Текст книги "Лавка антиквара"

Автор книги: Александр Лонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Ситуационная комедия: сидим, играем в ассоциации. Я говорю: «Мамон», имея в виду жестокого бога наживы. Чья-то барышня отвечает: «Воронеж». Я, как говорится, впадаю в шок. Оказывается Верхний Мамон – райцентр Воронежской области, откуда эта девушка происходит. Увы, кавалеры у них куда хуже. Одна фраза: « сколько в тебе моих денег одето?» чего стоит! Не понимаю. Остается только процитировать одного военного поэта: «печально я гляжу на наше поколенье». Хотя – не такое оно и наше.

– Не так уж печально ты на него глядишь. Это теперь твой постоянный круг общения, да? Золотая молодежь и тусовки по разным ночным клубам? – спросил я, когда мы прикончили по второму высокому фирменному стакану.

– Совсем нет, – слегка покачал головой Инвайтер. – Вчера, например, снова ходил в «Этажи» на Лиговке, в этот культурно-выставочный хлебозавод. Очень благодарю за компанию одну новую знакомую, причем чрезвычайно приятную. Милая, веселая девушка оказалась, оставила о себе чрезвычайно хорошие впечатления. А ведь я знаю, что она туберкулезница, с закрытой легочной формой, регулярно ложится в соответствующую клинику. Живет, как по будильнику. В «Этажи» ехали не сверлить взглядом разное художественное барахло, а кое-что прикупить для работы.

– А чего вдруг такая тоска в голосе?

– Осень, – послышался хриплый ответ. – Депрессуха заела. Ларингит, простуда.

– Ты же сам писал, что летом умирал от жары. Осени не мог дождаться, когда прекратится всё это безобразие. Или у тебя началась  возрастная  депрессия?  Не  рановато?

– Нет, не думаю… Погодная меланхолия. Ладно, черт с ним, со всем. Чего звал-то? Прям передохнуть мне не дал, когда звонил. И где твоя срочность? Вот уже полчаса треплемся о всяких глупостях.

– Помнишь тот день, когда Асмикин погиб? – сказал я, глядя в глаза порнорежиссёра. По-моему он уже дошел до соответствующей моим надобностям кондиции.

– Ещё бы не помнить. Помню, конечно, – подтвердил он удовлетворенно. – Такое до самой смерти не забудешь. Ты это к чему?

– Как оказалось, его всё-таки убили.

– Да уж, секрет обнаружил. Все и так давно знают.

– Но согласно официальной версии…– начал было я, но он меня перебил.

– Слышал я эту версию. Так всем удобнее. И ментам, и наследникам, и убийце, кстати. Но его убийцу никак не поймаешь и руками не возьмешь… поздно уже. А убил его наш сотрудник.

– В смысле – сотрудник?

– Кто-то из сотрудников. Свой. А тебе-то зачем в этом дерьме копаться? Просто так, для общего развития, или ли есть на то серьёзные причины?

– Причины. Как оказалось, у нашего шефа оставалось завещание, а там прямо так и указано, что в случае насильственной смерти всё состояние завещателя должно перейти той организации, в которой он будет работать на момент гибели. А вот если смерть произойдет по естественным причинам, тогда – родственникам, согласно закону…

– Надо же, как интересно, – без всякого интереса в голосе произнес Вася. – Странное завещание, дурацкое какое-то.

– Очень странное, а главное – наводит на подозрения.

– И большое состояние было у покойного босса?

– Сам не видел, но говорят, что десять миллионов.

– Ничего себе. Но если взять любого из нас, продать квартиру-машину-дачу, а заодно и труп…

– Ты не понял, – уточнил я. –  Долларов.

– Правда что ли? Так вот оно в чем дело… – будто о чем-то вспомнил Василий.

– Правда, – подтвердил я, допивая последние остатки пива. – Но ты что-то слышал?

– Хренасе! Десять лямов! Откуда инфа? И доказательства имеются?

