Текст книги "Идеальность (СИ)"

Автор книги: Александр Матюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Загадка.

Пашка вернулся к поиску информации. Открыл несколько кэшированных страниц из соцсетей. Свадебные фотографии Дениса и Наты. Основные страницы уже были удалены. Эти тоже скоро исчезнут навсегда. Мир цифры во всей своей красе.

На фото счастливые молодожены. Не придраться. Как говорил классик: все семьи счастливы одинаково. А вот несчастье у каждого своё.

– Сдалось это тебе? – пробормотал Пашка. Однако же тревожные мысли не отпускали. – Только время зря тратить.

Он и сам не понимал, что хочет найти и какие кусочки пазла сложить.

Всё кончится тем, что он просто напьется в хлам до беспамятства, потом поедет домой и уснёт.

И всё же.

Когда вместе встречаются зависть, месть и любовь, жди беды. Старая поговорка. Что-то нехорошее витало в воздухе. Предчувствие опасности. Пашка привык доверять предчувствию еще с армии.

Он скачал все фотографии Дениса, которые смог найти в кэше, сохранил. Кое-какие идеи нужно было проверить.

Принесли второй бокал пива. Пашка тут же заказал третий. Мысли всё еще крутились в голове, как толстые склизкие черви. Надо было растворить их алкоголем. И чем быстрее, тем лучше.

Глава 6

Очередное пробуждение – как выныривание из тёмной холодной воды. На ресницах прилипшие капли, кожа в пупырышках, зубы выбивают дробь друг о дружку, хочется быстрее завернуться в полотенце – но полотенца нет, потому что реальность не помогает. И, если разобраться, никогда не помогала.

Лере вновь снился сон, где на сцене стоял новенький чёрный рояль, а за роялем сидел мужчина и играл что-то из классики. На безымянном пальце правой руки у него было обручальное кольцо. Одет мужчина был в спортивный костюм, в ушах торчали беспроводные наушники, а на запястье подмигивал голубыми циферками модный дорогой напульсник. В какой-то момент мужчина повернулся, и Лера узнала Дениса. Мёртвого Дениса. Губы у него оказались синими и потрескавшимися, кожа – желтоватой. Всё лицо было усеяно мелкими каплями дождя. В глазах, под веками, тоже была вода, из-за которой зрачки казались увеличенными, закрывали не только радужку, но и белок. Крылья носа блестели от влаги, а под ноздрями пузырились сопли.

– Пожалуйста, не делай глупостей! – попросил Денис, не шевеля губами. – Только без истерик, ладно? Не хватало нам еще истерик на публике. Держи себя в руках! Это же прямой эфир.

Она вынырнула из сна, размахивая руками, как заправский пловец. Оказалась в ворохе из одеяла, простыни и двух подушек. Едва не свалилась. Обнаружила, что содрала заусенец на указательном пальце, измазала кровью белье.

В телефоне вибрировал будильник, поставленный на полдесятого утра.

Очень хотелось курить, но Лера взяла с тумбочки пачку жвачки, забросила в рот две подушечки – как показывают в рекламе – побрела умываться.

Минувшая ночная смена действительно отвлекла. Лера подумывала поменяться со своей коллегой и поработать без выходных в ночь целую неделю. Монотонная работа с накладными, отгрузочными, маршрутными и складскими листами хорошо вышибала из головы всю эту сопливо-влюбленную муть. О Денисе во время смены Лера почти не думала. Так, может, действительно устроить марафонский ночной забег?

Накатило только под утро, когда она в половину пятого бродила среди стеллажей круглосуточного супермаркета. Мимолетом подумала о том, что через пару часов могла бы выйти на пробежку, встретить Дениса, позавтракать с ним в кафе. Потом они бы пошли к ней, занялись нежной и медленной любовью, а потом бы уснули вместе чуть ли не до обеда. Она бы лежала в его объятиях, чувствовала бы дыхание, биение его сердца, ощущала бы его запах и была бы самой счастливой девушкой на свете.

Вот только никуда Лера не побежит и никого не встретит. Никогда.

О, снова это проклятое слово.

