Текст книги "Альфа Эридана(сб. из периодики)"

Автор книги: Александр Колпаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Когда собрались все мезолетчики, Джек Хоу отрывистыми фразами рассказал о случившемся.

В Централи воцарилось молчание. Люди словно окаменели… Потом тишина взорвалась, пронесся слитный крик отчаяния, разбившись на отдельные возгласы, в которых слышались ужас, горе, безнадежность…

В общем гуле звенел взволнованный голос Анабеллы, которая старалась успокоить товарищей. В то же время взгляд ее больших встревоженных глаз как бы вопрошал Джека: "Неужели конец?…"

Молчаливый ирландец О'Доннор бросился открывать люк, чтобы выброситься в космос. В последний момент Джон Линдблад успел схватить его за пояс. Подоспевший Гаррис захлопнул люк.

Атмосфера обреченности сгущалась. В толпе возникло какое-то тревожное движение. У многих женщин в руках появились флаконы с препаратом "A3", в малых дозах применявшимся для безболезненного перехода к анабиозному сну. В больших дозах этот стимулятор приносил легкую смерть.

…Несчастье, обрушившееся на этих людей, было безмерным. В беспредельных ледяных просторах космоса их мезолет был подобен крохотной пылинке, внутри которой едва теплился огонек жизни. А кругом раскинулось Великое Космическое Безмолвие, враждебное всему живому. Оно скоро погасит этот слабый огонек. Где-то в глубочайшей пучине пространства осталась родная Земля, ее ласковое тепло, изумительное небо, величественные горы, синие океаны, запахи трав и цветов, журчание вод и пение птиц, дожди и ветры, смех детей и шум гигантских городов – весь тот круг предметов и явлений, который тысячами нитей привязывает человека к родной планете, создает неповторимое ощущение радости бытия.

Джек Хоу стряхнул с себя тяжелое оцепенение и выпрямился. Его бледное, как-то сразу осунувшееся лицо выражало решимость.

– Что нам делать с ним? – спросил он, указывая на Кэмпбелла.

– Смерть!!! – закричали со всех сторон.

Этот единодушный приговор заставил кибернетика поднять голову. Во взглядах, устремленных на него, он тщетно искал участия. Лицо Кэмпбелла исказилось, и он заплакал:

– Пощадите… я не хотел этого…

– Выбросить его в космос! – повторило множество голосов.

Тогда Кэмпбелл повернулся к командиру мезолета.

– Джек… Вспомни наш Арканзас. Я не хотел, чтобы мы потеряли Солнце…

Джек Хоу нахмурился. Он колебался. В Централи было так тихо, что слышался еле уловимый звон Счетчика Времени.

В последней надежде Кэмпбелл обратился к Анабелле. "Хоть одно слово… -казалось, молил его взгляд. – Они послушаются тебя".

– Может быть, мы сохраним ему жизнь?… – неуверенно проговорила девушка.

Слова Анабеллы повисли в воздухе.

– Не тяни, Джек! – сказал Гаррис. – Смерть предателю!

Хоу молчал.

Внезапно Гаррис и Джон Линдблад подхватили Кэмпбелла и потащили его к камере катапульты, с помощью которой выбрасывались в космос разведывательные телероботы.

– Остановитесь! – перекрывая поднявшийся шум, во весь голос крикнул Джек. – Что даст нам его казнь?! Теперь дорог каждый лишний член экипажа! Пусть Кэмпбелл останется с нами!

– Джек, – с угрозой сказали мезолетчики, подступая к командиру, – не мешай! Кэмпбелл должен понести справедливое наказание!

– Он обрек нас на медленную смерть в пустынях вселенной! – выкрикнул Гаррис.

– Кто сказал, что мы должны погибнуть? – загремел Джек Хоу. – Не надо поддаваться панике! Слишком рано мы хороним себя!

– Но, Джек… – возразил Гаррис. – Мы потеряли Солнце!… На что ты надеешься?

– На силу разума! – ответил Джек Хоу. – На всех вас! Верно, что мы потеряли Солнце и нам не вернуться на родину. Но Земля не единственный остров, где существует жизнь. Мы полетим к какой-нибудь цефеиде, самому надежному ориентиру во вселенной. И пусть у нас только один шанс из тысячи найти обитаемый мир – мы должны использовать его!…

Слова Хоу, исполненные непоколебимой веры, вдохнули мужество в отчаявшихся, приободрили колеблющихся, зажгли в сердцах слабых трепетный огонек первой надежды.

