Текст книги "Десант в прошлое"

Автор книги: Александр Абердин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Уже начало смеркаться, когда в ресторан вошел посыльный и, найдя в толпе офицеров Чёрного Гаучо, сказал:

– Майор Виндхук, вам нужно срочно вылетать. Французская артиллерия накрыла огнём под Сен-Дье разведгруппу из восьми танков. Там очень много раненых, поспешите.

Никки поставил на стол калебасу, вынул из неё серебряную бомбилью, взял шлем и чуть ли не бегом вылетел из ресторана. Через пять минут "Клементина" уже была в воздухе. Подлетая к Сен-Дье, Чёрный Гаучо обнаружил, что как на земле, так и в воздухе идёт неравный бой. По группе немецких танков, над которой кружил на высоте в семь километров самолёт-корректировщик, садили стапятидесятидвухмиллиметровые дальнобойные гаубицы. Два танка горели, ещё три были основательно разбиты, но ещё три хотя и были обездвижены, отстреливались от французских танкистов, державшихся на дистанции в полтора километра. Выше самолёта-корректировщика кружил в воздухе немецкий самолёт-разведчик, которого непрерывно атаковало звено французских высотных истребителей, но тот успешно отстреливался от них и даже сбил один истребитель, который сразу же загорелся и к тому же стал разваливаться в воздухе не части.

Французы явно не хотели, чтобы фотоснимки попали в руки немецких лётчиков и потому продолжали атаковать четырёхмоторный немецкий "Рамфоринх", который практически был эквивалентом "Летающей крепости", но сбить его было крайне трудно. Правда, на помощь французам летело ещё два звена высотных истребителей. Было непонятно только одно, почему из-за какой-то танковой разведки у французских артиллеристов сдали нервы. Майор Виндхук, выпустив в сторону французов две дюжины красных сигнальных ракет, вслед за этим немедленно вышел в эфир:

– Господа, я Чёрный Гаучо, командир спасательного вертолёта. Будьте джентльменами, прекратите огонь и позвольте мне эвакуировать раненых. Вы уже хорошо врезали танкистам, так что самое время успокоиться. Поверьте, мне не поздоровится, если вы влепите в мою "Клементину" снаряд. Она этого не переживёт и мы тоже.

Артиллерия сразу же послушно умолкла. Никки отметил место, где должен был по идее приземлиться французский лётчик, включил все прожектора и стал снижаться. Французские танкисты выстрелили по немцам ещё пару раз и прекратил огонь. Едва совершив посадку, он сразу же выключил двигатели, чтобы можно было докричаться до немецких танкистов, но те уже и сами поняли, что к ним подоспела помощь, причём оттуда, откуда они её совсем не ждали, с неба. Кто-то шел к вертолёту сам, кто-то опираясь на плечо товарища, а кого и вовсе несли. Приказав штурману наблюдать за небом, Чёрный Гаучо закурил сигару и спрыгнул из вертолёта на пожухшую траву. В толпе людей, быстро двигающихся к вертолёту, он сразу же заметил мужчину лет пятидесяти и девушку, одетую в мужскую одежду, но с развевающимися волосами и ему всё стало ясно. Это скорее всего были немецкие разведчики, за которыми послали танкистов.

После дикого грохота наступила полная тишина. Из Сен-Дье, дома которого глядели на мир чёрными провалами окон, не доносилось ни звука и только высоко в небе слышался стрёкот пулемётов. Французы взяли "Рамфоринх" в клещи и явно хотели принудить немецких пилотов сдаться. Никки посмотрел в небо и огорчённо вздохнул. Он не мог подняться на такую высоту, чтобы объяснить как французам, так и немцам, что они сошли с ума. Улыбнувшись подбежавшей к вертолёту девушке, он спросил:

– Мадмуазель, так это из-за вас здесь столько шума?

– Я фройляйн, – возмущённо ответила немка, – и я вовсе не та, за кого вы меня приняли. Мой отец дипломат. Мы убежали из Парижа и теперь пытаемся вернуться на родину.

Чёрный Гаучо вежливо поклонился и ответил:

– Фройляйн, не нужно меня ни в чём убеждать, я поверю любому вашему об… – услышав звяканье металла по металлу и сразу поняв, что несколько немецких танкистов пытаются починить свой танк, Никки буквально взревел, срываясь с места, – это чёрт знает что! Господа, я так не договаривался! Немедленно бросьте это чёртово железо и быстро садитесь в вертолёт. Мне ещё нужно найти и подобрать французского лётчика. Даже если он не ранен, я сам поцарапаю его, чтобы он сошел за раненого.

