Текст книги "Как игрушки пошли учиться"

Автор книги: Александр Дитрих

КАК ИГРУШКИ ПОШЛИ УЧИТЬСЯ

В небе шла генеральная весенняя уборка. Майское солнце, засучив рукава, слило за горизонт облачную пену, подсинило небо, до краев наполнило дворы теплой тишиной и принялось размешивать золотую краску для луж и окон. От этого во все стороны полетели такие ослепительные брызги, что Владик зажмурился и чихнул. Ворона, присевшая было на телевизионную антенну погреться, крякнула от неожиданности и свалилась.

– Спасибо,– пробормотал ей вслед Владик.

– Кому спасибо?

– Вороне. Она же мне сказала «будь здоров».

Мы лежали на надувных матрацах в «личном кабинете» Владика и, раздевшись по пояс, загорали. «Личный кабинет» находился довольно высоко – на крыше, точнее, даже над крышей, на огороженной кирпичной площадке. Когда-то, во время войны, тут стоял счетверенный зенитный пулемет, полосовавший в часы налетов черное небо струями разноцветного огня. Как мы, ребятишки, мечтали подняться на эту площадку, но вход тогда был категорически воспрещен.

Я дотянулся до пиджака и достал темные очки.

– Послушай, я давно хотел спросить... С чего у тебя это началось, когда?

– Что началось? – не понял Владик.

– Ну, все это... Твои необыкновенные истории с чудесами. Ведь не тогда же, когда ты лепил куличики из песка и таскал грузовик на веревочке.

– Может, кое-что было и тогда,– Владик наморщил лоб и почесал переносицу.– Не помню... Какие-то обрывки мелькают: здоровался с козами, коровами, собаками, а они мне всегда отвечали; со своими пальцами разговаривал, когда спать ложился, у каждого пальца было свое имя: этот вот – Каля-Маля, а этот, четвертый, Леночка... Нет, это все не то.

– Хорошо, а потом, позже?

– Позже? Гм... Дайте подумать. Когда я собирался в школу, после лета, кажется, в третий класс, то стал прощаться с игрушками. Да, наверно, с этого все и началось. Я тогда решил поиграть с ними в последний раз: почему-то мне казалось, что завтра я сразу стану совсем большим – как-никак третьеклассник. А третьеклассникам играть во всякую ерунду не годится. И вдруг я почувствовал, что эта последняя игра стала не «как будто»...

– Нет, не могу я так рассказывать – ничего не получается.– Владик стиснул ладони под подбородком и виновато улыбнулся.– Можно, я начну с «жили-были»?

– С «жили-были»? Погоди, я достану блокнот и ручку. Значит, «жили-были»... Кто?

– Подождите писать, понимаете, я ж тогда был маленький, с тех пор одно забылось, другое присочинилось. Когда я теперь что-нибудь вспоминаю, у меня всегда почему-то немножко присочиняется. Я не нарочно – просто я так все ясно вижу, как будто на самом деле... Потом, когда еще раз вспомнишь, опять выходит по-новому. А стоит рассказать вслух, тогда и вовсе... Как бы вам объяснить... вот я вырос, и все во мне выросло, ну и эта история, конечно, тоже. Она уже совсем не такая.

– Значит, ты ее уже рассказывал?

– А как же! И во дворе, и в школе. Мелкоте. Они слушать умеют. Вообще-то у меня все приятели – помладше. Но все равно говорить им все «я» да «я» – неохота. Вот я и начинал с «жили-были» или там «в некотором царстве, в некотором государстве». Вроде как сказка.

– Прекрасно! Я уже записал: «В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил-был обыкновенный мальчик по имени Владик, по прозванию...»

– Никакого царства, никакого прозвания! И вообще, это еще не сказка. Просто жил-был Владик, и пришло ему' время собираться в школу. Все так и было на самом деле. А чудеса впереди.

...Владик рассказывал, а я писал. Впрочем, это было не так уж просто и гладко. Мы то и дело спорили. Я говорил: «Это уж слишком! Это надо изменить», а Владик настаивал на своем и соглашался, лишь когда дело касалось технических подробностей.

