Текст книги "Молодые волки"

Автор книги: Александр Белов (Селидор)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

XXIII

Полгода в Хорогской учебке пролетели как один день. Осенью Саша получил две своих законных лычки на погоны и отправился на заставу, где ему предстояло служить до самого дембеля.

– Та-а-ак, значит, младший сержант Белов Александр Николаевич… – молодой, худощавый капитан в камуфляже отложил в сторону его документы и с любопытством посмотрел на замершего по стойке смирно Белова. – Что ж, давай знакомиться, сержант. Начальник заставы капитан Лощинин Сергей Сергеевич, – офицер встал из-за стола и энергично пожал Саше руку. – Ну, пойдем, Белов. Я тебе наше хозяйство покажу, а ты мне о себе расскажешь…

Через час Саша уже знал, где что на заставе, знал, что участок у них неспокойный, что он примет под команду первое отделение и что в наследство от готовящегося к демобилизации ефрейтора Скребнева ему достанется черная немецкая овчарка Дик, если, конечно, сам Дик пожелает его, Белова, признать.

А капитан Лощинин, в свою очередь, узнал, что вновь прибывший младший сержант родом из Москвы, что прошлым летом поступал в Горный институт, но срезался на химии, и что о собаке Саша мечтал с детства, но, увы, мама была категорически против.

Закончилась экскурсия тем, что нового сержанта отвели в казарму и представили личному составу заставы.

Началась служба, и поначалу складывалась она совсем не так, как хотелось бы Саше.

Отделение он принял все у того же ефрейтора Ивана Скребнева. Тот, казалось, был только рад этому обстоятельству, но очень скоро между бывшим и новым начальниками отделения вспыхнул конфликт. Причиной тому послужило, как позже понял и признал сам Белов, его в корне неправильное поведение. Его ошибка заключалась в том, что к «дедушке» Скребневу, без пяти минут дембелю, он относился точно так же, как и к любому другому своему подчиненному – гонял на зарядках, придирался к

внешнему виду, к заправке койки и как-то раз даже приказал ее перестелить!

Этот вопиющий случай стал последней каплей, переполнившей чашу терпения ефрейтора. Он решил проучить зарвавшегося сержанта. Сделать это ему было нетрудно – Белов был новеньким, без году неделю, а Скреб-нев был на заставе в авторитете, к тому же совсем недавно сам командовал этим отделением.

И вот однажды утром Белов обнаружил, что его подчиненные все как один перестали выполнять его команды. Более того, сержанта вовсе перестали замечать!

– Отделение, выходи строиться! – скомандовал он, но никто даже и не думал пошевелиться.

А через минуту прозвучала команда Скребнева:

– Выходи строиться! – и солдаты тут же посрывались с места и, выбежав из казармы, замерли в четком строю.

– Равняйсь! – скомандовал Белов – никакой реакции.

– Равняйсь! Смирно! – скомандовал стоявший напротив шеренги Скребнев – и отделение мгновенно выполнило приказ.

– Это что за дела? – гневно рявкнул сержант.

– Напра-во! Бегом марш! – приказал ефрейтор, и отделение убежало на зарядку, оставив своего командира – одного – в полном недоумении.

Что было делать Белову? Обратиться за помощью к офицерам? Но это означало – расписаться в собственной слабости. Ждать, когда все само встанет на свои места? Но тогда можно забыть о своем командирском авторитете… Пораскинув мозгами, Саша понял: выход один – надо немедленно разобраться с ефрейтором.

Сразу после завтрака – в столовую отделение водил тоже Скребнев – Белов подошел к нему и мрачно предложил:

– Пойдем в «ленинку», разговор есть…

Иван был выше Саши почти на голову. С высоты своего роста он смерил его насмешливым взглядом и кивнул:

– Ну, пойдем, поговорим…

Они прошли в Ленинскую комнату и плотно прикрыли за собой дверь. Дневальный, стоящий неподалеку, подозрительно покосился им вслед.

Минуту-другую в «ленинке» было тихо, потом раздался шум спора и следом – грохот опрокидываемой мебели, удары и крики. Как назло в этот момент в казарму зашел замполит, старлей Воронцов. Услышав его голос, дневальный метнулся к «ленинке», дернул дверь – заперто. Он бухнул кулаком по двери и прошипел в замочную скважину:

– Мужики, атас, замполит!

Того времени, что Воронцов шел по коридору, хватило только на то, чтоб отпереть дверь и кое-как привести себя в порядок. Когда замполит подошел к Ленинской комнате, Скребнев и Белов расставляли опрокинутые стулья.

