Текст книги "Военное дело чукчей (середина XVII—начало XX в.)"
Автор книги: Александр Нефедкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
ОТ АBTOPА
Героическому чукотскому народу посвящается
Чукчи в нашем сознании ассоциируются с героями бытового фольклора, однако практически никто не знает, что этот мужественный народ почти полтора века отстаивал свою независимость и разбивал российские колониальные войска. Впрочем, в данной книге речь пойдет не о военной истории, основные вехи которой заинтересованный читатель найдет в хронологической таблице, а о военном деле. Признаюсь, что я не чукчевед и не северовед, и даже не этнограф, а военный историк или, точнее, полемолог. Я исследую войну во всей совокупности ее факторов, и это весьма помогает мне в работе. Данная монография – это, по существу, первая в историографии книга, специально посвященная военному делу чукчей. До сего времени, насколько мне известно, имелось лишь несколько статей о военном деле этносов северо-востока Сибири. Настоящая работа ни в коей мере не претендует на полноту охвата материала заявленной темы, акцент в ней делается на описании различных сторон военного дела, а не на анализе его. Книга должна послужить основой, базой для дальнейшего изучения военного дела как чукчей, так и других народов Северо-Восточной Сибири. В процессе дальнейшей работы различные аспекты военного дела значительно пополнятся фактологическим материалом, какие-то предположения подтвердятся, а какие-то отпадут.
В заключение мне хотелось бы поблагодарить канд. ист. наук А. С. Зуева (Новосибирский государственный университет) за ценные замечания, высказанные им по сюжетам, касающимся чукотско-русских отношений, д-ра филол. наук Н. Б. Бахтина (Институт лингвистических исследований РАН), канд. филол. наук Е. В. Головко (Европейский университет в Санкт-Петербурге) и А. Г. Курилова (Институт народов Севера Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена), помотавших мне в разработке темы, моих рецензентов канд. ист. наук В. И. Дьяченко и канд. ист. наук Е. А. Михайлову (МАЭ), высказавших ряд замечаний, которые способствовали улучшению текста книги. Естественно, ответственность за содержание книги лежит на авторе.
ВВЕДЕНИЕ
С начала остановимся на характеристике основных источников по военному делу чукчей. Их можно разделить на две большие группы – источники материальные и нарративные. К первой группе относятся археологические находки, этнографические коллекции музеев, причем как сами реальные предметы, так и иконографический материал.
Археология крайнего северо-востока Азии еще сравнительно молода и имеет много различных проблем, среди них можно выделить сложности датировки (из-за особенностей залегания археологических слоев) и этнической атрибуции находок. Однако именно археология позволяет проследить в общих чертах генезис различных видов вооружения и фортификации, а также материалы, из которых изготовлялось оружие. Среди музейных коллекций, содержащих богатый чукотско-эскимосский материал, следует выделить Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (МАЭ) и Российский этнографический музей (РЭМ) в Санкт-Петербурге. Музейные собрания обладают значительным количеством наступательного и оборонительного вооружения и воинской одеждой, что дает нам реальное представление об облике и снаряжении чукотского воина в XVIII―XIX вв. Отдельно надо выделить иконографический материал, представленный как рисунками путешественников, так и собственно чукотско-эскимосскими изображениями, в основном резьбой по моржовому клыку. Данная форма искусства информирует нас не только о комплексе вооружения воинов, но и о некоторых тактических особенностях. К сожалению, насколько мне известно, европейцы не оставили изображений батальных сцен с участием чукчей, тогда как рисунки боев из самой Чукотки, выполненные в конце XIX―XX в., показывают нам лишь представления о войнах прошлого людей данного времени. Чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть на изображения доспехов и сравнить их с сохранившимися экземплярами (см.: Антропова 1957: рис. 34―35; Широков 1968: рис. 7―9). Хотя, повторюсь, определенную информацию об оружии, комплексе вооружения и о тактике мы все же можем тут почерпнуть.
К письменным источникам относятся записи фольклорного материала, различного рода официальные документы и записки путешественников. Естественно, основным источником для изучения выбранной темы является фольклор. Именно в устном народном творчестве мы можем найти такую информацию, которая или вообще не встречается, или недостаточно освещена в других видах источников, – это свидетельства о стратегии и тактике, о способах ведения боя, об использовании различных видов оружия, это боевой этос и т. д. В целом сказок, имеющих военные сюжеты, не так много в сравнении с общим количеством записанного материала [1]1
Например, среди 216 текстов, собранных В. Г. Богоразом, лишь в 20 рассказывалось о войнах (Беликов 1956: 8, 14). В сборнике Е. С. Рубцовой (1954) из 45 эскимосских сказок лишь в одной (№ 16) рассказывается о набеге врагов и о военных действиях, в собрании же сиреникского фольклора Н Б. Бахтина (2000) лишь четыре сказки из 77 имеют батальные сюжеты. Создается впечатление, что чукотский фольклор более «воинствен», чем эскимосский, а в последнем больше батальных сюжетов в сибирских сказках, чем в аляскинских.
[Закрыть]. Героический эпос, у других народов содержащий наиболее полный набор сведений о военном деле, у чукчей лишь формировался, – это цикл сказок о русском военачальнике Якунине, о южночукотском герое Кунлелю и о богатыре Эленди и его сыновьях. Небезынтересны и сказания азиатских эскимосов о войнах как между собой («Как уназикские воевали с сивукакскими», «Нунагмитский кит» и т. д.), так и с соседними народами («Виютку-предводитель», «Сражение науканцев с иноплеменниками» и т. д.). Следует отметить, что в фольклорных сказаниях народов северо-востока Азии не слишком много чисто фантастических элементов – они реально отражают действительность или, по крайней мере, понимание ее людьми более позднего времени. Сказка обычно фиксирует свое внимание на главном герое и его окружении, часто наделяя их качествами богатырей, при этом подчас трудно определить, реальные это качества или гиперболизированные (Беликов 1956: 15). Естественно, на интерпретации сюжета сказывалось и мировоззрение рассказчика, который вольно или невольно мог вносить в него некие нюансы, сглаживающие неудобные, с его точки зрения, углы. Причем в сказаниях, записанных во второй четверти XX в., особенно чувствуется миропонимание рассказчика, некая «гуманизация» повествования, наделение героя положительными качествами, а врагов – сугубо отрицательными, тогда как в материалах начала XX в. это полярное понимание не так заметно, там и положительный персонаж мог быть убийцей и насильником, то есть обладать негативными, с нашей точки зрения, качествами. В целом, как отметил сибиревед И. С. Вдовин (1970: 23), «исторические предания, героические сказания народов Северо-Востока Сибири содержат весьма обширный исторический материал, в значительной своей части вполне надежный и точный» (ср.: Меновщиков 1964: 2; Беликов 1965: 168). Если судить по событиям, обычно псевдоисторическим, то основная масса информации в сказаниях относится к достаточно позднему периоду – к XVII―XVIII вв. Хотя сами события, о которых идет рассказ, могли происходить в иной исторический период, однако реалии сказки должны быть приближены ко времени рассказчика, чтобы его поняли слушатели.
