355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Ладейщиков » Дорога через миры (сборник фантастических рассказов) » Текст книги (страница 1)
Дорога через миры (сборник фантастических рассказов)
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 13:51

Текст книги "Дорога через миры (сборник фантастических рассказов)"


Автор книги: Александр Ладейщиков


Соавторы: Александр Пересвет,Лидия Рыбакова,Вальдемар Эбель,Дмитрий Литвинцев,Иван Мроев,Морриган,Elrik,Виталий Гребеник,Лауталь,Рю
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Дорога через миры
(сборник фантастических рассказов)

Дороги, которые мы выбираем

Иван Мроев. Ночной автостоп

Темна трасса, далека дорога, тяжела канистра с бензином. Долго ли, коротко ли, а повстречал шофер Василий человека из таинственного племени Гайии. Племя то, владетели полосатых жезлов, при дороге жило, и дорогой кормилось. Не к добру встреча… ой, не к добру. Скрутил шофер Василий кукиш, да не исчезло чудище дорожное. Засмеялось лишь и молвило Василию человеческим голосом…

Весело тренькнул телефон. Дальнобойщик коротко извинился и снял наигрывающий мобильник с держателя.

– Алло?.. Да, родная… – поздоровался он. Я повернулся к окну, невольно слушая его слегка сонный голос. – Скоро буду… Угу. Поворот скоро,… нет, не засыпаю, я тут попутчика подобрал, болтаем… Да не бойся, автостопщика. У него куртка в светополосах, рюкзак здоровенный, знакомая братия… Не засну, не засну, он такие истории рассказывает – закачаешься…

Ещё бы, мои истории многим нравятся. Когда-то я хотел стать писателем. Богатым и знаменитым… Ладно, горечь прочь – скоро рассвет. Вовремя попутка сворачивает, мне уже пора.


За окном проплывает сосновый лес, в предрассветных осенних сумерках слегка затянутый тонким саваном тумана. Деревья растут на взгорке: земля не затоплена, покрыта толстым слоем мягкого мха. Помню… ночевать в таком – одно удовольствие. Среди молодого сосняка много лежащих деревьев: стащишь несколько брёвнышек, крест-накрест положишь, сложишь небольшой шалашик из веток, чтоб занялось, а потом всех делов – подкармливать голодное пламя скрещёнными поленьями.

Давно у костра не ночевал.

Уже второй год.

Хотя нет – на «Эльбе», фестивале автостопщиков, был пару раз. Кажется, на осенней и летней.

Фары КамАЗа выхватили из темноты знак поворота.

– Ну и всё, здесь я сворачиваю, – сказал водитель. Глянул на меня и предложил: – Может, ко мне заедем, у меня и переночуешь? Тут от дороги всего три километра. Отоспишься хоть.

– Нет, спасибо, командир, – поблагодарил я и похлопал по рюкзаку. – У меня палатка, «черепашка», я за десять минут жильём себя обеспечу. Мне привычней.

– Ну как хочешь… – согласился шофёр, останавливая машину. – Всегда удивлялся вашей братии. Не по билету, на авось, я б ни за что не поехал.

– Командир, многие не понимают как можно вот так, месяцами, в рейсе странствовать. Даже по работе. Ведь страшно: там, за поворотом – уже другой мир, другие народы, лешие, чудища… разница лишь в масштабах. Но для многих и раз в год на природу к озерцу выбраться – уже туристический поход. Так же?

– Так, – согласился шофер, – тесть до сих пор понять не в силах. Хоть и гордится. В своё время, наверное, тоже хотелось поездить-поколесить, да всю жизнь – бухгалтером при заводе. Выходит, у нас обоих – жизнь дорожная… О! Смотри-ка – похоже, из твоей братии кто-то стоит. Вдвоём веселее будет.

Чуть дальше поворота и вправду стоял худощавый парень. Фары высвечивали разноцветные полосы фликеров – должно быть, нашитых на куртку. На голове у парня горел фонарик. Я попрощался с дальнобойщиком и, прихватив рюкзак, выбрался из кабины старенького КамАЗа. Железный трудяга, пыхнув напоследок глушителем, скрылся за поворотом.

