Текст книги "Паром в никуда (Город пропащих - 2)"

Автор книги: Александр Граков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Стрелял Ефрем Борисович. Причем хладнокровно, в упор, понимая, что нервничать и суетиться в создавшейся ситуации смерти подобно. Вот здесь адвокатская выдержка и хладнокровие, закаленные по многочисленным процессам, пригодились как нельзя кстати.

Весть о том, что на берегу пруда жена Аджиева, Юрка прокричал уже из кустов. Однако дошла она до сознания оставшихся мгновенно. Они-то знали наверняка, что бывает за посягательство на владения "китайца".

Поэтому Роня уже не рад был, что ввязался в эту историю и собирался извиниться перед сопровождающим Елены Сергеевны за грубость, проявленную в отношении его персоны. И, дабы подготовить почву для почетного отступления, даже осторожно постучал в дверь туалета. Которая тут же распахнулась во всю ширь и оттуда прямо в лицо ему плюнуло смертью из отверстия пистолетного ствола калибром девять миллиметров. Раздольский не соврал Федору при расставании, стрелять он умел – одно время даже преподавал на офицерских курсах теорию и практику этого дела. Поэтому в траву Роня завалился уже без верхней половинки черепа, начисто снесенной короткой очередью. Не теряя ни секунды, Ефрем Борисович перепрыгнул через труп и гигантскими прыжками понесся к разбираемому автомобилю. Двое оставшихся возле него успели схватить автоматы, один даже передернул затвор, но Раздольский был уже рядом, неся с собой смятение и смерть. Он не пожалел на этих двоих оставшихся в магазине зарядов, изрешетив их в буквальном смысле слова. Все-таки АПС, что бы там ни говорили скептики, достойное оружие в умелых руках...И наступила тишина, прерываемая лишь шипящими очередями поющих цикад. Но Раздольский знал, как она обманчива, покуда возле тебя находится живой враг. А он был, там, на берегу пруда – оборотень в милицейской форме.

Поэтому, бросив бесполезный "Стечкин" с пустым магазином, Ефрем Борисович нагнулся к остывающему телу одного из бандитов, чтобы снять с него автомат и...яростная вспышка в мозгах обрушилась на него вместе с пронзительной болью в затылке. Затем пришло беспамятство...

Юрка облегченно вздохнул, потерев рукоять своего пистолета о полу форменного кителя, и, вновь поставив оружие на предохранитель, сунул его в наплечную кобуру. Затем снял с пояса одного из убитых вороненые наручники и защелкнул их на запястьях Раздольского, заведя его руки за спину. И лишь после этого закурил, усевшись прямо в траву на месте разыгравшейся трагедии.

– Эгей, Степан Ильич,– крикнул он с затаенной насмешкой,– веди сюда свою красавицу, принц ее ждет не дождется обещанного рандеву.

Вскоре на тропинке к дому показалась Елена Сергеевна, одетая в помятое, измазанное зеленью платье, а за ней – капитан, подталкивающий ее в спину легко, но настойчиво. К тому времени, когда они подошли, очнулся Ефрем Борисович.

– Фью-у,– засвистел пораженно капитан, завидя трупы своих недавних подчиненных,– не хочешь же ты, Юрка, уверить меня, что все это проказы нашего слюнявого интеллигента?

– А ты меня освободи от наручников, да снабди пистолетом, вот тогда посмотрим, кто кого из нас переплюнет,– с вызовом ответил Раздольский. Сейчас он так отличался от того перепуганного хлюпика в квартире у Арбата, что Елена Сергеевна, несмотря на пережитое, находит в себе силы подарить ему восхищенный взгляд. Который перехватывает Боровин, тут же сделав для себя соответствующие выводы.

– Может, в машине поговорим?– предлагает он, натянуто улыбаясь.Ситуация, прямо скажу, из ряда вон выходящая, в любой момент может нагрянуть "подкрепление", а мне бы не хотелось афишировать ваше присутствие здесь, уважаемая госпожа Аджиева,– насмешливо поклонился он Елене Сергеевне.– Ведь вы, насколько я уяснил из вашего паспорта, являетесь законной супругой депутата и солидного предпринимателя в одном лице Аджиева Артура Нересовича, не так ли?

