Текст книги "Десант в прошлое"

Автор книги: Александр Абердин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

Ещё довольно молодой немец улыбнулся:

– Первая цель мне кажется недостижимой, хотя, глядя на ваши корабли, это ещё как сказать. Зато вторая мне очень импонирует, ваше сиятельство. Моя эскадра создавалась в первую очередь для того, чтобы связать боем силы Гранд Флита, но он покинул Скапа-Флоу. Глядя на эти крейсеры, ваше сиятельство, я вижу, что только на одном из них мне и моим офицерам удастся это сделать.

Мы уже подлетали к "Адмиралу Нахимову". Заходя на посадку, я широк улыбнулся и сделал молодому немцу предложение:

– Герман, предлагая вам дружбу, я имел ввиду нечто большее – командование соединением боевых кораблей нашего Первого Североатлантического флота. Вы блестящий морской офицер и очень грамотный стратег. Единственное, чего вам не хватает, это подходящего отряда боевых кораблей, а мы испытываем недостаток в молодых кадрах. Что вы ответите мне на это, друг мой?

– Только то, что я приму его с благодарностью, князь, – сказал Герман Бем, – навсегда сбить спесь с англичан, это моя самая большая мечта. Думаю, что ко мне присоединятся все мои офицеры и матросы.

– Тогда называйте меня просто Серж, Герман, – ответил я и протянул немцу руку, – скоро вы будете командовать новой эскадрой. Я ведь потому и полетел за вами.

Да, мы были очень заинтересованы в немецких генералах и адмиралах, офицерах и солдатах. Союз с Германией открывал нам настежь ворота в Западную Европу, но вербовка немецких солдат и офицеров была куда важнее. Ни Франция, ни Англия ни тем более Бельгия или Голландия не представляли для нас никакой серьёзной опасности. Зато война в колониях обещала стать очень ожесточённой, особенно в гористой местности и в джунглях. Да, и в пустынях тоже, хотя мы и имели тотальное техническое превосходство. Всё дело заключалось в том, что мы не могли вести войну так, как её в наше время вели против Югославии, Ирака, Афганистана, Ливии и многих других стран – США и страны НАТО. Они воевали с большой дистанции, нанося удары ракетами с самолётов и крылатыми ракетами и им было плевать, сколько человек будет убито на земле.

Нам же предстояло провести военно-полицейскую операцию, в ходе которой предстояло арестовать и интернировать множество людей, чтобы потом разобраться с каждым и каждому воздать по заслугам. Мы вовсе не собирались отправлять в тюрьмы и на каторги рядовых исполнителей даже в том случае, если они были наёмниками, но в то же время в наши намерения не входило прощать военных преступников этого уровня, которые уже сейчас лютовали в колониях почём зря. Для такой войны нам требовалась огромная и очень дисциплинированная армия, но армия созданная исключительно на принципах добровольности. Да, солдаты и офицеры будут получать в ней очень высокое жалование и им будут регулярно выплачиваться надбавки за риск, но нам не были нужны тупые и жестокие скоты.

К счастью немецкие солдаты и офицеры в ходе этой Первой мировой войны не оскотинились и это нас всех радовало. Так что я очень надеялся, что нам удастся завербовать их в ряды Корпуса миротворцев и поэтому был очень рад, что ещё одна вербовка прошла успешно и, вообще, что нам удалось без единого выстрела открыть ворота в Западную Европу. То, что были убитые среди англичан и гуркхов в счёт не шло. Не предотврати мы их вторжение в Финляндию, жертв было бы куда больше, причём среди мирного населения. Мы и без того стремились этого не допустить. Поэтому никакого сожаления по поводу их смерти я не испытывал. Впереди всё равно была тяжелая война, которую мы не сможем выиграть не понеся потерь в своих рядах и тем более нам не удастся избежать их во вражеских рядах.

"Пеликан" совершил посадку на "Нахимове" предварительно облетев его трижды. Контр-адмирал Бем был восхищен как размерами авианосца, так и его реактивными самолётами. В Германии уже полным ходом шли работы по созданию реактивного двигателя и он был одним из немногих военных, который знал о том, какие выгоды даёт военным лётчикам реактивная авиация. Как только мы поднялись на мостик, Балтийский отряд Первого Североатлантического флота средним ходом пошел курсом на Киль. Когда до этого порта оставалось пятьдесят миль, а всё это время быстроходные авизо собирали командиров и старших офицеров боевых кораблей эскадры контр-адмирала Бема на "Нахимове", в сторону Киля поплыли только два плавучих завода, на борту которых, между прочим, находилось свыше пятидесяти тысяч немецких рабочих, которым эти заводы принадлежали.