Наконец я заметил, что блокнот на моих коленях трясется, вместо букв получаются каракули, а Владик почему-то стал ежиться и заикаться. Оказалось, на солнце наехало здоровенное облако и сразу же прилетел противный зябкий ветерок. «Кабинет» Владика стал неуютным, да и времени на часах набежало многовато. Впрочем, главное было уже сделано. Не хватало только названия.

– А что если так,– предложил Владик, когда мы уже стояли на лестнице.

– Почему бы и нет? По-моему, вполне подходит,– сказал я и записал: «Как игрушки пошли учиться».

Жил-поживал Владик, и пришло ему время опять собираться в школу, в третий класс. К вечеру достал он из твердого пахучего портфеля гладкие тетрадки, новенькие учебники, ручку, ластик, карандаши, осмотрел свое хозяйство, проверил, не забыл ли чего, и засунул все обратно. Больше делать было нечего. Владик подошел к окну, послушал, как свистит и бегает по крышам темный осенний ветер, потом посмотрел на игрушечные часы-ходики, на которых кошка с каждым движением маятника косила хитрыми глазами то на дверь, то на окно, и, поскольку времени между ужином и подушкой было еще достаточно, полез под кровать, выволок ящик с игрушками и опрокинул его. На полу очутился толстый, синеглазый пластмассовый Ванька-встанька – неваляшка со звоном внутри, деревянный бычок, который умел самостоятельно ходить по дощечке, если ее наклонить,– тот самый бычок, о котором детская песенка сложена: «Идет бычок качается, вздыхает на ходу, вот-вот доска кончается, сейчас я упаду»; оловянный солдатик (не тот – стойкий, из сказки Андерсена, но тоже очень стойкий). Еще в пестрой куче оказался водяной пистолет, брызгаться из которого разрешалось только летом и на улице; деревянные кузнецы, звонко тюкавшие молоточками по деревянной же наковальне, если их дергать за ниточки туда-сюда; юла (она же волчок), пузатое прожигательное (оно же увеличительное) стеклышко и еще много всякой всячины: мячик, бумажная звездочка-вертушка, которая, если побежать, вертелась на палочке как сумасшедшая, заводной грузовичок без колес и пружины; я забыл сказать еще о воздушном шарике. Впрочем, он находился вовсе не в ящике, а висел себе под потолком, поскольку только утром был куплен бабушкой.

Разложив свое богатство, Владик собрался поиграть как следует. В последний раз. В последний – потому, что решил с завтрашнего дня считать себя совершенно взрослым и очень серьезным человеком.

Вы думаете, это уже сказка? Ничуть не бывало – сказка впереди.

Сначала Владик решил играть в путешествие на Марс. Главным космонавтом он назначил Ваньку-встаньку-неваляшку. Однако из путешествия ничего не вышло, поскольку «космонавт» только раскачивался, звенел и ни за что не хотел считаться с невесомостью.

А между тем кошка с игрушечных ходиков, словно предчувствуя что-то, настороженно косила глазами в разные стороны, посматривала то туда, то сюда – тик-так, тик-так...

Потом Владик решил строить в тайге электростанцию. Но пистолет, стеклышко и воздушный шарик оказались сущими бездельниками, солдатик стоял в стороне, всем своим видом показывая, что предназначен лишь для караульной службы; юла вертелась по всей стройке и только мешала, а бычок, тот вообще слез с плотины, свалился в водохранилище и чуть не утонул.

Одни кузнецы старательно тюкали по своей наковальне, но какой прок от их деревянных молоточков!

А кошка на игрушечных ходиках (я уже говорил вам о ней) беспокойно стреляла глазами по сторонам, будто силясь разглядеть что-то еще невидимое. Тик-так, тик-так – все громче, быстрее и беспокойнее выговаривала она.

Но и это еще не сказка – сказка будет впереди. И она уже совсем рядом, потому что, заметьте, от игры до сказки – близко-близехонько, совсем чуть-чуть.

Наконец, когда с электростанцией, а затем с идеей просверлить Землю насквозь ничего не вышло, и даже великолепный план – поднимать с помощью воздушного шарика затонувшие пиратские корабли – и тот провалился, Владик не выдержал.

– До чего ж все вы глупые, скучные и необразованные! – сердито воскликнул он.– С вами разве что в детском саду возиться, а я... Я уже вырос из вашего возраста. Прежде чем со мною играть, вам надо в школе поучиться, понятно?

«Гм... в школе...– повторил про себя Владик.– А что, если взаправду устроить школу?»