Ей ничего не остается, как согласно кивнуть головой, хотя очень хочется вместо этого плюнуть в ненавистную жирную харю насильника. Но она чувствует – появилась возможность избежать неминуемой смерти, которой ее уже пытался подвергнуть этот вдруг так круто переменившийся маньяк. Имя Аджиева сейчас является именно той соломинкой, за которую следует ухватиться, дабы уцелеть. Елена Сергеевна так и делает, решив еще и надавить как следует.

– Да, вы не ошиблись, капитан. И если вам так хорошо знаком мой муж, вы также должны знать, как он поступает с теми, кто нахрапом берет то, что принадлежит ему по законному праву. Казнь "свиньей" – вам знакомо, надеюсь, это выражение?

Она наугад бьет по цели, надеясь, что ее пули не уйдут в "молоко". И убеждается – стопроцентное попадание. Боровин бледнеет, крупные капли пота выступают на его лбу с собравшейся в гармошку кожей – он думает, отчаянно ищет выход из неловкого положения. И вдруг лицо его проясняется, приобретая постепенно свой обычно-свекольный оттенок.

– Послушайте, уважаемая, если ваш муж так уж печется о сохранности своего имущества, в том числе и движимого,– вновь легкий насмешливый полупоклон в ее сторону,– то в качестве кого здесь выступает господин Раздольский?– капитан видит – теперь уже Елена Сергеевна вздрагивает, затем смертельно бледнеет, и победоносно ухмыляется. – Да, кстати, забыл вам сообщить – каждый участковый по новому положению обязан иметь при себе компактный фотоаппарат. На всякий случай: снимать хулиганье, уличные беспорядки, номера проштрафившихся автомобилей, да мало ли чего...Так вот, в прошлое посещение, уже выйдя за калитку, я вдруг вспомнил, что забыл на берегу сигареты. А вернувшись, увидел такое...– он многозначительно умолкает, глядя с гнусной ухмылкой на готовую потерять сознание женщину, и заканчивает...– что не мог пройти мимо этого безобразия на природе. Вот, пожалуйста, знакомый фотограф мне наклепал из отснятого материала снимков,капитан лезет в карман и достает пачку залапанных цветных фотографий. А ей не нужно пачку – хватает и верхнего снимка, чтобы убедиться в его правоте Елена Сергеевна вскрикивает и вновь теряет сознание. Боровин приводит ее в чувство глотком водки, насильно влитой через рот.

– Так вот, я полагаю, нам можно будет договориться,– продолжает он как ни в чем не бывало. – Вы молчите обо всем, что здесь произошло, а я выдаю вас Аджиеву. За соответствующее вознаграждение, якобы от имени чеченцев, похитивших его супругу и Раздольского во время их совместной прогулки, скажем, в окрестностях города.

– Нет,– Елена Сергеевна упрямо стискивает губы,– не выйдет у тебя из этого плана ничего, вонючий ублюдок. Пристрели уж нас тогда на месте безо всяких церемоний. Ты хочешь получить деньги за то, что муж убьет нас собственноручно? Не на тех напал, капитан.

– Хорошо, предлагайте свой вариант,– Бородин невозмутимо пропускает мимо ушей "вонючего ублюдка" – за бабки, что плывут в руки, можно любое стерпеть.

– Ты отпускаешь нас, а я тебе плачу наличными ту сумму, которую ты хочешь содрать с мужа. В течение двух дней.

– Не верь, Борода,– вдруг влазит в их диалог Юрка.– Я забыл упомянуть о двух авиабилетах, которые лежат в загранпаспорте этого хмыря – на завтра, семь утра, в Лондон.

– Видишь, не одна ты умная,– упрекает капитан,– также незаметно переходя на "ты". А давай не вашим, ни нашим: я отпускаю твоего хахаля, он собирает нам с Юркой по лимону на рыло и отваливайте хоть в Вифлеем.

– Хорошо, я согласен,– Раздольский смотрит на Елену Сергеевну и кивает ей подбадривающе. – Но у меня есть встречное предложение – я плачу тебе лично эти два миллиона долларов.

– Хорошая мысль,– хвалит его Борода.– А как же Юрка?

– Мне не нужны свидетели моего позора,– медленно, выговаривая каждое слово, чеканит Елена Сергеевна – она поняла Раздольского.