Лера заварила чай, добавила чайную ложку мёда, намотала на палец кусок пластыря, от которого пахло йодом, села на подоконнике на кухне и принялась бездумно листать сонник. Та самая привычка, позволяющая прийти в себя по утрам.

В обед Лера планировала заехать к врачу, попросить новые рецепты. Она давно не срывалась, но смерть Дениса внесла коррективы, придётся снова учиться плавать в мутных водах неожиданных «приходов» с таблетками по расписанию, строгой диетой, ограничением интернета и – хаха – кубиков сахара! Ну, ничего. Уже подготовленные.

После обеда – генеральная уборка. Беспорядок расслаблял, в беспорядке и мысли делались такими же – хотелось бросить всё к чёрту и больше не расставлять на полках книги, не мыть посуду, не готовить и даже не переодеваться. Опять же, проходили. Квартира-норка могла превратиться в захламленную пещеру за неделю. А Лера вместе с ней обращалась в пещерного человека с букетом зависимостей и психозов. Поэтому – должна быть чистота! Считайте это шаблонным, но эффективным девизом.

Вечером Лера хотела погулять и, может быть, сходить в кино. Прав был Пашка, лучший способ избавиться от стресса – отвлечься. Можно позвонить кому-нибудь. Старым подружкам (не обманывайся, у тебя их нет). Или, например, позвать с собой Лизу. Как давно они вдвоем где-то гуляли?

Жизнь странная штука. Можно много лет дружить с человеком, доверять ему самые сокровенные тайны и желания, планировать будущее, а потом в какой-то момент обнаружить, что вы не общаетесь уже несколько лет, хотя живете в получасе езды друг от друга.

Интересно, когда успели расстаться, когда соорудили вокруг себя непроницаемые крепости с плотными дверьми, которые открываются лишь по большим семейным праздникам?

Лиза была первой, кто пришел в больницу к Лере после смерти Насти. Лиза же, с привычной ей суматошностью и всезнайством, взялась оплачивать кредиты, которые Лера брала на лечение в психиатрической клинике. Лера в свою очередь старалась поддержать Лизу во время развода. Как могла, конечно. Из Леры выходил плохой утешитель. Но всё же.

Всего пять лет назад два раза в неделю по утрам она запрыгивала в машину и мчалась к Лизиному дому. Лиза поджидала у подъезда – неизменно в каком-нибудь прекрасном наряде, накрашенная и красивая – и вдвоем они ехали завтракать в ресторанчик на берегу реки. О, какие в нём подавали круассаны! О, какой там был кофе! О, какой чудесный вид открывался из его окон!

Они болтали час или два, неторопливо завтракая, будто забыв о суете жизни, выпав из реальности, оставаясь теми самыми сестрами-подругами, которые пишут один дневничок на двоих, рисуют на его полях цветы и мечтают о самом лучшем муже на свете. Даже после тяжелого развода Лиза верила в то, что непременно найдет себе того самого, единственного.

– Первый раз, – говорила она, – был пробный. Как фальстарт в спринте. Теперь же я бегу как надо. В первых рядах.

В две тысячи тринадцатом у неё уже никого не было. В две тысячи шестнадцатом – еще никого. Лиза, наверное, продолжала верить, хотя в последнее время всё чаще подпитывала веру алкоголем. Лера давно ей не звонила. Сёстры должны поддерживать друг друга, не правда ли? Но они всё равно стали отдаляться друг от друга, словно что-то общее между ними осталось в детстве, растворилось в прошлом, а нынешняя жизнь протекала по другим правилам. Сначала прекратились совместные завтраки, потом переписки в чатах, а затем они перестали даже звонить друг другу. Так бывает, к сожалению, очень часто.

Лера взяла телефон, пробежалась по записной книжке, отмечая, что контактов у неё меньше ста, из которых половина – это всевозможные клиенты по работе, банки, пиццерии, службы доставки. На быстром вызове вообще только мама и Пашка. В последние годы Лерин мир сузился до минимальных размеров. Квартира стала её вселенной, а маршруты до работы, магазинов киосков у остановки – словно маршруты космических кораблей, бороздящих пустоту звёздных пространств. Она ни с кем не хотела видеться, никому не доверяла. Да и хотела ли доверять? Раньше у неё было много друзей. Потом оказалось, что это обман, и настоящих друзей не бывает.