Вообще-то это плавучих платформ было две, а заводов на самом деле насчитывалось семь и три из них были станкостроительными и они не прекращали работу ни на минуту. Прежде чем для них будут построены производственные корпуса на сущее, они будут минимум два года стоять на якоре неподалёку от берега и всё это время производить продукцию. Это был наш подарок Германии за то, что нам не пришлось с ней воевать. Об этом вот уже целые сутки говорили по радио и телевидению, а в газетах печатали чуть ли не полный перечень всей той самой современной продукции, которая будет производиться в Германии. Между прочим, на Аллею Войны уже были готовы войти части Миротворцев, но противоборствующие стороны на всякий случай решили заранее прекратить боевые действия, а то очень уж мощной оказалась их военная техника.

Как только мы сбросили с "плеч тяжкий груз", Балтийский отряд помчался вперёд полным ходом. Путь до Санкт-Петербурга был ведь не близок, тысяча шестьсот пятнадцать миль, но без сковывающей нас по рукам и ногам немецкой эскадры мы могли идти втрое быстрее и потому на следующий день, "теряя" по пути огромные морские платформы, целые плавучие острова с заводами на борту, которые брали курс на Польшу, Финляндию и Эстляндию, мы вошли в Финский залив. Вскоре мы прошли остров Котлин, к которому пристала огромная плавучая верфь, вошли в Маркизову лужу и широким, развернутым строем стали подходить к Санкт-Петербургу. С авианосцев в небо взлетело всё, что только могло подняться в воздух и принялось кружить над рукоплещущей нам столицей России.

Едва последние самолёты и вертолёты, отстреливая на этот раз не тепловые ловушки, а фейерверки, полетели по направлению к Питеру, загрохотали салютные установки на борту боевых кораблей, а крейсеры стали дефилировать перед идущим нос в нос отрядом кораблей, а на самом деле новым Балтийским флотом, над которым в небо взметнулись на высоту в полкилометра огни праздничного салюта. Покрасовавшись перед публикой, "Кречеты" и "Пеликаны" строго по очереди, построившись в воздушные колонны, вернулись на свои плавучие аэродромы. Сразу после этого в небе над столицей Российской империи появились огромные военно-транспортные самолёты "Богатырь". Их зеленовато-серые громадины поражали воображение, но настоящую бурю восторга вызвало то, что пролетая над городом на высоте всего в восемьсот метров на самой малой скорости, они разбрасывали сотни тысяч небольших парашютов.

Это были детские игрушки, но со смыслом. На шелковом парашюте диаметром всего в семьдесят сантиметров, с неба спускалась игрушка, в которой легко угадывался юный император Алексей I, облачённый в белоснежный "Витязь" верховного главнокомандующего с голубым беретом воздушно-десантных войск Российской империи. Народ буквально обезумел от восторга. То, что люди лезли за игрушечными парашютистами на деревья, а некоторые даже на крыши, это ещё куда не шло. Самые отважные бросались за ними в воды Невы, Малой Невки и прочих питерских каналов. Алёша, ладный, красивый паренёк с силой воли и мужественным сердцем бойца-ветерана, был вне себя от счастья, когда для него поймали такого десантника. Всё правильно, так оно и было, свои пять прыжков с парашютом этот парень, пусть и в тайне от матери, уже совершил.

Экс-император, одетый в новенький цивильный костюм, как это ни странно, тоже ликовал и рукоплескал вместе со всеми, кто встречал нас на Дворцовой набережной. Мы перебрались с "Нахимова" на крейсер "Порт-Артур", а также на другие крейсера, и, проследовали к городу по Новому морскому каналу мимо Васильевского острова в Большую Неву прямо к Зимнему дворцу. Тем временем корабли Второго отряда выстраивались в столь же новой Канонерской гавани, расположенной между Новым и Старым, но капитально обновлённым морским каналом, который стал значительно шире и глубже. Была значительно углублена и Канонерская гавань Канонерского порта Санкт-Петербурга, в которую теперь могли спокойно входить суда и корабли с самой глубокой осадкой вплоть до тридцати метров, но таких даже мы не строили.

