Текст книги "Год Собаки (СИ)"

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Когда ты всё это успел выучить? – крякнул от удовольствия Василий Иванович.

– Пора уже взрослеть… – покраснел я.

Мне поставили за год все положительные оценки, и я, счастливый, прибежал домой, похвастаться перед мамой успехами.

Мама была дома, пришла на обед, и мня, заодно, маленького, покормить.

– Мама! – радостно закричал я, бросаясь ей на шею. Мама смеялась, с трудом отстраняясь от меня, чтобы посмотреть в моё сияющее лицо.

– Что? Кончились твои мучения? – засмеялась мама.

– Какие там мучения! – смеялся я. – Только вошёл во вкус. У меня теперь ни одной «тройки» за год не будет!

– Умница, Коля! Я всегда говорила, что ты очень способный! Садись, покушай.

Я сбегал переодеться и помыть руки и уселся за стол, уничтожая борщ и одновременно рассказывая, как сдавал экзамен директору школы. Мама смотрела на меня с непонятной улыбкой, потом наложила мне второго, вермишель с котлетой.

Когда я уже доедал, выговорившись, мама сказала:

– Коля, нам надо серьёзно поговорить. Откладывать уже некуда. Потом будет поздно, скоро папино судно приходит…

– Ура! – тихо закричал я.

– Подожди радоваться, – остудила меня мама, и я стал лихорадочно вспоминать, чем я сумел провиниться.

– Коля, – решилась, наконец, мама, – ты, кажется, хотел, чтобы у тебя был братик, или сестричка?

Я немного опешил, а потом расплылся в улыбке:

– Мама, так ты…

– Да, сынок.

– Мама! Как я рад! – воскликнул я. – Когда у меня будет братик?!

– Почему именно братик? – удивилась мама. – может, сестричка?

– Какая разница?! – я на самом деле обрадовался.

– Подожди, сынок, – почему-то грустно перебила меня мама, – Ты не понял. Папа в рейсе уже больше полугода, а я на четвёртом месяце…

Улыбка медленно сползла с моего лица, но я всё ещё не понимал эту арифметику.

– Коля, я решила уйти от твоего папы.

– Почему? – глупо спросил я непослушными губами.

– А что? Нет причины? Ты часто его видишь, после того, как папа приходит домой? Сначала друзья, отмечают приход, потом опять друзья, походы, рыбалка, опять пьянки… Да, папа не напивается, как другие, но мне всё равно неприятно. Я ему не нужна, Коля. И ты ему не нужен. Привезёт заграничных шмоток, и уходит к друзьям. А я? Я жить хочу, Коля, понимаешь? Целый год его ждёшь, а он… Ты ещё мал, чтобы объяснить тебе, что между нами происходит, но пойми, ничего хорошего.

Потом, перед рейсом, папа вспоминает, что у него есть семья, занимается сыном, делается ласковым со мной, и, когда я снова его начинаю любить, уходит в очередной рейс, а мы с тобой остаёмся на берегу, тосковать о муже и отце и ждать его… Я так больше не могу… – мама тихо заплакала. Я молчал, глядя на маму, и не мог взять в толк, о чём идёт речь. Мы же любим нашего папу!

– Коля, я встретила мужчину, мы решили пожениться. Когда папа придёт из рейса, мы с ним разведёмся, и я выйду замуж за этого человека. А у тебя будет старший брат, и, надеюсь, маленькая сестричка…

В моей голове что-то щёлкнуло.

– А это, случайно, не Ковалёвы? – спросил я.

– Ты умный и догадливый мальчик, – подтвердила мама, вздохнув. – Будешь Ковалёвым, Саша будет тебе братом, будем вместе жить, и…

– Меня своя фамилия устраивает! – резко сказал я. – И где вы собрались жить? В их квартиру я не поеду, мне здесь нравится!

– Мы поговорим с папой. Думаю, он согласится обменяться. Зачем ему, одному, дом? А там двухкомнатная квартира…

– Что?! – нервно хохотнул я. – Это, между прочим, его дом! Его родителей! Ты хочешь выгнать папу из его собственного дома?!

– Почему же выгнать? – растерялась мама. – Ты же его сын, он уступит…

И тут до меня начало доходить, что это по-настоящему, а не просто пустой разговор. Мир для меня вдруг сузился до одной светлой точки, я сжал челюсти до хруста, а когда опять смог видеть, мама стояла в углу, испуганно глядя на меня, а в руках у меня была вилка. Кулак, до белизны сжавший её, даже заныл от судороги.