Шум двигателя быстро стих, вокруг воцарилась тишина. Тишина не абсолютная, а особая, лесная: с тихим посверкиванием ночных насекомых, шелестом ветра. Сразу окутало густым, но свежим смоловым запахом. Лишь слегка пахло разогретым асфальтом – оно и понятно: сейчас середина июля, днём температура до тридцати градусов в тени, асфальт и за ночь толком не успевает остыть.

Я набросил рюкзак, двинулся к человеку с фонариком.

…Да, стопщик. Наверно, тоже у этого поворота сошел. Когда я приблизился, парень поднял руку к фонарику и посветил на свое лицо, потом мазнул лучом по мне. Протянул руку и представился:

– Привет, я – Каспер, из Питера. Ночным едешь?

– Вечер добрый, я – Имморт, из Витебска, – ответил я и подтвердил, – Ночным, я всегда ночным езжу.

– Припоминаю, слышал про тебя, – кивнул Каспер и махнул в сторону леса, – я там палатку поставил, сейчас напарника жду. Точнее, напарницу. Если хочешь, можешь рядышком расположиться.

– Спасибо, я ещё попробую поймать кого-нибудь. Напарница скоро будет?

– Да, мы недавно разошлись. Она звонила, сказала, что едет на легковушке, ей вёрст десять осталось. Слушай, а почему ты всегда ночью ездишь?

– Года два назад, кстати, на этой трассе, я попал в аварию. На сто семнадцатом километре. Той ночью меня подобрал дальнобойщик. Я уже вторые сутки не спал, ну и закемарил. Водитель тоже заснул… В общем, водитель тогда погиб. С тех пор стараюсь, чтоб это не повторилось. Мне-то и днём можно отдохнуть…

– Хм… ясно…

Помолчали. Тихо, вдалеке, пропел жаворонок. Светало буквально на глазах.

Вдалеке сверкнули фары. К повороту подъехал синий «москвич», притормозил. Из машины вышла девушка, достала небольшой рюкзачок. Хлопнула дверца, и «москвич» свернул вслед за давешним КамАЗом. Присмотревшись, я окаменел.

– Оля! У нас тут гость, – сказал Каспер и кивнул в мою сторону, – Вы, по-моему, знакомы, ты его на «Эльбе» искала.

Ольга, – Она! о боги, Она! – увидев меня, остановилась.

– Здравствуй, – поздоровалась она тихо. Некоторое время мы стояли друг напротив друга. Столько хотелось сказать, слова рвались наружу, но в то же время понимал – нельзя. Да и пора мне уже… за спиной у Неё розовело небо – скоро взойдет солнце.

– Здравствую, – всё, что я смог выговорить. – Как поживаешь?

– Нормально… Ты знаешь, я была там, на сто семнадцатом километре… А потом услышала, что ты на осенний фестиваль приезжал…

– Я знаю, – прервал я. Говорить было нечего. Сумерки заканчивались. – Ладно, счастливо, не поминай лихом!

– Тёплой трассы! – пожелала Она.

– Тёплой и шершавой! – пожелал Каспер.

На секунду мы встретились взглядами, и я понял – он знает.

Ну, что ж… Меня ждет дорога.

* * *

Когда тот, кто назывался Иммортом из Витебска, скрылся за следующим поворотом трассы, Каспер приобнял всхлипнувшую Олю за плечи и проговорил:

– Знаешь, я в него не верил до конца. Слышать доводилось… А вот повстречал впервые. Как думаешь, он ещё долго будет странствовать?

– Не знаю. Помню, когда узнала, что он погиб в автокатастрофе, вместе с водителем, чуть не сошла с ума от горя. Потом услышала, что он был на Эльбе… Говорят, он будет странствовать, пока есть на свете хоть одна дорога, и хотя б один водитель, рядом с которым едет Смерть и ждёт, когда тот заснёт. Тогда, с угасшим закатом, на трассе вновь появится этот не нашедший покоя, чтобы сказать Костлявой: «Не дождёшься!..»

Р. Эйнбоу. Позвони

«Вот же пакость, – подумал Дронов. – Не сон, а издевательство форменное». Сны стали в последние полгода сниться нудные, не оставляющие в памяти ничего, кроме ощущения усталой скуки. Сны выматывали не хуже недосыпа – после них и день проходил, словно ненастоящий, нарисованный в серых тонах бездарным художником-подмастерьем.