– Э-эй, не слушай их, Борода,– внезапно бледнеет сержант.– Эти суки позорные хотят свести нас, ты что, не видишь?

– В любом случае два миллиона лучше, чем один,– невинно добавляет меж тем Ефрем Борисович. И Юрка, видя, как напрягается вдруг лицо шефа, понимает – математика сейчас работает явно не в его пользу.

– Спелись, гниды!– неуловимо-быстрым движением он выхватывает из-под мышки табельный пистолет и тут же кувыркается в траву, получив две пули в грудь – капитан давно держал свой шпалер на взводе за спиной.

– Вы не поверите – этот сопляк целился в меня еще там, на берегу. Так что здесь налицо явный случай самозащиты. А теперь, дорогая, подставь-ка свои ручки под эти браслетики и быстренько влазь в УАЗ, за решетку. И ты, Раздольский, залазь вслед за ней, высажу я тебя где-нибудь под самой Москвой, чтоб не заблудился. Только без глупостей, мальчики и девочки. Деньги мне, конечно, нужны, но в крайнем случае я привык обходиться голой зарплатой участкового.

Глава 8. З А Ч И С Т К А П О Л И Г О Н А.

Димон, переночевав на платной стоянке, не сразу помчался на Смоленскую. Сначала позвонил туда из автомата. Не получив ответа, повесил трубку, нисколько не расстроившись.По словам Федора, он бывал на этой квартире наездами, значит, гарантий застать его там было маловато. Искать же человека в многомиллионной Москве – что иголку в стоге сена.

Но существовал некий магнит, к которому иголки притягивались сами.

Этим магнитом был Жулебинский рынок, откуда в свое время Стреляный начинал карьеру в криминале, и где его отлично знали оба поколения процветающей теневой структуры. Именно сюда и вернулся Димон в надежде вновь отыскать рыжего Стрижа. Но сегодня того на месте не оказалось.

– Принял вчера Стриж нехило с двумя прошмандовками, и залег на какой-то блатхате суток на двое, не меньше,– отрапортовал Димону напарник рыжего Серый.– Да ты не стесняйся, если чего надо – готов пробить.

– Мне Стреляного надо позарез. Знаешь такого?– ухватил его Димон за рукав.

– А кто здесь не знает Стреляного?– расплылся в ухмылке Серый.– Но я больше понаслышке. Зато знаю корефана, с которым он начинал с фарцы.

– Сведи, а?

– Слушай, у нас любая информация платная,– возмутился Серый,– а ты уже полчаса со мной балду гоняешь, даже не позолотив ручку. Между прочим, за это время я бы наварился как минимум на стольник.

– Держи,– Димон сунул в его руку две сотенные.– Еще за полчаса вперед. Только сведи меня с этим корефаном.

– А че случилось-то?– залюбопытствовал Серый.

– Это касается только Стреляного и меня,– не стал распространяться Димон.– Больше его, чем меня,– добавил на всякий случай.

Подействовало. Через минут двадцать-двадцать пять Серый вновь вынырнул из людской круговерти, словно черт из омута.

– Филиппыча я нашел, он уже объявил розыск, но на это уйдет пару часов, не меньше. Давай адрес, где будет забита стрелка и еще три сотни на мелкий прогон.

– А он точно будет там, где я скажу?

– Не вертухайся, если ты тот Димон, за которого себя держишь...

– Передай Стреляному одну фразу, слышишь: "На жмурах воду не возят". И он поймет, что почем. Я буду ждать его у квартиры на Смоленской.

– Лады, заметано,– Серый подставил ладонь под дополнительную мзду и так же неожиданно растворился в окрестной сутолоке.

Получив сообщение Артюхова о вычищенном сейфе и похищении Владом детей, Аджиев, наверное, упал бы, не сиди он уже на асфальте возле своего помятого взрывом "Мерседеса". С минуту он просидел так словно обухом пришибленный, пока не собрался с мыслями.

– Послушай, Федор, если ты и дальше хочешь работать со мной на полном доверии, приезжай сейчас же в мытищинский дом, где бы ты ни был, и чем бы не занимался.

– Добро, через полчаса буду на месте,– Стреляный отключился. А "китаец" вскочил на ноги и приказал охране срочно грузиться в уцелевший джип.

