Текст книги "Штурм вулкана"

Автор книги: Александр Белов (Селидор)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Александр Белов
Штурм вулкана
Бригада-12

Пролог

Особняк цыгана Дамиана в городе Красносибирске знали все. Расположенный на берегу местного водохранилища, он еще издали поражал воображение своей показной роскошью, начиная от черных завитков на кованых решетках окон и кончая золоченым флюгером в форме Мефистофеля на Крыше. Особенно подчеркивали богатство цыганского дома царившие вокруг него разруха и запустение.

Покосившиеся деревянные домишки местных жителей, притулившиеся к высокому кирпичному забору, напоминали оборванных нищих у парадного подъезда роскошного дворца.

Джип «лексус», на котором подъезжали к особняку со стороны центра города Саша Белов и Злобин, то плавно взмывал вверх на ухабах грунтовой дороги, то зарывался бампером в глубокие лужи… В эти моменты Витек, сидевший за рулем, тихо и со знанием дела матерился.

Витек начал сигналить еще до того, как они остановились перед черными металлическими воротами, украшенными золотым орнаментом. В воротах приоткрылась узкая калитка, из нее выглянул молодой чернявый цыган и тут же скрылся. Видно, побежал куда-то докладывать о прибытии гостей.

– Саша, ты точно решил один идти? – спросил Витек. – Может, все-таки я с тобой? От этого табора чего угодно можно ожидать, лучше подстраховаться…

– Жди меня здесь, – не терпящим возражений тоном приказал Белов, – я с ними не драться приехал, а поговорить…

Калитка снова открылась, из, нее вышел кудрявый цыган средних лет. Сияя золотыми зубами, он развел руки в стороны, показывая, как рад видеть «дорогого гостя», и отступил назад, приглашая войти. Белов вылез из машины, направился к воротам.

Цыган пропустил его вперед, а сам пошел рядом, показывая дорогу. За забором оказался мощенный гранитной плитой двор, чистый и ухоженный. Но Саша знал, что за каждый этот камень и за каждый кирпич в стене дома заплачено не только деньгами, но и жизнями наркоманов и слезами их родных и близких.

Они подошли к дому. Со двора наверх, прямо в кабинет наркобарона, вела наружная лестница под черепичной крышей. Цыган остался внизу, а Белов поднялся наверх, потянул на себя покрытую резьбой дверь и оказался в просторной комнате, увешанной коврами и картинами.

Прямо напротив входа в антикварном кресле за массивным столом сидел широкоплечий мужчина с седыми усами и такой же седой шевелюрой. На нем был расшитый золотыми нитями малиновый жилет, на шее сверкала толстая золотая цепь. В унизанной перстнями руке он держал тяжелую дымящуюся трубку…

За его спиной мгновенно возникла пара крепких, похожих друг на друга парней в одинаковых черных куртках. У обоих темные волосы, как и у Белова, были собраны на затылке в хвост. Крепыши застыли за спиной у хозяина, скрестив руки на груди.

Не дождавшись приглашения садиться, Саша сделал несколько шагов вперед и опустился в кресло напротив хозяина. Некоторое время Белов и цыган молча смотрели друг на друга через разделявший их стол, потом Дамиан отложил трубку и сказал:

– Ну, зачем звонил? Говори, что хотел сказать, или уходи. У меня нет времени на пустяки.

– Я пришел сказать тебе только одно, – сразу перешел к делу Белов, – я хочу, чтобы ты перестал торговать наркотой в этом городе. Руководству комбината, на котором я сейчас работаю, нужны здоровые молодые люди, а не подсаженные тобой на иглу наркоманы. Которые будут гробить оборудование и тащить с комбината все, что не прибито, лишь бы продать и купить у тебя новую дозу отравы.

Охранники за спиной Дамиана не смогли удержаться от пренебрежительных улыбок: мол, горяч их гость, не знает, с кем имеет дело… Но сам старик остался невозмутим – только едва заметно поднял брови. Цыган не торопясь выбил серый пепел из трубки и снова принялся набивать ее табаком. Закончив это ритуальное действо, задумчиво посмотрел на Белова:

– И давно ты работаешь на комбинате начальником службы безопасности? – спросил он его.

