Текст книги "Паром в никуда (Город пропащих - 2)"

Автор книги: Александр Граков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– А машина зачем?

– Глупый вопрос. Хочешь такой же ответ? На кладбище в ней поеду. А если серьезно – на Введенское кладбище. У меня там шпалер в заначке еще с прошлого года. Если через пару часов не вернусь – можешь объявлять всероссийский розыск,– шутит Федор, забирая у Аджиева подписанный бланк.

Через полчаса он в белом "Мерседесе" выруливает на Ярославское шоссе, доезжает до Золотого кольца и оттуда берет путь на кладбище. Федор не соврал Аджиеву – ему действительно нужно на Введенское кладбище, куда он и заходит через некоторое время. В такую рань у надгробий почти безлюдно, лишь неподалеку вороньей тенью мелькает какой-то бомжара в длинном замызганном макинтоше и помятой велюровой шляпе. Ясно – обходит могилки на предмет оставленной родственниками усопших поминальной стопки. Не задерживаясь, Стреляный быстро проходит в правый угол к большому мраморному надгробью, почти вросшему в землю – не иначе, родственники бедолаги, придавленного плитой, давно уже вымерли, как динозавры. На это намекает полустертая временем и природой надпись: "Здесь лежит прах Венечки Соколова, род.1901г., уб.1921г. Покойся с миром, дитя порока." Кем был этот безвременно упокоившийся Венечка и за что его ухлопали в расцвете сил Стреляному по колено. А вот то, что охраняет прах порочного дитяти, беспременно заинтересовало бы авторитетов преступного мира Москвы и Подмосковья. Некоторые из них год назад пытались найти сокровища Васи Вульфа, а повезло лишь ему. Стреляный достает из тайника маленький шелковый мешочек, развязывает горловину и высыпает на ладонь маленькие прозрачные зернышки, пускающие во все стороны слепящие стрелы-лучики. Жаль, от камешков-брильянтов осталась лишь половина. Но и этого хватит с лихвой, чтобы прожить вон тому бомжу две-три дополнительных жизни, принимая по утрам ванну из шампанского. Поколебавшись немного, Федор вторично просовывает под плиту руку и извлекает на свет пластиковую коробку от автомобильной аптечки. В ней лежат два пистолета Стечкина, обмотанные промасленными бинтами, насадка с сепаратором, и четыре запасных обоймы. Ну нравится Федору эта безотказная в "работе" машинка, несущая в своем загашнике двадцать острорылых смертей девятого калибра, что бы там ни говорили про нее скептики. Тяжеловата, но выигрывает емкостью магазина. Несколько неудобна, зато можно переключить на автоматическое ведение огня. В общем, одну из "машинок", насадку и пару магазинов Федор берет с собой в качестве довеска к мешочку с бриллиантами, а освободившееся место в коробке занимают доллары, полученные им от Аджиева обратно, на проведение будущей акции. Ничего, обойдемся как-нибудь более привычными подручными средствами. Федор встает, отряхивает с одежды прилипшие листья и травинки, затем закуривает и поспешно скрывается за деревьями аллеи, ведущей к кладбищенским воротам. Некоторое время у тайника тихо.

Затем меж соседними оградками вновь мелькают черные полы макинтоша, мятая шляпа, и давешний бомж вдруг выныривает из-за ближайшей туи. Подбежав к плите и сторожко оглядевшись, он разгребает свежий слой опавших листьев, которыми Артюхов вновь прикрыл тайник, достает пластиковую коробку и внимательно исследует ее содержимое. Затем упаковывает все на место, аккуратно разравнивает листву. И вдруг подпрыгивает на месте, срывает с головы шляпу, испуская торжествующе– победный вопль.

– Нашлись-таки, обнаружились родимые! Ну, Стреляный, теперь все встало на свои места. Поэтому жить тебе на земле осталось всего-ничего.

Если бы Федор сейчас посмотрел на лицо бомжа, не прикрытое полями шляпы, он несомненно узнал бы в нем Тоху Бакса – главбуха "общака" бригады Кости Лесного. Вообще-то главбух был законспирирован настолько, что о его существовании знали только двое в бригаде: сам Лесной и хранитель кассы Вася Вульф по кличке Голова. Федор стал третьим – Костя доверял ему, как брату.