– В чем дело, Белов? – строго спросил он.

– К уборке готовимся, товарищ старший лейтенант! – не моргнув глазом, бодро отрапортовал тот.

Замполит с подозрением посмотрел на солдат. Под глазом у Белова синел довольно заметный фингал, щеку Скребнева украшала свежая ссадина, и вид у обоих был взъерошенный и смущенный.

– А это что, Скребнев? – офицер кивнул на его щеку.

– А это полка опять упала, товарищ старший лейтенант. С Лениным… – ефрейтор показал на лежавшую на полу груду книг – полное собрание сочинений вождя мирового пролетариата.

– Белов? – замполит вопросительно взглянул на Сашу.

– Так точно, товарищ старший лейтенант, полка упала! – тут же подтвердил он.

Воронцов недоверчиво покачал головой. Здесь явно было что-то не так, но докапываться до истины ему не хотелось совершенно. Он еще раз строго зыркнул на солдат и пробурчал:

– Смотрите у меня! Чтоб через пять минут полный порядок был, ясно?

– Так точно, товарищ старший лейтенант! – хором откликнулись Белов и Скребнев.

До конца дня в казарме было, можно сказать, безвластие – после драки в «ленинке» и сержант Белов, и ефрей-

тор Скребнев попритихли и в командиры не лезли.

А после отбоя Саша неслышно подошел к койке Ивана. Он тронул ефрейтора за плечо и, приложив палец к губам, кивнул в сторону дверей – пойдем, мол, выйдем.

Скребнев, казалось, и не спал: тут же кивнул молча и, лениво почесывая широкую волосатую грудь, вышел за Сашей в коридор.

– Хрен ли надо? – зевнув, спросил он. – Или мало показалось?

Саша кивнул на дверь каптерки:,

– Зайдем…

В каптерке Белов достал бутылку водки, привезенную тайком из Хорога, поставил ее на стол и, как ни в чем не бывало, предложил:

– Поговорим?

Они проболтали полночи и легли спать вполне довольные друг другом вообще и состоявшимся разговором в частности.

Утром, когда Саша приказал построиться, бойцы растерянно замерли, в недоуменном ожидании поглядывая на Скребнева. Тот двинулся к выходу из казармы и, обернувшись у порога, раздраженно рявкнул:

– Ну и хрен ли вы стоите, олухи? Не слышали, что сержант приказал?

Порядок в отделении был восстановлен.

XXIV

После драки в «ленинке» и ночной беседы у Белова с Ваней Скребневым установились нормальные, если не сказать – дружеские, отношения. Ефрейтор взял опеку над молодым сержантом – облазил с ним весь участок границы, за который отвечала застава, показал все самые опасные места, лучшие точки для секретов и вообще – рассказал практически все, что знал сам.

– Тут в чем хитрость, Санек? Там, за речкой, – Иван махнул рукой в сторону Пянджа, – тоже вроде бы наши, верно? Так что каких-то серьезных диверсий ждать нечего, духам и у себя дома работы хватает. Никаких шпионов, как в кино, здесь тоже быть не может. У нас другие нарушители – торговцы наркотой. Понимаешь, в Афгане полно конопли и мака, из них гонят всякую дурь и тащат ее к нам, через кордон. Знаешь, какие бабки они на этом делают? Жуть! Мы, конечно, многих берем, но, в основном, так – мелочевку, тех,

кто прет без подготовки, наудачу… А серьезные ребята ходят через речку хитро, по-умному…

– Это как?

– А вот, например, как. Сидит наш боец-погранец в секрете, видит – с того берега лодочка резиновая отчалила или просто камера от ЗИЛка, а в ней какой-нибудь дух немытый с мешком дури. Ну, наш доблестный боец, естественно, сообщает на заставу: там-то, мол, замечен нарушитель, его сносит течением туда-то… Тревожная группа, понятно, мчится галопом к тому месту, где этот дух должен причалить. И наш доблестный боец тоже топает вслед за лодкой вниз по течению, ему же тоже хочется нарушителя взять и отпуск получить. А дух в лодчонке гребет себе не спеша, его сносит все дальше и дальше… Бывает, что такой селезень подсадной и рискнет пристать к нашему берегу, а бывает – поплавает и повернет назад. Вот… А в это время… Что?

– А в это время серьезные ребята по-быстрому переправляются на оставленном участке, так? – догадался Саша.

