Текст книги "Бабы нас погубят"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Я ни в чем не виноват , ребята... Ну, выпил немножко пива, ну, принес вам угоститься "травкой"...

Вадим повернулся и долго смотрел в глаза старику столь пристально, что у того навернулись слезы. Потом произнес глухо.

– Ты молодец, Михалыч. Ты не только ни в чем не виноват... Но твоя дурость уберегла нас от очень крупных неприятностей.

– Что так? – спросил от руля Голубев.

– Жорка Лапин – хоть и обезьяна, хоть и пидор, но он крупнейший деятель по наркоте в Москве. – Вадим тронул старика за плечо. – Ты получишь премию, дед. Купим тебе жирную негритянку.

– Лучше китаянку! – тут же хихикнул старик, который в доли секунды от полной бездонной паники перестроился на обычный безмятежный настрой души как с гуся вода!

Вадим потянулся было к телефону, но потом передумал.

– Андрюша, останови возле первого таксофона.

– Кому хочешь звонить?

– Как это кому? Тому, кто нас так изящно подставил.

– Полковнику Скрастину?

– А у тебя есть иные версии?

Голубев приметил на углу колпак телефона автомата и погасил скорость.

Вадим разговаривал по телефону менее полуминуты, вернулся в машину, сел в кресло и сказал.

– До рандеву со Скрастиным час двадцать. Михалыч, расскажи внятно и спокойно, ничего не пропуская: где и с кем ты пил пиво, как тебя оказались папиросы с наркотой, как ты надул в штаны и залез на чердак, кого увидел и что слышал? К разговору с нашим провокатором мы должны быть вооружены.

Олег Михайлович понял, что обижаться сейчас на иронию слов Вадима не время и в течение получаса внятно и складно, не опуская даже позорных и бесстыдных для своей личности деталей рассказал все как было. Его никто не перебивал и уточняющих вопросов не задавали.

Минут через сорок подсевший к ним в машину полковник Скрастин так же выслушал все повествование молча. А потом смотрел в окно и желваки на его скулах играли вверх вниз. Наконец произнес незнакомым голосом.

– Кранты, мужики. Вы под колпаком. Может быть и я тоже.

– М-да? – насмешливо спросил Вадим.

– Да. Я купился так же, как и вы. С моей подачи. Это работают мальчики из отдела по борьбе с наркотиками из ФСБ.

– Ну и что? – ерепенисто подал голос Олег Михайлович.

– А то, что когда они вцепятся вам в задницу, то уже не выпустят, будь вы трижды не виноваты! Вы будете под колпаком месяц, год, десять лет, до конца своей жизни – Но у нас по части наркоты и всякого криминала все чисто! – возмущенно сказал Голубев.

– Ну, и что? – язвительно спросил Скрастин. – Они методично, по наработанным схемам и системам прощупают всю вашу подноготную, всю родословную до дедушки ветерана битвы на Куликовом поле. И даже если сегодня ничего не найдут, то через полгода – снова вернутся к вам и снова начнут все сначала.

Он выдержал тяжелую паузу, вздохнул и сказал спокойней.

– Вы должны понять... Закон Российский может предать забвению и простить человеку многое. Даже убийство. Но наркобизнес – это запредел, он не подлежит забвению. Даже – сегодня. А завтра, когда волна наркоты захватит страну по настоящему, мы как в Иране и где-то в Непале введем смертную казнь за любое количество дури в кармане. Наркотик – это смерть нации и даже наши дуболомы в Госдуме начинают это понимать.

Голубев спросил укоризненно.

– Как вы то с вашим опытом попались, Василий Степанович?

Он поморщился и ответил нехотя.

– Если вы меня не продадите, я уйду из под удара.

– Подумаем над этим вопросом. – тут же ответил Вадим. – Но не будем лукавить, Василий Степанович, каждый прежде всего соблюдает собственные интересы.

– Да. – Скрастин рванул ручку дверцы. – Каждый за себя.

Они молча проследили, как Скрастин твердым шагом пересек пустырь, где они стояли, и исчез за глухим забором.

Они молчали, пока Голубев не сказал.

– В любых случаях вся эта история так просто не закончится. На тормозах не соскочит.

– Объясни. – нахмурился Вадим.

– Нашу фирму прийдется либо надолго законсервировать, либо ликвидировать.

– С какой стати?

– Подумай, Вадим. Не бери событий отдельно, а рассмотри картину в целом... Смерть Валерия... Причастность к ней нашего "курятника"... Фирма с подпольным наркбизнесом... Мы под колпаком ФСБ, как было сказано... Нас теперь рентгеном просветят.

– Не паникуй. – настороженно сказал Вадим.

