Текст книги "Дорога через миры (сборник фантастических рассказов)"

Автор книги: Александр Ладейщиков

Соавторы: Александр Пересвет,Лидия Рыбакова,Вальдемар Эбель,Дмитрий Литвинцев,Иван Мроев,Морриган,Elrik,Виталий Гребеник,Лауталь,Рю
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Константин Qwer. Буря мглою небо кроет

На экране расправила плечи очередная таблица с данными продаж за неделю. Михаил тяжело вздохнул и откинулся в кресле. Думать не хотелось совершенно. Длительные постновогодние праздники начисто уничтожили весь трудовой энтузиазм, но вновь начавшиеся суровые будни заставляли снова входить в колею. Со скрипом мозгов и скрежетом зубов.

Требовательно заорал мобильник. Михаил с трудом оторвал расфокусированный взгляд от монитора и цапнул трубу. Ага, приятель. Сименков.

– Привет, Олег. Что случилось, что трезвонишь?

– Здорово, Лохмач! Ты что там, спишь на рабочем месте? – зарокотало в ответ. – С праздником тебя наступающим, трах-тибидох!

– С каким ещё праздником? – устало буркнул Лохмачёв. – Кончились праздники, работа началась. Или у тебя в деревне каждый день праздник?

На самом деле Олег проживает в небольшом городке, где держит два магазина. А в деревне отстроил небольшую, но уютную дачу, где и любит проводить свободное время.

– Да ты там совсем за жизнью не следишь?! – возмутился собеседник. – Сегодня же тринадцатое, старый Новый год! Или ты не собирался отмечать?

– Не думал я об этом, – тоскливо ответил Михаил. – Не до этого как-то. Навалилось всё…

– Мишка, ты брось там хандрить! Короче, время – деньги. Слушай сюда. После работы берёшь ноги в руки, прыгаешь со Степаном в машину и летишь ко мне, на дачу. Я уже всё завёз, осталось только съесть да выпить!

Сименков рассмеялся, довольный собой:

– Ну и банька, конечно. Там только наши будут, Женька Потапов и Гришка Седых. Чисто мужская компания.

– Слушай, я не знаю… Снега навалило – ужас, а к вечеру пургу обещали… – вяло попытался отбрыкаться Миша. – А к тебе дорога дальняя, хитрая…

– Хватит плакаться! – заорали в трубке. – Ехать ко мне, даже с учётом заносов, час с небольшим. А дорога нормальная, сегодня только ехал. И вообще – у тебя джип, ха-ха-ха!

– Хватить ржать, придурок! – разозлился Лохмачёв. – Чем тебя моя «Нива» не устраивает?

– Да мне-то по барабану, лишь бы тебя устраивала! – обрадованно завопил Сименков. Михаил поморщился и немного отодвинул телефон от уха.

– Так во сколько прибудешь?

– Дай подумать… – Миша с силой потёр глаза. – Сейчас половина четвёртого, сегодня пятница, работаем до пяти… Та-а-ак, домой, собраться, выехать… Выеду не раньше семи, так что ориентируйся на полдевятого – девять.

– Отлично! Мы как раз на это время баню запланировали, подгребай. Если вдруг что – звони.

– Ладно, договорились.

* * *

В пять уйти не удалось, но всё же ощущение предстоящей свободы серьёзно приподняло настроение. Улица встретила штилем, редкими снежинками и густыми пробками, а лёгкий мороз сбил накопившуюся усталость. К половине седьмого Михаил пробился к дому. Ужин, недолгие сборы. Закинул в сумку чистое бельё, бутылку коньяка (чтоб не с пустыми руками) и цифровой фотоаппарат. Оделся на всякий случай потеплее: старый боевой пуховик, ниже колен, с капюшоном. Добротные зимние ботинки. По карманам распихал вязаную шапочку и перчатки. Ну, что ж, в путь! И, пропустив вперёд ризена Стёпку, выскочил за дверь.

Стёпка привычно занял позицию на заднем сиденье. Миша запустил двигатель, обернулся и ласково потрепал пса за уши:

– Ну что, морда шерстяная? В путь?