Много позже Лера обнаружила, что созданная ею микровселенная – уютная и комфортная, и что не нужно впускать в свою жизнь никого лишнего. Потом, правда, обманулась еще раз, впустила Дениса. Теперь вот расплачивается…

От размышлений отвлек короткий звонок в дверь.

Первая мысль, тревожно вспорхнувшая в голове – пришла Ната. Стоит в коридоре – дорогое пальто, сапоги на каблуках, аккуратно уложенные волосы, тёмные очки – подбирает слова, чтобы больнее ужалить. Ната никогда не лезла за словом в карман.

Лера спрыгнула с подоконника, выглянула в коридор, будто ожидала, что незваная гостья открыла дверь и поджидает её в коридоре. Но там, конечно же, было пусто.

В дверь снова коротко позвонили. Потом постучали.

– Кто там? – спросила Лера, подойдя ближе. Прильнула к глазку. У дверей стоял парень лет двадцати пяти. Светловолосый, коротко стриженый, одетый в модные нынче ветровки, которые носят игроки американского футбола.

– Валерия? – спросил парень. – Валерия Одинцова, верно? Можно вам задать несколько вопросов?

– По какому поводу?

– Я бы хотел лично… – произнес парень. Всё это время он смотрел в экран телефона и что-то быстро в нём набирал. – Знаете, личная беседа, самая лучшая.

– Мне ничего не нужно, спасибо. Ничего не покупаю, ни в какие религии не верю.

– Нет, что вы. Я по другому делу. Пара вопросов, делов-то.

– Задавайте так. Я не против.

Парень поднял взгляд и посмотрел аккурат в дверной глазок.

– Вам не кажется, что это вот нежелание открывать дверь – прямой признак вашего нового психологического срыва? – спросил он.

– Что?

– Могу повторить, – сказал парень и улыбнулся. – Если вы не расслышали.

– Откуда вы вообще взялись? Откуда у вас мой адрес? – голос сорвался на шёпот.

Журналисты и любители жарких сенсаций перестали приходить сюда много лет назад. Адрес давно стёрся из всевозможных поисковиков, прошлая скандальная слава истрепалась до дыр. А новых поводов не было.

Или всё же?..

Еще в начале десятых Лера и Пашка долго зачищали интернет от её личной информации. Писали в различные паблики, обращались с жалобами, угрожали. Пашка был профи в этом деле. У него имелись друзья в блогосфере, которые по своим каналам пробивали очень много информации. А Пашка умел, так сказать, надавливать. Как итог, никто давно не беспокоил. Лера была прошедшей сенсацией. Кому она сдалась?

– Давайте поговорим, – предложил парень, снова выстукивая что-то пальцами в телефоне. Бледный экран освещал его подростковое скуластое лицо, усеянное мелкими красными прыщиками. – У вас же вариантов немного. Или я задам вам пару вопросов для своего блога, или сам напишу, что душа пожелает.

– Я вас засужу, – пробормотала Лера. Парень её вряд ли расслышал. Он продолжил.

– Пока вы подадите жалобу, пока её рассмотрят, информация уже расползется по всему интернету. У меня пятьдесят тысяч живых подписчиков. Вашей спокойной жизни снова придет конец. Вы долго пытались сделать так, чтобы больше никто вас не тревожил. Глупо будет всё рушить, верно я говорю?

– Иди к чёрту! – закричала Лера и в бессилии ударила кулаками по двери. – Вали отсюда! Я сейчас позвоню знакомым, и они вышибут из тебя дурь! Понятно? Убирайся, пока цел! Вали отсюда!

Стало тихо. Из-за двери больше никто ничего не говорил. Лера смотрела на темное отверстие глазка, боясь прикоснуться к нему. Сердце колотилось. Из-за спины сквозь приоткрытое окно донеслась короткая мелодия и тут же оборвалась.

Лера отступила на шаг, потом еще, и так, спиной вперед, дошла до кухни.

Короткий звонок разорвал наступившую было тишину. Лера подпрыгнула от неожиданности, ругнулась сквозь зубы.

Рванула по коридору, распахнула дверь. Парень стоял у лифта, запустив руки в карманы. Улыбался.

