Текст книги "Военное дело чукчей (середина XVII—начало XX в.)"

Автор книги: Александр Нефедкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Вышитые колчаны.

Воспроизведено по: Богораз 1991: Табл. XXII

Стрельба из лука. Лук был упругим и мощным. В. Г. Богораз (1991: 89) отмечает, что натянуть тетиву чукотского лука можно было лишь с помощью ноги, уперев его в землю (ср.: Ollivier 1877: 593; Богораз 1899: 367; Бахтин 2000: 125). Подобный способ натягивания тетивы он приписывает кочевым корякам (Тан-Богораз 1979: 98). Однако сами чукчи натягивали тетиву указательным и средним пальцем, между которыми держали стрелу (Богораз 1991: 89; ср.: Богораз 1899: 368; Панченко 1997: 239; см.: Широков 1968: Рис. 7, 9). Согласно классификации, принятой Д. Н. Анучиным (1887: 370), натягивание тетивы указательным и средним пальцами при помощи безымянного – это «присредиземный» способ; стрела при этом находилась слева от лука, удерживаемого в вертикальном положении. Тетиву лука чукчи натягивали до плеча, для большей точности попадания вставая на колено (Богораз 1899: 368). Обычно стреляли «прямой наводкой» на недалекое расстояние, направляя лук вертикально или даже горизонтально прямо на цель (Глинский 1986: 17).

Стрела могла пробить человека, не защищенного панцирем, насквозь (Лебедев, Симченко 1983: 130; ср.: Тан-Богораз 1979: 109). Э. У. Нельсон, со слов старика эскимоса-икогмюта, отмечал, что один знаменитый лучник однажды выстрелил так, что приколол врага стрелой к стене дома (Nelson 1899: 329; ср.: Меновщиков 1988. № 256: 463 (гренландские эскимосы)). Опытный стрелок-коряк мог из своего аналогичного чукотскому лука пробить при прицельной стрельбе с недалекого расстояния, если верить преданию, человека насквозь или проколоть ему икры обеих ног (Меновщиков 1974. № 155: 490). Эскимосы Аляски, имевшие сложносоставные луки, однотипные с чукотскими, вели стрельбу на поражение с 300―400 шагов (Malaurie 1974: 141). По свидетельству морского поручика А. Ф. Кашеварова (1846. № 228: 911), 12 лет жившего в Русской Америке, эскимосы на расстоянии 20 шагов поражали оленя, а сама стрела пролетала лишь 80 сажен (168 м) [31]31
  Ср.: 30 канадских эскимосов с Мелвилла все попадали на расстоянии 18 м в цель, состоящую из двух вертикально воткнутых копий, отстоящих одно от другого на 9 см (Parry 1824: 511).


[Закрыть]. Опытный стрелок-эскимос с Аляски хвастался, что он мог с 10―20 шагов прострелить оленя насквозь (Кашеваров 1845. № 193: 873). В отписке сына боярского Курбата Иванова якутскому воеводе (1661) говорится о том, что стрелы чукчей пробивали деревянные щиты (Белов 1952. № 102: 269). Впрочем, естественно, все зависело от дальности попадания и силы натяжения тетивы. Как уже отмечалось, согласно чукотскому сказанию, стрела не пробивала костяной доспех.

Предохранитель запястья, сделанный из моржового клыка.