Очнувшись, Андрей не успел открыть глаза, как вовсю заиграл мобильный. Тут же стала понятна и причина некоторой необычности ощущений. Буднему утру полагалось начинаться со звуков «Призрака оперы», а тут в квартире стояла полная тишина – впрочем, нарушенная уже звонком. «Видно, первую серию проспал, – догадался Дронов, – кто же это настырный такой?». Он пошарил под кроватью. Сощурился, глядя на яркий экранчик. Сонная одурь мигом растаяла, едва прочёл, двигая от умственной натуги губами, имя «настырного».

Звонила Даша.

Как же можно было не узнать! Он же сам выбрал для её вызовов мелодию. «Нежность». А вот, поди ж ты, не вспомнил – полгода прошло…

– Да, Даш, привет, – прохрипел он, прижимая трубку к уху так, что аппаратик захрустел.

– Приезжай, Андрюш, я… В общем, приезжай, – тихо проговорила Даша, и пошли короткие гудки.

– Еду! Еду, Дашуль! – проорал Дронов, стоя одной ногой на полу.

Вторая нога запуталась в постели, он нетерпеливо дёрнулся: простыня затрещала обиженно, но отпустила. Дронов стоял в тёмной комнате и смотрел на ещё не погасший экран телефона, чувствуя, как частит сердце, а губы сами складываются в улыбку.

Дронов вышел из подъезда, осторожно придержав стальную дверь – но та, как обычно, громыхнула, притянутая могучим магнитом.

Два часа ночи, июль, во дворе непривычная тишина.

Огромная липа пахнет так, что не хочется делать перерыв на выдох, только вдыхать и вдыхать, пока…

Пока – что?

Андрей мотнул головой, надавил кнопку на пульте: старенькая девятка сварливо крякнула и мигнула поворотниками. Усевшись и пристегнувшись, он завёл двигатель и прошептал: «Ну, не подведи, довези только – будет тебе и техобслуживание, и шины новые». Для большей убедительности ещё и погладил осторожно руль. И отдёрнул руку, оглянулся смущённо. «Голову не забудь полечить», – посоветовал некто ехидный, живущий в той же голове.

А ведь был он когда-то главным – этот, что теперь лишь иногда подаёт голос. Нет, не просто главным: это и был он, Андрей Дронов. «Как стальные шарики по полу», – сказала Даша, когда он представился. Он в ответ только слегка приподнял бровь: не понял, мол. «Имя такое… др-р-р», – пояснила она с улыбкой.

Дронову в тот момент было не до улыбок. Дашку к нему в гости притащила расстроенная и нуждающаяся в свободной жилетке Маркиза. Маркизой Анюту он называл исключительно про себя, ни разу не произнеся прозвище вслух. Анька пребывала в крайней степени депрессии и в лёгкой степени опьянения, смотрела жалобно, словно обиженный щенок. Семейная жизнь давалась ей, как обычно, с трудом: снова потребовалась помощь старого друга – записного циника и внимательного слушателя.

Даша весь вечер находилась будто бы вне поля зрения Дронова, впечатления не оставила никакого – фигура как фигура, и голос… тихий такой голос. Запомнилась только улыбка: открытая, беззащитная, детская.

Ближе к полуночи, когда Маркиза перестала капать слезами, а носик её приобрёл нормальные размеры и естественный оттенок, Андрею улыбаться тоже не хотелось. В теле звенела усталость – словно не в кресле сидел, а, как принято сравнивать, мешки ворочал. В голове, кроме звона, помещалась единственная мысль: «спать!». Он вспомнил о новой знакомой, о Даше, даже и не на следующее утро, а только вечером – при очередной попытке понять причину неудобства, какой-то мелкой занозы, весь день мешавшей сосредоточиться.

* * *

– Дронов, ты влюбился, что ли? – радостно осведомилась Маркиза, очевидно, воспрянувшая духом.

– С чего ты взяла? – возмутился было Андрей.

– От, я тебя не знаю! Сколько мы знакомы? Вот. Так что, пропал ты, братец. Пиши телефон, Ромео.

Андрей, вяло отбиваясь, записал номер, выслушал обещание Маркизы «оторвать голову за Дашку». И позвонил.