– Два месяца, – ответил Саша.

– Два месяца? – с притворным удивлением протянул наркобарон, закуривая трубку. – О тебе ходят слухи, что это ты вытащил Рыкова из чеченского плена… Это правда?

– Да, – коротко ответил Белов, не вдаваясь в подробности.

– И еще я знаю, – продолжил цыган, – что ты и есть тот самый московский бандитский авторитет Саша Белый, которого уже несколько раз убивали, а ты все еще живой ходишь по земле… Вот видишь, Александр Николаевич, я все про тебя знаю, а ты про меня не знаешь ничего. А ведь пришел мне угрожать…

– Я не угрожаю, – ответил Белов, – пока я просто прошу переменить твою сферу деятельности с нелегальной на легальную. Обойтись без наркоты, иначе мне придется принять меры.

Барон был недоволен этим разговором и продолжать его не видел смысла, потому что был уверен – все останется на своих местах. Белов думает, что если он известный московский бандит, то тут на периферии все лапки перед ним вверх поднимут. Но ненависти к парню не испытывал – решил поучить, пояснить, как обстоят дела на этой кухне. Поэтому Барон помолчал немного и сказал:

– В этом городе я живу давно, Ты еще в детский сад ходил в своей Москве, а я тут жил. Много при мне сменилось его хозяев и директоров комбината, даже начальник милиции три раза менялся, но я как был здесь, так и остался. А ты всего два месяца в городе, а думаешь, что можешь мне говорить такие слова. Я знаю, что Рыков дал тебе очень большую власть, практически карт-бланш, и поэтому ты такой смелый. Согласен, Рыков теперь в нашем городе царь и Бог. Его поддерживает президент Батин. Но и над Рыковым люди есть, повыше его. И если уж я тут сижу и никто меня не трогает, то сам подумай, значит, есть кому за меня слово замолвить. Может, тебе в Москве места не хватает и ты хочешь здесь под себя все подгрести? Так что ли, Белый?

– Ты не понял, цыган, – ответил Саша, – того Саши Белого уже нет… Он убит и похоронен на свалке, сгорел в. куче мусора… А мое дело теперь – очищать землю от такой сволочи, как ты и…

– Ну, тогда ты вообще никто и звать тебя никак, – грубо перебил Александра барон, даже не дослушав его, – и нечего мне тут из себя корчить Робин Гуда. Послушай совета, сынок, я тебе скажу так. Если попал на хлебное место, пользуйся этим, как все вокруг. Греби в свой карман, строй себе дом-крепость, открывай счета в швейцарском банке. Будь как все! А пойдешь против шерсти, против тех, кто живет по понятиям, по правилам, перемелем тебя, как кость в мясорубке, и…

– Пошел ты со своими советами, – в свою очередь перебил его Белов, вставая с места, – мое дело предупредить. Узнаю, что наркотой продолжаешь заниматься, несмотря на мою просьбу, – пожалеешь!

– Покажите ему, где тут выход, – устало сказал барон охранникам.

– Сам справлюсь, – ответил Белов, повернулся и быстрым шагом пошел к двери.

Но Дамиан окликнул его, пряча ухмылку в усы:

– Как жена себя чувствует?

Саша резко обернулся и ответил:

– Нормально. А что?

– Ничего, так, просто спросил, – цыган поднял руки, словно хотел показать – нет у меня против тебя оружия, сдаюсь.

Саша вышел и хлопнул дверью.

Часть первая
Площадь трех вокзалов

I

Два месяца назад Белов решил принять предложение Рыкова и перебрался из Москвы в Красносибирск. Ярославу, жившую у него на старой квартире, он взял с собой, а дед Афанасий еще раньше вернулся в свои родные места.

После плена и издевательств Омара Ярослава похудела, осунулась… Первое время после переезда она сидела дома и никуда не хотела выходить. Плакала по ночам. Саша не лез ей в душу. Спали они в разных комнатах… Белов, как мог, старался успокоить ее и думал, что время сотрет воспоминания о плене, все забудется и они станут жить как муж и жена. И детей еще нарожают.