– Соображаешь, Санек! – одобрительно усмехнулся ефрейтор. – Толь-

ко плывут они уже не с мешком маковой соломки, а с солидным грузом героина, который не одну тысячу стоит, ясно? А границу перешли – и все, поминай как звали, здесь эти ребята уже как у себя дома! У них тут свои людишки, свои маршруты транспортировки… Так что если мы этих хмырей болотных здесь не прищучим – кабздец, поедет афганская дурь гулять по просторам нашей необъятной родины…

– Вань, так если все это известно, почему не сделать засаду и не взять их на этом месте?

– Ишь ты умный какой! – засмеялся Скребнев. – Да только на том берегу тоже не дураки! Они тоже за нами следят, переговоры наши слушают, и оптика у них – будь здоров! Так что если наш боец-погранец в секрете останется, эти ребята через речку не сунутся. А бывает, что и еще одного селезня запустят '– чтобы проход себе расчистить…

– Да, интересно… – задумчиво согласился Белов. – Как игра в кошки-мышки…

– А ты думал? – хмыкнул Иван. – Это, брат, граница. Тут соображать надо… Вот, к примеру, есть такой человек

на том берегу – Хромой Сабир. Самый ушлый из всех торговцев. Мы про него уже столько знаем, что книжку можно написать! И селезней его подсадных раз десять брали, и какие только засады на него не устраивали – а самого взять не можем! А он, гад, в прошлом году Толика Варганова подстрелил, еле спасли парня! И ведь, наглец, ходит через кордон как к себе домой, я сам его хромые следы на берегу видел! Вот бы кого взять!

– Я возьму, – вполголоса, но твердо сказал Белов.

– Ну-ну… – покосившись на приятеля, пробормотал Скребнев.

На границе было очень интересно, но куда интереснее Саше было у собачьих вольеров. Он должен был принять у Ивана собаку – немецкую овчарку Дика, и для того, чтобы пес быстрее признал нового хозяина, Скребнев часто брал с собой Белова.

Они вместе кормили Дика, занимались с ним на полосе препятствий, просто сидели втроем где-нибудь в теньке. Пес, поначалу ни в какую не желавший подпускать к себе незна-

комца, постепенно привыкал к своему будущему хозяину. Сперва с откровенной неохотой, словно через силу, а потом все уверенней и четче он начал выполнять Сашины команды. Впрочем, как только Белов прекращал занятия с собакой, Дик тут же направлялся к Ивану, жался к его ногам, ласкался, будто извиняясь перед настоящим хозяином, что позволил себе послушаться кого-то другого.

Вообще, псом Дик был уникальным. Мало того, что на его счету было полтора десятка нарушителей, он еще и обладал совершенно исключительным даром – Дик умел… говорить!

Без малого два года назад зеленый салажонок Ваня Скребнев случайно увидел по телеку коротенький сюжетец откуда-то из Америки об удивительной собаке. Лохматая дворняжка издавала невнятные звуки, отдаленно напоминавшие человеческую речь. При этом автор репортажа утверждал, что этот занюханный американский Бобик знает несколько слов и довольно четко их произносит. Ваня тогда только что получил Дика и во всеуслышанье заявил – его пес тоже будет говорить! Скребнева подняли на смех, но

он уперся и поспорил, что через полгода Дик скажет как минимум три слова.

Уже через неделю на заставе об этом споре забыли все, но только не сам Ваня. Он целыми днями пропадал у вольеров, часто, забрав днем Дика, уходил с ним куда-то в горы и возвращался только к вечеру. А через полгода Скребнев продемонстрировал сослуживцам чудеса дрессировки.

Повинуясь командам хозяина, Дик произнес три обещанных слова: «мама», «Ваня» и «атас»! Причем если «мама» звучало абсолютно четко, то «Ваня» больше походило на «Аня», а «атас» и вовсе не было похоже ни на что, но зато произносилось Диком с такой уморительной гримасой, что восхитило пограничников больше двух других.

Дик и Скребнев мгновенно стали знамениты, их даже однажды возили в отряд – на показательные выступления перед маловерами из штаба. А злые языки утверждали, что ефрейторскую лычку Скребнев получил именно за это свое неординарное достижение.

Вот какая особенная собака досталась Саше!

Белов привязался к Дику всей душой. Как когда-то Ваня, иногда он брал пса из вольера и уходил с ним в горы. Развалившись в тени какого-нибудь кустарника, он доставал письма – от Лены, от мамы, от друзей – и читал их лежащему рядом псу.