Стёпка в ответ заразительно зевнул и уронил башку на скрещенные лапы.

Заторы на дорогах подрассосались, «Нива» легко глотала километр за километром. Сразу после того, как Миша выехал из города, зарядил снег. Сперва редкий, через полчаса он усилился, и скорость пришлось сбавить. В итоге к нужному повороту с трассы Миша подошёл лишь в девятом часу. Дальше просёлком, через поля, при обычном раскладе – полчаса. Теперь же Лохмачёв прикидывал, успеет ли за час. Стихия разыгралась не на шутку: окреп встречный ветер, огромные хлопья снега повалили густым потоком. Дальний свет пришлось выключить, но и при ближнем видимость сократилась до минимума. Хоть скорость невелика, поток снега создаёт иллюзию стремительного полёта. Михаил то и дело терял ориентацию, периодически зажмуривался, тёр глаза и мотал головой. Иногда на одну-две секунды гасил фары. Помогало слабо.

И тут, где-то на полпути, машина резко сбавила ход, мягко накренилась на левый бок и застыла.

Стёпка приподнял голову, прислушиваясь к эмоциональным репликам. Ничего нового не услышал – у хозяина в привычке вслух комментировать нестандартные житейские ситуации. Пёс укоризненно подвигал бровями и замер.

Исчерпав первоначальный запас ругательств, Михаил слегка остыл.

Ситуация проста, как три рубля – потерял направление и съехал с дороги на обочину. Где та дорога заканчивается, не видно и сейчас. Повезло, что не угодил в кювет. Вот только что дальше делать?

Выключил ближний, оставив габариты. Через несколько минут глаза привыкли, и удалось разглядеть путь. Точнее, направление. Осторожно газуя, взад-вперед, с раскачки… Ничего не получилось. Даже намёка на движение нет – видимо, сел брюхом на снежный вал, образовавшийся после расчистки дороги. Выход один – звать на помощь.

Олег телефон не брал. На пятой попытке Миша сдался – половина десятого, ребята в бане. А телефоны наверняка в доме оставили. Или не слышат. Лохмачёв быстро набил эсэмэску, отправил и приготовился ждать.

* * *

Из дремоты вывело ворчание пса. Миша с кряхтением потянулся, разминая затёкшую спину. Взглянул на телефон – половина одиннадцатого. Сообщений или пропущенных звонков нет. В салоне ощутимо похолодало. Повернул ключ – стартёр провернулся пару раз и затих.

– Вот видишь, собак, не купили мы с тобой новый аккумулятор – а зря! – попенял он животному. Ругаться уже не было желания. Тем более – сам дурак, огни не выключил.

– Холодно, однако, – Михаил полез за бутылкой. – Давай дерябнем, дружище!

Степан, однако, энтузиазма не проявил.

– Не хочешь? Ну, тогда с наступающим, и за твоё здоровье! – на-булькал в дежурный стакан и залпом выпил. По пищеводу пробежала огненная река и горячим комом упала в желудок. Сразу потеплело. Налил вторую порцию, протёр запотевшее окно и обозрел окрестности. И чуть не пролил коньяк на пуховик.

За прошедший час ветер только усилился, а вот снегопад стих. Плотную пелену облаков разорвало, и в зияющие дыры проглянула полная луна. Метель причудливо закручивала вихри, отчётливо видные в лунном свете. В открытом поле, метрах в трёхстах от машины, завихрения и смерчи образовали подобие снежного дворца. Контуры его меняются, башни опадают и возникают вновь. Стены ходят волнами, будто дворец перемещается из стороны в сторону.

Луна спряталась за очередным облаком, и набежавшая тень скрыла фантом из виду. Михаил закрыл рот и залпом опустошил стакан. Вкуса он не ощутил. Ещё раз протер стекло и устроился поудобнее в ожидании очередного просвета. Ему хотелось увидеть снова этот природный феномен, хотя понятно, что дольше нескольких секунд такое продолжаться не может.

Собак заворчал, и Михаил успокаивающе положил руку ему на загривок.