– Гляди, братан, я тебе шепчу то, что не доверил бы ни одной марухе, даже матери. И тебе, может, не доверил бы. Но в нашей дешевой жизни полно непредвиденных осечек, которые порой укорачивают ее до минимума, даже нуля. И на этот случай у меня должен быть преемник. Им будешь ты. Так что знакомься с этими двумя. По официальной версии Василий Вульф числится менеджером ИЧП "Яуза". Он хранит бабки всей нашей бригады, заначенные на черный день, пересчитанные, сбалансированные, "непромокаемые", то есть, неподвластные инфляциям. А вот тот, кто эти бабки приводит в надлежащий порядок – сальдо-бульдо, дебет-кредит: наш главбух Антон Правдин, совладелец акций известного московского банка, преуспевающий молодой человек с безупречным прошлым. Таким он и должен остаться в будущем – что бы ни стряслось, вплоть до атомной войны. Это же относится и к Ваське Голове – он должен быть чист перед законом в любом случае, пусть ради этого потребуется купить даже заместителя господа на земле. За это отвечаешь ты.

Голова в период разборки с "китайцем" попался и его казнили"свиньей" мясники Аджиева. Костя Лесной застрелился сам. Стреляный исчез с горизонта. А Антон дико перетрусил. Адреналин забил мозги настолько, что он бежал от начавшейся "мясорубки" в Арабские Эмираты, спешно оформив тур на целый месяц. А через полмесяца вернулся, вспомнив, что о нем никто ничего не знает. И первое, что сделал – навестил квартиру Вульфа под предлогом покупки освободившейся жилплощади под офис для филиала банка. Правдин-то уж точно знал месторасположения тайника с долларами и бриллиантами – сам с Васькой мастерил его. Тайник был пуст, так же, как его душа после посещения квартиры Головы. А потом пришла ярость. На того, кто безнаказанного хапнул то, что по праву наследства принадлежало ему, Антону Правдину. А когда по Москве пронесся слух, где и на кого пашет Федя Стреляный, Тоха понял, кто хапнул брильянты. И еще одно понял – если Стреляный узнает, что он, Правдин остался жив после разборок – ему не просуществовать и минуты – ведь он последний свидетель против Артюхова, да еще какой. Значит, нужно его убрать, пока он не достал Антона. Но убрать так, чтобы забрать бриллианты. А Федор их заначил на Введенском кладбище, это точно – Правдин самолично проследил его до кладбищенских ворот год назад, но дальше не пошел – место пустынное, боязно. Да и сомневался еще – а здесь ли тайник Стреляного. И только когда увидел, как, воротившись к машине, Федор отмывает руки от глины и чернозема из полиэтиленовой канистры, понял – здесь брюлики, точно. Но где именно?

А потом Стреляный исчез. На целый год. И выцедил его Антон совершенно случайно, когда брел из сауны на Звездном, ощущая под копчиком странный зуд и жжение. Стреляный стоял на остановке такси, к которой шел Правдин. И Антон тут же по мобильнику отдал приказ всем "быкам" из загона Левочкина взять его под плотную негласную опеку, каждые пять минут докладывая о перемещении объекта. Сегодня Правдин сел-таки Стреляному на хвост и проводил его до самого места, предварительно переодевшись "под бомжа" в одежду, которая теперь всегда была наготове. И увидел, наконец, бриллианты, за которыми охотился целых двенадцать месяцев – этот гад пересыпал их из ладони в ладонь. А потом забрал с собой. Ничего, далеко не уйдет. Антон выдирает из кармана мобильник.

– Алле, Гриша. Да, это я, звоню с кладбища. Какие могут быть шутки, кореш. Я здесь такое дельце раскопал, после которого нам можно будет прикупить не акции некоторых неугодных тебе компаний, а сами компании, вместе с их вонючими потрохами. Что? Ну хочешь, поклянусь остатками великолепного коньяка из твоего закодированного бара. Давай подгоняй на Введенское кладбище пару-тройку своих мордоворотов, без них я к Стрелянному и на сотню метров не подойду. Да не уехал он, не вертухайся. И не уедет пока – я ему оба задних ската ножом подпортил. Да, белый "Мерс" гознак МММ три семерки полста РУС,– Антон, ухмыляясь, складывает мобильник и прячет его в карман макинтоша. Дело сделано, теперь Стреляному с этого кладбища лишь одна дорога – на тот свет. Нет, не нужны пока Правдину баксы из его тайника – пусть полежат до лучших времен. В конце-концов, он ведь один будет знать их местоположение после кончины Стреляного, так зачем же делиться с кем-то. А в голове Антона уже одна за другой плывут многоцветные слайды Средиземноморских и Тихоокеанских курортов, мелкозернистый чистейший песочек, бирюзово-прозрачная теплая вода. И кайф, и заморское пойло, и женщины – много сисястых баб с крутым упругим гузном и ногами от ушей...