В этот самый миг раздался какой-то странный звон и хриплое мяуканье.

Владик, разумеется, услышал, как пробили часы за стеной, как кто-то мяукнул в той стороне, где висели ходики, но не обратил на это ни малейшего внимания. И напрасно! Потому что как раз в этот самый момент и наступило сказочное время. Но... Владик был занят школой.

На этот раз все получалось отлично. «Др-р-р-р-рринь!» – Владик изобразил школьный звонок, и комната тотчас превратилась в класс, за партами сидели игрушки, а сам Владик, разумеется, оказался учителем.

– Тихо! – постучал по столу учитель.– Я кому говорю?! Шариков! Немедленно спустись с потолка и сядь на место. Ваня Неваляшкин, не качайся туда-сюда, сиди спокойно! Братья Кузнецовы! Стыдно, бороды отрастили, а стучите, как маленькие. Юля Волчкова, ты что, звонка не слышала? Сейчас же перестань вертеться! Посмотри на Солдатикова... Солдатиков, можешь садиться. Итак, дети... Тьфу!.. Итак, игрушки, продолжаем урок.

Если бы Владик на минуту задумался: почему, находясь в своей комнате, он тем не менее прекрасно видит парты, школьную доску, карту на стене; если б он задал себе вопрос: отчего это вдруг игрушки зашумели, заговорили, как настоящие школьники,– возможно, все дальнейшее пошло бы совсем по другому пути, но Владик не задумывался и не задавал себе вопросов. Он – играл.

Интересная штука: когда люди играют, они никогда не задумываются, почему у них все так здорово получается, а когда задумываются – уже не играют...

Пробежав глазами воображаемый классный журнал, Владик поднял голову.

– Бычков, к доске! Сколько будет трижды пять?

– Му-у...– замялся Бычков.

– Что-что?

– Не пойму-у-у...– потупился рогатый ученик.

– Садись, двойка! Как не стыдно!.. Солдатиков!

– Здесь!

– Что тяжелее: пуд свинца или пуд ваты?

– Разрешите доложить! Так что, пуд ваты легче!

– Эх, голова!

– Ррады стараться!

– Голова оловянная! Пуд – он всегда пуд, а чего именно – это все равно. Садись.

– Есть, садиться!

– Шариков! Отчего бывает ветер?

– С-с-с... От того, что деревья качаются...

– Ну и ну! Двойка! Нет, кол! Ой-ей-ей! Ну что мне с вами делать? До чего же вы все неграмотные!.. Нет, всё – больше я с вами не играю. Завтра же выкину на помойку. Надоели. Скучное, бесполезное старье. Все – вон! Пошли прочь!!!

В тот же миг раздался стеклянный звон, и в классе полыхнуло синее пламя. Владик зажмурился. «Замыкание! – пронеслось в голове.– И что-то разбилось!»

Когда он открыл глаза, школа уже исчезла, в комнате все было как будто по-прежнему: так же валялись на полу игрушки, так же светила люстра, так же тикали часы над кроватью. И все-таки что-то изменилось. Владик не мог понять, что именно, но явственно чувствовал – изменилось.

– Пр-р-рочь! – раздался чей-то пронзительный голос. Владик оглянулся. Фарфоровый вороненок, стоявший на столе и служивший отцу пепельницей, разинув рот и растопырив не существовавшие прежде крылышки, с ужасом смотрел на него.

– Ма-ма! – повелительно пискнул кто-то в углу.

– Слушаюсь! – встрепенулся вороненок.

Он сипло каркнул, быстро-быстро замахал короткими крылышками, вспорхнул, покружился вокруг люстры, подлетел к ходикам и клювом остановил маятник. Кошка сказала «тик» и умолкла. Вороненок уселся на шкафу, склонил голову набок и крикнул Владику:

– Кар-р! Что ты наделал, несчастный! Замр-ри и тр-репе-щи! Нет, лучше просто замр-ри... Нет, тр-ррепещи! Вот так. Потому что сейчас к тебе явится Великая фея и королева игрушек! Пр-рошу вас, ваше величество.

В тот же миг перепуганный Владик увидел...– это было совершенно невероятно! – кукла, старая важная кукла Маня, принадлежавшая некогда старшей сестре Владика,– кукла, с которой он сам никогда и не играл, вылезла из-за тахты, оправила кудряшки и стала расти. Вот она достала головой до телевизора, вот уже сделалась ростом с Владика, выше, выше... Вырастая, кукла на глазах старела.