– Можно я вас сфотографирую? – спросил он.

– Я же сказала – убирайся! – рявкнула Лера. – Никаких фотографий! Никакого интервью! Как ты вообще смеешь сюда приходить? Кто ты такой?

Её крики метались по лестничной клетке, будто испуганные птицы. А паренек тем временем вынул из кармана телефон и сделал несколько снимков. Фотовспышка с треском разорвала полумрак пролёта и оставила в глазах мельтешащие белые пятнышки.

Парень всё еще продолжал улыбаться, и улыбочка эта вывела Леру из себя окончательно. Она бросилась вперед, намереваясь расшибить парню нос, выцарапать глаза, разобрать в кровь губы. Пусть её снова в чём-нибудь обвинят. Какая, к чёрту, разница?

Паренек же, хохоча, увернулся и побежал по лестнице вниз.

– Вы истеричка, женщина! – кричал он, перепрыгивая через две-три ступеньки. – Вам лечиться надо! Но вы не переживайте! Фотографии есть, ваша реакция есть, а это бесценно! Хорошая статья получится, не находите?

Он исчез из виду, оставив только грохот обуви по ступенькам; да и эти звуки скоро растворились, сразу за хлопком входной двери.

Лера остановилась между этажами, переводя дух. Сердцу было тесно. В горле пересохло. А мысли-то, мысли! – снова встрепенулись и метались под черепной коробкой, не оставив от утреннего спокойствия ровным счётом ничего. Лера растерла виски кончиками пальцев и устало поднялась на свой этаж. Через распахнутую дверь доносилась слабая мелодия телефона. Кто-то звонил. Утро внезапно выдалось ужасно суматошным.

Когда Лера подошла, телефон уже замолчал. Три пропущенных – и всё от неизвестных номеров. Почему-то Лера была убеждена, что звонили блогеры, журналисты или репортеры. Кто-то из их волчьей стаи. Пронюхали про её «приход» и теперь жаждали, что называется, «хайпануть» на горячей новости. В нынешний век всем наплевать на качество информации, главное актуальность и громкость. Чем громче бабахнет – тем больше посещаемость, комментариев, тем дороже реклама.

– Хрен вам, – пробормотала Лера, обращаясь к неизвестным звонившим. – Ни капли повода, понятно?

Словно не кидалась только что с кулаками на блогера.

Откуда они пронюхали, интересно? Кроме Пашки никто не знал. Или всё дело в звонке Нате – исчезнувшем из её памяти навсегда? О чём они разговаривали? Что такого могла наговорить любовница вдове? Какая, однако, трагическая картина, не находите?

Лера подошла к подоконнику, взяла сонник, нашла заметку о мертвеце и вдове. Ничего оригинального. Одни неприятности. Выглянула в окно и обнаружила парня сидящим на лавочке на детской площадке. Колени его торчали в стороны. Волосы шевелил ветер. Парень копошился в телефоне.

Неужели действительно будет ждать, когда Лера выйдет?

Пришло давно забытое ощущение. Колючее и холодное.

Безысходность.

Когда хмурый широкоплечий санитар заводит в палату, где окна с решетками. Когда щелкает металлическая задвижка и захлопывается крохотное окошко в двери. Когда календарь на стене сочится красными цифрами, обнажая бесконечность заключения с пометкой "до выздоровления". Наконец, когда свет от ламп – старый, жёлтый, сужающий пространство до круглого пятака в центре палат – горит всегда.

Вот и ты, старая гостья, здравствуй.

Лера взмахнула рукой, будто разгоняла сигаретный дым. Отошла от окна, задернула шторы.

Кому-то понадобилось снова обрушить её жизнь. Вернее, понятно кому. Еще одна деталь к общему пазлу, который Пашка считает паранойей.

Снова завибрировал телефон. Неизвестный номер. Поднесла трубку к уху.

– Алло?

– Валерия? – спросил в трубке молодой женский голосок. – Это "Огни города", района газета. Можно задать вам несколько вопросов?

– Интересно, о чём? Откуда вы вообще всё пронюхиваете?

– Вы вчера хотели покончить жизнь самоубийством? – вкрадчиво поинтересовался голосок. – Вас вытащили из ванной с перерезанными венами? Это правильная информация?