– Все теперь будет, не тебе одному, Левочкин, трахать лучших телок,бормочет он, устремляясь вслед за Артюховым.

Что правда, то правда, задок аджиевского "Мерседеса" сидит на дисках – это видно метров с двацати невооруженным глазом. А Федор различает с большего – глаз у него наметанный и цепкий. И тут же в мозгу срабатывает реле – резкий щелчок и картина нарисовывается довольно мрачная. Выпасли, как пить дать. Ну не может самоклеющаяся резина иномарки допустить такую вот пакость – это один случай из миллиона. А в магию чисел Стреляный верил лишь тогда, когда число баксов в его бумажнике периодически возрастало. Все остальное – туфта полнейшая. Так и здесь – он частыми затяжками докуривает сигарету, небрежным щелчком посылает окурок в заросли сирени сбоку аллеи и, не оглянувшись, мощным толчком посылает свое напружинившееся тело вслед за ним. Вовремя, наверное – тут же из противоположных зарослей где-то за спиной раздаются три-четыре хлопка подряд и шальная пуля с визгом рикошетит от какого-то памятника. А за недалекими кустами – Стреляный успевает хватануть боковым зрением – мелькают знакомые очертания фигуры в длинном плаще.

– Ах ты, паскуда,– без особого, впрочем, удивления думает он, привычно загоняя магазин в рукоять ПСМ.– Ну что бы мне тебя раньше не проверить на предмет вшивости. Брюлики глаза застили, иначе допер бы своим умом – по глухому кладбищу бомжи в одиночку не шастают. Ну что ж, посмотрим, чему тебя учили,– он переводит флажок в положение "очередь".

Федор некоторое время лежит, выжидая, затем резко выпрямляется и тут же вновь заваливается в кусты – вроде "бегущей мишени". Снова звучат выстрелы, одна из пуль зло рвет рукав кожанки в районе предплечья, но это уже неважно, это мелочи. Он снова видит фигуру в плаще – теперь в прицельной плаке "Стечкина". И нежно, затаив дыхание, давит на спуск.

Короткая экономная очередь – ни одной пули мимо, и фигура, взмахнув длинными рукавами, словно пугало от порыва ветра, заваливается в кусты, из которых высунулась. А Федор, выждав некоторое время, короткими перебежками обходит это место и заходит в тыл нападавшему, опасаясь подвоха. Ну вот, так и есть – лежит в окровавленной траве, но пистолет наготове. И все внимание на противоположные заросли сирени. Федор переводит перключатель на одиночные и, тщательно прицелившись, превращает правую кисть лежащего в кровавое месиво из косточек и сухожилий. Затем подходит и ногой отшвыривает в сторону общевойсковой ПМ. И лишь потом вглядывается в лежащего.

– Тоха Бакс, не иначе. Что-нибудь в этом роде я и предполагал. Как же тебе-то удалось выкарабкаться из прошлогодней "мясорубки"?

Правдин дышит тяжело – из простреленной груди капля за каплей уходят вместе с кровью остатки сознания.

– Вызови..."Скорую"...Стреляный.

– Э-э-э нет, бухгалтер. Сперва ты мне скажешь, один ли здесь.

Тоха едва заметно кивает.

– Но вызвал подкрепление,– утверждающе цедит Федор.– Кого?

Снова похожий кивок.– Левочкина...банкира, с "быками",– сипит еле слышно Тоха.– "Скорую", Федя.

– Сейчас. Последний вопрос – о брюликах Левочкин знает? Ответ отрицательный. Ну что ж, великолепно. И не узнает. Хочешь узнать почему, Тоха? Потому что я и есть твоя "Скорая",– Федор приставляет ствол к голове Правдина и давит спуск. Два раза – для верности.

