Текст книги "Молодые волки"

Автор книги: Александр Белов (Селидор)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Быстро собрав скудные остатки их запасов в пакет, Саша подхватил друга подмышки и поволок к выходу. На школьном крыльце толпились выпускники. Белов порыскал глазами – Лены среди них не было. Не увидел он и ее одноклассников.

– Кос, а где «гэшки»? – спросил он друга.

– Да хрен их знает, – буркнул тот, подхватывая Пчелу с другой стороны, – на улице, наверное, а может и ушли уже…

– Держи Пчелу, – скомандовал Белов и выскочил на улицу.

Он покрутил головой по сторонам – «гэшек» нигде не было. Саша вернулся во двор и, скрывая нетерпение, крикнул:

– Ну что, братцы, пошли?

Одноклассники потянулись к выходу. Саша двинулся было впереди них, но его окликнул Космос. С безжизненно висевшим у него на плече Пчелой он приблизился к другу.

– На-ка вот… – сердито буркнул он и с мрачной решимостью свалил свою ношу на руки Белову.

– Кос, ты что? Мне ж Ленку найти надо! – опешил Саша.

– А мне тоже без телки скучно! – с обидой воскликнул тот. – Вы, блин, весь вечер оба кадрились, теперь моя очередь! Анька!

Не дожидаясь ответа, Космос рванул вслед за ушедшими вперед одноклассницами. Через минуту оттуда раздался взрыв девичьего смеха, и тут же Анька Никифорова звонким голосом затянула переделанную из «Земли в иллюминаторе» песню-дразнилку: «И снится мне не Космос Холмогоров…»

Белов с тоской огляделся – он был совсем один. Ему ничего не оставалось как, поудобнее перехватив Пчелу, со всей возможной резвостью устремиться вдогонку за своей компанией.

Но, как ни старался Саша, он все равно безнадежно отставал. Когда он дотащился до проспекта Вернадского, его одноклассники уже маячили далеко впереди. И тут ему повезло: к остановке, где он остановился передохнуть, подрулил какой-то случайно припоздавший, совершенно пустой троллейбус. Саша мигом впихнул Пчелу в открывшуюся переднюю дверь и впрыгнул следом.

– С выпускного, что ль? – с добродушной улыбкой спросил пожилой водитель.

– Ага… – мотнул головой Саша, едва переводя дыхание. – Вот… друг перебрал…

– Бывает, – легко согласился шофер. – Куда тебе?

– До Университета…

Водитель гнал без остановок, и уже через пять минут радостный Саша выволок Пчелу из троллейбуса возле здания цирка. До подхода своих у него было еще примерно полчаса. Можно было попытаться привести Пчелу в чувство.

Возложив бесчувственное тело друга на скамейку, Саша придал ему сидячее положение и приступил к реанимационным мероприятиям. Он тер несчастному Пчеле уши, тормошил его, хлестал по щекам, но тот только невнятно бурчал и вяло отмахивался, не открывая при этом глаз. Поняв всю тщетность своих усилий, Саша отступился, сел рядом с другом и закурил. Время еще было, и он намеревался повторить попытку после перекура.

Белов откинулся на спинку и прикрыл глаза. На его лице блуждала рассеянная, радостная улыбка – он думал о Лене. Сигарета догорела до фильтра и обожгла пальцы. Очнувшись от своих романтических дум, Саша отбросил окурок и с новыми силами принялся за Пчелу.

Начал он, как и в прошлый раз, с ушей. Голова Пчелы беспомощно болталась меж его снующих туда-сюда ладоней. По-прежнему не открывая глаз, друг тихо и жалобно мычал. Не успел Саша покончить с этой процедурой, как сзади раздался насмешливый, комично окающий голос:

– Мужичок, пошто это ты Пчелку мучаешь, а?

Саша мгновенно обернулся – за его спиной, скрестив руки на груди и склонив голову набок, стоял Фил! Это было спасение!

– Фил, дружище! Как ты вовремя! – Саша едва удержался, чтобы не кинуться ему на шею.

– Что, проблемы? – беззаботно улыбнулся тот.