Эскимосы с мыса Чаплина. Воспроизведено по: Богораз 1991: 93, рис. 73а

Чукчи и эскимосы, как и многие другие народы, прикрывали пульс левой руки от ударов тетивы. К. Мерк указывает: «Для лучшего натяжения тетивы носят чукчи подобно американцам на правом или левом предплечье по пластине из моржовой кости… так как им почти безразлично, стрелять ли правой рукой или левой» (Мерк 1978: 114; Вдовин 1965: 38―39; Nelson 1899: PI. LXIb, № 4; 19). Как видим, автор сопоставляет данную защиту руки с существовавшей у американских эскимосов, которую он описывает как «выпуклую костяную пластину», привязанную ремнем к внутренней стороне правого предплечья (Этнографические материалы. 1978: 90; Кашеваров 1846. № 228: 912). Подобная овальная пластина из моржового клыка, украшенная геометрическим узором, шириной 4 см и длиной около 12 см, привязываемая к руке двумя ремешками, была приобретена у чаплинских эскимосов (Богораз 1991: Рис. 73а). С. П. Крашенинников (1949: 729) упоминает подобную защиту руки и у коряков: «…на левой руке наручи для того, чтоб, когда лук натянут, тетивою по руке не било» (см.: Антропова 1957: 191. Рис. 86). Чукотский кожаный же щиток (но прямоугольной формы) хранится в МАЭ (№ 434-11а; см.: Антропова 1957: 191. Рис. 8а). Напульсники были подпрямоугольной формы с четырьмя типами перфорации и закреплялись на руке двумя ремешками: на одном коротком была закреплена бусинка-пуговица, которая вставлялась в отверстие на длинном ремешке (Глинский 1986: 19―20). Кожаные овальные предохранители известны и у эвенов (Богораз 1991: Рис. 73Ь). Русские землепроходцы в XVII в. также применяли медные щитки с той же целью. В частности, предохранитель с о. Фаддея имел овальную форму размером 11,2×5,3 см, толщиной 1 мм; с внутренней стороны он был подбит сукном (Руденко, Станкевич 1951: 102). Таким образом, данная защита была распространена на северо-востоке Сибири и у эскимосов Аляски с древнейших времен, и делалась она из моржового клыка, кости, китового уса, а у эскимосов с о. Св. Лаврентия – из кожи лапы белого медведя (Руденко, Станкевич 1951: 102 – в Арктике с первой половины I тыс. до н. э.; ср.: Мачинский 1941: 85. Рис. 12, 3; 88; Руденко 1947: 82 —на Чукотке с пунукского времени; Wardwell 1986: 105. Figs. 132―134; 107. Fig. 138; Krupnik, Krutak 2002: 233). Она была предназначена для защиты нижней части внутренней стороны предплечья от ударов тетивой.

Предохранитель для большого пальца руки от тетивы, сделанный из моржового клыка.

Воспроизведено по: Богораз 1991: 92, рис. 71Ь

Капитан Г. С. Шишмарев (1852: 183) упоминает другой вид приспособления, говоря, что «тетивы натягивают особыми пластинками, костяными или железными». Можно было бы посчитать, что капитан просто спутал функции предохранителя внутренней стороны предплечья с кольцом, которым натягивают тетиву, это означало бы, что у чукчей существовал еще один способ стрельбы, «монгольский», когда тетиву натягивали большим пальцем (Анучин 1887: 371). Однако А. Миддендорф (1869. Ч. 5: 599) указывает, что в Сибири существовали оба вида пластины «против тетивы»: предохранитель «около пульса» и костяной наперсток для большого пальца. Пластинку из моржового клыка, шириной около 2,8 см, длиной около 5,0 см, приводит и В. Г. Богораз (1991: Рис. 71Ь). Она крепилась на большом пальце с помощью ремешка, продетого через две прорези в пластинке, и была предназначена для предохранения от удара, а не для натяжения тетивы. Д. Э. Ухтомский (1913: 120), на основании способа стрельбы из лука, полагал, что это были пластины из кости или кожи, защищающие нижнюю фалангу большого пальца правой руки от порезов оперением стрелы (ср.: Арутюнов, Сергеев 1969: 131 (для большого пальца левой руки)). Возможно, первый вид пластины-защиты пульса был более распространен у чукчей, чем второй.

Е. А. Глинский (1986: 18) отмечает, что для натягивания тетивы чукчи использовали свою перчатку с тремя пальцами для большого, указательного и трех остальных пальцев правой руки (ср.: Богораз 1991: 175). Однако такая перчатка была неудобна для стрельбы, и если ее и применяли для защиты правой кисти, то редко.

К. Мерк (1978: 114) замечает о чукчах, что «им почти безразлично, стрелять ли правой рукой или левой». Поскольку чукчи носили предохранители, защищающие от ударов тетивы, то на правой, то на левой руке, можно предположить, что многие чукчи были левшами и стреляли с левой руки или же что чукчи, как и другие народы с традиционной культурой, могли одинаково ловко действовать оружием и правой, и левой рукой.

В источниках по поводу меткости стрельбы существует противоречие: часть авторов считают, что чукчи плохо стреляли из лука, тогда как другие тексты говорят обратное. Отсюда возникает ряд вопросов, связанных с верификацией источников: с кем проводят сравнение? Существовало ли различие в употреблении этого оружия в разные периоды? Различалось ли применение лука у оседлых и кочевников?