– С чего вы?.. – она захлебнулась подступившим кашлем, выдавила слова. – Откуда вы это взяли? Ничего такого не было! Я не собиралась…

– Но ведь вас вчера видели. Есть фотографии.

– Какие, к чёрту фотографии? Я полдня была с братом!

– А можно попросить контакты брата?

Лера выругалась и сбросила звонок. Едва сдержалась, чтобы не швырнуть телефон об стену. Слишком дорогое удовольствие нынче.

Набрала Пашку и обнаружила, что ощупывает взглядом кухню в поисках пачки сигарет. Той самой, которую выбросила вчера в мусорную корзину… А мусор выносила? Если поискать, может завалялась сигаретка-то где-нибудь среди пустых упаковок от йогурта и картофельных очисток?..

Пашка ответил быстро, выслушал сбивчивый Лерин рассказ и долго молчал в трубке. Потом сказал:

– Часа через два буду. Идёт?

– У меня всё равно нет выбора. Спасибо.

Лера снова выглянула в окно. Паренек сидел на лавочке. По тротуару возле дома шла небольшая компания подростков. Кто-то из них вроде бы указал рукой на Леру. Она отшатнулась от окна в испуге. Нырнула в коридор, где не было окон. Стояла в тишине минут десять, прислушиваясь. Ожидала услышать стук в дверь. Звонок. Чьи-то голоса на лестничном пролёте.

– Думала, что избавилась от страха? – прошептала самой себе. – Думала, за шесть лет всё пришло в норму? Не бывает такого. Страхи никуда не деваются. Они ждут своего часа внутри головы, чтобы выпрыгнуть в подходящий момент.

Накатила мягкая податливая слабость. Лера опустилась на пол, вытянула ноги, упершись кончиками пальцев в стену напротив.

Однажды Лера три месяца безвылазно провела в съемной квартирке-студии на западе города. Потом почти полгода в палате психиатрического диспансера. Это и называется безысходностью: когда есть дверь, но её нельзя открыть. Ни под каким предлогом.

Лера закрыла лицо руками, как делала в детстве, чтобы разогнать страхи и забыть обо всём плохом. В детстве ни черта не помогало. Сейчас тоже. Страхи накинулись. Они вернулись.

Последний эфир – потеха публике.

Лера – цирковая обезьянка, на которую пришли посмотреть и посмеяться. Правда, в тот момент она об этом не знала. Дурные предчувствия ей вообще редко удавались. Лера думала, что впереди долгие и безмятежные годы, десятки эфиров, сотни интервью, тысячи выступлений. Между тем конец две тысячи девятого ухмылялся разноцветными зубами гирлянд; обманчиво добродушный и преступно беспечный.

Её предупредили, что будет прямой эфир, но не предупредили, что толпа жаждет крови. Телезрители любят падших и оскандалившихся. Телеканалы любят уничтожать звезд. Рейтинги приносят певцы-наркоманы, а не актеры-садоводы. Так уж повелось со временен Древнего Рима.

Менеджер Леры, двадцатишестилетний Павлик, университетский знакомый, куда-то пропал (как выяснилось позже – уехал в отпуск в Тайланд, чтобы оттуда перебраться в Европу и там написать скандальную книгу о Лере). Лица вокруг были незнакомые, светлые, радостные. Её веселили, забалтывали, наставляли. Кто-то подсунул стаканчик с шампанским. Она пошутила, что хотела бы что-нибудь покрепче (эта реплика попала в эфир), но на самом деле еще до приезда в студию выпила несколько бокалов красного вина. Говорят ведь, что немного вина полезно!

На ней было темно-зеленое платье, обтягивающее выпирающий живот, подчеркивающее беременность. Ей казалось, что люди обожают смотреть на беременных женщин. Это же так мило! Почти так же мило, как котики!

Какой глупой и наивной она была, верно?

На самом деле многие её ненавидели. Прежде всего – из-за настоящей, не наигранной скандальности. Она уже успела разругаться с Фадеевым. У нее уже находили лёгкие наркотики. По интернету разлетались фотографии с вечеринок, где Лера танцевала пьяной на столе или устраивала стриптиз «на спор». На форумах горячо обсуждали, действительно ли Лера такая, или это очередной продюсерский проект, привлечение внимание, «сруб бабла». В России во все времена любили зажигать звёздочки при помощи скандального напалма.