Пять крейсеров, которые временно превратились в авизо, чинно вошли в Большую Неву. Все мосты до Зимнего дворца были разведены. "Богатыри", а их в небе можно было насчитать восемнадцать штук, совершившие беспосадочный межконтинентальный перелёт, сделали над городом последний круг и улетели на военную авиабазу транспортной авиации в Гатчину. Наступил момент кульминации нашего торжественного возвращения в не просто обновлённую, а совершенно новую и совсем непохожую на прежнюю, Российскую империю. Со стороны Финского залива на высоте в пятьсот метров к столице приближались восемь огромных экранолётов "Илья Муромец", которые выстроились в воздухе в колонну по два и летели на минимальной скорости в двести десять километров в час. Девятнадцать мощных турбореактивных двигателей могли разогнать эти летающие крейсеры длиной в двести шестьдесят метров до скорости в семьсот двадцать километров в час. Самое главное их достоинство заключалось в том, что они могли приземляться как на воду, так и на грунтовые аэродромы без бетонного покрытия.

Когда они летели над городом, от их басовитого гула, не такого уж и громкого, перехватывало дыхание. Видеть в небе такие громадины было очень большим испытанием для нервов. Промчавшись над городом со скоростью спортивного автомобиля, экранолёты отвернули вправо и влево, чтобы приводниться в Маркизовой луже, к которой устремился чуть ли не весь город. По радио, телевидению и в газетах было ещё вчера объявлено, что князь Горчаков приглашает всех желающих подняться на борт кораблей Балтийского отряда Первого Североатлантического флота вооруженных сил Корпуса Миротворцев. Нас же ждала встреча с императором Алексеем I и его мудрым наставником – Петром Аркадьевичем Столыпиным, а также нашими друзьями. Впрочем, мы ведь виделись весьма часто, а потому вроде бы не должны были испытывать особого волнения, но Боже мой, как же у меня колотилось сердце, когда я стал спускаться по широким сходням, покрытым малиновой ковровой дорожкой вместе с женой и детьми на родную русскую землю. Первое, что я сделал сойдя с борта крейсера, это встал на колени и поцеловал нагретые августовским солнцем камни брусчатой мостовой, которые приятно пахли цветочным шампунем. Мои друзья догадались, что я это обязательно сделаю.

Глава 11
Резня в Турции

Коронация императора Алексея I первого прошла очень торжественно и я не постесняюсь назвать это событие самым значительным за всю историю России. Впервые на престол нашего государства взошел монарх, который думал в первую очередь о благе народа, во вторую о благе государства, в третью о благе каждого, даже самого малого народа Российской империи, о чём угодно ещё, но только не о своём собственном благе и потому был всегда скромен в быту, крайне непритязателен во всём и жил одной лишь мыслью – сразиться с валарами и не дать им вторгнуться на Землю. О том, кто мы такие, император узнал довольно скоро, но не в тот же год. Мы не хотели торопить события и решили сначала дуть ему возможность почувствовать, что он не только царствует, но и, в отличие от своего вздорного папеньки, правит Российской империи.

Ох, и доставалось же Алёше на первых порах от Петра Аркадьевича, когда тот клал перед ним на стол какой-либо проект, составленный в нескольких вариантах, а юный император, изучив их, поднимал на него глаза и спрашивал:

– Пётр Аркадьевич, какой проект вы посоветуете мне принять за основу и развивать со всем усердием?

Премьер-министр тотчас вскакивал со стула и восклицал:

– Государь, помилуйте меня! Это вы должны выбрать, что вам по сердцу. Все три варианта равнозначны и ни один из них не нанесёт никакого ущерба народу и империи, но это вы должны решить, на что нацелите наше усердие. Поэтому не задавайте мне столь сложных вопросов никогда. Вы государь-император и это вам решать, на что вы нацелите народ и нас, его преданных слуг, – после чего, сменив гнев на милость, говорил: – Алёша, друг мой милый, рассуди так, как подсказывает тебе сердце. Поверь, в каждый из вариантов вложено много ума и их разрабатывали мудрые и прозорливые люди, но каждый видел проблему со своей колокольни, но решать надобно тебе.

Алёша был очень доброжелательным и не по годам умным юношей с прекрасными аналитическими способностями, а потому довольно часто отвечал Столыпину так:

– Пётр Аркадьевич, тогда давайте сделаем так, мы соединим первый вариант с третьим, а чтобы было совсем уж хорошо, дополним проект такой новацией… – после чего делалось дополнение, причём всегда очень толковое, хотя весьма часто совершенно неожиданное, и государь-император в заключение говорил: – да, это обойдётся казне несколько дороже, зато придётся по нраву людям, а казна она для того ими и наполняется, чтобы расходоваться для всеобщего блага.