– Быстрее, мы разворачиваемся домой.

– Но шеф, там наши погибшие напарники,– бригадир ткнул пальцем в обломки первого автомобиля.

– Тогда оставайся еще с кем-нибудь и займись ими,– Аджиев, не глядя, зацепил из своего кейса горсть долларов и сунул в руку бригадира.– И вырази заодно соболезнования семьям погибших. Остальные живо в мой автомобиль и поехали.

Стреляный ждал его на месте – в Мытищах.

– Где тебя носит?– обрушился на него сходу Аджиев. – В Чистых прудах не ночуешь, здесь тоже ни разу так и не появился. Подельник, называется.

– Во-первых, мы с тобой пока в разных весовых категориях,– обрезал его Федор.– Я тебе первый взнос передал, не потребовав расписки, а вместо этого пока шляюсь по задворкам, как последний бомж, тогда как у депутата Аджиева, видишь ли, целых пять квартир, включая даже государственную приватизированную. Мне не нужны подачки с видом на подселение, понял? Я, может, хочу привести на ночь обыкновенную бабу, чтобы переспать с ней без риска быть застуканным вернувшимся невовремя хозяином.

Во-вторых, я уже собрал отборную бригаду из восьми человек – все парни проверенные, готовые хоть черта на кол посадить, но – за хорошие бабки, естественно. И мне негде собрать парней хотя бы для общего инструктажа, да для хорошей дружеской попойки, наконец, чтобы познакомиться всем поближе. "Ин вино веритас"– эту пословицу не я придумал.

А ты, со всеми своими крутыми связями, не можешь освободить от наружки мою квартиру на Смоленской? Тогда какой же ты будущий хозяин города, каковым себя рекламируешь?

– Ты же видишь, что творится вокруг меня,– Аджиев, сменив тон, провел рукой вокруг, указывая на виноватые лица охранников и раскрытую настежь дверь туалета с развороченным унитазом внутри.– Меня ограбили, Федор, не только деньги вытащили, но вместе с ними украли и душу. Ну что за жизнь без дочери, внука и жены? Какой смысл копить деньги, зная, что их после смерти растащит куча голодных родственников из Грузии вместо прямого наследника, готового продолжить мою династию и держать в кулаке империю Аджиева. Я в отчаянии, Федор, на грани самоубийства, а ты мне о какой-то квартире дуру гонишь.

– Не о какой-то, Артур Нерсесович. Обещаю тебе – первая победа над верхушкой власти явится первой твоей ступенькой на пути возрождения империи. А я помогу тебе восстановить всю лестницу, и буду поддерживать на пути к верхней ступеньке власти. Ты недавно правильно сказал:" Разрозненных легче отстреливать". Может быть, в чем-то остальном я с тобой и расхожусь, но пока ты будешь пробиваться через вонь Авгиевых конюшен, я буду рядом с лопатой, помогая разгребать дерьмо, пусть даже где-то завоняет падалью. В конце-концов, этому меня учили, это я сам затем систематизировал и отшлифовал. Видишь – я выступаю рядом с открытым забралом, пора начинать действовать. У нас нет плана действий – так давай сядем за стол и составим его прямо сейчас, не выходя из этой комнаты, чтобы потом не было больно и грустно...В общем, давай, рассказывай, что здесь произошло.

– Да чего там, пусть вон Родион рассказывает, он непосредственный участник тех ночных событий,– показывает Аджиев на здоровяка с перебинтованной грудью. – Повезло чуваку – одна пуля прошла по касательной, а две прошили насквозь рацию, но застряли в металлической плоской фляжке, которую охранники носят с собой постоянно во внутреннем кармане. Что у вас там, Родя?

– Водка,– тот виновато опускает глаза.– Мы понемногу, шеф – ночи пошли прохладные.

– Сука, шваль, червяк навозный!– вдруг срывается Артур Нерсесович на крик, замахиваясь на Родю. – Ведь я вам приказал живым взять этого выблядка Влада, а вы мало того, что просрали операцию, так еще отпустили его с моими деньгами и родственниками. Всех вас...свиньей...в говно, на куски...– он исступленно рыдает, пока Стреляный отрывает его руку от горла побледневшего охранника.

