Текст книги "Паром в никуда (Город пропащих - 2)"

Автор книги: Александр Граков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Хорошо, хоть здесь, а не в квартире ждали,– Федор отер лоб тыльной стороной ладони.

– А ты позвони,– посоветовал Сашка.– Глядишь, и ответят.

– Попробуем,– Стреляный натянул козырек кепки почти на глаза, позвонил. И услышал лишь тишину. Пришлось отпирать дверь ключом.

Внизу хлопнула дверь подъезда. И кто-то вызвал лифт.

– Парни, нам надо обрубить хвосты. С концами, кто бы это ни был,жестко добавил Стреляный. – Или они увяжутся за машиной Аджиева. Сашка тут же помчался наверх, а Колян прижался сбоку к косяку грузового лифта. Федор ломанулся на кухню, перевернул мусорное ведро. Есть, на месте баксы, не успели добраться. Тетрадь была заложена на книжной полке в толстенный том Библии. Тоже присутствует. Нет, это не менты и не ОМОН, решил про себя Федор. Те бы уже взломали дверь и навели шмон. Остаток мыслей он отмел в сторону, выскакивая в прихожую. Загудел, открываясь, лифт. И следом три хлопка – словно из пневматической винтовки. И тишина – вязкая, до звона в ушах. Федор стоял в прихожей, прижав к груди открытый кейс и тетрадь. Затем выглянул на площадку. Сверху затопал, спускаясь, Сашка и помахал Федору успокаивающе, показывая один палец. Колян, сунув пистолет за пояс, уже волок в прихожую этого одного – в спортивной куртке цвета хаки.

– Давайте по быстрому и остальных в прихожую.

Перетащили в квартиру всех троих. Над двумя оглушенными Федор постоял с минуту, колеблясь, затем все же принес из компьютерного ящика скотч и связал им руки. Потом подумал и заклеил рты.

– Все, уходим. Еще один где-то у подъезда трется. Колян, жми на вызов. И тут в прихожей глухо хлопнуло два раза– словно шампанское открыли.

Сашка выскочил из квартиры и аккуратно прикрыл за собой дверь. Затем вслед за остальными заскочил в кабину и протянул Федору раскрытую спортивную сумку.

– Ссыпай сюда башли.

– Через подушку стрелял?– спросил Федор где-то между пятым и четвертым этажами. Санька неопределенно мотнул головой, беззвучно шевеля губами – словно читал "Отче наш".

Четвертого они застали врасплох в том же скверике. Завидя их, он перемахнул низенькое ограждение и тут же был сбит с ног гибким, худощавым Коляном.

– Кто послал, гнида?– Колян приставил ствол пистолета к его лбу, улыбаясь чему-то своему.– Скажешь – будешь жить, не скажешь – я давлю на скобу.

Наверное, этот парень подумал, что он шутит. Поэтому замотал головой отрицательно. Тогда Колян нажал спуск ПБ 6П9. И сразу же после выстрела за сквером взревел двигатель, оттуда вырвалась верткая приземистая машина и, располосовав фарами темноту, исчезла в ней за ближайшим поворотом.

– Еще одна падла!– возбужденно вскрикнул Колян.– Эх, жаль, смылся, даже номера не сфотографировали.

А Стреляному не нужно смотреть на номер. Ему ли не знать трехдверную "Таврию" дядьки Игната, которую он неделю назад оставил на заправке Влада.

Глава 13. ГОНКИ НА ПРИЗ В МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ.

"Мерседес" Артура Нерсесовича стоял на том же месте, где они его оставили сорок минут назад – Федор засек по своим часам. Мягкая мелодия компакт-диска, кондиционное тепло салона, открытый встроенный бар – у Аджиева наконец-то появилось свободное от повседневных забот время в полном одиночестве размыслить над некоторыми жизненными нестыковками. И что он там намыслил, одному Богу известно, но судя по напряженно -сосредоточенному выражению лица "китайца", которое повернулось к Федору – как всегда нечто грандиозное. Иначе и быть не могло – Аджиев жил целенаправленной, но широкомасштабной жизнью вечно озабоченного миллионера. И мелкие семейные неурядицы воспринимались им как очередной риф в океане бизнеса, сквозь который умелый штурман играючи проведет доверенный ему корабль.

