Текст книги "Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 2"

Автор книги: Александр Солженицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

140

Социальная революция в петроградской городской думе. – Гиммер изнывает, что Исполком капитулировал перед буржуазией. – Травит себя на заседании Совета. – Погубили великую международную задачу социалистов. – Стычка вокруг анархистских захватов.

Позавидовали бы лучшие парижские санкюлоты, какую мы революцию устроили в петроградском городском хозяйстве!

Ещё в ранние дни революции, когда городской думе и значения не придавали, а общий напор был сокрушительный, сопротивляться никто и не мыслил, – втолкнули в городскую управу силой Совета, без выборов, группу как бы рабочих депутатов, а среди них успел Гиммер направить и своего приятеля Никитского, профессионального революционера, который по толчку и докатился до поста товарища городского головы. Кажется, невелика должность? – ого, ещё как пригодилась. Сейчас, когда революция в крупных контурах пошла на попятный, – Никитский в городской думе устроил такую славную социальную революцию – Гиммер от души хохотал, безкорыстно наслаждался.

А что ж, будете знать: истинная цель всякой революции – социальная, а не политическая! Только перехлестнув социальный рубеж – революция исполняет свою историческую роль.

И всё совершилось в три дня. 26 апреля, зазвав на хоры побольше своих, Никитский произнёс в думе публичный доклад – «Об увеличении содержания городским служащим и рабочим», а именно: всемтрамвайщикам и рабочим – немедленно – и вдвое! Прибавка, не виданная ни в России, ни в Европе! От старых гласных какой поднялся шум: касса пуста, откуда брать? отложить обсуждение, проект должен быть проверен финансовой комиссией. А трамвайщики с хор: никаких «отложить», завтра не выедем на линию!! А рабочие с хор – прямо матом в гласных. Пришлось просить гласных-социалистов идти на хоры уговаривать рабочих дать думе два дня для обсуждения. Рабочие с трудом согласились: только если завтра выдать каждому рабочему городского хозяйства по 50 рублей авансу и объявить им безплатный трамвайный проезд.

Но два дня прошли в ещё худшей суматохе – и никакого согласия в думе не состоялось до заседания 28-го, когда снова навалили непрошеные гости на хоры ещё в большем числе, вот балкон обвалится. Цензовые гласные уж как ни объясняли, выступало их человек тридцать: нельзя увеличивать расходы, не имея сперва источников покрытия; у нас и так дефицит 68 миллионов, а при этом требовании станет 93; единственный источник городского дохода был трамвай, но и он перестал его приносить, Петроград – горький бедняк. Повысить плату за трамвай с 10 копеек – до 15? до 30? удорожить воду, газ? Никитский им криком: «Найдёте! Трясите сундуки богачей! Банки дадут! – а нет, так рабочие возьмут силой!», – и с хор одобрительный рёв. И часть гласных дрогнула – и с гласными-социалистами уже получилось большинство. И новый либеральный городской голова (по духу похожий на князя Львова) возгласил: «Светлее смотреть в будущее, не бояться расходов, диктуемых жизнью. Мы сильны доверием населения, а средства как-нибудь найдём». И проголосовали всё повышение в полном объёме, да сверх того двухмесячные в год наградные, и ещё квартирные.

Это приняли 28-го. А 29-го заявили бунт городские канцелярские служащие: хотя от нас требуется образование, знания – а теперь рабочие будут получать больше нас, даже судомойки и сторожа? Требуем устранить несправедливость! Требуем удвоить и наши оклады, и срочно! – иначе прекращаем работу. Никитский предложил добавить и им, это будет ещё 5 миллионов.

Отлично! Раз начавшись, социальная революция уже не может быть остановлена!

Но только вот эти немногие радости, да ещё своя газета, свой капитанский мостик, откуда можно и швырнуть в лицо правительству и страстно договорить, в чём не удалось убедить на Исполкоме. Тучи апрельского кризиса нисколько не разошлись, гроза не освежила, атмосфера оставалась дряблая, пакостная. Блестящий эпизод апреля, изумительное по силе и красоте народное движение – этот замечательный эпизод революции не стал вехой для её новой поступи, но Исполком малодушно положил свою силу и власть к ногам буржуазии, когда, напротив, она заслужила экзекуцию. За какое жалкое правительственное «Разъяснение», никуда вперёд не продвинутое, – заплатили советским вотумом поддержки займа – займа затягивания войны, удар в спину германской социал-демократии, позорный день Совета! С недосягаемых высот февральской победы – и к такому безславному падению демократии! Обыватели из исполкомской правой, поссибилисты, всё погубили – попали в руки плутократии, заложили основы бургфридена с империалистическими кадетскими патриотами! Мелкобуржуазная часть Исполкома, слепой и глухой Церетели, готовы создавать блок с «живыми силами буржуазии».

