Текст книги "Метаморфозы: танцор (СИ)"
Автор книги: Александр Турбин
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Верно. Сколько тебе обещал Косорукий?
Собеседник покачал головой.
– Это неважно, все равно Тхонга не продаются.
Мер То рассмеялся. Искренне. Давно он не слышал таких забавных шуток.
– Все продаются, Шагу-та. Все. Но выигрывает только тот, кто продался первым, – и отсмеявшись, добавил. – Все просто, воин. Если сам не можешь быть победителем, держись к победителю близко, и тогда на тебя упадет часть его славы. Ты знаешь, на что способны Тени. Ты видел, на что способен я. Сравнивай. Выбирай. Здесь. Сейчас, потому что я ждать не буду. Или ты готов обсуждать сделку, и тогда мы говорим. Или ты не готов, и тогда я поговорю с кем-нибудь другим, а ты уйдешь лобызать обрубок Косорукого. Итак, сколько тебе он обещал?
Тхонга посмотрел в лицо Вождя, но не выдержал, а может, не рискнул тягаться взглядами и отвел глаза.
– Двадцатую часть добычи, Вождь. Но у меня договор…
Мер То поднял в удивлении глаза.
– Двадцатую часть пустоты? Много. Я тоже предложу тебе двадцатую часть, Шагу-та. Только той добычи, что уже почти в руках. Что выбирать: воздух или золото – тебе решать. Думай. И помни, я никогда не повторяю своих предложений.
И только когда спина Шагу-та скрылась за поворотом холма, Мер То убрал улыбку со своего обветренного лица. Этому Тхонга не суждено сделать выбор. За него выбрал тот, кто имеет на это больше права – Вождь Клана Заката. И выбор этот – не золото и даже не воздух, а смерть. Быстрая и верная – три лучника Гхоро ждут командира Тхонга на левом берегу. Им не нужна его жизнь, им нужна плата за его гибель, большой довесок к немаленькому авансу. А Гхоро, при всех их недостатках, не промахиваются.
Настоящие планы – это всегда миражи, в которых безнадежно запутываются враги. Судьба этого Тхонга повернула к смерти не после того, как он пытался набить себе цену. Нет. Его участь была предрешена, когда он осмелился на пиру спорить с Вождем Клана Заката из-за жалких Алифи, закопанных в песок. А подарки, разговоры, сделки – лишь видимость, отражение в черной воде, в которой не видно дна.
Потому что теперь Шагу-та умрет от стрел ближайших союзников Косорукого, и будут свидетели – об этом заранее позаботились. Подкупленные Гхоро ненадолго переживут свою жертву – тафуры Клана Заката не прощают убийц друзей своего Вождя. Но даже если стрелки выживут – после их пыток Тхонга узнают лишь, что убийц подкупили Тени. Об этом тоже было кому побеспокоиться. В любом случае новый командир Тхонга будет знать, что его предшественника предали, убив за дружбу с Мер То. За подарки Мер То. И за разговоры с Мер То.
У судьбы много дорог, но куда бы она не свернула, Тхонга придут к нему. Не из-за гордости, плевали они на гордость. Они придут к нему из-за денег и жажды добычи. Смерть их командира – лишь повод разорвать договор с Кланом Теней. Всего лишь. У дельцов, как и у воинов, не слишком много сантиментов.
А Тени пусть хоть удавятся от бешенства.
Будущее Куарана уже упало в широкую ладонь Мер То и с ужасом ждало того мига, когда пальцы сожмутся, чтобы раздавить его в кулаке. Еще не сейчас. Не завтра. Но уже скоро.
Глава 19. День сто шестой. Неделя почтительного молчания
Делец дельца узнает даже по луже крови под окнами небоскреба.
Мор. Избранные цитаты. Глава «Парадоксы».
Сегодня Таррен-Па смотрел на заходящее солнце и ждал ночи. Вообще-то, он не любил темноту. Более того, не понимал, как ее можно любить? Ну, что хорошее может быть в том, что не видишь ничего дальше собственного носа, да и тот не всегда. И звезды ему не казались глазами любящих Рорка демонов. Отнюдь. Нет, то, что это зрачки далеких глаз, спорить сложно. Вот только любили эти демоны Рорка где-то наравне с бараниной и подливой. Каждый раз, глядя в жадные подслеповатые глаза, белыми точками разрывающие ночное небо, Таррен чувствовал себя мелкой крошкой на широком подносе земли, который демоны уже поставили на свой обеденный стол.