* * *

Ночное светило вырвалось из плена, вновь осветив панораму. Замок не только не пропал, а приобрёл более чёткие контуры. Он уже не казался живым. Нет, вполне реальное здание, облепленное снегом. Башни, ворота, окна – всё как надо. К воротам один за другим движутся белые экипажи. Донёсся даже слабый звук, похожий на вой ветра в трубе и звуки волынок одновременно. Экипажи на несколько мгновений останавливались у ворот, затем срывались с места и исчезали.

Лохмачёв опомнился и выхватил из сумки цифровик. Тщательно прицелился, и, стараясь не дышать, надавил на спуск. Как и следовало ожидать, светочувствительности камеры не хватило. Испробовав несколько вариантов настройки, Михаил с разочарованием отложил аппарат.

Осталось последнее средство.

– Слушай, Стёпка, сиди тут, никуда не уходи. Стереги машину. Я сейчас пройдусь тудева-сюдева. Ага? – посмотрел хозяин в глаза ризена. Пёс лизнул в ответ руку и уселся, внимательно наблюдая за Михаилом. Поколебавшись, тот махнул ещё стакан и вывалился из машины наружу.

Свежий воздух выветрил остатки сна. Так, стакан – аккуратно положить обратно в машину, надеть шапочку и перчатки, затянуть капюшон… Двинулся вперёд. Первые же шаги заставили пожалеть об отсутствии лыж – снег по самое не могу, а местами и выше. Правда, снег рыхлый, пушистый, словно ворох перьев. Михаил быстро приноровился, и упрямо-бульдозерно двинулся к цели.

Вблизи замок поразил своим неземным великолепием. Стены казались не толще папиросной бумаги, под определённым углом вспыхивали словно алмазным напылением. Казалось, нереально-голубой свет бьёт изнутри, искусно подсвечивая волшебный мираж. Лохмачёв на секунду задержался перед входом. Высота башен со стандартную пятиэтажку, стены метров десять высотой. Ворота в два человеческих роста доброжелательно полураскрыты. Глубоко вдохнув, Михаил с гулко колотящимся в груди сердцем двинулся вперёд.

Под ногами искрящийся лед, покрытый сахарной пудрой. Огромный зал протянулся метров на тридцать. Сквозь полупрозрачный потолок луна дивно освещает убранство. Все элементы средневекового замка, виденного в кино и знакомого по книгам – картины, гобелены, рыцарские доспехи, оружие на стенах. Даже факелы! С одним исключением – всё из снега и льда, различных цветов и оттенков, от ярко-белого до тёмно-синего, почти чёрного. Вдоль ледовой дорожки под звуки волынок сходятся и расходятся танцующие пары в пышных одеяниях. Вдалеке, на противоположном конце, возвышается пустующий трон. К нему ведёт десяток ступенек. Каким-то образом Миша почувствовал, что его место именно там, на троне. Влекомый неведомой силой, он неуверенно сделал шаг вперёд…

* * *

– Эгей, Мишка, проснулся, нет?!! Ха-ха-ха! Вот же идиот! – заорали над ухом.

Михаил с трудом разлепил веки и бессмысленно осмотрелся по сторонам. Ага, лежит в кровати. Вокруг смутно знакомая обстановка. Рядом стоит Олег и улыбается во всю пасть.

– Где я? – нахмурился Лохмачёв. Сильно хотелось пить. И голова…

– У меня, где же ещё! – заорал Олежка.

– А как я сюда попал? – промямлил пересохшими губами Миша.

– Ты что, чудило, совсем ничего не помнишь? – восхитился Сименков. – Ну ты, блин, даёшь! Ты же вчера ко мне сам поехал. Да не доехал чуток, застрял. Мы как раз в бане сидели, аж до полдвенадцатого, звонков твоих не слышали.

– Ну? – нашёл в себе силы спросить Михаил.

– Гну, ёлы-палы! Прочитал сообщение, звоню – не отвечаешь. Бросился тракториста искать. Пока нашёл, пока разбудил, пока договорился. Пока он собрался да технику свою завёл, да потом пилили ещё до тебя сколько времени! Короче, только к часу и добрались. К машине подходим – а тебя нет! А мобила на сиденье валяется! Хорошо, Стёпка трезвый, по твоим следам нас провёл.