А потом были встречи, цветы, ожидания.

Были качели настроения от счастливого одурения до чёрной тоски.

А потом всё кончилось.

Даша закончила институт – она была моложе его на тринадцать лет – и получила диплом. И не нашла работы. Её семья, большая и дружная, настояла, убедила…

– Чёрт с ней, с работой, – попытался Дронов в последний раз, – оставайся, найдём что-нибудь.

– Нет, Андрюш… Я… Мне…

– Позвони мне. В любое время… дня и ночи…

Даша вырвалась. И, глухо хлопнув дверью, её проглотил огромный автобус.

«Поехать туда, за ней? И что там делать, в этой дыре? Не захотела… Ну и я не декабристка! Дура!» – бормотал он под нос, пугая встречных. Не чувствуя мороза, не чувствуя ничего.

* * *

Покрышка лопнула на пятидесятом километре на скорости в сто десять. Чудом не перевернувшуюся девятку помогал доставать из кювета дед на старом москвиче. Дед спешил к утреннему клёву: был неразговорчив и дёрнул так, что едва не порвал трос. Дронов не успел ещё завернуть последний болт на запаске, как на шоссе рухнул ливень. Одежда промокла в первую секунду, молнии били в землю совсем рядом; гром гремел так, что Андрей не слышал собственных матюгов.

Водные потоки сократили видимость до нескольких метров. Андрей, зло ощеряясь, вёл машину на черепашьей скорости и метров через двести едва не въехал в замечательный по объёму информации натюрморт. С десяток знаков украшали вкривь и вкось сколоченный деревянный щит – Дронов разглядел «кирпич», «ремонт дороги» и, венчающую шедевр безопасности, стрелку «объезд».

Объездная дорога почему-то не значилась в атласе и совершенно не внушала оптимизма по поводу… по всем поводам. Ливень кончился, небо украсилось звёздами и зарозовело на востоке. Но было не до красот: выбоины неизвестной глубины, скрытые под ровной поверхностью воды, заставляли водителя покрепче сцепить зубы. «Держись, старушка!». Старушка держалась, скрипела, гремела и даже, кажется, стонала, но ехала.

Когда солнце только показало свой краешек над горизонтом, на границе поселка с веселым названием Ладушкино Дронова остановил сонный гаишник. Вяло взмахнув жезлом, рыцарь дорог отлепился от столба с ржавым указателем и неспешно направился к притормозившей девятке.

– Сержант Спиридонов, предъявите… – что предъявлять, сержант уточнить поленился.

– А в чём дело-то? – зло бросил Дронов через открытое окно.

– Здесь скорость не больше двадцати.

Андрей чертыхнулся, с таким ограничением никакого радара не надо. Пришлось доставать стольник. Сержант наблюдал за суетой нарушителя, не меняя выражения. «Странный какой-то, глаза стеклянные… С перепою, что ли?» – мелькнула мысль.

Увидев в своей руке банкноту, Спиридонов произнес без выражения, как автомат:

– Попытка подкупа при исполнении… Гражданин, прошу пересесть на пассажирское сиденье…

– Да ты что, сержант?!

– Прошу пересесть.

Дальше всё пошло по совсем дурацкому сценарию. Припомнить, как развивались события, Дронов потом не мог, как ни старался. Опомнился он только вечером, обнаружив себя в «обезьяннике». У его ног прямо на полу храпел невзрачный помятый тип, в спёртом воздухе густо воняло хлоркой и перегаром. В памяти мелькали лица, погоны, протоколы – пальцы, черные от краски, мелко дрожали.

«Там же Дашка ждёт…», – вяло подумал он и лёг на нары.

* * *

– Эй, как там вас, Дронов, проснитесь! – разбудил его громкий голос.

Загремела отодвигаемая решётка. Щурясь от яркого света, Дронов хмуро посмотрел на стоящего на пороге камеры милиционера.

– Лейтенант Серёгин, – представился он. – Приношу извинения за неудобства, наши сотрудники погорячились. Вот ваши документы, ключи, деньги. Вы свободны.