Глянув на вилку, я бросил её на стол и ушёл в свою комнату, даже не посмотрев на маму, почему-то вжавшуюся в угол возле печки.

В своей комнате я улёгся на свою кровать, поверх одеяла. В голове было пусто, только стоял какой-то звон. Я боялся думать. В один момент всё, что казалось незыблемым, рухнуло.

Мне казалось диким, что место папы заменит какой-то незнакомый дядька.

Я его не знаю, может, он на самом деле хороший, непьющий и некурящий. Может, он любит маму, а мама любит его. Но я-то люблю своего папу!

А мама? Я смогу её уговорить? Я даже приподнялся на локте. Уговорить?! Я усмехнулся. Не такой уже маленький, чтобы не понять, для чего мама забеременела. Чтобы отрезать себе путь назад.

Папа может даже простить, и принять чужого ребёнка, как своего, ведь он на самом деле почти не бывает дома. А когда приходит из рейса? Я с ним общаюсь, от силы, неделю в год. Но эта неделя для меня очень много значит. Папа по-настоящему любит меня… Я не удержался, зарылся лицом в подушку и разрыдался, как не рыдал с далёкого детства.

Наплакавшись, я, наверное, заснул, а, встав с кровати и протерев глаза, увидел, что уже наступил вечер.

Надо было сбегать на двор, да и умыться не мешало.

Сделав свои дела, я заметил, как на летней кухне включили свет. Сердце стукануло: мама!

И тут же вспомнил, что мама уже не совсем моя мама…

Но на кухне не было мамы. Там хозяйничал Сашка.

– А ты что здесь делаешь? – хмуро спросил я, встав в дверях.

– Как, что? – опешил Сашка. – Мы же друзья!

– Уже нет, – ответил я. – Уходи.

– Коль, не горячись, – попытался урезонить меня Сашка. – Потом тебе самому будет стыдно!

– Не будет, – буркнул я.

– Я пришёл, потому что твоя мама не придёт, – сказал Сашка, не двигаясь. – Ты её напугал, и ей стало плохо. Она попросила меня приглядеть за тобой.

– Не надо за мной приглядывать, – проворчал я. – Не маленький.

– Твоя мама рассердится на меня, я не могу…

– Это ваше дело, – хмуро перебил я Сашку и отодвинулся в сторону, освобождая проход, – Уходи!

Сашка положил на место ложку, которой что-то перемешивал в кастрюле, и вышел. Я дождался, когда звякнет засов на калитке и вошёл на кухню.

Медленно прошёл на своё место, сел, бездумно глядя на пустующий мамин табурет и тихо заплакал.

Я остался один, никому не нужный.

Перестав плакать, я налил себе в тарелку борща, который разогрел для нас Сашка, поел, не чувствуя вкуса и отправился к себе. Разделся и залез под одеяло, закутавшись и отгородившись от всех проблем. Вот придёт с рейса папа, пусть решает свои взрослые проблемы, а я…

А я почувствовал острую боль в сердце, будто там ковырнули шилом. Папа! Милый папа! Ты ещё не знаешь, что тебя ждёт на берегу? Или уже знаешь? Забравшись в тёплую духоту постели, я тихо всхлипывал, всё не в силах успокоиться, пока не забылся тяжёлым сном.

***

Колька заснул. Я открыл глаза и уставился в потолок. Мне было тяжело. Я не знал, как помочь мальчику. скорее всего, помочь ему было невозможно, ведь мама сделала всё, чтобы уйти от папы.

А Коля очень любит маму. вот сейчас позлится, и затоскует по маме. А папа?

Неужели ему не нужен сын? Горько, но так на самом деле бывает, встречал я моряков, которые проводили большую часть своей жизни в море, зарабатывая на квартиру, машину, дачу, а потом оказывались никому не нужными. Ни выросшим детям, ни жёнам, привыкшим жить без мужа.

Может быть. попробовать оставить Колькиного папу на берегу? А что? Хорошая идея, будут они с Колькой жить вдвоём, а там, глядишь, и найдёт хорошую девушку…

И Коля сможет видеться с мамой, сколько угодно, тем более, скоро маме будет не до старшего сына.

Попробую сводить мальчика в одно место, узнаю, как там с работой.

Успокоившись, я тоже заснул.