– В замок? – встрепенулся Миша.

– В какой на хрен замок?! Пить надо меньше в одну харю! Ха-ха-ха! – жизнерадостно заржал Олежка. – Мы тебя на холмике нашли, сидящим в сугробе. Раскинулся эдак, как прынц, а от храпа только звон в поле! Повезло ещё, что мороз небольшой да одет подходяще, – посерьёзнел приятель. – Мы ещё остатки коньяка в тебя влили. Чисто на всякий случай. Ладно, вставай, будем терапию проводить, – добавил на выходе из комнаты Олег.

Михаил прикрыл глаза. Что же он видел? Воспоминания очень смутные. Снег. Луна. Какой-то причудливый дворец или замок, множество людей.

Кто-то подходит, приветствует, что-то спрашивает. Ни лиц, ни слов вспомнить не удаётся. Его подводят к возвышению, просят о чём-то или убеждают нечто сделать… Дальше – лишь картинка: Михаил удобно устроился в… кресле?.. может быть… ему тепло и уютно… он взирает на кружащиеся в танце пары, а собеседники (с левого и правого бока, и вроде даже за спиной) продолжают говорить… о чём-то очень важном…

Лохмачёв застонал от бессилия. Он должен вспомнить…

Анна Петрова. Белая полоса

Ольгу мутило. В машине было душно – не помогали даже опущенные стёкла. Жаркий ветер нёс песок и пыль. Девушка вытерла влажный лоб и глянула в зеркало. На лице остались грязные разводы.

– Как приеду, сразу в душ, – пробормотала она вслух.

Она мечтала об этом почти всю дорогу. Уже через двадцать минут после начала пути машина нагрелась на солнце и превратилась в духовку. Поначалу, пока виднелись хоть и редкие, но деревья, пока попадались машины, это было терпимо. Теперь же, на пустынной трассе среди песка, жара сводила с ума. Казалось, весь мир жарится под этим палящим солнцем, и нигде нет от него спасения.

«Дёрнул же чёрт ехать на машине! – бурчала про себя Ольга. – Надо ж было быть такой дурой!»

Она поменяла руку на руле – на пластике баранки осталось влажное пятно. Под потоком горячего воздуха оно быстро сохло, и девушка, как заворожённая, следила за его исчезновением.

И зря. Не надо было отводить взгляд от дороги…

Буквально краем глаза Ольга вдруг увидела впереди фигурку ребёнка – чуть ли не в нескольких метрах от капота. И машина летела прямо на маленького пешехода.

Реакция была автоматической. Ольга обеими руками вцепилась в руль, вывернула его до упора вправо, одновременно нажимая на тормоз. Машину занесло, и девушка потеряла ребенка из виду.

Автомобиль, наконец, остановился. Мгновение Ольга сидела в ступоре. Потом выскочила наружу, страшась поймать взглядом безжизненное тело.

А увидела девчушку, стоящую посреди дороги. Та стояла неподвижно, только покачивалась из стороны в сторону, как от сильного ветра. Но тут же, пока Ольга ещё смотрела на неё во все глаза, девочка сделала шаг, другой и вновь отправилась в свой путь. По самой середине дороги. Прямо по белой разделительной полосе. Миновала машину и пошла дальше, внимательно глядя под ноги, на белую толстую линию.

– Эй! – крикнула Ольга. Она, наконец, очнулась от потрясения и бросилась следом за девочкой.

– Эй! Стой!

Она догнала странного ребёнка и тронула за плечо.

– Подожди!

Никакой реакции.

Тогда Ольга попыталась остановить её и развернуть к себе лицом. Девочка дернула плечом и продолжала идти. Ольга озадаченно смотрела на худенькую спину. Затем догнала необычного пешехода и пошла рядом.

– Кто ты? Где твои родители? Как ты здесь очутилась? Как тебя зовут?

Она тараторила, пытаясь вызвать хоть какую-нибудь реакцию, но ничего не добилась. Необычное поведение ребёнка сбивало с толку, и Ольга пыталась найти что-нибудь, что хоть с натяжкой объясняло бы ситуацию. Ничего не подходило.

В этой пустыне всё было ненормально.