Сил качать права не оставалось, Андрей молча взял бумажник и ключи и пошел к выходу. Лейтенант извиняющимся голосом проговорил ему в спину:

– Наш Спиридонов простыл, температура у него, да устал зверски накануне. Как он там оказался, не понимаю. Извините…

Проверив бумажник, Дронов убедился, что главный вещдок, злосчастный стольник, так и не вернулся на место. Солнце уже зашло, а ночь всё не наступала. Спросив у запоздалого прохожего дорогу, Андрей тронулся было в указанном направлении, но, вспомнив, достал телефон и вызвал Дашу.

«…Абонент временно недоступен».

Освещение на улицах городка было. Просто очень редкое: одна лампочка на улицу, максимум. Но плутал Дронов недолго, да и городок-то невелик.

От усталости чувствуя себя деревянным, он подошёл к подъезду, потянул скрипучую дверь.

– Андрей Иваныч, не спешите, – раздался за спиной тихий уверенный голос.

Андрей обернулся. Фигура человека, слабо различимая на фоне кустов, медленно двинулась в его сторону.

Проклиная всё на свете, Дронов спросил сухо:

– Кто вы? Мы знакомы?

– И да, и нет, – в голосе мужчины послышалась усмешка.

Он вышел на сравнительно хорошо освещенную дорожку и оказался пожилым мужчиной лет пятидесяти. Строгий чёрный костюм, трость и шляпа никак не соответствовали месту и времени.

– Я… Как бы это сказать точнее… Я – чёрт. Дьявол, прямо скажем, – внятно произнёс собеседник и улыбнулся, чуть склонив голову.

Дронов отпустил дверную ручку, сделал несколько шагов и почти рухнул на скамейку. «Только психов среди ночи мне не хватало», – очень неуверенно подумал он. Спросил, не скрывая сарказма:

– Будем душу торговать?

– Да боже меня упаси! – воскликнул псих. – А вот сомневаетесь вы зря.

После этих слов тело мужчины словно подёрнулось рябью, мигнуло, а через мгновенье перед Дроновым стоял настоящий, с рогами и хвостом, чёрт – как на картинке кузнеца Вакулы. Нечистый сморщил пятачок и спросил скрипучим тенорком:

– Так лучше?

«Голову придётся-таки лечить», – хихикнул внутренний голос. «Да пошёл ты», – ответил ему Дронов и расхохотался. А, отсмеявшись, спросил, шалея от нахлынувшей бесшабашности:

– Так что же вам надо, господин Люцифер?

– Как бы это… – черт сморщил лоб и даже тихонько хрюкнул – от, натуги, видать. – Тут, видите ли, какое дело… В общем, это я звонил вам, – он кашлянул и продолжил знакомым до дрожи голосом: – Извини меня, Андрюша, так получилось.

– Ты… – Андрей не нашёл, что сказать.

– Я могу исправить ситуацию, – произнес черт, мгновенно вернув себе облик приличного господина. – Достаточно вам пожелать – и Дарья ваша выйдет вот из этой двери, расточая заслуженные упрёки за опоздание. Но тут же вас и простит, добрая душа. Учитывая, что вы добрались сюда, невзирая на все чинимые не без моего ведома препятствия, думаю, такое развитие событий стало бы справедливым завершением не слишком весёлого путешествия. Ибо я, оставаясь, несомненно…

Договорить дьявол не успел. Дронов, задавив рвущийся крик, подскочил к витийствующему черту и вложил в удар столько сил, что здоровому мужику вполне хватило бы на полноценный нокаут: возможно, и с переломом челюсти. Но противник достался Андрею шустрый и нечестный. Кулак, не встретив цели, рассёк воздух, тело Андрея по инерции пролетело вперёд и с треском врезалось в куст.

* * *

Потирая свежую царапину на щеке, Андрей осмотрелся, бросил злое «коз-зёл», и побрёл к оставленной неподалёку машине.

Единственная свидетельница, седая, дрожащая от страха старушка, задёрнула щель в занавесках, перекрестилась и принялась повторять слова древней молитвы.

* * *

– Ну, проиграл, проиграл… – с усмешкой произнёс пожилой мужчина, рассеянно наблюдая, как мимо придорожного кафе проносятся машины. – Но вот почему? Ты мне скажи!

Второй посетитель кафе, похожий на собеседника, словно старший брат на младшего, тоже улыбнулся, расстегнул пуговицу белоснежного пиджака и обмахнулся шляпой. Ответил он не сразу. Пригубил рубиново искрящееся на солнце вино, и лишь после промолвил:

– Что-то ты глупеть стал, братец. Стареешь, что ли?

