Текст книги "От первого прокурора России до последнего прокурора Союза"

Автор книги: Александр Звягинцев

Соавторы: Юрий Орлов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

«ЧЕЛОВЕК ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРАСТИ И БОРЬБЫ»
Генерал-прокурор ИВАН ГРИГОРЬЕВИЧ ЩЕГЛОВИТОВ

Иван Григорьевич Щегловитов происходил из семьи потомственных дворян Черниговской губернии. Он родился 13 февраля 1861 года. В 20 лет, окончив с золотой медалью Императорское училище правоведения и получив свой первый чин – титулярного советника, Иван Щегловитов был определен на службу кандидатом на судебные должности при прокуроре Петербургского окружного суда. Через несколько месяцев молодого чиновника направляют в распоряжение судебного следователя 9-го участка города Санкт-Петербурга. На новом месте Иван Щегловитов освоился быстро, и вскоре ему доверили самостоятельно производить следственные действия. Правда, занимался он этим довольно хлопотным делом недолго. В конце года его перевели кандидатом на судебные должности, но теперь уже в более высокую инстанцию – при прокуроре судебной палаты. Прослужив полгода, он занял весьма приличное место секретаря при прокуроре судебной палаты.

Трудоспособный, усидчивый, умный, хорошо знающий законодательство, особенно уголовное, Иван Григорьевич обратил на себя внимание начальства. Прокурор Санкт-Петербургской судебной палаты Н. В. Муравьев, строгий и требовательный к подчиненным, быстро оценил блестящие способности своего сотрудника и старался держать его при себе. Когда Министерству юстиции потребовались толковые исполнители для проверки работы прокуроров и судебных следователей Витебской губернии, Муравьев направил туда в числе других чиновников и И. Г. Щегловитова. Справился Иван Григорьевич со своими обязанностями превосходно.

Спустя два года после начала службы он был произведен в коллежские асессоры, а затем назначен исправляющим должность смотрителя здания Петербургских судебных установлений. В начале февраля 1884 года он вернулся к исполнению своих основных обязанностей – секретаря при прокуроре судебной палаты. Тогда же Н. В. Муравьев представил молодого юриста к награждению орденом Св. Станислава 3-й степени.

Когда Н. В. Муравьев перешел на должность прокурора палаты в Москву, И. Г. Щегловитову была предоставлена первая самостоятельная должность – товарища прокурора Нижегородского окружного суда. В городе на Волге он провел два года, а весной 1887 года возвратился в столицу, где занял место товарища прокурора Петербургского окружного суда.

В этой должности Щегловитов пребывал три года. Ему приходилось выполнять разные поручения – и сложные, требующие кропотливости и смекалки, и попроще. Но на всю жизнь ему запомнилось одно из первых. Как самому молодому товарищу прокурора ему поручили присутствовать на казни «Первомартовцев» – А. И. Ульянова и его товарищей, покушавшихся 1 марта 1887 года на жизнь императора Александра III и приговоренных к повешению. Позднее И. Г. Щегловитов рассказывал сослуживцам, что воспринял это поручение, как «чрезвычайно тяжелое».

Постепенно Щегловитов приобретает опыт работы и повышается в чинах. 4 ноября 1887 года он стал надворным советником. В это время он не только добросовестно выполняет многообразные прокурорские обязанности, но и активно сотрудничает в журналах.

В начале 1890-х годов начинается возвышение И. Г. Щегловитова по ступеням прокурорской иерархии. Он последовательно, но довольно быстро меняет одну должность за другой, каждый раз занимая все более и более ответственные посты в Правительствующем сенате и центральном аппарате Министерства юстиции. В 1890 году Щегловитов состоит за обер-прокурорским столом в 1-м департаменте Правительствующего сената. В следующем году Н. А. Манассеин переводит его в аппарат министерства – заведующим уголовным отделом законодательного отделения департамента. Благодаря своим личным качествам – исключительной работоспособности, старательности и основательности во всем, за что бы он ни брался, а также блестящим способностям и великолепной теоретической подготовке, И. Г. Щегловитов сумел в 1893 году занять престижное место юрисконсульта в Министерстве юстиции.