И Дик, казалось, понимал все, что говорил ему хозяин. Во всяком случае, взгляд у него был абсолютно осмысленным, почти человеческим. Случалось даже, что Саша, увлекшись такой «беседой», автоматически задавал собаке вопрос и ждал ответа.

– Пчела ушел, наконец, из своей автоколонны и устроился к какому-то хачику в кооперативный автосервис… – читал он письмо Космоса. – Дик, а что такое «кооперативный автосервис», а? И почему «хачик» – с маленькой буквы?

Дик, положив лобастую голову на могучие лапы, молчал. Ему, как и Саше, было трудно разобраться в переменах, происходивших в далекой, стремительно перестраивающейся столице.

XXV

До поры до времени дела у Пчелы шли ни шатко ни валко. Зарплата в автоколонне была так себе. Иногда, правда, случались выгодные хал-турки – по распоряжению завгара в гараж загонялась чья-нибудь разбитая лайба, и два-три слесаря в свои законные выходные доводили ее до ума. В этих субботниках Пчела участвовал охотно – завгар рассчитывался за такую работу сразу и, как правило, довольно щедро.

С фарцовкой же получалось все хуже и хуже. Новые возможности, предоставленные перестройкой, породили губительное для этого бизнеса товарное изобилие и, как следствие, массу конкурентов. То, что еще год-два назад невозможно было достать ни за какие деньги, теперь в открытую предлагалось чуть ли не на каждом рынке. К тому же для серьезных занятий фарцой у Пчелы катастрофически не хватало времени. Осенью ему стало ясно – надо выбирать что-то одно. Либо уйти из

автоколонны и основательно заняться практически легализованной частной торговлей, либо плюнуть на осточертевшую мелкую фарцовку – хлопотную, бестолковую и почти не приносящую дохода.

Размышляя над этой альтернативой, Пчела все больше склонялся к первому варианту. Наверное, в конце концов он бы и подался в торговцы, если бы не один случай.

В гараж для ремонта приволокли очередную тачку – дряхлую, полуживую белую «Вольво» лет двадцати от роду. За два выходных Пчеле и его отцу предстояло вдохнуть в этого пенсионера новую жизнь. Хозяин авто – представительный седовласый армянин, назвавшийся «просто Суре-ном», – сказал, что эта «Вольво» дорога ему как память и посулил за ее реанимацию хорошие деньги.

Бегло осмотрев машину, Павел Викторович с сомнением покачал головой:

– Не знаю, не знаю… Здесь изношено все, а запчасти где брать?

– Э, старик, зачем сомневаешься? Чем смогу – помогу! – беззаботно

улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, Сурен.

– Все равно… – снова покачал головой Павел Викторович. – Тут, по хорошему, половину менять надо! Не знаю…

Армянин нахмурился. Пчела понял – выгодная халтура может сорваться. Он шагнул вперед и уверенно кивнул:

– Ладно, сделаем! Давай все, что там у тебя есть для нее, и завтра вечером приходи.

– Вот это разговор! – снова расплылся в златозубой улыбке Сурен. – Молодец! Запчасти в багажнике, держи! – он сунул в руку Пчеле ключи от машины и тут же ушел.

Два дня Пчела с отцом провели в гараже, ковыряясь в старой «Вольво». Какие-то запчасти заменили из запасов клиента, что-то подошло от отечественной «Волги», кое-что отремонтировали сами, остальное просто подмазали, подкрутили и отрегулировали. Так или иначе, но в результате усилий обоих Пчелкиных полуживая машина ожила.

Павел Викторович, впрочем, все равно остался недоволен. Он считал этот ремонт халтурой и уверял сына, что че-

рез полгода-год «Вольво» снова посыплется. Пчела не спорил, но попросил отца оставить свои сомнения при себе и при клиенте помалкивать.

В воскресенье вечером в гараж явился Сурен. Он сунул ключ в замок зажигания, повернул и сразу же расцвел радостной улыбкой – движок «Вольво» работал как часики! Хозяин выехал из гаража, сделал пару кругов по двору и вылез из машины совершенно счастливым. Ходовая больше не гремела, подлатанный глушитель не рычал, мотор не чихал, и вообще – его старый автомобиль вел себя так, словно его возраст исчислялся не годами, а месяцами!

– Аи, спасибо! Аи, молодец! – Сурен аккуратно приобнял чумазого Пчелу, при этом даже не взглянув в сторону его отца. – Настоящий мастер, слушай! Волшебник, честное слово! Как звать тебя, дорогой?

– Витя… – Пчела даже смутился от столь бурного проявления восторга.