И какие потоки инсинуаций против большевиков! (Да никак не доказано, что стреляли ленинцы, а гораздо верней тут действовала рука черносотенной провокации из бывших царских полицейских сфер.) Ну подождите, вы сами поднимете на себя бурю, и Ленин вам ещё покажет!

Вне себя! вне себя был Гиммер! – хотя, конечно, успокаивал себя, что всё вытекает из непреложных классовых тяготений.

Но не было другой платформы борьбы за Совет, как оставаться активным членом ИК. Потерпев поражение в исполкомском голосовании позавчера, Гиммер с новой силой сеял в газете аргументы: войти в коалицию и стать твёрже, а буржуазных министров сделать нашими заложниками. Конечно, да: это – заведомо неустойчивая и мимолётная комбинация. Но пока большинство Исполнительного Комитета и не хочет брать в руки власть полностью (а может быть, через 3–5 недель мы уже и дозреем?) – то ничего другого пока не остаётся.

Утром вышла газета – а днём стало известно об отставке Гучкова. Все эти дни сфокусировавшись на Милюкове, Гиммер как-то упустил из виду Гучкова. Ну что ж, тем более! Этого и можно было ожидать. По всем своим воззрениям и прошлой деятельности Гучков и не был способен усвоить принципы новой свободной России – свобода и равенство в казарме, превращение солдат в граждан. Непримиримый враг демократии, он по мере сил нам мешал, а теперь вот ушёл – и это как раз знак, что остальное правительство не хочет порвать с демократией! И созрело для коалиции с социалистами.

С другой стороны, правда, ослабил позиции Керенский своей истерической речью: до сих пор революция так любила его – и к чему вдруг эти «взбунтовавшиеся рабы»? – свинцовый дождь в рабочие сердца и сладкая кость буржуазной прессе, так и накинулись обсасывать, чего сами сказать не смели: катимся в гибель! Стал – меньше, меньше уважать Гиммер Александра Фёдоровича: нет выдержки, а без этого революционер погиб. Откуда такой пафос отчаяния?

А Исполком сегодня же вечером думал сделать два важных шага двумя воззваниями – и собирал Совет. Совет – послушен, у него своих лидеров нет, утвердит что угодно. Гиммер уже прочёл эти два подготовленных воззвания, прочёл буквально в ужасе. И нечего было ему на Совете делать, – а пошёл.

Из ревности. В том же самом Морском корпусе, где полтора месяца назад голосовал Совет его великий Манифест 14 марта, – теперь собирались топить его в соглашательском болоте, и не было у Гиммера сил помешать. Но – посмотреть этот спектакль, потравиться.

Теперь не стояли, теперь густо сидели в большом зале на скамейках, свезенных из разных помещений города. Не пошёл Гиммер в президиум, затиснулся среди высоких плеч и голов, не всё хорошо и видел.

Чхеидзе – а становится он всё потерянней, и голос слабей, произносит вступление, половине зала неслышное, из фраз, которые ему навеял Церетели. Что мы не можем кончить войну мановением руки и надо приложить усилия, чтобы фронт не дрогнул и чтобы каждый солдат знал, для чего он держит винтовку в руке.

Сразу и выложил всю соглашательскую программу. Оглушительный поворот! – Совет рабочих депутатов начинает поддерживать империалистическую войну?

Но только начиналось. Теперь Скобелев звонким пустым голосом стал делать доклад. Мы хотим мира скорого, но не сепаратного. Мы не хотим заключать его за спиной Франции и Англии и остаться одни и быть раздавленными.

И собрал аплодисменты. Настроение даже советской массы сильно отклонилось от мартовского.

Скобелев – яркий пример ходячего пустого места, такой он был и всегда. Сплошное недоразумение, что он руководит именно международными делами, совсем же ему недоступными.

Потом стал читать резолюцию, в ней перемешано и правильное: война – чудовищное преступление, чудовищные прибыли империалистов, они всегда победители, а трудящиеся – всегда побеждённые, русская революция – не только национальная, но первый этап революции международной. Но и тут же: будто Временное правительство усвоило «без аннексий и контрибуций» и теперь вы, социалисты союзных стран, не допустите, чтобы голос русского правительства остался одиноким, заставьте свои правительства тоже…

То есть вытаскивать грязную войну, и даже помогать милюковскому правительству. Омерзение.