Какой-то немец закричал в ответ:

– Но, господин офицер, мы скоро заменим на гусенице трак и сможем убраться отсюда своим ходом!

– Вы отправитесь отсюда прямиком в ад, болваны! – Заорал Чёрный Гаучо ещё громче – Над нами летает самолёт-корректировщик, а по выхлопу двигателя ваш танк видно за десять километров. Гаубицы моментально раздолбают вас вдребезги. Быстро в самолёт! Фатерлянд сможет изготовить новые танки, но он никогда не родит вас заново.

Минут через семь Никки не поленился заглянуть в салон вертолёта и, тыча пальцем в каждого танкиста, пересчитал всех буквально по головам, чем вызвал взрыв хотя и нервного, но всё же облегчённого смеха. Когда он забрался в кабину, Аугусто, его штурман, сказал:

– Гаучо, у воздушной разведки плохи дела. Они вызвали подмогу, но та не успевает, а у них уже заканчиваются патроны.

– Какая у них частота? – Спросил Никки.

– Надень шлем и можешь связаться с командиром экипажа, – ответил Аугусто, – это какой-то майор Герман Геринг.

Чёрный Гаучо так и сделал. Он предложил майору Герингу направить "Рамфоринх" в сторону французских позиций и немедленно покинуть самолёт. В затяжном прыжке они смогут приземлиться чуть ли не посередине Аллеи Войны и тогда он их подберёт. Немец обдумывал его слова несколько минут, после чего спросил:

– Майор Виндхук, на борту моей большой птицы помимо меня ещё одиннадцать отличных парней. Вы сможете забрать нас всех? Нам пришлось много маневрировать, так что топливо у нас тоже на исходе, а эти французы очень настырные ребята. Они ждут, когда у нас закончатся патроны, но мы всё равно не сдадимся в плен. Одно плохо, мои бортстрелки никогда не прыгали с парашютом.

– Быстро прыгайте вниз, майор Геринг, – ответил Никки, – даже если у вас на борту припрятан сейф с золотом и вы не хотите с ним расставаться, то я заберу и его, если вы скажете мне, где он упал. Своим же парням прикажите поставить прибор управления парашютом на автоматический режим и пусть не забудут включить дыхательные аппараты, иначе они запросто могут задохнуться.

"Рамфоринх", летевший в сторону Германии, резко поменял свой курс на противоположный и из него посыпались вниз члены экипажа. Последним, покачав французам крыльями на прощанье, катапультировался майор Геринг. Французским лётчикам ничего не оставалось делать, как сопровождать брошенный немцами самолёт и как только они поняли, что тот скорее всего упадёт далеко за пределами Аллеи войны, где из-за этого могут погибнуть мирные люди, то, предварительно связавшись с землёй, вскоре расстреляли его из пулемётов и пушек. Немецкие лётчики, камнем летевшие вниз, этого даже не увидели. Им было не до того. Хуже всего пришлось восьмерым бортстрелкам. Они хотя и числились лётчиками, были плохо знакомы с парашютами, а о том, чтобы совершать затяжные прыжки с такой высоты если и думали, то только с ужасом.

Первым Чёрный Гаучо подобрал французского пилота. Тот хотя и совершил затяжной прыжок с огромной высоты, отделался лёгким испугом и вывихом лодыжки. Француз даже успел затолкать свой парашют в ранец и когда, выстреливая во все стороны сигнальные ракеты, к тому району, где он приземлился, подлетел белый вертолёт с красными крестами и надписью "Клементина" на обоих бортах, отважно посветил фонариком. Введя его в салон, Никки строго сказал:

– Господа, перед вами тяжело раненый французский лётчик. Попрошу не забывать об этом, когда мы прилетим в Страсбург.

Один из раненых немцев, лежащих на верхних койках, попытался было встать, но француз замахал руками:

– Нет-нет, лежи, камрад, моё ранение не настолько тяжелое, чтобы я занял твоё место. Я посижу, как и все, на полу, в проходе.

Вскоре Чёрный Гаучо принялся собирать экипаж "Рамфоринха" и предпоследним подобрал майора Геринга. Тот был ранен в левую руку, но не сильно. Прижимая к груди большую металлическую коробку, он поднялся на борт вертолёта и, увидев французского лётчика, громко рассмеялся и воскликнул, стуча по ней ладонью:

– Парень, это коробка с фотоплёнкой, на которой засняты ваши артиллерийские позиции. Завтра мы навестим ваших артиллеристов.