Следующая группа письменных источников – исторические документы – датируется в основном второй половиной XVII―XVIII в. Это «сказки» (отчеты) и челобитные казаков, документы ясачного сбора, указы властей, наказы посылаемым в экспедицию, донесения и записки воевод (позднее – губернаторов), составленные на основании последних записки-справки и указы Сената и т. д. Сюда же входят и записки чиновников (датируемые главным образом второй половиной XVIII в.), в которых для вышестоящих инстанций кратко излагались быт и нравы местных народов. Особенно много документов хранится в Российском государственном архиве древних актов в так называемых «Портфелях Миллера» (ф. 199), среди них можно также выделить документы профессионального военного капитана Т. И. Шмалева, коменданта Гижиги в 1770-х гг., часть этих документов была уже опубликована (Голицын 1899: 35―40; Андреев 1965: 140―141). Естественно, в данной группе документов информация о военном деле мелькает лишь между прочим, хотя сами исторические события описываются неплохо. Конечно, тут присутствует и субъективизм описаний, особенно в информации о военных действиях. В частности, иногда явно завышена численность противников. Это происходило, с одной стороны, оттого, что врагов всегда кажется больше, чем есть, а с другой – вследствие стремления военных преувеличить значение своей победы или объяснить причину поражения. Так, например, в записках о гибели отряда майора Д. И. Павлуцкого (1747) численность врагов-чукчей указывается участниками боя то в 400, то в 500 (КПЦ. № 65-2: 170; № 65-3: 171), а то и в 600 воинов (КПЦ. № 66: 173). Разброс в числах, как видим, большой – 150 %.
Большое количество материала мы можем найти в описаниях путешественников, бывавших в этом регионе. В них в основном содержатся этнографические описания оружия и одежды воинов, то есть того, что в первую очередь бросалось в глаза, намного меньше информации можно найти по другим областям военного дела. Среди работ этой группы следует выделить сочинение доктора и естествоиспытателя К. Г. Мерка, который в 1789―1792 гг., будучи участником экспедиции капитана И. Биллингса, собрал и описал с чисто немецкой скрупулезностью нравы и обычаи чукотского народа, в том числе и военные (Мерк 1978; см.: Иванов 1978: 42―43). В данной работе мы найдем не только сведения по одежде и вооружению, но даже очень краткие замечания по тактике. Ведь К. Мерк писал, так сказать, по свежим следам, когда период войн XVIII в. только что закончился и участники боевых действий могли компетентно информировать автора. В целом вся информация путешественников, а позднее – этнографов, относится к XVIII (главным образом ко второй половине столетия) – первой трети XX в.
Работы В. Г. Богораза (1901: 28―33; 1934: 164―184; 1991: 88—101), где вкратце затрагиваются вопросы военного дела чукчей, являются как бы переходными от чисто этнографического описания к исследованию. С одной стороны, автор, работавший среди чукчей в составе Якутской экспедиции, снаряженной на средства И. М. Сибирякова (1895―1898), и в российско-американской Северо-Тихоокеанской экспедиции Джезупа (1900―1901), организованной антропологом Ф. Боасом, выступает в качестве первоисточника и информатора, а с другой стороны, его работы – это научные исследования, анализирующие данный материал (см.: Колесницкая 1971: 139―148, 153―159). В. Г. Богораз рассматривал военное дело как одну из тем, не выделяя ее особо и поэтому говоря о ней весьма кратко. Ведь военное дело для этнографа было, скорее, второстепенным сюжетом по сравнению с другими темами. Наиболее полное описание вооружения и иллюстрации мы найдем в его книге, посвященной материальной культуре чукчей (Богораз 1991: 88—101). Вместе с тем, В. Г. Богораз отразил часть своих наблюдений, не вошедших в его научные работы, в художественных произведениях на сюжеты из жизни народностей северо-востока Сибири (например: Тан-Богораз 1979; 1979а; см.: Беликов 1967: 84; Степанов 1967: 71―79).
В отечественной историографии имеется лишь одна опубликованная фундаментальная статья (точнее, монография в форме статьи) сибиреведа В. В. Антроповой (1957), специально посвященная военному делу народов северо-востока Сибири. Однако, как отмечает сама исследовательница, она могла «разобрать только некоторые вопросы данной обширной темы» (Антропова 1957: 226). В работе автор стремилась охватить всё, что известно о военном деле юкагиров, чукчей, эскимосов, коряков и ительменов (военная организация, анализ характера конфликтов, вооружение, укрепления, способы ведения войны, тренинг). Таким образом, работа получилась сделанной по принципу: «всё обо всем». Военное дело В. В. Антропова, как истинный марксистский исследователь, рассматривает с точки зрения социальной организации, уделяя главное внимание этому сюжету. Естественно, никто не будет отрицать того громадного влияния, какое оказывает социальная организация на комплектование, систему командования и вооружение армии. Но при этом на развитие военного дела этноса сильно воздействуют и другие факторы: наличие технологической базы, способы ведения войны противником и т. д. На сегодня данная работа нуждается в серьезных дополнениях, ведь значительная часть фольклорного материала чукчей и эскимосов была опубликована уже после выхода ее в свет. Впрочем, это никоим образом не влияет на общую высокую оценку труда.
О военном деле можно найти некоторую информацию и в более общих трудах по истории и этнографии чукчей, в частности в работе И. С. Вдовина (1965). Однако сведения тут весьма краткие. Естественно, и в работах, посвященных оружию народов Восточной Сибири, есть информация о нашем сюжете (Ухтомский 1913; Мальцева 1968; Глинский 1986; 1987; 1989).
Зарубежная историография также весьма невелика. В 1903 г. Б. Ф. Адлер издал культурологическую концептуальную статью о луке и стрелах в Северной Азии, географически охватив регион от Китая и Японии до Чукотки и Аляски. Данная работа базировалась на немецкой диссертации автора и его статье.