Луну Таррен-Па не любил еще больше. Бледное, перекошенное лицо в небе бросало на дорогу тени, взамен забирая цвета и краски, превращая мир в серую мазню. Солнце уважаемому Рорка нравилось гораздо больше, несмотря на все предрассудки.
Но в этот раз Таррен с нетерпением и странными предчувствиями ждал именно ночи. Потому что случилось нечто непонятное – впервые за долгое время помощник нашел в тайнике у водопада белый камень – сигнал о встрече. И вопросов это событие вызывало больше, чем предвкушения.
Кто мог оставить этот знак? Если Алифи бросили Валенхарр? Да если бы и остались там, все равно, по слухам, к нему двигался большой отряд воинов Клана Заката? А эти рыжие бестии не знают пощады. Если рыцари не успели уйти, то их не спасут дряхлые стены их никчемного селения. Их тогда ничего не спасет. Нет, конечно, слухи могли врать – всегда найдутся любители приукрасить здесь, не договорить там…
Таррен-Па нервно сжал кулаки – нет, он не мог ошибиться. Потому что в любых, даже самых невероятных россказнях чаще всего есть крошки правды. Если ты умеешь их находить, а обнаружив, использовать – ты становишься всадником, а если нет, то все, что тебе остается – роль сивой кобылы под седлом более умного.
Тхонга верил в себя, и своим источникам доверял тоже – шарги давно должны были пройти к городу. В то, что гарнизон Валенхарра мог остановить несколько тысяч шаргов, Таррен-Па не верил. Он уже много лет смотрел на восходящее солнце, чтобы верить в чудеса. Чудес не бывает, в отличие от дураков, которые в них верят. И в то, что Мер То отступится, Таррен не верил. Этот Вождь не отступает никогда и не щадит никого – неважно кто ты: Алифи, человек или Рорка. Так что сейчас на месте городка со смешным названием Валенхарр должны были догорать угли.
Поэтому некому было оставлять сигнал. Некому.
Второй вопрос – зачем? Все уже давно сказано, он лично объяснил раздосадованным светлым, что цены на рабов сейчас слишком низки, заниматься такой торговлей бессмысленно. Какой смысл сейчас торговать?
И главное – как? Как кто-то смог выжить в том кровавом безумии, которое обычно сопровождает рейды Клана Заката? Как смог кто-то пробраться по кипящей войной равнине и кишащим ловцами Правителя горам почти до самого Толакана?
Но белый камень – вот он, лежит, удобно устроившись в широкой ладони. А это значит, что встреча предложена, и Таррен-Па придет. Не один. И в руках его Рорка будут не товары, а мечи. Потому что вместо Алифи могли прийти конкуренты, что жаждут его крови. Таррен хмуро покачал головой – его кровь не вода, чтобы дарить ее налево и направо. И если это окажутся конкуренты, им придется заплатить дорогую цену.
Когда ждешь лучшего, а приходит худшее – это катастрофа. Когда же ожидаешь худшего, а приходит лучшее – это праздник. Таррен-Па любил праздники несопоставимо больше катастроф, а потому смотрел на заходящее солнце, ждал перемен, но готовился к разочарованию.
…
Этот лес был особенным. Многовековые дубы своими тяжелыми ветвями и не до конца облетевшей листвой закрывали небо. Если днем можно было увидеть облака сквозь многочисленные прорехи в оранжево-буром покрывале листьев, то ночью все превращалось в сплошной шелестящий и качающийся под порывами ветра потолок. Внизу, под могучими кронами, было неожиданно просторно. Огромные стволы, словно древние колонны, поддерживающие свод, стояли редко, оставляя достаточно места для людей и лошадей. Здесь, под кронами, жизнь текла по своим законам, а смерть приходила по отдельному расписанию.