В реальности было прозаичнее. Лера и сама не понимала, что ею движет. Много позже один психолог предположит, что Лера оказалась не готова к свалившейся на неё известности и выбрала типичный шаблон поведения, взятый из телепередач, фильмов и интернета. Это был самый понятный шаблон. Ведь быть плохой проще. Поступки предсказуемые, реакция понятная. Не нужно напрягаться. Наверное, так и было. Лера понятия не имела, как вести себя на том уровне известности, куда её внезапно занесло волной шоу-бизнеса. Шаблон поведения надевался, как маска. Роль игралась сама собой. В какой-то момент настоящая Лера оказалась в заложниках у маски, как в старой сказке про тень и её хозяина. Роль стала жизнью. Лера оказалась неуправляемой даже для тех, кто её создал.

Она думала, что скандальность – пьяные выходки, пошловатые видео, срыв концертов – это еще один способ влюбить в себя людей. Никто не указал ей верный путь, пришлось протаптывать дорожку вслепую, на примере многих других звёзд.

Немудрено, что в какой-то момент Лера попросту перепутала любовь с потехой. Публика, прильнувшая к экранам всевозможных гаджетов, умилялась её буйному нраву примерно так же как умиляются крохотной собачке, которая звонко лает на своего хозяина. Публика хотела яркую историю, с началом, развитием и финалом. Лера думала, что финала не будет. Но за неё всё давно решили.

Улыбающийся ведущий посадил её на диван, бросил пару милых реплик, задал несколько вопросов. Ей принесли бокал с водой. Лера отметила, что вода слишком тёплая, а ассистентка на высоких каблуках нервная. Где-то настраивали микрофоны. Проводился брифинг с приглашенными статистами-зрителями. В глаза несколько раз ударил луч прожектора. Лера была немного пьяна, и это её веселило. Она хотела рассказать о своём ребенке и том, как готовится стать самой лучшей мамой на свете. Даже песню по такому поводу подготовила. Лирическую.

– У нас эфир через три минуты! – сообщил режиссер.

А потом понеслось.

Через полчаса Лера сломала себе три ногтя на левой руке, ударив ведущего. Потом швырнула туфлю в зал, целясь в краснорожего хохочущего мужика. Потом вцепилась зубами в плечо охранника, который (один из трех) пытался заломить ей руки и вывести с площадки. Под зубами с треском лопались тугие швы пиджака.

– Вот она, истерика Валерии Одинцовой! – кричал в камеру ведущий. Ворот его рубашки был в каплях крови. Ведущий улыбался. – Это ли не позор для будущей матери, хорошего, в принципе, человека, но совершенно скатившейся личности! Что с ней станет в наступающем году? В кого она превратится?..

Её зажали в четыре руки, утащили с площадки, рычащую, прочь от прожекторов и камер.

Брат Пашка, прорвавшийся из зрительного зала, единственный, кто подъехал из родственников, запыхавшийсяи взъерошенный, тряс за плечи и что-то кричал. Ей брызнули в лицо воды. Лера остервенело пыталась дотянуться ногтями до всех, кого успела заметить. Успокаивалась она плохо. Голова кружилась. Прицепленный к воротничку микрофон всё еще работал, и её последние реплики до сих пор гуляли по интернету с хэштегом «истерикаВО».

– Уведите её живее, пока мы не взялись! – прикрикнул охранник.

Пашка вытащил Леру мимо сгрудившихся людей в коридор, провел к мужскому туалету и там долго умывал холодной водой, шептал на ухо какие-то успокаивающие слова, но при этом крепко держал одной рукой за плечо, чтобы Лера не вырвалась.

– Они спрашивали про отца ребенка! – шептала Лера, чувствуя как холодные капли затекают за шиворот и спускаются по позвоночнику к пояснице. – Судачили про то, с кем и когда я спала! Ничего не хотели слушать!.. Ты видел это? Видел ролики с порно? Откуда они их достали? Кто им вообще их передал? И как это связано? Я снималась два года назад! Два! Причем тут ребенок?