– Ну что ж, вижу, братки, что я, как всегда, оказался прав в своих предположениях,– таким насмешливым приветствием встретил он нырнувших в салон приятелей.– Ждали вас-таки. Хотя даже меня, признаться, удивила сегодняшняя сверхоперативность Нелюбова. Вообще-то его можно понять смерть сына, жажда крови, и все такое-прочее...– Артур Нерсесович включил двигатель и плавно выехал на проспект.

– Конан Дойла начитались, уважаемый?– процедил Стреляный.

– А здесь особой дедукции и не требуется. У тебя в руках спортивная сумка – значит, ты побывал на квартире. А у твоих друзей на рукавах кровь и это означает, что вы с кем-то стыковались, причем довольно плотно. И победа осталась за вами, так как нет преследования. Логично и просто, как дважды два,– заключил Аджиев, выруливая в конце-концов вновь на Ярославское шоссе. – Из этого следует...

– Из этого следует только одно – я на вас не работаю,– Федор швырнул сумку с колен себе по ноги. – Здесь почти все, что мне передал при встрече небезызвестный вам Бой. За вычетом мелких расходов на шмотки, погашенные автоматически за счет риска, которому я подвергся при вскрытии кейса. А вообще-то могу и отдать. Но, скорее всего, я эти бабки переведу на ваш текущий счет – это чтобы больше не встречаться. Ни с вашей семейкой, Артур Нерсесович, ни с вашим жопорылым начальником бензоколонки ,– Стреляный говорил все это с таким ожесточением, что Артур Нерсесович даже взгляд оторвал от лобового стекла – с удивлением покосился на него.

– Откуда такой подъем страстей, Артюхов? Тебя что, взвинтило появление "гостей" у квартиры? Чего же иного ты ожидал от папашки Нелюбова?

– От него я, может, и ожидал чего-нибудь подобного,– отрезал Федор.Но от вас подобного – не очень. Предложить игру на равных, а затем подослать пятерку наемных убийц усыпленному доверием партнеру... Вообще это в ваших правилах – мочить неугодных чужими руками.

– Слушай, что ты несешь?– вспылил Аджиев, резко останавливая машину.– Какие убийцы? И причем здесь наш с тобой договор?

– Тихо, тихо, дядя,– сзади слышится резкий металлический щелчок и к виску Артура Нерсесовича прилипает согретый Сашкиным животом ствол "Вальтера". – Остановил и ладно. На крайняк мы и стоп-краном сработали бы,он еще плотнее ввинчивает металл в кожу.– Выходим, Федя, по всему видать, нам не по пути с капиталистами.

Стоп, пацаны,– "китаец" бросает руль и откидывается на спинку кресла, не обращая внимания на ствол.– Давайте поговорим, хоть напоследок, раз уж вам так не терпится со мной распрощаться.– от нажимает кнопку и из передней панели выползает встроенный бар с коньяком, бокалами и нарезанными дольками лимона.– Выпьем, как мужики, и поговорим так же.

Колян вопросительно переглядывается с Сашкой, затем оба смотрят на Федора.

– На посошок можно,– Стреляный уже чувствует – с квартирой на Смоленской что-то не так, Аджиев по мелочам распыляться не будет.

– Давайте без грызни,– Артур Нерсесович разлил коньяк по бокалам, знаком приглашая вздрогнуть.– Мне нужно выйти из хомута, поэтому нарисуйте картинку, как есть.

– А че рисовать?– Колян махом выцедил из бокала и загорячился.– Как вертухаи зону обложили: один на бану, один на хапке, два на хазе. Последнего не стукнули – хвостом помел на тачке, паскуда. Не иначе баир. Я, надеюсь, ясно пробухтел?– хитро косится он на Аджиева, отправляя в рот лимон.

– За кого держишь, мальчик?– хохочет тот.– Один стоял на улице, один был на подхвате, а двое пытались просочиться в квартиру. Их убили, а главарь ушел на машине. Это не мои быки, Стреляный,– посмурнев, обратился он к Федору.– Век воли не видать. Чем еще поклясться?

– Достаточно,– остановил его тот.– Ты "законник", Артур Нерсесович, я знаю. И хоть ты "скороспелка" с купленным званием – зоновские обычаи чтишь. Но как ты объяснишь деталь, которую я не успел нарисовать хлопцам: пятым в этой кодле был твой ближайший поверенный в делах Влад. А машина была моей, я ее на заправке у него как-то оставил.