– Есть, но не скажу. Обещал, – извиняющимся тоном пояснил я. – Сведения точные. Так ты что-нибудь слышал, да? Или видел?

– Ну, как тебе сказать…

– Так и скажи. Не темни, сейчас не до того как-то.

– Ладно, слушай… Но обещай, – не очень трезвым голосом потребовал Инвайтер, – никому, только между нами. Понял?

– Понял. Обещаю. Ну и?..

– Ты же помнишь, какая тогда атмосфера в институте была? Никто ничего не знал, резких сокращений ожидали, слухи ходили, что нашу контору вообще прикрыть могут, финансирование урезали из года в год. Проверки эти бесконечные. Ну, я и начал своё дело, но только разворачивался, и от шефа пока не собирался уходить. В бизнесе и во всей той тусовке знали меня исключительно по нику. Старался не светиться. У нас вообще большинство профессионалов этого бизнеса работают под никами – псевдонимами. Так проще. Вдруг однажды, когда я через темный двор домой шел, неприятная история случилась. На меня набросилась пара человек и существенно отделала. Когда пришел в себя, один противник скрылся, другой стонал на земле, закрыв ладонями лицо. Ничего вытянуть из него не удалось – это простой нанятый придурок был. Мне ничего не сломали, синяками отделался. Самое неприятное – пропала сумка с уже отснятым материалом.

– А потом? – уныло спросил я, когда мой собеседник начал выдыхаться в беседе.

– А потом я подключил свою службу безопасности, которую вместе с офисом от своего предшественника унаследовал. Были приняты надлежащие меры и с тех пор реальные угрозы в отношении меня прекратились. В результате оказалось, что имеют место просто-напросто банальные происки конкурентов. Вернее – главного конкурента. Его, видите ли, болезненный интерес молодежи к нашей продукции беспокоил.

– Материалы нашли?

– Нашли, конечно. А ещё там такой компромат нашли, что этот тип у меня вот где, – Инвайтер сжал кулак и почему-то покутил им перед моей физиономией, – причем пожизненно.

– А что сам конкурент?

– Мучился бедный, страдал несказанно… От похмельного и постнаркотического сушняка. Но сделать ничего так и не смог. Мои орлы вытрясли из него всё что можно и отпустили на все четыре стороны. Так вот, ребята мои, помимо всего прочего, откопали у него видеосъёмку нашей с тобой прежней конторы. Подходы, коридоры, лестницы и кабинет шефа, сечешь? Там же такие интерьеры, что ни с чем не спутаешь.

– Ого… Откуда?

– Не знаю! Кто, для чего снимал – тогда не выясняли, незачем было.

– Да, относительно убийцы-сотрудника, – вспомнил я, – что-то не совсем понял…

– Щас... После, того, как шефа – того… ну, ты же понимаешь… я стал потом думать и сопоставлять. Вопросики возникли. Но было поздно, этот мой конкурент где-то уже затихорился. Видимо от расстройства образ жизни и форму трудовой деятельности сменил. Потом-то я его отыскал, но что толку. Он сейчас нормально упакован и припеваючи в самостийной живет, в Киеве.

– А сотрудник, что шефа…– не унимался я, а сам думал, что только поездки в Киев мне сейчас не хватало.

– Да погоди ты с этим сотрудником. Лучше про нападение поговорим. Мой случай похож на твой, согласись. Тоже вечер, тоже нападают несколько человек, и тоже следом звонок по телефону.

– То есть ты мне советуешь… – начал я формулировать фразу, до которой давно уже добирался.

– Я хочу тебе помочь, – жестко отрезал Вася, допивая последний глоток. – Если ты передашь мне все имеющиеся данные, я подключу своих ребят из службы безопасности и, скорее всего, они причину выяснят.

– А что за «ребята»?

– Надежные. Начальник службы безопасности знаешь кто?

– А должен знать? – не очень заинтересованно переспросил я. Честно говоря, мне было глубоко наплевать, кто там у Васи какой начальник.