Потом раскачал прения неудержимый, всем уже известный анархист Блейхман. Русская революция совсем не была демократической, а – анархической! А социалисты – помогают Гучкову и Милюкову! (Метко.) Крестьянин и рабочий должны всё захватить в свои руки – и будет рай на земле.

Тут перенял большевик (мелкий, крупные из них перестали сюда ходить, и правильно). И опять анархист – Сахновский (их мало, но красноречивы). Тут вышел солдат, и:

– Ещё нужно подумать, защищать ли свободу, я думаю – мы империалисты. Устраните власть – и мы тогда всё сделаем.

В зале и смех, и шум. Мыслящая материя ищет своего пути к постижению бытия. И характерны большевицкие нотки. А им – перегораживают пути свои же социалисты.

Теперь вышел Церетели, оправдывать своё порочное обращение к солдатам. Не лично его как человека, но как успешного лидера соглашательского большинства Гиммер стал просто ненавидеть. Уверенно говорил, и слышно хорошо.

Надо внушить всему нашему населению, что мир наступит тогда, когда мы будем сильны. Нужно внушить всей демократии, что борьба за мир совсем не есть заключение мира, да ещё сепаратного…

Это слушать невозможно! Тошнотворная, наивная, лживая речь «благородного» вождя в интересах магнатов союзного капитала. Развращение революционного сознания масс!

Нет! Если революция не убьёт войну – война убьёт революцию.

Думал ли Гиммер в победном вихре Февраля, что так скоро, безпомощно доживёт до этого великого предательства?.. Подставили двух послушных депутатов от армий – скорей, скорей воззвание к солдатам!

И вот – оно. Его писал Войтинский, – ещё на памяти, как был боевой товарищ, а засосало в то же болото.

Товарищи солдаты на фронте! Лишения, которые вы сейчас несёте, – дело рук царя и его приспешников, грабителей и палачей. Совет обратился ко всем народам с воззванием… но ничего оно не будет стоить, если полки Вильгельма… Что будет, если русская армия сегодня воткнёт штыки в землю? Разгромив наших союзников, германский император, помещик и капиталист поставят свою тяжёлую пяту на нашу шею… Мы зовём к революции в Германии и Австро-Венгрии, но нужно время, чтоб они восстали, а это время никогда не наступит, если вы не сдержите натиска врага на фронте. Теперь вы защищаете не царя, но своих братьев. Но нельзя защищаться, решив во что бы то ни стало сидеть неподвижно в окопах; иной раз ожидать нападения – значит покорно ждать смерти. Не отказывайтесь от наступательных действий. (Всё-таки – тон умоления, раскат революции так просто не остановишь!) Вы с открытой душой идёте брататься, а германский военный штаб использует…

Большевики возмущённо требуют: прежде чем обсуждать воззвание здесь – обсудить его на заводах и в полках! Кричит большевик: «Тут зажимают рот! Буду жаловаться своим шести тысячам избирателей!» – а ему кричат обмороченные: «К пушке его привязать! В Германию отправить!» И – заголосовали.

Как сказал вчера Керенский, правда лучше б не дожить до этого дня. Предали гиммеровский Манифест…

Но и на этом вожди не успокоились, нет! Выходит со словом круглолицый Гоц. Не покрасневши, берёт на себя революционный ветеран полицейскую задачу против своих же революционных товарищей. Вот он вчера ездил на переговоры с анархистами в захваченный дом герцога Лейхтенбергского. Ночью они ушли, а сегодня проверено, что они наделали. Полный хаос, перепорчены ковры, портьеры, мебель. (Вряд ли в этом зале найдёте сочувствие герцогу.) Вскрыты все хранилища, взломаны шкафы, побиты вазы. Разорили кладовую съестных припасов, винный погреб, шампанское. (Охлос облизывается – жалко нас там не было.) Унесено ценное оружие, даже шпага Наполеона, всё столовое серебро, переоделись в костюмы герцога и в кружева – и только тогда уехали автомобилями.

Оживление и гогот. Не рассчитал Гоц. И не стыдно ему продолжать?

А сейчас захватили за Невской заставой особняк детского садика. А теперь – Гоцу ехать на переговоры и в дачу Дурново. И он просит Совет поддержать решение Исполнительного Комитета: выразить резкое порицание захватам.

На трибуну вырывается необузданный лохматый Блейхман. Если Совет примет такое постановление – он станет на буржуазную точку зрения. Пусть господа, которые заседают в вашем Исполнительном Комитете, пьют шампанское с герцогом и с Дурново – а мы, анархисты, не сойдём со своего революционного пути и не подчинимся!

Невыгодный момент для Исполкома.

И максималист-булочник присоединяется к анархисту: Совет не имеет права лишить жён и детей рабочих – парка герцога Лейхтенбергского.