Следует упомянуть и зарисовку Г. Финдайзена, рассказывающую о некоторых аспектах военного дела народов Северо-Восточной Азии (чукчей, ительменов, гиляков, сроков и айнов). Информация о чукчах взята автором из описаний М. Соэра и В. Г. Богораза и не имеет самостоятельной научной ценности (Findeisen 1929/30).
Для сравнительного анализа военного дела сибирских и аляскинских эскимосов большое значение имеет исследование американского антрополога Э. С. Бёрча, который работал среди эскимосов инупик около залива Нортон (Западная Аляска) в 1969―1970 гг. и записал свидетельства детей и внуков людей, принимавших участие в боевых действиях ранее 1880 г. (Burch 1974). Здесь мы найдем подробнейшее описание всех стадий проведения боевых действий – набегов, характерных для обитателей Аляски, и других ситуаций, случавшихся на войне. Присутствуют также различные детали ведения кампании, не сохранившиеся в фольклоре Чукотки, где крупные по местным масштабам войны прекратились намного раньше [2]2
Как показали П. Швайтцер и Е. В. Головко (2001), на побережье Аляски память о набегах азиатов более свежа благодаря привязке исторических событий к ландшафту местности (ср.: Burch 1998: 127—28, 221—30).
[Закрыть].
Несмотря на настороженное отношение специалистов к работам французского североведа Ж. Малори, следует упомянуть одну из его статей, которая с социологической точки зрения рассматривает положение воинов и рабов, способы проведения набегов, тактику, вооружение народов Чукотки и Аляски (Malaurie 1974). Автор приводит интересные сведения о различных аспектах военного дела эскимосов, полученные им от устных информаторов с Аляски в 1960—1970-х гг. Данные же о сибирских народах приводятся им в качестве сравнения. Сведения Ж. Малори удачно дополняют информацию Э. Бёрча, в результате чего создается полноценная и весьма компетентно описанная картина способа ведения войны аляскинскими эскимосами.
В западной историографии исследовалось и вооружение чукотских этносов. Так, статья американского антрополога Дж. Ванстоуна посвящена анализу доспешного комплекса азиатских эскимосов, хранящегося в Полевом музее естественной истории в Чикаго. В работе автор сопоставляет этот доспех с пятью другими сохранившимися бронями с крыльями, происходящими с Чукотки и с о. Св. Лаврентия, после чего переходит к использованию их в бою (VanStone 1983) [3]3
К сожалению, более ранняя работа об американских доспехах осталась мне недоступной: Hough W.Primitive American Armor // Annual Report of the Board of Regents of the Smithsonian Institution for the Year Ending June 30, 1893. Washington, 1895. P. 625―651.
[Закрыть].
Итак, можно констатировать, что основными направлениями в изучении выбранной темы являются рассмотрение различных видов оружия (Д. Э. Ухтомский, Н. А. Мальцева, Дж. Ванстоун, Е. А. Глинский) и общие очерки военного дела чукчей в этнографических работах об этом этносе (В. Г. Богораз, И. С. Вдовин) и в статьях, посвященных характеристике военного дела народов региона (Г. Финдайзен, В. В. Антропова, Ж. Малори, У. Шеппард). Однако монографическому исследованию, способному осветить все или, по крайней мере, большинство аспектов военного дела чукчей, данная тема еще не подвергалась.
Основная задача настоящей работы состоит в сборе и начальном анализе сведений о военном деле чукчей и, следовательно, в более подробном воспроизведении общей картины способа ведения войны, а также во взгляде на военное дело чукчей с военной же точки зрения в общем контексте военно-исторического развития. Данная работа должна послужить определенным базисом для дальнейших исследований военного дела народов региона.
Поскольку большая часть чукчей являлась кочевниками-оленеводами, то основной блок материала относится к ним. Вследствие того что оседлые чукчи имели идентичную с азиатскими эскимосами материальную культуру и способы ведения войны, то и сведения об этих двух этносах нужно было разобрать вместе (ср.: Антропова 1957: 113―114). Естественно, данные свидетельства рассматриваются более кратко, поскольку я отмечал в основном различия в военном деле оседлого и кочевого населения. Кроме того, для этой работы необходимо было привлечь и материалы по эскимосам западного побережья Аляски, которые генетически связаны со своими азиатскими сородичами, что давало возможность сравнивать их военное дело и выявлять особенности военного развития первых. При подобном сравнении ясно видно взаимовлияние соседних этносов, главным образом чукчей на эскимосов и наоборот. Следует отметить, что в книге чукчами я называю именно чукчей, тогда как в цитированных документах XVII―XIX вв. под «сидячими» (приморскими) чукчами подразумевались как эскимосы, так и собственно оседлые чукчи (ср.: Вдовин 1944: 262). Если речь идет об эскимосах, то это обычно оговаривается.
Хронологические рамки данной работы ограничены серединой XVII в. и началом XX в. Верхняя граница работы обусловлена появлением первых письменных данных, ведь именно во второй половине XVII в. появились документальные свидетельства, в основном отписки казаков. Важнейшие же этнографические и фольклорные материалы рассказывают о событиях XVIII в. Основные войны чукчей с соседями (главным образом с коряками и русскими) прекратились в конце XVIII в., но еще в первой четверти XX в. иногда возникали индивидуальные и межсемейные ссоры и стычки, в которых, к примеру, стороны использовали навыки осады и обороны (ср.: Ресин 1888: 175; Козлов 1956: 64). Это обуславливает нижнюю границу работы. К сожалению, из-за недостатка информации мы не можем проследить развитие некоторых аспектов военного дела за описываемый период. Поэтому для составления полной картины более подходящим казался подход, основанный на доверии к фольклорным источникам, нежели критический [4]4
Поскольку переводы чукотских и эскимосских текстов сделаны крупнейшими специалистами-сибиреведами, хорошо ориентировавшимися в материале, а зачастую просившими рассказчика пояснить неясный пассаж, то данную работу я построил на принципе доверия к переводу, хотя отчетливо сознаю, что некоторые нюансы могли быть неверно истолкованы или поняты ими.
[Закрыть]. Основными же ориентирами для датировки военного развития могут служить работы К. Мерка (конец XVIII в.) и В. Г. Богораза (рубеж XIX―XX вв.).
В работе использовано большое количество цитат. Я достаточно ясно осознаю, что их обилие может вызвать определенные нарекания со стороны читателей. Однако цитаты передают дух эпохи и отношение рассказчика к их содержанию, поэтому я стремился не пересказывать уже существующие тексты, но выбрать наиболее яркие пассажи, иллюстрирующие те или иные сюжеты.