Этот лес был заповедным. Не знаю, с каких пор и почему, но Рорка из богатого племени Тхонга стали обходить его за лигу, стараясь, чтобы даже тень величественных деревьев не упала на их головы. Да и не возникало ни малейшего желания знать – Тони за время нашего короткого знакомства объяснил главное – здесь относительно безопасно. Эта дубрава находилась не слишком близко к Толакану, что снижало наши риски. Да и просек, дорог и даже широких троп рядом с ней не было видно. В то же время упустить это место и случайно обойти его стороной тоже не представлялось возможным – слишком уж высокими были деревья.
Чтобы добраться сюда, нам понадобилось не так уж много времени. Упомянутые ушедшим за радугу переводчиком каменные исполины, на удивление, оказались именно такими. Каменными исполинами. Странными белыми плитами, рвущимися из основного тела горы. Вряд ли кто-то пытался придать им подобие гигантских фигур, словно вмурованных в утес. Зачем? Как я понял, здесь приложил руки единственный скульптор – природа, и она вполне справилась со своими обязанностями. Широкий ручей впадал в горную реку сразу за этими грозными великанами, обозначавшими, границу Толакана.
Найти тайник тоже оказалось нетрудно. Мы просто шли вдоль берега ручья, пока не вышли к третьему по счету водопаду. Тугая стена воды и брызг закрывали небольшую пустующую нишу. Найти ее было намного проще, чем белый камень, который там нужно было оставить.
Ночь – время встреч для тех, кто не спешит доверять друг другу. Поэтому пришли мы к месту обмена еще вечером. Нашли поляну с огромным старым кострищем, описанную Тониаром, осмотрелись, наметили пути отхода. Потом вернулись на тысячу шагов и спрятались в густых зарослях. Лучники стали обустраивать позиции в ветвях ближайших деревьев, единственный оставшийся в живых охотник увел лошадей с грузом еще дальше, а мы с Меченым уселись на завалинку и решили отдохнуть. Могло оказаться так, что потом отдохнуть не получится – меня, как обычно, ждала дорога в ночь. Я даже перестал удивляться этому обстоятельству. Дорога и дорога. Раньше я ходил по утрам на работу, а по вечерам – в магазин, теперь же я ходил от одного безумия к другому – вот и вся разница.
Когда на лес упала темнота, мы с Мышком двинулись к месту встречи. Вообще-то, с ориентированием в пространстве и у меня все не так плохо, но в этот раз нельзя было рисковать, и нас сопровождал вернувшийся валенхаррец. Он же поведет обратно, если все будет нормально. А если нет… В этом случае он расскажет остальным, что вместо лебединой песни получился большой пшик. И тело при случае захватит. Мое. Мышку не грозило и этого.
Охотник растворился во тьме за сотню шагов до одинокого костра, разожженного в ночном лесу. Ну, а мы с бывшим напарником по колодке присели поближе к огню, я вытянул неожиданно ноющие ноги и попытался войти в транс – так для себя я определил то состояние, когда из обыкновенного человека превращался в маленькое чудо света. В конце концов, как-то же надо это безумие называть. Транс и транс, вполне себе подходящее слово. Под настроение. И чернота ночи укуталась синей дымкой. Если я правильно оценил известные мне факты, так я Рорка смог бы обнаружить гораздо раньше – факелы сердец не спрятать в ночи.
Они появились намного позже, чем было нужно. Шесть огненных клубков, скользящих сквозь покрывало темноты, идущих прямо на отсветы костра. И полтора десятка Рорка, таящихся, заходящих с флангов – Таррен-Па не спешил радоваться встрече.
Мы с Мышком, должно быть, представляли забавную картину – одинаково битые, бинтованные, хмурые и напрягшиеся как струна. Лучник боялся и первоначально идти отказывался наотрез, но и одному мне оставаться было нельзя. А если и выбирать спутника, то из тех, кому хоть немного доверяешь. Так что у него не оставалось шансов избежать этой ночной прогулки.
Мыш подбросил в костер сучья – огонь вспыхнул с новой силой. Нужно ли подавать знак? Сигнал? Сколько еще нам Тони не успел или не захотел рассказать? А может, и сам не все знал? Но отступать все равно поздно. Некуда уже отступать: ночь и враждебный лес, наполненный проступающими фигурами Рорка, отрезали пути к отступлению.