Когда Маня вытянулась почти до потолка, она была уже совсем седая, по круглым щекам побежали морщинки, нос заострился...

– Ма-ма,– по привычке сказала великанша и отправилась к зеркалу. Достав из ридикюля маленькую бриллиантовую корону, она приладила ее к прическе, посмотрелась, одернула смешное, коротенькое платьице, которое тут же превратилось в пурпурную королевскую мантию, и снова посмотрелась.

– Ма-ма... Тьфу, проклятая привычка!.. Эй, Владик, как я выгляжу?

– Н-ничего...– выдавил из себя потрясенный Владик.– Только когда вы были просто куклой, по-моему, вы выглядели гораздо лучше.

– Ах, вот как? Ну ты мне заплатишь и за эту дерзость.

– И за эту? А за что еще?

– То есть как?! Ты жестоко оскорбил моих подданных. Ты назвал их «скучным, бесполезным старьем»! Ты, кажется, хотел даже выкинуть их на помойку.

– Ну и что? Мне эти игрушки ни к чему. Хлам. Я из них вырос. Папа говорит, что мне теперь нужен электрический вездеход с моторчиком от батарейки. И еще такой набор, из которого самолетики можно строить.

– Значит, старые игрушки – хлам? Значит, на помойку их! – Фея Маня топнула каблучком.– Неблагодарный! Вот как ты платишь друзьям за то добро, которое они тебе принесли?!

– Тоже мне добро,– пожал плечами Владик.– Подумаешь!

– Они тебя многому научили,– тряхнула головой фея, и от ее короны брызнули ослепительные искорки.– Они еще большему могли бы научить, если б...

– Скажете тоже! Чтобы я учился у игрушек? Да уж лучше я...

– Довольно! – повелительным жестом остановила его фея.– Меня просто трясет от гнева. Ну вот что: ты видел, как я остановила время?

– Вороненок остановил ходики,– уточнил Владик.

– О нет, это я остановила время. Заметь, твое время. Я решила отдать его игрушкам. Пусть растут, набираются разума, а ты... Ты так и останешься маленьким. Но этого мало. Ты сказал игрушкам: «Все – вон! Пошли прочь!» – не так ли? Очень мило. Так вот, прочь пойдут не они, а ты сам!

– А... куда?

Владик никак не мог понять, что, собственно, происходит. Если все ему только кажется, как в игре, то почему так долго? Если же это сон, то почему он такой ясный? «Ох, скорее бы все кончилось!» – подумал он.

– В самом деле, куда? – почесав тонким пальцем переносицу, повторила фея.– Об этом я не подумала. А что, если... Ну, хотя бы на необитаемый остров? Мне кажется, необитаемый остров вполне подойдет.

– Ну да,– встрепенулся Владик.– Как же, теперь необитаемых островов нет, все обитаемые.

– Ничего.– Фея задумчиво посмотрела на потолок.– Для тебя я что-нибудь подыщу.

– Но имейте в виду,– заволновался Владик,– мне завтра в школу!

– Завтра? Хи-хи... Для тебя не будет «завтра». А в школу... Гм... В школу пойдут твои игрушки. Да-да! Кстати, это ты ведь сам придумал. Превосходная идея.

– Тетенька, вы что? Вы не очень! – завопил всерьез перепуганный Владик.– Я в вас все равно не верю. Вы мне только кажетесь. И перестаньте меня пугать, а то я маму позову!

– И верно, Владик, хватит пугать, пора и за дело. Потерпи минутку... Какое же нужно в этом случае заклинание? Вот склероз – все перезабыла. Давно не практиковалась. Ах, да! – Фея наморщила лоб, подняла указательный палец с изумрудным перстеньком и многозначительно, нараспев произнесла:

 
Фони-Фони квинтер рес.
Тот, кто вышел, тот исчез!
 

В тот же миг оглушительно грянул гром, со звоном вылетели оконные стекла. Ворвавшийся с бандитским свистом ветер подхватил с папиного стола какие-то листочки и закружил их вокруг люстры.

 
Эни-бени явь и сон.
Ну-ка, Владик, выйди вон!
 