Глава 16. ТАК РЕШАЮТСЯ ВСЕ ПРОБЛЕМЫ...

И снова тишина, благостная и ненавязчивая, водружается над Введенским погостом. Но очень ненадолго – через полчаса по хронометру Стреляного за ближайшим поворотом у кладбищенской ограды взвизгивают тормоза и вскоре оттуда вырывается бежевого цвета "Шевроле". Видать, в ее салоне сидят отнюдь не лохи – лишь только в поле обзора возникает стоящий у ворот кладбища "Мерседес", машина дает резкий задний ход и вновь скрывается за углом ограды. И там, в относительном укрытии, из нее дружно высыпают пятеро лбов в зеленой униформе. Двое тут же перепрыгивают ограду, придерживая болтающиеся на груди короткорылые "УЗИ", а трое по большому периметру начинают охват белой иномарки, все больше сужая кольцо. И вскоре все трое оказываются у салона, с любопытством заглядывая вовнутрь. А что заглядывать – никого в салоне. Так же, как и вокруг, кроме заливающихся пением птичек. Эта неопределенность бесит старшего группы – Вовы Яркина, по кличке Воля. За период службы в составе войск ограниченного контингента в Нагорном Карабахе и Чечне 96-го Воля не привык к такому методу ведения войны. Может, потому что "работал" в штурмовом отряде: наскок – удар отход – зачистка. Его отряд выполнял три первые фазы операции, зачистка "доверялась" частям ОМОНа.

Вскоре к нему подошли те двое, которые обследовали прилегающую к воротам часть кладбища.

– Никого, Воля. Если не считать, конечно, убитого заместителя нашего шефа. Профессионально сработано – три пули в грудь, две в голову контрольные. И тишина вокруг. Но по всему выходит – этот гад где-то рядом.

– Вот поэтому и рассредоточтесь в ближайшие укрытия,– зло отрезал Воля.– Чтоб вам по контрольному выстрелу не досталось.

Не видя перед собой явного противника, Воля подрастерялся. Не в кого было стрелять, бросать гранаты, хоть все это имелось в наличии. А покойника не спросишь, куда девался тот халдей, который его срезал так чисто. Можно, конечно, спросить совета у Бога. Можно у шефа. Воля выбрал последнее и, зайдя в пустующую сторожку, натыкал пальцем на сотовом номер офиса Левочкина. Спецназовец очень ценился банкиром, как хороший организатор, поэтому мог позволить себе в отношении с щефом некоторую фамильярность.

– Григорий Игоревич, привет. Звоню с места. Наша машина за углом, а мы тут на кладбище. Могу вас поздравить – Антон получил повышение.

– В каком смысле?– растерялся банкир.

– В самом прямом – вознесся на небеса. А поздравляю потому, что теперь его половина...

– Кончай базар,– вспылил банкир.– Взяли Стреляного?

– Как же его можно взять, если он отсутствует. Кладбище на месте, труп убитого Антона Правдина тоже присутствует... Ну ничего, сейчас прочешем кладбище – деваться ему все-равно некуда. "Мерс" тут его с порезанными скатами стоит...

– Стоп, погоди, не части. Сколько вас там возле этого "Мерса"?

– Все пятеро, а что?– недоуменно басит Воля в трубку.

– Идиот. Немедленно двоих за угол к своей машине. Вы еще не знаете этого волка...

Он не успевает договорить, а Воля дослушать – за углом кладбища отчаянно рявкает стартер и слышится звук заведенного двигателя. Парни Воли, как по команде, срываются с места, бегут за угол и...возвращаются, угрюмо разводя руками. Вслед за ними к воротам выруливает какой-то частник на синих "Жигулях". На верхнем багажнике автомобиля – огромный венок из искусственных цветов, с болтающимися черными лентами.

– Поздно, шеф,– сообщает Воля.– Стреляный укатил на нашей машине. Ну кто же знал, что у него нервы из гитарных струн. Я бы на его месте...

– Вот поэтому ты и не на его месте, идиот. Немедленно сматывайтесь оттуда.

– Счас, шеф, подлатаем "Мерса" и двинем на нем. А неплохой бартер, скажу я вам, сделал нам этот Стреляный.