– Прекрати, Артур Нерсесович,– Федор наливает полный стакан водки из стоявшей на столе бутылки и подает его "китайцу". Тот махом опрокидывает спиртное в рот, давясь, выпивает и падает на стоявший у стены диван. – Ну, отошел?– спрашивает Федор.– Так ты всю свою охрану на ветчину переведешь. Кто ж к тебе после этого на службу захочет? Много людей было с Владом?спрашивает он у Родиона.

– Много,– хмуро отвечает тот.– Двое с задней стороны дома, двое отсюда, да еще несколько подъехали после на крутом "Вольво". Мы уже повязали Влада, как вы и приказали, шеф, но тут прямо на головы свалился еще один психопат с пушкой. Он перестрелял нас с Федей и развязал Влада. Как они после потрошили сейф и забирали вашу дочь с малышом, я не видел без сознания был.

– Это не тот Влад, случайно, который мне бомбочку в кейс засунул?невинно поинтересовался Федор.– Я ведь еще тогда предупредил тебя, Артур Нерсесович – это скользкий тип. Нюх у меня на таких, понял?

– Мой нюх, выходит, несколько ослабел к старости,– с грустью заметил Аджиев.– Но я все ж вычислил эту змею, хоть и слишком поздно.

– А сначала пригрел ее на своей груди,– тут же откликнулся Стреляный.– Ладно, не будем собачиться. Что мы имеем на сегодня? Сперва по твоим личным делам, Артур Нерсесович.

– А они у меня неразделимы с бизнесом, мои дела: вычищен сейф с двумя сотнями тысяч долларов, похищены дочь и внук. Еще жена, да... Я ведь знаю, Стреляный, ты помогал ей. И год назад, и совсем недавно – пока есть стукачи и на твою персону. Найди мне ее, слышишь, найди и притащи сюда. Хочешь, с Раздольским вместе, хочешь порознь, но только чтобы и он, и она были у меня целехонькие и неоцарапанные. Ведь мне еще донесли, что эти любовнички снова спелись и собираются дернуть за бугор.

И у меня есть очень большое подозрение, что Влад для них постарался и с моим сейфом, и с внуком. Вот только не возьму в толк, для чего им нужна Лиля. Но больше всего сейчас хочу узнать об этом.

– Не получится, Артур Нерсесович,– возразил жестко Федор.– Сперва квартира, потом все остальное. Мне нужен плацдарм для толчковой опоры.

– Что?– истерически взвизгнул "китаец".– Ты мне условия ставишь? Гриша...– и тут он краем глаза уследил, как правая рука Федора молнией метнулась к заднему карману. "Бросок кобры"– молнией сверкнуло в голове Аджиева предупреждение Стреляного.– ...Гриша, выйди отсюда и забери с собой остальных, нам нужно кое-что обсудить наедине. Наведите порядок во дворе и...вообще,– он заметил тем же боковым зрением – Федор облегченно выдохнул и опустил руку, не донеся ее до потайного кармана.– Хорошо, ты получишь эту квартиру обратно чистую: без надзора и прочих неприятностей. Но для этого и тебе, слышишь, придется попотеть. Фифтифифти, как говорят в таких случаях англичане.

– Всегда готов!– Стреляный по-пионерски салютует ему...

Через день режиссер Нелюбов заканчивает съемки своего нового фильма " Империя страха" по новелле одного известнейшего писателя. Спонсорский вклад в картину и рекламу на нее составляет бешеные даже для этого времени деньги – сорок два миллиона долларов. Прибыль от проката, уже рассчитанная на компьютере, должна по идее перекрыть эту цифру как минимум вчетверо. Последние дубли, последние кадры, последний, самый эффектный трюк сюжета наемный киллер ухитряется убрать крутого мэна, путешествующего на речном трамвае, прыгнув с высокого моста на резиновом тяже. Мертвая точка растяжения эластичной ленты находится в нескольких метрах от палубы проходящего под мостом трамвая. Пара секунд отпущена киллеру на автоматную очередь, которой он насмерть дырявит заказанного клиента.

Все, казалось, было предусмотрено, рассчитано, отрепетировано и отшлифовано до микрон. И в самую последнюю минуту каскадер, известный зрителю по нескольким нашумевшим боевикам и нанятый специально на этот трюк, отказывается и от съемок, и от невыплаченного еще гонорара. Мотивируя свой отказ... боязнью высоты.