Поэтому, когда через несколько дней объявлялось, что по высочайшему повелению государя-императора начинается строительство совершенно нового вида транспорта – струнного, которое хотя и обойдётся государственной казне в девять миллиардов золотых рублей, тем не менее ускорит перемещение пассажиров и грузов на огромные расстояния вчетверо и сделает поездки к тому же совершенно безопасными, народ, порой, даже не знал, что ему и делать, то ли заказывать благодарственный молебен в храме, то ли и вовсе проводить крестный ход, восхваляя заботу юного государя-императора о его, народа, благе. Доехать из Питера до Анкориджа на Аляске всего за трое суток было весьма заманчивой перспективой для любого купца. Тем более, что оттуда было рукой подать как до Сан-Франциско, так и до Нью-Йорка. Да, и товары уже через каких-то два года можно будет доставлять в Америку куда быстрее и дешевле, чем морем.

В общем после всего лишь двух суток торжеств Алёша полностью погрузился в работу и только за оставшиеся дни августа успел сделать немало. И вот ведь что удивительно, ему до всего было дело и потому его день был расписан буквально по минутам. Огромные изменения произошли и с его отцом. Став самым обычным гражданином Российской империи, если не считать того, что он, как ни крути, был экс-императором, Николай, сбросив со своих плеч груз государственных забот, буквально расцвёл. В нём тотчас проснулась новая страсть, он стал организовывать благотворительные вечера, балы и собрания, на которых призывал богатейших людей жертвовать на благо народа посильные суммы и стал попечителем сразу нескольких десятков довольно серьёзных научно-культурных и природоохранных проектов, к чему привлёк Аликс и дочерей.

С сыном у него установились качественно новые отношения и очень часто он приходил в его кабинет чуть ли не требовать для себя фронт работы. Ну, тут всё было ясно, он отчаянно завидовал популярности Алёши в народе и потому решил стать главным филантропом Всея Руси, но отнюдь не в древнем понимании этого слова. Милостыню на паперти он никому не собирался подавать, зато призывал всех создавать культурно-просветительские, научные и прочие общества вплоть до общества любителей и защитников бабочек, природы родного края и иных. А ещё он стал всячески пропагандировать спорт, хотя, конечно, вовсе не благодаря ему выглядел с каждым днём всё моложе и моложе. И всё это произошло стремительно, за какой-то месяц и к двадцатому сентября восемнадцатого года, когда мы, наконец, вошли в восточную часть Средиземного моря и приблизились к берегам Турции, Николай окончательно нашел себя. Признаться честно, таким он мне нравился куда больше.

Двадцать первого сентября разразилась страшная трагедия. Османская империя уже неоднократно заявляла Корпусу Миротворцев и лично мне протест относительно нашего приближения к её границам и грозила смертными карами. Младотурецкий триумвират, в который входили – Энвер-паша, Талаат-паша и Джемаль-паша открыто заявляли, что они вырежут в Турции всех неверных, если мы посмеем вторгнуться в пределы Османской империи. Мы же в ответ заявляли, что в таком случае все те люди, которые примут участие в массовых убийствах и даже просто будут им содействовать, будут жестоко казнены независимо от пола и возраста, их трупы сожжены, после чего прах пойдёт на удобрение полей и казнённые таким образом останутся без погребения. Более того, мы пригрозили уже турецкому народу тем, что Турция, как государство, навсегда исчезнет с лица Земли, турецкие дети будут переданы на воспитание в другие семьи, а взрослые будут расселены по всей планете и мужчин мы отделим от женщин, что приведёт через пятьдесят лет к исчезновению народа.

Чтобы довести это до сведения турок, мы мало того, что сбрасывали на Турцию десятки миллионов листовок, так ещё и завалили турок брошюра с комиксами, в которых специально для тех, кто не умел читать и писать, было нарисовано, какая кара им уготована за участие в резне. Мы не спешили объявлять Османской империи войну по одной единственной причине. Мы стягивали к её границам войска и давали возможность немцам и австрийцам покинуть эту страну. Немцы делали это очень энергично, таков был приказ, так как Германия уже заявила о своём выходе из войны, а вот Австро-Венгрия ещё на что-то надеялась и потому не торопилась. Англия и Франция тем временем объявили о временно перемирии и заявили, что их войска больше не продвинутся ни на шаг вперёд. Поэтому турецкая военщина мало того, что имела возможность отводить войска вглубь своей территории, так ещё и получала от них военную технику, оружие и боеприпасы. Тем самым они внесли свой вклад в подготовку турецкой правящей верхушкой геноцида христиан.

