об отправке телеграммы, на душе у них стало легко-легко…

Ссора барона Сэя с маркизом Паулетом произошла в воскресенье. Остаток этого дня и понедельник Роберт Мэрфи бушевал так, что страшно было к нему подступиться, и немало оплеух и затрещин досталось от него приближенным. Во вторник он приутих, погрузился в глубокое раздумье и время от времени бормотал отрывистые фразы:

– Драться на турнире… Скверная штука… погорячился…

Вспоминая о том, что Паулет, несмотря на свой небольшой рост, был великолепным бойцом и не раз отличался в турнирных боях, барон Сэйский мрачнел еще больше.

В среду перед замком Сэя появился королевский герольд, и когда на звук его трубы все население замка высыпало на стену, он провозгласил:

– Его величество, божией милостью король Норландии Джон VI ожидает благородного барона Сэйского к своему двору не позднее завтрашнего дня для обсуждения условий смертельного поединка, который имеет состояться между вышереченным бароном и высокородным маркизом Паулетом.

Снова протрубив в трубу, герольд отправился к замку маркиза Паулета. Паулет выслушал герольда с таким же волнением, как и Сэй. Настроения двух врагов в эти дни поразительно совпадали. В воскресенье и понедельник маркиз Паулет бесился, вспоминая о тех оскорблениях, какие нанес ему барон Сэйский, и громогласно грозил жестоко расправиться с обидчиком. Во вторник он неотвязно думал о медвежьей силе Роберта Мэрфи, который одним ударом меча сносил голову быку, и страх Паулета перед поединком возрастал с каждым часом.

Услышав от герольда указ короля, маркиз принял решение. Дождавшись ночи, он приказал оседлать коня и один поехал к Сэю объясняться.

На полдороге он заметил приближающегося всадника, остановил коня и громко спросил:

– Кто едет?

– Друг, – ответил встречный знакомым голосом.

– Сэй! – изумленно воскликнул маркиз.

– Паулет! А я ехал к вам!

– Я тоже ехал к вам, Сэй! Ну, тем лучше, что мы встретились, поговорим без лишних ушей.

Недавние враги слезли с коней и мирно уселись рядом на придорожной скамье. Сэй достал портсигар и протянул Паулету:

– Закуривайте, маркиз!

– У меня есть свои, – ответил тот, – а впрочем…

Он взял папироску, достал коробок спичек. Спички в Норландии тоже были запретной вещью, но сэр Вильям Галлоуэй понимал, что добывание огня с помощью кремня и огнива – дело хлопотливое, и продавал рыцарям спички всего лишь по двойной их стоимости в Штатах.

Закурив, рыцари хохотнули.

– Досталось бы нам от лорд-канцлера, если бы его шпион застал нас здесь за этим занятием – сказал маркиз.

– Ну, шпион, – беспечно отозвался Сэй. – Сунуть ему пачку папирос, будет молчать, как рыба..

Рыцари наслаждались куреньем, болтая ногами, но вдруг вспомнили, зачем встретились, и лица их помрачнели.

– Погорячился я, Паулет, – молвил Мэрфи. – Такой характер…

– Я тоже виноват, Сэй! Не надо было так вас раздражать. Я ведь задира не из последних…

– Ну что там! Вы ангел по сравнению со мной, я вас всегда глубоко уважал…

– А я вас считал своим лучшим другом…

– И вот лучшие друзья должны биться насмерть, – горько усмехнулся Сэй. – И все из-за того, что этого хочет выживший из ума старикашка…

– Дряхлый деспот!

– Карманный тиран!

Рыцари долго осыпали ругательствами короля, а заодно и лорд-канцлера. Необузданный Сэй даже воскликнул:

– Революцию бы устроить! Пускай бы этот самозваный королишка полетел с трона вверх тормашками!

– Ну, это вы чересчур хватили, дорогой друг, – мягко возразил Паулет. – А кто тогда будет платить нам хорошее жалованье и содержать наши замки? Не республика же!