пронзительно закричала фея.

В тот же миг Владик почувствовал, что стремительно, кубарем летит куда-то в темноту.

– Мамочка! – в отчаянье завопил он и тотчас охнул, крепко ударившись о землю.

Когда Владик открыл зажмуренные от страха глаза, его взору открылась... безбрежная гладь океана. По нему катились зеленые с белопенными гребнями волны. Владик находился на вершине одинокого, похожего на горбушку каменистого холма, рядом росло несколько чахлых пальм, по счастью кокосовых, чуть пониже из-под скалы выбивался родничок. Еще на острове было... Нет, больше, по сути дела, ничего там не было.

«Конечно, эти чудеса сейчас кончатся,– успокоил себя Владик.– Вот-вот что-нибудь произойдет: зазвонит телефон, хлопнет дверь, звякнет мама кастрюлькой на кухне или просто внутри у него что-то дрогнет,– все в мире сразу перевернется и станет на свое место. Однако исчезнувший телефон упорно молчал, не хлопали пропавшие двери, и внутри почему-то ничто не вздрагивало, только противно щемило.

...С этой минуты у Владика началась новая, томительно-унылая, однообразная жизнь. Он купался, ел кокосовые орехи, спал, снова купался, снова ел... А когда не ел, не купался и не спал, ему было ужасно скучно. Владик вспоминал о доме, вздыхал, вспоминал о своих игрушках и снова вздыхал. Теперь игрушки казались ему очень даже нужными и интересными.

Владик понимал, что попал в сказку, так сказать «влип». Влип в чудеса. «Но почему эти чудеса такие... вредные? – размышлял он.– Отчего сказка так долго не кончается?»

Как-то Владику пришло в голову писать «спасательные записки». Он не раз слыхал, что моряки, попавшие в беду пираты и все, кому приходилось «робинзонить» на необитаемых островах, писали письма, засовывали их в бутылки, затыкали и отправляли эту «почту» прямехонько в набежавшую волну. Бутылки обязательно кто-нибудь вылавливал и немедленно снаряжал спасательную экспедицию.

Как ни странно, на пляже, окружавшем остров, не было ни одной бутылки. Но Владик нашел выход: вместо бутылок он решил использовать сухие кокосовые орехи. Бумаги на острове тоже не нашлось ни клочка, однако Владик и тут не растерялся: он выцарапывал слова о своей беде на кусках пальмовых листьев. Каждый день летели в море пальмовые письма в кокосовых конвертах и, покачиваясь на волнах, исчезали в океанской синеве.

Вскоре Владик так натренировался, что начал писать в рифму:

 
Как на острове Буяне,
Среди моря в океане,
Заблужденья вследствие
Потерпел я бедствие.
Помогите мне в беде!!!
Остров мой не знаю где.
С виду – как горбушка,
Пальмы на макушке...
Никаких других примет
Нет.
Люди, сжальтесь надо мной!
Умоляю, поспешите!
Приплывите, разыщите,
Мне так хочется домой – ой!
Если можно, телеграммой
Сообщите папе с мамой,
Что их Владик жив, что он
Робинзонский шлет поклон.
 

Разумеется, внизу Владик выцарапывал еще и свой старый домашний почтовый адрес.

Кувыркаясь в волнах, очередной почтовый орех уплывал, и снова тянулись унылые часы. На острове ничегошеньки не происходило, ничего не случалось: один день был похож на другой, как две капли воды. Собственно, никакого «другого» дня и не было – просто повторялся один и тот же, ведь время для Владика остановилось.

Зато для его игрушек время летело птицей. Удивительно быстро игрушки выросли, закончили школу, стали взрослыми и, как полагается взрослым, взялись за работу. Они построили себе чудесный город с дворцами и фонтанами. Построили, разумеется, из... кубиков, но не забудьте, что кубики тоже выросли, набрались технической премудрости и стали вполне взрослыми бетонными балками, панелями, блоками и даже целыми комнатами. Возьмет подъемный кран такой кубик – комнату с полом, окнами, дверью, даже с балконом, поднимет и поставит рядом с другими. Выстроятся несколько кубиков-комнат в ряд, и готов этаж. Этаж на этаж – глядь, и к новому дому уже машины с мебелью подъезжают.