– Видел, Лера, всё видел, – отвечал Пашка, – Такое, мать его, видел, что лучше бы развидеть. Ты как вообще в порнуху вляпалась? И ладно бы дома, блин, для себя записывала, но кому-то передавать? Зачем?

Лера не знала ответа. Мысли путались. Холодная вода не помогала. Она достала сигарету из сумочки, но Пашка быстрым движением выбил её из Лериной руки.

– Даже не думай, – сказал он холодно. – Хватит себя уничтожать. У нас в семье не может быть двух психов.

– Ты выделываешься, – ответила Лера, хотя на самом деле не хотела так говорить. Просто не могла сдерживаться. – Тебе нравится быть загадочным неадекватом, который до сих пор не может оставить в прошлом смерть любимого человека. Ты хочешь внимания. Ты даже сейчас оделся… боже, во что ты оделся? Снова армейская форма? Серьезно? Ты же давно не вояка! Так какого хрена носишь? Одевайся нормально, брат, одевайся нормально!

Слова выплескивались желчью, пока не иссякли, оставив в душе гадкое, кислое ощущение. Пашка молча слушал. Не в первый раз. Лера тряхнула головой, провела ладонью по животу – ребенок шевельнулся, будто испуганно.

– Извини. Я… не хотела…

– Ты никогда не хочешь. А потом – бац! Лучше бы так отвечала на вопросы того мудака-ведущего. Надо было его размазать, а не булки мять.

– Не ожидала просто. Опыта, знаешь ли, немного.

– Боюсь, тебя теперь долго не подпустят к прямому эфиру.

– Или, наоборот. Начнут приглашать везде, где нужна скандальная беременная певичка.

– Ага. Таких певичек в стране, хоть одним местом ешь.

Они одновременно хихикнули, и напряжение улетучилось. Лера набрала горсть холодной воды, ополоснула лицо в последний раз. Смыла кровь с пальцев. Поломанные ногти торчали кривыми осколками. Стащила туфлю, и Пашка убрал её в рюкзак. Вторую туфлю, брошенную в зал, она потом так и не нашла (не сильно-то и хотелось).

– Надеюсь, ад кончился, – сказала Лера, и ошиблась.

Ад поджидал за дверью. Два десятка журналистов рыскали по коридорам в поисках главной звезды прямого эфира.

На неё накинулись, как голодные псы. Разве что не разорвали сразу же на части. Как выяснилось позже, в передаче показали еще несколько порно-роликов с её участием. Естественно, общественность жаждала подробностей. Общественность осуждала. Общественности было интересно, от кого же всё-таки ребенок.

Лера помнила множество разгоряченных лиц вокруг. Рты выкрикивали вопросы. Глаза шарили по её телу, по зеленому платью и выпирающему животу. Пальцы касались её плеч, рук, шеи.

– Ответьте, пожалуйста!

– Вы зачали ребенка под кайфом?

– Сколько мужчин у вас было во время вашего порно-рейда?

– Почему вы скрывали от продюсеров, что снимались в порнографии?

– Вы спали с животными и несовершеннолетними?

Пашка упорно расталкивал осаждающих. Действие походило на эпизод из зарубежного фильма. У Леры кружилась голова. Они продвигались по коридору к лифту как в замедленной съемке. У дверей Лера споткнулась и едва не упала. Живот болезненно сжался, Леру стошнило на красную ковровую дорожку, на блестящие ботинки и белые кроссовки, на туфли и на собственные голые ноги. Толпа вокруг зароптала, рассыпалась на фрагменты, но потом живо стеклась вновь и оглушила новыми вопросами.

Теперь уже кричал Пашка, но его никто не слушал. Он едва не пустил в ход кулаки, расчищая проход. Оба юркнули в лифт, и Пашка не пустил больше никого. Едва двери закрылись, наступила тишина, от которой заболели уши.

– Кажется, я угробила свою жизнь, – хихикнула Лера, ощущая во рту скользкий привкус красного вина.

– Это у нас в крови. Такая мы семья. – ответил Пашка.