Так, доктор К. Мерк (1978: 114) отмечает: «Что касается стрел и лука, то они у чукчей всегда при себе, но ловкостью попадания они не обладают, так как почти не упражняются в этом, а довольствуются тем, как выйдет» (ср.: Кибер 1824: 97; КПЦ. № 60: 162; Сарычев 1952: 259; Нейман 1871. Т. I: 15; Иохельсон 1895: 153; Меновщиков 1974. № 155: 489). Таким образом, лук оленные чукчи всегда носили при себе и он был их основным оружием, но, с другой стороны, соревнования по стрельбе из лука, по-видимому, устраивались реже, нежели по другим видам спорта: бегу, борьбе, фехтованию на копьях. Ф. П. Врангель (1948: 313) также пишет: «Чукчи вооружаются луком и стрелами, но не очень ловко ими владеют. Обыкновенные оружия их – копья и особенно батас [тесак]». Это свидетельство вставлено в рассказ об оседлых чукчах. А. Е. Норденшельд (1936: 257, 321) говорит о чукчах, видимо об оседлых: «Надо заметить, что большинство чукчей весьма посредственные стрелки», хотя «некоторые туземцы еще и теперь [1879 г.] стреляют из лука с поразительной меткостью» (ср.: Хан 1863: 259).

В других документах XVIII в., наоборот, сказано, что чукчи «из луков стрелять проворны» (Вдовин 1987: 105). К. фон Дитмар (1856: 37) отмечал, что чукчи «стреляют отлично как из лука, так и из ружья» (ср.: Народы России. 1874. № 2: 27; Миллер 1895: 292). И действительно, герои чукотских сказок попадают стрелой врагу в глаз (Богораз 1900. № 146: 390). А на соревнованиях, согласно преданиям, нужно было расщепить стрелой прутик, воткнутый в землю (Богораз 1901: 28; Антропова 1957: 241). У оленных чукчей и тренировки с луком проводились не так редко (КПЦ. № 70: 181). Таким образом, можно полагать, что оленные чукчи действовали луком несколько лучше, нежели их оседлые соплеменники. И, соответственно, основной блок информации о хорошем владении луком можно отнести к кочевникам, а о плохом – к оседлым. Хотя и среди последних встречались замечательные лучники, лук которых оленеводы не могли даже натянуть (Богораз 1899: 367; ср.: Bogoras 1918. № 23: 96 (чукчи не могли натянуть лук чуванского героя)).

Лук с двойной натяжкой (нуйок).Науканский эскимос-сказитель Ытаин описал Г. А. Меновщикову (1959: 62; рис. 13—П) конструкцию двойного лука. Лук наряду с тетивой имел еще и ремень, натянутый между его концами. Оружие при стрельбе, очевидно, держали горизонтально, левая рука сжимала лук за ложе, а правая удерживала стрелу на ремне. Лук приводили в боевое положение, отводя кибить левой рукой, тогда как правая держала наконечник стрелы и ремень, а тетиву зажимали в зубах. Чтобы выпустить стрелу, нужно было нажать на ремень указательным пальцем правой руки и выпустить тетиву из зубов. Подобный лук известен лишь у науканцев и применялся при обороне для стрельбы сверху вниз, поскольку в полевых условиях стрельба из него слишком медленна [32]32
  Отметим, что более распространенным (в Сиаме, древней Японии, Африке) был лук с двумя тетивами, между которыми посредине было прикреплено ложе для камня (Анучин 1887: 357―358).


[Закрыть].

Эскимосский двойной лук, использовавшийся, судя по фольклору, только при обороне:

а – место наложения стрелы на тетиву; б – место наложения стрелы на ремень.

Известен только у науканцев.

Воспроизведено по: Меновщиков 1959: 61, рис. 13-П

Праща. Как заметил еще в 1675 г. Н. Спафарий (1882: 134), северо-восток Сибири был единственным ее регионом, где в военном деле использовали пращу. У нас есть обширный блок данных о том, что чукчи применяли на войне это оружие. На карте А. Ф. Шестакова (1727) было написано: «В Носу [на Чукотском полуострове] чукчи немирные, бой имеют каменьем из шибалок» (Миллер 1758: 195). Рекруты из Анадыря в 1741 г. сообщали о вооружении чукчей (КПЦ. № 60: 162): «Луки костяные и копья и каменья мечут из ремней и то у них наилутчей бой копьями и каменьями (а из луков хотя и стреляют, токмо не весьма искусно, да и стрелы плохи)». В документе 1727 г. читаем: «В Анадырском носу народ чукчи, кои подход к Анадырскому острогу войною и бьются из луков, а больше каменьем из пращей» (Вдовин 1965: 37―38). Итак, в первой половине XVIII в. чукчи умело использовали пращу, но не очень хорошо стреляли из лука. Вспомним, что набеги производили как оленные, так и оседлые чукчи. Как представляется, хорошо стреляли из лука кочевники, для которых это оружие было традиционно, тогда как пращой умело владели их оседлые соплеменники (ср.: Баккаревич 1810: 187; Кашеваров 1846. № 228: 911; Dall 1870: 379). Так, в сказке о пращнике герой из оседлых чукчей камнем из пращи пробил покров яранги (Богораз 1900. № 110: 287). Судя по упоминаемым в сказке собачьим упряжкам, речь опять идет об оседлых чукчах. Говоря, вероятно, о кочевниках, акт от 1675 г. (ДАЙ. Т. VII, № 136: 407) противопоставляет чукчей с луком и коряков с пращой: «…а у чюхоч лучной бой, а у коряк из ремня каменьем бросают». Вспомним, что мальчики приморских чукчей учились обращаться с пращой и болой, тогда как дети оленных чукчей – с арканом (Леонтьев 1969: 131―132, 138; 1979: 23; Леонтьев, Тураев 1987: 211; ср.: Бриль 1792: 387, 395 (праща у оседлых, а не кочевых коряков)). Соревнование по дальности и точности стрельбы из пращи также устраивали жители приморских поселков (Леонтьев 1960: 131; 1969: 138).