А пока спал здесь, в своём мире я вызвал наладчика электронных систем, и он помог мне с капризным лифтом. Теперь я знаю, в чём была моя ошибка.

***

Утром, умывшись и почистив зубы в ванной. я вышел во двор и удивился. На кухне кто-то был, там что-то происходило, какая-то возня, слышался чей-то смех.

Нерешительно заглянув внутрь, остолбенел. там было тесно от моих друзей. здесь были Оля, Валя и Толик!

А у плиты что-то готовил… Сёма Фицман!

– Бррр! – потряс я головой. – я сплю и вижу сон?

– А! заметил меня Толька. – проснулся, засоня!

– А что здесь происходит? – забыл закрыть я рот, потому что Сёма у плиты – это что-то запредельное.

– Санька сказал, что у тебя мамка приболела! – прогудел Сёма от плиты. – Вот, мы пришли тебе на помощь. Сейчас ты попробуешь настоящие макароны по-флотски!

– Спасибо, конечно, – пробормотал я, с радостью понимая, что сегодня не останусь в одиночестве, что со мной будут Оля, Толька с Валей. Особенно Оля! Я даже зажмурился от счастья.

Не успел я порадоваться, как был усажен за стол, а неугомонный Сёма наложил нам по полной тарелке макарон по-флотски.

– Ешьте! – радовался он. – На службе чему только не научишься! За мои макароны чуть не дрались, за добавкой приходили!

Макароны были на самом деле очень вкусными. Я ел, и поражался превратностям судьбы.

Вот, мама, самый любимый мой человек, сейчас где-то у чужого человека, забыла о сыне, а бывший враг вместо мамы, кормит вкусными макаронами и развлекает вполне приличными байками из армейской службы.

Вспоминая маму, конечно, грустил, но распускаться не мог, когда на меня смотрели девочки и друзья.

Да, теперь можно было присоединить к друзьям и Семёна.

– если боишься оставаться один, Колян, я могу пока пожить у тебя, – великодушно предложил Сёма. – Помогу с готовкой, а то ты ещё пожар тут устроишь… – я чуть не подавился, закашлявшись.

– Семён! – возмутилась за меня Оля. – Коля с детства печку сам топит! Даже в доме доверяют!

– А я что? – смутился Сёма. – У нас, в армии, тоже печка на дровах была, умею обращаться, и с продуктами помогу, если что!

Я не успел ответить, меня опередил Толька:

– Коль, я с тобой останусь? Я у мамы отпросился, ты не переживай.

– Мы бы тоже хотели! – вздохнула Оля. – Только нас не отпустят.

– Почему? – удивился я. – Дом большой, мы с Толькой на моей кровати обычно спим, если он остаётся. Ещё диван в зале есть, большой… – я замолчал, под насмешливым взглядом Семёна.

– А что? – не понял я.

– Да ничего, – усмехнулся Семён. – Мне здесь разрешишь ночевать?

– Ночуй, если хочешь, – пожал я плечами.

– Вот и хорошо! – облегчённо вздохнул Семён. Я подумал, будет он ночью водить подруг, или нет.

После завтрака девочки прошли в дом и занялись уборкой, выгнав нас с Толькой.

Я ничего не объяснял, все думали, что моя мама плохо себя чувствует.

На самом деле плохо чувствовал себя я. Наконец кое-что вспомнил:

– Толь! Сходим завтра со мной в одно место?

–Сходим, конечно! А что за место? – я замялся, а потом неохотно сказал:

– Я тебе вечером скажу, когда спать ляжем. Ладно?

– Как скажешь, – настороженно ответил Толька.

В этот день мы никуда не ходили, на пляж ещё рано, а на другие развлечения у нас не было денег.

Семён сказал, что продукты он будет покупать сам, отрезав мне доступ к финансам.

– Я завтра у мамы попрошу, – сказала Оля, – куда-нибудь сходим.

Они пропылесосили весь дом, даже вытащили на двор покрывала и заставили нас с Толькой их выбивать. Толька был ещё слаб, а Семён сбежал. Сказал, что у него масса дел.

А я даже забыл сказать, чтобы привёл Борьку. Сейчас, вспоминая наши стычки, показалось всё таким пустяковым!

Нет, с девочками тоже хорошо, если бы ещё мама… Но я держался, мы и у меня дома не заскучали, нашли занятие. Просто сидели на лавочке и разговаривали. О прошедшем учебном годе, планами на лето.