– У тебя что, вообще крыша поехала?– вконец разъярился Левочкин. Три семерки – это же машина "китайца". Конечно, если хочешь "свиньей" купаться в говне, я не против.

– Мать моя,– Воля схватился за голову. Конечно, он слыхал и о разборках с бригадой Кости Лесного, и о последующей затем казни кое-какой слушок в криминал просочился. – Да я эту тачку теперь десятой дорогой обойду. А на чем же, это, домой добираться? И что делать с Антоном? Ваш компаньон как-никак, Григорий Игоревич.

– Вот именно как-никак,– пробурчал в трубку Левочкин.– Выбирайтесь на Госпитальную набережную, я за вами машину уже послал. И захватите с собой этого...компаньона.

Бросив трубку, он тяжело вздохнул и вытер пот с побледневшего лица. Как видно, мадам Фортуна окончательно от него отвернулась. Угораздило же по новой наехать на "китайца". Ну кто знал, что Стреляный снова пашет на него? А что теперь? Он понял, что будет теперь. Аджиев начнет с того, что подсунет своим многочисленным друзьям в парламенте компромат на банк "Мосинвест". И пусть там будет обкновенная "деза"– ложь вперемешку с правдой, самые крупные вкладчики начнут спешно изымать свои капиталы. Потому что верят пословице "Огня без дыма не бывает". А там и до банкротства – рукой подать. Нет, надо срочно заключать перемирие с этим самураем, или как там его. На любых условиях – лишь бы потянуть сейчас время. А там все сгладится, забудется. Можно будет еще раз попытаться убрать Артура Нерсесовича, не повторяя ошибок прошлого. И Левочкин, еще раз тяжело вздохнув, тянется к трубке сотового телефона. Аджиев встретил Федора возле входной двери, как близкого родственника.

– Это что за новости? Где моя машина?

– На кладбище, Артур Нерсесович. Не виноват я, гадом буду,оправдывается Федор.– Какие-то паскудники изрезали скаты, пока я ходил за "волыной". Нужно съездить за ней, только пару запасок...

– Стреляли?– перебивает его Аджиев, пристально глядя в глаза.– Ты меня за лоха-то не держи, Федор, не надо.

– Ну, было маленько,– соглашается тот.– Запасли меня парни банкира. Как водится, мы на кладбище поиграли в индейцев, на том и расстались. Я взял у этих парней машину...напрокат. А что, нельзя?

– Можно,– соглашается Артур Нерсесович.– Все можно, Федор. Банкир, говоришь? Левочкин?

– Левочкин,– не спорит Стреляный.– Я пройдусь тут по бульвару, Артур Нерсесович, пока ты по телефону переговоришь.

– Пройдись, пройдись,– Аджиев уже далеко от него в своих мыслях. Совсем оборзел банкир. Не иначе, крепко становится на ноги в своих связях, если уже в открытую смеет выставлять ему предъяву. Что же, война так война,– Артур Нерсесович отдает по телефону распоряжение срочно отыскать Влада. Где шляется по ночам эта скотина, одному лишь Богу известно, но он уже порядком попортил нервы ему. Затем, немного подумав, Аджиев решительно набирает знакомый номер офиса "Мосинвест". Занято, Повторный набор. Свободно.

– Я слушаю вас.

– Послушай, Левочкин, послушай в последний раз,– в голосе "китайца" само злорадство.– Недолго тебе волю осталось топтать. Ты прочел мое послание из шкатулки, но выводов, насколько я понял, не сделал никаких. Неужели ты всерьез думаешь, что у меня слова расходятся с делом?

– Артур Нерсесович, прости,– кажется, Григорий Игоревич ейчас зарыдает в трубку.– Мамой клянусь, не знал я, что Стреляный работает на тебя. У меня к нему свой интерес. Хочешь верь, хочешь нет, только я сейчас звонил к тебе в Мытищи, чтобы сказать то же самое. Машина твоя стоит под моим офисом отремонтированная, так что подгоню куда скажешь в любую минуту. А тому, кто продырявил ее скаты, твой Стреляный в ответ продырявил кое-что другое, ты же знаешь. Так что квиты мы в этом отношении . Может, нам вообще лучше сесть с тобой за стол переговоров, чем выяснять друг с другом отношения, Артур?– в мембране сейчас столько обаяния, что можно утонуть в нем. Значит, сдался банкир, поджал хвост, почувствовал его, Аджиевский верх над собой.