– Бывший опер! Он во всех местах связи имеет, и в полиции, и в прокуратуре, и в комитете, и в криминальных кругах. Даже киллеров знает, но это – совсем уж неофициальная информация, как понимаешь. Не то чтобы знает, но может выйти на связь.

– Киллеров? – оживился я. – А если мне надо будет поговорить с таким специалистом? Устроишь?

– Да тихо ты! – прошептал Инвайтер. –  Не ори так. Ты что, сдурел?

– А тебе-то что? Если я попрошу, скажи своему начбезу, чтоб этого специалиста со мной свел. На его условиях, полная анонимность, оплата гарантируется. Что угодно. Пусть хоть голос меняет, хоть что – лишь бы проконсультировал. Я тебе напишу, что «нужен твой доктор». Буквально эти слова, запомнил? Значит, хочу поговорить со специалистом.

– Ну, не знаю… ничего не обещаю, но передам. Только ты прекрати, наконец, играть в частного детектива. Хреново у тебя получается. Оставь это занятие профессионалам.

Собственно, на это я и рассчитывал, когда ехал сюда. Здравый смысл подсказывал: соглашаться надо. Немедленно, безоговорочно соглашаться. Слишком был ещё свеж в памяти эпизод с моим участием, там, около дома, на асфальтовой дорожке темного двора. Соглашаться, но продолжать действовать по-своему. Несмотря ни на что.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил я своего приятеля. – Наверное, последую твоему совету.

– Не за что, – отрезал Инвайтер, – а над моим предложением подумай. Если откажешься, то будешь в корне неправ, как любил утверждать Ильич. По крайней мере, в анекдотах.

– Что бы я без тебя… А сколько это мне будет стоить? – Вдруг встрепенулся я, прекрасно понимая, что Инвайтер ничего обычно бесплатно не делает.

– Нисколько. Это пойдет в счет благотворительной помощи и отправится в копилку добрых дел. Кстати, о добрых делах. Какая у тебя сейчас машина?

– Mazda Demio две тыщи второго года.

– Розовая? – с чего-то спросил Инвайтер подозрительно нетрезвым голосом.

– Почему именно розовая? – не понял я. – Серебристая, а что?

– Ничего. Старенькая. Хочешь я тебе практически новую тачку по дешевке продам? Nissan X-Trail, японская сборка ещё и за полцены? Темно-серая, свеженькую брал.

– Не, ну, ты даешь. Ниссан Экс Трейл… Хе-хе… Да ну нафиг! Спасибо, конечно, но меня моя старушка вполне устраивает.

– Смотри, пожалеешь потом! А знаешь, что американские психологи выяснили: характер владельца можно вполне точно понять по виду автомобиля?

– Знаю. Не мой вариант, вообще-то. Эта Мазда досталась по случаю, в качестве оплаты за труды, и сам её не выбирал. Кто ж знал, что потом привыкну и буду вполне доволен. Но… я всё про того сотрудника. Что за человек? Так и не сказал, заболтал меня тут всего. И причем тут смерть нашего шефа?

– Вот ведь прицепился. Ладно, слушай. На одной из записей, что захватили мои ребята, оказался эпизод, совпадающий по времени с гибелью нашего общего начальника, царство ему небесное… Это если, конечно, там таймер не был сбит, но я не думаю. Зачем, собственно? Ну и вот, там четко видно, что сначала проходит шеф и закрывает за собой дверь. В течение часа, почти подряд, приходили и уходили разные люди – всего семь человек. Стэн Якин, Ирочка из бухгалтерии, Сонечка Лесина, Женька – программист наш бывший, Альбина – баба его и вторая наша программистка по совместительству…

– Она не Альбина, а Албена.

– Что?

– Я говорю, на самом деле её зовут не Альбина, а Албена по паспорту. Она болгарка. Альбиной её называли для удобства. По-моему она сама такое имя себе придумала.

– Не знал. И что?

– Ничего, так. А ещё кто?