Однажды он пришел с работы, видит – она плачет на кухне, стал успокаивать, обнял, но не совладал с собой – все же живой человек, здоровый мужик, возбудился от близости любимой женщины, стал расстегивать пуговицы на блузке. И тут с Ярославой случился нервный припадок – она упала на пол и стала просить прощения у Белова: Саша никак не мог понять, в чем же она перед ним виновата…

Он взял ее на руки, отнес в спальню и положил на кровать. Сам сел рядом, попросил рассказать о том, что ее угнетает. Ярослава и сама была готова это сделать, тем более что Саша всегда вел себя как разумный человек, располагающий к открытости.

Оказалось, Омар взял ее силой, как только они прибыли в Хасавьюрт. Несмотря на ее сопротивление, несмотря на то, что она сломала ему при этом руку! А потом он велел приковать ее цепью к железной кровати и каждый день приходил к ней в подвал, бил ее и насиловал, пользуясь ее беспомощностью.

Саша догадывался о том, что заставляет Ярославу так часто плакать, особенно по ночам, но не спешил лезть с расспросами и бередить еще не зажившую рану.

Он сам себя винил в том, что Омару удалось похитить Ярославу, и раз уж так произошло, делать нечего. Поэтому рассказ Ярославы его не удивил:

– Я тебя люблю, и то, что было с тобой в плену, для меня не имеет значения, – сказал он, погладив ее по голове. – Омар наказан, он мертв, и чем быстрее ты забудешь то, что с тобой произошло, тем быстрее мы сможем жить нормально, как муж и жена.

– Это еще не все, – сказала Ярослава, утирая слезы.

«Что еще? – с тревогой подумал Александр. – Неужели она полюбила Омара? Она же еще девчонка, а он был ее первым мужчиной, и, может быть, она не может его забыть?» Эта мысль вызвала у Белова всплеск ревности, он едва сдержался и принялся уговаривать себя, что его любимая женщина ни при чем, Омар мертв – злиться не на кого, только на самого себя за то, что дал арабу возможность похитить ее. Ярослава подняла на него полные слез глаза.

– Если выгонишь меня, помни, что мне идти некуда, – сказала она.

– Что ты говоришь такое? – Он вскочил и принялся ходить по комнате. – Я тебя люблю, как я могу тебя выгнать?

– Я беременна… – тихо произнесла Ярослава.

Виктор Петрович Зорин принимал Рыкова в своем шикарно обставленном кремлевском кабинете. Его опала завершилась, как он и предполагал, триумфальным возвращением в Москву. Друзья из администрации президента сумели уверить Батина, что госчиновники такого уровня на дороге не валяются, что он больше пользы принесет Отечеству в Москве, нежели на Дальнем Востоке. Но перед возвращением Зорину пришлось помотаться по европам, естественно, по делам государственной важности.

Поэтому, хотя со дня освобождения Рыкова из плена минуло уже два с половиной месяца, встретиться им все никак не удавалось. Виктор Петрович колесил по Евросоюзу, обремененный делами, а Рыков в Красносибирске снова брал бразды правления в свои руки. Но Зорин понимал, что в нынешней ситуации худой мир с Рыковым важнее доброй ссоры с ним же, и встреча с красносибирским олигархом состоялась по инициативе Зорина. Формальным поводом послужило желание лично поздравить Рыкова с удачным освобождением из чеченского плена.

Зорин, честно говоря, догадывался, что тот не только подозревает его в причастности к своему похищению, но может иметь прямые доказательства его к этой авантюре отношения. Если принять во внимание, что во время захвата Рыкова погибла его жена Татьяна, то нетрудно предположить, какой оборот может принять эта встреча. Но будучи опытным игроком и сведущим человеком, Зорин решил перехватить инициативу и убедить Рыкова, что его роль в похищении и отстранении Олега Алексеевича от должности директора алюминиевого комбината сильно преувеличена.

Однако Рыков с самого начала их встречи повел себя очень сдержанно, никаких обвинений Зорину не предъявил, поэтому Виктор Петрович избрал для общения панибратски-дружеский тон.