Шестеро Рорка вышли к костру, но только двое подошли к нам вплотную. Один – мощный, широкий в груди, с крупным лысым черепом и тяжелым взглядом из-под сросшихся седых бровей. Более взрослая и чуть менее грозная копия убитого в горах Кулака. Второй – невысокий для Рорка, чуть выше меня, непривычно худой, одетый в богатый шерстяной дублет и теплый плащ, наброшенный на плечи. Тощий при ходьбе заметно припадал на левую ногу. Эти Рорка отличались от встреченных мной раньше шаргов, как аристократ отличается от ковбоя, и количество денег тут не имело никакого значения. Эти товарищи не вспрыгнут на лихого коня, не бросятся с головой в горячку битвы, у них точно другие представления о смысле и ценности жизни.
– Где твой хозяин, обезьяна? – похоже, каждый уважающий себя работорговец знал наш язык. Только худой Рорка обратился не ко мне, а к чуть менее помятому Мышку, а потом, не дав времени на ответ, резко добавил. – Сколько мне ждать, животное? Или ты думаешь, что я сюда на твою рожу посмотреть пришел? Встал, когда с тобой Тхонга разговаривает!
Мышок подскочил, но умудрился скосить взгляд в мою сторону. Я медленно поднялся. Я и при Владыке не сразу вставал, чего мне при виде этой морды торопиться? Да и не в том я состоянии, чтобы гимнастику отрабатывать. И вмешался – молчать бессмысленно, да и поздно. Мы живы, пока им интересно, им станет скучно – и наша жизнь унесется в ночное небо вместе со струйками дыма.
– Неужели ты так боишься двух обезьян, Таррен, что собрал столько воинов за моей спиной?
Здоровенный Рорка зарычал и сделал шаг вперед, но Таррен-Па остановил его жестом. Все-таки портить собственность партнеров по бизнесу – не лучшее начало переговоров.
– Я что, задал тебе вопрос, ничтожный? И как ты смеешь говорить без моего разрешения? Твое место будет возле моей ноги. Отползешь хоть на шаг – зарублю, а твоим хозяевам еще придется заплатить за твое хамство, – и вновь обратился к Мышку. – Где хозяева?
И лучник не нашел ничего лучшего, чем просто показать жестом на меня, чем ввел Рорка в ступор. Четверо воинов взяли полянку в кольцо, к ним приблизились и те, кто скрывался в ночи. Сердце ухнуло набатом. Я напряг руки, приготовившись дорого отдавать жизнь – боль в левом плече кольнула и растворилась, боль правой ладони в очередной раз ударила набатом в и без того гудящую голову, перетряхнув сознание. Что ж, это даже к лучшему. Я не оглядывался – понятно, что вокруг два десятка врагов, и не такой я великий чародей, чтобы рассчитывать справиться хотя бы с половиной. Даже этих шестерых на поляне мне хватило бы за глаза. Но никто не предложил мне выбора, значит, и жаловаться кроме себя не на кого. В конце концов, все логично, кто мы этим уродам? То же, что и тем уродам, что остались лежать в горах, – живой товар, не более того.
– Стань за спину, – это Мышку. – Алифи здесь нет. Кто я такой, сейчас не важно, потому что важно другое. Я готов заплатить. Много. А если вы меня убьете, то не получите ничего. Думай.
Рорка обидно засмеялся.
– Дурная обезьяна. Я не буду тебя убивать. Я просто начну снимать с тебя, еще живого и верещащего, кожу, и ты сам начнешь умолять забрать все твои богатства.
Это хорошо. Если он говорит, то не убивает. А, значит, несколько мгновений еще есть, несколько слов я еще успею сказать. И кто знает, кто знает…
– И как ты собираешься забрать мои богатства, уважаемый Рорка? Ты придешь в Валенхарр и попросишь моих людей открыть тебе ворота, вынести тебе золото?
– Ты лгун. У обезьяны не может быть богатств, – Рорка перестал смеяться, но убивать все еще не спешил.
– Ты прав, почтенный Таррен. У обезьяны не может быть богатств. Только я – не обезьяна. И ко мне уже приходили. Шарги, если ты знаешь такое племя. Клан Заката, – теперь ухмыльнулся я, пусть через силу, наперекор страху. – Пять тысяч воинов. Тоже хотели забрать мою жизнь. И мое золото. Мне рассказать тебе, как мы с ними уладили наши споры?
Какая разница, сколько их было, три тысячи или пять? Но пять – всяко больше, и если он их даже разделит на два, то останется немало.