Праща азиатских эскимосов (втор. четв. XX в.).

Воспроизведено по: Рубцова 1954: 536, рис. 34

Праща представляла собой два узких ремня из нерпичьей кожи общей длиной около 170 см, имеющих прикрепленную посередине лахтачью закладку. Как справедливо отметил В. В. Леонтьев (1969: 137): «Длина пращи – от вытянутой левой руки до согнутой в локте правой и определялась ростом и сложением человека». Утолщение в середине пращи было разрезано для удобства вложения камня. На одном конце пращи находилась петля для среднего пальца правой руки [33]33
  Вариант: петля пращи надевалась на указательный палец (Воскобойников, Меновщиков 1959: 615).


[Закрыть], а на другом – кисточка (у Ю. Рытхэу (1980: 311) – «листочек») из нерпичьей шкуры для удобства держания (Антропова 1957: 197; Леонтьев 1969: 137; Меновщиков 1959: 66). Технику метания хорошо описал по собственным наблюдениям В. В. Леонтьев (1969: 138): «В закладку из лахтачьей кожи вкладывается камень размером с куриное яйцо и прижимается большим пальцем левой руки. Остальные два конца находятся в правой руке – кольцо на среднем пальце, а кисточка зажата в ладони. Левой рукой камень наводится на цель и резким взмахом правой руки над головой метается в цель. Раздается сильный хлопок, и камень с невидимой быстротой летит в нужном направлении». Следовательно, метание производилось с одного взмаха правой руки над головой, то есть способом 2а по Д. А. Скобелеву (2000: 55―56), когда метальщик поднимал и растягивал пращу у головы и затем, выпустив тягу пращи с кисточкой, посылал снаряд силой всей руки. Дальность полета подобного снаряда, согласно В. В. Леонтьеву (1969: 138; 1979: 23), 200―300 м. О прицельной дальности упоминает Ф. П. Литке (1948: 224), говоря, что эскимосы метко бросают камни из пращи шагов на сто (примерно 70 м; ср.: Идее, Бранд 1967: 293). По-видимому, в первом случае речь идет о максимальной дальности полета, а во втором – об обычном прицельном бросании. Если верить отписке анадырского приказчика Курбата Иванова якутскому воеводе (1661), то стрелы и камни, выпущенные из пращи «чукчами», пробивали даже дощатые щиты (Белов 1952. № 102: 269; Никитин 1987: 55), а по замечанию Ю. Рытхэу (1980: 311), из пращи можно было поразить тюленя средней величины.

Как указывает сказка о пращнике, метательными снарядами служили специально подобранные на побережье круглые черные камни (Богораз 1900. № ПО: 287; ср.: Кашеваров 1846. № 228: 911; Леонтьев 1960: 131; 1969: 138; 1979: 23 (галька размером с куриное яйцо, отшлифованная волнами); Такакава 1974: 40; Рытхэу 1980: 311 (круглая галька); Krupnik, Krutak 2002: 133). Видимо, камни специально не обрабатывались. Неясно, существовала ли специальная сумка для камней. Впрочем, В. Г. Богораз в своем романе замечает, что мелкие круглые камешки для пращи носили в сумке, висящей на плечевом ремне (Тан-Богораз 1979: 54) [34]34
  Роман «Восемь племен» построен на обширном этнографическом материале, собранном автором (Муравьев 1979: 14―15).