– Ты налегай на икорочку, – указывал он вилкой на открытую банку с черной икрой после того, как они выпили за встречу по рюмочке коньяка, – восстанавливай силы. Небось, в зиндане тебя чеченцы икрой-то не кормили?

Он расхохотался, но заметив отсутствие реакции со стороны собеседника, внезапно погрустнел, нахмурился и покачал головой. Потом вздохнул, дружески похлопал Рыкова по плечу.

– Вот ведь как бывает в жизни-то. Какие испытания она нам посылает… – сказал он с таким видом, будто и он вместе с Рыковым сидел в холодном зиндане, переносил тяготы и лишения плена.

Оказалось, что подлец Рыков умеет держать паузу не хуже Станиславского. Он безмолвствовал, а Зорину приходилось выкручиваться и придумывать темы для разговоров. Чтобы скрыть замешательство, Виктор Петрович с озабоченным видом встал, прошелся по кабинету туда-сюда и сказал:

– Ты молодец, Рыков, что, вернувшись из плена, вот так, – он сжал свой большой кулак, – за комбинат взялся. Без тебя шалтай-болтай все шло. Хоть и пытался, как мог, твой младший братец Матвей Алексеевич, которого мы посадили временно исполнять твои обязанности, старался не ударить в грязь лицом, да опыта маловато у него пока и хватка не такая твердая, как у тебя. Приходилось ему постоянно все подсказывать, помогать. Меня он постоянно отвлекал по пустякам. Смешно подумать – звонил мне по три раза на дню. Конечно, как твой зам по социальным вопросам и быту он еще тянет, но без тебя как без рук. Нету у тебя надежного помощника, чтобы комбинат можно было на него оставить, даже на банальный случай твоей командировки или отпуска. Нету…

– Теперь есть, – сказал нейтральным тоном Рыков.

– Уж не Белова ли ты имеешь в виду? – нахмурился Зорин, резко обернувшись. – Учти, эти твои самовольные перестановки на ключевых постах в комбинате совету директоров не слишком нравятся. И мне лично тоже не нравятся, потому что Белова этого я знаю уже достаточно давно и не с лучшей стороны.

Рыков счел за лучшее промолчать, не вступать в полемику с Зориным. Все равно Виктор Петрович не может приказать ему убрать Белова с должности, может только порекомендовать, а эти рекомендации чиновника, хоть и владеющего солидным пакетом акций алюминиевого комбината, Рыков все-таки может пропустить мимо ушей.

– И опять же, хочу заметить, – продолжил Зорин, ступая по кабинету, – ты продвигаешь Белова наверх, а своего родного брата Матвея сместил с должности директора по социальным вопросам и быту, отправил его работать на унизительную должность директора Дворца Культуры. Да, я согласен, за время твоего отсутствия он там накуролесил, убытки большие понес комбинат от его руководства. Понятно, что он по своим организаторским способностям не способен управлять даже баней, но все же даже это не дает тебе права так с ним поступать. Запомни, кто в. нашу колоду попал, тому пути вниз "уже нет, путь даже рухнет и развалится все, чем он командовал, ему путь или наверх, или на параллельную по статусу должность. А твой поступок всю нашу номенклатурную систему ценностей подрывает. Я заставить тебя не могу, но прошу, верни Матвея на место, дай ему толкового зама и пусть он сидит, руководит соцкультбытом. Это несложно. Да и на этом месте он вреда большого не причинит.

– Хорошо, я сделаю это, – согласился Рыков.

Он понимал, что этой уступкой Виктору Петровичу на некоторое время отвлечет его "внимание от персоны Белова, так ему ненавистной. Рыкову крайне неприятно было общаться с Виктором Петровичем, но приходилось. Он, конечно, уже не такой вельможа, как раньше, но напакостить при желании может, и даже очень.

Младший брат Рыкова, Матвей, о котором говорил Зорин, пока Рыков-старший сидел в плену, ничего не предпринял для того, чтобы спасти брата, потому что давно мечтал занять его место в руководстве комбината. Рыков хорошо знал своего брата – хоть и одной с ним крови, а. полная противоположность ему – завистливый, жадный, трусливый и тупой. Вытащил его Рыков буквально за уши из рядовых инженеров, устроил на хорошее место, но младший брат его только позорит да за спиной пакости готовит.