Дома в городе росли совсем как в сказке, не по дням, а но часам, однако ничего сказочного тут не было, просто строители отлично освоили современную технику.

В игрушечном городе все было точь-в-точь как в настоящем, так же, как в любом другом городе, по улицам сновали машины, правда, узнать в них бывшие игрушечные заводные автомобильчики было теперь совершенно невозможно. Став взрослыми, машины освоили десятки профессий. Только одной машины не было видно на улицах – обычного бензовоза. Дело в том, что все автомобили были электрическими, их моторам бензин был не нужен. От этого воздух в городе был удивительно чистым и пахнул цветами и земляникой, которая во множестве росла прямо на газонах.

Надо сказать, что в этом городе все бывшие игрушки Владика нашли свое призвание и стали отличными специалистами. Даже простое увеличительное стеклышко. Да-да, теперь крупный ученый Стеклышкин возглавлял завод, выпускающий телескопы, микроскопы и фильмоскопы для детей.

Правда, если вы помните, стеклышко Владика было по совместительству еще и «прожигательным» и поэтому мечтало в детстве еще об одной профессии, но об этом позже.

Самым главным, самым старшим в городе был Ванька-встанька... Простите, теперь его звали уже по имени-отчеству – Иван Иванович Неваляшкин. Иван Иваныч тоже весьма изменился: он стал солиднее, отрастил брюшко, носил большие очки, изготовленные специально для него ученым Стеклышкиным, и старательно зачесывал розовую лысинку. В каких только жизненных передрягах не побывал Иван Иваныч за это время! Но удары судьбы ни разу не смогли положить его на лопатки: что бы ни случалось, он неизменно подымался – такой уж у него был характер.

...Однажды вечером, когда Иван Иваныч сидел в своем кабинете на сто тридцатом этаже и решал очень важную задачу о том, кого бы назначить на должность главного городского сочинителя сказок для детей, в его приемной раздался телефонный звонок.

– Вас какой-то рыбак спрашивает,– доложила секретарша.– Говорит, дело особой важности.

Иван Иваныч поморщился и снял трубку:

– Неваляшкин слушает... Откуда? Из бухты?.. Какой еще, туда-сюда, орех?... Я понимаю, что кокосовый... Ах, письмо! Ну-ка, ну-ка... «Как на острове Буяне, среди моря в океане...» Чепуха какая-то... Как вы говорите «Заблужденья вследствие потерпел я бедствие...»? Постойте, туда-сюда, записываю, диктуйте... Так... Ага... А подпись?.. Владик? Как – Владик? Ах, и домашний адрес? Так и есть, тот самый! Невероятно!.. Спасибо. Постараюсь принять меры.

Неваляшкин положил трубку и, обхватив голову ладонями, закачался на стуле.

– Ах, беда-то! – шептал он.– Значит, фея и вправду нашего бывшего хозяина... туда-сюда... Бедняга, столько времени один... Ну дела! Надо немедленно собрать совет мастеров.

Через полчаса, поднятые по тревоге, в кабинет Неваляшкина вошли дорожный мастер Бычков, прославленные мастера-металлисты братья Кузнецовы, профессор гидротехники Пистолетов, специалист по точным приборам Юля Волчкова, старший сержант запаса – ныне руководитель ансамбля песни и пляски Солдатиков (прихвативший на всякий случай свой именной карабин) и еще много народу: энергетик Вертушкина, начальник службы погоды Шариков, крупный ученый Стеклышкин и другие. Когда все расселись, Неваляшкин постучал карандашом по графину, вытер платком лысинку, тяжело вздохнул и начал, наверно, самую трудную в жизни речь:

– Друзья! Если вы помните, много лет, туда-сюда, назад случилось событие, которое, так сказать, в корне изменило, туда-сюда, нашу судьбу. По велению Великой феи игрушек мы очутились в школе.

– Как же, помним! – раздались голоса.– Еще бы!

– В тот день наш бывший хозяин жестоко оскорбил нас,– добавил кто-то.

– Он сказал, что мы «бесполезная дрянь» или еще что-то в этом роде! – крикнули из дальнего угла.

– Он говорил еще и похуже,– кивнул Неваляшкин.– Но не в этом суть. Согласны ли вы позабыть обиду?

– А в чем дело? Что случилось? – забеспокоились собравшиеся.– Объясните наконец!