– Да, об этом я и не подумал, – пробурчал сконфуженный барон. – Но как же все-таки быть? А если мы заявим королю, что помирились?

– Не выйдет, – решительно сказал маркиз. – Кровожадный старикашка жаждет увидеть смертельный бой.

– В скверную историю мы вляпались… – вздохнул Сэй. – Хорошо бы сразиться картонными мечами…

– Милый друг, вы подали мне блестящую идею, – встрепенулся Паулет.

И несмотря на то, что дело происходило глубокой ночью и вокруг на целые мили не было ни живой души, маркиз наклонился к уху барона и что-то долго ему шептал. Потом рыцари расхохотались и, дружески пожав друг другу руки, разъехались каждый в свой замок.

* * *

В четверг маркиз Паулет и барон Сэйский встретились в Виндзоре. Тронный зал гудел сдержанным голосом многочисленных придворных и рыцарей, который мгновенно смолк при появлении королевской четы и лорд-канцлера.

К удовольствию короля, противники держались учтиво, но непреклонно. Каждый из них заявил, что только смерть может смыть нанесенные ему оскорбления. Избранные поручителями граф Стаффорд и барон Фицвальтер обсудили условия поединка. Было решено, что рыцари встретятся на конях, вооруженные мечами и копьями. Поединок будет длиться до смерти одного из противников, и если у кого-нибудь из них поломается оружие, оно ни в коем случае не должно заменяться другим. На этом с особой свирепостью настаивал маркиз Паулет и барон Сэй.

Расчувствовавшийся король заявил, вытерев слезинку с левого глаза

– Того, кто останется в живых, мы… как это… наградим орденом Кабаньего клыка. А погибшему воздвигнем… это… пышный памятник. Э… э… отрадно видеть, что… как оно там… рыцарская доблесть цветет в нашей… как ее… древней Норландии…

Турнир назначили на воскресенье, ровно в полдень по солнечным часам замка.

К этому часу весь цвет Норландии расположился на скамьях, амфитеатром поднимавшихся вокруг арены. Продолговатая арена, расположенная на берегу Темзы (так переименовал Мундфит реку, протекавшую близ замка), была чисто подметена и усыпана свежим песком.

Рыцари в сопровождении своих оруженосцев выехали на арену с противоположных концов и, подняв копья в знак приветствия королю и зрителям, сделали круг по арене. С трибун раздался ропот восхищения: каждый из противников был хорош в своем роде.

Громадный барон Сэйский возвышался, как башня, на громадном вороном коне. На бароне были черные вороненые латы, высокий цилиндрический шлем, тоже черного цвета, конь накрыт черной попоной. Длинное древко копья было выкрашено в черный цвет, и только сверкающий меч, отбрасывавший солнечные зайчики, нарушал общее мрачное впечатление.

Большинство зрителей не сомневалось в победе Сэя: так уверенно он держался и такой несокрушимой казалась его сила.

Но были сторонники и у Паулета. Изящный маркиз ловко управлял проворным белым конем, миланский панцирь рыцаря ослепительно блестел, тяжелое копье в его руках казалось игрушкой, так свободно он поднимал и опускал его.

Главный королевский герольд в последний раз объявил условия боя. Начал он умеренно, потом голос его постепенно нарастал и, наконец, стал гулким, как раскаты грома.

Рыцари съехались посреди арены. Одна железная перчатка прикоснулась к другой в знак того, что бой будет честным. Этот жест был встречен бурей рукоплесканий.

Поручители бросили жребий, чтобы распределить места, Паулету досталась северная сторона, Сэю – южная.

– Еще одно благоприятное обстоятельство для Сэя, – зашушукались на трибунах. – Паулету придется ехать против солнца…

Но смелого маркиза, по-видимому, это не смутило. Зрители увидели, как он улыбнулся, прежде чем опустить забрало. Такое проявление отваги привело всех в восторг. Мужчины аплодировали, дамы бросали герою цветы…

Поручители развели бойцов по местам, оруженосцы в последний раз проверили исправность доспехов и оружия и удалились.