– Ещё какая-то молодая поджарая девица и твой покорный слуга. Всё! Но шеф был ещё жив, когда закончились все эти хождения: зафиксированы звонки с его телефонов – стационарного и мобильного. Потом долго ничего слышно не было, а позже уборщица пришла и тело обнаружила. Сам понимаешь, мог я такие сведения ментам сообщить? К тому же следствие давно как закончилось, причем заметь, у него нашли пустую упаковку от его таблеток, значит, он выпил последнюю и отравился. Поэтому и стакан в руке. А подменил кто-то из этих семерых. Так что я – главный подозреваемый по всем законам жанра.

– А почему именно эти люди, а не кто-нибудь из приходивших раньше? Таблетки могли заменить когда угодно.

– Не могли. Раньше в приемной сидела его секретарша Вика, и все слышали, как он просил её купить таблеток, типа последняя осталась. А она заявила, что работает до четырех, и так уже опаздывает, а ей ещё в детский садик за ребенком.

– Кто это – «все слышали»? – не понял я. – Вот я, например, не слышал.

– Ты сидишь там у себя, а слышали те, кто был тогда в приемной.

– И кто там был?

– Вика ещё не ушла, пришел я, Стэн Якин уже был, Лида из канцелярии и Ирочка из бухгалтерии. Остальные потом подошли.

– Почему тогда Лида в твой список не попала?

– Она раньше убежала, не дождалась. При секретарше ещё. Но разговор подтвердила.

– А почему ты последний прошёл, раз сидел в этой очереди чуть ли не с самого начала? – не понял я.

– Ну, я тоже тогда решил, что пока народу много, ещё успею покурить, в туалет сходить, а когда вернулся, эти уже прошли, зато новые понабежали. Вот и занял очередь последним.

– Видеозапись уцелела? – с надеждой спросил я.

– Нет, конечно. Уничтожил.

– Зачем?! – резко не понял я.

– А для чего она мне? Продать в телепередачу «Честный прокурор»? Сам подумай? Я вообще все записи из нашей бывшей контры ликвидировал. А то мало ли, увидит кто-нибудь, подумает, что я снимал. Подозрения всякие возникнут, вопросы ненужные. При моей теперешней работе совсем ни к чему.

– Но мне ты сказал.

– Тебе сказал, – кивнул Вася-Инвайтер. – Всего лишь слова. Мало ли чего по пьяни взболтнёшь.

Мы ещё перебросились какими-то малозначительными репликами и разошлись в разные стороны – на остаток дня планы наши совершенно не совпадали. «Незнакомая поджарая девица», упомянутая Инвайтером, была мне хорошо знакома, но я не знал, что она приходила к шефу именно в тот последний час. В результате, встречи с ней теперь уж не избежать. А хотелось бы.

8. Сфинкс

Хотелось подумать. Я долго, сам того не желая, без особой цели бродил по городу пока не оказался на Каменном острове на набережной Малой Невки. Безобразный железобетонный забор впереди подходил вплотную к реке и отрезал значительную часть парковой зоны, куда попали Дом Апраксина, Дача Отмар-Нейшеллера… Сейчас это очередная «Государственная резиденция» с её огромной закрытой территорией, чуть ли не на четверть всего Каменного острова с уникальными архитектурными памятниками в придачу. Теперь там с королевским размахом устраивали VIP-вечеринки и справляли свадьбы влиятельные госчиновники, важные бизнесмены и другие крупные шишки.

Справа – пока ещё доступный обзору помпезный усадебный дом с колоннами и куполом – так называемая дача Долгорукова в стиле позднего классицизма. А слева… Слева, у самой воды, я увидел к своему удивлению пару сфинксов, которых ещё в прошлом году здесь не было. Оба изваяния напоминали тех, что стерегут Египетский мост, но чем-то от них отличались. Я подошел к одному из мифических существ и дотронулся рукой до зеленой лапы. Ещё в древние времена бытовали различные верования, связанные с этими существами. Считалось, что фигуры возле входа защищают от проникновения враждебных темных сил. Ещё говорят, будто сфинксы не прощают оскорблений в свой адрес, и наоборот, если правильно попросить – окажут помощь. Очередное суеверие, конечно, коими столь богат Петербург. А помощь мне бы сейчас не помешала. Я же должен найти этого убийцу. Как? Где? Прошлый раз просто повезло, а сейчас? Суечусь, бегаю, беспокою людей, а толку? Никакого.