К моему облегчению, пока никто не собирался уезжать ни в лагерь, ни к родственникам.

К обеду девочки засобирались домой. Договорились встретиться с ними на футбольном поле.

Я предложил их проводить, но они отказались, хихикая. Потом сказали, что они хотят поболтать друг с дружкой.

Проводив их до калитки, мы с Толькой пообедали вчерашним супом и сегодняшними макаронами и решили продолжить отложенную игру. Мы сами придумали одну страну, нарисовали карту и играли там, придумывая сказки. Несмотря на то, что были мы уже почти взрослые, игра увлекала, приключения двух друзей продолжались. Нас брали в плен пираты, и мы, с невероятными усилиями, освобождались, и сбегали на тропический остров, где сегодня нашли в пещере… двух девчонок! Девчонок предложил ввести в игру, конечно, я. Толька слегка поморщился, но ничего не сказал.

– Тебе что, не нравится Валька? – удивился я.

– Нравится, – буркнул Толька, – только почему ты решил, что они и здесь уместны? Может, ты хочешь им рассказать о нашей игре?

– Толь, если не хочешь, давай, не будем. А об игре, конечно, не скажу. Ещё засмеют.

– Не, Колька, пусть здесь будут, а про игру ни слова, это наше. Ладно? – попросил мой лучший друг.

– Хорошо! – улыбнулся я. – Пойдём, освобождать девчонок?

***

Вечером, наигравшись в футбол, мы вернулись домой, проводив девчонок. По-моему, Толька притворяется. Сегодня они с Валькой шли, держась за руки. Мы с Олькой переглянулись, и тоже взялись за руки. Хорошо хоть, девчонки сегодня не нарядились, как принцессы. Валька оделась, как мальчишка, потому что в футбол тоже любит поиграть, а Олька в кофточку и юбку, не забыв надеть джемпер и чулки. Ну, может, не чулки, а колготки. Что я, разглядывал?

Зато видел там Сашку. Сашка усиленно делал вид, что не замечает меня. Что, обиделся? А мне каково? Мне стало грустно. Мне всё равно придётся с ним общаться, а, может быть, даже жить в одной комнате. Я же не смогу без мамы, как бы ни хорохорился.

Поужинали с Толькой, посмотрели телевизор. Разговор не клеился. Толька спросил один раз:

– Ты не ходил к маме. Не хочешь знать, как она там? – я покачал головой, и меня больше не беспокоили.

Легли мы на мою кровать, вдвоём, как раньше. Хоть и было место. всё равно, вдвоём теплей и веселей. Нет, я не боюсь темноты, просто, когда у тебя есть друг, с ним не хочется расставаться даже ночью.

Немного помолчав, я обнял друга, прижался к нему, и вдруг зашмыгал носом, а потом и вовсе тихонько расплакался, вытирая нос и глаза простынёй.

Толька напрягся, ничего не понимая, потом крепче меня прижал к себе, и прошептал:

– Ты чего? По маме соскучился? Переживаешь?

Я сначала притих, потом решил ничего не скрывать от лучшего друга и сказал:

– От нас мама ушла…

Толька будто закаменел весь.

– То есть, как «ушла»?

– Как бывает? Насовсем.

– Коль… Так же не бывает! А ты?!

– Я сказал, что у меня есть папа, – слёзы текли и текли из моих глаз.

– Колька… – только и смог выговорить мой друг, гладя меня по голове. Мне показалось, что он тоже готов разреветься.

Так мы и уснули, обнявшись, и всхлипывая.

***

На другой день к нам опять пришли девочки.

С утра на кухне мы обнаружили бодрого Семёна, готовящего нам завтрак. Семён был весел и не понимал нашего грустного настроения таким солнечным утром.

– Вы что, пацаны? Какие ваши годы, носы повесили?

Мы, конечно, промолчали, поедая утреннюю жареную картошку со шкварками.

– В армии жареная картошка – деликатес! – поучал нас бывалый армеец. – И неважно, мусульманин ты, или еврей, будешь наворачивать за обе щёки картошку с салом! Ешьте веселее! Какие из вас солдаты, если будет ветром валять?

– Может, мы в армию не пойдём, – пробубнил с полным ртом Толька.

– Пойдёшь! – усмехнулся Сёма. – Или ты больной?

– Почему больной? – проглотил кусок Толька. – Я в Политен поступлю, там военная кафедра, папа сказал.