– Не паникую. Но я уйду из своего лицея. Я просто не могу там больше работать.

– Быть может, ты прав, – едва слышно сказал Вадим, а Олег Михайлович, который скорее всего не понимал состояния дел до конца, поразился до возмущения.

– Да вы что, мужики?! Закрыть наш клуб?! А на что мы будем существовать, хлеб с маслом кушать? Да ведь ничего не случилось! Валерия застрелил неизвестно кто! Девчонок наших – погоним, сами пусть разберутся, чихать, других найдем. Под наркоту с этой фирмой – нас подставили! Да чихал я на это ФСБ, как чихал и на КГБ! Не те времена, чтоб без доказательств нас замести!

– Не занимайся самоуспокоением, дед, – мягко сказал Вадим. – Нам нужно переждать тяжелое время.

– Согласен. – кивнул Голубев.

Олег Михайлович нахмурился и неожиданно заговорил строго.

– А теперь юноши, послушайте меня внимательно. Нам следует нанести УПРЕЖДАЮЩИЙ УДАР!

– Что ты имеешь ввиду? – оба молодых человека взглянули на торжественно-сурового старика.

– Элементарный ход я имею ввиду, мой мальчик! Надо не дожидаясь пассивного развития событий – и первыми начинать атаку .

– Какова её тактика?

– Такова что мы сейчас же сообщаем в ФСБ, что фирма, с которой мы начали было сотрудничать, по нашему подозрению и убеждению занимается накоплением и сбытом наркотиков! Сейчас же позвоним на Лубянку, или напишем письмо! С изложением все фактов!

– Надеюсь, сообщение не анонимное? – смешавшись, спросил Голубев.

– Надо подумать, как будет выглядеть лучше с точки зрения стратегии. – бодро ответил Олег Михайлович. – Но поверьте – ход сильный. Он защитит нас и выведет из под удара. Да, лучше делать это без анонимности. Назвать вещи своими именами, поскольку мы законопослушные граждане, приличные бизнесмены и этим поступком выполняем свой гражданский долг.

– Старина. – тихо сказал Голубев. – Но это же донос... Ты из нас стукачей сделать хочешь.

– Ах ты молокосос, сопляк! – закричал Олег Михайлович. – Знавал я таких интеллигентиков, которые занимались самоедством, поисками истины, а наглецы сажали их в тюрьмы или выгоняли из страны! Доносчик! Стукач! А когда этот "Восточный ветер" будет процветать и жиреть, а ты – дохнуть с голоду, тоже будешь искать законы джентельменства и чести?!

– Не кричи, дед, – задумчиво приостановил его Вадим. – В чем-то ты, пожалуй, и прав. И я бы, скрепя сердце, пошел на идею твоего упреждающего удара... Если б у нас был хоть малюсенький фактик о том, что "Восточный ветер" собирается промышлять наркотой... Шкурой я чувствую, что так оно и есть. Но доказательств нет. И твое блестящее предложение, к сожалению, нам не подходит..

– Ну, как пожелаете, щенята. – сердито сдался Олег Михайлович. – Я скоро подохну, а жизнь вас ещё научит своим законам и вы меня припомните. Хорошо, если не будет поздно.

– Ликвидируем фирму, – помолчав, тяжело сказал Вадим. – Или – сделаем вид, что ликвидируем. Надо залечь на дно.

– Вадик, – Олег Михайлович взглянул на него жалобными глазами. – Так как же получается? Своими руками, втихую, удушим свое детище?

– Нет. Наоборот. Ликвидируемся с шумом и звоном. Устроим бал-карнвал. Море шампанского, океан веселья. И всех отпустим с миром.

– Но ведь потом никого не соберешь! – застонал Олег Михайлович. – Вся клиентура разбежится по другим местам.

– Голосуем. – жестко сказал Вадим. – Кто за ликвидацию... Возможно, временную ликвидацию клуба?

Голубев поднял руку одновременно с Вадимом. Олег Михайлович вытер глаза и руки не поднял.

– Двое против одного. – сухо подвел итог Вадим. – Завтра объявляем о ликвидации фирмы, в пятницу – большой и шумный бал, что по сути – наши похороны.

Олег Михайлович поднял голову и неожиданная радостная улыбка осветила его лицо.

– Устроим настоящий бал, Вадик, да?! Бал-маскарад?! Нет, "бал оборванцев"! Был нищих и воров! Я знаю, как это срежессировать! Все клиенты запомнят бал на всю жизнь, до весны во всяком случае! Ну, дадим шороху, небесам будет жарко!