– Я что-то последнее время не в форме, знаете ли, очень возможен срыв.

Его убеждают, что все проверено – раз двадцать вместо человека на ленте сбрасывали чурбак с весом каскадера – и ничего. Один раз даже прыгнул помреж – испытать кайф захватывающего дух падения и взлета...И снова отказ.

– Я верю в рок. Если очень уж приперло – прыгай сам.

Тогда взбешенный Нелюбов обзывает каскадера трусом при всем честном народе и надевает на себя пояс с резиной.

– Давай пускай трамвай под мост. Я сделаю этот трюк,– он даже о своем сердце забывает в припадке ярости. И оно его не подводит в этот раз, подводит нечто другое.

Судно уже под мостом через Москва-реку. Прыгает Нелюбов не очень красиво, но в полете успевает передвинуть автомат со спины на грудь. Даже прицелиться успевает, подлетая к палубе, на которой в шезлонге дымит сигарой актер. И тут лопается резиновая лента, которая до этого выдерживала все и даже более того. Абсурд, нонсенс, стечение обстоятельств или рок... Об этом знает лишь каскадер, пересчитывая вечером в номере "России" зеленоватые бумажки. И то, до той секунды, пока в окно не влетает небольшая пуля, выпущенная откуда-то из противоположного крыла гостиницы. Расчет снайпера точен – пуля проходит сквозь череп каскадера с глухим чмоканьем и застряет в стене напротив окна. А в это время гроб со студнеобразным телом Нелюбова срочно запаивают в цинковую оболочку – путь на Родину неблизок.

Этим же утром майор Солнцев встает пораньше, с восходом светила, чтобы успеть до работы сделать пару кругов по периметру Старой площади. Он бежит от инфаркта, как и многие в его возрасте, но нарывается на три выстрела в грудь из пистолета с глушителем, которые производит мужчина средних лет в плаще и низко надвинутой на лоб шляпе, внезапно вынырнувший откуда-то из недр Игнатьевского переулка. И это всего-то в нескольких кварталах от Лубянки. Стрелок очень хладнокровен – подойдя после этого к жертве, он наклоняется над ним и аккуратно производит еще два контрольных выстрела – в голову. Затем кладет пистолет на грудь убитого и быстрым шагом уходит в тот же переулок, из которого вынырнул несколько секунд назад. Толпа вокруг убитого майора начинает собираться не раньше, чем спина наемного убийцы скрывается из поля зрения любопытствующих.

Но на этом сюрпризы едва начавшегося дня не заканчиваются. Через час после того, как заместитель генерального прокурора города Ивашин Леонид Сергеевич уезжает из дому на служебной "Ауди", Ирина, его четырнадцатилетняя дочь, снимает трубку с трезвонившего вовсю аппарата.

– Ирка, привет,– в трубке звучит офигенно милый голос Генки Овсюкова, десятиклассника с лицом Леонардо ди Каприо.– Не хочешь с нашей компашкой прошвырнуться на Истринское, за грибами?

Еще бы не хотеть – Ирка с пятого класса тайком вздыхает, созерцая этот, в ее понятии, идеал мужской красоты.

– Когда собираться?

– Через пятнадцать минут мы за тобой заедем.

Все вполне чинно и культурно: пятеро ребят на пятерых девчонок, гитара, дискоцентр-переноска, много вина и еще больше закуски – никакого намека на спаивание. И проходит пикник на природе великолепно: пляжный волейбол, танцы до упаду, съемки на видео открытой камерой и анекдоты на грани допустимого. Как будто кто-то подменил этих наглых в школе парней, приказав им сыграть сегодня роли положительных героев в фильме о нынешней молодежи.

Спустя час после отъезда ребят на берег Истринского водохранилища в приемной зампрокурора Ивашина звучит телефонный звонок.

– Слушаю вас,– секретарша временно откладывает полирование ногтей.

– Мне бы на секундочку Леонида Сергеевича,– звучит в мембране бархатистый голос с едва уловимым акцентом.– Передайте, пожалуйста – дело касается его дочери Ирины.

Еще через полминуты секретарша переключает аппарат на кабинет зампрокурора.