– А если не поступишь? – просил хитрый Сёма.

– Почему это не поступлю?! – вскинулся мой друг.

– Ну, всякое бывает! Я вот, не поступил, конкурс там…

– Подготовлюсь, как следует, и поступлю! – упрямо заявил Толька. – Правда, Коль? – обратился он ко мне. Я пожал плечами, не поднимая глаз.

– Вот Колька поступит! – уверенно сказал Сёма. – Борька говорит, здорово по математике и физике шарит.

Вот нашли тему! Нам ещё четыре года учиться! А если через два, то только техникум, а там военки нет! Или в мореходку… От мысли о мореходке у меня резко упало настроение. Я вспомнил, что скоро приходит папа. Что я ему скажу?

Я отложил вилку в сторону и задумался, положив голову на руки.

– Коль! – осторожно позвал меня Толька.

– Не волнуйся, Колян, – жизнерадостно сказал Семён. – Я был вчера у Саньки. Он говорит, скоро твою мамку выпишут! – я вздрогнул и вскинул голову, в недоумении глядя на гостя.

– Правда, правда, – засмеялся Семён. – Не волнуйся!

Ага, не волнуйся! Это я, получается, загнал свою маму в больницу?

– В какой она больнице? – непослушными губами спросил я, чувствуя на себе взгляд Тольки.

– В роддоме, на сохранении, – ответил Сёма, удивлённо глядя на меня. – Тебя всё равно к ней не пустят. Я же говорю, скоро выпишут.

Тут как раз пришли девчонки и спасли меня от неловкости. Я сидел, дурак дураком, и не знал, что сказать.

Попросив Сёму встретить девчонок, мы с Толькой побежали одеваться. Мы же не знали, что они придут к нам с утра!

Несмотря на смятение в душе, после новости, рассказанной Сёмой. при виде Оли у меня в груди и животе разлилось приятное тепло, и губы сами разъехались в глупой улыбке.

Поговорив о пустяках и попив чай, мы собрались гулять. Сёма предупредил, что к обеду он что-нибудь сготовит и будет готовиться к экзаменам.

Когда вышли на улицу, я вспомнил!

– Ребята! – воскликнул я. – Мне надо сходить в одно место! Вы со мной?

– Конечно, с тобой! – сразу согласилась Оля. – А куда?

– Я хочу для папы подыскать место на берегу. Вчера узнал, где есть хорошая работа для него. Поехали?

Приехав на место, я немного заробел: Надо было войти в подъезд, потом спуститься в полуподвал…

Я робко оглянулся на друзей, и Оля крепко взяла меня за руку:

– Ну что, пойдём?

– Вы тоже? – удивился я.

– А как же? – фыркнула Оля. – Или ты думаешь, мы на улице тебя ждать будем?

– Ну, пошли, – обречённо вздохнул я, и мы пошли по ступеням вниз. Незнакомый, и как будто знакомый полуподвал, вот эта дверь…

Я потянул за ручку и дверь отворилась. Пахнуло лёгкой затхлостью, запахом табака и ещё чем-то, присущим помещениям, где собирается мужской коллектив, имеющий отношение к технике.

Небольшой коридорчик кончился обширным помещением, посреди которого стоял бильярдный стол, покрытый зелёным сукном.

– Ой! – пискнула в восторге Оля. – Бильярд! Поиграть можно?

– Можно! – ответили ей, и из другой комнатки вышел полноватый улыбающийся мужчина.

– Вы поиграть, или по делу?

– Я по делу! – набравшись храбрости, сказал я. – А ребята со мной!

– Ну, тогда пусть пока поиграют, а мы поговорим, – мужчина достал треугольную рамку, два кия, показал, где шары.

– Умеете? – спросил он ребят.

– Умеем! – смело ответила Оля, уверенно взяв кий в руки.

– Пойдём, – обратился мужчина ко мне, проводя в комнатку. Там сидел ещё один мужчина, с белыми волосами. сначала мне даже показалось, что он седой.

– Знакомься, – представил мне человека хозяин помещения, – Игорь Викторович. Меня зовут Николай Андреевич. А тебя?

– Коля, – севшим голосом ответил я и прочистил горло.

– Ну, рассказывай, Коля, что привело тебя к нам? Жалоба?

– Нет, – удивлённо сказал я. – какая жалоба? Я хочу узнать, можно моему папе устроиться к вам на работу?

– А кто твой папа? – удивился Николай Андреевич.