– Да ну тебя, – не обиделся «братец». – Всегда ведь падки они были на халяву. А тут – вроде как и заслужил. А он кулаками махать… Ведь – глупы же! Ленивы, лживы, завистливы, жестоки. Несмотря на все твои пропагандистские ухищрения. От природы таковы. И что б там вчера ни произошло, оно объясняется элементарно.

Чувствовалось, что объяснение только что нашлось, и «тёмный» импровизирует на ходу:

– Сбой в программе! Болезнь. Нежизнеспособное отклонение от нормы. Вот что это такое.

Тот, кто ночью представился Андрею чёртом, поёрзал в кресле, чуть повернул голову и воскликнул:

– Вот, смотри, несётся, как угорелый! Болван…

Оппонент «тёмного» скосил глаза на дорогу и слегка приподнял указательный палец. Тут же исчезли все звуки, остановилось всякое движение. Автомобили замерли – даже маленький пыльный вихрик, закрутившийся на обочине дороги, стал похож на мазок серой краски.

– Ты бы повнимательнее, братец, – прокряхтел чёрт, с громким «чмок!» выдирая тело из превратившегося в упругую массу воздуха. – Меня-то зачем приморозил?..

– Извини – тоже, наверное, старею. Но ты посмотри, что сейчас будет… И вот что я тебе скажу: когда устают люди – от повседневной жестокости, привычного обмана, необходимой хитрости – тогда они и начинают взрослеть и становиться людьми. Жаль, не все…

– Остальные – до старости дети, – захохотал чёрт.

Брат его в белых одеждах опустил палец. Раздался режущий уши скрип. Пыльная серая девятка сходу развернулась и, надсадно взревев мотором, рванула в обратную сторону.

– Ну и зачем это ты?

– Это не я, это он сам.

– Тьфу ты… в смысле, аллилуйя!

Яна Люрина. Там, где наша не пропадала

Вся деревня Кузькино – вернее, оставшееся немногочисленное население последней – сбежалась на зрелище: тёплым майским днем по дороге, ведущей мимо села прямо в дремучий Царёв лес, двигалась неуправляемая телега, запряжённая странного вида лошадью. Грива и хвост у неё были черные с белыми прядями, похожими на модное мелирование, а сама – золотистого цвета.

– Глядите-ка, савраска возвращается, – захихикал кто-то. – На автопилоте!

Лошадка невозмутимо двигалась по просёлочной дороге, а в телеге, на куче одеял и какой-то мягкой рухляди, похрапывал мужик. Тоже виду чудного и непривычного. Одет был, ей-богу, в вышитую белую косоворотку, черные джинсы и сапоги: красные, и явно не фабричного производства. Физиономия от солнышка прикрыта джинсовой черной же кепкой, из-под которой доносится храп и свисают приличной длины патлы. Хорошо, хоть не красные – обычные русые.

– А в рубашках этаких разве что в кино снимаются, – предположил тот же голос. – И куда это он прётся, знает хоть? Разбудить, что ли?..

И с этими словами из толпы выбрался обладатель голоса, здоровенный двадцатилетний парень, решительно затопав вслед за телегой.

Тем временем лошадь прибавила шагу: догнать её удалось только в лесу. Мужик, оказывается, уже проснулся, убрал с лица кепку и лениво смотрел вверх, на ветки огромных дубов. Услышав оклик, махнул рукой на лошадь – она остановилась.

Парень подбежал к телеге и скороговоркой выпалил:

– Эй, погоди, ты куда едешь? Там же не живёт никто, и дорога скоро заканчивается!

– Знаю, что не живёт никто, – ответствовал мужик-в-сапогах. – Теперь там я буду жить. Избушку вот купил, на хуторе у озера.

– А ты её раньше видел, покупку свою? – засмеялся парень. – Кинули тебя, мужик – она уж давно рассыпалась от старости. Там тридцать лет никто не жил, откогда Васька ихний родителей похоронил, а сам в райцентр уехал. Небось он тебе, алкаш поганый, и продал… дорого содрал-то?

– Он и продал: родственник мне, дальний. Да не так чтоб дорого – двадцать пять тысяч всего. Рублей.