В качестве приложения казалось полезным добавить тексты некоторых сказаний (часть из них специально были переведены на русский язык), иллюстрирующих особенности военного дела как самих чукчей, так и их соседей эскимосов. Также показалось нужным добавить к работе описание важнейших элементов военного дела восточносибирских казаков (середина XVII―XVIII в.) – главных противников чукчей, наглядно показывающее эволюцию способов ведения войны обеими противоборствующими сторонами.
ХРОНОЛОГИЯ СОБЫТИЙ
Чукчи около полутораста лет сражались за свою независимость с русскими землепроходцами, казаками и даже с солдатами, которым так и не удалось покорить их силой. Это объяснялось как объективными, так и субъективными причинами. Вот как в донесении в тобольскую канцелярию (1732) характеризовал этот народ его непримиримый противник капитан Д. И. Павлуцкий (он послужил прообразом негативного персонажа чукотского фольклора, чьим именем чукчанки пугали своих детей): «Чукчи – народ сильный, рослый, смелый, плечистый, крепкого сложения, рассудительный, справедливый, воинственный, любящий свободу и не терпящий обмана, мстительный, а во время войны, будучи в опасном положении, себя убивают. Стреляют из луков и бросают камни, но не очень искусно» (Сгибнев 1869: 30) [5]5
Из новейших же статей, написанных в духе апологии, см например Бушнев 1995.
[Закрыть]. Как мы увидим, капитан (позднее – майор) очень верно отразил особенности физического сложения, этнической психологии и военного дела чукчей.
На северо-востоке Сибири, как и везде, наиболее воинственными были кочевники, а среди них своими боевыми качествами выделялись чукчи-оленеводы, которые разбивали не только ополчения местных народов, но и колониальные войска Российской империи. Участник «физической» экспедиции в Сибирь (1768―1774) И. Г. Георги дал чукчам такое описание: «Они наравне с страною своею крайне дики, суровы, необузданны и жесточае всех сибирских народов… Двадцать чукчей прогонят верно пятьдесят человек коряков…» (Георги 1777: 81―82; ср.: Крашенинников 1949: 450; 728, примеч. 1; Хан 1863: 253). Действительно, кочевые чукчи были самым воинственным этносом в регионе, вторыми же по своим боевым качествам являлись оленные коряки.
Карта Чукотского полуострова (1924―1925). Воспроизведено: по Галкин, 1929, вклейка в конце книги
Какие военные события происходили до прихода россиян в регион, можно лишь предполагать на основании свидетельств фольклора и археологических данных. В частности, в преданиях сохранилось свидетельство о большой войне чукчей с коряками, в которой последние были побеждены, а оставшиеся в живых спаслись в лесах, затем же оленные коряки опять размножились и вступили в новую конфронтацию с чукчами, в это время в регионе и появились русские (Мамышев 1809: 22; Нейман 1872. № 1: 34). Сначала казаки просто пытались наложить на чукчей ясак, который требовался от других сибирских народов, но чукчи не желали ничего платить, а тем более давать заложников непонятно за что невесть откуда взявшимся пришельцам. В следующем, XVIII столетии основным источником конфликтов в регионе была вражда оленных чукчей и кочевых коряков. За последних, как за своих подданных, вступаются русские власти, они направляют ряд карательных экспедиций против оленных и оседлых чукчей. Это была типичная колониальная война, которая велась небольшими отрядами россиян, привлекавших в свое войско и туземное население со своими оленями. Обычно экспедиционный отряд состоял из нескольких десятков русских, вооруженных огнестрельным оружием, и нескольких сотен туземцев, вооруженных луками. Всего, по подсчетам А. С. Зуева (2001а: 84), во второй половине XVII – первой четверти XVIII в. произошло, по крайней мере, 23 вооруженных столкновения русских с чукчами. Война велась с эксцессами с обеих сторон, упоминание о которых можно найти как в чукотском фольклоре, так и в российских документах. Естественно, ни о каком гуманизме в XVII―XVIII вв. речи не могло быть – такова была эпоха. Вспомним хотя бы, что в казаки – основную военную силу сибирских властей той эпохи – из-за нехватки людей рекрутировались ссыльные, беглые, а то и просто искатели приключений. Можно представить, как относились эти «господа» к инородцам!
Итак, чукчи и находящиеся восточнее их на побережье азиатские эскимосы так и не были покорены российскими властями силой и вошли в состав Российской империи лишь номинально в конце XVIII в., платя ясак по своему желанию. Почему? Очевидно, существовал целый комплекс причин, объясняющих данную ситуацию. Во-первых, это удаленность Чукотки от основных центров и сложность переброски сюда провианта, оружия и войск. Во-вторых, постоянная нехватка в Восточной Сибири средств, как людских, так и материальных (вспомним хотя бы упразднение Анадырского острога из-за его нерентабельности). В-третьих, суровые климатические условия: страшный холод зимой и тучи мошкары летом. В-четвертых, отсутствие особых стимулов для проникновения русских на территорию Чукотки: соболя тут нет, полезные ископаемые не были разведаны, можно было добывать лишь ценные моржовые клыки да бивни мамонта. В-пятых, отчаянное сопротивление чукчей завоевателям. Будучи в подавляющем большинстве кочевниками, они, не желая сражаться, могли просто откочевывать при приближении врагов, становясь трудноуловимыми. Чукчи, как мы далее увидим, хорошо приспособились к тактике казаков и умели с ними воевать, то есть их военное искусство также сыграло свою роль в отстаивании свободы. В-шестых, сама социальная структура туземцев создавала сложность для их покорения: тут не было центральной власти, которая могла заключить мир или объявить войну, поэтому колонизаторам нельзя было, сосредоточив свои силы на главным направлении, захватить в плен великого вождя Монтесуму или сапа инку Атагуальпу и продиктовать ему кабальные условия мира. Здесь каждая семейная община действовала на свой страх и риск, координируя при необходимости свои действия с соседями и, шире, с соплеменниками. Это тем более значимо, что чукчи предпочитали не вступать в союзы с иноплеменниками, за исключением эскимосов. Так, например, во время корякского восстания (1745―1756) они отвергли предложение коряков объединиться и пойти походом на русских.