– Вот тварь!– всердцах выругался Аджиев.– Мало он у меня ворует, так еще и баксы хотел прихватизировать. Ну, Каин, погоди! Не подсылал я его, Федор, это он по собственной инициативе. Ты думаешь, мне легко сейчас перед вами божиться? Мне, Аджиеву.

– Брось, Артур Нерсесович, я поболе твоего звонил, так что незападло тебе передо мной объясниться. Теперь я понял, что нужно было Владу в квартире, пока мы пытались просочиться к его другу Мите в "Клондайк". Вот эта штучка,– Федор достал из-а пояса потертую общую тетрадь. – Это дневник Петра Петровича Збарского, ныне покойного писателя, а заодно известного московского коллекционера. Тебе-то, Артур Нерсесович, его имя должно быть известно.

– Оно мне известно даже лучше, чем ты предполагаешь,– кивнул тот утверждающе. – Но это не все?

– Это только начало нашего детектива. Ты, может, знаешь что-нибудь и о приемной дочери Збарского?

– Как же. Бывшая малолетняя шлюшка, которую он записал на свою фамилию и сделал из нее впоследствии леди. Только из-за его фамилии она и выспорила после смерти и дом, и денежки старика. А до этого жила в квартире, которую купил для нее я,– "китаец", смакую, выпил свой коньяк. Дело в том, что Светлана была моей любовницей.

Федор подумал, что его сейчас хватит удар. Или Кондратий. Нет, только не это.

– Ты хочешь сказать, что она была твоей любовницей год назад, когда я работал у тебя телохраном жены?

– Ну, была,– согласился Артур Нерсесович.– Только при чем здесь ты?

– А о ее братике двоюродном ты ничего не слышал ?– вместо ответа спросил Федор, с трудом проглотив давящий комок в горле.

– Не было у нее никакого брата,– твердо ответил Аджиев.– Я наводил справки о родственниках, прежде чем...ну, ты сам понимаешь. А с Петром Петровичем мы дружили, да. И на почве коллекционирования, и вообще. Хоть встречались редко. Слушай, Федор, я вижу, нам нужно о чем-то основательно перетереть базар. Сам на сам. Но время для этого...– он взглянул на часы,не совсем подходящее, вам не кажется?– он с вызовом глянул на Коляна и Сашку. А те, в свою очередь, вновь на Федора.

– Парни, мне очень нужен этот разговор.

– Об чем базар, Федя,– Сашка щелкнул замком двери.– Вот здесь, на Лосинке, мы и вытряхнемся. Пошли, Колян.

– Два часа ночи,– предупредил Федор. – Электричка не ходит.

– Держите на такси,– Артур Нерсесович запустил руку в сумку у ног Федора, наощупь достал пачку баксов и протянул ее Сашке.– Здесь должно хватить.

– Ох уж, эти новые русские,– покачал тот головой, но пачку спрятал.Состыкуемся?– он вопросительно посмотрел на Федора.

– Завтра в два часа дня, метро "Аэропорт", у памятника Тельману,вспомнил Федор. – Там стекляшка есть, "Кэмэл". Ждите в ней. Если что...

– Парни, я сам подвезу туда Федора,– не дал ему договорить Аджиев.В этой стекляшке дают такое пиво...– он зажмурил глаза.– А у меня вобла имеется. Настоящая, Темрюкская, две связки. Так что ждите, до встречи.

Подождав, пока Сашка с Коляном свернут к пристанционному рынку с автобусной остановкой, Артур Нерсесович вдруг развернулся...в сторону Москвы.

– Мы не поедем сегодня в Мытищи. Я покажу тебе один дом на Чистых прудах. А ребята пусть проветрятся.