Голубев и Вадим переглянулись – их старший по возрасту компаньон оказывался духом своим куда как покрепче, чем они оба вместе взятые. Просто не человек, а во пламени не сгорающая птица Феникс: у неё уж косточки на углях прогорели, ан хвост опять отрастает! Старик забыл даже про то, что всего через пару дней он может получить такой результат анализа на СПИД, что будет уже ни до балов!

– Вадим, – негромко позвал Голубев. – Как ты считаешь, полковник не ведет в нами двойной, а то и тройной игры?

– Нет. Я его знаю давно. Он сам смертельно напуган... Если утром услышу, что он пустил себе пулю в лоб, то не удивлюсь. – он выдавил бледную улыбку. – По его же собственной теории его игрушки перешагнули барьер риска и стали очень опасны. Даже для полковника милиции. Но и над нами, ребятки, чует мое сердце, с каждым часом все мрачнее сгущаются тучки... И вот-вот из этих тучек посыпется на наши головы не град, а кирпичи.

Провидцем высокой пробы оказался Вадим Малкин – ближайшие дни показали, что он ещё поскромничал, определяя грядущие беды, как "кирпичи на голову" – из сгустившихся туч вывалился по меньшей мере водопад лошадиного навоза: захлебнешься и боли почуять не успеешь.

...Олег Михайлович попросил подвезти его к своему дому и вышел из машины у парадного входа, даже в двери вошел, но, убедившись, что его молодые партнеры уехали – двинулся в пивную. Ему надо было подумать. Подумать о своей жизни серьезно и, если так можно выразится – глобально.

В темном подвале дешевой пивной, по рабочим часам ещё не заполненной буйной клиентурой, Олег Михайлович заказал пару пива разом, прибавил к ней большого вяленого леща и уклонился от разговоров со знакомым барменом. Забрался в дальний угол и принялся размышлять. Он вдруг отчетливо понял, что предприятие "Тайм-брэк" разваливается и разваливается по внутренним причинам. Союз партнеров был противоестественен. Ну какой уж там бизнесмен из Андрюшки Голубева? И какой деляга из него самого, Олега Михайловича Зубкова? В начальном этапе организации дела его связи в спортивном мире действительно помогли делу, но сейчас фирма должна была перейти на иные рельсы, какие – Олег Михайлович мог только предполагать. Но он уже ясно видел, что на фирме стал лишним, а потому, по жестокому закону бизнеса терпеть его долго не будут. Какими бы порядочными не были партнеры, но интересы дела прежде всего. Сам он уже ничего не мог сделать для пользы фирмы. Все его предложения – блокировались. Хотя бы – сегодняшнее. Наивные мальчики хотели остаться чистенькими, участвуя в грязненьких играх. Такого не бывает. Но пусть так – тогда грязь надо взять на себя. Искупаться в грязи, а партнеры об этом и знать не должны.

Приняв это решение Олег Михайлович повеселел, допил пиво и не теряя ни настроя души, ни темпа, тут же добрался до метро и через двадцать минут оказался на той самой площади, возле знаменитого здания перед которым ещё совсем недавно стояла бронзовая фигура страшного человека в длинной шинели и с узким, польским лицом. Олег Михайлович принимал буйное участие в ту знаменитую ночь, когда бронзового Феликса Эдмундровича повязали канатами, сдернули мощным краном с постамента и повергли наземь.

Силы небесные, подумал Олег Михайлович, мыслимо ли было подумать о таком святотатстве ещё за месяц до события?!

Он прошел по Лубянке и толкнулся в первые попавшиеся двери, первому попавшемуся человек сообщил о своих заботах, нужное направление ему указали, до нужного кабинета проводили, где Олег Михайлович ничтоже сумняшися сразу преступил к делу, сообщив молодому человеку в очках.

– Я – один из президентов Клуба "Тайм-брэк". Мы не занимаеся ни производством, ни сбытом наркотиков .

– А кто этим занимается? – улыбнулся очкастый.

– Подлая фирма "Восточный ветер".

После этого заявления разговор полетел словно сытый голубь в ясное небо. Олег Михайлович ничего не боялся. Он даже рассказал про папиросы с "травкой" Он сделал все, чтобы утопить "Восточный ветер" и спасти свою фирму. Единственно, что он утаил – так это косвенное участие в деле полковника Скрастина. Такой ход был бы глуп и усложнил весь вопрос.

Видимо информация Олега Михайловича совпала с тем, что имелось на руках человека в очках. Он задал всего несколько вопросов, а затем поблагодарил Олега Михайловича за то, что он своим заявлением погасил нужду в большой, нудной и, как теперь оказалось – ненужной работе.

– Только моих партнеров я попрошу не трогать. – сказал на прощанье Олег Михайлович. – Я сам выдам вам любую информацию – А они...