– Джек говорит правильно! – воскликнула Анабелла. – Мы должны найти пригодную для жизни планету!

– И поселиться на ней! – поддержал ее Линдблад.

– Да! – сказал Джек. – Вот почему я прошу сохранить Кэмпбеллу жизнь. Там, где мы начнем создавать новое общество, будет дорог каждый человек!

После ожесточенных споров астронавты согласились с Джеком Хоу, но потребовали заточения Кэмпбелла в изолятор до конца пути. Теперь все с надеждой смотрели на командира.

– По местам! – скомандовал Хоу. – Начинаем торможение!

– Зачем?! – удивился Гаррис. – Наоборот, мы должны идти на субсветовой скорости!

– Надо завершить маршрут, – сказал Хоу, – и достичь звезды Таунсенда. Разве нам не пригодится нейтрино-материя в борьбе с силами космоса?

– Тем более что до звезды осталось всего две недели пути, – добавила Анабелла. – Ее диск уже показался на экранах.

* * *

И вот уже позади мучительная посадка на планету, обращающуюся вокруг звезды Таунсенда, тяжелый труд в адской жаре, пронизанной опасными излучениями. Две недели перевозила нейтрино-материю с планеты на мезолет вспомогательная атомно-водородная ракета. Мощный транспортер подавал в ракету небольшие, со спичечную коробку, контейнеры. Каждый из них весил восемь тонн.

Наконец последние контейнеры были погружены, и мезолет снова устремился в черноту астральной ночи.

– Теперь я лучше представляю себе возможную картину образования нейтрино-материи, – в раздумье проговорил астрофизик Ричардсон, обращаясь к Линдбладу. – На заре времен звезда Таунсенда представляла собой саморазрушающийся голубой гигант, настоящий космический вулкан. В неистовстве ядерных реакций, при немыслимых температурах и давлениях рождалась нейтрино-материя, которую звезда непрерывно выбрасывала в пространство. Часть нейтрино-материи достигала планеты и в течение миллионов лет накапливалась в складках ее коры.

– Вполне вероятная гипотеза, – согласился Линдблад. – Тем более что в настоящее время звезда Таунсенда является сверхплотным белым карликом. Путь развития от саморазрушающейся звезды Вольфа-Райе6 до карлика наиболее распространен во вселенной. Бесспорно и то, что нейтрино-материя – это продукт гигантской концентрации энергии тяготения светила в исчезающе-малом объеме вещества…

– Эй, Ричардсон! – прервал их академическую беседу штурман Гаррис. Помоги-ка определить расстояние до цефеиды! – Он указал на экран, где приветливо сияла белая звездочка.

– Двести девяносто световых лет… – задумчиво произнес он через некоторое время. – Это самая близкая к нам цефеида.

Хоу долго смотрел на звезду.

– Да… выбирать особенно не приходится, – тихо проронил он.

– Будем надеяться, что там найдется хоть одна планета с пригодными для жизни условиями.

– А если не найдется? – угрюмо спросил штурман.

– Тогда полетим к другой звезде! Будем искать пристанище до тех пор, пока есть энергия, бьется сердце и работает мозг! – Хоу решительно положил руки на пульт управления.

– Летим к этой цефеиде!

…Истекал восьмой год полета в "собственном времени" мезолета. Звезда постепенно увеличивалась. Вскоре была выключена следящая система телескопа, так как пылающее светило занимало теперь весь экран обзора. То ослабевая, то усиливаясь, голубоватые лучи цефеиды искрами надежды проникали в сердце Анабеллы. Девушка не отходила от телескопа, упорно изучая окрестности нового солнца.

Этап торможения мезолета подходил к концу, когда отсеки корабля облетела радостная весть; "Анабелла открыла у цефеиды планетную систему!"

– Семнадцать планет! – взволнованно сообщила девушка Ричардсону, едва не столкнувшись с ним в переходном коридоре. Она спешила в Централь управления, чтобы поделиться своим открытием с Джеком Хоу.