– А-а-а, тогда не так жалко. Cавраску он тебе, получается, в нагрузку дал. Ну, она эти места помнит, дорогу знает.

– Садись, поехали дом посмотрим, – предложил мужик и протянул руку. – Меня Олегом зовут.

– Здоров, Олег! Никита я. А чего ты в таком виде ходишь, а? Сапоги какие-то… странные.

– Ты в армии служил, и в городах побольше бывал? – поинтересовался Олег. – Слово такое, «медиевист», есть. Ну, ещё ролевиками нас обзывают.

– Это те, кто в игры играют и мечами самодельными дерутся? – смутился Никита. – Ну, слыхал. Это на тебе, получается, средневековая русская одёжа? Так вроде ж нету игры сейчас.

– А привык я, – заявил Олег. – В лесу так удобней, в сапогах: а эти на заказ шиты – примерно такие же носили русские князья. Но меча самодельного у меня нет и не было. Вот это получше, пожалуй, – он откинул край одеяла и продемонстрировал топор – с блестящим длинным лезвием, покрытым затейливыми рисунками. Никита попросил позволения подержать топор в руках и, разглядывая его, не заметил, как приехали на место. Телега остановилась.

Мда, избушка если и не совсем развалилась, то до этого оставалось недолго. Крыша провалилась внутрь из-за подгнивших стропил, дырку когда-то пытались безуспешно накрыть брезентом.

Неподалёку имелся ещё сарай: хотя и выглядел намного приличней дома, его обещала постичь та же участь. Только колодец сохранял более-менее ухоженный вид, навес над ним отличался новизной. Да и тропинка туда расчищена…

– Это что, кто-то сюда захаживает время от времени? – почесал в затылке новый владелец. – Или у вас в селе своих колодцев нет?

– Да не мы это – увидишь, в общем, – туманно разъяснил Никита. – Васька в сарае ночевал, кое-как починил его. А дом – желания не было. Ну, бывай, пошел я домой. Если помощь понадобится, найдёшь меня – другого Никиты в селе нет, авось не перепутают.

Через неделю чинивший избу Олег самолично увидел, кто берет воду из колодца. Сидя на крыше, услыхал цокот копыт и сначала подумал, что это его собственная лошадь ухитрилась выбраться из сарая. Но из-за деревьев показалась целая компания, человек пятнадцать. Конные, длинноволосые, довольно галдящие на незнакомом языке и вооружённые. К удивлению Олега, вооружённые мечами и топорами. Выглядевшими совсем не так, как у приятелей по ролевухам – а намного тяжелее и… опаснее, что ли.

Люди спешились, привязали коней к деревьям и бросили ведро на цепи в колодец. Один, выглядевший круче остальных – плащ на нём был красный, и меч в ножнах побогаче – стоял поодаль, лениво обозревая окрестности. Олега он как будто не видел, хотя не заметить человека на крыше было невозможно. Вдруг крутой мэн прислушался и махнул рукой замолчать своей команде. Олег похолодел – снизу, из дома явственно раздавалась песня:

 
Упадут сто замков,
И спадут сто оков,
И сойдут сто потов
C целой груды веков,
И польются легенды из сотен стихов
Про турниры, осады, про вольных стрелков…
 

Это же он нарочно оставил включенным Винамп в ноутбуке, чтоб не скучно было на крыше сидеть. До сих пор там потихоньку мурлыкала Эния, потому и было не так слышно. Олег попытался переместиться на лестницу, приставленную с другой стороны дома, по которой он и влез на крышу. Но нечаянно опустил ногу не на ступеньку, а мимо, сам оттолкнув её. Лестница громко чебурахнулась во двор. Предводитель компании решительно зашагал к дому, на ходу вытаскивая меч из ножен. За ним рванули ещё трое мужиков с мечами и топорами. Но, дойдя до места, где начинался ветхий забор из посеревших от времени низеньких досок, резко остановились, будто наткнулись на каменную стену. Один из мужиков что-то испуганно крикнул предводителю и схватился за шею, на которой висел амулет на шнурке. Предводитель развернулся и жестами погнал мужиков обратно, к лошадям и колодцу. Быстренько напоив коней и набрав воды с собой, гости поспешили уехать.