Они вызвали такси, которое – слава Богу! – подъехало почти сразу же. Лера выключила телефоны и задремала. Сквозь мутную дрёму слышала, как Пашка с кем-то договаривается насчет тихого места, где никто не будет тревожить. Затем он назвал таксисту адрес, развалился на сиденье и принялся поглаживать Леру по волосам.

– Куда мы едем? – спросила она, не открывая глаз.

– Когда я служил в армии, у нас был один очень неадекватный прапор, – сказал Пашка. – В свои наряды он напивался до одури, нюхал кокаин, шырялся. Время было такое, разгильдяйское. В такие моменты лучше было ему не попадаться на глаза. Если попадался, он мог заставить тебя делать всякую фигню. Например, отжиматься сто раз. А он ставил ногу в берце на спину. Или отправлял в город за алкоголем. Просто так, без увольнительной и без денег. Знающие люди советовали, что если умудрился встретиться с этим прапором в коридоре, то лучше всего было валить от него куда подальше. То есть просто разворачиваешься и бежишь. Неважно, что он будет орать тебе вслед. Он мог угрожать, кричать, что запомнил лицо и фамилию. Мог даже броситься в погоню, но быстро отставал. И вот если ты убежал от него, то в казарму лучше не возвращаться. Час или два. За это время пьяный прапор всё забывал или переключался на какое-нибудь другое занятие. – Пашка продолжал гладить её спутавшиеся волосы. – Так вот сейчас журналисты – это пьяный прапор. А ты – испуганный солдатик-срочник, который бросился бежать. Надо же тебе где-то переночевать, правильно?

– Домой нельзя, – пробормотала Лера. – Все знают, где я живу.

– Маме тоже придется не сладко. Надо будет её предупредить. Ей и так не нравится внимание прессы.

– А ты куда?

– А я буду слать всех в задницу. Люблю такие вещи.

Пашка рассмеялся. Лера знала, что он болезненно переносит любое вмешательство в личную жизнь. Смех его вышел невеселым.

– Давай, сбежишь со мной. Спасемся от прапора вместе, хорошо? Вдвоем и навсегда.

– Хорошая поговорка. Я подумаю.

Они приехали в северную часть города, продуваемую всеми ветрами промышленную зону, где торчали над крышами заводов и «хрущевок» кирпичные трубы, источающие в серое небо серые же клубы дыма. Большими хлопьями не падал даже, а пикировал мокрый снег. Погода в последние дни декабря сделалась капризной, как влюбленная малолетка: температура то опускалась до минус пятнадцати, то вдруг резко поднималась до плюс пяти. Снег не успевал таять, растекался искристым льдом, превращал дороги в площадки для дрифта, а тротуары в натуральные катки.

Поскальзываясь, прошли мимо однотипных кирпичных пятиэтажек, мимо пустующей детской площадки. Остановились у тускло освещенного подъезда. С жестяной трубы капала ржавая вода, но ступеньки были оледенелые и щербатые от мороза.

Пашка кому-то позвонил, буркнул в трубку:

– Спускайся, открывай, – потом объяснил Лере. – Домофон не работает. Приходится дедовскими методами.

Она вспомнила про свои выключенные телефоны, лежащие на дне сумочки. Вытаскивать их не хотелось. Проверять пропущенные звонки и смски – тем более.

Через несколько минут открылась дверь и на пороге возник Вадик Шубин. Лера была с ним знакома через Пашку. Несколько раз встречались, завтракали втроем, а как-то даже сходили в кино (опять же втроем). Вадик был чуть ли не единственным Пашкиным другом, хотя Лера точно не знала насколько Пашка вообще понимает значение слова «друг».

Вадик был длиннолицый, вихрастый, с красивыми большими глазами. Он походил на какого-то старого, еще советского актера, давно умершего, а поэтому навечно оставшегося молодым. В школе за такими парнями обычно бегали все девицы. При встрече с ним Лера ловила себя на мысли, что прокручивает в голове возможное развитие событий: свидание, крутой секс, кофе утром. Ей бы подошла одна из футболок Вадика (особенно на голое тело). Сейчас, конечно, было не до этого, но мыслишка всё равно закралась. Ирония судьбы, Лера собралась прятаться в квартире у парня, которому отлично подошла бы фраза: «Как за каменной стеной».