– Эх, сфинкс, сфинкс… – пробормотал я, – если можешь, хоть подскажи, в каком направлении двигаться?

Сфинкс молчал, его близнец тоже. Изваяния обычно не очень разговорчивы.

Само имя – «Сфинкс» – женское и, соответственно, написанное с большой буквы, не склоняется. Мифология учит нас, что Сфинкс – порождение Тифона и Ехидны, хтонических персонажей древности. Чудовище с телом льва, крыльями птицы, женской головой и красивым лицом. Она же – крылатая дева, убивающая безалаберных мужчин. По легенде, была послана мстительной Герой в наказание Фивам за преступление местного царя Лая. Сфинкс уселась на соседней горе и принялась загадывать прохожим загадку, что узнала от Муз: «кто утром ходит на четырех ногах, днем на двух ногах, а вечером на трех ногах, и бывает самым слабым, когда имеет больше всего ног?». Загадка была стихотворной, и Сфинкс убивала всех, кто не мог разгадать её. Ответ звучал так: «человек». В младенчестве ползает на четвереньках, в расцвете сил бегает на двух ногах, а в старости опирается на палку.

Наконец я проголодался так, что готов был съесть собственный башмак, словно главный герой «Золотой лихорадки» Чарли Чаплина. Да и замерз порядком. Быстрым ходом дошел до моста, перешел на ту сторону и в первом попавшемся кафе Каменноостровского проспекта, не особо глядя на цены, заказал себе салат и чего-то вкусного под гордым названием «лобио», а когда принесли очень аппетитные на вид блюда, съел всё и повторил заказ.

– У вас не занято? – спросила тоненькая миниатюрная девушка с маленьким кожаным рюкзачком за спиной. На вид – лет двадцать, может чуть больше. Немного смугловата, огромные карие глаза, маленький носик, постоянно улыбающийся рот. Одета в горнолыжный комбинезон и теплые альпинистские ботинки. На голове смешная мохнатая шапочка с завязанными сзади ушами. Идеальная одежда для ноябрьского Питера.

Я был настолько ошарашен, что ответил утвердительно:

– Угу, свободно, – набитым ртом пробубнил я, показывая на свободный стул. – Прошу вас…

* * *

…А потом несколько часов мы ходили по островам. Набережные, мосты, снова набережные… Незаметно наступил ранний вечер, постепенно стемнело, и фактически началась длинная петербургская ночь. Как это часто случается в холодном ноябре, снова захотелось куда-нибудь в тепло и в уют. Незаметно мы перешли «на ты». С ней вообще было удивительно легко, весело и свободно. Как-то постепенно разговор сполз на мою собственную личность. Прав, прав был старина Карнеги: хороший слушатель поощряет рассказы собеседника о себе, проявляя к ним искренний интерес.

Девушка умела слушать и поощрять.