Олег облегчённо вздохнул и спрыгнул с крыши. Высоцкий пел уже другую, как нельзя более актуальную балладу:

 
Нет острых ощущений – всё старьё, гнильё и хлам,
Того гляди, с тоски сыграю в ящик…
Балкон бы, что ли, сверху, иль автобус – пополам:
Вот это дело, это подходяще!..
 

«…Повезло, наконец повезло», – мысленно продолжил Олег. – «Вляпался. А во что – сказать затрудняюсь…»

* * *

Острые ощущения на этом не закончились. Выйдя к колодцу и стоя на тропе, по которой уехали оружные и конные мужики, он обнаружил, что избы отсюда не видать вовсе, будто и нет её. А там, где она должна быть, видна только непролазная чаща, из которой голос Высоцкого доносится… да, любой бы на месте мужиков перекрестился. Вот только, похоже, не христиане они – у того, кто хватался за шнурок на шее, вместо креста было нечто, подозрительно похожее на молот Тора. Олег его хорошо разглядел – с этой стороны от забора до дома было максимум метров пять. Викинги, значит. И вроде как настоящие, не ролевики – было в них этакое ощущение долго находящихся в дороге людей: мятая нестираная одежда, немытые волосы и оружие… С виду – побывавшее во многих переделках почище потешных боёв.

Со стороны тропинки послышались шаги. На всякий случай отступив назад во двор, Олег с облегчением увидел выходящего из-за поворота Никиту.

– Что, гости побывали? – ухмыльнулся тот, ковыряя покрытую следами копыт землю носком кроссовки. – Жди ещё, раз с утра началось. Тропа открывается примерно раз в месяц, но на весь день.

– А ну рассказывай, – не выдержал Олег. – Всё, что знаешь, рассказывай – про дом, день, тропу… И вообще – что это за люди были?

– Ну что тут скажешь… Дорога здесь проходила. И до сих пор ещё иногда проходит. Из варяг в греки. Слыхал? Вот варяги тут до сих пор и шастают. Васька, что дом тебе продал, жить на этом месте боится: как-то сдуру не ушёл с тропы, когда лошадей услыхал, так варяги забрали его с собой. Как раба. Еле убежал через месяц, спёр у них лошадь. Твой-то коник от той лошади, не спутаешь – лет пять назад Васька уж почти собрался вернуться, каждый день на этой телеге барахло потихоньку перевозил, а потом вдруг запил. И уехал обратно. Я девять классов тогда как раз закончил, делать было нечего – ну и полез как-то сюда, там и увидел… ты в сарае ещё порядок не наводил, ничего такого не нашел?

– Нет, пока руки не доходили. Я вообще-то дом чиню. И ещё долго буду. Хотел вот кого из друзей в помощь вызвонить, так тут и мобила не работает. Тем более интернет. Так что, ты говоришь, есть в том сарае?

– А идём, покажу, – предложил Никита.

После долгих поисков в самом дальнем и тёмном углу, на стене, обнаружился здоровенный щит. Около метра в диаметре, обтянутый кожей, выкрашенной в красный цвет, и с характерными украшениями в виде спиралевидных линий из кованого железа. Олег вытащил находку во двор и восхищённо разглядывал, щупал и переворачивал.

– Ты смотри, и вправду были красные щиты, как в сагах! Так, погоди… я хоть и допускаю многие вещи, теоретически – но… что тут у вас не так? Дорога-то проходила по многим местам, городам и сёлам. Но вот такое – только здесь… почему?

– Я тоже думал, – признался Никита. – И у стариков спрашивал – они-то это всё тоже видели, только помалкивают, ничего менять не хотят. Вся штука в том, что у нас тут, в этом лесу, за тыщу лет не изменилось ровным счетом ничего. И если изменить хоть что-то, или, не дай бог, рассказать сдуру учёным или начальству – дорога исчезнет. А так-то в ней вреда нет – проходит себе и проходит, Васькины родители спокойно жили, их с дороги не видно. А если выйти к колодцу, когда все уедут, можно и чего поинтересней найти. – Никита что-то вытащил из-за ворота футболки – на шнурке висел золотой молоточек Тора. – Это они в уплату оставляют: думают, тут нечистая сила живёт… мы, то есть.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю