Текст книги "Дорога через миры (сборник фантастических рассказов)"

Автор книги: Александр Ладейщиков

Соавторы: Александр Пересвет,Лидия Рыбакова,Вальдемар Эбель,Дмитрий Литвинцев,Иван Мроев,Морриган,Elrik,Виталий Гребеник,Лауталь,Рю
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Гелла. Великий предок

– Чёрт! Ни одной умной мысли в голову не лезет! – замученно пожаловалась Лиза в пространство и тяжко вздохнула. Мышь как бы сама собой тихонько поползла к ярлычку пасьянса.

– Отставить! – прикрикнула Лиза. – Ишь, размечталась. Пока не напишу хотя бы абзац, никакой игры!

От принятого усилием воли решения легче не стало. В голову лезла лишь одна строчка: «Пришла как-то мне в голову умная мысль, походила, походила, да и умерла от одиночества». Само собой, в качестве рассказа на конкурс среди студентов филфака она совершенно не годилась. Это было всего лишь точное определение Лизиного состояния на данный момент. Тема конкурса, для которого и затевался гениальный опус, звучала так: «Мои великие предки». Причём выдающейся родословной несчастная писательница никогда не была обременена, так же как и, собственно, великими предками. Виновато было честолюбие да коварная подруга, хитро подловившая не совсем трезвую Лизу. Последней каплей послужил шаловливый взгляд, брошенный подругой на Лизиного нынешнего бойфренда. То ли был взгляд, то ли почудилось из-за нечёткой фокусировки, но от вылетевшего не вовремя слова-воробья отказаться было невозможно. Срок, назначенный деканатом, истекал завтра.

– Чёрт, чёрт, чёрт! – Лиза резко встала, с грохотом свалив стул. – Да что же это такое, ни одного подвига не совершили, серость одна какая-то. И у родственников спрашивала, и в городском архиве пыль глотала, даже полстранички после себя не оставили. Родился, учился (или даже не удосужился), женился, детей вырастил, помер. Всё!

– Ты чего буянишь?

Лиза резко развернулась. На диване вольготно развалился незнакомый щуплый мужичонка неприятной наружности. Жиденькая пегая бородёнка, бегающие глаза, неопрятная одежда, очень странная на вид, и в довершение всего – запах свежего навоза, победно распостраняющийся по комнате. Как гость попал в запертую квартиру, было совершенно непонятно.

– Вы грабитель? – дрожащим голосом спросила Лиза.

– Совсем рехнулась девка! – развеселился мужичонка и даже всплеснул руками.

– Ты ж сама стенала – предков тебе подавай. Вот я и явился, так сказать, по зову крови. А ты – обзываться! Нехорошо, – он хитро подмигнул и погрозил корявым пальцем.

Лиза попыталась упасть в обморок, но не вышло. Крепкий молодой организм не желал терять контроль над происходящим.

– Я сошла с ума, да? – тихо спросила она.

– Сдурела! – рявкнул тощий предок. – Тебе такая честь выпала, а ещё нос воротишь! Говорят тебе, бестолковой – голос крови это. Удостоилась, значит. Совпало так. Сказывай, зачем звала.

– Я не звала, – помотала головой Лиза. – Всё как-то нечаянно получилось.

Она аккуратно подняла стул и осторожно присела на краешек, незаметно щипая себя за руку, чтобы убедиться, что не спит.

– А чем помочь можете?

– Во прыткая! – восхитился незваный гость. – Со страху помирала только что, и сразу – помочь ей. Ну ладно, сказывай, что у тебя.

– Мне рассказ написать надо. Про великих предков, но мои ничем не прославились.

– Тю! И только? Да посмотри, сколько книжек у тебя стоит, надергай из каждой по одному подвигу, такая былина получится, все обзавидуются.

– Я не хочу из книжек, – заупрямилась Лиза. – Мне бы про моих написать. Неужели за века никто из них не совершил ничего выдающегося?

– Почему не совершил? Я, например, одну бабу от снасильничанья спас, чем не подвиг? Выбирай, говорю: либо насилую, либо по согласию. Она подумала и выбрала по согласию. А мог бы и не спрашивать!

– Да, это подвиг, – задумалась девушка. – Кажется, я слышала о таком. Или читала, что ли…

Лиза окончательно оправилась от испуга. Она не пьяна и не под кайфом, это сто процентов. В версию о внезапном сумасшествии верить не хотелось. В конце концов, по телевизору только и твердят об НЛО, снежных людях и Вселенском Разуме. Может, её отчаянный вопль был принят самой структурой ДНК, и та решила ответить, по не понятным пока причинам. Да если бы это был бандит, подкрался бы незаметно, стукнул по голове и – привет. А этот грязнуля сидит с безмятежным видом, в зубах ковыряется.

– А отец с матерью где? – сурово спросил предок.

– Я одна живу, – пожала плечами Лиза. – Скажите, а вы привидение?

– Не совсем. Да, меня Тимофеем кличут. Я с тобой через память, которая в крови, разговариваю, но могу и заместо тебя побыть. Ты унутрь, я наружу. Можешь увидеть, как твои предки после меня жили. Кого-нибудь великого да сыщешь. Сынок мой, например. Таких дел наворочал, до сих пор люди помнят! Давай скорей соглашайся, а то уйду.

Лиза радостно раскрыла рот, но ничего не сказала. Снисходительная болтовня никак не вязалась с алчным огоньком, блеснувшим на миг в глазах мужика. Правда, он так быстро погас, что Лиза засомневалась, но соглашаться не спешила.

– А как я обратно вернусь?

– Делов-то, – протянул Тимофей. – Как пожелаешь, сразу и вернешься. Только не торопись. Мне тоже в таких хоромах пожить охота. Всю жизнь по чужим углам мыкался, да и под открытым небом ночевать изрядно приходилось. Судьба у меня, ясно? Хоть на старости лет в неге поживу, что ли…

– Я не хочу, – наконец решилась Лиза.

– Да ты чего, девка, сама ж помочь просила, теперь на попятный?

– Изыди, – Лиза топнула ногой. Предок начал медленно таять в воздухе, злобно и разочарованно глядя на неблагодарную правнучку.

– Жаль, – вздохнула девушка. – Так и не побываю в прошлом… С другой стороны, оно мне надо?

Решительно развернувшись к монитору, Лиза начала набирать текст.

«История показывает, что Русь всегда испытывали на прочность. Междоусобные войны, татаро-монгольское иго, опричнина, кровавые бунты и почти постоянные войны с соседями. Мои предки выжили, несмотря на суровый климат и нечеловеческие условия. Только великие люди могли перенести такие испытания и сохранить для потомков поистине великую культуру…»

* * *

Лизе присудили второе место. Несколько дней спустя, ведомая смутным беспокойством, она нашла в Интернете галерею портретов знаменитых людей России и начала открывать их один за другим. Процесс оказался долгим, но наконец Лиза нашла, что искала. Сходство было неоспоримо, хоть художник изобразил более благородные черты. С экрана компьютера на неё мрачно смотрел Степан Тимофеевич Разин.

Мегалодонт. Хитрецы

Был сотрудник НИИ-40 Ким Сергеевич Флюсов дураком, был. Но не остался им.

Учился в школе плохо, из института едва не выгнали несколько раз.

Зато красив и обаятелен был Ким Сергеевич. А потому, когда однажды к его матери пришла подруга и привела дочь, шанса своего не упустил.

* * *

– Ты уж Марину-то не упусти, – советовала мать Киму, когда гости ушли. – Работает она на важном правительственном объекте. Где точно, даже мать её не знает. Но Зоя говорила, что получает она в неделю столько, что тебе десять лет откладывать. Может, устроит.

Понравился Марине Ким. Сама она работала в НИИ-40 уже больше пяти лет. И могла устроить протекцию. Что и сделала – после нескольких месяцев встреч и свиданий.

Не каждый, ох, далеко не каждый мог попасть в это НИИ. Теоретически его вообще не было. Нельзя было прийти и сказать: можно к вам устроиться? Туда могли только пригласить, да и то после негласной тщательной проверки. Помогла Марина. Да и чист, в общем, был Ким. Ну, а отсутствие талантов сумел скрыть до поры до времени.

* * *

…деятельность сотрудника Васильева подвергнуть тщательно му расследованию, ввиду его неблагополучия…

Секретная директива руководства НИИ-40

* * *

Работа в тягость не была. Только немного напрягала секретность. Ну, а о существовании ещё одной ветки московского метрополитена, по которой он теперь попадал на новую работу, Ким догадывался и ранее.

Пока к нему присматривались, не допуская к сложным работам, Ким выполнял роль «подносчика ключей». Денег платили много, и он молил об одном – чтоб подольше не узнали о том, что он мало что помнит из институтской программы. Марину-то легко обмануть было, вешая лапшу о собственных устремлениях, взятых, по большей части из украденных из архива ещё на первом курсе дипломных и кандидатских работ.

Совершенно случайно познакомился Ким с Лёхой Васильевым из восемнадцатой лаборатории. Тот тянул свою лямку в НИИ уже шесть лет. Ну, слово за слово, в курилке, пришлись друг другу по душам. Стали дружить.

Как-то, примерно через год, Лёха пожаловался Киму: «Расследуют меня…»

Ким пожал плечами, щёлкнул окурком в пепельницу, протянул:

– Сволочи все. Меня до сих пор в подсобниках держат.

– И ещё годик продержат. Как минимум, – пообещал Васильев.

– Да пусть. А тебя-то за что обследуют?

– Пропали кое-какие разработки. Мне Жанка по секрету сказала. Меня подозревают. Хотя я ни сном ни духом, даже не знаю, о чём речь идёт.

Ким покрутил головой.

* * *

– Всё нужное установлено. Нам только кнопку нажать

– Ну, Лёха, ты дал. Как ты смог переходник стащить?

– Давно готовился. Не хочу я тут горбатиться на государство.

– Подумать только! «Машина времени» у тебя в квартире…

– Думать поздно. С минуты на минуту всё поймут, Ким.

– Руки в ноги тогда?

– Да, бежим…

(Разговор двух мужчин, услышанный лицом бомж Степаном Кирьясовым в Тихвинском сквере на скамейке, седьмого апреля 2045 г.)

* * *

Только через два года после знакомства Лёха посвятил друга в свой план. И успели-таки они перетащить домой к Васильеву установку. По деталям, заменяя их макетами. Как раз она не работала, что-то случилось. Что – Ким не интересовался, хотя усилиями давно реабилитированного компаньона уже три месяца как работал с ним в одной лаборатории.

Во всяком случае, была установка обесточена и опечатана, а смежники вовсю авралили, налаживая для неё какой-то принципиальный контур. Самые подходящие условия для знающего человека, чтобы вытащить нужные агрегаты и поставить вместо них муляжи.

Ну, словно, холодильник из промтоваров украли. Ночною порой…

* * *

Личность убитого: Васильев Алексей Аристархович. Время предполагаемого убийства: 3.20–3.30

(из милицейского протокола)

* * *

И ринулся Ким Сергеевич в прошлое. Лёха свои разработки в НИИ уничтожил, муляжи – не электронные платы, догонять Кима не на чем. А в будущем прошлом он обо всём позаботится…

Переходник он поместил в свой старый школьный ранец, закинул на плечи. Словно в турпоход собрался. В палеоцен. Где жили его любимые по фотографиям в детской энциклопедии мегалодонты и прочие твари.

А с Лёхой нехорошо, конечно, получилось. Да и не попал с первого раза по неопытности…

* * *

Пострадавшему нанесено семь ножевых ран в область спины.

Задето лёгкое, сердце. Сломанный о ребро нож оставлен на месте убийства…

(из милицейского протокола)

* * *

– Петя, если б у тебя была машина времени, чтоб ты сделал?

– Я помогал бы историкам восстанавливать ход истории

– А ты, Вася?

– Я бы спасал из прошлого гениев и хороших людей, которые нечаянно умерли не своей смертью.

– А ты, Ким?

– Я б полетел в будущее и привёз бы лекарство от смерти…

(из воспоминаний Кима о начальной школе).

* * *

Не дурак был Ким. И полетел он не в будущее. И не в палеоцен.

А отправился в недалёкое прошлое. И там обосновался. Хорошо обосновался.

* * *

– Гений человечества Ким Сергеевич сейчас перед вами, уважаемые телезрители. Ким Сергеевич, расскажите, как вам приходят в голову ваши идеи?

– Они теснятся в моей голове, время от времени выплёскиваясь наружу…

– Вы названы Леонардо да Винчи двадцать первого века. Вы считаете себя гением?

– Н-ну-у…

(из программы «Доброе утро» от 05.03.2004).