– Ты, паршивое животное, пытаешься убедить меня, что заключил сделку с воинами Мер То? Я лично отрублю и вывешу твою голову воронам, пусть клюют. А язык отдам своей собаке, самой трусливой и дряхлой. Даже у нее смелости и силы больше, чем в тебе.
Разговор вновь стал отдавать скорой смертью.
– Я не знаю, кто такой Мер То, почтенный. Но я знаю, что отряд вел главный помощник Вождя. Я видел его труп. И трупы всех его воинов тоже видел. И еще. У меня есть действительно выгодное предложение, и если ты хочешь заработать, то садись к костру, обсудим. Срубить мою дурную голову ты всегда успеешь.
Рорка вновь захохотал.
– Мер То и есть Вождь Клана Заката. А главный помощник у него – Тун Хар, и пять тысяч он не повел бы к твоему жалкому хутору никогда в жизни. Потому что Мер То уже перешел Большую воду и двинул войска к белому городу. А ты, обезьяна, меня повеселил.
Я нарочито медленно, стараясь не показывать страха, левой рукой отцепил ножны с небольшим кинжалом со своего пояса и передал Мышку. Тот почтительно отнес оружие Рорка и, поклонившись, вручил Таррену-Па. Этот кинжал всю дорогу вез Меченый, но сейчас он мне был нужнее, чем ему.
– Это мой дар тебе, почтенный Таррен. Этот нож принадлежал шаргу, что привел свой отряд умирать на улицы моего города. Тун Хар, ты вроде так сказал?
Рорка осторожно потянул кинжал и с изумлением стал рассматривать короткий клинок. Простой кожаный чехол не мог ввести его в заблуждение. Красивая витая рукоять из слоновой кости, с выгравированной перевернутой каплей, строгий, черный овальный камень в тонкой золотой оправе, врезанный внутрь капли, и чуть изогнутое волнистое лезвие с проступающей на ней вязью незнакомых символов – кинжал выглядел очень дорого. Я не ювелир, идентифицировать драгоценный камень так и не смог, хоть и рассматривал трофей на каждом привале. Халцедон? Турмалин? Шпинель? Другое что? Точно не бриллиант. В любом случае, на фоне матовой глади костяной рукояти он казался черным зрачком, да и форма капли при достаточном воображении вполне напоминала глаз. Символы, нанесенные на лезвие клинка, мне не говорили ничего, а Тони, который мог бы помочь, уже не было рядом. Но Таррен-Па впился взглядом в странную вязь, потом наклонил голову и аккуратно вложил оружие обратно в простые, потертые ножны.
– Садись к костру, почтенный Таррен. Повеселю еще. Например, расскажу, почему твой Тун Хар привел такое войско. И что именно я у тебя буду покупать. И чем расплачиваться. Поверь, ты не останешься в накладе. Наверное, рабы сейчас не слишком выгодный бизнес?
И я, не дожидаясь ответа, отошел к костру. Трясущийся Мыш метнулся, ко мне за спину и стал за правым плечом – резко схлынуло чувство уязвимости. Вот так забавно, вокруг толпа озлобленных и вооруженных Рорка, а мурашки по коже перестали бежать от того, что за спиной встал один человек. Гримасы разбитой нервной системы, не иначе.
Пришлось слегка согнуться, вежливо наклонить голову и жестом показать худому Рорка на ближайший пень. Ни шея, ни спина у меня не сломаются от небольшого поклона, а гордость… Какая может быть гордость у обезглавленного трупа, обгадившегося перед смертью?
Нет уж, лучше так, с легким поклоном, вежливым жестом, и руками, приготовившимися рвать чужие сердца. Рорка хмыкнул, что-то тихо сказал воину рядом с собой и все-таки сел. Я устроился сбоку. Коряга у меня была много ниже, неудобнее, но мне плевать. Еще не хватало пеньками да стульями меряться.
– Ладно, рассказывай свои сказки, обезьяна. Повесели немного перед своей смертью.