В 1894 году Иван Григорьевич был назначен прокурором Петербургского окружного суда, а в следующем году – товарищем прокурора столичной судебной палаты. Здесь он получил чин статского советника и сумел проявить себя не только хорошим организатором работы, но и блестящим судебным оратором. В 1897 году он исполняет обязанности товарища обер-прокурора уголовного кассационного департамента Правительствующего сената, а в следующем году его утвердили в этой должности.

С 1900 по 1903 год И. Г. Щегловитов последовательно занимал должности вице-директора 1-го департамента Министерства юстиции и члена консультации при министерстве и выслужил чин действительного статского советника. Его познания в области уголовного права и судопроизводства были настолько обширны и основательны, что он по праву считался лучшим криминалистом России. Большую организаторскую работу он провел по подготовке конгресса криминалистов в Петербурге в 1902 году. С этой целью побывал в Париже, где внимательно ознакомился с деятельностью центрального союза криминалистов.

Современники отмечали, что в те годы И. Г. Щегловитов «чтил Судебные уставы и возражал против нажима на суд», «не чужд был и свободолюбивых речей2.

6 апреля 1903 года Иван Григорьевич занял высокий пост обер-прокурора уголовного кассационного департамента Правительствующего сената. Ему приходилось давать заключения по самым разнообразным делам, причем их содержательная сторона всегда отличалась высоким профессионализмом, основательностью и глубиной, что отмечал даже такой требовательный юрист, как А. Ф. Кони. Анатолию Федоровичу, например, очень понравилось заключение И. Г. Щегловитова по делу Семенова, в котором обер-прокурор убедительно разъяснил, что в уголовном процессе слова «виновен» и «совершил» – не синонимы.

Будучи обер-прокурором Правительствующего сената, И. Г. Щегловитов выполнил ряд поручений первостепенной важности, чем обратил на себя внимание высочайшего двора. Ему доверили выполнять прокурорские обязанности в Особом присутствии Правительствующего сената по «Делу о злодеянии, жертвой коего пал великий князь Сергей Александрович». Слушалось дело 5 апреля 1905 года. И. Г. Щегловитов сам поддерживал обвинение. Каляева приговорили к смертной казни через повешение.

Щегловитов одним из первых в России понял всю ценность судебной фотографии для расследования преступлений. Он дал не только научное обоснование судебной фотографии, но и многое сделал для ее практического применения, образовав судебно-фотографическую лабораторию при прокуроре Санкт-Петербургской судебной палаты. С 1903 года Иван Григорьевич, в качестве профессора, стал читать лекции в Императорском училище правоведения по теории и практике уголовного судопроизводства и об основных началах судоустройства. На их основе он впоследствии издал двухтомный «Курс русского судоустройства».

Вскоре после окончания дела Каляева И. Г. Щегловитов вернулся на службу в Министерство юстиции. Высочайшим указом от 22 апреля 1905 года его переводят на должность директора 1-го департамента.

Иван Григорьевич с восторгом воспринял известие о подписании государем манифеста от 17 октября 1905 года и искренне приветствовал начавшееся в России преобразование государственного аппарата, созыв I Государственной думы. Однако его отношения с высшими царскими сановниками складывались непросто. Появились явные недоброжелатели. Из них самый опасный и влиятельный – председатель Совета Министров С. Ю. Витте. Сергей Юльевич настолько невзлюбил Щегловитова, что однажды даже просил министра юстиции С. С. Манухина не приглашать того на заседания Совета Министров. По мнению Витте, новый директор департамента высказывал слишком «трафаретные красные идеи». Поэтому, когда 1 февраля 1906 года новый министр юстиции М. Г. Акимов назначил Ивана Григорьевича своим заместителем, Витте очень удивился и поинтересовался у министра, хорошо ли он знает его. Акимов ответил, что не только хорошо знает Щегловитова, но и ценит его как отличного работника.