Девочка продолжала идти. Лишь один раз искоса глянула на Ольгу. Девушка успела заметить, что глаза у ребёнка голубые, с чёрной обводкой по краю.

На вид девчушке было лет восемь, ну, может быть, девять. Худенькая, хрупкая. Голубые джинсы на резинке выглядели, как шаровары – настолько стянуты на поясе. Явно чтоб не свалились. Жёлтая безрукавка. Белые кроссовки. Изрядно запылённые, но всё-таки белые. Пепельные волосы, спутанные порывами ветра – девочка то и дело отбрасывала их с лица.

Обувь, одежда и волосы выглядели пропылёнными, словно она шла не первый день, но усталости от долгого пути было не заметно. И ничего, что указывало бы, откуда эта загадочная путешественница…

Ольга приостановилась в раздумье, случайно бросила взгляд назад. Они ушли уже довольно далеко от машины. Стоящая посреди дороги, та казалась покинутой и странно нелепой в этой ржавой пустыне, среди солнца, пыли и ветра.

Ольга приняла решение. Кем бы ни была девочка, ей не место на этой дороге. Надо её отвезти хотя бы до города. Обратиться за помощью к милиции. Может, они найдут родителей или кого-то, от кого ушла девчушка.

Она снова догнала ребёнка и попыталась подхватить на руки… И не смогла. Сделала ещё попытку. И ещё. Девчонка вырывалась молча, но упорно.

Ольга оставила попытки и бросилась назад, к машине. Завела её и в считанные секунды поравнялась с девчонкой.

– Я составлю тебе компанию. Не против? – Молчание. И быстрый косой взгляд.

– Почему ты идешь по дороге? Некоторые машины ездят очень быстро…

* * *

В странном этом состоянии – машина в эскорте у маленькой девчушки – прошёл час. Или больше – Ольга не зафиксировала начало происшедшего. Наступал вечер. От медленного монотонного движения глаза начали слипаться, а девочка шла себе и шла. За всё это время им не встретилась ни одна машина.

– Почему бы нам не сделать привал? Уже поздно, – предложила Ольга и зевнула. Зевок получился звучный, и она смутилась.

– Прости, я с утра за рулем. Так, может, привал?

Она спросила без особой надежды на ответ, но девочка неожиданно ответила:

– Не могу.

– Почему? Зажжём костер…

– Не могу. Мне надо идти, – сказала девочка. Ольга не сразу нашлась, как реагировать.

– Куда?

– Просто идти. Чтоб не утянуло, – странно ответила девочка. И посмотрела прямо в глаза Ольге. Та захлопнула рот посреди очередного зевка. Глаза ребёнка были очень серьезными и совсем не детскими.

– Утянуло? Как? Куда?

– Туда или туда. Всё равно. Там страшно.

Девочка замолчала. Потом, видя, что взрослая непонимающе смотрит на неё, объяснила.

– Мы с родителями ехали к бабушке. Когда остановились на заправке, я вышла погулять. Мы долго ехали, и у меня ноги похолодели. Там была белая полоса. Очень чистая, как будто её только что нарисовали. И я пошла по ней – мы с братом так играли. Нужно идти осторожно, точно по полосе, чтобы даже подошва не выставлялась за край. Я дошла до края заправки и хотела вернуться…

Девочка замолчала, и Ольга замерла в предчувствии. Малышка судорожно вздохнула и продолжила, словно через силу:

– Там были страшные монстры. Везде, вокруг. Далеко-далеко, до самого горизонта. Они шевелились – мерзко, как черви. Тянули руки и щупальца, грызли друг друга. Они были разные – с одной стороны и с другой. Но мне было всё равно, они скалились все. Они видели меня, они хотели меня съесть…

Она говорила, и речь её становилась всё быстрее, а в самом конце сорвалась на всхлип. Девочка умолкла ненадолго, а потом продолжила.

– Я не смогла развернуться на полосе. Брат умел, а я не смогла. Он всегда побеждал.

Девочка шла, низко склонив голову, но Ольга видела дорожки слез у неё на щеках.

Ольга ехала рядом всю ночь. И утро.