Мы не сидели сложа руки и делали всё, что только могли. Для того, чтобы армянские и греческие общины смогли дать туркам отпор, мы тайно переправляли в них оружие, боеприпасы, защитную амуницию, медикаменты и средства связи. Не сделай мы этого, жертвы вообще были бы неисчислимыми. Вечером двадцатого сентября нами было сделано последнее жесткое заявление, а ранним утром двадцать первого сентября чуть ли не вся Турция заполыхала огнями пожарищ. Младотурки бросили против армян и греков части регулярной армии, артиллерию, танки и авиацию. В малых городах армяне и греки ещё смогли дать турецким солдатам и ордам бандитов хоть какой-то отпор, средних и крупных, где они, зачастую, жили разрозненно, сопротивление было значительно слабее.

Наш ответ был быстрым и решительным, но время подлёта штурмовиков в самом лучшем случае составляло двадцать пять минут. По артиллерийским позициям и танковым колоннам был нанесён ракетный удар, а потому многие успели сделать всего по пять, шесть залпов, но и это привело к огромным жертвам среди мирного населения. Ракетные удары наносились даже в том случае, если артиллерийские позиции находились на окраинах турецких городов и за спинами своих артиллеристов бесновались от радости женщины, старики и дети. Так что потери среди турок также были очень велики, ведь для того, чтобы уничтожить какой-нибудь артиллерийский дивизион, применялись ракеты с термобарическими боеголовками.

Мы вылетели на боевое задание с военного аэродрома, расположенного вблизи Ванадзора. На этот раз на все консоли нашего "Кречета" были подвешены такие средства огневого поражения, которые могли нанести врагу максимальный ущерб. Виктор был на этот раз у меня штурманом, Михаил бортстрелком, а в десантном отсеке сидело восемь десантников. Мы поднялись в воздух уже через семь минут после того, как космическая разведка доложила о начале резни. Целью нашего звена был Карс, основанный армянами в четвёртом веке нашей эры. Русские войска неоднократно брали крепость Карс, но этот штурм был последним. В задачу нашего звена входило уничтожить миномётную батарею и высадить десант возле армянского храма, в котором вот уже несколько дней находились старики, женщины и дети. За каменной оградой храма заняли оборону несколько сотен бойцов армянского отряда самообороны.

По храму вела прицельный огонь не только миномётная батарея. Турецкие солдаты обстреливали его ещё и из крепости, расположенной выше, на холме. Глядя на картинку, передаваемую из космоса, я понимал, что защитники храма уже понесли большие потери. Поэтому мы произвели пуски ракет ещё на подлёте. С подвесок нашего "Кречета" сорвались и унеслись вперёд, оставляя после себя дымные хвосты, четыре тяжелые ракеты. Две были нацелены на миномётную батарею, а ещё две на каменную громадину крепости. Возле миномётной батареи собралась толпа турок численностью около тысячи человек. Не знаю, о чём думали эти люди за миг до своей смерти, но она была ужасной. Мы ещё толком не видели самого Карса, как на юго-западе вспыхнуло алое зарево взрывов шестнадцати ракет, при этом четыре термобарических взрыва накрыли миномётную батарею, ещё восемь крепость. Наши ракеты угодили точно в цель и потери среди турок были очень большими, погибло свыше двух тысяч человек.

Однако, куда большее число осталось в живых и то, что крепость на несколько секунд скрыло огненное облако, мало кого остановило. Армяне заняли оборону в трёх местах города и с ними решили посчитаться чуть ли не все взрослые жители города. Четыре штурмовика показались им всего лишь небольшой помехой, но они жестоко ошибались. Оба десанта было решено высадить в двух городских районах, а не возле храма. Едва мы подлетели к городу, как нас встретили огнём зенитные орудия и пулемёты, по которым мы выпустили ракеты несколько меньшего размера и уже осколочные. Сбросив скорость до минимума и перейдя на вертикальную тягу, я снизился до высоты в десять метров. Створки десантного отсека раскрылись и десантники устремились вниз на тросах. Через несколько секунд замки отстегнулись, тросы, змеясь в воздухе полетели вниз и мы начали работать.