Поэтому Рыков и решил отправить Матвея туда, где ему и место было – во Дворец Культуры директором, но вызвал этим поступком недовольство Зорина. Виктор Петрович явно младшего Рыкова приучил к хозяйской своей ноге, не давал в обиду.

Они поговорили еще какое-то время о делах на комбинате, после чего Зорин стал с намеком поглядывать на часы. А потом открытым текстом сообщил, что его ждет сегодня Сам, Батин то есть, нужно, мол, подготовиться. Рыков с плохо скрытой иронической улыбкой откланялся и вышел из кабинета Зорина.

Хотя билет на самолет у него был на завтрашний день, засиживаться в Москве Рыкову было некогда. Он сел в машину и велел водителю ехать в аэропорт. Столько у него идей накопилось, столько своих ошибок хотел он исправить, которые осознал только в чеченском плену, в зиндане, что не сиделось на месте…

Семен – смотрящий за Красносибирском, посаженный на это место от столичных воров, выглядел интеллигентно, как профессор математики – тонкие очки в дорогой оправе и хороший дорогой костюм французского пошива. Аккуратную стрижку и идеально ровные усики его припорошила легкая седина, говорящая о том, что обладателю когда-то черных, как смоль волос, в жизни иногда приходилось нелегко.

Хотя кличка у него была Семен, но звали его Сергеем, и смотрящий очень не любил, когда в глаза его называли по кличке. Для всех своих бойцов и для людей посторонних он был Сергеем Сергеевичем. Водки смотрящий не – пил, сигарет не курил. В своей организации он поддерживал четкую иерархию и железный порядок.

Иначе и нельзя было, потому что теснили местных бандитов приезжие уголовники во главе с криминальным автритетом по кличке Грот, который был тоже посажен в Красносибирск от блатных, но на другое дело – контролировать цепочку переправки оружия из Сибири на Кавказ. Но Гроту места было мало – он хотел взять под свой контроль весь Красносибирск. А Семен ему в этом препятствовал.

Случались стычки, в которых не было победителей, и все оставалось на своих местах, пока вдруг Грот внезапно не исчез. Поговаривали, что за ним из столицы приехали фээсбэшники и смыли его в унитаз. Остатки команды Грота разбежались, кое-кто примкнул к братве Семена, но уже на вторые роли. Таким образом, остался Семен в городе один от бандитов посаженный, и не было у него конкурентов, если не считать милицию, которая то и дело прищемляла его пацанам хвосты, а то и другие места.

Сам Семен очень любил волейбол, оттого заставлял своих бандитов по пятницам проводить товарищеские матчи между бригадами различных районов города. Поначалу бандиты, привыкшие пятницы проводить с пивом и телками в бане, тихо роптали, но потом втянулись и стали даже получать удовольствие от игры. Играли они. в спортзале одной из городских школ, когда уроки уже заканчивались и школьники покидали помещение.

Саша Белов после встречи с наркобароном подъехал на «лексусе» к школе и услышал доносящиеся сверху из спортзала удары по мячу и веселые, задорные крики с легким матерком. Он вышел из машины и, на этот раз взяв Витька с собой, прошел в школьные двери, криво исписанные отнюдь не законами физики, а словами, которые приличные людей не говорят вслух.

Они прошли по длинному пустому коридору, где гулким эхом отдавались их шаги, и остановились у двери спортзала.

– Эй, пацаны, кого ищем? – спросил громким голосом детина из раздевалки.

Он был и в ширину, и в высоту примерно одинаков и в школьной раздевалке смотрелся, как патиссон, засунутый в банку из-под шпрот. Громила переодевался после игры, поигрывая накачанными мышцами. Рядом с ним переодевался второй мужчина лет тридцати – с татуированными руками и внешностью бойца Коза Ностры – итальянский нос, близко посаженные глаза и смуглая кожа. Типичный гангстер из Голливудских фильмов.

– Нам Семен нужен, – сказал Витек.

– По поводу? – насторожился громила.