Из-за всех этих причин карательные экспедиции россиян не приводили к кардинальному изменению положения и постановке чукчей под высокую руку государя, поэтому сибирские власти уже с середины XVIII в. были вынуждены сменить «кнут» на «пряник» и договариваться с противником, стараясь не обращать внимания на их набеги. К последней четверти XVIII в. чукчи уже остро нуждались в российских товарах, посему и примирение было взаимовыгодным. Что не могли сделать ружья и пушки, сделали табак, водка и эпидемии: чукчи постепенно утратили былую воинственность. Однако сибирские власти воздерживались от вмешательства во внутренние дела чукчей, среди последних не было царской администрации, они жили по своим племенным обычаям, сохраняли традиционные верования. Впрочем, былая вражда все же давала о себе знать: некое отчуждение и боязнь чукчей существовали у русских, живших в Восточной Сибири, даже в третьей четверти XIX в. (Суворов 1867: 17―18; ср.: Кибер 1824: 116―117; Аргентов 1857а: 15―16; Нейман 1871. Т. I: 17), а именем чукчей пугали детей (Нейман 1877. № 3―4: 89). Лишь после Октябрьской революции, в конце 1920 – начале 1930-х гг., на Чукотке произошли коренные социально-экономические преобразования, которые привели к кардинальным изменениям в укладе жизни местного населения.
История войн с чукчами, длившихся с середины XVII до последней четверти XVIII в. еще ждет своего досконального исследователя, задача же настоящего хронологического обзора состоит лишь в показе общей канвы событий, по которой читатель может представить напряженность борьбы. Что было до середины XVII в., мы, как уже говорилось, можем лишь догадываться по глухим воспоминаниям, сохранившимся в фольклоре. Конкретные же исторические события можно восстановить лишь после появления информации о них в письменных источниках.
Для удобства восприятия информации о войнах чукчей с другими этносами сведения о них объединены в таблицу. При чтении таблицы следует иметь в виду численность населения и отрядов в Восточной Сибири. Самих чукчей насчитывалось приблизительно десять тысяч человек, а в якутском казачьем полку, контролировавшем Восточную Сибирь, было около 1500 служилых (1727). Этим объясняется и незначительное, по нашим меркам, количество казаков в экспедиционных отрядах. Для увеличения отрядов привлекались торговые и промышленные люди, а также воины ясачных туземцев. Поскольку в племенном обществе боеспособные мужчины составляли пятую или четвертую часть населения, то войско в 2000 человек соответствовало по численности гигантскому воинству Ксеркса в 480 г. до н. э. или армии Наполеона в 1812 г.
Военно-политическая история чукчей
| 1642 | Казак Д. М. Зырян (Ярило) с 15 товарищами впервые встретил на р. Алазее, к западу от Колымы, чукчей из тундры, сопровождавших юкагиров. Требование казаков платить ясак чукчи и юкагиры отвергли (Оглоблин, 1903: 54; Белов, 1952: 58, примеч. 1; Иванов, 1999: 102) |
| 1644 | Возведено Нижнеколымское зимовье – база для дальнейшего продвижения на Восток |
| 1648, 20 сентября (по ст. ст.) | С. И. Дежнев во время своей экспедиции столкнулся на Чукотском Носу с «пешими чукчами» |
| 1648, 26 ноября – 23 декабря (по ст. ст.) | Поход из Нижнеколымска И. Б. Пинеги с целью получения ясака от «князцов» немирных чукчей Ауну и Тыке. Покупка пяти моржовых бивней. При возвращении назад 30 чукчей подошли на полмили к зимовью, с запада от Колымы (Белов, 1952. № 76: 217; Гурвич, 1966: 48) |
| 1649 | Создание С. И. Дежневым на месте будущего Анадырского острога зимовья (заложен в 1659―1660 г.), служившего русским базой для продвижения на север, на Чукотку (Орлова, 1951. № 159: 398―399; Вдовин, 1959: 23―24) |
| 1649 | Три похода нижнеколымских казаков на чукчей. Два первых похода были неудачны, до врагов не дошли; во время же весеннего похода 12 казаков нашли у моря в тундре «юрты», где и произошел бой, причем один служилый был смертельно ранен (ДАЙ. 1848. Т. III, № 56: 212; 1851. Т. IV, № 4: 8; Гурвич, 1966: 48; ср.: Вдовин, 1965: 103) |
| 1650 | Поход на чукчей нижнеколымских казаков во главе с М. Стадухиным (ДАЙ. 1867. Т. IV, № 4: 8; Вдовин, 1965: 103; Гурвич, 1966: 48) |
| 1653 | Более 200 чукчей осадили Нижнеколымское зимовье, используя осадные щиты, но казаки их разбили (АИИ, ф. 160, № 383, ест. 75―76; Вдовин, 1965: 104) |
| 1653 | Поход Ю. Селивестрова на чукчей, так как они в устье Алазеи «побили» русских торговых и промышленных людей (Вдовин 1944: 254; 1965: 104) |
| 1656 | Чукотский «князец» Мита был взят в плен и отдан заложником в Нижнеколымск, но затем отпущен в обмен на троих своих родственников, однако осенью он напал на ясачных юкагиров, несущих ясак на зимовье (КПМГЯ. № 25: 64; Вдовин, 1965: 104) |
| 1659 | Чукчи напали на русских около Нижнеколымска во время рыбной ловли, убив двоих и ранив троих, после чего отряд, состоящий из 19 служилых и «охочьих» людей и около 150 юкагиров, отправился в поход на врагов (КПМГЯ. № 25: 64; Вдовин, 1944: 258; 1965: 104) |
| 1660, июнь-сентябрь | Приказчик из Анадырска К. А. Иванов с 22 служилыми и промышленными людьми направился на одном коче на промысел «моржового зуба» по реке Анадырь к Чукотскому Носу. Двухдневный бой с приплывшими на 10 байдарах чукчами, которые были разбиты и обращены в бегство. На южном берегу 1Чукотки (бухта Провидения?) еще один бой с оленными чукчами, затем поворот назад (Белов, 1952. № 102: 269; 1956: 526) |