– Да вот, видишь, Пчела никакой, а мне надо… – Саша замялся. – Короче, там девчонка одна, Ленка… И вот…

Несмотря на путаность объяснений, Фил все понял. Он сел рядом с Пчелой, положил на его поникшие плечи свою могучую руку и великодушно кивнул Белову:

– Ладно, не пыжься, я все понял. Лети, Ромео!

Саша с облегчением рассмеялся и, хлопнув Фила по плечу, бросился вниз по проспекту.

Навстречу ему небольшими компаниями и целыми толпами шли нарядные, возбужденные выпускники. Кое-где звенели гитары, слышались песни и смех. Саша метался от группы к группе, лихорадочно выискивая среди них Лену. Изредка встречные вполне беззлобно над ним подшучивали:

– Что, парень, от своих отбился? Айда с нами – не обидим!

Он не отвечал, сломя голову мчался дальше – все быстрее и быстрее. И кто знает, может быть в этой безрассудной спешке он и проскочил бы мимо той, которую искал, но Лена сама издали заметила его и что было сил крикнула:

– Са-ша-а-а!

Белов замер, как вкопанный, закрутил по сторонам головой и увидел, как от одной из групп далеко впереди отделилась тонкая девичья фигурка и бросилась ему навстречу.

Кровь ударила ему в голову. Не разбирая дороги, Саша со всех ног рванулся к Лене.

Они встретились на перекрестке и кинулись друг к другу с такой страстью, с таким искренним, неподдельным пылом первой любви, что наблюдавшая за этой встречей небольшая группа выпускников одобрительно зааплодировала.

– Теперь держи ее крепче, приятель, а то опять упорхнет! – крикнул ему кто-то из них.

Они не слышали всего этого. Тесно прижавшись разгоряченными телами, они замерли, окаменели. Бешеный стук загнанных сердец заглушал все остальные звуки, а размеренные желтые вспышки светофора то и дело выхватывали из темноты их совершенно счастливые лица.

Они, наверное, стояли бы так долго, но белый «Жигуль», выруливший из переулка, ждать был не намерен. Нетерпеливый гудок клаксона вернул их к действительности. Они будто очнулись, отпрянули в сторону и увидели, наконец, незнакомые смеющиеся лица сверстников, услышали их ироничные аплодисменты. Лена смущенно опустила глаза, а Саша, сжав ее руку, шепнул:

– Бежим!

И под хохот свидетелей этой сценки они кинулись через проспект на другую, абсолютно безлюдную его сторону. Только там Саша с Леной смогли отдышаться и прийти в себя.

Немного погодя они, не спеша, двинулись к Ленинским горам, чтобы там, в виду всей столицы, вместе встретить рассвет.

Часть вторая

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

На пляже у пруда яблоку негде было упасть. Июльское солнце палило так, что казалось – мозги вот-вот закипят. Саша перевернулся на спину и накрыл учебником математики лицо.

– Ну и жарища… – простонал он. – Ничего в голову не лезет…

Лена не ответила. Саша скосил на нее глаза – она лежала в той же самой позе, что и час назад. Уткнувшись носом в расстеленное махровое полотенце и распластавшись на нем, как цыпленок табака. Рядом на траве валялись ее учебники – как и вчера, она к ним опять так и не прикоснулась.

– Лен, ты живая? – спросил Белов.

– Угу… – слегка пошевелившись, томно ответила она.

– Ты бы хоть перевернулась, – улыбнулся Саша, – а то скоро дымиться начнешь.

Девушка приоткрыла глаза – в них сверкнули лукавые искорки.

– А ты на что? Потушишь…

Но предупреждению Саши она все-таки вняла – повернулась на бок и, подперев голову рукой, не без доли ехидства спросила:

– Ну и как успехи, геолог?

Саша тоже повернулся на бок – они оказались лицом к лицу.

– Да какие там успехи! Еле-еле пару параграфов одолел… Жара… А ты-то что не занимаешься? Как экзамены сдавать будешь, текстильщица?