[Закрыть]. В упомянутой сказке о пращнике говорится, что камни носили за пазухой (но так могли переносить лишь незначительное количество камней), а также в напуске кухлянки у пояса, служившем карманом для всякой мелочи. Перед употреблением же камни следовало сбросить на землю, ведь было бы трудно вытаскивать каждый раз камень из нераспашной кухлянки, имеющей лишь вырез для головы. Естественно, снаряды легче было найти на побережье, а не в тундре. Саму же пращу носили у пояса (Леонтьев 1969: 138; 1979: 23; ср.: Тан-Богораз 1979: 53―54).

Пращу применяли для стрельбы по осажденным, которые, в свою очередь, отстреливались ею же, о чем напоминают эскимосские, корякские и ительменские параллели (ср.: Меновщиков 1985. № 132: 322). В эскимосском сказании «Виютку-предводитель» говорится и об использовании пращников для подготовки атаки на противника (Меновщиков 1950: 22; 1985. № 127: 310), для чего, вероятно, пращники, как и на соревнованиях, строились в редкую шеренгу (ср.: Леонтьев 1969: 138).

Г. Ф. Миллер (1758: 199), на основании сообщений казаков, указывает: «Чукчи бьют каменьем из шибалок, и в том весьма искусны, однако на войне употребляют по большей части луки да стрелы». Из этого свидетельства можно сделать вывод, что праща была, в первую очередь, охотничьим оружием, которое, впрочем, могли активно использовать и на войне. Так, в эскимосской сказке «Умилгу Нунач'ым» рассказывается, что когда на эскимоса, занимавшегося обычной работой, неожиданно напали враги, он применил против них пращу, которая была при нем, а в качестве снарядов использовал камни. Однако когда этот же герой приготовился к встрече врагов, он вел бой луком (Козлов 1956: 181―182: ср.: Бахтин 2000: 120―126). Вероятно, в середине XVIII – первой половине XIX в. лук, а позднее и огнестрельное оружие под влиянием оленных чукчей вытеснили пращу из военной области в охотничью, где ее применяли для охоты на птиц. Кроме того, следует учитывать и то, что сами войны прекратились. Впрочем, еще в 1876 г. береговые чукчи ловко били пращой чаек на лету (Онацевич 1877. № 7: 66; ср.: Калачов 1871: 45 (оседлые коряки); Такакава 1974: 40). Даже в 1937―1940 гг., как отмечает В. В. Леонтьев (1960: 131), каждый оседлый чукча носил на поясе пращу, используемую для охоты на птицу, а также на мелкого зверя (Меновщиков 1959: 66). Конечно, этому могло способствовать ограничение на употребление огнестрельного оружия при советской власти.

Копья.А. Ф. Кибер (1824: 97—8) отметил: «Главное же их [чукчей] оружие есть копье, которое бывает различных видов и величин». Действительно, основным оружием ближнего боя было копье, которым оленные чукчи зачастую действовали лучше, чем луком (Такакава 1974: 104). Копья, как следует из сообщения А. Ф. Кибера, были различных типов.

Наконечник копья (длина 2,5 м), украшенный насечкой.

А – предохранитель острия копья из бараньего рога.

Воспроизведено по: Богораз 1991: 96, рис. 82

Наконечники копья делались в I тыс. из кремнистых пород камня, позднее – в основном из кости, а также из камня (обсидиан, кремень, песчаник), а с XVIII в. распространилось железо (Вдовин 1965: 34; ср.: Руденко 1947: 80―81; Арутюнов, Сергеев 1969: 132). В эскимосских сказаниях специально противопоставляются свои наконечники копий из камня или моржового бивня железным наконечникам враг в (Крупник 2000: 348). В XIX в. русские заводы в Сибири и коряки (паренцы) производили специально для чукчей железные наконечники копий с медными или латунными насечками в виде растительного орнамента на втулке и надписями, которые чукчи особенно ценили. Кроме того, наконечники приобретались у эвенов (Из Тигиля… 1866. № 14: 4; Замечания о чукчах. 1835: 360; Маргаритов 1899: 108; Богораз 1991: 91). Острие наконечника копья остро натачивалось: им можно было перерезать постромок упряжи (Лебедев, Симченко 1983: 29). Возможно, именно таким острием чукотские герои в сказаниях отрубали голову противнику (Бабошина 1958. № 102: 246), ведь пальма не была характерным оружием для кочевых чукчей. Железные наконечники смазывали жиром и носили в специальных кожаных футлярах для предохранения от ржавчины и притупления (Замечания о чукчах. 1835: 360; Литке 1948: 221; Богораз 1901: 30; 1991: 91; ср.: Меновщиков 1974. № 14: 81). У эскимосов чехол для копья был из камуса (Меновщиков 1974. № 14; 81). Кроме того, в качестве предохранителя от возможных травм на перо могли надевать колечко из рога (Богораз 1991: 96. Рис. 82а). В сказании об Эленди упоминается, что около низа копья могли прикрепляться кольца, которые звенели при движении (Богораз 1899: 362; ср.: Рубцова 1954. № 17: 245. § 28 (колокольчик у рукоятки копья – эскимосы)).