Француз похлопал по полу рядом с собой и ответил:

– Садитесь рядом, майор. Честно говоря, атаковать ваши "Рамфоринхи" это чертовски сложная работа. Они плюются огнём, словно торговки на рынке, когда ссорятся друг с другом. Не волнуйтесь, я не стану посягать на вашу добычу, а что касается артиллеристов, то я вам так скажу, они прячутся в такие глубокие крысиные норы, что как мне кажется, по ночам бегают по ним в Париж. Максимум, что вы сможете сделать, это лишь слегка поцарапать своими бомбами их капониры. Они даже пушки прячут под двумя метрами железобетона, покрытого для прочности тремя слоями корабельной брони.

Майор Геринг сел рядом с французским лётчиком и проворчал:

– Та же песня и у нас, парень. Что пехота, что артиллеристы прячутся в мощнейших укрытиях и только мы, лётчики, да ещё эти сумасшедшие парни из танковых войск рискуют своей жизнью.

Вскоре Чёрный Гаучо подобрал последнего бортстрелка и "Клементина" на максимальной скорости полетела в госпиталь. Едва сойдя с борта вертолёта, майор Геринг грубо оттолкнул какого-то оберстлойтнанта, подбежавшего к вертушке. Тот, однако, не обиделся, так как уже увидел стоящего в люке француза и лишь крикнул:

– Майор, мне нужен не он, а коробка с фотоплёнкой. Я оберстлойтнант Моргернштерн из штаба авиадивизии. – Кивнув французскому лётчику, он добавил – А вам, мсье, здесь нечего бояться. Пока вы находитесь на территории госпиталя, вы в полной безопасности, ведь это даже не Германия. Это штат Бразилия со всеми проистекающими из этого последствиями. Надеюсь, что вы здесь не задержитесь.

– О, не волнуйтесь, герр оберстлойтнант, при первой же возможности я немедленно вернусь на ту сторону. Хотя если честно, предпочёл бы вместо этого оказаться в Большой, а не Маленькой Бразилии и ничего не знать об этой дурацкой войне.

Возвращения Чёрного Гаучо ждали не только врачи и персонал госпиталя, но и все выздоравливающие. К их полному удивлению в вертолёт поместилось народа даже больше, чем в "Волгаря" и его сразу же стали называть "Могучая Клементина". Кто-то, хлопая Никки по плечу, весёлым голосом спросил:

– Гаучо, ты назвал свой грузовик так в честь жены?

Пыхнув сигарой, гереро ответил:

– Увы, нет, мой друг. У меня пока что нет даже невесты. Клементиной зовут мою младшую сестру, которая родилась уже в Аргентине. Мне просто некогда было жениться.

Майор Геринг зычно расхохотался и крикнул:

– Фройляйн, вы слышали это? У майор Виндхука нет невесты! Не упустите свой шанс. Может быть этот парень и не богат, но для того богатства, которое он носит между ног, необходима третья штанина. Все чёрные парни в этом плане гиганты.

Кто-то из немецких лётчиков, хорошо знавший Германа Геринга, тут же громко объяснил ему:

– Ничего себе не богат. Герман, Никки Виндхук не только лётчик, как и мы все, но ещё и авиаконструктор и собирается построить у себя на родине завод, чтобы строить вертолёты. Эй, Чёрный Гаучо, пойдём в ресторан, мы должны выставить тебе выпивки.

– О, нет, господа офицеры, до конца вашей войны я пью только мате. – Ответил Никки, но в ресторан всё же пошел, правда, перед этим он галантно подал немке руку и помог ей сойти на землю.

Таким было прибытие Чёрного Гаучо в Европу. Он словно в воду глядел и, едва выпив свой мате, снова помчался в ночь за ранеными. С его лёгкой руки уже очень скоро в рядах немецких лётчиков и танкистов появилась поговорка: – "Фатерлянд наделает сколько угодно новых танков и самолётов, но не сможет заново родить тебя" и порой об этом говорили, отправляя их в бой, даже генералы. Получила она своё распространение и на другой стороне. В какой-то мере она стала девизом Первой мировой войны не только в Европе, но и во всех других районах земного шара, но самое главное, никто не приписывал себе авторство и все знали, что так сказал Чёрный Гаучо.

Французского лейтенанта, сбитого одним из бортстрелков Германа Геринга, тоже сначала затащили в офицерский ресторан, где угостили шнапсом и баварскими колбасками с тушеной капустой. Тот пообещал не остаться в долгу. В госпитале лейтенант д'Арманьяк принял душ, врачи его осмотрели, наложили на ногу давящую повязку и уложили спать. Наутро, надев чисто вымытый и хорошо просушенный лётный кортес, француз зашел попрощаться к немецким лётчикам в палату для выздоравливающих и напомнил им о своём долге. Чёрный Никки в эту ночь спал прямо в своём вертолёте, как и остальные два члена экипажа. Бернар д'Арманьяк думал, что ему придётся будить и уговаривать гереро, чтобы он подбросил его к своим, но когда подошел к вертолёту, то обнаружил – тот мало того, что не спит, так ещё и разговаривает с кем-то из медиков латиноамериканского госпиталя во Франции. Увидев через распахнутый настежь люк салона подошедшего француза, Никки кивнул и громко сказал:

– Отлично, Хуан, я прямо сейчас вылетаю. Наш гость уже встал, так что я сначала отвезу его в Эпиналь, а потом сразу же лечу к вам в Жерарме, так что приготовьте ребят к отправке.

Лейтенант д'Арманьяк козырнул и попросил:

– Доброе утро, майор Виндхук, вы не могли бы связаться по радио с моим полком. Мой позывной Маркиз. Мне нужно как-то отблагодарить немецких лётчиков.

Чёрный Гаучо указал рукой на кресло рядом с собой:

– Садитесь, лейтенант. С этого кресла, подключив свой шлем, вы сможете сами связаться с друзьями. Все готовы? Вылетаем.

Через сорок минут "Клементина" совершила посадку на аэродроме близ прифронтового города Эпиналь, где базировался полк высотных истребителей "Лафайет". Там без малого не был построен почётный караул, чтобы встретить маркиза Бернара д'Арманьяка и его спасителя. У Никки не было времени выслушивать слова благодарности и французы прекрасно всё поняли. Они быстро погрузили на борт вертолёта два ящика и Чёрный Гаучо поднял белоснежную винтокрылую машину в небо. На одном ящике было написано по-португальски "Для Маленькой Бразилии и её ангела Никки", а на втором, точно таком же и одинаково булькающем, по-немецки – "Для наших благородных противников". Содержимое обоих ящиков было совершенно одинаковым, они оба были доверху наполнены бутылками с коньяком.

Забрав в Жерарме троих раненых танкистов и два больших контейнера с оборудованием, майор Виндхук полетел обратно. Если своих собратьев по оружию немцы встретили сдержано, то подарку французского лейтенанта очень обрадовались и вовсе не потому, что хотели напиться. Ящик с коньяком снесли в ресторан и попросили подавать коньяк только в особых случаях. Погода между тем резко испортилась. Небо затянуло тучами и пошел дождь. Чёрный Гаучо и экипаж "Клементины" приняли душ, позавтракали и завалились спать, но уже во второй половине дня, не смотря на нелётную погоду, они отправились в очередной рейс. Дождь не был помехой для танкистов, а потому они гонялись на Аллее Войны друг за другом, как и при ясной погоде. Зато он помешал немецким бомбардировщикам навестить французских, как они считали, артиллеристов.

Дождь лил три дня подряд, а на утро четвёртого дня немецкие бомбардировщики, базировавшиеся неподалёку от Штутгарта, стали один за другим подниматься в воздух. Их целью была батарея дальнобойных гаубиц, расположившаяся в трёх километрах от реки Мозель между Эпиналем и Шармом. Немецкие тяжелые бомбардировщики "Рамфоринх" поднимались в небо с половинным грузом двухсотпятидесятикилограммовых фугасных авиабомб на борту с интервалом в пять минут. Командование авиационной дивизией решило продемонстрировать противнику то, с какой точностью они могут бомбить объекты противника. Бомбардировщики летели на высоте в десять километров и, заходя на цель, развивали максимальную скорость. Освободившись от груза бомб, они закладывали вираж и уносились обратно, но вслед за первым самолётом летел второй и так длилось два часа, вот только в капонирах сидели не французы, а англичане.

Французское командование недоумевало, зачем англичанам было открывать огонь по немецким танкам, ведь это не имело никакого смысла. Они только зря рассекретили тщательно замаскированные позиции и теперь поплатились за свою глупость. Хотя в результате двухчасовой бомбардировки никто из англичан не погиб, артиллерийские позиции всё же изрядно пострадали и гаубицы было теперь просто некуда выкатывать из капониров. Хотя французские высотные истребители и пытались сбить бомбардировщики с курса, те яростно отстреливались из крупнокалиберных пулемётов и не сворачивали. В ходе этого вылета французам удалось подбить три бомбардировщика, но только один упал на Аллее Войны, немного не дотянув до своей стороны. Два других долетели до своих аэродромов. Чёрному Гаучо даже не пришлось вылетать в этот день. Немецких пилотов вывезли с Аллеи свои же собственные танкисты.