Лена подала документы в текстильный институт, на художника-модельера. До начала вступительных экзаменов оставалась всего неделя, но его подружка не выказывала ни беспокойства, ни рвения. Не поймешь – то ли была уверена в своих силах, то ли наоборот – не питала никаких надежд.

– А! – легко отмахнулась Лена и опрокинулась на спину. – Ну и не поступлю – не велика беда! Подумаешь… Я ж тебе говорила, у нас на художника-модельера конкурс – пять человек на место! Пять! А у меня в аттестате – половина троек…

– Так зачем же тогда ты документы туда подавала? – непостижимая женская логика для Саши пока еще оставалась загадкой. – Если, говоришь, шансов нет?

Девушка лениво засмеялась:

– Ну, почему нет? Шансы, Сашенька, всегда есть, мало ли что… – внезапно она резко повернулась к нему и сделала страшные глаза: – А вдруг эпидемия какая-нибудь? Или землетрясение! Представляешь, все испугаются, разбегутся кто куда… И тут я – одна-одинешенька! И никакого конкурса… – Лена снова упала на спину и, прикрыв глаза, с плутовской усмешечкой добавила: – А может я какому-нибудь профессору из приемной комиссии понравлюсь?

Она просто поддразнивала его – Саша это видел совершенно отчетливо. На самом деле Лена была не из таких. Они были вместе уже почти месяц, практически каждый день, но никаких вольностей она ему не позволяла. И это Саше парадоксальным образом нравилось!

Он скосил глаза на ее стройные ноги, на плоский живот, на упругую грудь под тонкой тканью купальника…

Саша осторожно протянул руку и положил ладонь на ее такой соблазнительный мягкий и бархатистый животик.

И в ту же секунду Лена дернулась, взвилась и, отбросив его руку, испуганно завертела головой по сторонам.

– Ты что – с ума сошел? – сердито прошипела она.

Саша откинулся на спину и счастливо засмеялся – нет, его Ленка не из таких!

– Дурак! – выразительно повертев пальцем у виска, Лена отвернулась и снова уткнулась носом в полотенце.

Саша встал и широко потянулся.

– Пойдем окунемся, а, Лен? – как ни в чем не бывало предложил он.

Девушка молчала. Саша беспечно усмехнулся: он точно знал, что через каких-нибудь пять минут от ее обиды не останется и следа. И эта черта в характере Лены ему тоже очень нравилась.

– Не хочешь? А я окунусь! – он повернулся и, аккуратно обходя распластавшиеся на траве тела, направился к воде.

В пруду было такое же столпотворение, как и на берегу. Пробравшись сквозь толпу барахтающихся у берега,

Саша отплыл на середину пруда и лег на спину. Над ним гигантской перевернутой чашей висело безоблачное небо невероятной, сказочной голубизны.

От этой картины, от обволакивающей ласки теплой, как парное молоко, воды, от сознания того, что на берегу его ждет любимая девушка, Сашина душа до краев наполнилась радостным покоем и безмятежностью. В ней просто не осталось места проблемам, сомнениям и тревогам. И предстоящие экзамены в институт уже не казались серьезным испытанием, в одночасье превратившись в пустую формальность. Ни о чем плохом не думалось. Раскинув руки, он беззаботно и бездумно парил – как одинокая чайка в ясном летнем небе над ним.

Лишь спустя несколько минут в его охваченном дремотной негой сознании возникла первая мысль. И эта мысль была: «Как там Ленка?»

Саша повернулся к берегу и вгляделся в пляжную толпу: «Вон кусты боярышника, а где-то левее и ниже должна быть моя Ленка».

Вытянув шею, он обшаривал взглядом берег и, наконец, увидел ее. Лена сидела на полотенце спиной к берегу, а перед ней стоял какой-то волосатый парень в потрепанных джинсах и черной футболке. Скрестив на груди руки, он что-то говорил – как показалось Саше, довольно агрессивно.

«А это что еще за прыщ?» – раздражаясь, подумал Белов. Этого парня он не знал, но отчего-то ему стало тревожно.

И тут Саша вспомнил, как на следующий день после выпускного всезнающий Пчела просвещал его насчет Лены.