Влад рванул из-за сквера так, будто ему под хвост скипидару плеснули. И молился сейчас только об одном – чтоб не подвела эта трехдверка, модифицированная из "запорожца". Ведь если Стреляный с парнями приехал на мощной тачке – капут ему стопроцентный с гарантией на тот свет. И он увидел эту тачку в конце квартала, и угадал по номерам, чей силуэт маячит в салоне сквозь тонированные стекла. Состыковались-таки два волка, без его помощи обошлись. А как хотелось сегодня два дела сделать и слинять потихоньку за рубеж, пока будут идти разборки. Нет, три дела: забрать доллары с квартиры, найти тетрадь, заказанную Митяем втайне от Светки, и замочить Стреляного, которого заказала Светка втайне от Митяя. Вот семейка, твою мать,– несмотря на всю серьезность положения, Влад невольно ухмыляется. Он знает о хозяевах "Клондайка" все, и даже более того: задница Митяя давненько уже прописана в номерах "Клондайка" наравне с остальными гомосеками-клиентами. Только члены клуба платят деньги за то, чтобы трахать друг друга в закрытых от посторонних взоров номерах третьего этажа, а Митяй делает это бесплатно – хобби такое появилось у него. А Светлане хоть пропади без мужика. Впрочем, кто сказал, что она пропадает? Она тоже дает, причем за деньги, в одном из таких же номеров. Только пристроила к "глазку" Митяя видеомагнитофон – в то время, как она "обслуживает" очередного клиента, скрытая видеокамера передает на монитор Митяя запись того, что происходило в этой комнате час назад. Принцип этого устройства она сама объяснила Владу после обычного с ним "секс-сеанса". Ну а про Митяя ей доложил один из платных е...

Тут мысли Влада вновь возвращаются к только что произошедшему на Смоленской. Ну кто знал, что Стреляный вернется так рано из клуба, возле которого Влад заметил его и еще двоих поздним вечером. Вот тогда экспромтом и родился план, после реализации которого Влад убивал сразу три зайца. А получилось – сам ноги еле унес. Так, что будет теперь? Нанятые "спецназы" наверняка погибли, он сам видел бесславную кончину последнего из них. Стреляный, конечно, опознал машину, не мог не опознать. И расскажет Аджиеву о роли Влада во всей этой заварушке. Можно, конечно, попытаться навешать шефу на уши лапши – хотел, мол, экспроприировать обратно чемоданчик с баксами у этого уголовника, да осечка вышла. А вдруг они уже настолько спелись со Стреляным, что Аджиев разрешит тому действовать в отношении Влада по собственному усмотрению? Ведь Стреляный ему сейчас нужнее своего поверенного в делах. Нет, нужно где-нибудь отсидеться хотя бы до утра – все обдумать и взвесить. Где? Ну конечно же, в "Клондайке". Кстати, этой ночью там его ждут оба шефа клуба. Митяю нужны очередная партия "Виагры" и "травка". А Светлане-Светке...– Влад уже развеселился, он хохочет, рисуя в мыслях картины того, чем они будут заниматься со Светланой этой ночью. Но вначале нужно избавиться от этой треклятой "Таврии", чтоб больше не мозолить ей глаза на улицах столицы. Загнать ее в бокс на заправке, а затем спихнуть какому-нибудь барыге на запчасти? Влад поморщился – времени в обрез. Ага, есть у него человечек в районе Рублевского шоссе, это рядом. И он решительно поворачивает микроиномарку носом в сторону рабочего поселка. Покружив по заросшим порослью улицам, он находит подворье, окруженное глухим деревянным забором двухметровой высоты и, остановившись против огромных двустворчатых ворот, отчаянно сигналит. И сразу же по ту сторону ограды заходятся басовитым хрипом несколько кобелей одновременно. А в окнах старинного бревенчатого дома вспыхивает свет. Затем на крыльцо вываливает огромный бородатый мужик в белой исподней рубахе и спортивных штанах.

– Это хто там?– почесывая грудь, он и не думает цыкнуть на исходящих злобной пеной псов.

– Алле, Сват, это свои,– старается перекричать гавкотню Влад.

– Свои надысь у суседа Степана из сарая "Урал" выволокли,– ворчливо отвечает Сват.– До сей поры ментовня землю роет в поисках. А ну, обзовись.

– Да Бой я, Бой, твою мать,– обозленный Влад грохает по плахам ворот ногой в полботинке. – Открывай, хрен старый.

– Ну, так бы сразу и баял,– дед спускается с крыльца и загоняет кобелей по будкам, запирая их дверцы на щеколды.– Заезжать, чай, будешь?

– А какого б я к тебе среди ночи пешком перся? Открывай ворота.