– А дело в том...– Неваляшкин снял очки и потер переносицу.– Дело в том. что Великая фея и вправду выполнила свою угрозу. Наш хозяин не просто оставил нас, как все мы думали, он и на самом деле, туда-сюда, очутился на необитаемом острове. И все это время сидит там один...– Тут голос Иван Иваныча дрогнул. Он достал платок и вытер не то глаза под стеклами очков, не то сами стеклышки изнутри.

– Один-одинешенек! – повторил Неваляшкин.– Он и сейчас там. Как хотите, а мне его жалко. Я хоть и игрушечный родом, но у меня есть сердце. Бедняга рассылает по морю письма в кокосовых конвертах... Вот: «Как на острове Буяне, среди моря в океане, заблужденья вследствие потерпел я бедствие...» Умоляет о помощи... Читайте сами, я не могу.

Неваляшкин положил на стол листок с телефонограммой и отвернулся.

Мастера повскакали с мест, сгрудились у стола.

– «Люди, сжальтесь надо мной! – вслух читал кто-то.– Умоляю, поспешите! Приплывите, разыщите, мне так хочется домой – ой!»

– Надо спасать! – крикнул кто-то, когда листок был прочитан до конца.

– Немедленно на помощь! Тут и говорить нечего – ни сил, ни жизни не пожалеем! – зашумели мастера.

– Тихо! – поднял руку Неваляшкин.– А хорошо ли вы подумали, друзья? Ведь если мы возвратимся, туда-сюда, к Владику, волшебство исчезнет. К нему вернется его время, а наше... наше кончится. Мы с вами снова станем простыми игрушками.

Совет мастеров вновь зашумел. И тут среди гула голосов раздался звонкий голос Солдатикова:

– Разрешите мне!

Неваляшкин для порядка постучал по графину.

– Говори, Солдатиков.

Старший сержант запаса встал во весь свой богатырский рост и одернул гимнастерку.

– Я попросту, по-солдатски... Как у нас? «Сам погибай, а товарища выручай!» А Владик нам больше чем товарищ. К тому же, что ни говори, мы – игрушки, хоть и взрослые, а Владик – человек. Хоть и маленький. К тому же он, сидя на острове, все уже осознал. Я лично готов вернуться. Ведь когда меня подарили Владику, я, как положено, принял присягу на верность. Ну и потом...– Солдатиков потупился.– И потом,– добавил он тихо,– я же люблю его. Как-никак все детство вместе, душа в душу...

– А мы что? Мы тоже! Мы все готовы! – наперебой заговорили мастера.– Для нас самое главное – детям служить! Всю жизнь помогать им, учить, к настоящим делам готовить... Правильно, Солдатиков! Спасем Владика!

– Я так и думал,– растроганно высморкавшись, сказал Неваляшкин.– Только как его спасти? Мы-то на суше, а он, туда-сюда,– в море-океане...

– Ну-у, это-му-му, мможно поммочь,– протянул басом дорожный мастер Бычков.

– У вас есть предложение? – повернулся к нему Встанькин.

– Ммогу-у... По-моему-у, нужно построить корабль.

– Молодец, Бычков,– хлопнул ладонью по столу Иван Иваныч.– Идея, туда-сюда! И как это мы раньше не подумали? Все у нас, туда-сюда, есть, а вот кораблей... Братья Кузнецовы, сможете построить корабль?

– Что ж не построить, это можно,– отозвался Кузнецов-старший.

– Это можно,– поддержал Кузнецов-младший.– Чего ж не построить!

– Только металл нужен, стали много,– погладив бороду, заметил Кузнецов-старший.

– Стали много потребуется. Стал быть, металл нужен! – пояснил Кузнецов-младший.

– Руда-то здесь есть,– степенно сообщил Кузнецов-старший.– И уголь тоже. Только как их из-под земли добудешь?

– Как их добудешь-то? – шлепнув себя по коленкам, развел руками Кузнецов-второй.– Руду, стал быть, и уголь?

Мастера задумались. И тут слово попросил профессор Пистолетов, маленький, востроглазый человечек с лихим чубчиком, в элегантном черном костюме с галстуком бабочкой.