– Преждевременная радость, – несколько охладил ее восторг астрофизик. Очень возможно, что на этих планетах нельзя жить…

Но судьба оказалась милостивой к мезолетчикам.

– Невероятное везение! – сказал на другой день Ричардсон, закончив длительный и кропотливый труд по определению физических условий на планетах звезды. – Хотя мощное световое излучение цефеиды и превратило шестнадцать планет в раскаленные пустыни, но на самой крайней – семнадцатой планете средняя температура равна тридцати градусам тепла. Это значит, что здесь возможна жизнь.

– Мы не напрасно стремились сюда, – облегченно вздохнула Анабелла.

– Да… Но тридцать градусов вечной жары, – покачал головой Гаррис. Нельзя сказать, что нам будет прохладно.

– Ничего страшного, дружище, – успокоил Линдблад. – По крайней мере не будем нуждаться в шубах. Начнем жизнь так же, как начинали ее Адам с Евой.

– С той лишь разницей, что цефеида будет периодически поджаривать нас, не сдавался Гаррис.

– Совершенно верно, – подтвердил астрофизик. – Поскольку цефеида – это переменная звезда, она, естественно, то ослабляет, то усиливает свою яркость. Каждый девятый день на этой планете будет вдвое жарче, чем обычно. Но не надо сгущать краски. Переменности «солнца» даст себя знать лишь в тропиках и субтропиках. В полярных и приполярных областях планеты температурные условия в основном будут зависеть от смены времен года. Почти как на Земле. Я думаю, что наш календарь придется построить так: годом будет являться промежуток времени обращения планеты вокруг цефеиды, а неделя будет состоять из восьми дней соответственно периоду изменения блеска цефеиды; тогда девятый день – день максимума яркости звезды – нам придется назвать «пламенным воскресеньем» ведь температура в этот день подскочит до пятидесяти-шестидесяти градусов тепла!…

– И воскресный отдых придется проводить в леднике, – проворчал Гаррис. Приятное разнообразие!

Вскоре Ричардсон сообщил еще одну новость: атмосфера планеты по своему составу мало отличается от земной. Двадцать два процента кислорода, семьдесят семь процентов азота и пять сотых процента углекислого газа. "Жизнь вполне возможна!" – уверенно заключил Линдблад.

Первый разведывательный полет на поверхность планеты совершили Джек Хоу, Линдблад, Ричардсон и врач. Когда вспомогательная ракета мягко опустилась на посадочные клешни, астронавты с волнением открыли иллюминаторы.

Буйный восторг охватил измученных долгим путешествием людей.

– Живая картина третичного периода7 Земли! – воскликнул Ричардсон. Настоящий палеонтологический заповедник!

Пышная тропическая растительность желто-красными волнами подступала к кораблю. Вдалеке мерцал голубовато-оранжевый океан; в него с тихим плеском катила свои воды широкая полноводная река. Небосвод цвета бледной меди с оттенком лазури был чист и неправдоподобно глубок. Казалось, природа вокруг них пела могучий гимн всевластию жизни и света.

Соблюдая все меры биологической защиты, астронавты ступили на почву этого светлого мира, который должен был стать их второй родиной. Смешно переваливаясь в биоскафандре, Линдблад тотчас устремился в густой кустарник, росший неподалеку. Вскоре из чащи донесся его голос:

– Что за удивительные формы у этих цветов! Да здесь есть и четвероногие!

Внезапно Линдблад выскочил из чащи. Почти вслед за ним из кустов высунулась морда диковинного зверя. Огромные выпуклые глаза равнодушно посмотрели на странных двуногих существ в блестящей одежде. Потом морда скрылась, меж деревьев замелькало желтовато-зеленое гибкое тело неведомого животного.

* * *

В течение ряда дней радиоуправляемые телеаппараты вдоль и поперек обследовали всю планету, но не обнаружили следов разумной жизни.

– До эпохи мыслящих существ природа здесь еще не дошла, – задумчиво сказал Хоу. – Мы будем первыми…

Переселение с "МРЗ-17" на планету было закончено. Все тридцать три человека – мужчины и женщины – собрались вместе, осматриваясь в непривычной, чуждой их земным представлениям обстановке. Тридцать четвертый – Кэмпбелл стоял чуть поодаль. Он знал, что мезолетчики еще не простили его. Ему предстояло завоевать доверие и дружбу товарищей самоотверженной борьбой с природой планеты. И он чувствовал в себе силы, необходимые для этого.