Влад загоняет "Таврию" в громадный – больше дома, сарай с бесчисленными перегородками и сразу же машину обволакивает таким настоем из навоза, прелого сена и поросячьей мочи, что он невольно чихает, вылезая из салона.

– Ага, кушай, дружок, свежий душок,– язвит старик, охлопывая рукой бока машины. Куды ее? В мясорубку, на "бригантину", али "дать кнута"?

Влад раздумывает: мясорубка – разборка машины на запчасти, "бригантина" применяется для вооруженных налетов, "дать кнута"– продать налево...

– В мясорубку,– решает, наконец. Канительное мероприятие, но выходит дороже. – Бабки вперед, тачка новая.

– Э-э нет, милок,– Сват водит перед его носом пальцем.– Ты закон знаешь: или после реализации, или двадцать процентов налички сразу.

– Давай,– Влад обреченно машет рукой – на Свата катить баллон – себе дороже выйдет.

– Пошли в хату,– обрадованно суетится дед, проворно выхватывая из замка ключ зажигания. Еще бы – новая тачка упала за мизер, притом воровской.– Там заодно и обмоем.

В доме почище, но в воздухе застоялся табачный перегар – Сват живет бобылем. Шустрый еще дед – вот уже на большом столе, накрытом цветастой клеенкой, отстаивается зеленовато-прозрачная бутыль с самогоном, окруженная разносолом, а на электроплите "Индезит" шкварчит аппетитная глазунья.

– Ну, давай,– Сват со звоном сдвигает свой стакан с посудиной Влада.

– На чистой родниковой воде первачок, хрен такой в гамазее сыщешь.

– Ты чего это расщедрился, дед?– с подозрением косится Влад, закусывая. У Свата обычно каждая копейка на счету, дело здесь явно не в цене, на которую согласился так легко Влад.

– Есть разговор, Бой,– дед внезапно переходит на чисто русский язык, оставив в покое староверский.– Оч-чень денежный разговор. Хапнуть сразу можешь столько, что хватит пережевывать на полжизни, а то и больше.

Влад настораживается – такие бабки не предлагают за обычный угон.

– Скок или мокруха?

– Ни то, ни другое. Вернее – по лезвию между ними. Свалишься – и нет мальчишечки. Зато и куш – в охапке не унести. В условных единицах.

– Говори,– разрешает Влад.– За послух бабок не берешь?

– Бабок не беру,– глаза Свата вдруг холодеют, а голос крепнет и делается жестче. И сам он глыбой нависает над столом – волосатой каменной глыбой.– Жизнью беру, Бой. Если ты выслушаешь то, что я сейчас предложу, у тебя останутся два пути: или ты берешься за дело, получив аванс тут же, или прекращаешь свое земное существование. Не бойсь, я о тебя рук марать не стану – помощников хватает. В мясорубку пойдешь, Бой, как та же машина. И выловят тебя, может быть, где-нибудь в Яузе. По запчастям выловят. А может, не успеют – съедят речные твари.

– Авансу сколько?– Влад уже знает – он согласится. В одиночку у него должно получиться. За хорошие бабки он готов сейчас распылить кого угодно. А тут вроде бы даже не убийство.

– Значит, берешься,– сразу успокаивается дед. Он уходит в другую комнату, копается там в углу и выносит пластиковый пакет, перемотанный скотчем. – Считай сам.

В пакете оказалось ровно пятнадцать долларовых пачек, перехлестнутых банковской лентой каждая.

– В каждой пачке десять тысяч,– пальцы Свата вдруг мелко-мелко задрожали на клеенке стола.

Сто пятьдесят тысяч долларов. Влад офигел. Этим вечером он пошел на мокруху ради сотни тысяч. Но там пришлось бы делиться еще с четырьмя. И еще неизвестно, каким бы вышел расклад. А здесь сто пятьдесят штук баксов АВАНС. Какова же тогда сумма окончательного рассчета?

– Лимон баксов,– раздался голос Свата. Оказывается, Влад вслух произнес вопрос. – Плюс дипломатический паспорт с долгосрочной визой. Плюс вид на жительство. В общем, можешь дергать после этого за бугор и разворачивать там свое дело.

Это было исполнение мечты всей его жизни.