– Алле, это Леонид Сергеич?– бархатистый голос уже не воркующе-мягок, в нем пробиваются властные металлические нотки.– Слушай, мужик, бросай свою канцелярщину и займись, наконец-то, делом.

– Кто говорит и что вам нужно?– деловито и сухо спрашивает зампрокурора – слишком много развелось в последнее время идиотов, воспринимающих демократию теоретически. Таким почему-то кажется, что они, наконец-то достигли того временного периода, когда можно запросто, на короткой ноге, общаться с властителями их душ и тел. По мере душевных сил и моральных возможностей приходилось, скрепя сердце, поддерживать в них эту иллюзию. Не иначе, и этот из таких. Однако дальнейший разговор показал, что прокуроры тоже иногда ошибаются.

– Мне нужно, чтобы ты убрал своих козлов от хаты на Смоленской, понятно? И еще нужно, чтобы ты вообще похерил это дело. Короче, скатай его в трубочку и засунь себе в задницу, если не знаешь, что с ним дальше делать. Майор Солнцев, как тебе, наверное, уже доложили, утром самоустранился от дальнейших неприятностей, что и тебе настоятельно рекомендуется. Подожди, не клади трубочку, герой невидимого фронта, я еще не сказал , что будет, если ты не выполнишь эту необременительную для тебя просьбу. А будет вот что – вечером твою любимую младшенькую Иру доставят к твоему дому и одновременно на дачу в Вишняках. Как, спрашиваешь? Половинку туда, половинку сюда, неужели непонятно?

После обеда в холле дома на Мытищах раздался звонок телефона. Трубку поднял сам Артур Нерсесович – Стреляный в это время откисал в ванне после двойной пробежки по Игнатьевскому переулку. Переговорив с невидимым собеседником, Аджиев, не спеша подошел к двери отреставрированного санузла.

– Эй, напарничек, заглуши-ка воду на минутку, хочу кое-чем тебя обрадовать. С сегодняшнего дня ты будешь мыться у себя на квартире, без всяких проблем и хлопот. Дела на Артюхова больше не существует в архивах Московской прокуратуры, как не существует "наружки" возле дома на Смоленской. Ты все еще сомневаешься в моих способностях? Теперь настало время проверить твои. Я тебе поставил условие: если ты получаешь чистую квартиру – я получаю жену и ее хахаля Раздольского живьем. За поимку Влада дополнительная премия – все деньги, которые он изъял в сейфе. Я не жадный, Федор, когда дело касается чести моей семьи. Итак, действуй, гардемарин, пока я буду составлять дальнейшие планы по укреплению и расширению империи Аджиева.

Артур Нерсесович еще некоторое время стоит у санузла, в задумчивости трет лоб крепкой сухой ладонью. Независимым становится Стреляный, самостоятельным, обрастая все новыми связями. Вон, бригаду себе уже набрал, отпетых головорезов вроде него. Дальше будет больше, вскоре ему будет мешать сам Аджиев. А может, пока он там плещется, голенький да тепленький...Видимо, эта же самая мысль не дает покоя и Грише, палачу по призванию, правой руке "китайца" – подняв глаза, Артур Нерсесович встречает его вопросительный взгляд от входа, направленный на остекленную матовую дверь, за которой моется Федор. Нет, рано, рано еще, не время. Много предстоит "мочиловки", много еще трупов придется прятать по канализациям да лесопаркам, пока его, Аджиева, не начнут снова принимать всерьез и правительственные структуры, и теневая мафия. Но первым делом нужно разобраться со своей семьей, и в этом Стреляный ему поможет, как никто другой. Ну, а после... видит Бог, он не хочет смерти Федора, но от конкурентов привык избавляться в самые кратчайшие сроки, а в том, что этот зека со временем перерастет в такового, сомневаться не приходилось. Что ж, пусть поживет пока.