– Судовой электромеханик. Он скоро придёт.

– Придёт, пусть приходит, – пожал плечами Николай Андреевич.

– Я хотел узнать. Папа ещё сам ничего не знает…

– Я же говорю, пусть приходит. Места есть. У нас немало электромехаников судовых работает.

– А можно, я посмотрю схему? – набрался я смелости. В тишине слышался стук костяных шаров и восторженные восклицания.

– Посмотри! – удивился Игорь Викторович, вставая и разворачивая большой бумажный лист.

– Вот, видишь? Сможешь включить лифт? Прочитай схему до РКД. РКД, это реле контроля дверей.

– Знаю, – тихо сказал я, и показал, как ток пойдёт через двери и стоповую цепь. Почему я это понимал, я не знал, но ничуть не удивлялся. Догадывался, что мне подсказывает тот, кто сидит внутри меня. Жаль, что он не надавал мне пинков, когда я так грубо разговаривал с мамой…

– Умница, – сказал в восторге Игорь Викторович. – Приходи, когда вырастешь!

– Подождите! – решился я, глядя на схему. – А если сюда поставить перемычку? Лифт будет работать?

– Перемычки запрещены! – строго сказал Николай Андреевич, переглянувшись с Игорем Викторовичем. – За это и посадить могут!

– А если сделать так? – я взял простой карандаш, который удачно стоял в стакане и начертил нормально замкнутый контакт перед РЗД, то есть, реле закрытия дверей. – Тогда что?

– Это изменение в схеме. Нельзя… – Игорь Викторович вгляделся в схему.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, сходу не поняв, что я хотел этим сказать.

– Ах, да! – я подписал контакт: РКД. – Если будет перемычка, двери не закроются.

В соседней комнате снова послышался стук шаров и восторженные вопли. Мои друзья разошлись не на шутку.

Николай Андреевич закрыл дверь и внимательно рассмотрел схему, потом перевёл взгляд на меня:

– Это ты сам придумал? – спросил он меня.

– Нет, это уже делают на других лифтах… – пробормотал я, лихорадочно соображая, про какую схему соврать.

– На каких? – насторожился Игорь Викторович.

– Щербинка! – вспомнил я.

– А, эти могут! – облегчённо вздохнул Николай Андреевич. – Молодец, Коля! Обязательно приводи отца! Если сын такой умница, значит, папка у него, тем более!

– Я ему помогу… – скромно сказал я, под весёлый смех мужчин.

Когда мы вышли. сражение было в самом разгаре. Олька уже билась со взрослым мужчиной, уверенно забивая шары в лузы. Валя с Толькой громко комментировали точные попадания Оли и промахи её соперника.

Наконец, партия была закончена с полной победой «наших», и мои друзья обратили на меня внимание.

– Ну, как? – спросила Валя. Николай Андреевич поднял большой палец, видимо, оценивая игру Оли.

– С работой? – уточнила Валя.

– Принимаем! – засмеялся Игорь Викторович. – В мою бригаду пойдёт! Сразу четвёртый разряд дадим!

Ребята восторженно посмотрели на меня, а Николай Андреевич сказал:

– Как только отец придёт с рейса, заглядывайте к нам, Колька!

Вспомнив, с чем папе придётся столкнуться дома, я загрустил.

– Ну, может, не сразу…

– Само-собой, отдохнёт немного. И вообще, заходите в гости, поиграете. А то, бильярд купили, а играть некому.

Мы пообещали. Когда выходили из помещения, услышали, как мужчины выясняли, чьи мы родственники. Потому что вывески здесь нигде не было, и разыскать участок можно было, только точно зная, где он находится. Вот и Оля:

– Коль, ты откуда узнал об этом месте? – я пожал плечами:

– Сказали…

Ребята засмеялись, потому что все видели фильм «Белое солнце пустыни».

– Куда теперь? – спросил у меня Толька. Я вопросительно посмотрел на девчат.

– Давайте, на пляж? – предложила Оля. – Я и покрывало взяла с собой, и полотенце… – показала мне сумку.

– И купальник… – вздохнул я. – А мы?

– А вам зачем? – удивилась Валя. – Все в трусах купаются, а вам купальники подавай?

– На какой пляж? – сдался я, переглянувшись с Толькой.

– На Водную станцию ТОФ, – сразу предложила Оля.