– Что нужно сделать?– Влад облизнул пересохшие губы.– Однако учти, шпион из меня никакой – сразу сяду на якорь, а то и лоб зеленкой смажут.

– Слушай сюда,– старик отмахнулся от его предположений, словно от мухи.– Пацан нужен, понял? Крепкий здоровый пацан безо всяких там патологий, с гарантией. Гарантия – крепкая обеспеченная семья.

– Какой еще пацан?– изумился Влад.

– Ну, недавно рожденный. Тут в одной американской семье миллиардеров дочка родила мальчишку. Три месяца покормила, а потом с пацаном неизвестно что стало творится – скрючило в запятую, а голова стала расти как в сказке – не по дням, а по часам. Так что усыпить пришлось урода и отправить в какой-то там спецмузей. А дочке продолжают лапшу на уши вешать – лечим, мол. Но как не сохраняй тайну, а в прессу кое-какие слухи проползли, и она теперь ушки на макушке держит. Представляешь, каково деду-миллиардеру засветиться перед всей публикой?

– Да чего ты так распинаешься, достану я тебе пацана за такие бабки,– пообещал Влад, облегченно вздохнув. Кажется, дело обошлось без мокрухи.

– Это еще не все. За такие бабки,– передразнил его дед.– Все дело в том, что у мамашки этого пацаненка прогрессирует, кажется, та же болезнь. Оказывается, баловалась она наркотой этой...синтетической. Ну, которая на ДНК влияет. Чтобы избежать ее дальнейшего влияния, требуется заменить кое-какие жизненно важные органы. Какие именно, мне не объяснили. Да это и без надобности.

– Почему?– спросил Влад, глупо ухмыляясь – он еще не врубился до конца.

– Да потому, что именно ты должен как можно быстрее доставить эти органы в Америку. В живом контейнере.

– Как это?

– Очень просто. Тебе дают спецконтейнер и оформляют "зеленый коридор" на обеих таможнях – нашей и американской. Ты заполняешь контейнер согласно приложенному прайс-листу и вылетаешь с ним в Америку. Деньги выплачивают из рассчета: половина в аэропорту России, а вторая половина на месте назначения. Ну, врубился?

– Не совсем,– честно признался Влад.– Чем заполнять контейнер, который мне выдадут?

– Теплыми человеческими органами молодой восемнадцатилетней девушки без вредных привычек: не курящей, не пьющей, не потребляющей наркотики,монотонно перечислил Сват, с ухмылкой наблюдая, как все больше и больше расширяются глаза Боя по мере этого перчисления. Еще в обморок шлепнется, супермен сраный.– И без всяких венерических и прочих болезней,– безжалостно закончил он. – Ф-фух, за это и выпьем.

– Значит, все-таки мокруха. Да еще какая – беспредельная. За это и растерзать народ может, без суда и следствия. Как хотели растерзать Ростовского Чикатило, не отбей его вовремя конвой от жаждущей крови толпы.

– Кого терзать-то, если ты уже в Штатах будешь,– смется Сват, опрокинув в глотку еще стакан первача.– Ну хочешь, привози сюда, освежуем и упакуем по первому разряду. У меня и отходы есть куда спрятать: в баньке топка, как в паровозном котле – корову можно спалить, если постараться. Но третья часть гонорара моя.

– Третья часть российского гонорара,– пытается уточнить Влад. И этим подписывается под готовящимся преступлением.

– Триста штук я имел в виду,– узкие и без того глаза деда превращаются в едва заметные щелочки. – Я ж с тобой за пристяжного прохожу, забыл?

– Идет,– решается Влад, протягивая ему краба. И уже более деловито спрашивает,– срок исполнения?

– Две недели. Маловато, конечно, но и ты пойми безутешных родителей. За досрочную доставку они готовы выплатить двадцать пять процентов премиальных.

Эти двое, решив чью-то судьбу, уже более спокойно торгуются за размер оплаты, совершенно не думая о том, что у будущей жертвы тоже имеются родители. Жажда наживы затолкала их совесть так далеко в прогнившее морально нутро, что они и думать об этом себе не позволяют. Деньги решают все, а много денег исполняют это решение.

– Слушай, дед, а как они, эти твои заказчики, пацана собираются переправлять?– спрашивает Влад после третьего стакана. И тут же понимает, что ляпнул не то – Сват хохочет, выставляя напоказ стальные коронки вместо передних зубов.