– Ты не прав, почтенный Таррен. У Тун Хара все-таки была причина привести пять тысяч воинов к моему жалкому хутору. Эта причина – месть. Мои люди в бою убили младшего наследника Мер То. Увы, с него кинжал я снять не успел, его тело вывезли с поля боя и отправили отцу. Получив останки сына, Вождь Клана Заката отправил помощника с пятью тысячами воинов, чтобы отомстить. Вот такая история. Он отомстил, и теперь падальщики получили еще пять тысяч тел. Но пришел я к тебе не для того, чтобы рассказать эту печальную историю, а чтобы заключить сделку.
– Я не торгуюсь с обезьянами, – Рорка презрительно скривил губы.
– Я не обезьяна, почтенный Таррен. Иначе я бы не пришел к тебе. Но давай я расскажу о своем предложении. Тебе ведь сейчас не нужны рабы, я прав?
Таррен-Па смотрел на меня, что-то для себя решая. Пауза опасно затянулась, но прерывать ее было еще опаснее. Это была еще не наживка, так попытка чуть разогреть интерес, не более.
У собеседника стала смешно дергаться щека, губа задиралась, обнажая пожелтевший, давно нечищеный клык, но мне было не до смеха. Я судорожно обдумывал запасной вариант действий и готовился дозировать силу. Я уже разбивал сердце врага о грудную клетку – при должной сноровке и наличии сил это не так сложно, как может показаться. Но повторить такой трюк сейчас – значит сложить голову в этой дубраве. Мне нужно было сжать сердце Рорка до предела. Заставить работорговца отступить, оставив нас в живых. Испугать, а не убить. Только где та грань? И как ее найти с первого раза, потому что второго шанса не будет?
– Говори, – Таррен больше не смеялся и обезьяной не называл. Похоже, умудренный опытом Рорка все-таки решил попробовать сорвать куш.
…
Фольмар Яркий второй раз в своей достаточно долгой и бурной жизни решился на безумство – подняться на верх собственной башни не в подъемнике, а пешком, шагами отмеривая все семь сотен и одну каменную ступеньку. Первый раз он пошел на это сразу, как впервые распахнул тяжелые металлические двери только что построенной башни. Тогда ему казалось, что семьсот скользких ступеней – мелочь, а пропасть под ногами – всего лишь призрачная угроза. Тот день Владыка старался никогда не вспоминать и уж точно никому о нем не рассказывать. Потому что прошло полгода прежде, чем Фольмар вновь рискнул просто выйти на эту ажурную ленту вокруг зияющего центрального провала. Потому что ступени – узкие и скользкие. Потому что перил нет. Потому что спасти некому.
Но рано или поздно приходит острая необходимость понять, чего ты стоишь. Подступает к горлу. И душит тугой петлей, перекрывая возможность дышать и думать. В прошлый раз молодой и самоуверенный, успешный и переполненный грандиозными планами Фольмар проиграл битву Башне. И ежедневный спуск вниз – лишь видимость победы. Она рождает восхищение в глазах подчиненных и только иронию в собственном сердце. Много лет Владыке хватало и этого. Но теперь время изменилось. Теперь – или все, или ничего, и других вариантов попросту нет.
Четыреста ступеней – уже за спиной, они убежали вниз узкой змейкой пережитых эмоций и размышлений. Триста ступеней – еще впереди, они ждут. Манят риском. И угрожают смертью.
Фольмар на мгновение закрыл глаза, облокотившись на холодную стену. Перевел дух и снова сделал шаг. Потому что за его плечами опыт прошедших лет, гордость Алифи и глупое нежелание сдаваться.
Шаг. Энгелар Хрустальный Родник, Владыка Куарана, бывший образцом и преградой. Он мог удержать то, что другие сдадут врагам без колебаний. Потому что не умел проигрывать. Предан. Убит. Его смерть – ошибка.
Шаг. Лорд Толариэль Встречающий Бурю, мечтавший о славе и грезивший троном Куарана. Он отказался быть статистом в большой игре, он рискнул и проиграл. Но проиграв сам, он разрушил все. Его недооценка – ошибка.
Шаг. Лорд Эллио Ревнитель Веры, умный, расчетливый, терпеливый. Он должен был использовать возможность, а превратил ее в катастрофу. Вера в него – тоже ошибка.