В апреле 1906 года С. Ю. Витте был отправлен в отставку. Вслед за ним оставили свои посты почти все министры, в том числе и М. Г. Акимов. Место председателя Совета Министров занял И. Л. Горемыкин. 24 апреля 1906 года министром юстиции и генерал-прокурором в новом правительстве стал И. Г. Щегловитов.

Назначение И. Г. Щегловитова министром вызвало неоднозначную реакцию. У одних – сдержанную, у других – откровенно враждебную. Вот что писал впоследствии С. Ю. Витте: «Это – самое ужасное назначение из всех назначений министров после моего ухода, в течение этих последних лет и до настоящего времени. Щегловитов, можно сказать, уничтожил суд».

Новый министр юстиции и руководитель органов прокуратуры энергично принялся за вверенное ему дело. Подавление революции 1905 года оставило широкий кровавый след. Правительство принимало все более жесткие меры против любых революционных выступлений, а социалисты-революционеры, со своей стороны, усиливали террор против представителей власти. Новое правительство, как и 1-я Государственная дума, просуществовали лишь до июля 1906 года. Место председателя Совета Министров занял бывший саратовский губернатор, министр внутренних дел П. А. Столыпин. Он приступил к формированию своего правительства. Сразу же встал вопрос о новом министре юстиции и генерал-прокуроре. На эту должность он решил выдвинуть А. Ф. Кони, выдающегося юриста и общественного деятеля, человека безупречной репутации, но тот отказался.

Таким образом И. Г. Щегловитов сохранил за собой пост министра юстиции и генерал-прокурора в правительстве П. А. Столыпина и занимал его девять лет. Императора Николая II он явно устраивал. А. Ф. Кони вспоминал, как П. А. Столыпин в разговоре с ним упомянул, что государь «чрезвычайно хвалил Щегловитова, бывшего у него в тот день с докладом, и ссылался на то, что Щегловитов ему нравится легкостью, вразумительностью и точностью своего доклада, так что ему очень не хотелось бы расставаться с этим министром».

Первое время И. Г. Щегловитов еще продолжал высказываться за проведение демократических преобразований. Однако в середине 1906 года он уже «круто повернул вправо». Именно тогда появились военно-полевые суды. Конечно, идея их создания не принадлежала Щегловитову. Более того, он даже противился их созданию. Теперь на дознание, предварительное следствие, судебную процедуру и приведение приговора в исполнение отводилось всего двое суток. Такой «скорострельности» российская юстиция еще не знала. Военному министру А. Ф. Редигеру Николай II так обосновал свою волю: «Быстрое исполнение наказания будет больше устрашать».

Российские террористы вскоре дали свой ответ на решение о введении военно-полевых судов. В 1906–1908 годах они организовали настоящую охоту на высших должностных лиц империи и, в частности, на тех, кто служил в военном ведомстве или в системе Министерства юстиции. Особенно ощутимый урон понесло главное тюремное управление. Готовилось покушение и на И. Г. Щегловитова.

Щегловитовская юстиция самым печальным образом отразилась на деятельности суда. Никогда еще со времени введения Судебных уставов 1864 года судебные установления не падали так низко в общественном мнении. Сколько-нибудь демократически настроенные современники были единодушны в своих оценках – суд фактически уничтожен. И. В. Гессен, например, отмечал, что при Щегловитове «вплоть до Сената судебные учреждения насквозь пропитались угодливостью, разлагающей все устои правосудия». И еще одно его высказывание: «Суд превращен в капище беззакония».