Но нашёлся выгодный момент и у Гоца:

– Что касается защиты интересов Дурново, то я в своё время за покушение на него отбыл 8 лет каторги, не знаю, как Блейхман. Мы – не Дурново защищаем, а общественный порядок.

Отбил удачно.

Вышел эсер:

– Анархисты захватывают, хотя их товарищ Сахновский имеет собственных две дачи и мог бы их пожертвовать партии. Надо сначала жертвовать своё, а потом захватывать чужое.

Хохот и бурные аплодисменты. И Сахновский же тут, в зале, попал.

Большевик кричит: «А у Скобелева есть имение!» (Тоже правда.)

Тут анархисты стали ругать Гоца и Церетели поносными словами. Президиум пригрозил принять меры против тех, кто не умеет пользоваться свободой слова.

И проголосовали готовую резолюцию: захваты имущества пагубны для дела революции, они создают почву для провокаторов. Учиняющие такие захваты – ослушники воли революционного народа и пособники контрреволюции.

Постыдно для Совета. Это буржуазии пугаться анархистов, но не нам.

И – подавлены анархисты: их 9 голосов против двух тысяч.

А большевики – не стали даже и воздерживаться, проголосовали за, как ни в чём не бывало. Кшесинская у них за пазухой.

Да уже устарело и деление на большевиков и меньшевиков: есть крыло революционное, и есть крыло социал-патриотическое, и в пределах первого могли бы социалисты объединиться. Но непостижимый Ленин, кажется, рубил сук, на котором сидел. Он не хотел объединяться даже и с революционными социалистами. Он вот вооружал свою отдельную Красную гвардию. Сокрушительно-захватная мудрость. Или просчёт?

ДОКУМЕНТЫ – 22

1 мая

ИЗ АРМЕЙСКОЙ ГРУППЫ ЭЙХГОРНА —

В ГЕРМАНСКОЕ МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ

…генерал Драгомиров вызвал наших офицеров в Дюнабург и спросил об их предложениях. Они ответили, что приехали получить русские предложения.

Вчера вечером русским было сообщено, что сегодня утром к Драгомирову приедет парламентёр с письмом от Восточного Главнокомандующего принца Леопольда Баварского.

Драгомиров отказался принять письмо. Однако его приняли под расписку армейские депутаты и обещали сообщить в Петербург.

Будут ли достигнуты непосредственные результаты для перемирия или мира – еще не известно. Но во всяком случае мы посеяли среди русских раздоры и получили хорошее средство пропаганды.

141″

(из «Правды», апрель – начало мая)

КАК ПРОИЗОШЛО ПРИСОЕДИНЕНИЕ ПАВЛОВСКОГО ПОЛКА К РЕВОЛЮЦИИ.

26 февраля мы в 4 роте случайно услыхали, что наша учебная команда разошлась по постам и готова уже приступить к расстрелу безоружных рабочих. Это нас возмутило. Но нам удалось поднять только небольшую часть роты. Тогда мы решили выгонять солдат угрозой оружия. Это подействовало: солдаты начали выходить за ворота. Только в 5 ч. вечера мы окончательно вышли… Со стороны Невского проспекта наскакивал разъезд конных фараонов, от которых приходилось отстреливаться. За это время нас окружили войсками Преображенского полка. Видя, что мы попали в безвыходное положение, нам ничего не остаётся делать, как только скрыться в ворота нашей казармы.

Из дневника рядового Георгия Лебедева

РЕВОЛЮЦИОННЫЙ КРОНШТАДТ.…всего убито 36 морских и сухопутных офицеров. Конечно, убийству подверглись лишь самые деспотические. Многие другие «драконы» (так матросы называют офицеров) были арестованы. Самые популярные офицеры выбраны сразу на несколько постов. Нужно прямо сказать, что все россказни о жестокости кронштадтских матросов – фантазия напуганного обывательского воображения…

Р. Раскольников

Письмо в редакцию. Я знаю одно: что Ленин выступал в Исполнительном Комитете, излагал там свои взгляды, и если его не арестовали, значит, во взглядах Ленина ничего преступного не нашли…

6-часовой рабочий день для конторщиков. Конторский труд, требующий большого умственного и физического напряжения… Это требование признано всеми научными авторитетами… но его, к сожалению, ещё не усвоили хорошо сами товарищи конторщики…

Письмо прозревшего. У нас на Галерном острове слушали доклад т. Зиновьева и в результате вынесли его на руках. Я много перед вами извиняюсь, что я, благодаря своей темноте… С сего дня я презираю все вышеперечисленные газеты, кроме «Правды» и «Солдатской правды».