– Поехали, – согласился я, и мы пошли на остановку трамвая, она была рядом. Сели на «четвёрку» и поехали на вокзал. Трамвай был почти пуст. Школьники ушли на каникулы, абитуриенты ещё не заехали, многие уже в отпуске.

Взяв билеты в кассе, уселись на свободных местах. Мы с Толькой, девчонки отдельно. О чём-то они там шепчутся, наверняка затевают какую-то каверзу! А Толька молчит. И я молчу. Нехорошие мысли бродят у меня в голове: что же мне делать дальше? Шутки шутками, а если папа не согласится остаться на берегу? Я постарался отбросить эту мысль. Как это может быть? Бросит меня, что ли? Как ненужную вещь? Так же не бывает! Не хочу чужого дядю! Хочу папу!

Я даже разволновался.

– Коль! – Толька крепко взял меня за руку. – Не надо.

Я вопросительно посмотрел на друга.

– Ты побледнел весь, – проговорил Толька виновато. Мы помолчали, трамвай свернул в сторону вокзала. Девочки встали и направились к нам.

– Выходим! – как будто мы не знаем!

Пройдя через площадь с памятником Ленину, мы поднялись по улице 1-й Морской до входа на пляж ТОФ. Чтобы попасть на пляж, надо спуститься по винтовой лестнице далеко вниз.

Здесь стояла маленькая билетная касса. Билет стоил 15 копеек.

Мы быстро сбежали вниз, разделились по раздевалкам, сдали одежду в камеру хранения.

– А номерок куда? – набрался я смелости спросить.

– Купайтесь по очереди, – посоветовала мне бабуля. Вообще-то я знал, что на фирменных плавках есть специальный кармашек, у меня даже были такие, японские. И на Тольку тоже бы нашлись.

Но не возвращаться же. Да и выделяться на общем фоне не хотелось. Редко, кто из пацанов был одет в плавки, в основном щеголяли в «семейниках».

Тем более, когда вышли наши девчонки. Оля оделась в раздельный купальник, Валя – в закрытый.

Нет, я ничего не скажу, закрытый красивый купальник, но я люблю загорать, а во-вторых, ходить или лежать в мокром мне жутко бы не понравилось.

А я под короткие шорты всегда надеваю трикотажные плавки, чтобы трусы не вылезали наружу.

– Какие вы красивые! – вырвалось у меня. Это, наверное, тот, кто поселился внутри меня, подсказал. Сам бы я никогда бы не догадался такое сказать. Ну, купальники, ну, модные…

– Пошли купаться! – заулыбалась Оля, и мы побежали к ступенькам, ведущим в море.

Здесь были построены два пирса, между ними – 25 метров, для пловцов. На одном из них стояла вышка для прыжков в воду, с тремя трамплинами. оттуда иногда прыгали пацаны и взрослые.

только взрослые прыгали с десятиметровой отметки, а пацаны, с трёх, или пяти.

Прыгали, в основном, солдатиком, потому что вниз головой не очень приятно. Можно голову ушибить, и не только…. А ещё легко потерять трусы.

Ко мне подплыла Оля:

– Коль, а ты прыгал с вышки?

– Прыгал, – неохотно ответил я.

– Со скольких метров?

– С пяти. Выше нас не пускают, если прыгнем, могут с пляжа выгнать.

– Смотри, пацаны прыгают.

С пяти метров двое юношей лет по пятнадцать красиво прыгнули вниз головой.

Выглядели они уже совсем не как мы с Толькой.

Нам ещё неполных тринадцать, а эти парни года на два, а то и три, старше, и мускулы уже видны, и плечи широкие. Не то, что мы. Себя-то я плохо видел, но знаю, что не на много лучше, чем Толька.

Представив, что моя лохматая голова два ли не шире плеч, немного расстроился.

То, что когда-нибудь я тоже буду таким, как эти парни, ничуть не успокаивало: два года очень долгий срок, чуть ли не половина жизни.

Вода ещё была прохладная, так что выбрались мы на берег быстро.

Лежаки были заняты, но девчонки расстелили покрывала на дощатом настиле, и мы разлеглись, подставляя худые и бледные ещё тела под горячие лучи уже вполне летнего солнца.

Лежали, болтали о всяком, о прошедших уроках, о планах на будущее, как будем вместе гулять, играть в разные игры, включая футбол.

– Я научу Олю играть! – смеялась Валя. Оля улыбалась мне. Глядя на неё, я забывал о своём горе.

И тут к нам подошли те самые парни, что прыгали с вышки.