– Я тебе год назад предлагал то же самое, Гриня. В твоем офисе на Самотечной. А ты на меня снайпера натравил.

– Бес попутал, Артур. Вернее, не бес – Генрих Карпович Шиманко. Но он тоже наказан. Твоими же людьми. Неужели тебе мало крови, Аджиев? Ведь знаешь – по одному нас перещелкают конкуренты.

– Ладно,– поколебавшись, роняет в трубку "китаец",– худой мир, конечно, лучше любой скуботни. Но запомни мои слова, Гриня – я тебе не верю. И, чтоб заслужить мое доверие, тебе ой как много предстоит сделать.

– Я оправдаю твое доверие, Артур,– голос Левочкина звучит торжественно, с нотками пафоса.– Прими пока первый взнос. Ты знаешь, где сейчас твоя жена Елена Сергеевна?

– Знаю,– отвечает Аджиев, чувствуя, как сжимается сердце в предчувствии чего-нибудь паскудного.– Уехала в один из подмосковных профилакториев подлечить нервы, по направлению врача.

– Да?– притворно удивляется Левочкин.– А у меня сведения совершенно иного рода. Во-первых, твоя половина уехала не одна, а с хорошо известной тебе личностью, за которой ты безуспешно охотился в прошлом году...

– Гриня,– перебивает его Аджиев, покрываясь холодным потом,– не шути так, не надо. Ты сам сейчас не понимаешь, насколько близко подошел к краю пропасти. И если ты меня пытаешься в чем-то обвести вокруг пальца...

– Отвечаю рубль за сто, Артур Нерсесович. Информация из первых уст. Твоя дражайшая половина сама сообщила мне о переводе валютного счета с твоего вклада в мой банк. Я уже проверял, теперь можешь проверить и ты.

И о готовящемся побеге с Раздольским тоже доложила Елена Сергеевна. Через неделю, по ее словам, они уже будут далеко отсюда.

– Если то, что ты мне сказал, соответствует действительности, через неделю оба они будут гореть в аду,– мрачно пообещал Аджиев, еле сдерживаясь, чтобы не застонать от вонзившейся в сердце боли.– А ты, Левочкин, можешь считать себя полностью реабилитированным. Но если все это лажа – прикажу удавить тебя на твоей же собственной кишке. О нашей встрече сообщу дополнительно,– не прощаясь, Артур Нерсесович отключился и швырнул мобильник в сторону. Вошедший в этот момент Федор еле успел увернуться от пролетевшей мимо трубки.

– Это за что ж мне такое наказание?

– За то, что не сообщаешь мне всех подробностей произошедшего, Стреляный. Почему не сказал, что ты на кладбище ухлопал заместителя и компаньона Левочкина по "Мосинвесту"?

– Потому что это для Левочкина он и заместитель, и компаньон,– Федор прошел к столу и взял одну из предложенных хозяином хрустальных рюмок с коньяком. – А для меня он просто Тоша Бакс, последний свидетель из бригады Кости Лесного, если тебе что-нибудь говорит это имя,– Стреляный, смакуя, выпил коньяк и пристально уставился в глаза Аджиеву.– Он стрелял, я стрелял. Выиграл тот, кто целился лучше.

– Значит, ты давишь на "стрелку"?– криво ухмыльнулся "китаец". – Ну что ж, допустим. Тогда расскажи дяде, почему у Левочкина такой пристальный интерес к твоей особе? Чем мог заинтересовать крупного банкира простой российский зэка?

– Тебе очень хочется знать это? Ну что ж,– Федор лезет в карман и вытаскивает оттуда небольшой шелковый мешочек.– Хотел сюрприз к Новогоднему столу, да уж ладно. Помнишь, ты меня прошлым летом гонял несколько раз на хату Васьки Головы, чтобы попытаться отыскать некий очень заманчивый тайничок? Так вот, я его в конце-концов отыскал. Но тебя к тому времени уже не было в живых – судя по тогдашним сообщениям местных радио и телевидения,– рассказывая, Федор постепенно растягивает горловину мешочка и наконец высыпает на полированный стол кучку крупных шлифованныйх зернышек.Вот оно, наследство Васьки Головы. То, за чем охотились в то время многие, в том числе и ты, и твой банкир Левочкин. Не правда ли, заманчивый приз кладоискателю. А если учесть, что это только половина клада...– Стреляный делает многозначительную паузу, прикуривая сигарету.