На следующий день произошло то, что привело в шок всех французов и в гнев всех немцев. В восемь часов вечера с авиабазы "Король Эдуард", расположенной на острове Джерси, которую в Англии называли самым большим авианосцем империи, поднялись в воздух тридцать два четырёхмоторных дальних бомбардировщика "Суперкрузайдер" с полной бомбовой нагрузкой и это были как пятисоткилограммовые бомбы, так и авиабомбы весом всего в десять фунтов и к тому же взводящиеся при падении на землю и потом взрывающиеся, как мины, при первом же прикосновении к ним. Целью англичан был Штутгарт, но не немецкая авиабаза, расположенная между ним и городом Людвигсбург, а сам город. Немецкие радары вовремя обнаружили английские бомбардировщики, но немцы и подумать не могли, что англичане станут бомбить фактически мирный город.

Как только "Суперкрузайдеры", главным преимуществом которых была высота полёта в двенадцать километров, в воздух были немедленно подняты высотные истребители, зенитчики подняты по тревоге, а в десятках городов завыли сирены. Огонь зениток был малоэффективен, так же, как и попытки немецких лётчиков, поднявшихся в небо на "Шварцадлерах", атаковать бомбардировщики. Всё, что они могли сделать, это пристроившись сзади резко задрать нос двухмоторного самолёта и стрелять по "Суперкрузайдерам" из двух пушек и четырёх пулемётов. В общем это была практически бесполезная трата боеприпасов, так как им не удалось сбить ни одной "Летающей крепости" англичан и те продолжили свой полёт к цели.

Менее, чем через два часа полёта каждый из "Суперкрузайдеров", который был побольше размером, чем американский бомбардировщик "B-29 Суперфортресс", освободился от груза авиабомб общим весом в двенадцать с половиной тонн и те понеслись вниз, падая по сути дела куда попало на городские кварталы Штутгарта. Хотя подавляющее большинство людей спрятались в бомбоубежищах, во время этого жестокого авианалёта погибло почти двенадцать тысяч человек и среди них не свыше двухсот военных. Когда о том, что бомбардировке подвергся Штутгарт узнали немецкие лётчики, в воздух было поднята треть "Рамфоринхов", которые без бомбовой нагрузки могли подниматься на высоту в двенадцать с половиной километров. Они бросились в погоню за "Суперкрузайдерами", но смогли сбить только семь самолётов и этих лётчиков немцы уже не собирались ни на кого обменивать. Ночной налёт на Штутгарт возмутил весь мир.

В ходе допроса немецкая контрразведка выяснила всё, что было нужно для того, чтобы в самое кратчайшее время подготовить и провести ответную операцию "Der gerechte Zorn", но немецкое командование решило не подвергать бомбардировке Лондон или какой-либо другой английский город. Английское командование считало, что они преподнесли немцам хороший урок, но ровно до тех пор, пока в небо не поднялось триста двадцать "Рамфоринхов" с половинным грузом авиабомб на борту, но и десять бомб "ФАБ-500" тоже не мало. Теперь уже французские высотные истребители не могли ничего поделать с высотными бомбардировщиками, да они и не очень-то стремились, так как немцы, пролетая над Парижем, только и сделали, что сбросили агитбомбу, которая рассыпала над городом тысячи листовок, в которых не было никакого текста, а одни только фотографии убитых английскими бомбами немецких детей.

Немцы получили от нас точные разведданные относительно авиабазы "Король Эдуард", а вместе с ними все навигационные и баллистические расчёты и потому превратили её в кратер вулкана после его взрыва. Авиадивизия, базировавшаяся на острове Джерси, таким образом прекратила своё существование, но чисто технически. Подавляющее большинство персонала авиабазы и лётчики сбежали едва услышав о том, что в сторону Англии движется немецкая воздушная армада. Почти все они пошли под трибунал, но ещё до того в Лондоне были жестоко казнены, а попросту сожжены заживо, причём прилюдно, командующий королевских ВВС фельдмаршал Эдмунд Алленби и командир третьей авиадивизии эйр маршал, бывший кавалерист Джулиан Бинг. Их сначала похитили, а потом связанных и облитых бензином вышвырнули из фургона на Трафальгар-сквере возле колонны Нельсона и подожгли. Смерть обоих была ужасной, но она послужила предупреждением всем остальным мерзавцам с погонами.