– Мы договаривались с ним в волейбол поиграть, – ответил Белов.

– А кто такие будете? – деловито спросил громила.

– Саша Белый, – ответил за Александра Витек, как будто это он был Саша Белый.

Тот из бойцов Семена, который был похож на гангстера, услышав ответ, безмолвно вышел из раздевалки в спортзал и через минуту вернулся, вертя на своем татуированном изображением перстня пальце связку ключей. Настороженность на его лице сменилась благодушием.

– Побудем пока минут десять в каморке физрука, – предложил он, – у братвы сейчас полуфинал, а Семен судит, он отойти не может, иначе они все там раздерутся. А минут через десять они закончат играть, вся братва свалит по домам, никого не останется, кроме нас, Семена и вас. Чтобы чисто поговорить. Заодно Семен передал, что с тобой, Саша Белый, хочет один на один в волейбол сыграть. Как ты?

– Нормально, – ответил Белов и еле заметно улыбнулся.

Манера разговора похожего на гангстера бойца Семена напомнила Саше его погибших друзей Космоса и Пчелу. Они любили вот так же «чисто по-пацански базарить». Сначала дурачились, а потом прилипло – не оторвешь.

– Меня вообще-то Дуба кличут, – представился «гангстер», протягивая Саше татуированную руку, – а этого кинг-конга – Герман.

Белов и Витек пожали ему руку, потом подошел и Герман. Его пожатие похоже было на давление стотонного пресса. Вообще местные бандиты выглядели добрейшими людьми, но Белов-то знал, что это впечатление обманчиво – как-никак сам эту школу прошел.

Это сейчас они тише воды, ниже травы, а начни с ними чего делить, превратятся в волков. Приставят ствол к голове, скажут, извини, мол, братан, ничего личного, мне самому ты очень симпатичен, но, понимаешь, так сложились обстоятельства! И нажмут на спуск.

– Как насчет чифиря? – спросил Дуба, отворяя двери с нацарапанной по краске надписью «физрук, тупой мудак», которые находились как раз напротив спортивного зала. – У меня кипятило из бритв тут есть, банка закипит через десять секунд.

– Я бы попил, – сказал Витек, который на свалке пристрастился к чефиру.

Дуба обернулся, пристально посмотрел на него и спросил:

– Слышь, братан, ты на Ревде в девяносто пятом на строгаче не чалился? А то я гляжу, физиономия у тебя знакомая?

– Не чалился я на Ревде, – ответил Витек, – в девяносто пятом я в танке горел на площади Минутка в Грозном.

– Обознался я, значит, – сказал Дуба, крутя ключ в раздолбанном замке каморки физрука, и тут до него дошел смысл сказанного. – Так ты, чего, братан, с чеченами воевал, что ли?

– С боевиками я воевал, – ответил Виктор, – а не с чеченцами. Чеченцы это народ такой, а боевики – они национальности не имеют – просто уроды.

– Тебе видней, – сказал Дуба и отступил, приглашая войти.

Белов зашел в тесную каморку, заставленную спортивным инвентарем и кубками, с маленьким столом, узким окошком и одним стулом. За ним зашел Виктор. Герман тоже хотел зайти, но Дуба поймал его за рукав и сказал:

– Слышь, ты бы побыл пока снаружи. Ну куда ты при своих габаритах лезешь? Ты в. гараж заходишь, плюнуть некуда, а. тут и так тесно.

Герман сжал кулак, похожий на крупный арбуз, и занес его над головой Дубы. Тот моментально признался, что совершил ошибку, понял, раскаивается и даже сам готов побыть пока в коридоре. В каморке они поместились с трудом, но веселый балагур Дуба не давал им скучать, рассказывая забавные истории из своей богатой событиями уголовной жизни, оттого сидели они в тесноте, да не в обиде.

Белов чифирь пить не стал, дождался, когда братва, которая играла в спортзале, начнет расходиться. Из спортзала вышел одетый в адидасовский костюм седой мужчина, в котором по уверенному взгляду Саша угадал Семена. Белов попросил у Дубы его кроссовки на игру и направился вслед за местным смотрящим в спортзал.