– Всё-таки жизнь – штука несправедливая, – жаловался я на серую судьбу, прекрасно понимая, что попался на простой психологический прием. – Вот сейчас у меня отпуск, а вообще – тоска. Встаю с адским трудом. Не выспался за ночь. Пью кофе почти через силу. Завтракаю тоже без всякого желания: желудок ещё спит, как и весь остальной организм. Не позавтракаю – только хуже потом будет. Еду на работу на каком-то автопилоте, и просто чудо, что никогда не попадаю в аварии. Было один раз, но так, ерунда. Сидя на рабочем месте, трачу время на разные глупости. Ещё – вразумляю убогих и помогаю неразумным. Из-за того, что не выспался, а также от шума плохого кулера внутри компьютера, от унылого вида из окна и грустного освещения «как в поликлинике» – желание что-либо делать стремится к абсолютному нулю. Не то что работать, вообще ничего не хочется. Ближе к середине дня начинает тихо ныть желудок, а не позавтракать – будет совсем дрянь. Если же поесть плотно – живот может взбунтоваться. О том, чтобы отобедать на работе, при отсутствии холодильника и прочих условий, лучше не думать. Проходили мы всё это: шоколадки, сухие пайки, бананы, домашние бутербродики. Хорошо хоть до всяких там супов скорого приготовления дело не дошло. Ходить в кафе каждый день – нет времени, да и накладно бывает. Так вот, дотерпев до заветного часа, а чаще – минут пятнадцать не дотерпев, можно и сваливать. По дороге, стою в очередной пробке и прикидываю: «Вот доберусь сейчас до дома и вкусно что-нибудь приготовлю, и займусь чем-нибудь приятно-полезным». Но нет. Прихожу домой и осознаю, что день пропал зря и посидеть за компьютером над творчеством уже невозможно. «Обедать» приходится на скорую руку, после чего идёт падение на диван с последующей отключкой на сколько-то там часов сна. Потом, часам к десяти или одиннадцати, организм всё же приходит в себя. Появляется некая энергия и часов до трех ночи имеется жажда деятельных впечатлений. Утоляется в основном встречами и общением с такими же полуночными раздолбаями, чтением, фильмами, новостями, и прочими невинными развлечениями. Иногда попытками сотворить нечто стоящее. И как-то даже не хочется сливать эти счастливые часы свободного времени на простой сон…

Выдав такую тираду, я замолк и уставился на холодную воду реки.

Наверное, скоро Неву и рукава её дельты скует лед. Зима практически началась.

– А дальше?

– А дальше всё. Цикл замкнулся и начался снова. Так день за днем, год за годом. И вся жизнь потихоньку то ли сливается в унитаз, то ли ссыпается в мусорный бак. И, казалось бы – хочется что-то изменить, разорвать круг, выползти из этого болота – а сил и воли не хватает.

– И давно так? – спросила девушка, на выдержав моей паузы.

– Двенадцать лет в таком ритме. Пора получать язву.

– Режим и самоконтроль тебе в помощь.

– Ага, знаю. С первым не справляюсь, второе в себе тренирую потихоньку. На самом деле, жду окончательного ответа о возможности новой работы. Думаю, смена деятельности жизнь к лучшему изменит. И режим заодно.

– Знаешь, вообще-то многие так живут, – подтвердила девушка. – А режим реально меняется самоконтролем. Я в такой полуночной образ жизни скатываюсь периодически, когда расслабляюсь, или там праздники, или просто пьянство. И сразу же начинаю ничего не успевать. А когда ложусь в десять, встаю в пять, то дофига всего успеваю и всё на бодрячке.

– У меня осложняется тем, что я «сова», а сил на смену режима самоконтролем не хватит. Ну и отсутствие амбиций, желаний и представлений о том, что же мне собственно хочется в этой жизни.

– Пинок для окрыления. В виде новой работы, к примеру. Ну, или любой другой пинок, тоже вещь хорошая. Стимулирует. Главное – сгруппируйся в случае чего.

– В виде новой работы пытался работать фрилансером, – продолжил я, – но не смог. Надо постоянно бегать, гоняться за заказами, а у меня пассионарность слабая.

– Жениться не пробовал? Для полноты восприятия?

Только сейчас я заметил, что прохожих не было совсем и только мы сидели на ступеньках перед рекой с смотрели в её темную воду.

– Пробовал, – вздохнул я. – И жениться, и разводиться. Заводить постоянных подруг без штампов и обязательств. Только тогда возникают другие проблемы, и заканчивается неизменным разрывом. С нервами, скандалами, разделами нажитого барахла… Короче, не мой вариант.

– Тяжелый случай, – осуждающе признала девушка.

– Это уж точно! – согласился я. – Кстати – спасибо.