Матрос Тимофей Ожогин

Пара слов об одном из слуг капитала, Плеханове… Нет, господин бывший социалист, братание, которое мы поддерживаем на всехфронтах, ведёт не к «сепаратному» миру, а ко всеобщему…

(Ленин, анонимно)

«БУРЖУА, В ОКОПЫ!»Бегство от воинской повинности – повальный грех буржуазии. За 1000 рублей самого здорового краснощёкого буржуа причисляли к группе умирающих и вместо него забирали из деревни больного старика. А сколько подрядов и поставок на оборону специально выдумано, чтоб освобождать целые группы людей от воинской повинности. На земляных и строительных работах числятся все те праздношатающиеся, которых вы видите на Невском, в театрах, в ресторанах, биржах и кафе для спекулянтов. Дело отсрочек передать в руки особой комиссии солдатских депутатов. Особое внимание обратить на банки… вся страна буквально в кабале банков. В конторах понапихана буржуазная молодёжь, отдающая своё жалованье прежним служащим старшего возраста за уступку должности. Потребуйте их на фронт – и буржуазная пресса станет взывать о мире!..

НА УЛИЦАХ ПЕТРОГРАДА 21 АПРЕЛЯ. …Во всех этих столкновениях зачинщиками выступали черносотенцы, уже давно подготовлявшие свои выступления… сваливая потом всё на ленинцев… того самого Ленина, которого столько раз арестовывало и ссылало правительство Николая Кровавого… «Чистая публика» бросилась на толпу женщин-работниц…

…Эсеры перестали быть партией революции, выродившись в помесь «негра с апельсином», партия крестьянских интересов ушла от крестьянства… Гражданин министр Керенский! Позвольте не доверять вам, как и всякому другому социалисту, который пойдёт в буржуазное правительство.

…Встревоженные «Биржевые ведомости», в которых, как известно, довольно сильно «пахнет» банком, забезпокоились… При чём тут «сыск», господа? Почему народ не имеет права знать, кто именно является главными хозяевами таких могущественных учреждений, как банки, от которых зависит решение вопросов войны и мира?

(Ленин, анонимно)

К чему ведут контрреволюционные шаги Временного правительства.

Телеграмма из Енисейска: «…Заслушав телеграмму министра Львова на имя назначенного комиссара Енисейской губ. … Мы протестуем против желания ввести опять чиновничество… не допустим управлять нами назначенным чиновникам… Они смогут повелевать только через наши трупы… Енисейский Совет Депутатов».

ОБ АНАРХИИ. Не понимают или не хотят понять: для буржуазной интеллигенции революция – это прежде всего завоевание политических прав, для миллионных масс революция – это прежде всего завоевание экономических улучшений. Благонамеренному буржуа и в голову не приходит, что это и есть революция– чтобы массы брали бы сами то, что нужно им для улучшения их горькой жизни. «Самочинные захваты» рабочих, крестьян и беднейшего городского населения – это не «анархия», а дальнейшее развитие революции. Заставить миллионы людей по-прежнему голодать во имя того, что вот Учредительное Собрание нас рассудит… Не мешайте рабочим и крестьянам дисциплинированно предпринимать ряд самочинных мер.

Г. З/иновьев/.

Запугивание народа буржуазными страхами. …Не проходит дня, чтобы «Речь» не кричала об анархии, не раздувала известий и слухов об отдельных, совершенно ничтожных случаях нарушения порядка… Немедленную конфискацию земель самими крестьянами на местах называют «анархией»… Партия пролетариата стоит за немедленный захват земли крестьянами, рекомендуя величайшую организованность… Бояться народа нечего…

(Ленин, анонимно)

Милиционеры о тов. Харитонове. Деятельность т. Харитонова, в частности по делу занятия дома герцога Лейхтенбергского, была безукоризненно честной и целесообразной… Совет милиции Коломенского района постановил выразить т. Харитонову полное доверие…

ЗОЛОТО НА НУЖДЫ НАРОДА. …У нас в России много золота, серебра и драгоценных камней, и нужно только прийти и спокойно взять эти драгоценности. Монастыри, церкви веками собирали обманом народные деньги с суеверных людей. Надо понять, что Богу золото и серебро не нужны, а народу нужны… В монастырях живут люди, не приносящие пользы ни отечеству, ни человечеству, в праздности и разврате. Пусть они придут к нам в окопы. И самые монастыри не приносят ли вред новому государственному строю?

 
Нет власти, аще не от… аще…
Сменяйся, милая, почаще.
Так, понемножечку, с подходу,
Глядь – перейдёшь ты вся к народу.
 

Демьян Бедный