Втулка наконечника копья, украшенная насечкой.

Воспроизведено по: Богораз 1991: 96, рис. 81

Чукотские предания рисуют у копий большой наконечник длиной в локоть (около 40 см: Богораз 1900. № 127: 331; Bogoras 1910: 183). Возможно, в эту длину входило не только острие, но и втулка. Сам наконечник был широким и большим, не случайно же он сравнивается с эспантоном, обер-офицерским копьем длиной 2,1 м, существовавшим в русской армии с перерывами с 1731 г. до 1807 г. (Замечания о чукчах: 360; Lowe 1843: 452). Железные наконечники из коллекции МАЭ по форме удлиненно-ромбические, втульчатые. Один из них имел длину 29 см, на острие приходилось 20 см (Богораз 1901: Табл. IX, 14). Копье, приведенное в книге В. Г. Богораза (1991: 96. Рис. 82), имело длину 2,5 м. Аналогичная величина копья показана и у чукотского воина в доспехах в издании В. Г. Богораза (1991: 97. Рис. 84а). Такую же, примерно, длину имеют и однотипные копья эскимосов побережья Западной Аляски – 7―8 футов (2,1―2,4 м; Sauer 1802: 87), тогда как, по наблюдениям В. Г. Богораза, копье коряков было короче и толще (Тан-Богораз 1979: 58). Особенно ценилось древко из березы, которое в середине XIX в. покупалось у русских купцов (Нейман 1871. Т. I: 15; 1872. № 1: 37). Оно должно было быть гибким (Богораз 1899: 369). Для удобства его обматывали ремешками (Дионео 1895: 153; Богораз 1991: 96. Рис. 82).

Чукотское копье с железным наконечником.

МАЭ, № 668-20. Воспроизведено по: Антропова 1957: 195, рис. 12а

Типичное копье из МАЭ (№ 668-20) длиной 2,16 м имело ланцетовидный наконечник с втулкой длиной 36,5 и максимальной шириной 5,3 см. Втулка была инкрустирована медью, изображающей волнистые линии и завитки. Она была вставлена в костяной переходник, заостренный конец которого входил в паз древка и закреплялся шипами. Места соединения оплетены ремешком, обматывающим затем все древко диаметром около 3 см.

О креплении наконечников сообщает В. Г. Богораз, рассказывая, что роговой наконечник копья, вываренный в тюленьем жиру, вставлялся в гнездо, вырезанное в древке, и поверх обматывался оленьими сухожилиями (Тан-Богораз 1979: 59 (оленные коряки); ср.: Антропова 1971: 45). Наконечники копий дополнительно крепились к древку железной проволокой, которой иногда обматывалось и древко для прочности (Богораз 1991: 91). Каменные (в частности кремневые) острия копий крепились, как и у стрел, посредством костяного наконечника (Гильсен 1849. № 12: 229; Чукотская земля… 1873: 63).

Капитан Г. С. Шишмарев (1852: 183) так описывает копья чукчей, увиденные в 1821 г.: «…пики более деревянные, с насаженными на обоих концах костями – один конец для зверей, другой для человека – но имеют и железные, получаемые с Колымы». Итак, копье имело наконечник и вток, назначение которых чукчи, по-видимому, объяснили капитану. Если капитан правильно передает информацию, то первый служил для боя, а второй для охоты. Однако на какого зверя? Вряд ли с этим копьем охотились на моржей, где нужно было особое, мощное и длинное, копье. Не предназначалось оно и для охоты на оленей с байдары, поскольку там использовалось длинное копье с небольшим наконечником (поколюг). Копье применяли и для охоты на белого медведя, но вряд ли при этом использовали вток (Богораз 1991: 91). Вероятно, речь у Г. С. Шишмарева шла о добивании животного.

Мужчина всегда носил с собой копье – он в любой момент готов был дать отпор противнику (КПЦ. № 70: 181; Богораз 1901: 30). Очевидно, копья, по крайней мере некоторые, имели петлю и могли забрасываться за плечо, когда воин действовал луком и стрелами (Бриль 1792: 372; Окладников 1948: 36; ср.: Кук 1971: 360 (аляскинские эскимосы)). При поездках на нартах копье прикреплялось справа, для чего около втока была предусмотрена ременная петля (Богораз 1991: 91), а на нартах справа имелось костяное кольцо для крепления.