Четыре летающих танка принялись громить толпы солдат и вооруженных бандитов без малейшей жалости и сострадания. Мы не разбирали, кто перед нами, женщины и подростки с автоматами в руках, или взрослые мужчины. Мы открывали огонь на поражение по каждому вооруженному человеку и только потому привели врага в панику. Турки стали разбегаться в поисках укрытия, но уже довольно скоро у нас закончились боеприпасы и они снова бросились в атаку. Нам ничего не оставалось делать, как снижаться до минимальной высоты, лететь на толпу и, сблизившись с ней, врубать форсаж, чтобы погромщики попали под раскалённые струи воздуха. Десантники быстро организовали оборону и принялись методично уничтожать всех офицеров, а также всякого рода главарей. Такая чехарда продолжалась минут сорок, пока не прилетел "Богатырь" и не выбросил большой парашютный десант. Наша работа на этом была закончена.

Мы стали искать место для посадки рядом с местом высадки десанта, что было сделать довольно трудно. Улочки в Карсе были довольно узкими, но мы всё же вышли из положения кто как. Капитан Раздобудько приземлился прямо в саду, ломая фруктовые деревья, один "Кречет" совершил посадку перед мечетью, ещё один на территории рынка, а я посадил свой самолёт прямо на перекрёстке. У нас сразу же сложилась самая неприятная ситуация, так как на нас с трёх сторон помчались солдаты и погромщики. Более того, те которые заходили с той стороны, где сидел Виктор, тащили крупнокалиберный пулемёт. С четвёртой стороны к нам уже бежал наш десант, который тоже израсходовал все боеприпасы. Парни на ходу отстреливались от турок из пистолетов, но помощь была уже близка, в небе раскрылись голубые матрацы наших десантников. Виктор повернулся ко мне и с широкой улыбкой на лице спросил:

– Открываем калитку, командир?

– Погоди немного, – ответил я, и спросил Мишку, – Битюг, как ты там? Что хорошего видишь на горизонте?

– Рыл полтораста озверелых придурков, Серёга, – рассмеялся Михаил, – ох получат же у меня сейчас. Начинаем на счёт три?

– Ага, – ответил я, – три, ребята!

И сразу же нажал на кнопку, откидывающую назад фонарь, а как только он открылся, взял в руки крупнокалиберный огонь и первым делом завалил троих турецких солдат, тащивших немецкий крупнокалиберный станковый пулемёт "MG-157", после чего выстрелил из подствольного гранатомёта и стал вести прицельный огонь короткими очередями. Химический Айболит стрелял вдоль своей улицы, но помимо этого ещё и вёл огонь по диагоналям, стоило в окнах домов появиться кому-либо. Мишка, подняв бронешторку, также стрелял по набегающим на нас туркам из крупнокалиберного автомата "Барс". Из-за того, что плотность огня была чуть ли не ничтожной, три автомата это ведь практически ничего, когда на тебя несётся сотни под две человек, на бегу поливая тебя огнём из автоматов, наше положение с каждой секундой делалось всё более незавидным. Ещё десять, двенадцать секунд и турки смогут забросать нас ручными гранатами.

Когда толпа была метрах в пятидесяти от носа самолёта, а я стрелял именно в ту сторону, один из турок, судя по всему офицер, который был облачён в кортес, как и все впереди бегущие, выхватил из подсумка гранату и как только выдернул чеку, я влепил ему две последние пули точно в стык между воротником и забралом. Его откинуло назад и вслед за этим последовал взрыв. Выхватив армейский скорострельный "Кольт" с магазином на двадцать четыре патрона, я всадил в образовавшуюся брешь едва ли не полмагазина, после чего выстрелил в грудь пацану лет четырнадцати, который хотел бросить в нас с черепичной крыши углового дома пару бутылок с зажигательной смесью. Пацан был на крыше не один, а с приятелем, притащившим целую сумку с бутылками коктейля Молотова. Его товарищу повезло, он умер практически мгновенно. Бутылки с горячими возле горлышка тряпками упали на крышу и разбились, та вспыхнула и мне по ушам ударил истошный крик заживо сгорающего человека.