Противники остались одни лицом друг к другу.

Минута колебания… И вот враги стремительно понеслись навстречу. Страшная сшибка! Копье маркиза ударило в мощную грудь барона, а копье барона ударило в закаленную миланскую сталь, защищавшую грудь маркиза. И такова была сила удара, что их копья разлетелись пополам, а рыцари с трудом удержались на конях.

Гром рукоплесканий приветствовал отважных бойцов. Учтиво поклонившись друг другу, маркиз и барон разъехались, чтобы готовиться к новой схватке, а оруженосцы поспешили убрать поломанные копья, которые не разрешалось заменять по условиям боя.

Снова рыцари, подняв мечи, помчались на быстрых конях. Молниеносное столкновение, звук мечей о броню… И, о чудо, небывалое в истории турниров! О, сила взаимной ненависти врагов! О, чудесная крепость их доспехов!

Мечи, как и копья, разлетелись пополам, а рыцари поверглись с коней и лежали на земле без признаков жизни!

Неистовый рев восторга огласил трибуны. Благородные маркизы и графы, изящные графини и баронессы вскочили с мест и, прыгая через скамейки, устремились на арену, чтобы своими глазами удостовериться в смерти героев.

Напрасно поручители Паулета и Сэя и королевские герольды старались восстановить порядок.

Буйная толпа окружила сраженных, и лекарю с трудом удалось пробить себе к ним дорогу. Приложив ухо к груди того и другого, сэр Аннибал громко объявил:

– Благородные леди и джентльмены, должен вам объявить, что доблестные рыцари живы… – Вздох разочарования пронесся над ареной, и только родственники Паулета и Сэя радостно вскрикнули. – Но они нуждаются в немедленной врачебной помощи. Необходимо перенести их ко мне.

Когда заключение врача достигло короля, на его лице появилось кислое выражение.

– Выходит, что этот… как ею… поединок… не был смертельным? Какой же это турнир!

– Ваше величество, – возразил лорд-канцлер, – условия боя были соблюдены в точности. Бойцы покрыли себя славой и вписали блестящую страницу в историю вашего царствования. Надеюсь, что наш летописец посвятит этому турниру несколько страниц своего вдохновенного труда…

– Пускай посвятит, – согласился король. – А кому же достанется этот… как его… орден?

Лорд-канцлер уклончиво сказал:

– С этим вопросом повременим до выздоровления раненых…

Тем временем несколько дюжих лакеев явились с носилками. Сэр Аннибал и Джером Бирн последовали за ранеными, а Миша и Антон печально глядели им вслед. Они тоже хотели бы идти с друзьями, но королева их не пустила.

Сегодня они впервые вступили в роль пажей, и королева тешилась ими, как ребенок новыми игрушками.

Придворные портные спешно сшили мальчикам костюмы, и теперь пионеры не могли без улыбки смотреть друг на друга. Малиновые куртки и коротенькие штаны ярко-оранжевого цвета, красные чулки и красные же туфли, зеленые береты – наряд играл всеми цветами радуги…

– Мы с тобой, как райские птицы, – со смехом сказал Миша, когда лакеи обрядили ребят в новые костюмы перед началом турнира.

– Или как клоуны в цирке, – уточнил Антон.

Лакеи почтительно выслушали непонятные фразы чужого языка и опоясали мальчиков красивыми маленькими шпагами, знаками дворянского достоинства, которое пожаловала им королева.

– Ура, ура! – воскликнул Антон. – Теперь мы можем сражаться с крысами…

А Миша комически вздохнул:

– Жаль, что при нас не было этих штучек, когда мы встретились с мадам Лягушкиной-Быковой! Она так просто не отделалась бы от нас!

Мальчики залились смехом, а лакеи, хотя ничего не поняли из их разговора, сочувственно улыбались. Ведь и им приходилось играть роли в этой непомерно затянувшейся комедии, которая носила название: «Королевство Норландия»…