– За что? – удивилась моя неожиданная спутница.

– За всё. За то, что выслушала поток нытья малознакомого подозрительного типа, постороннего незнакомца.

– Незнакомцы – они все посторонние. Слушай, а как тебя зовут? – вдруг спросила моя спутница. – Уже давно «на ты», и безличное обращение. Непорядок, знаешь ли!

– Да уж, безобразие полное, – кивнул я и церемонно представился.

– А меня зовут Сфинкс, – просто сообщила девушка. – Странно, да?

– Очень необычно, скажем так, – засмеялся я. – А теперь что, ты будешь загадывать мне разные загадки?

– Я загадывала только одну, – серьёзно возразила девушка. – Но после того как Эдип разгадал её, я, говорят, бросилась в пропасть и погибла. По иной версии, я не разбилась, а обратилась в камень, став статуей, и уже не могла загадывать загадки, но получила силу давать ответы. Главное – правильно и в нужное время задать верный вопрос. Впоследствии люди создали много копий каменной Сфинкс, и все они унаследовали частицу мистической силы оригинала. По другой легенде душа Сфинкс скитается по миру и время от времени вселяется в некоторых девушек, которые не то душат своих партнеров, не то доводят их до умопомрачения, иногда – сводят с ума… но это апокрифическая легенда, и у неё мало сторонников. Многие считают, что у Сфинкс вообще не было души…

Как-то неожиданно для себя я заметил, что снова иду по набережной Малой Невки. Из-за забора «резиденции К-2» слышалась дикая попсовая музыка и мелькали сполохи яркого света – видимо там проводился очередной «тематический семинар».

– А в чем состоит правда? – обалдело спросил я. Девушка мне нравилась всё больше и больше, а её милая небылица казалось приятной сказкой для уставшего путника.

– Правда сейчас состоит в том, что я уже замерзла. Погреться хочешь? – вдруг спросила она, не ответив напрямую на мой вопрос. – А то у меня с собой есть! Только стаканчик найти надо.

– Ну, ты даешь! – обрадовался я. – А у меня как раз одноразовый стаканчик. Даже два. Ещё в том кафе зачем-то сунул в рюкзак, так и таскаю.

– Давай сюда… вот так. Смотри, что здесь! – Откуда-то из недр своего маленького рюкзачка она достала плоскую бутылочку с какой-то темно-зелёной жидкостью. – Пойдем к сфинксам, так можно присесть.

– Это что? Абсент? – удивился я.

– Нет, гораздо лучше. Это… ты сначала попробуй!

Я попробовал. Жидкость оказалась немного жгучей с характерным привкусом. Приятно-теплое ощущение разлилось по внутренностям моего организма.

– Какая прелесть! Что-то неуловимо знакомое… Это что?

– Скажешь тоже – неуловимо! Настойка конопли. Говорят, её употребляла сама королева Виктория.

– Хоспади… ты что? – испугался я. – Мало ли что там употребляла эта Виктория. Вон и героин до шестидесятых годов в аптеках продавался, по рецептам врачей. И часто такими настойками балуешься?

– Только изредка, когда вот так… или под настроение, – смущенно призналась девушка, не пояснив, что значит «вот так». – Здесь же индийская конопля, а не посевная.

– Индийская, говоришь? Это, конечно, круто меняет дело. Как говорится, траву какой страны вы предпочитаете в это время суток…

Тем временем мы подошли к сфинксам, что на набережной Малой Невки и сели на гранитную ступеньку, на которую некто предусмотрительный положил деревянную доску. К моему удивлению, людей рядом не оказалось. Ближайший уличный фонарь стал вдруг помигивать и потрескивать.

«Скоро перегорит», – почему-то решил я, а сам спросил:

– Так ты говоришь, скульптура сфинкса может ответить на любой вопрос?

– Да, может ответить. Но скульптур на свете много, и каждая отвечает только на один. На один-единственный и один раз. После ответа изваяние теряет свои способности.