Шаг. Веллигар Мелкий Глоток, Владыка Тимаэля, почти нищий, почти разоренный, безнадежно пытающийся разжать когти, вцепившиеся в его горло. Он должен был отвести войска к своей границе, а повел их на восток в тщетной попытке остановить Клан Заката. Безумец, рискнувший там, где рисковать было нельзя. С ним ушла тысяча рыцарей, два мага и пять тысяч людей. Сколько из них вернется? От них нет вестей и, похоже, не будет. Доверие должнику тоже оказалось ошибкой.
Шаг. Аккуратно, с носка на пятку, контролируя дыхание и пульс бьющегося набатом сердца. Пауза.
Шаг. Рорка под стенами Куарана. Если город падет, волна Рорка хлынет на запад. Ослабленный уходом своего Владыки Тимаэль не устоит, а значит, шарги выйдут к Валлинору, и близится время катастрофы.
Шаг. Даже если Куаран благодаря стойкости защитников или прихоти судьбы удастся удержать – ничего не изменится. Потому что тогда обозленные племена Рорка перестанут биться в броню Бабочки Востока и ударят в мягкое брюхо земель Алифи, а значит, Тимаэль все равно не устоит, и катастрофа – будет.
Шаг. Владыка Иллариэна отказал в помощи, заявив, что свободные отряды ушли на юг. Уже отправлено письмо в северный Ромон и южный Сиэль с предложениями. Валлинор остановит поставку продовольствия, железа и минералов в Иллариэн, что позволит южному соседу повысить цены на зерно, а Ромону – на руду. Плюс деньги – много денег. А взамен – мелочь. По три сотни рыцарей да по тысяче человеческих солдат. Меньше просить глупо, больше – бессмысленно. А зерно и железо сейчас пригодятся и дома.
Шаг. Объявлена мобилизация, в солдаты забирают всех – крестьян, помощников Высших, рудокопов, кузнецов, ткачей – не важно. После войны можно восстановить человеческие ресурсы, главное, чтобы осталось, кому восстанавливать. Но селяне – не противник для шаргов. И все свободные инструктора по обучению бою стягиваются в Валлинор. На хорошие деньги всегда найдутся широкие карманы.
Шаг. Укрепляются городские стены, заново откапываются рвы, строятся и пристреливаются баллисты и требушеты. Деньги утекают бурным потоком, сокровищница пустеет, запасы опустошаются, но работа кипит. Сейчас именно это важно.
Что еще упущено?
Шаг. Шаг. Шаг…
Хриплое дыхание рвало легкие, пелена пота застилала взгляд, усталые ноги то и дело опасно скользили на узких ступенях, но почему-то Фольмар Яркий не сомневался – в этот раз он дойдет до самого конца…
…
Окованные железными лентами ворота были в меру высокими и в меру внушительными. Такие остановят бандитов и задержат отряд врага. На большее, конечно, их не хватило бы, но большего от них никто и не ждал: захолустный форт – не место для великих баталий. Луна бросала ленивые лучи на старое дерево и отражалась в давно не чищенном железе. Луна равнодушно смотрела на вымотавшихся путников и шатающихся от усталости лошадей – ей было все равно.
Бравин остановил шаг, хоть давно все было решено, доказано, оспорено и доказано вновь. Путь вел сюда, а дальше… Он оглянулся на хмурых спутников. Сколько он уже с ними? С молчаливыми тенями, надежно прикрывающими от смерти? Даты не спешили складываться в цифры – два месяца? Меньше? Вечность. С ними он отражал осаду и тонул в болоте, карабкался по стенам, пытал, угрожал, убивал. И прощался с друзьями.
В эти тяжелые ворота он войдет вместе с ними. Плечом к плечу. И если там ждет ловушка, то они закроют его от смерти в очередной раз, пусть на мгновение, пусть своими телами – закроют. А значит, у него еще будет шанс нанести последний удар. И видит Свет, в этот удар он вложит все, что у него осталось – все силы, всю ярость, все отчаяние. И пусть потом луна равнодушно смотрит на обломки этих стен и остатки уже никому не нужных ворот.
Карающие, словно прочитав мысли, обошли и встали возле него полукругом. Никто не пытался положить руку на плечо, не говорил ободряющих слов – все уже давно сказано, осталось только одна мелочь. Войти. И умереть первым, если потребуется.
– Ну что, пошли?
Ответить Бравин не успел, тяжелые створки, скрипя, подались наружу – их уже ждали.
Черный провал… Друзья? Враги?