– Ну, кореш, если уж тебе предоставляют коридор под запчасти, то это будет попроще. Ты мне только быстрее доставь его сюда. Неделька на уточнение родословной – и дело в шляпе. Да, чуть не забыл – деваха должна быть не старше восемнадцати лет. Ну, давай на дорожку еще по единой.

– Не буду, мне еще предстоит работа,– Влад, качнувшись, поднимается и идет к двери.– Не подбросит кто-нибудь из твоих шестерок до Красноармейской? Нужно в одно место заскочить, а тачка у тебя в сарае.

– Она уже давно не в сарае,– ухмыляется Сват, легко выскакивая из-за стола – никаких следов опьянения. – Иди по переулку, тебя догонят.

Через десять минут бесшумная "Вольво" подбирает бредущего в темноте Влада. А еще через полчаса он стоит перед разбитой дверью входа в "Клондайк". Несмотря на столь поздний час у мраморного крыльца суетятся парни в сине-красных комбинезонах с надписью "М.Евроофис" на груди и спине. Ремонт есть ремонт – деньги времени не спрашивают. Пит и Дав, величественно приняв на чай от Влада, тут же признают его за своего – даже не пропускают через металлодетектор. Наверное, потому, что он сломан. Только Владу это знать не обязательно. Как и толпе, весело резвящейся в полутьме фойе, среди бликов светомузыки. И первый, кого он встречает из знакомых – Светлана. Она вынырнула из толпы и сразу берет быка за рога, то есть хватает Влада за причинную часть через ткань брюк и волокет его так через весь зал среди танцующих пар, не обращающих никакого внимания на ее рукоблудие. Здесь принято так здороваться, особенно после полуночи.

В маленькой комнатке на третьем этаже они, наконец, дают волю чувствам: Влад на ходу срывает с себя одежду, а затем лихорадочно обдирает с тела Светланы разноцветную паутину, названную почему-то вечерним нарядом. Затем они вместе окунаются в пучину наслаждения и страсти...

– В душ, в душ,– командует Светлана после получаса любовной гонки и, не давая Владу выйти из себя, требует,– как хочешь, но мы должны добраться туда неразъемными.

Влад думает недолго.

– Обними ногами мою поясницу,– и большой человекообразный спрут вкатывается в огромную квадратную ванну. Сеанс продолжается. А скрытый "глазок" Митяя равнодушно гонит на экран монитора кадр за кадром затасканный уже порноролик с участием одной из "бабочек" клуба...

– Слушай, а ты меня любишь?– такой же затасканный вопрос срывается с ее губ, когда они лежат на широкой тахте, задумчиво куря в потолок.

– Естественно,– отвечает не менее оригинально Влад, взглядом оглаживая ее прекрасное в наготе тело.– А сколько тебе лет?

– Как тебе не стыдно?– упрекает она, лениво стряхивая пепел на ковер.

– Допустим, двадцать четыре. Я еще молода, понял?

Ну не настолько же,– думает он, вспоминая последнее напутствие Свата: "Гляди – не старше восемнадцати". Итак – гонки на приз начались.

Глава 14. ЗА ЛЮБОВЬ И ИЗМЕНУ !

За несколько дней, проведенных в домике на 83-м километре, Елена Сергеевна расцвела и похорошела настолько, что Ефрем Борисович любовался ею не переставая. Словно лепестки из прибитого морозом бутона, вырвались наружу ее прелесть и красота, добавив столько шарма этому и без того прекрасному телу, что Раздольский иногда подвизгивал по-щенячьи от внезапного прилива умиления, лаская его взглядом на диком пляжике маленького водоема неподалеку от разъезда. Водное зеркало площадью не больше гектара почему-то громко именовалось Рыбным озером. Рыба в этой луже, наверное, все-таки водилась – в выходные дни сюда толпами стягивалось вездесущее племя рыбаков с ближайшей электрички. И не рыбаков тоже – озерцо притягивало чистейшей, видимо родниковой, водой и обилием растительности по берегам. Знал дядька Игнат, куда идти на покой в преклонные годы, да не дали старому зэка упокоиться с миром.