– Девчонки, пошли, поиграем в волейбол! – позвали они наших подруг. Нас даже не заметили.

Думали, что мы родственники? Такие мелкие, как мы, не доросли ещё до дружбы с девочками.

Девочки вопросительно посмотрели на нас. А что мы скажем? Не ходить? Нас-то не пригласили.

Поэтому я пожал плечами, а Толька вообще ноль внимания.

Оля с Валей ушли. Я посмотрел им вслед, видел, как они встали в кружок и стали ловко перекидывать мяч.

С нашими девчонками обходились осторожно, они были самыми маленькими, и я успокоился.

– Да ну их! – сказал Толька. – Пойдём, искупаемся лучше.

Мы поплавали наперегонки, разогреваясь, а когда выбрались, девчонки всё ещё развлекались с парнями. Потом они вместе искупались и улеглись с ними, начали играть в карты.

Мы слышали, как они в азарте спорили и радовались.

Я не мог сказать, что это мне понравилось, но подойти и позвать девчонок к нам? Им там весело.

Иногда я ловил на себе Олькин взгляд, но ничего не предпринимал. Назвать её своей подругой я ещё не мог. Может быть, она со мной сейчас, из жалости? Потому что я остался дома один.

Так мы и отдыхали, мы с Толькой отдельно, девчонки с большими парнями.

Дождавшись их, наконец, я услышал хмурое:

– Пойдём домой? – спросила Оля без улыбки.

– Пойдём, – согласился я, вставая. – Поздно уже.

Больше мы не разговаривали. Меня подмывало спросить, хорошо ли они отдохнули, но не стал, вспомнив, что сейчас вернусь домой, а там опять нет мамы. Сделалось жутко тоскливо.

О чём молчали девчонки, я не знал. Они шли отдельно от нас, как будто не с нами. Толька нёс их сумки.

Когда вышли на остановке и хотели проводить Олю и Валю, Оля молча забрала свою сумку и ушла.

Валя хотела что-то сказать, беспомощно посмотрела на меня, и побежала за Олей.

Ну, что я опять не так сделал?!

Дома нас ждала записка от Сёмы, что он будет вечером.

Мы с Толькой поели, и он сказал, пряча глаза:

– Коль, я пойду домой?

– Почему спрашиваешь? – удивился я, холодея. – Иди, конечно!

– Ты не обидишься?

– Вот ещё! – бодро сказал я. – Что я, маленький, что ли?

Толька ушёл, и я остался наедине со своими мрачными думами.

Так я и жил до прихода папы. Толька приходил, мы с ним играли. Семён готовил нам, тоже пропадал где-то, или сидел с учебниками.

Девчонки не приходили. Тольке было всё равно, а я тосковал по маме, боялся прихода папы, и то, что Оля про меня забыла, казалось мне предательством. Когда я оставался один, вечером, представлял, что она гуляет с одним из тех парней, и плакал в подушку.

Тот, кто поселился во мне, успокаивал, предлагал сходить к ней и выяснить, почему она не приходит, но я заупрямился, как осёл:

– В чём я виноват?!

– Может быть, и не виноват. Надо узнать, куда они делись? Ладно, Оля, а где Валя?

– Я не хожу на стадион, поэтому не знаю.

– Почему ты не ходишь на стадион?

– А ты не знаешь?! Не хочется!

– Перестань распускать нюни! Ты пацан, или кто? Ребёнок?

– Может, и ребёнок… – я уже чуял, как по лицу бегут слёзы, и не стеснялся этого. Кого стесняться? Своего внутреннего голоса?

А потом пришёл папа.

Папа.

Папа пришёл, как всегда, неожиданно. Он никогда не присылал радиограммы, когда именно придёт, на каком причале встанут. Одно время мы встречали его у трапа, но это было, если можно было пройти к пароходу. Чаще они пришвартовывались на закрытой территории, а то и вообще. стояли на рейде.

Я был сегодня один, кушал на кухне, когда загремела калитка и во двор вломилась целая компания взрослых мужчин. Среди них был папа!

Я вскочил, но не успел выбежать навстречу, как папа вдруг оказался на кухне, бросил на диван большие баулы и сумки, крепко обнял меня, чуть не поломав рёбра.

– Какой ты уже большой, Колька! – смеялся он радостно. Я понял, что ему ничего не известно.

Я не успел и слова сказать, как меня начали тискать папины друзья.