Командир мезолета посмотрел на каждого из тех, с нем придется теперь делить горести и радости предстоящих десятилетий труда и борьбы. Затем дал знак Кэмпбеллу присоединиться к остальным астронавтам.

– Братья и сестры! Друзья!… – медленно заговорил Джек в свой внутришлемный микрофон. – Нам выпала удивительная судьба: жить вдали от Земли. Мы создадим здесь свое сообщество свободных тружеников – в нем не будет места алчности, эгоизму, корыстолюбию, жертвой которых оказался Кэмпбелл. Это нужно сделать ради наших детей, которые – я твердо верю – когда-нибудь вернутся на Землю!

Одобрительные возгласы покрыли последние слова Джека Хоу. Мезолетчики обступили командира, пожимали ему руки, хлопали по плечу. А он улыбался какой-то особенной, задумчивой улыбкой: казалось, что Хоу уже видит грядущие поколения счастливых людей, расселившихся по планете.

Анабелла, не отрываясь, смотрела на Хоу. Он казался ей самым лучшим из всех людей, которых она когда-либо знала. Почувствовав взгляд, Джек Хоу медленно повернулся и подошел к ней. Девушка доверчиво вложила свои пальцы в сильную руку Хоу.

– Мы будем жить и бороться! – зазвенел голос Анабеллы, птицей взлетев над общим гулом пробужденной надежды. – И наши дети обязательно вернутся на родину отцов!

Юный техник, 1961, N 1-3

НЕЙТРИННЫЙ ИМПУЛЬС

Атомная подводная лодка “Таймыр” медленно всплыла на поверхность океана. В центральном посту командир корабля вопросительно посмотрел на человека в гражданском костюме:

– Мы вышли в намеченный квадрат. Начнем?

– Хорошо, – сказал Светлов. – Ставьте заряд на якорь.

Автоматически раскрылись створки на корме лодки. Механические руки-манипуляторы вытолкнули на воду огромную мину.

– Готово!

“Таймыр” устремился на юго-запад, в безопасную зону.

Через два часа из носовой части лодки выпорхнул “Альбатрос” – радиоуправляемый самолет с телепередатчиком – и удалился на северо-восток. Вскоре на экране лодки появились четкие изображения: огромная полынья, дальние торосы, сферическое тело термоядерной мины. Светлов ясно представлял, как луч, рожденный Квантовым Искателем, пробирается сквозь толщу земных пород.

И вот тонкая, необыкновенно яркая линия прорезала северный небосклон, словно гигантская указка, заметалась в пространстве. Потом она стала вращаться вокруг плавающего шара. Ученый напряженно ждал. Сейчас луч упрется в мину, над ней появится облачко Д-частиц и грозный снаряд превратится в безобидный кусок металла.

Но ничего не случилось. Обеспокоенный Светлов вызвал Центр.

– В чем дело? – спросил командующий, увидев его расстроенное лицо.

– Луч не взаимодействует…

– Но у нас все в порядке, контрольные цифры совпадают.

В этот момент над миной возникло прозрачное облако.

– Наконец-то! – с облегчением воскликнул Светлов.

Испытание закончилось. Осталось только проверить его результат. Вполне уверенный в успехе опыта, ученый послал на взрыватель мины радиоимпульс. Но в следующее же мгновение на телеэкране блеснула немыслимо яркая вспышка. Это “Альбатрос” успел передать изображение слепящего термоядерного взрыва. Уходя от огромной волны, лодка спешно погрузилась в глубину.

Неудача! Но в чем ошибка?… Всю ночь прошагал Светлов по каюте, анализируя возможные причины. Первые лучи солнца застали его на палубе. “Таймыр” проходил мимо берега, на котором раскинулся новый город. И ученый подумал о людях, живущих здесь. Сознание великой ответственности наполнило его сердце новой решимостью. Нет, нельзя отчаиваться, отступать! Он словно увидел миллионы рук, с мольбой поднятые к небу. Труженики всех континентов взывали к разуму и знаниям. Светлов вздохнул. Да, они правы… Кучка современных питекантропов, размахивая термоядерной дубинкой, грозит человечеству уничтожением. Дикое, нелепое положение! Нужно покончить с ним. Вырвать у пигмеев дубинку – и люди труда избавятся от кошмара, расправят плечи, с великой надеждой пойдут вперед, в Будущее.