Так же резко отзывался о суде и судебной политике Щегловитова бывший председатель Совета Министров С. Ю. Витте. Он писал: «Хорош наш Ванька Каин! (так Витте часто называл Щегловитова. – Авт.) Я читал последний всеподданнейший доклад, в котором он хвастает, что без отмены судебной несменяемости сумел заставить суд, как он говорит, служить требованиям и интересам государственности».

В то же время министр юстиции и генерал-прокурор И. Г. Щегловитов пользовался абсолютным доверием императора и это помогало ему удерживать свое кресло долгое время. Государь не забывал осыпать его и своими милостями. 1 января 1907 года он назначил Щегловитова членом Государственного совета и присутствующим в Сенате, с оставлением в должности министра. Затем Иван Григорьевич получил чин тайного советника; в марте 1911 года в день празднования 200-летия Правительствующего сената, ему было пожаловано высокое звание статс-секретаря, а через год он был награжден орденом Белого Орла. 20 ноября 1914 года Щегловитов стал действительным тайным советником, а в апреле 1915 года ему вручена светло-бронзовая медаль за труды по отличному выполнению всеобщей мобилизации, для ношения на груди на ленте Белого Орла.

К 1915 году И. Г. Щегловитов стал заметно тяготиться своими обязанностями по руководству Министерством юстиции. К тому же на него и ряд других министров с ярко выраженным правым уклоном продолжались резкие нападки со стороны думских фракций. Чтобы как-то успокоить общественное мнение, император Николай II в 1915 году отправил в отставку военного министра Сухомлинова, министра внутренних дел Маклакова, обер-прокурора Святейшего Синода Саблера и министра юстиции Щегловитова. Все они в общественном сознании «слыли безнадежными реакционерами».

В Государственном совете, членом которого остался Щегловитов, его избрали заместителем председателя правой фракции. Привыкший к диктаторским замашкам, которые приобрел за время пребывания в министерском кресле, он, конечно, не был удовлетворен доставшейся ему второстепенной ролью в совете и не оставлял тщеславных намерений снова взойти на политический Олимп. И его ожидания оправдались. 24 декабря И. Г. Щегловитов был неожиданно приглашен к императору. После обычного приветствия Николай II сразу же заявил: «Я вас вызвал для того, чтобы вам предложить должность председателя Государственного совета”. Бывший генерал-прокурор, по его словам, поблагодарил императора и сказал, что он польщен «милостивым вниманием» государя, но чувствует, что ему трудно занять этот пост, так как он принадлежит к правой группе, которая не пользуется симпатиями в Государственном совете. На это император ответил, что его выбор является окончательным. В конце беседы Николай II сказал: «Вы хорошо знаете деятельность Акимова, – он вас очень ценил, – и мое желание в том, чтобы вы следовали тому направлению, которого тот держался».

Указ о назначении И. Г. Щегловитова председателем Государственного совета был опубликован 1 января 1917 года. В тот же день высочайшей грамотой он был удостоен ордена Св. Александра Невского.

Февральская революция застала Щегловитова врасплох. Его арестовали одним из первых. Для проведения следствия над бывшими высшими должностными лицами царской империи правительство образовало Чрезвычайную следственную комиссию. Подготовку к допросу И. Г. Щегловитова возложили в комиссии на товарища председателя С. В. Завадского, бывшего одно время прокурором судебной палаты, а затем Сенатором гражданского кассационного департамента Правительствующего сената. Члены комиссии допрашивали Щегловитова неоднократно; особенно подробно – 24 и 26 апреля 1917 года. По словам Завадского, во время допроса бывший министр юстиции смотрел на него с «кротким упреком».