Среди ржавой пустыни шла по дороге девочка. Чуть позади держалась красная машина. Но вот машина начала сбавлять ход – расстояние между ней и девочкой всё увеличивалось. Наконец, машина остановилась. Сидящая внутри девушка долго смотрела в ту сторону, даже когда ребёнок скрылся из виду… Она не знала, сколько простояла тогда в пустыне…

Но когда вернулась к обычной жизни, никогда не наступала на белую полосу на асфальте…

Перекрёстки времён

Виталий Гребеник (Кинеберг). Последнее лето детства

Есть такое место на берегу Днепра. Ниже Хортицы по течению, где только начинает свой разлив Каховское водохранилище, похоронившее под своими водами древние пороги, маленькие и большие села, плавни, небольшие скифские курганы и легенды.

Заросшие камышом берега, чавкающая под босыми ступнями глина вперемешку с илом. Небольшая затока, ничем не отличающаяся от десятков таких же, как она.

На берегу раскинулся бывший пионерлагерь, а нынче ДОЛ – детский оздоровительный лагерь «Восход». Старенькие, видавшие виды и не одно поколение пионеров, скаутов и просто пацанов и девчонок, одноэтажные домики. По два на каждый отряд. Потрескавшийся, давно не ремонтированный асфальт дорожек, и площадки с флагштоком. Стенды, призывающие быть смелым, добрым, прыгать выше, дальше и быстрее, выделяются в буйно разросшейся зелени каким-то серо-бурым цветом призывов и блёкло-красными пионерскими галстуками, проступающими под облупленной краской. Футбольное поле с покосившимися воротами, утоптанное не одним десятком лет и десятком тысяч ног.

Приезжаю сюда не часто – раза два-три в год. И даже не в занятости дело.

Просто ранней весной и поздней осенью делать тут совершенно нечего – сыро, холодно, и постоянный пронизывающий ветер. Не говоря уж о зиме. А летом здесь – детское царство. Вот и выбираюсь сюда в конце мая или в начале сентября, когда «тепло, светло и мухи не кусают».

Люблю это место.

Дышит оно детством и покоем. И чувствуется в нем какая-то сила… энергия, что ли…

Хотя… какая энергия и сила? Скорее всего, свежий воздух и ностальгия. А ещё здесь всегда особенно остро ощущаю чувство вины.

Вот такой моральный мазохизм.

* * *

Эту девочку я увидел сразу, как только вошёл в ворота лагеря. Такие глазищи нельзя было не заметить. Два озера. Глубоких-глубоких. Серых.

– Как тебя зовут? – а я стою и не могу произнести ни слова.

– Какой ты смешной! – пробивается откуда-то снаружи звонкий колокольчик смеха, – я Марина.

– В-в-витя, – с трудом вернувшись на землю, только и смог промямлить.

– Мы, наверное, в одном отряде будем. Правда, здорово? – она взяла меня за руку и потащила к нестройной толпе ребят.

Так и получилось – мы попали в один и тот же, третий, отряд. А к середине смены уже были не разлей вода: на обед – вместе, в бассейн – вместе…

Ну, а пацаны – как пацаны:

– Тили-тили-тесто, жених и невеста!

– Ты девчонка! С девчонкой дружишь! А куклы твои где?!

И так они меня достали… Особенно старался Алик, наш неформальный лидер. Здоровый пацан, на год старше нас, по каким то причинам не попавший во второй отряд.

Может, я и перетерпел бы до конца смены, но тут подошли соревнования по футболу между отрядами.

Мы, все мальчики отряда, сидели на траве за пищеблоком и обсуждали предстоящие игры. Я сказал, что неплохо стою на воротах.

– Если не бросишь с девчонками водиться, не будешь в команде, – Алик был непреклонен.

– Футбол – настоящая мужская игра, бабам здесь не место! Выбирай – или ты баба, или ты мужик, – пыхтел он сигаретой, украдкой оглядываясь по сторонам.

Я что-то мямлил, оправдывался. Колька что-то говорил в мою защиту.

– Всё, я сказал, – грозно пробасил наш лидер, распираемый чувством собственной важности, – я капитан команды – и мне решать!