***

…Мильнер придвинул к окну кресло, сел, закурил сигару. Картины прошлого, словно зыбкие тени, проносились в его сознании. Почти двадцать лет отдал он новой области физики – методам генерации узконаправленных лучей. Движимый алчностью и честолюбием, работал, как вол. Долгое время ничего не получалось. И теперь… Удастся ли рискованный эксперимент? Он неподвижно смотрел в окно, на поле ракетодрома. Там среди обычных ракет выделялась своими внушительными размерами “Фортуна” – орбитальная ракета, на которой установлен его генератор ультралучей. Завтра старт…

“Вся стратегия может повиснуть в воздухе, – вспомнил Мильнер слова генерала, – Квантовый Искатель русских способен на любом расстоянии нащупывать наши бомбы и нейтрализовывать их на пусковых площадках и даже на складах. Ваш генератор должен спасти положение…”

В комнату ввалился плотный, среднего роста парень.

– Мак Гиллон, – представился он. – Космопилот “Фортуны”.

– Хэлло, Мак! – Мильнер встал ему навстречу. – Очень рад.

– Я тоже чертовски рад лететь с вами, – добродушно заявил пилот, пожимая руку. – Будем изучать пояса радиации?

– Верно, – подтвердил Мильнер, внутренне усмехаясь.

– Научные эксперименты – это по мне. Последние годы я непрерывно испытывал управляемые ракеты для термоядерных бомб. И все думал: “К чему?” Никто же не собирается применять их всерьез.

– А почему бы и нет? – заметил Мильнер, внимательно разглядывая Гиллона.

– Как можно?! – изумился пилот. – Сейчас, когда всеобщее разоружение, можно сказать, на носу…

– Чепуха! – грубо прервал его Мильнер. – Поражаюсь твоей наивности, мальчик. Разоружение! М-и-и-р… Люди неисправимы – и не заслуживают ничего хорошего. Лично я предпочту уйти из этого проклятого мира, сильно хлопнув дверью. На всю планету!

– Как это?! – не понял Гиллон, совершенно сбитый с толку.

– Очень просто. Швырнув парочку супербомб.

– Да осудит вас бог… – пробормотал пилот, отодвигаясь от собеседника.

***

Глубокой ночью в кабинете Светлова раздался звонок видеотелефона.

– Говорит дежурный по Центру. Вас ждут в зале управления!

Ученый быстро оделся и через несколько минут уже подъезжал к зданию Квантового Искателя. В зале управления у пульта находился сам командующий.

– Садитесь, – сказал он без предисловий. – В двадцать часов по Гринвичу стартовала “Фортуна”. Цель полета – изучение поясов радиации. Так сообщает их радио. Однако над Сибирью “Фортуна” снизилась до верхней границы стратосферы. Я не хотел бы делать поспешные выводы. Но приборы отметили неполадки в КМ-генераторе…

На пульте вспыхнул экран связи. Из штаба сообщили: “Фортуна”, теряя высоту, приближается к объекту.

– Пять… три… два, – оператор монотонно отсчитывал секунды, остающиеся до прохождения ракеты над ним, – Один!… ноль!

И тотчас внутри Квантового Искателя, скрытого за толстой бетонной стеной, возник приглушенный звук. Бешено замигали контрольные лампочки. Уровень энергии резко упал. Светлов быстро записывал показания приборов.

– Тут что-то неладно, – он обернулся к командующему. – Посторонние излучения расстраивают систему генерации лучей.

Командующий решительно наклонился к микрофону:

– Майору Булатову – вылет!

…Пронизав толстый слой облаков, ракетоплан почти отвесно устремился к звездам. Команды радионаведения выполнял автопилот, а майор, не отрываясь, смотрел на обзорный экран. Вот на нем засветились отраженные импульсы и почти сразу обозначился силуэт “Фортуны”. Она тормозила, выбрасывая вперед реактивный шлейф.