* * *

Не правы те, кто говорит, что всего добиться можно только самому, ох, не правы.

Путешествовал Ким по эпохам и периодам и воровал. Украл он литературные произведения разных авторов. Выступил сценаристом многих фильмов. Даже несравненным кубиком Рубика не побрезговал. Теперь мир знает Ким-кубик.

Много идей, достижений похитил Ким. Гением стал. Жил в почёте и уважении. В богатстве.

И ничего почти не менялось – ошибался Брэдбери. Бабочек можно было давить сколько угодно. Разве что названия некоторых улиц менялись.

Не остался Ким дураком, мечтающим спасти мир от смерти. Одного только не учёл…

* * *

– Эй, Бут! Куда сегодня? – крикнула красивая девушка в мае 2056 года.

– На факультатив по темпоральной физике.

– Опять? Полетели лучше ко мне! Предки на даче.

– Не…

– Что же ты хочешь от жизни тогда, Бут?

– Машину времени изобрести. Говорят, это возможно.

– Зачем она тебе, глупый?

– Знаешь, был гений в начале века, Ким да Винчи?

– Знаю. По истории проходили.

– Я его убью, а изобретения себе присвою.

– Ну, хитрец!

– Да шучу… Я лучше лекарство от смерти отвезу предкам. Ладно, мне пора. Пока!

Александр Ладейщиков. Очень удачная вылазка

– Вильям! Вилли! – неприятный женский голос прорезал ночную прохладу. Женщина с бутылкой пива стояла на крыльце сборного щитового домика, на самом краю огромного кукурузного поля.

Мальчик и не думал откликаться.

В ясном ночном небе сияла мёртвая Луна, словно полновесный серебряный доллар. Тихо покачивались налитые початки, в ночи стрекотали ошалевшие цикады.

На даме была красная майка с изображением Микки и потёртые джинсы. Лицо выглядело помятым, глаза блестели после бутылки крепкого пива.

– Вилли! Немедленно домой! – она продолжала голосить на все поле – так, что, должно быть, и в перелеске было слышно. Это там, где вчера выставили посты солдаты доблестной американской армии. А, может быть, полиции. Люди в погонах, посетившие их скромное жилище, как водится, не представились. Но очень много расспрашивали.

Сегодня была тёплая летняя ночь. Тишина и лунный свет над таинственно качающейся кукурузой. А вчера, когда она, честно говоря, несколько перебрала пива, а отец мальчика и, соответственно, её муж, так и не явился домой, шуму было предостаточно.

Сначала в небесах раздался адский грохот. Словно военный самолёт падал сквозь облака, периодически пытаясь преодолеть звуковой барьер. Уж этот звук она знала – база военных находилась в десяти милях к северу, за фермерскими полями, у железной дороги. Громкие удары удалялись в сторону базы. Затем раздался взрыв. Или что-то, напоминающее взрыв.

Вилли сразу же выскочил на улицу. Розовый шар пламенел на северной стороне неба.

Потом пролетели самолёты. И пришли эти, в погонах – как да что, расспрашивали. Сказали, что потерпел аварию самолёт. И выставили посты. И патрули. Даром, что Мексика – граница рядом, база военная опять же. Американцы чувствуют себя, как дома: арендованные у Мексики земли вокруг базы засеяны кукурузой, временные строения, похоже, стали постоянными. Американские базы, раз появившись, укореняются в почву, словно деревья – выдрать их с места не представлялось возможности.

– Ага, – сказал Вильям. – Как же, самолёт. Вон сколько их в войну падало, не дотянув до базы, папа рассказывал. Никаких патрулей не было. Это прилетели марсиане. Недавно по радио рассказывали про марсиан.

Смышлёный мальчик. Куда же он исчез? На станцию что ли подался, в кинотеатр? Когда появится, высечь бы его надо.

Виллина мама открыла бутылку с пивом и приложилась к горлышку.

– Вилли! – хриплый голос вибрировал над полем…

* * *

Вильям полз по ночному лугу. Слева протекал ручеёк, справа что-то колосилось, в темноте ничего не разглядеть. Низина удобно скрывала мальчика от посторонних взглядов. И пусть намокли штаны от ночной росы, а коленки брюк приобрели зелёный травяной цвет (мама убьет, точно), но уж он-то доползёт, он упрямый. Скорбно сиял серебряный кружок Луны. Во тьме что-то пролетело – низко, над самой землей. Страшно пискнуло, задев стремительным крылом по макушке. Мальчик от ужаса вжался лицом в траву, очки впечатались в переносицу. Вспотевшая от страха ладонь сжимала отцовы пассатижи, ручки которых были аккуратно обмотаны черной изолентой, приятно пахнувшей машинным маслом.