– Приз, конечно, неплохой,– Аджиев, несколько успокоясь, любовно перекатывает по столу бриллианты, любуясь их глубинными переливами.– Но тут в связи с этим возникают сразу два вопроса. Естественно, первый: где вторая половина?

– Это и мне хотелось бы выяснить, да все времени не хватало,– Федор рассказывает Аджиеву о первом налете в бутике и Измайлово, опустив подробности насилия над Лилей. – Мы выкрутились тогда, но твоя дочь в суматохе потеряла пояс, в который была зашита вторая половина этого клада. И кому он в тот раз достался: то ли сообщникам тех, кого я успел расписать в лесопарке, то ли ментам, прилетевшим на хипеж – не имею понятия, так как линять пришлось в спешном порядке, да притом на чужой тачке.

– Ну, это я разузнаю,– обещает Аджиев.– Ох, Стреляный, как же много у тебя еще за душой такого, что мне также хотелось бы узнать,– грозит он пальцем.

– Не гони лошадей, Артур Нерсесович, всему свое время.

– Тогда ответь на мой второй вопрос: зачем ты принес мне бриллианты? Ведь мог же запросто сам разыграть эту партию. Мог или нет?

– И да, и нет – честно признается Федор.– Понимаешь, я сейчас вновь как бы застрял на перепутье. В одиночку этот мир не осилишь, как ни дуйся: рано или поздно найдется завистник, возжелавший дать тебе подножку, а то и наступить на твой труп, чтобы дотянуться до верхней лестницы власти. Поэтому за спиной на всякий случай всегда не грех иметь постоянного партнера – заметь, я не говорю друга, которому мог бы доверять. Но для того, чтобы доверять, нужно работать на равных паях. Ты вновь предложил мне службу у тебя. Но, зная мой характер вольного стрелка, ты, Аджиев, постоянно будешь подавлять мою самостоятельность. И в результате из нашего совместного сотрудничества получится нечто вроде басни Крылова "Лебедь, щука и рак". Поэтому я иду на соглашение с тобой, но делаю встречное предложение: равное партнерство. Эти камешки – мой первый взнос в нашу общую казну, Артур Нерсесович. Вторую половину я найду в любом случае со своими криминальными связями: уж где-нибудь в Москве они да выплывут. Ты, конечно, можешь сейчас подняться на дыбы, пытаясь задавить меня морально знакомством со всеми Кремлевскими шишками, можешь, наконец, ткнуть меня суконным рылом в свой мандат. Но сперва прикинь, где бы ты сейчас был со всеми своими связями год назад, не окажись киллер таким падким на деньги, а не принципы. Ты знаешь верхние структуры, а я хорошо изучил дно нашего благословенного общества. И вместе мы составим такую коалицию, которой позавидует любая партия из твоей проворовавшейся Думы. А теперь подумай над моим предложением, пока я допью вот эту рюмку. Извини, больше времени дать не могу, потому что знаю тебя: если колеблешься, значит предашь, рано или поздно.

– Я тебя выслушал внимательно, Стреляный,– Артур Нерсесович придвигает ему свою рюмку, жестом попросив наполнить,– хотя в моем нынешнем положении мог бы прервать сразу же после твоего предложения. Ответ на него у меня заготовлен давненько, еще во время твоего пребывания во Франции.

И он торжественно протягивает через стол сухощавую, но все еще сильную руку. Которую Федор пожимает после некоторого замешательства – не ожидал такой скорой капитуляции от этого сноба, заполненного чванством и спесью, как горшок дерьмом. Значит, права была Елена Сергеевна в оценке теперешнего состояния дел "китайца" – матерый подранок ищет выхода из кольца красных флажков.