| 1662 | Чукчи осаждают Нижнеколымск, убивают на рыбных промыслах русских и юкагиров, чем был вызван поход на них М. Колесова (КПМГЯ. № 30: 69; Вдовин, 1944: 254; 1965: 104) |
| 1670-е гг. | Упоминание оседлых чукчей, плативших ясак Анадырскому острогу (Вдовин, 1965: 110) |
| 1676 | Недостаток служилых на Колыме для обороны от чукчей. Последние нападают на оставшихся без защиты юкагиров, убивая мужчин, уводя жен и детей, угоняя стада оленей; громят амбары и лабазы россиян (АИИ, ф. 160, № 665, ест. 36; КПМГЯ. № 190: 239; Вдовин 1944: 257) |
| 1679 | Служилые в Нижнеколымском зимовье (10 казаков) не могут выходить за дровами и на рыбную ловлю вследствие постоянной угрозы нападения со стороны чукчей (КГШГЯ № 192: 241, Вдовин, 1965: 104, ср.: ДАЙ, 1862, Т. VIII, № 3―4: 9) |
| 1682―1688 | Набеги чукчей на юкагиров и русских в окрестностях Анадырска (ДАЙ 1867 Т X, № 78-VI 351, ПСИ Кн 2, № 122: 524, Гурвич, Кузаков, 1960: 43, Вдовин, 1965: 111) |
| 1685 | Чукчи хотели взять Нижнеколымское зимовье около которого убили 4 служилых и 18 ясачных юкагиров, служилые вследствие малочисленности не могут оборонять ясачных (АИ И, ф 160, № 881, ест 40, ДАЙ 1867 Т X, № 78-Х 357, Вдовин 1944 254, 1965: 104, Гурвич, Кузаков 1960: 43) |
| 1688, 6 декабря (по ст. ст.) | Нападение чукчей на спящий отряд анадырского приказчика (коменданта) пятидесятника В Ф Кузнецова, шедшего Олюторским морем на юг, россияне перебиты (Богораз, 1934: 44, Полевой, 1976: 132, Леонтьева, 1997: 60) |
| 1692 | Поход анадырцев во главе с приказчиком сыном боярским С. Чернышевским к устью Анадыря на чукчей, «побито» 16 чукотских «юрт» (ПСИ Кн 2, № 102 433, Полевой, 1976: 132, Леонтьева, 1997: 59―60) 2 |
| 1702, апрель – июнь | Поход казаков во главе с А Чудиновым из Анадырска на чукчей в защиту ясачных юкагиров-ходынцев В нем участвовали 24 россиянина, 110 юкагиров и коряков Бой на Анадырском носу с 300 оседлыми чукчами, из которых более 200 было убито, а остальные бежали На следующий день бой в течение всего дня с отрядом, более чем 3000 оленных и оседлых чукчей, из которых многих «побили», потеряв ранеными 70 служилых и юкагиров Россияне, просидев в осаде пять дней, отступили в Анадырск (ПСИ Кн 2, № 122: 525―526) |
| 1708 | Поход колымского приказчика И Енисейского за ясаком на «носовых» чукчей, которые в очередной раз отказались платить дань, было «побито» 12 чукотских «юрт» (ПСИ Кн 2, № 102: 435―436, Гурвич, 1966: 49, 1982: 201) |
| 1710 | В январе к Нижнеколымску подошли чукчи, один из которых был взят в плен. В этом же году «шалаги-чукчи» «побили» шестерых российских мореплавателей Д Бусурманова к востоку от Колымы (Богораз, 1934: 45, Вдовин, 1972: 102) |
| 1711 | Морской поход казаков во главе с П И Поповым из Анадырска на Чукотский полуостров за ясаком Очередной отказ чукчей платить дань, хотя некоторые оседлые жители ее все же дали (ПСИ Кн 2, № 108: 456―459, КПЦ № 57: 156―158) |
| 1725―1773 | Около 50 набегов чукчей на кочевых коряков в основном с целью захвата оленей По данным канцелярии в Анадырске и позднее, в Гижиге в ходе этих набегов было захвачено 239 300 оленей, несколько сот женщин и детей Возможно, количество захваченных домашних оленей преувеличено потерпевшими ущерб коряками (Вдовин, 1965: 65; Гурвич, 1982: 204) 3 |
| 1727―1778 | «Чукотская война» – серия военных действий российских отрядов, направленных центральной или местной властью Первый период войны (1727―1732) ознаменован походами А. Ф. Шестакова и Д. И. Павлуцкого Затем последовали постоянные набеги чукчей на коряков – подданных империи, вынудившие сибирские власти перейти в наступление, период 1742―1752 гг. ознаменован активным наступлением россиян. С 1755 г. ввиду бесперспективности борьбы с чукчами начались активные переговоры, окончившиеся миром в 1778 г. (Окунь, 1935а: 65―86, Зуев, 1999а: 134―138) |
| Август 1727 ― март 1730 | «Партия» во главе с казачьим головой (полковником) А Ф Шестаковым должна была привести в подданство «немирных» коряков, а затем и чукчей Поход из Тауйского острога против «немирных» оседлых коряков Отряд состоял примерно из 150 человек, из которых 19 были русскими, а остальные – эвенами, эвенками, коряками и якутами (КПЦ. № 60 160, Сбигнев, 1869: 12―15, Греков, 1960: 45―49, Зуев, 1999, 2002: 56―63) 4 |
| 1730, 14 марта (ст. ст.) | Отряд А Ф Шестакова, узнав о нападении чукчей на оленных ясачных коряков (около сотни из которых были убиты), двинулся на врагов Русские преследовали чукчей и столкнулись с ними у реки Егаче (позднее Шестаковка), впадающей в Пенжинскую губу Россияне потерпели поражение и потеряли самого А. Ф. Шестакова, дворянина Б. Жертина, 10 казаков, 6 якутов, 11 ламутов и 1 коряка, чукчи захватили знамя, 12 фузей, 3 винтовки, 12 ручных гранат, 12 железных куяков и прочее (Зуев, 2002: 63, ср. Сгибнев, 1869: 16) |
| 1731, 12 марта – 21 октября (ст. ст.) | Первый поход капитана Тобольского драгунского полка Д. И. Павлуцкого из Анадырска на Чукотку с большой по восточносибирским меркам армией (236 казаков, 280 коряков и юкагиров) с целью наказать немирных чукчей и отбить захваченных оленей 5. Захвачено 12 табунов, ружья, 12 железных куяков, вещи А Ф Шестакова, освобождено 42 коряка и 2 русских |
| 1731, 7 и 30 июня, 14 июля (ст. ст.) | Три фронтальных сражения капитана Д. И. Павлуцкого с чукчами: первое – на берегу Чукотского моря, при впадении в него какой-то реки; второе – где-то внутри Чукотского полуострова; третье – у горы Сердце – Камень. Во всех сражениях превосходящие силы чукчей были разбиты. Захвачено до 40 000 оленей, отбито 42 корякских и 2 русских пленных, взято в плен 150―160 чукчей, убито, по разным сведениям, от 802 до 1452 воинов противника; потеряно убитыми 3 россиянина, 5 коряков, 1 юкагир (КПЦ. № 59; Миллер, 1758: 406―408; Берх, 1819: 13―15; Сгибнев, 1869: 30; Зуев, 2001: 24―31) |
| 1732, 27 мая – июнь (по ст. ст.) | Речной поход Д. И. Павлуцкого из острога по Анадырю к устью реки для действия против «немирных чюкоч», однако последних не нашли (Зуев, 2001: 36―37) |
| 1733 | Чукчи угнали казенное стадо оленей из-под Анадырска, убили 12 казаков и некоторое количество коряков, жен и детей которых увели в плен (ЭБ: 129; Сгибнев, 1869а. № 4: 130; Вдовин, 1965: 119) |
| 1737 | Отряд чукчей подошел к Нижнекамчатскому острогу в центре Восточной Камчатки, убито 6 служилых и туземцев (Сгибнев, 1869а. № 5: 57; Вдовин, 1965: 119; Гурвич, 1982: 203) |
| 1738, март | Чукчи подошли к Анадырску, убили 8 служилых и 20 ясачных коряков (ЭБ: 129; Сгибнев, 1869а. № 5: 57; Вдовин, 1965: 119) |
| 1740 | Постановление сената о прекращении походов против чукчей из-за их бесперспективности вследствие отдаленности территории и неудобства пути (КПЦ. № 60: 161) |
| 1742 | В связи с непрекращающимися набегами чукчей на коряков сенат издал указ об истреблении и депортации «немирных» чукчей: «На оных немирных чюкоч военною оружейною рукою наступить и искоренить вовсе, точию которые из них пойдут в подданство Ее Императорского Величества, оных, также жен их и детей взять в плен и из их жилищ вывесть и впредь для безопасности распределить в Якуцком ведомстве по разным острогам…» (КПЦ. № 61: 163; Зуев, 2002а: 19) |
| 1744, 4 февраля – 28 сентября (по ст. ст.) | На Чукотку отправилась огромная по восточносибирским меркам экспедиция майора Д. И. Павлуцкого – 400 человек, из них более 100 были русскими, 170 – коряками, 67 – юкагирами, а остальные – чуванцами и эвенами. Сухопутно-морской бой с отходящими чукчами на р. Анадырь. У урочища Сердце-Камень отряд нашел 10 яранг, перебил 88 чукчей, взял в плен малолетку – будущего сибирского дворянина Н. Дауркина. В целом обнаружено 4620 оленей, освобождены плененные коряки (КПЦ. № 64: 163―165; 63: 165―166; Стрелов, 1916. № 62: 267; Майдель, 1925: 23) |
| 1746, 18 марта – июнь (по ст. ст.) | Очередная экспедиция Д. И. Павлуцкого с отрядом, насчитывавшим 141 солдата, казака, коряка и юкагира, из Анадырска к Чаунской губе на «Колымском море», разгром пяти встреченных «юрт», бой с 16 чукчами (14 апреля (по ст. ст.)) Отбито 650 оленей, а также двое пленных коряков, захвачено в плен двое подростков и столько же женщин. (КПЦ. № 64: 168―169) В целом поход малоудачен |
| 1747, 12―14 марта (по ст. ст.) | Последний поход из Анадырска против чукчей майора Д. И. Павлуцкого с отрядом из 299 солдат и казаков, а также коряков. 12 марта чукчи угнали в устье р. Орловой семь табунов, принадлежавших корякам и служилым. Майор выступил за ними в погоню и утром 14 марта догнал на р. Орловой 400―500 чукчей, последние разгромили авангард майора, насчитывавший 97 россиян и 35 коряков. Д. И. Павлуцкий погиб, с ним погибли 32 россиянина и 11 коряков (КПЦ. № 65–66) Желание служилых отправиться в погоню за чукчами не осуществилось из-за нехватки гужевых оленей (Окунь, 1935а: 79) |
| 1749 | Поход поручика С. Кекерова из Анадырска вниз по реке для добычи оленей и разгрома чукчей (Словцов, 1886. Кн. 2: 79; Окунь 1935а: 80) |
| 1750, 12 марта – 22 апреля (по ст. ст.) | Второй поход С. Кекерова против чукчей и захват у них 2500 оленей (Майдель, 1894: 562—63; Окунь, 1935а: 80; Гурвич, 1966: 114; Сафронов, 1988: 43) |
| 1751, 6 августа – 1 сентября (по ст. ст.) | Первый поход по Анадырю нового коменданта острога капитана В. Шатилова на чукчей, в котором участвовало 200 солдат, казаков на 10 судах. Отряд спустился по реке до Красного Яра. Неудачные попытки переговоров. Промысел оленей, переправлявшихся через реку. Бесплодная попытка чукчей тайно напасть на русских 14 августа. Бесполезный с военной точки зрения поход (КПЦ. № 67: 174―176; Окунь, 1935а: 80) |
| 1752, 9 августа – 2 сентября (по ст. ст.) | Вторая морская экспедиция В. Шатилова вниз по Анадырю на 11 судах, в которых находилось 180 человек. Чукчи, узнав о походе, отошли, капитан гнался за ними 80 верст (85 км) и взял в плен 2 ребят, 10 женщин и девочек, захватил 1 куяк, 15 байдар и 40 веток, а также меха. Затем промышляли оленей на реке. Пленных продали с молотка, а лодки распределили между служилыми (КПЦ. № 68: 176―179; Сгибнев, 1869а. № 5: 84; Окунь, 1935а: 81) |
| 1752 | Чукчи напали и убили на Чукочьей реке, к западу от Колымы, партию из шести русских, пришедших из Нижнеколымска для рыбной ловли (Вдовин, 1944: 254) |
| 1754, март | 500 чукчей в 35 верстах (37 км) от Анадырска напали на восемь «юрт» юкагиров, а также русских, возвращающихся с охоты в острог, взяли в плен казака Б. Кузнецкого (КПЦ. № 70; Гурвич, 1957) |
| 1755, июль | Изменение политики правительства, рекомендация действовать «лаской». Попытка секунд-майора И. С. Шмалева, командира Анадырска, договориться с чукчами об уплате ясака по шкуре лисы с человека, без взятия заложников-аманатов. Прощение от имени императрицы вины чукчам. Неожиданный уход с переговоров чукчей, испугавшихся подвоха (АИИ, ф. 36, оп. 1, № 643, л. 583 об., КПЦ. № 69: 179, Федорова, 1971: 157) |
| 1756 | Поход 200 чукчей на живших в 15 верстах от Анадырска юкагиров, которых они разгромили, увели их семьи, угнали оленей и унесли имущество. Возвращение без результата 200 солдат и казаков, посланных на собачьих нартах преследовать чукчей Переселение оставшихся 10 юкагирских женщин в Анадырск (АИИ, ф. 36, оп. 1, № 643, л. 583 об., Алексеев, 1961: 20, Вдовин, 1965: 124) |
| 1756 | Брат «главного коряцкого князя Эйгели» Ивака Лехтелев заключил с чукчами мир и пригласил последних в свою землю. Чукчи перешли Анадырь, заключили браки с коряками и поселились на р. Хатырка однако уже через год коряки убили предводителей чукчей (Вдовин, 1965: 63, 69, 129, 1973: 258) |
| 1759 | В апреле около 200 чукчей пришли к укинскому берегу (Северо-Восточная Камчатка), взяли в плен 15 казаков, отбили у коряков собак и оленей, убив 9 мужчин и пленив женщин и детей Затем, соединившись с другими чукчами, подошли под Анадырск, где была эпидемия и страшный голод, однако поручик С. Кекеров прорвался через окружение на оленьи и рыбные промыслы, обеспечив тем самым россиян продовольствием (Сгибнев, 1869а № 56 84, Богораз, 1934: 50, Гурвич, 1966: 106, ср. АИИ, ф. 36, оп. 1,№ 643, л. 584) |
| 1764―1771 | Ликвидация Анадырского острога с большим по сибирским меркам гарнизоном в 588 человек (303 солдата, 285 казаков) как нерентабельного и не смогшего выполнить свои функции по защите ясачных народов; только за 1710―1764 гг. содержание острога обошлось казне в 1 381 007 руб, тогда как ясак, собранный этим острогом, составил 29 152 руб. (КПЦ. № 75: 191, Шаховской, 1822: 287, 305, ср.: Мамышев, 1809: 25, Богораз, 1934: 52, Литке, 1948: 226) Указ сената об упразднении последовал в марте 1764 г. и был подписан императрицей в феврале 1766 г. (Вдовин, 1960: 47) Жители ушли в Нижнеколымск и Гижигу, пушки были зарыты, крепость и дома сожжены, церковь разобрана и пущена на воду (АИИ, ф. 36, оп. 1, № 643, л. 584 об.) |
| 1769 | 80 коряков в походе на чукчей дошли до Чаунской губы, где на острове ночью напали на чукотскую ярангу, мужчин убили, женщин увели, два табуна угнали – один из редких примеров наступательной стратегии коряков (Вдовин, 1950: 55, 1965: 66) |
| 1769 | 300 чукчей напали на оленных коряков у Гижиги, но были разбиты вступившими в бой русскими, которые отобрали у врага угнанных оленей (Вдовин, 1965: 135) |
| 1775 | Отряд из 130 оленных чукчей, угнавший сначала оленей у коряков, после встречи с Н. Дауркиным, направился для переговоров с русскими у Гижиги, где возникли разногласия по поводу выдачи чукчами заложников. Чукчи стали отходить от острога и ночью угнали у коряков 10 оленей Русские и коряки преследовали чукчей и затем атаковали их (9 марта (по ст. ст.)) Убито 54 чукчи, 40 женшин и детей взято в плен, у россиян двое убитых и 12 раненых (Шаховской, 1822: 306, Две записки 1873: 360, 362, 365―366, Алексеев, 1961: 61, Вдовин, 1965: 66, 135) |
| Mil | Один из последних набегов чукчей на оленных коряков в районе р. Апука (Вдовин, 1965: 136) |
| 1778, 4 марта (по ст. ст.) | Договор о мире между комендантом Гижигинской крепости Т. И. Шмалевым и главным чукотским тойоном Амулятом Хергынтовым и тойоном Северного Ледовитого моря Аоеткином Чымкычыном с обязательством последних платить ясак. |
| 1779, 1 октября | Указ Екатерины II с объявлением о принятии чукчей в российское подданство и освобождении их от ясака на 10 лет в связи со случившимся у них мором. В подходящих местах побережья велено развесить российские гербы в знак принадлежности этой территории России (Алексеев, 1961: 63, Зуев, 1999а: 137) |
| 1781 | Последний набег чукчей на коряков. (Вдовин, 1965: 66) Договор российских властей с анадырскими чукчами о ненападении на коряков (Шаховской, 1822: 289, Вдовин, 1965: 69) |
| 1788 | По просьбам чукчей для торговли с ними организована ярмарка около Большого Анюя |
| 1789 | Зашиверский исправник И. И. Баннер, которому подчинялся Колымский округ, убедил часть чукчей (581 чел.) присягнуть на верность государыне и платить ясак по одной красной лисице с лука в обмен на подарки (Архив Государственного Совета, 1869: 260) |
| 1822 | «Устав об управлении инородцев» чукчи живут по своим законам и судятся собственном судом, ясак – шкура лисицы с лука (с одного мужчины) – платится по желанию (Богораз, 1901: XXVII) |
| 1840 | Морской набег чукчей на островных эскимосов (Аргентов, 1857а: 37, 1886: 30―31, 1887: № 2 21) |
| 1848 | Прибытие в Берингов пролив первых китобойных судов (из них большинство североамериканских) – начало активной американской торговли в регионе (Митчель, 1865: 329, Burch, 1988: 238) |
| 1869―1870 | Колымский исправник барон Г Л Майдель делит чукчей на «роды» и назначает тойонов для сбора ясака по рублю с мужчин в возрасте 15―55 лет, до 15 лет – 50 копеек (Майдель, 1925: 34) Упразднение ответных подарков, стоимость которых подчас превышала стоимость ясака |
| 1885 | «В сущности же весь крайний северо-восток не знает над собой никакой власти и управляется сам собой Каждый родоначальник есть полноправный властелин над своим родом» – мнение капитана А. А. Ресина (1888: 175) чиновника, поданного Приморским губернатором с инспекцией |
| 1930 | Создание первого оленеводческого колхоза – коренная ломка традиционного уклада жизни чукчей |
| 1930, 10 декабря | Создание Чукотского национального округа в составе РСФСР |
2Возможно, осенью 1699 г. состоялась направленная против чукчей экспедиция анадырцев к устью реки в защиту коряков и по их просьбе (Леонтьева 1997: 109)