В темноте чёрной горой лежало что-то закруглённое, наискось ушедшее в землю. Поверхность аппарата змеилась трещинами, сквозь которые выплеснулось содержимое – чудовищной путаницей проводов и осколками битых экранов, прямо на землю. Рядом с этой страшной горой краснел огонек сигареты. Кто-то стоял в темноте и курил.

Мальчик затаился. Над его головой мотками висела колючая проволока, но он удобно лежал в низине, образованной ручейком. К горящему огоньку кто-то подошёл. Тени о чем-то пошептались, стали смещаться направо, постепенно скрывшись за темнеющим в лунном свете силуэтом упавшей с небес конструкции. Вилли расслышал только слово «тарелка», и еще «русские» и «Эйзенхауэр», но за два последние он не ручался. Наконец всё затихло.

Он попытался пошевелиться, сделал движение телом вперёд, но штаны зацепились за проволочную колючку: ткань громко треснула. Мальчик дёрнулся, пробежал на четвереньках несколько метров и налетел на выпавший развороченный шкаф с перекорёженными дверцами.

Постанывая от ужаса, Вилли попытался оторвать какую-нибудь деталь, но ничего не получалось. Наконец, он вцепился отцовским инструментом в плоскую коробочку и вытащил её по металлическим пазам, обрывая провода и какие-то прозрачные лески. Засунув коробочку в карман куцего нелепого пиджачка, мальчик оперся рукой о траву. Ладонь нащупала нечто продолговатое, похожее на батарейку для китайского фонарика. На донышке изделия в лунном свете переливалось и светилось перламутровое окошечко. Вилли засунул таинственный предмет в задний карман коротких заношенных брючек.

Вдалеке раздались шаги. Мальчик метнулся было влево, но попал рукой во что-то липкое. Он поднес руку к самому лицу: ладонь была в темной, пахнущей кровью жидкости. Сходя с ума от страха, Вильям вспомнил все-таки про низину, по которой он прополз сюда, и, поскуливая, ринулся под колючую проволоку. Он улепётывал – когда на двух, когда на всех четырёх конечностях – и, изредка поднимая голову, видел, что спасительный перелесок медленно приближается. Откуда-то взявшийся прожектор ощупывал поле и кустарники, однако мальчик успел юркнуть в кусты и затаиться.

* * *

– А, заявился! Мокрый, грязный! И где тебя черти носят! Весь в своего папашу, – орала мама. Поблёскивая очочками, он стоял в своём мешковатом пиджаке, опустив голову в пол, – Снимай штаны, буду стирать! И на заднице заштопывать! Порвал-то как – воровать апельсины, что ли, на станции лазил?!

Вилли снял брюки и отдал маме. Потом поднялся наверх, и, умывшись в тазу с водой, юркнул под одеяло. Всё закончилось, в сущности, пустяком. Отца дома не было, мать покричала и успокоилась.

Вильямова мамаша, по убытию отпрыска наверх, кинула грязные брючки мальчика в большой таз, там что-то сильно звякнуло. Перочинник, что ли, негодный мальчишка с собой таскает? Заинтересовавшись, она взяла одёжку и выудила из кармана какой-то продолговатый предмет. Долго рассматривала у настольной лампы блестящую перламутровую наклейку на его донышке. Казалось, что в объёмной фактуре наклейки мельтешили какие-то рисунки и звёздочки. Вот мелькнули иероглифы, затем буквы, очень похожие на английский алфавит, но она ничего не поняла. Наконец, буквы видоизменились, и она прочла: «Элемент питания субъядерный». Женщина взяла бутылку пива, открыла её, отхлебнула из горлышка.

– Понаделают сувениров для детей, – проворчала она, – Марсиане всё на уме, наслушался радио. Ну что ещё взять с этих Гейтсов…

Затем она открыла ручкой швабры дверцу печки и кинула сувенир в огонь. Шипя и дымя, он медленно расплавился.