Пальма.Пальма – нож длиной около 50 см, шириной примерно 9 см, насаженный на древко длиной 1,4―2,1 м (Пальма 1897: 649; ср.: Орлова 1951. № 140: 364). Это оружие использовалось якутами, эвенками и русскими и как орудие труда вместо топора, и как охотничья рогатина, и как боевое копье. В записке А. Бриля (1792: 372) пальмы даже отнесены к типично чукотскому оружию (1770 г.) Хан 1863: 259). Юкагиры применяли пальмы уже в середине XVII в. (ДАЙ. 1862. Т. VIII, № 44―23: 181; Белов 1952. № 66: 194), использовали их и оленные коряки (Крашенинников 1949: 735). Но, вероятно, коряки сами заимствовали это оружие от своих соседей (ср.: Жуков 1974: 62). Чукчи приобретали пальмы у соседних народов путем обмена и посредством войн. Юкагиры в этом торговом процессе служили посредниками между чукчами и русскими (Андреев 1940: 156; Линденау 1983: 163; Вдовин 1987: 50). К примеру, в 1754 г. чукчи на реке Налуче захватили у юкагиров-чуваниев, наряду с прочим добром, пальмы (Гурвич 1957: 250―262; 1966: 71). От приморских чукчей и эскимосов пальмы поступали жителям Аляски (Этнографические материалы. 1978: 164; Загоскин 1956: 125, 253). Одна из таких пальм имела древко длиной 1,25 см, обмотанное берестой, с лезвием длиной 40 см (Волков, Руденко 1910: 163. Рис. 22а).

Ножи.Как отмечает А. Аргентов (1857: 93), «даже в мирное время нож не покидает чукча». Обычно носили один-два ножа (Гильсен 1849. № 12: 229; Шишмарев 1852: 183; Народы России. 1874. № 3: 42). По аналогии с коряками, у чукчей можно выделить три основных типа ножей, которые могли употребляться в бою: «большой», «бедренный», обычный «поясной», прибавив еще один тип – небольшой ножичек, его обычно прятали в одежде (Иохельсон 1997: 135—136; Антропова 1971: 45).

Основным рубяше-режущим лезвийным оружием был «большой» нож длиной около 60 см, висящий в кожаных ножнах у пояса или на плечевой портупее-веревке слева (Коцебу 1948: 99; Литке 1948: 221; Богораз 1901: 31; 1991: 91; ср.: Мерк 1978: 111; Коцебу 1948: 84, 96). Данный тесак, в отличие от корякского, неполностью входил в ножны, сделанные из кожи и украшенные каймой и опушкой (Мерк 1978: 111; Богораз 1991: 91). Ножны туманских чукчей из коллекции Н. Л. Гондатти (1898) имели длину 45 см и максимальную ширину 9,5 см. Они были сделаны из дерева, оклеенного снаружи кожей (МАЭ. № 422-21). Очевидно, именно таким тесаком рубили противника (Меновщиков 1974. № 85: 305; № 90: 314), в частности по голове (Богораз 1900. № 110: 287), или же кололи, а также добивали раненого (Меновщиков 1987. № 18: 144). Как отмечает Ф. П. фон Врангель (1948: 313), такой нож применяют «и против медведей, и против неприятелей». Этим ножом, как солдаты своим тесаком, могли рубить ветки, мороженое мясо и т. д. (Иохельсон 1997: 136; Антропова 1971: 45). Данное оружие чукча обычно носил при себе. К. Г. Мерк (1978: 111) указывал, что в его время (1791) подобные железные тесаки были характерны для оседлых чукчей и эскимосов, тогда как оленные носили более короткие ножи. В 1816 г. О. Е. Коцебу (1948: 96; ср.: 84) также отмечал длинные ножи в качестве характерного оружия оседлых «чукчей».

Тесак в кожаных ножнах.

Воспроизведено по: Богораз 1991: 96, рис. 83Ь

Тесак.

МАЭ, № 434-12 Воспроизведено по: Антропова 1957: 196, рис. 14г

Видимо, к этому же типу принадлежал нож, который в XIX в. оседлые жители носили под верхней кухлянкой вверх рукояткой, на дюйм выступавшей позади, над левым плечом, видимо, чтобы удобно было вынимать нож (Коцебу 1948: 99; Гильсен 1849. № 12: 229; Чукотская земля… 1873: 63; Августинович 1878: 54; 1880: 726; Колымский округ. 1879. № 6: 46; но ср.: Литке 1948: 221; Lowe 1843: 451). По сообщению О. Е. Коцебу, этот нож был немного короче тесака, длина которого равнялась примерно аршину (70 см). Видимо, висел он на плечевой портупее.