Вновь заливается телефон в холле и Аджиев, встряхнув головой, подходит к аппарату, отбросив в сторону крамольные мысли. И вовремя – с другой стороны двери в маленькую дырочку, оставшуюся в самом углу тонированного стекла после капитального ремонта, за ним и Гришей зорко наблюдает Стреляный, хищно оскалившись и сжимая в руке остро отточенный узкий стилет. Видно, борьба мыслей так ясно отпечаталась на лице "китайца" , что он без труда читает по нему расклад своей дальнейшей судьбы. Но это ведь относится и к Артуру Нерсесовичу: сделай он сейчас какой-нибудь знак своему палачу – не жить ни тому, ни другому, владению ножом Федор обучен сызмальства. Наконец, убедившись, что "китаец" пока отложил его устранение до более подходящего времени, он облегченно вздыхает, прячет нож и лезет в давно уже переполнившуюся ванну, не забыв предварительно сунуть в ручку двери швабру, стоявшую до этого в углу.

Сняв трубку, Артур Нерсесович недоуменно вертит ее в руке: какой-то наблатыканный хмырь горит желанием переговорить с самим Стрелянным – он, Аджиев, его видишь ли, не устраивает. Ни хрена себе, в его же доме персону хозяина по значимости удалили куда-то на задворки. И вновь вспыхивает в душе ярость на пронырливого, удачливого почти во всем зека, с легкостью завязывающего знакомства, за которые ему, Аджиеву, приходится каждый раз отваливать кучу деньжищ. И вновь он берет себя в руки – не время.

– Федор, здесь тебя какая-то личность спрашивает!– кричит он, дабы перекрыть шум льющейся воды.– Хотя не пойму, как он умудрился выйти на этот номер?

Разом стихает водный поток и в приоткрывшемся проеме показывается голова Стреляного с взлохмаченными волосами.

– А что говорит эта личность?

– Не пойму. Долдонит одну фразу: "На жмурах воду не возят". Может, ты знаешь, что она означает?

Еще бы не знать. Это их с Димоном пароль на всю оставшуюся жизнь. Федор в одних трусах выпрыгивает из санузла и почти выхватывает трубку из руки все еще недоумевающего Аджиева.

– Артюхов слушает. Кто говорит?

– Мне нужен не Артюхов, а Стреляный,– звучит в трубке настырный голос.

– Да я, я Стреляный. Базарь по делу.

– Ну, если ты он и есть, тогда поймешь, что я вякну,– довольно бессвязно отвечают ему.– Стрелка после обеда у дома на Смоленской. Врубился?

– Конечно. Будь здоров, не кашляй, Филиппыч,– в тон отвечает Федор. Затем кладет трубку и поворачивается к Аджиеву.– Ну, Артур Нерсесович, можно считать – вся моя команда в сборе. До сих пор в этой цепочке не хватало связующего звена. Теперь оно появилось.

Глава 9. ОЧЕНЬ ПОЗДНЕЕ СЕКС – ШОУ.

Через минуту после ухода со сцены Кармен, в холле "Клондайка" возобновляется веселье – о красивой мечте уже забыли, всем хочется чего-нибудь более существенно-осязаемого. И вновь "куча мала" на подходах к бару, вновь полуодетые и вообще в стиле "ню" тела, осьминогами кувыркающиеся в самых непредсказуемых местах этого вертепа. Но Владу уже не до них – он использует несколько минут всеобщего столбняка, чтобы достигнуть стойки бара, а оттуда несколькими перекатами подобраться к лифту наверх. Все, свободен, через некоторое время он на третьем этаже "Клондайка" пытается привести в порядок единственную одежду – трусы, кое-как болтающиеся на теле. А затем, плюнув на все условности, шагает прямиком в "комнату для заседаний", как успел окрестить самый большой номер Мишаня.

Тройка заговорщиков уже там – внимательно наблюдают спектакль с подсветкой, который разыгрывается внизу, в холле клуба. Мишаня сразу же после налета умчался по каким-то вечно-электронным делам, отказавшись от своей доле в выручке.

– Мне достаточно морального удовлетворения за сцену с отравлением. Ждите, нагряну ночью.

– О, привет, мученик,– Светлана встречает Влада широчайшей улыбкой, взятой напрокат у порнозвезд "Плейбоя". – А мы здесь только что наблюдали за твоими героическими попытками прорваться к бару. Вижу, удалось,– она критическим взглядом окидывает исцарапанное, в губной помаде тело Влада, висящие как-то боком трусы и прыскает в ладошку, смешливо закатив глаза.Да ты у нас прямо Аполлон.– Одеться бы лучше дали,– Влад проходит к столу, без спросу наливает коньяк.– У вас там какие-то подпольные бои, а не шоу.