– А как узнать…

– …сможет ли она ответить или уже нет? Очень просто. Дав ответ на правильно поставленный вопрос, заданный в нужное время, Сфинкс улыбается, и эта улыбка остается навечно. Соответственно, все улыбающиеся сфинксы никаких ответов больше дать не могут. Улыбка сфинкса – это вечная улыбка, предназначенная человеку, правильно задавшему вопрос в нужное время в нужном месте. Человеку, услышавшему верный ответ. Ответ сфинкса.

– Красивая легенда.

– Ты уверен?

– Что? – не понял я.

– Что это только легенда? – хитро переспросила девушка.

Вареные бобы сердито забурчали в моем животе.

– Наверно каждая легенда имеет какие-то основы, – высказал я банальную мысль. Проблемы с пищеварением только вот не хватало. – Но это разве можно проверить?

– Ты попробуй. Момент сейчас подходящий – ночь полнолуния, время чудес. Главное – задать правильный вопрос.

– Я привык знать, что чудес не бывает. А ты?..

– Что – я?

– А ты не хочешь задать свой вопрос?

– Я уже задавала, только не сфинксам, а людям.

– И как? Они правильно ответили? – глупо спросил я.

– Не они, а он. Человек. Ответил. Забыл? Поэтому-то я больше и не могу задавать таких вопросов. Кстати, если ты получишь ответ, то больше ни о чем спросить не сможешь. Ни один сфинкс тебе уже не поможет.

– Что, разве сама возможность спросить тоже одноразовая?

– А ты думал? Конечно разовая, как и всё в этой жизни. Что бы там кто-нибудь не говорил.

Зеленая настойка начала действовать и ударила мне в голову

– Страсти какие… А что? Вот возьму, и попробую!

Я встал в позу и, глядя прямо в лицо скульптуры, веско заявил:

– О великая Сфинкс! Ответь, пожалуйста, как мне найти убийцу моего бывшего начальника? А то задолбали все, сил моих больше нет!

В этот момент ближайший фонарь наконец-то перегорел и погас, а освещение теперь исходило только от других, более далеких. Тут же мне показалось, что фигура Сфинкс изменила позу, чуть наклонила голову в мою сторону и улыбнулась.

«Ищи среди самых близких», – женским голосом послышалось внутри мозга. Слова прозвучали отчетливо и запомнились на всю жизнь. Что это было? Глюк от спиртовой настойки канабиса, ловкий фокус неожиданной знакомой или правда?

– Ох…– только и смог сказать я, после чего сел прямо на гранит набережной, мимо доски.

– Что с тобой?

– По-моему я… того… знаю теперь…

– Смотри, смотри! – почти закричала моя спутница, указывая рукой куда-то мне  за  спину.  –  Она  улыбается!

– Кто «она»? – не понял я в первый момент. Иногда на меня нападает тупизм.

– Сфинкс!

Стоило только перегореть фонарю, тени упали так, что в игре оставшегося света бронзовое лицо скульптуры действительно немного улыбалось.

Я долго смотрел на скульптуру, а когда повернулся, чтобы поделиться мыслями с девушкой, рядом никого не оказалось. Девушка исчезла. Вероятно, ушла, когда я разглядывал улыбку сфинкса. Ушла? Но куда? Почему? Может, спряталась? Вроде бы некуда. Нигде моей неожиданной знакомой видно не было. Я обежал набережную, осмотрел, всё что можно, вернулся назад и ещё долго сидел на ступеньках, надеясь на ещё одно чудо. Вероятно, я напоминал тогда буйного сумасшедшего, выписанного из психбольницы по причине нехватки бюджетных мест.

Чудеса, как правило, не повторяются. Девушка не вернулась.

Улыбаются не все сфинксы, а только некоторые. Это теперь я знаю точно, из личных, так сказать, наблюдений. Я получил ответ, а скульптура – улыбку. Отныне тот сфинкс улыбается всегда. Не верите – посмотрите сами.

Но с тех пор я не могу переносить блюда из бобовых. Почему – неведомо.