– Вызываю “Фортуну”! – передал Булатов по международному коду. – Вы нарушили воздушное пространство СССР! Объясните причины! Я Комета-один. Прием.

***

Позади Гиллона, полулежавшего в кресле пилота, тяжело дышал Мильнер. Перегрузка, вызванная торможением, была, весьма значительной.

– Эй, Мак! Какая высота?

– Тридцать семь миль, – мрачно сказал пилот. Его раздражали подозрительные действия пассажира. Это снижение… К чему оно? Пояса радиации остались где-то там вверху, Мильнер и не подумал заняться ими. В зеркале Гиллон видел, как он возится с каким-то аппаратом, наводя его на землю.

– Спустись еще на десять миль!

Пилот не ответил. Его внимание приковала голубая полоса в боковом иллюминаторе. “Русский ракетоплан, – догадался он. – Скверная история”.

– Ты что, оглох?!! – ревел в наушниках грубый голос.

Гиллон снова включил тормозной двигатель. Он понял, что Мильнер не собирается исследовать пояса радиации, а выполняет какое-то задание против русских. Но инструкция, данная ему перед стартом, требовала “безоговорочно выполнять все приказы доктора”.

***

Майор Булатов терялся в догадках. Молчание “Фортуны”, которая большой серой рыбой плыла на фоне звезд, удивляло и настораживало. Вдруг он заметил в средней части ракеты слабосветящийся луч, направленный прямо вниз. “Нейтринный ультралуч”, – мгновенно определил он, вспомнив информации о работах за границей над созданием такого луча.

– Центр!… Я Комета-один! “Фортуна” облучает вас!

– Знаем! – ответил голос командующего. – Атакуйте! Немедленно!

Булатов до предела форсировал двигатель. Ракетоплан с ревом настигал “Фортуну”. Когда до нее оставалось совсем немного, майор включил самонаводящуюся квантово-механическую пушку. В корпус “Фортуны” вонзился концентрированный рубиновый луч.

В свете вспышки Булатов увидел темный грушевидный предмет, отделившийся от “Фортуны”.

– Они катапультировались, – передал майор на землю.

– Отметьте квадрат, – получил он новое приказание.

Ракетоплан нисходящими зигзагами бороздил пространство. На экране локатора бешено взлетали пики радиоэха.

“Где же они?” – мысленно повторял Булатов, пытаясь увидеть гермокапсулу. Неожиданно он обнаружил ее совсем близко от себя, внизу. Она мерно покачивалась под куполом парашюта. Булатов ввел ракетоплан в крутую спираль. В ту же минуту его машину встретил огненный луч, бьющий из капсулы… Кабина наполнилась удушливым дымом, вокруг все горело и плавилось. Майор тщетно пытался выровнять машину. Двигатель молчал, а земля приближалась. “Не спасти”, – с горечью подумал он и нажал рычаг катапультного устройства. Парашют раскрылся в какой-нибудь сотне метров от земли. Уголком глаза Булатов увидел, как в стороне, где упал ракетоплан, взметнулся столб дыма.

***

…Уничтожив после приземления гермокапсулу вместе с молекулярным генератором, Мильнер и Гиллон спешно уходили на юго-запад. Мильнер был странно спокоен: он знал, что терять больше нечего. Операция провалилась, “Фортуна” сгорела, хозяева не простят ему этого, как не простят и русские обстрела ракетоплана. Поэтому он решил все сделать до конца… Гиллон отчаянно трусил, проклиная свою незадачливую судьбу. Он никак не предполагал оказаться на советской земле и чувствовал себя в ловушке.

– Куда мы идем? – наконец спросил он Мильнера тревожным голосом. Тот остановился.

– Мы должны уничтожить Квантовый Искатель русских. Это не мой приказ, понятно? И мы это сделаем. У нас нет другого выхода,

– Может быть, лучше сдаться? – робко предложил космопилот, вспомнив Пауэрса.

Мильнер понял, что надо подбодрить своего спутника.

– Не трусь. Еще не успеет взойти солнце, как мы все закончим. У нас же реактивные ранцы, черт побери! Десяток прыжков, и мы в Пакистане. Не забывай о вознаграждении. Сотня тысяч на брата – это все-таки сотня тысяч. За мной!