– В раннем детстве, дорогие коллеги,– быстро заговорил профессор,– я, э-э... стрелял. И стрелял, к вашему сведению, не какими-нибудь там пульками, стрелами или камушками из рогатки, а водой. Струя летела, чтоб не соврать, метра на четыре. А? Каково? Но, став постарше, я узнал, что водяная струя – это такая сила, против которой вообще ничего не может устоять. Да-да! Даже броня! Я мог бы вам рассказать, например, о водяных сверхтоненьких струйках, которые бьют с такой силой, что пробивают металл. Но есть струи и толстые, как бревно. Они крошат скалы. С их помощью люди прокладывают каналы, дороги. Они же помогают людям добывать в шахтах уголь и руду. Так что добычу угля и руды я беру на себя. Разумеется, если мне будет выделена необходимая техника и рабочие.

Предложение профессора было принято единогласно. Неваляшкин отдал необходимые распоряжения, и вскоре в игрушечном городе закипела работа. Добытая руда и уголь помогли выплавить нужное количество чугуна, из него сварили отличную сталь, а из стали братья Кузнецовы с помощниками принялись мастерить части будущего корабля.

Между прочим, им помогал ученый Стеклышкин. Вспомнив, как он когда-то в детстве прожигал бумагу, рисовал дымящиеся угольно-черные узоры на дощечках, ученый соорудил огромные вогнутые зеркала (они для этого дела куда лучше). Вогнутые зеркала, точь-в-точь как увеличительные стеклышки, собирали все падавшие на них солнечные лучи в одну точку. А поскольку зеркала были огромные, то и жар в этой точке был таким, что самая твердая сталь не выдерживала и плавилась. Отлично работали зеркала и на сварке корабельных частей.

Готовых деталей становилось все больше, а главный вопрос еще не был решен: строители никак не могли договориться, какой двигатель выбрать для корабля. Пришлось снова собирать совет мастеров. Но на совете спор разгорелся еще жарче. В самый разгар появилась опоздавшая к началу инженер Вертушкина.

– Тише, друзья! – крикнула она с порога.– Прошу слова. Вы помните, я прежде была простой маленькой вертушкой на палочке, и, когда наш уважаемый Владик бегал или просто дул на меня, я вертелась как сумасшедшая. А почему? Потому что воздух с налету давил на мои крылышки. Крылышки стояли под углом, воздух скользил по ним и как бы отодвигал крылышки с дороги, чтобы не мешали. Подует Владик на крылышко, оно отойдет, и тут же на пути воздушной струи встанет другое. А уж ветер дует сразу на все четыре крылышка, и чем он сильнее, тем скорей старается убрать крылышки с дороги, и вот уже так быстро вертится вертушка, что ее и не разглядишь.

– Не пойму-у... К чему-у она клонит? – простужено промычал дорожный мастер Бычков.

– Сейчас узнаете,– тряхнула головой Вертушкина.– Все мы, друзья, давно выросли из игрушечного возраста, и я, как вы знаете, стала в нашем сказочном городе главным энергетиком. Сегодня в моем сложном хозяйстве есть, например, огромные стальные вертушки, этакие стокрылые колеса. Ветер крутит эти колеса, а они в свою очередь вращают валы машин, вырабатывающих электрическую энергию. Есть, конечно, и другие электростанции. Например, на реках. Но и там поднятая плотиной вода тоже вертит огромные вертушки.

– Турбины! – поправил Неваляшкин.– Турбины, а не вертушки.

– Это мы и так знаем! В школе проходили...– зашумели собравшиеся.– Вертушки, турбины... Нам корабельный двигатель нужен!

– А я вам о чем целый час твержу? – возмутилась Вертушкина.– Турбина – это же самый лучший двигатель! Мне как энергетику хорошо известно, что большую часть электричества дают не те электростанции, на которых работает вода, а другие – тепловые. На тепловых электростанциях трудится раскаленный пар. Мчась с бешеной скоростью из котлов, пар вертит опять-таки турбину. На ее тяжелом вале насажены десятки колес. В каждом колесе сотни спиц-крылышек. Все они спрятаны в тяжелом стальном панцире. С ревом врывается туда плененный пар и мчится сквозь крылатые колеса. И от этого они вертятся с такой бешеной скоростью, какая мне в детстве и не снилась. Слыхала я, что подобные турбины устанавливают не только на электростанциях, но и на кораблях. Так пусть же наше судно будет не пароходом, не теплоходом, а турбоходом. Я кончила.