Первое обвинение И. Г. Щегловитову было предъявлено следователем В. В. Соколовым 3 июня 1917 года по статье 362 Уложения о наказаниях (преступление по должности). Затем ему предъявляли обвинения 27 и 28 июня, 3 августа, 12 и 13 сентября 1917 года. Он обвинялся, например, в том, что допустил фальсификацию по делу Бейлиса, умышленно искажал по некоторым делам факты во всеподданнейших докладах императору, что незаконно увольнял и перемещал лиц судебного ведомства и совершал другие преступления по должности. Щегловитов активно защищался. Не отрицая некоторых фактических обстоятельств, он тем не менее не признавал себя виновным. После ареста И. Г. Щегловитов содержался в Трубецком бастионе Петропавловской крепости.

После Октябрьской революции Чрезвычайная следственная комиссия, так и не завершив своей работы, была закрыта. Большинство высших царских сановников, в их числе и И. Г. Щегловитов, остались в заключении в Петропавловской крепости. В конце марта 1918 года Ивана Григорьевича перевезли в Москву и поместили в Бутырскую тюрьму. В июне 1918 года дело Щегловитова приняли к своему производству члены следственной комиссии Революционного трибунала при ВЦИК Розмирович и Цейкель. И. Г. Щегловитову вменялись в вину различные деяния почти в полтора десятка пунктов. В частности, большевики обвиняли его в том, что он усилил степень уголовной репрессии по политическим делам; содействовал введению военно-полевых судов после разгона 1-й Государственной думы и попустительствовал, после их упразднения, передаче военно-окружным суда м дел о политических преступлениях; неуклонно требовал, путем прямого давления и циркулярных предложений, от чинов своего ведомства вынесения обвинительных приговоров, «видя в этом одно из наиболее сильных средств борьбы с революционным движением», угрожая лицам, выносившим мягкие и оправдательные приговоры, репрессиями до увольнения со службы включительно; не останавливался в борьбе с революционными партиями и освободительным движением перед созданием искусственных и инсценированных процессов и т. п.

5 сентября 1918 года И. Г. Щегловитов в числе некоторых других высших царских сановников был расстрелян.

Иван Григорьевич был женат трижды. Первая его жена, княжна Оболенская, умерла рано. От этого брака у него был сын Константин, родившийся в 1884 году. Вторично он женился на дочери действительного статского советника Детерихса, Елене Константиновне. В 1895 году у них родилась дочь Анна. Третьей супругой И. Г. Щегловитова стала вдова статс-секретаря С. А. Тецнера, Мария Федоровна, женщина «большого ума», «привыкшая иметь успех у мужчин». Она ненадолго пережила супруга и умерла в одиночестве и нужде.

«ДЛЯ СЕБЯ НИЧЕГО НЕ ИСКАЛ»
Генерал-прокурор АЛЕКСАНДР АЛЕКСЕЕВИЧ ХВОСТОВ

Александр Алексеевич Хвостов родился 8 января 1857 года в семье потомственного дворянина Орловской губернии. Он получил образование в престижном учебном заведении – Императорском Александровском (бывшем Царскосельском) лицее. В 1878 году Александр Хвостов поступил служить в Государственную канцелярию, а на следующий год стал кандидатом на должности по судебному ведомству при прокуроре Саратовского окружного суда. Первое время он выполнял обязанности секретаря при прокуроре, а затем в бригаде Сенатора Шамшина участвовал в «обозрении» Самарской и Саратовской губерний, за что удостоился монаршего «благоволения». Спустя три года А. А. Хвостов уже исправлял должность товарища прокурора суда, а в 1884 году был утвержден в этой должности. Вскоре его причислили к Министерству государственных имуществ, где он недолго был чиновником особых поручений при Прибалтийском управлении.