Еле волоча ноги от усталости, они выбрались на какую-то опушку. Некоторое время Мильнер стоял неподвижно, сдерживая дыхание, настороженно прислушиваясь. Тайга таинственно молчала, лишь из-за горизонта доносился гул реактивных двигателей. “Там ракетодром, – подумал Мильнер. – Значит, идем верно”. Немного успокоившись, Мильнер двинулся дальше.

Он не подозревал, что их давно уже обнаружили. Едва в штаб поступили сообщения о катапультировании экипажа “Фортуны”, как вся система охраны Квантового Искателя была приведена в действие. Инфракрасные локаторы наблюдательных вышек вскоре нащупали в лесу двух человек. Ничем не выдавая своего присутствия, бойцы охраны быстро образовали вокруг них кольцо.

Вот из темноты, словно призраки, выплыли силуэты людей. Их было много, очень много, как показалось Мильнеру. Яркий свет ручного прожектора ослепил его.

– Эй, вы, с “Фортуны”! – окликнул громкий голос. – Выходите сюда по одному…

Гиллон, шедший за Мильнером, присел от страха и вдруг кинулся обратно. Выхлопная струя реактивного ранца обожгла Мильнеру шею. В следующий момент раздался крик боли: это Гиллон с силой врезался в густую крону пихты и застрял там.

Оправившись от первого испуга, Мильнер выхватил из чехла молекулярный пистолет “Ультралуч”… Он решил сжечь все и всех вокруг себя. Но острая боль в руке, прошитой метким выстрелом, заставила его тут же выронить оружие. Он нагнулся, чтобы поднять пистолет левой рукой, но кто-то сбил его с ног и придавил к земле…

***

Уже светало, когда Мильнер и Гиллон в окружении охраны приблизились к бетонной стене. Мильнер смотрел на купол Искателя, на башни энергоприемников и не скрывал свою злость и досаду.

– Вам повезло, что вы нас нашли, – мрачно сказал он на ломаном русском языке, – иначе бы я все тут пожег.

– И напрасно бы старались, – ответил ему начальник охраны, пнув ногой бетонную ограду. “Бетон” затрещал и прогнулся. – Ложный объект, как видите.

От изумления Мильнер даже остановился.

***

Сегодня Светлов был особенно взволнован, впрочем, как все ученые и инженеры, заполнившие просторный зал Квантового Искателя. За стеной гудели преобразователи, подающие энергию в КМ-генератор. Бесшумно сновали ассистенты. Шли последние приготовления.

Наконец ярко загорелся экран сверхдальней телесвязи. Светлов увидел стальные волны Северного Ледовитого океана, блестящую кромку льда, темный предмет, плавающий на воде. Где-то далеко за рамкой экрана находились корабли с экспертами и наблюдателями от многих стран. Поступил сигнал, разрешающий пуск Квантового Искателя. Светлов подал знак. Оператор повернул главный диск включения.

“Неужели опять сорвется?” – с тревогой подумал ученый.

Словно живое существо, заурчал генератор. Ему вторил стабилизатор нейтрино. Все взгляды обратились к экрану контроля. Там было видно, как в канале Искателя затрепетала бледно-сиреневая струя. Последовал нейтринный импульс небывалой интенсивности. Затем второй… третий… десятый. Громко защелкали счетчики, регистрируя “эхо” частиц, отраженных от земных пород и воды. Наиболее сильное эхо пришло от термоядерного заряда мины. Автоматы мгновенно рассчитали тысячекилометровый “прицел”, в действие вступил КМ-генератор… Вот на экране возникло облако Д-частиц над “водородкой”, – и медленно растаяло, расплылось.

А когда в напряженной тишине раздался голос командующего: “Проверили импульсом. Заряд нейтрализован”, – зал наполнился одним радостным вздохом. Все разом заговорили, зашумели.

Светлов будто наяву видел миллионы рук, взметнувшихся над Землей, ликующие лица людей, навсегда избавленных от угрозы термоядерного уничтожения. “Да сгинет ночь!” – как бы говорила сама планета. Великая красота человека, мощь его разума оказались сильнее кровавого зла, сильнее мегатонных бомб.

Журнал “Старшина – сержант”, 1962, N 10