Он щелчком, как курильщик со стажем, откинул «бычок». Не торопясь, поднялся, и так же, не торопясь, проследовал к отрядному домику, сопровождаемый верными «оруженосцами» Игорёшей и Петькой. Чуть поотстав, плелись за ним остальные ребята. Я остался сидеть на пожухлой от палящего солнца траве. Я делал выбор.

На ужин я пошёл с ребятами. Нужно было видеть выражение лиц девчонок, когда я прошёл мимо Марины. За общим столом в тот раз мы сидели отдельно.

– Витя, что с тобой, я тебя чем-то обидела? – Мариша подошла ко мне перед отбоем, когда все мы сидели возле отрядных домиков.

Я, не поднимаясь, искоса на неё глянул, и сказал, стараясь придать голосу жёсткость, которой у меня никогда не было:

– Что ты ко мне пристала?! Цепляешься тут, пройти не даёшь. Отстань.

Поднявшись, я с гордым видом отошёл к Алику.

– Молодец, Витёк! Наш чувак, – снисходительно похлопал меня по плечу капитан. Я обернулся, и внутри всё оборвалось – два глубоких серых озера потускнели, хоть и блестели от слёз. До сих пор меня преследуют эти глаза, этот взгляд побитой собаки.

Через день Марину забрала мама.

* * *

Приятно посидеть с удочкой, а вечерком выпить бутылочку под ушицу из наловленного за день, которую мастерски готовит старый сторож Михалыч. И послушать им же рассказанную историю.

Михалыч – личность колоритная.

Высокий, плотный, крепкий старикан выглядит лет на 60–70 – но сколько ему на самом деле, не знаю. Пытался как то выяснить, но дед отшутился: «Все – мои», и пресёк попытки дальнейших расспросов. Знаю его уже больше четверти века, с тех пор, как сам сопливым пацаном был сюда отправлен «оздоравливаться» вечно занятыми родителями. И, самое интересное, что Михалычу и тогда можно было дать теперешние годы. Зачёсанная назад белоснежная шевелюра, густые брови и окладистая борода такой же масти… умные голубые глаза, которые поражали больше всего. Такого яркого ультрамарина не встретишь нигде: разве что летним днём, после короткого ливня, небо, очистившееся от туч, становится того же непередаваемо-голубого цвета.

Откуда я взял, что ему 60–70 лет – не могу объяснить. Может, тому виной эти глаза, в которых уживаются и ум, и жизненный опыт, и какое-то мальчишество… но если приглядеться внимательно, то его лицо не было ни слишком уж морщинистым, ни усталым, как у большинства стариков. Эдак можно было бы дать ему лет 50. Но глаза… И силой Михалыч обделён не был. Шутя переламывал толстенные сучки для костра. Хотел и я попробовать так же, да колено ушиб – дед только усмехнулся.

Тёплый сентябрьский вечер.

Сухо потрескивает костёр, булькает в закопченном котелке уха. Лёгкий ветерок уносит дым и комаров. Тихо, спокойно…. Стоит початая бутылочка, на подстилке разложена нехитрая закуска – нарезанное тонкими ломтиками сало, хлеб, помидоры, лук. Михалыч рассказывает свою очередную историю.

– Вот так и ищут с тех пор сокровища Богуна, – заканчивает рассказ сторож.

Выпили ещё по стопочке.

– Михалыч, а что за домик новый возле радиорубки? – интересуюсь.

– «Комната отдыха для взрослых» называется. В этом году поставили. Чтоб, понимаешь, было где мамкам и папкам отдохнуть, когда чад своих ненаглядных проведывать приезжают.

– А чего там интересного?

– Да все условия для «нормального отдыха» – телевизор, радио, диван удобный. Да только редко кто туда сам заходит… так, один – два человека за смену.

– А что так?

– Да всё на бережок хотят – водки попить, поплескаться. Всю рыбу распугают в округе… в обед особо отдохнувших туда приводят, на диване мягком пару часиков отлежаться. А мне прибирай…

– Так зачем тогда поставили?

Михалыч зачерпнул из котелка ароматное варево, хлебнул.

– Минут пяток покипит и готово. Зачем, говоришь? Ну, пойдём – сам посмотришь.