– Зря ты, Сань, с Елисеевой связался, – неспешно потягивая пивко, качал тогда головой Пчела. – Когда она еще в той, старой школе училась, у нее один ухажер был, из пэтэушников. Во-лосан такой нечесаный, Бакеном кличут… Так вот этот Бакен – дебил полный, все время с пером ходит и везде приключения на свою сраку ищет… Узнает про тебя и Елисееву – вдруг разобраться захочет? Тебе это нужно?

«Это Бакен!» – догадался Саша.

Он торопливо поплыл к берегу, не спуская глаз с Лены и парня в черном. Вдруг парень схватил Лену за руку и рывком поднял ее на ноги. Она вскочила, выдернула руку и что-то ему разгневанно выкрикнула. Бакен злобно ощерился, шагнув вперед, он резко схватил девушку за волосы и пригнул ее голову к земле!

– Сволочь! – бешено завопил Белов, что было сил загребая руками воду.

Захлебываясь яростью и водой, он на полных парах мчался к берегу и не видел, как к распоясавшемуся хулигану кинулись двое мужчин и как опрометью бросился прочь Бакен. Когда Саша выскочил из воды, мерзавца уже и след простыл. Лена стояла, держась за голову, и кусала губы от обиды и боли.

– Гад какой… подлец… ублюдок… – шептала она, изо всех сил стараясь не расплакаться.

– Где он? – подлетел к ней дрожащий от ярости Белов. – Куда смылся? Куда?

Лена взглянула в его искаженное ненавистью лицо, в безумные глаза, на трясущиеся, словно в ознобе, губы. Ей стало страшно…

– Ты что? – она испуганно схватила его за руку. – Да что с тобой, Саша?

– Где он? – задыхаясь, снова прорычал Белов. – Где?

Лена видела – он не в себе, он словно обезумел. И тогда она на глазах у всех обняла его, прижалась к его холодной и мокрой коже своим горячим телом и, склонив его голову к своему плечу, быстро зашептала:

– Ну, успокойся, миленький, ну что ты? Да разве так можно, Сашенька? Подумаешь, дурак какой-то, а ты уже… Ну, все, все, успокойся… Слышишь?

Дрожь в Сашином теле унялась, постепенно приходя в себя, он тяжко, порывисто вздохнул. Лена чуть отстранилась и заглянула ему в глаза.

– Ну что, успокоился? Саша молча кивнул.

– Вот и умница… – Лена отпустила его и, состроив забавную рожицу, провела рукой по своей растрепанной макушке. – Вот гад, больно-то как!

– Это Бакен? – мрачно спросил Белов.

Лена недоуменно вскинула было на него глаза, но по насупленному Сашиному виду тут же поняла – отпираться бесполезно, он все знает.

– Бакен, чтоб ему… – кивнула она и после крохотной паузы как-то не очень уверенно попросила: – Саш, ну, пожалуйста, не связывайся ты с ним! Он же идиот безмозглый, шпана, пьянь! Его даже из ПТУ выгнали! И брат старший у него сидит… Ну его к черту, ладно?

– Ладно, посмотрим… – неопределенно буркнул Белов, ничком заваливаясь на полотенце.

XI

Лена все-таки еще плохо знала Сашу. Вообще-то драться он не любил, но обид своих никогда и никому не прощал. Потому, наверное, и обижали его крайне редко. То, что Бакен сделал с Леной на глазах у Белова, без всяких сомнений было обидой, и обидой жестокой. Простить такое Саша не мог. В тот же день, вечером, он отправился на поиски Бакена.

Дело осложнялось двумя обстоятельствами. Во-первых, разбираясь с Бакеном, Саша мог рассчитывать только на себя. Фил укатил на очередные соревнования, Космоса отец запер на даче и самолично натаскивал в Универ, а Пчела уехал с матерью в деревню куда-то в Калужскую область. А во-вторых, он почти ничего не знал об этом проклятом Бакене. Ни имени, ни фамилии, ни адреса – ничего.

Проще всего было, конечно, дождаться друзей. Пчела наверняка выдал бы всю необходимую информацию, а присутствие Фила гарантировало бы от любых неожиданностей при встрече с обидчиком. Но Саша ждать не стал – слишком горяча была его обида и слишком сильна была жажда мести.