Нож с ножнами.

МАЭ, № 444-8/1, 2. Воспроизведено по: Антропова 1957: 196, рис. 146, в

Вероятно, речь в сообщении К. Мерка о ноже оленных чукчей шла о «бедренном» ноже, оружии второго типа. Это оружие носили на поясе справа спереди [35]35
  Возможно, именно его носили за поясом приморские жители, виденные в 1876 г. М. Онацевичем (1877. № 7: 61).


[Закрыть], иногда одновременно с «большим» ножом, висевшим на бедре (Аргентов 1857: 93; Олсуфьев 1896: 103). В XIX в. также вместо тесака на поясе носили в ножнах этот более короткий нож. Его можно было использовать в различных ситуациях, в частности для свежевания туш. Ножны могли быть сделаны и из бересты (Богораз 1900. № 156: 400). Видимо, ножны именно этого ножа крепились и к поясу, и к бедру, чтобы при резких движениях оружие не выпало из них (Кисель 2000: 92; ср.: Thornton 1931: 39 (эскимосы Уэльса)). Вероятно, похожим ножом из китового уса, упоминаемым в преданиях, добивали врагов (Богораз 1901: 31; Антропова 1957: 197; ср.: Богораз 1900. № 127: 332; № 146: 389: костяной ножик).

Поясной нож в меховых ножнах.

Воспроизведено по: Богораз 1991: 96, рис. 83а

К третьему типу принадлежал более короткий «поясной» нож, который у чукчей, как и у их соседей коряков, являлся самым обычным орудием и использовался ими, например, для еды, бритья, потрошения рыбы и т. д. Нож имел деревянную или костяную рукоятку, закрепленную штырем, носили его на поясе (Богораз 1991: 148; ср.: Иохельсон 1997: 135; Антропова 1971: 45).

Нож длиной примерно 15 см, предназначенный для повседневных нужд, носили в рукаве или в кармане (Шишмарев 1852: 183; Колымский округ. 1879. № 6: 46 (даже два ножа в рукавах); ср.: Коцебу 1948: 99). В третьей четверти XIX в. чукча, идя на месть, в каждый рукав прятал по одному небольшому ножу рукояткой к кисти (Августинович 1878: 54; 1880: 726). Впрочем, при случае оседлые и кочевники могли применять его и в военных целях.

Плечевой нож.

МАЭ, № 422-92. Воспроизведено по: Антропова 1957: 196, рис. 14а

Рукоятки ножей были из дерева, часто обмотанного сухожилиями, или из оленьего рога, а ножны – из кожи, прошитой нитками и иногда вышитой (Шишмарев 1852: 183; МАЭ. № 422―104). В конце XIX в. ножны длиной 15 см также делались из двух деревянных пластин с вогнутыми краями, которые соединялись полосками железа. Чехол крепился к поясу через сквозное отверстие в его верхней части (МАЭ. № 422-5). В XVIII―XIX вв. лезвия делались из железа, ранее – длинные ножи производились из кости, а короткие – из кремня и китового уса (Тан 1898. № 118: 2; Богораз 1900. № 146: 389; ср.: Иохельсон 1997: 135; Вдовин 1971: 291). Сами железные ножи чукчи покупали у якутов, юкагиров или русских (Богораз 1991: 148).

К. фон Дитмар (1856: 37), со слов купца Трифонова, отмечает: «Их сражение на ножах и копьях представляет совершенно особенное зрелище, и трудно превзойти их в храбрости, ловкости и искусстве в этом деле» (ср.: Александров 1872: 85; Завадский-Краснопольский 1873: 34; Миллер 1895: 292). Таким образом, возникает впечатление, что были некоторые приемы владения ножом как оружием. Действительно, в чукотской сказке «Кэйнывилю-Медвежье ухо» описывается поединок на ножах, по-видимому на длинных тесаках. От взмахов ножей противники сначала просто увертывались, а затем один из поединщиков подставил под удар свой нож и тем самым сломал оружие противника (Козлов 1956: 55). В. Г. Богораз также отмечает, что чукчи имели «огромные ножи, которыми северные жители владеют так же легко и непринужденно, как волки зубами: ковыряют ими мозг из маленьких косточек и брюхо распорют медведю» (Тан-Богораз 1958: 91). Впрочем, ножи все же не были оружием первостепенной важности [36]36
  Г. С. Шишмарев (1852: 183), считающий нож «главнейшим оружием» (=орудием?), очевидно, не имеет в виду боевые действия, которые в его время уже активно не велись.


[Закрыть].