Вилли спал, улыбаясь во сне. Его рука сжимала спасённую чёрную коробочку с круглым сияющим кристаллом внутри. Ему снилось, как он уедет в Штаты и поступит в электротехнический институт, где его будут уважительно звать Билл…

Скрофа. О, щит!

– Не видать тебе моей Астрид как своих ушей! – горячился Харальд. – Не пара ты ей! Нет в тебе ярости воинской! Все наши мужчины моря бороздят, саксов грабят, а ты всё в кузне своей отсиживаешься!

Харальд бухнул кулаком по столу так, что посуда подпрыгнула:

– И ладно бы ты мечи ковал! А то игрушки какие-то делаешь! И как тебя тогда Рюрик в дружину свою взял?

Скьёльд вздохнул и стал изучать потолок. То, что он прослужил у Рюрика двенадцать лет, ходил не в один поход под его началом, и под началом Олега – родственника Рюрика, покорил несколько городов, упросил князя отпустить его, и князь отпустил его с почётом – это, в глазах Харальда, да и многих других, особой роли не играло. Викинг, сын моря, должен жить боем и умереть с мечом в руках, на палубе драккара или на трупах врагов на поле брани. Только неистовые воины достигают чертогов Одина. И как может мужчина в самом расцвете сил повесить меч на стену и пропадать целый день в кузне? Кузнец, кующий оружие, окружён уважением. А Скьёльд увлекался другим. Однажды ему довелось побывать во дворце византийского императора и беседовать с одним учёным механиком. Все эти механические игрушки вызывали в нём, громадном мускулистом воине с холодными голубыми глазами, неподдельный интерес. Но как объяснить всем, что он уже навоевался вволю, что прежний отрок вырос и поумнел? Что понял он, что в жизни есть что-то поважнее, чем махать мечом, расшибать чужие головы и помереть где-нибудь бессмысленно, но со славой.

– Я не отступлю, Харальд. – Скьёльд жестко посмотрел в глаза потенциальному тестю. – Астрид мне нужна, и никто более. Она мне обещана её отцом с детства, её я ждал, и никого более. Потому до сих пор и не женился. И если надо тебе доказать, что воин я не последний в этих землях, то сделаю всё, что ни попросишь.

Старый Орм, отец Астрид, умер пять лет назад. Харальд был его родным братом, и пообещал брату заботиться о его семье: любил Астрид как дочь, а потому мог говорить «моя Астрид». В глазах Харальда промелькнула лукавая искорка.

– А коли так, приходи завтра поутру к пристани. Там я тебе своё решение и скажу.

На улице к Скьёльду подошли старые другзья – Фарлаф и Стемид.

– Что случилось, дружище?

Скьёльд кратко пересказал им разговор с Харальдом. Помолчали. Потом Стемид осторожно сказал:

– Мы не хотели тебе говорить, но, по слухам, Харальд обещал руку Астрид Ульву, сыну ярла Торвара. Но так просто он отказать тебе не может, хоть твой меч давно уже не покидал ножен: он знает, что тебя лучше не гневить. Даст он задачу непосильную… ты её либо не выполнишь, либо погибнешь – тогда у него руки чисты.

– Что он может мне назначить? – проворчал Скьёльд – Остров разграбить? Драккар врага привести в гавань? Взять штурмом крепость саксов или германцев?

Поутру у пристани собралось народу сотни полторы. Пришел даже ярл Торбранд, что готовился выйти через пару дней в очередной поход. Когда-то Скьёльд ходил вместе с ним на его драккаре, и ярл искренне огорчился, когда его сотоварищ решил уйти на покой.

На середину вышел Харальд.

– Скьёльд! – тот вышел из толпы и встал напротив.

– Я обещаю отдать тебе руку приёмной дочери своей Астрид, если выполнишь мою задачу. Согласен ли ты на это?

– Согласен. – спокойно кивнул Скьёльд под скрестившимися на нём взглядами.

– Ты должен… – Харальд сделал паузу, победно обводя глазами собравшихся, – повесить свой щит на воротах главного города ромеев! По праву сильного!

В наступившей тишине было слышно, как кто-то ахнул и крепко выругался.

Небо рухнуло на Скьёльда.

Щит! На воротах Константинополя! Лучшей крепости мира! По праву сильного! И он на это согласился! Добровольно! Безумец…

Но отступать было некуда.