В 1885 году министр юстиции Д. Н. Набоков перевел способного юриста в центральный аппарат своего ведомства на должность редактора департамента. Здесь А. А. Хвостов пробыл довольно долго – почти четыре года и получил свою первую награду – орден Св. Владимира 4-й степени, а затем новый министр Н. А. Манассеин назначил его управляющим законодательным отделением. Приобретя большой практический опыт аппаратной службы, хорошо изучив действующее законодательство, Александр Хвостов сумел занять престижное место юрисконсульта. Когда во главе Министерства юстиции встал Н. В. Муравьев, Александр Алексеевич перешел на службу в Министерство внутренних дел, где занял должность правителя канцелярии министра. Министром тогда был И. Л. Горемыкин, с которым у А. А. Хвостова были давние дружеские отношения. При его преемнике Д. С. Сипягине он занял вначале пост чиновника особых поручений, а затем – директора хозяйственного департамента.

К этому времени к его наградам прибавились новые: ордена Св. Станислава 2-й и 1-й степеней, Св. Владимира 3-й степени и иностранные – Командорский крест Почетного Легиона и Австрийский орден Франца-Иосифа Командорского креста 2-й степени. Он много и плодотворно работал в различных комиссиях. В 1901 году А. А. Хвостов вернулся в лоно Министерства юстиции, где Муравьев предложил ему должность директора 1-го департамента. Он сменил С. С. Манухина, переведенного товарищем министра юстиции. Александр Алексеевич уже имел чин действительного статского советника, а вскоре он стал и тайным советником.

В начале 1905 года произошла смена министров юстиции. Муравьев получил давно вожделенное место Чрезвычайного и полномочного посла при Его Величестве короле Италии, а в его кресло 21 января сел Сергей Сергеевич Манухин. В тот же день последовал именной высочайший указ Правительствующему Сенату: «Директору Первого департамента, тайному советнику Хвостову Всемилостивейше повелеваем быть товарищем министра юстиции».

В конце 1905 года Александр Алексеевич, оставаясь в должности товарища министра, был пожалован в Сенаторы. В следующем году он получил очередную награду – орден Св. Владимира 2-й степени. Вскоре ему была объявлена высочайшая благодарность за труды, осуществленные в качестве члена Особого совещания по пересмотру установленных для охраны государственного порядка исключительных законоположений.

Товарищем министра юстиции он оставался и при А. Г. Акимове. В правительственных кругах А. А. Хвостов слыл человеком независимым и «убежденным законником». Не вполне сходясь во взглядах со своими шефами (С. С. Манухиным и А. Г. Акимовым), он, как писали тогда в одной из газет, «являл собою золотую середину, не вдаваясь резко ни вправо, ни влево, считая, что закон должен быть твердым и равным для всех, пока этот закон не изменен и действителен».

С назначением министром юстиции И. Г. Щегловитова, Александр Алексеевич оставил свою должность и стал лишь присутствовать в Правительствующем сенате. Сенатором он оставался почти шесть лет, получив в 1910 году орден Белого Орла. 1 января 1912 года А. А. Хвостов был назначен членом Государственного совета.

В область большой политики А. А. Хвостов вступил во время Первой мировой войны, в период так называемого министерского государства. Он был назначен министром юстиции и генерал-прокурором 6 июля 1915 года. Сам Хвостов так рассказывал об этом: «Я жил в деревне, когда получил из Вильно от возвращавшегося из Ставки И. Л. Горемыкина телеграмму с просьбой приехать в Петербург. Из телеграммы я понял, что меня желают экстренно привлечь в ряды, так сказать, действующей армии, и, думая, что Горемыкин хочет это сделать исключительно по своей инициативе, поехал в Петербург с определенной целью отказаться. По приезде я видел Горемыкина, предложившего мне, как единственному, по его словам, кандидату государя, пост министра юстиции. Считая себя обязанным исполнить высочайшую волю, я хотя и доложил государю, что болен, но сказал, что опасности в том, что через две недели принужден буду выбыть из строя – нет, и государю угодно было меня назначить министром юстиции. Чем была вызвана отставка моего предместника – я не знаю. Почему государь остановился на мне – думаю, что по представлению И. Л. Горемыкина, с которым я знаком еще со времен ревизии Сенатором Шамшиным Самарской и Саратовской губерний».