Перед отъездом Федор указал Раздольскому на тайный ледник бывшего хозяина, сводил их с Еленой Сергеевной в бункер-спальню под сараем и, наконец, показал вот это Рыбное озеро. А потом отвел Ефрема Борисовича за угол дома "перетереть базар".

– Больше вам знать не положено. И упаси вас Бог шарить по закоулочкам – есть возможность наткнуться на нечто, идущее вразрез с вашими юридическими наклонностями, Ефрем Борисович. Знакомы с пословицей :" Меньше знаешь – слаще спишь"? В данном случае она как нельзя более кстати. А на всякий случай оставляю вот это,– в руку Раздольскому ткнулся мягкий увесистый матерчатый сверток.– "Стечкина", магазин на двадцать маслят, то есть патронов. Шесть лет меня здесь дожидался. Не боись, чистый, даже номеров заводских нет – из "левых" запчастей собран. Обращаться сможешь?он почему-то перешел на "ты". – Ну и слава Богу. Тогда не забудь напоследок еще одну пословицу: "Без нужды не вынимай, без славы не вкладывай". Спрячь, пока этот опер не усек.

Федор уехал, а они остались в тот вечер в обществе капитана Боровина – милейшего оперуполномоченного данного участка, как оказалось после пары-тройки произнесенных им тостов. Осень выдалась жаркая, вишневые деревья не спасали от предвечерней духоты, которая обволакивала тело липким потом, поэтому предложение Раздольского искупаться принято было единогласно. Собрали в сумку припасы и пошли потихоньку, благо идти было всего ничего. И вот здесь-то, на берегу Рыбного, Боровин впервые видит Елену Сергеевну в бикини. Разинув было рот,он забывает опрокинуть в него занесенную уже стопку коньяка, провожая девчоночьи стройное не по годам тело восхищенным взглядом до самой воды. Ефрем Борисович смотрит на его сразу поглупевшее лицо и заразительно хохочет.

– Рот прикрой, Степан Ильич, еще какой стрекозел ненароком влетит. Ленка, знаешь, наш участковый в тебя влюбился,– кричит он Елене Сергеевне, которая, нырнув прямо с крутенького берега, резвится уже на середине пруда. Предзакатное солнце обтекает золотистой пылью ее белоснежные, не тронутые загаром плечи, запутывается в пепельных волосах, придавая им зеленоватый оттенок, и создает вокруг женщины слепяще-апельсиновую ауру от мелькающих в воздухе водяных брызг.

– Что? Не слышу,– Елена Сергеевна перестает бить по воде руками.Прыгайте в воду, поиграем в прятки.

– Ну уж нет,– Степан Ильич рывком натягивает форменную рубашку, которую снял было на берегу.– Рядом с такой красотой нужно круглосуточную охрану держать, Ефрем Борисович. Сорок, говоришь, ей? Да в жизнь не поверю – от силы двадцать пять. Как же она умудрилась сохранить себя?капитан цокает языком и вновь обалдевшим взглядом впивается в русалку посреди пруда.– Слушай, Ефрем, ты правильно сделал, что увез Елену Сергеевну в эту глухомань. Такая женщина должна принадлежать одному человеку.

– А как быть с мнением общественности, для чего созданы музеи, наконец?– Раздольский, улыбаясь, поднимает рюмку с коньяком.

– Красоту нельзя выносить на суд плебеев: или украдут, или испохабят,– авторитетно заявляет Боровин, сдвигая свою рюмку.

Эта фраза так неприятно режет слух, что Ефрем Борисович с изумлением и даже некоторым любопытством смотрит на капитана: а к какому же классу относишь себя ты, обыкновенный опер?

Капитан, уловив его взгляд из-за рюмки, тут же спешит сгладить возникшую неловкость.

– Да пошутил я, Ефрем. Выводи, конечно, в свет, но – на коротком поводке. На природе твоя жена смотрится культурной розой среди бессмертников . Знаешь, у меня есть подходящий к этому случаю тост.

– Это какой же по счету за время моего отсутствия?– Елена Сергеевна уже на берегу, отжимает волосы, смешливо поглядывая из-под них на собутыльников.

– За прекрасных дам можно пить, не пьянея,– напыщено произносит капитан.– Присоединяйтесь,– он сдвигается на разостланном покрывале и подносит ей наполненную рюмку.