– Молодец, Витя! Держи, Витя! – клиент раскрыл бумажник и достал оттуда пятидесятирублевку. – С началь-

ником твоим я рассчитался, как договорились, а это – премия тебе, Витя! Будь здоров, дорогой!

Не переставая сверкать золотом зубов, Сурен сел в свою «Вольво» и укатил.

– Ну вот, бать, а ты боялся! – Пчела помахал отцу купюрой и сунул ее себе в карман. – Он же «чайник», этот Сурен! Все тип-топ, батя, полный абге-махт!

– Не знаю… – проворчал Павел Викторович, – может, еще икнется нам эта халтура!

Не прошло и двух недель, как однажды в конце дня Пчелу окликнул один из слесарей:

– Витек, там тебя на проходной какой-то грузин спрашивает!

Заинтригованный Пчела тут же отправился к воротам базы и увидел там… «Вольво» Сурена.

«Японский городовой! – в смятении подумал он. – Неужели тачка уже посыпалась?»

Пчела медленно попятился назад, но в этот момент его заметил Сурен.

– Витя, дорогой, здравствуй! – во весь голос крикнул он, вылезая из машины.

Бежать было поздно, Пчела нахмурился и двинулся к «Вольво».

– Что-нибудь с тачкой? – спросил он вместо приветствия.

– Почему – с тачкой? Тачка – как новая! – хохотнул Сурен и конфиденциально понизил голос. – Разговор к тебе имею, Витя. Серьезный разговор! Ты когда заканчиваешь?

– Через полчаса.

– Тогда иди – умывайся, одевайся, я тебя здесь ждать буду! Поговорим, да?

Разговор состоялся в шашлычной на Миклухо-Маклая. К несказанному удивлению Пчелы армянин оказался вовсе не бестолковым «чайником», а хозяином кооперативного… автосервиса! И этот самый Сурен предложил ему работу на своем предприятии! Причем зарплата, которую он посулил своему будущему работнику, казалась просто невероятной – восемьсот рублей!

Наверное, прежде чем соглашаться, Пчеле следовало бы поинтересоваться – что это за автосервис такой, где находится, на чем специализиру-

ется и, наконец, за какую конкретно работу ему обещаны такие деньги! Но круглая цифра – восемьсот рублей – вскружила ему голову похлеще армянского коньяка, который они пили, да и Сурен нажимал, требовал немедленного ответа.

– Ну, хорошо, – согласился Пчела. – Уговорил, давай попробуем!

– Молодец! – радостно воскликнул Сурен. – Завтра же увольняйся, дорогой! Ты мне вот так нужен! – он, оскалившись, энергично провел ребром ладони по горлу, при этом вид у армянина стал до смешного зверским.

Пчела, заметив это, фыркнул, а Сурен, озабоченно взглянув на часы, быстро записал на обрывке салфетки номер телефона.

– На, Витя! Как уволишься – звони. А сейчас извини, дорогой, спешу очень!

Рассчитавшись за стол, Сурен исчез, а Пчела остался один – допивать коньяк и доедать шашлык.

Неделя с хвостиком ушла на то, чтобы уволиться из автоколонны. Покончив со всеми формальностями, Пчела

позвонил Сурену, и в тот же день хозяин отвез нового автомеханика к месту его будущей работы.

Автосервис Сурена оказался большим старым сараем на дне поросшего ивняком оврага, застроенного разномастными частными гаражами. Внутри сарая стояли два полусгнивших, раскуроченных «жигуленка», валялись груды ржавого железа, грязной ветоши и прочего хлама. Кроме Пчелы, на этом «предприятии» было всего два работника – двадцатилетний племянник хозяина Эдик и дядя Вася – задрипанного вида мужичок неопределенного возраста.

«Твою мать! Куда я попал?» – ужаснулся про себя Пчела.

Сурен, естественно, заметил его вытянувшееся лицо.

– Что, Витя, не нравится? – усмехнулся он. – Думаешь – обманул тебя Сурен, да?

Пчела не ответил – только сердито зыркнул исподлобья. Армянин, запрокинув голову, расхохотался. А отсмеявшись, он приобнял огорченного и растерянного парня.

В руке Пчелы оказались деньги. Он взглянул на них, там было двести рублей – его месячная зарплата в автоколонне! Сурен безмятежно улыбался, всем своим видом демонстрируя непоколебимую уверенность в успешности своего предприятия.

«А, хрен с ним! – подумал Пчела. – Поработаю пока, а там видно будет… На крайняк, в торговлю подамся».