Во время войны, как отмечали современники, все правительственные перемещения все более и более приобретали «характер какой-то безумной министерской чехарды». Люди, приличные, дельные и честные удерживались на высоких постах недолго, а их места, как правило, занимали лица бездарные, беспринципные, а то и вовсе зловещие. В. Д. Набоков писал по этому поводу: «Чувствовалось дыхание безумия и смерти… Царь с самого начала войны и до катастрофы, постигшей его в первые дни марта 1917 года, абсолютно не отдавал себе отчета в роковом значении развертывающихся событий. Те, кто пережил в Петербурге зимы 1915–1916 годов, хорошо помнят, как с каждым днем нарастало сознание какой-то неизбежной катастрофы».

В такой обстановке назначение А. А. Хвостова министром юстиции с полным основанием можно отнести к наиболее удачным. После И. Г. Щегловитова, серьезно дискредитировавшего органы юстиции, во главе судебных и прокурорских учреждений встал человек, хотя и примыкавший к правому крылу и убежденный монархист, но в то же время уважительно относящийся к закону, честный, в меру скромный и принципиальный. В отличие от своего предшественника, он внимательно «присматривался и прислушивался» к подчиненным, чтил судебную независимость, не препятствовал проведению выборов членов суда, не делал незаконных перемещений судебных и прокурорских чинов.

Товарищ министра юстиции А. Демьянов писал о нем: «А. А. Хвостов – типичный бюрократ, но тоже из честных. Школу бюрократическую он прошел блестящую. Как умный и честный человек, он хорошо понимал, что юстиция на щегловитовском лакейском режиме держаться не может; то есть авторитет ее должен падать, не говоря уже о том, что и само дело юстиции не могло идти нормальным путем».

А. А. Хвостов сразу же предпринял попытки «почистить ведомство». Он начал приглашать в министерство порядочных людей, на преданность которых вполне мог бы рассчитывать. Он пробыл на посту министра юстиции и генерал-прокурора всего один год. Безусловно, он не сделал многого из того, на что был способен. И все же успел разрешить целый ряд проблем и устранить некоторые серьезные перегибы и разрушения, произведенные его предшественником. Одно из таких дел – рассмотрение вопроса о допущении в адвокатуру так называемых инородцев.

Деятельность А. А. Хвостова приходилась на военное время, отсюда многие циркуляры и распоряжения министра, его законопроекты касались именно этих обстоятельств. Война не обошла стороной и судебных работников. Многие из тех, кто покинул местности, занятые неприятелем, остались не у дел. Чтобы хоть как-то облегчить их положение, Хвостов внес в Совет Министров проект закона «о командировании эвакуированных должностных лиц судебного ведомства для усиления канцелярий Правительствующего сената и Министерства юстиции и установления военного и морского ведомств, в качестве юрисконсультов при заключении договоров по подрядам и поставках для нужд обороны».

При обсуждении в Совете Министров наиболее важных государственных вопросов А. А. Хвостов часто занимал принципиальную и твердую позицию. При этом он не отличался многословием и обычно не вступал в длительные дискуссии, а высказывал свое мнение ясно и достаточно кратко. В трудных случаях, когда нужно было встать на ту или иную точку зрения, откровенно признавался в своих сомнениях.

1916 год по праву можно назвать юбилейным. В этот год отмечалось 50-летие Петроградского и Московского судебных установлений, мировых судов и присяжной адвокатуры. Торжества начались 17 апреля в Петрограде. Здание суда в день 50-летия введения Судебных уставов в столице приняло торжественный вид. Всюду были разостланы ковры и ковровые дорожки, отремонтированы некоторые помещения, приведена в порядок и отреставрирована мебель. В два часа дня в суд прибыли А. А. Хвостов, член Государственного совета Н. Н. Шрейбер, Сенатор А. Ф. Кони и другие высшие чины государственных и судебных органов.