Домик из себя ничего необычного не представлял. Обычный «финский» домик. Прихожая, комната. В комнате действительно стоял диван. В углу притаился телевизор. Напротив – два кресла с журнальным столиком.

И ещё там был шкаф.

Нет, не так. ШКАФ. Книжный. Заполненный как новыми, глянцевыми и красочными, книгами, так и старенькими – с потрёпанными корешками. Старый – наверное, дубовый – с гнутыми ножками, огромный шкаф выглядел как экспонат музея или антикварного магазина.

Михалыч, открыв дверь, внутрь не вошёл, сославшись на уху.

Пробежавшись взглядом по корешкам книг, я заметил, что новые, ни разу не читанные, книги выглядели как золотые зубы – вроде бы и на месте, но всё равно чужие. Да и как им не быть чужими – детективы, женские романы, космические и не очень боевики никак не вписывались в антураж Его Величества Шкафа. А вот старые книги были на месте, опять же, как зубы: хоть и пожелтевшие, но – свои, родные.

– Та-ак, что тут у нас?..

Пушкин – куда же без него. Шевченко – на Украине да без Шевченка… Гоголь, Шекспир. Ага, вот и Булгаков, и Пастернак…

– Да, понамешано. Опаньки, а это кто?

Стоявшая в самом нижнем ряду книга поразила своими размерами. По высоте не выше и не ниже общей массы, а по толщине… Как будто старинная, ещё рукописная. Неудержимо захотелось взять её в руки – желание обожгло так остро, что не было никакой возможности ему противиться. Да и к чему?

– Что это? – я уже открывал фолиант.

Яркий, нестерпимо белый свет оглушил меня. В голове будто взорвалась световая граната. И я провалился в ничто…

* * *

– Всё, я сказал, – грозно пробасил наш лидер, распираемый чувством собственной важности, – я капитан команды – и мне решать!

Он щелчком, как курильщик со стажем, откинул «бычок». Не торопясь, поднялся, и так же, не торопясь, проследовал к отрядному домику, сопровождаемый верными «оруженосцами» Игорёшей и Петькой. Чуть поотстав, плелись за ним остальные ребята. Я остался сидеть на пожухлой от палящего солнца траве. Я делал выбор.

На ужин я пошел с Мариной, крепко держа её за руку.

Перед отбоем меня окликнули Игорёша и Петька:

– Тебя Алик зовёт.

Я подошёл к вожаку.

– Ты, наверное, не хочешь быть нашим вратарём?

– Хочу.

– Ну так что? Струсил? Ребята, нам трусы в команде нужны?

– Нет, Алик! – ну, это понятно кто.

– И ничего я не струсил.

– А почему до сих пор с девчонками в куклы играешь? Ладно, я сегодня добрый. Даю тебе последний шанс. Завтра возле бассейна ты при всех обзовёшь её уродиной и дурой. Тогда ты – в команде.

Что-то переключилось в голове, будто видеть стал ещё лучше. И, этим зрением улучшенным, вдруг заметно стало, что Алик – обычный пацан: совсем не здоровый, а просто толстый, и даже рыхлый. И такая меня злость взяла, что из-за этого борова я готов был поссориться с самой лучшей девчонкой на свете!

Рука сама собой сжалась в кулак, и я со всей дури вмазал в глаз «капитану». Тот не удержался и рухнул на траву. Фиолетово-синий фингал моментально расплылся на очумевшей аликовой физиономии. Некоторые пацаны засмеялись, а громче всех – Игорёша с Петькой. Из глаз Алика фонтаном брызнули слёзы… и взгляд! Взгляд побитой собаки.

На следующий день меня выгнали из лагеря.

* * *

Уха уже поспела. Михалыч разлил по стопочке.

– За тебя, Михалыч, – начал было я.

– Э, нет, давай сейчас за тебя.

– А чего вдруг?

Меня прервала трель мобильника.

– Да, Маришенька… с Михалычем, конечно… Настенька звонила? На выходные не приедет? Жаль, конечно, Ну да ничего, учебный год только начался, пусть учится.

И чему-то странно улыбался Михалыч…