Весь вечер он ходил по дворам вокруг старой Лениной школы. Выискивал своих сверстников и приставал к ним с одним и тем же вопросом – не знают ли они Бакена и где его можно найти. К его немалому удивлению, никто из парней, к которым он обращался, ничего о Бакене не слышали.

Удача улыбнулась ему лишь в шестом по счету дворе, да и то только тогда, когда со своим дежурным вопросом он обратился к компании мальчишек года на три младше себя.

– Кто ж Бакена не знает! – важно хмыкнул один из них, небрежно сплюнув сквозь зубы.

– И где его найти? – спросил Саша, стараясь не обращать внимания на вызывающий тон подростка.

– Там, за гаражами… – паренек мотнул головой куда-то направо. – А зачем он тебе?

– Старшим, мальчик, надо говорить «вы», – назидательно сказал Белов и, не оглядываясь, зашагал в указанном направлении.

За гаражами, на бетонных блоках, расположилась теплая компания – человек пять. Перед ними стояла батарея разномастных бутылок, по большей части пустых. Саше хватило одного взгляда, чтобы понять: все пацаны были в изрядном подпитии. «Ну, слава богу, – отлегло у него от сердца, – с такими-то как-нибудь справлюсь!»

– Чего тебе, мужик? – равнодушно спросил его один из алкашей.

Белов даже не взглянул в его сторону. Он шагнул к длинноволосому, в черной футболке парню и ледяным тоном отчеканил:

– Бакен, разговор есть. Отойдем?

– Что за дела? – вяло возмутилась компания. – Ты кто такой, вообще?

– Ша, пацаны! – прикрикнул Бакен и с комичной важностью пьяного кивнул Саше: – Говори…

– Я – Белов. Александр Белов, – Саша говорил это Бакену и только ему, не сводя с него презрительно прищуренных глаз. – Сегодня днем ты обидел мою девушку – Лену Елисееву. Я хочу поговорить с тобой один на один, как мужчина с мужчиной. Или тебе слабо?

Собутыльники снова зашумели, и опять Бакен остановил их все тем же:

– Ша, пацаны!

Он поднялся и не спеша, вразвалочку, приблизился к Белову.

– Так вот, значит, кто теперь Ленку тискает! – нагло усмехнулся он, обнажив гнилые зубы. – Ну, пойдем, козел, побазарим…

«Шваль!» – сдерживая ярость, подумал Саша.

Бакен сделал несколько шагов в сторону и вдруг резко развернулся навстречу Саше. В его выставленной вперед руке блеснуло лезвие ножа.

– А ну, козел, давай-ка позырим, какого цвета у тебя кровушка! – грозно прохрипел он в хмельном кураже.

Белов пристально взглянул на врага. Бакена слегка пошатывало, а нож в его руке и вовсе ходил ходуном. Саша поднял руки, словно сдаваясь, и сделал осторожный шаг навстречу противнику. Бакен самодовольно ухмылялся, он чувствовал полное свое превосходство.

В следующее мгновение Саша левой рукой резко отбросил в сторону выставленный кулак с ножом, а правой, всем корпусом подавшись вперед, в точности, как учил Фил, со всей мощи въехал кулаком в ненавистную рожу Бакена! Тот хрюкнул и, раскинув руки, плашмя рухнул на спину. С ним все было ясно: Бакен спекся.

Мгновенно поняв это, Белов юлой развернулся к остолбеневшим собутыльникам и грозно взревел:

– А ну, кому тут еще?

Двое, начавшие было приподниматься, тут же опустились на блоки. Стало тихо-тихо…

Белов поднял оброненный Бакеном нож, вставил лезвие в щель меж бетонных гаражных плит и всем телом навалился на рукоятку.

– Дзынь! – с мелодичным звоном сломалась каленая сталь.

От лезвия остался куцый, не больше сантиметра длиной, кусок. Сломанный нож Саша бросил на живот неподвижного Бакена и повернулся к притихшим алкашам.