Через неделю, 23 апреля, 50-летний юбилей отмечали и Московские судебные установления. После молебствия, в Кремле, в Екатерининском зале, в присутствии А. А. Хвостова и многочисленных высоких гостей состоялось торжественное заседание. В нем приняли участие прокуроры, судьи, ученые-юристы, Сенаторы, представители общественности и духовенства. Присутствовали, в частности, Сенатор Карпович, товарищи министра юстиции Степанов и Чаплин, прокурор Московской судебной палаты Чебышев, старший председатель этой палаты Линк, директор межевого института Герман, директор Московского архива, профессор Цветаев, епископ можайский Дмитрий и многие другие.

17 мая 1916 года свой полувековой юбилей отмечали Московские и Петроградские мировые судебные учреждения. В Москве, в Чудовом монастыре, была отслужена панихида по творцу Судебных уставов императору Александру II. После молебствия, в Московской городской думе состоялось торжественное заседание. Его открыл председатель съезда мировых судей В. Н. Кадышев. Выступивший на заседании московский городской голова М. В. Челноков с особой теплотой отозвался о ветеранах судебного ведомства, старейшим из которых был секретарь мирового съезда А. Т. Савельев, прослуживший в этой должности 50 лет. После заседания состоялось чествование ветерана. А. Т. Савельеву был поднесен написанный маслом его портрет, который, с разрешения съезда мировых судей, поместили в зале заседаний уголовного отделения.

В Петрограде на торжества, посвященные юбилею мирового суда, прибыл генерал-прокурор А. А. Хвостов со своими заместителями и другими высшими чинами Министерства юстиции, а также Сенатор А. Ф. Кони, помощник городского головы Д. И. Демкин, председатель Петроградского совета присяжных поверенных Н. П. Карабчевский, представители прокуратуры, магистратуры и адвокатуры столицы.

А. А. Хвостов на посту министра юстиции и генерал-прокурора был для правительства очень неудобной и несговорчивой фигурой, что, в конце концов, стоило ему места. Он не шел на поводу всесильных фаворитов и временщиков, особенно если это касалось привлечения кого-либо к уголовной ответственности, укомплектования кадров судебных и прокурорских органов и т. п. Он умел смело отстаивать свою точку зрения даже перед Николаем II, причем делал это всегда тактично, не уязвляя самолюбия государя.

Известно, что Г. Распутин довольно бесцеремонно обращался со многими министрами. Конечно, пользуясь безграничным доверием императорской четы этот старец мог помыкать кем угодно, но только не Хвостовым. Александр Алексеевич признавался, что отношение его к Распутину было «заведомо отрицательное». Хвостов считал распутинский вопрос «пресквернейшим», подрывающим авторитет верховной власти, с которой он, как истинный монархист, связывал благополучие России. И когда было нужно, он давал ему решительный отпор.

Однажды некая ялуторовская жительница Копошинская, женщина очень красивая, решила перевести своего мужа, нотариуса, в Москву. Она стала обивать пороги судебных ведомств. Но председатель Московской судебной палаты Линк и председатель окружного суда Иванов, от которых зависело назначение, ей в этом переводе отказали. Тогда она нашла путь к сердцу своего земляка, Распутина. Тот написал, как это всегда обычно делал, «цедульку» Хвостову, в которой излагал свою просьбу перевести нотариуса, так как «такой женщине надобно жить не в Ялуторовске, а в Москве». Письмо не возымело на Хвостова никакого действия. Тогда Распутин позвонил в министерство и через курьера спросил, когда Хвостов может его принять. Генерал-прокурор приказал ответить, что приемный день у него четверг. Когда же Распутин (снова через курьера) поинтересовался, может ли он дать ему особый прием вечером, А. А. Хвостов сказал, что лиц, ему незнакомых, он вечером у себя не принимает. В четверг же Распутин может явиться на прием, как и всякий другой человек.