– Стороны обменялись дружественным рукопожатием,– комментирует он.Что ж, сделка состоялась. А теперь заключительное слово, Артур Нерсесович: насколько ты знаешь, меня невозможно лишить духовной свободы, нельзя запугать и купить. Можно, конечно, подкупить – честным партнерством. Но чего я не могу выносить, так это предательства. В разделе восточных единоборств "способы метания различных средств нападения и защиты" есть один прием "бросок кобры". Вот он,– Федор вдруг резко махнул правой рукой. Что-то просвистело в нескольких дюймах от уха Аджиева и за его спиной раздался глухой деревянный стук. Артур Нерсесович оглянулся назад – в истончившемся настенном календаре, висевшем на деревянной перегородке, торчал узкий стилет. Откуда вынул его Стреляный, оставалось загадкой.– Ты уже видел этот прием в действии, а этот повтор для закрепления памяти,– он подошел к перегородке, вынул нож, крутнул кистью и тот вдруг исчез в каком-то потайном кармане.– Кстати, с левой я бросаю не хуже. А теперь взгляни на часы, Артур Нерсесович.

– Не стоит напоминать о склерозе, которого у меня нет и в помине,нервно смеется Аджиев, пытаясь смехом прикрыть замешательство после демонстрации "броска кобры".– Я знаю, куда мы сейчас едем: к памятнику Тельмана у метро "Аэропорт".

– С воблой?– уточнил Стреляный, входя за ним в лифт.– Если не ошибаюсь, Темрюкского посола. Опаньки, вот это сюрприз,– восклицает он, выходя из подъезда – белоснежный "Мерседес" подмигивает им выдраенными ло зеркального блеска фарами. А свежей резиной от него наносит издали.

– Чистый "Данлоп",– комментирует Стреляный, пнув ногой поочередно новенькие покрышки, в которые "переобута" иномарка. – А "Шевроле" Левочкина исчез. Когда успел, Артур Несесович?

– Я же из дома не выходил, Федя,– честными глазами смотрит на него Аджиев.– Надо же, до чего дожили: у кого-то машины воруют, а здесь чуть ли не силком новые шины всучили...

– Ох, и много в тебе неизведанного, Аджиев,– вспоминает его фразу Федор, ныряя в теплый салон вслед за хозяином.

Сашка с Коляном уже в стекляшке "Кемэл" – дожидаются их прихода за одним из пластиковых столиков.

– Слушайте, может, не будем пиво брать?– встречает Колян вопросом.За кружку тридцатник дерут, мироеды.

– А это что, всухомятку жрать прикажете?– Аджиев из пакета вываливает на столик гору свежайшей воблы. Тягуче-пряный аромат которой тут же заставляет мужиков за соседними столиками развернуть носы и алчно горящие глаза в их сторону. Сашка, оценив ситуацию, мигом срывается за пивом. И вскоре восемь янтарно-коричневых кружек с густыми шапками пены замыкаются вокруг рыбы, дополняя красивый натюрморт.

– Ну, я вижу, ночь не прошла даром – стороны пришли к определенному соглашению,– Колян шумно отхлебывает, кося хитрым глазом в сторону Федора.

– Именно так,– подтверждает тот.– С нынешнего дня мы работаем вместе с Артуром Нерсесовичем. Бак что можете подавать заявление на рассчет по месту прежней работы. А можете и не подавать – выходное пособие мы вам оплатим.

– Я не расслышал, ты сказал "вместе" с Аджиевым, или "на" Аджиева?Сашка с треском раздирает воблу на составляющие.

– Я сказал "вместе" и ты хорошо это расслышал,– Федор шутя сует ему кулаком по загривку, заставив носом уткнуться в пену.– Кстати, неплохо бы обсудить планы на ближайшее будущее, ибо мне уже надо срываться кое-куда.

– В туалет ты уже лет тридцать как перестал проситься,– язвит Сашка, утираясь салфеткой.-Значит...

– Значит, мне нужно туда же, куда и вам – в клуб "Клондайк",заканчивает Федор, вопросительно взглянув на Аджиева.

– Заметь, я не спрашиваю "зачем",– тот с удовольствием цедит свежее пиво. – Надеюсь только, что это для общего дела. У меня также есть кое-какие наметки для укрепления позиций нашей коалиции. Но сперва нужно срочно заглянуть домой, проверить состояние дел. Возьмите,– Аджиев раздает всем по визитке,– здесь номера сотового и настольного телефонов. А тебе, Федор, еще и ключи от дома на Чистопрудной. Бери, у меня есть запасные. А на Смоленскую и носа больше не суй – захомутают.