– Когда прочухается, передайте: в следующий раз убью! Запомнили? – внушительно произнес он и, не дожидаясь ответа, быстро зашагал прочь.

XII

Сразу после выпускного Космос угодил под домашний арест. Отец пожертвовал своим летним отпуском, чтобы самолично подготовить разгильдяя-сына к поступлению в Университет. Времени на раскачку не было – вступительные экзамены на физфак начинались уже в июле, поэтому они поселились на даче у какого-то приятеля отца и с головой окунулись в работу.

Вообще-то Юрий Ростиславович никогда не занимался репетиторством и поначалу ему было нелегко. Он ждал немедленных результатов, а их, конечно же, не было. Тогда профессор впал в панику. Ему стало казаться, что его сын непроходимо туп, что он не в состоянии понять даже самых элементарных вещей. Юрий Ростиславович нервничал, горячился, и это, разумеется, только мешало делу.

Профессору понадобилось несколько дней чтобы наконец понять, что вчерашний школьник – это не коллеги по кафедре, что разговаривать с сыном нужно на понятном ему, Космосу, языке, и что его академические экскурсы, скажем, в квантовую теорию поля ничего, кроме вреда, не приносят. Усвоив это, Юрий Ростиславович наскоро ознакомился с содержанием школьных учебников физики и математики, и дело пошло.

Оказалось, что математику в рамках школьной программы Космос знает вполне сносно, зато с физикой ситуация была заметно хуже. Ей-то и посвятили большую часть времени Холмогоровы.

Юрий Ростиславович быстро вошел во вкус репетиторства. Он втолковывал сыну законы физики с такой увлеченностью и энтузиазмом, что частенько заставлял Космоса задумываться – кому из них эти занятия нужнее. Глядя в горящие азартом глаза отца и старательно изображая заинтересованность на лице, Космос рассеянно думал:

«Черт возьми, ну зачем ему нужно все это? Что это – слепая вера в то, что интересней физики ничего нет и быть не может? Или просто отцовское честолюбие: во что бы то ни стало направить отпрыска по своему пути? Ну, почему, почему он вбил себе в голову,

что этот долбанный физфак – это именно то, что мне надо? Даже жалко его – отпуск на меня угробил. Пиява его в Ялте жирует – на его, кстати, денежки, – а он тут со мной парится… И ничего, главное, не объяснить – упертый, как танк! Или все-таки рискнуть и попробовать?»

Тем временем начались экзамены. Письменную математику Космос сдал на пять и поверг тем самым отца в бурный до неприличия восторг. Профессор скакал по даче козлом, вопил какие-то древние песни и даже предложил на радостях распить бутылку шампанского. Космосу, правда, достался всего один фужер, остальное выпил совершенно счастливый отец абитуриента.

Два следующих экзамена Космос сдал на четверки. Перед последним – устной физикой – расклад был такой: пятерка гарантировала поступление, с четверкой набирался полупроходной балл, что тоже, учитывая фамилию Холмогоров, можно было считать поступлением. Впрочем, Космосу было ясно – любой из преподов с кафедры физики, принимающих экзамены, влепит ему пятерку не задумываясь, просто из уважения к папаше.

Шансы угодить в студенты физфака стали угрожающе реальны, и накануне экзамена Космос, наконец, решился на серьезный разговор с отцом.

– Пап, ты можешь объяснить мне одну вещь? – спросил он, усаживаясь в кресло напротив отца.

– Разумеется, – улыбнулся тот, с готовностью откладывая в сторону газету. – Опять что-нибудь из термодинамики?

– Нет. Скажи, почему ты так хочешь загнать меня на физфак? Зачем тебе это нужно?

Улыбка сползла с лица Юрия Ростиславовича.

– Затем, что это нужно тебе, – серьезно и веско ответил он.

Космос покачал головой:

– Нет, папа. Ты прекрасно знаешь, что это не так, я терпеть не могу физики.

– Это только пока. Поверь, сын, потом ты скажешь мне спасибо! Работа ученого очень интересна! И, кроме того, – это престиж, хорошая зарплата… Здесь я смогу тебе помогать, да у тебя и самого все получится! Ты же мой сын – гены, знаешь ли… – отец замялся, его

аргументы, похоже, иссякли. – А армия? – вдруг вспомнил он. – Ты ведь не хочешь загреметь в Афганистан?