– Я сделаю это, – глаза их встретились, – но где порука, что ты за это время не отдашь Астрид другому?

– Клянусь Одином!

– А я прослежу, чтобы всё было по честному, – подал голос ярл Торбранд. – Три года тебя будет ждать Астрид, потом Харальд будет свободен от своего слова. Или пока ты не погибнешь.

Они снова встретились глазами.

«Не получишь её, недостоин ты… Сдохнешь где-нибудь, а её я отдам сыну ярла. А у тебя кишка тонка…» – читал Скьёльд в глазах Харальда.

«Хрен тебе, старый хрыч. Ещё посмотрим, кто раньше уйдёт к Черной Хель…»

* * *

Скьёльд сидел на берегу, кидал мелкие камешки в воду и размышлял.

«Константинополь слишком велик, тут нужно большое войско. И ведь всё предусмотрел, старый хрыч, да сожрёт его Фенрир! По праву сильного! Так-то можно было бы повесить тишком щит на ворота, да и уйти. Да… Нужно идти к Рюрику, да и Олег всё зовёт к себе в дружину. Только они могут собрать войско, достаточное для штурма. А уж как Рюрика или Олега толкнуть на это – как-нибудь справлюсь…»

Потухшая было искорка надежды начала разгораться с новой силой. Через пару месяцев Скьёльд и примкнувшие к нему воины, желающие подзаработать у князя руссов, да и просто засидевшиеся дома, сходили с палубы лодьи на пристань Киева. Среди прочих, в дружине Скьёльда были Фарлаф и Стемид.

* * *

За следующие два года он много чего успел.

Во-первых, вступил в княжескую дружину. Рюрик к тому времени уже умер, а сын Рюрика, Игорь, был еще мал, потому правил Олег, двоюродный дядька Игоря. В своё время они немало повоевали вместе, не раз спасали жизнь друг другу. Олег обрадовался приезду старого товарища и сразу поставил его воеводой.

Во-вторых, через полгода добился назначения охранять южные рубежи Руси. Оттуда он слал князю вести, в которых расписывал притеснения русских купцов в Царьграде и набеги степняков, которых (ясное дело, больше некому) подкупили ромеи. Благо причин для размышлений было больше чем достаточно – ромеи ревниво относились к появлению молодого и крепкого соседа.

В-третьих, Скьёльд умело организовал защиту рубежей, и сомневаться в его верности никому и в голову не приходило. С ним старались завести дружбу, к его мнению прислушивались.

– Ты с ума сошёл, что ли, воевода? – Олег даже привстал на лавке – Пойти походом на Царьград? А сколь наших воинов погибнет? Царьград-то тебе не деревенька. Рано пока, силёнок у нас еще пока маловато. Вот через пару вёсен приведу дружины из Нова Города и Изборска – вот тогда…

– Купцы наши жалуются – нет сил, говорят, терпеть более. Греки и в торговых делах их притесняют, и препоны чинят на каждом шагу. Даже в баню в Царьграде не пускают! Я тут перебежчика тебе привёл: сказывает, что сам видел ромеев, когда те передавали деньги степнякам, чтобы грабили они нас.

– Правда это? – Олег вперил очи в маленького человека, который стоял позади воеводы.

– Истинная, княже. Деревеньку-то нашу пожгли, людишек посекли, а нас вот в полон увели. Там и видел я это. Перун свидетель!

– А как из полона-то ушел?

– Так воевода-батюшка и освободил. Ночью напал на степняков и посёк их всех.

– Ночью? – князь поднял бровь.

– Ночью. Спящих. Без жалости, – медленно произнёс Скьёльд. – Так же, как они наших убивали, – предупреждая слова Олега, произнёс воевода. – Так и мы будем. Ты спроси лучше, сколько я ратников за год потерял?

– И сколько?

– Сорок два. На всём южном рубеже. А под копье поставил почти две тысячи. А дрался бы грудь на грудь – положил бы сотни. Вот и считай.

– Добре, Скьёльд, – князь внимательно посмотрел на старого друга, – только Царьград велик зело. Одной только отвагой город не возьмёшь – надобно что-то поосновательнее.