В городе вспыхнул и стал быстро разгораться ещё один пожар. После того, как я застрелил юсбаши, толпа потеряла кураж и хотя её прикрывало ещё шестеро солдат в кортесах, отпрянула назад и я облегчённо вздохнул. Слишком уж опасной ситуацию я назвать не мог. Стрелковое оружие турок против "Кречета" было бессильным. В любой момент я мог сесть в кресло и подняться в воздух, чтобы поутюжить погромщиков реактивными струями, но самое главное десантники уже открыли сверху огонь по всем трём отрядам турок, которые неслись к нашему самолёту. Куда хуже пришлось не нам, а майору Легостаеву, посадившему свой штурмовик на рыночной площади. Вот этот штурмовик турки забросали бутылками с зажигательной смесью и вокруг "Кречета" моментально собралась ликующая толпа, которой хотелось посмотреть, как заживо сгорят русские лётчики, но жители Карса очень сильно ошиблись.

Парни терпели до последнего. Дождавшись, когда десантники спустятся пониже, они разом катапультировались из горящего самолёта и ракеты катапульт вознесли их на высоту в триста пятьдесят метров. Тут же сработала система самоподрыва, а это двести пятьдесят килограммов взрывчатки, к которой прилагалось почти пять тонн авиационного топлива. Взрыв был просто чудовищный и все, кто сбежался к рынку, моментально сгорели, а экипаж "Кречета", вооруженный автоматами "Барс", стал спускаться вниз прямо к своим десантникам. По десантникам, сброшенным на город "Богатырём", открыли огонь несколько зениток, но они, ещё не открывая парашютов, ответили огнём из ручных ракетомётов с термобарическими ракетами. Десантники вели огонь с неба по каждому человеку, который держал в руках не то что оружие, а хоты ба палку. С высоты в триста метров трудно ведь разглядеть, что это, дрын или винтовка.

Как только десант приземлился, немедленно началась зачистка города, причём жесткая. Наши потери были совершенно незначительными, всего лишь один взорвавшийся "Кречет" и пятнадцать легкораненых, которые даже не стали выходить из боя. Вскоре все наши десантники были на борту и я запросил штаб, где мы сможем пополнить боекомплект. Топлива нам и так хватило бы до конца дня. Нам предложили подняться в воздух и отлететь к востоку от города всего на семь километров. Там давно уже была разведана из космоса и с воздуха большая ровная площадка, служившая выпасом для скота, но сейчас на ней приземлился экранолёт "Илья Муромец". Через семь минут мы поднялись в воздух, приняв на борт Юру Легостаева. Остальные два его парня втиснулись в десантные отсеки других "Кречетов" нашего звена. Мы свою задачу уже выполнили, а она была предельно проста, отвлечь турок от армян.

Наш десант, спустившийся в двух районах, хорошо поработал за эти четверть часа. Он отбросил от армянских кварталов огромную толпу турок, а защитники храма после того, как мы подавили миномётную батарею и накрыли ракетами добрую треть крепости, со всеми остальными нападавшими справились и сами. Если бы не помощь основного десанта, вылетевшего из Еревана, то нам бы всем в Карсе пришел конец. Десантники подоспели вовремя только потому, что вот уже двое суток не покидали борт тяжелого, двенадцатимоторного, транспортного самолёта. После того, как с "Богатыря" десантировались парашютисты, он сделал в небе разворот, зашел на цель ещё раз и выбросил десять бронетранспортёров "Казак" с экипажами. Когда мы поднялись в воздух, то увидели, что пять бронетранспортёров направляются к крепости, а ещё пять въезжают в город. Как и мы, патронов и ракет их экипажи не жалели. Не тот это был случай.

"Илья Муромец" оперативно доставил майору Легостаеву и его парням новенький "Кречет". Пока мы пополняли боекомплект, он смотался в город, принял на борт десант и вернулся. Самым сложным делом было загрузить патроны в штурмовики, подвесить на консоли ракеты и перезарядить пусковые установки НУРСов, а потому десантники не только успели пополнить боекомплект, но кое-кто из них даже получил первую медицинскую помощь. Сломанные рёбра никто не считал серьёзной травмой. Через полчаса мы вылетели и взяли курс на Малатию, славившуюся своим виноградом, оливками и не ими одними. Эти плодороднейшие земли были освоены ещё древними греками, основавшими этот город. Тогда он назывался Мелитена. Позднее этот город был вторым по значению в Армении. В нём турки учинили резню вместе с курдами и нам пришлось срочно мчаться на помощь целой эскадрилье "Кречетов".