– Хорошо, – серьезно кивнул Космос. – Давай разбираться по порядку. Работа ученого интересна? Безусловно. Но только тому, кому она по душе! Мне лично – нисколечко! Престиж, зарплата? Не смеши меня, папа! Тебе ли не знать, что меньше мэнээсов сейчас получают только уборщицы! Поверь, даже твоя профессорская зарплата не дотягивает до доходов хорошего портного или автомеханика! Что там дальше? А, гены! Так вот – природа на детях отдыхает, и мы с тобой – лучшая иллюстрация для этой истины. Из меня не получится путного физика, папа! Не получится, даже если ты будешь всю жизнь тащить меня за уши, как этот месяц! И последнее – армия. Да, я не хочу загреметь в Афган, но мы с тобой взрослые люди и оба прекрасно понимаем: для того, чтоб откосить от армии, совсем не обязательно поступать в МГУ! – Космос сделал паузу и вновь повторил свой вопрос: – Так зачем же мне поступать на физфак, папа?

Юрий Ростиславович молчал, опустив глаза. Он не мог не признать того, что доводы сына казались куда весомей его аргументов. Наконец он поднял голову и мрачно спросил:

– У тебя есть конкретные планы относительно своего будущего?

«Сказать?» – мелькнуло в голове у Космоса. Секунды раздумья хватило, чтобы понять: если сейчас заявить, что физфаку МГУ он предпочитает курсы барменов – отец будет в шоке! И что за этим последует – одному богу известно…

– Нет. Пока нет, – подчеркнул он. Отец с видимым облегчением

вздохнул.

– Тогда, Космос, давай с тобой решим так: завтра ты отправишься на последний экзамен, а я даю тебе слово, что не буду возражать, если, выбрав себе достойную профессию, ты решишь уйти с физфака. Такой вариант тебя устроит?

И снова секунда раздумья, и, наконец, короткий ответ: -Да.

На следующий день Холмогоровы на «Волге» Юрия Ростиславовича подкатили к университетской высотке.

– Ну, абитуриент, ни пуха… – улыбнулся отец.

– К черту!

Сын хлопнул дверью и быстро зашагал по широкой лестнице к входу в здание. Оставшийся в машине отец нервно закурил.

В вестибюле Космос остановился, как витязь на распутье. На экзамен – прямо и наверх, в приемную комиссию – по коридору направо. Он вдруг отчетливо понял: принимать решение надо здесь и сейчас. Потом, когда он станет студентом физфака, сделать это будет куда тяжелей. Жизнь его изменится, побежит по чужой колее, и выбраться из нее с каждым днем будет все сложней и сложней. Да и отца было жалко – нет, уж лучше сразу!

Еще пару минут он собирался с силами – стоял, опустив голову и сосредоточенно покусывая пухлую нижнюю губу. А потом повернулся направо и решительно зашагал по коридору.

Увидев спускающегося по ступенькам сына, Юрий Ростиславович сразу понял – дело швах!

– А почему так быстро? – нахмурился он.

– Я забрал документы, папа, – Космос ответил отцу таким же хмурым, упрямым взглядом.

– Позволь, а как же наша договоренность? Или…

– Она осталась в силе, – перебил отца Космос. – Просто я уже выбрал себе профессию.

– Вот как? – вздернул брови Юрий Ростиславович. – И кем же ты намерен стать?

– Барменом, – отчеканил Космос и. резко развернувшись на каблуках, быстро зашагал прочь – уличный скандал с отцом никак не входил в его планы.

До позднего вечера он болтался по улицам, не решаясь прийти домой, а когда наконец вернулся, квартира оказалась пустой.

На тумбочке в прихожей лежала мятая сторублевка и коротенькое послание от отца, написанное стремительным, нервным почерком:

«Уехал в Ялту, вернусь через неделю. Очень надеюсь, что через год ты поумнеешь. А пока – успехов в учебе!

P.S. Это тебе на чай, гарсон…»