– А это, князь, уже моя забота. Казна пустая, да и ромеев надо охолодить. Войска у них сейчас мало – воюют они с арабами, франками, булгарами и между собой. Если придём быстро, они супротив нас ничего не выставят, не успеют. Я это точно выведал. Верь мне, княже. Я тебя никогда не подводил, не подведу и в этот раз, – Скьёльд выдержал долгий взгляд Олега.

– Ладно, воевода, – махнул рукой Олег, – собирай ратников. Прав ты – Перун не оставит нас. По весне двинемся, Скьёльд…

– Зови меня Свенельд, князь. Так меня мои ратники зовут, не могут выговорить моего свейского имени.

– Свенельд? Ну, пусть так… И часто у вас имена меняют?

– Нет, нечасто, – отмахнулся Свенельд, – только у кого имена на русский лад трудно произносятся. Вот есть у меня воин по имени Хринг, так его сделали сначала Хренгом, а потом и вовсе…

По весне почти две тысячи лодей пошли вниз по Днепру.

* * *

Ромеи закрыли врата, перекрыли гавань Золотой Рог цепями, и приготовились к долгой осаде. Олег приказал жечь предместья, надеясь выманить греков из города, но те не высовывали носа за стены.

– Стены надо пробить, – пробасил Фарлаф.

– Только как? – откликнулся мрачный Стемид. – Ты видел их стены? Время дорого, скоро ромеи соберут войско и подтянут его к городу.

– Тогда корабли бы хорошо запустить во внутреннюю гавань.

– А как? Цепь железная, толстая. Посуху, как телеги, лодии не пустишь же…

– Посуху? – в голове Свенельда появилась мысль – Посуху…

Утром перепуганный спафарий ворвался в покои императора:

– Багряноносный… Взгляни… Там русы плывут по полю!

Поле было покрыто двигающимися лодьями русов.

– Это святой Димитрий! – перекрестился митрополит. – Пришёл наказать нас за грехи наши…

Император Лев посмотрел на окружавших его людей – у многих был в глазах суеверный ужас. Ему и самому было не по себе: в пришествие святого Димитрия он не верил, но если эти варвары сегодня придумали такое, то что они придумают завтра?

* * *

– Чем наградить тебя, воевода, за смекалку да за храбрость твою? – Олег был в прекрасном настроении.

– Выполни, что обещал мне, а более мне ничего не надо, – поклонился Свенельд.

– Ты про щит-то твой? Мелочь какая… Я тебя про настоящую награду спрашиваю!

– А более мне ничего не надо, – повторил Свенельд.

– Ну что же, я обещал тебе повесить щит на воротах, я слово своё сдержу, – глаза Олегу вдруг стали жёсткими.

– Взять его! – рявкнул он.

Свенельду заломили руки, забрали оружие и поставили перед князем.

– Дайте его щит, – князь повертел его в руках. – Щит как щит. Вот только как-то уж усиленно ты меня толкал на войну с греками, – Олег заглянул в глаза воеводы, – Почему?

– Греки… враги… наши… – прохрипел Свенельд.

– Враги, – согласился Олег. – А с кем ты в сговоре был? Кто тебе письма подмётные писал? Зачем толкал меня на войну с греками? Надеялся, что погибну я под стенами Царьграда? А воев зачем столько воспитал, преданных тебе? Хотел на моё место встать?

– Нет, княже… не было… у… меня… умысла… против тебя…

– Как думаешь – поверю я тебе? – Олег обошёл вокруг скрученного воеводы. – Как переводится твоё имя со свейского? Скьёльд – щит по-росски. А я тебе обещал повесить щит на воротах Царьграда… Вот и повешу, слово князя – крепче камня.

Скьёльд закрыл глаза. Значит – всё напрасно? Значит, всё зазря? Князь приревновал к его славе? Послушал наветников? И теперь его повесят на воротах? То-то обрадуется Харальд… Щит! О, мой щит! Значит, не судьба тебе висеть на воротах…

– О, щит… – простонал он.

– Награжу тебя, как ты заслуживаешь – услышал голос Олега. – А ну, подать сюда петлю на шею воеводы нашего верного!

«Глупо! Как же глупо всё получилось…» – мелькнуло в голове Скьёльда.

На шею что-то надели, что-то стукнуло по броне. Внезапно руки, державшие его, разжались. Скьёльд открыл глаза – Олег улыбался от уха до уха. Он посмотрел на грудь: на шее висела золотая гривна – высший знак отличия воина.