– Они ребята наивные, если говорить возвышенно. А сказать проще – так глупые чистоплюи.

Ну, а следом за тем, сами понимаете, прозвучали категорически неизбежные слова, к которым поживший на своем веку и весьма опытный Олег Михайлович был готов.

– Судя по всему, вы, Олег Михайлович законопослушный и сознательный гражданин. И, слава Богу, обладаете чувством гражданского долга... Мы можем, конечно, ликвидировать эту гнусную фирму "Восточный ветер", которая судя по всему собирается отравлять Россию наркотой... Но это значит, всего лишь отрубить одну из голов девятиглавой гидры.

– Да! – жестко прервал его Олег Михайлович. – Я согласен!

– На что согласны? – поразился очконосец.

– Сотрудничать с вашими органами.

Собеседник подивился.

– Но, извините, я вам ещё ничего не предлагал!

– Правда? – недоверчиво изумился Олег Михайлович.

– Разумеется! Мы же вас, извините совсем не знаем... Так просто это не делается. У нас нет уверенности, что вы не провокатор...

По настоящему оплеванным Олег Михайлович почувствовал себя только тогда, когда вернувшись все в ту же пивную выпил первую кружку – вот, черт побери, даже приличного стукача и то из него не получилось! Ну что за жизнь, и что за времена. Тем не менее он успокоился – в конце беседы его заверили, что Клуб "Тайм-брэк" оставят в покое. Ну, быть может приглядятся к нему лишь чуть чуть, но ни в какую серьезную разработку не запустят и под колпак не посадят. Если, конечно, услужливый Олег Михайлович будет сообщать о любом подозрительном шевеление, которое может возникнуть вокруг фирмы. Так что главную свою задачу – прикрыть родную фирму от беды – Олег Михайлович посчитал выполненной, другой дело, что он так и не смог определить: зачислен он навечно в штат стукачей или нет?

От этих размышлений Олега Михайловича неожиданно оторвал его визави сидел за столиком напротив, грузный, лысый, цедил пиво, в которое влил сто грамм волки и уже давно разговаривал с Олегом Михайловичем, чего тот и не замечал.

– Вот, я те, Михалыч, и говорю. Скурвилась Россия.

– Это отчего же? – оторвался от умственной работы Олег Михайлович и пригляделся к собеседнику – старый мухомор, ровесник ему, Олегу Михайловичу, пожалуй. Здоровый, как слон, но такой же одрябший, рыхлый и сырой. Подохнет раньше меня, с удовольствием заключил Олег Михайлович.

– А я те говорю – скурвилась. И ты, как старик, должен понять... На пенсию свою мы только по кружке с прицепом и можем выпить.

– А ты подзаработай. Сила – то , видать, ещё есть? – ехидно спросил Олег Михайлович. – Я про твой член говорю, понятно. Стоит ещё шишка по утрам?

– Про это? – в кабаньих глазках визави мелькнуло недоумение. – Про такие похабные дела я уж и забыл.

– Чеж ты так? – язвительно спросил Олег Михайлович. – Поменьше кури, алкоголь не потребляй, кофе не дуй, гуляй побольше, глядишь ещё и восстановишься.

Олег Михайлович забыл упомянуть, что все эти разумные рецепты на самого него уже не действовали и приходилось колоться витаминами и глотать всякого рода возбуждающие препараты, чтоб ещё утверждаться в своих мужских, неотвратимо угасающих силах.

– Я тебе про общие дела в государстве говорю. – осерчал собеседник. Сгибла Россия.

– Для кого как. – беззаботно ответил Олег Михайлович, радостно приглядываясь к шумной атмосфере вечерней пивной: как всякий безобразник он обожал и всяческие безобразия вокруг себя.

– А ты пристроился? Хорошо свое тело расположил в пространстве? подозрительно спросил собеседник.

– Ага! – откликнулся Олег Михайлович, совершенно не расположенный вести беседу с этим трухлявым пеньком из прошлых времен.

– А то что мы свои позиции в Космосе теряем, это тебя не волнует? А что НАТО к нашим границам подходят? И латыши, литовцы, чухонцы нас предали – тоже тебе по фигу?

– А тебя это волнует? – спросил Олег Михайлович.

Визави хрюкнул в свою кружку и сказал с угрюмой печалью.

– Страна была... Держава... Могучая и непобедимая. А теперь – пшик.

Это уже разозлило Олега Михайловича, он наклонился над столом и спросил озабоченно.

– Как твоя фамилия?

– Ну, Сапрыков...

– Коммунистом был?

– И остался. – сурово заверил Сапрыков. – До гроба...

– Так вот что я тебе, коммунист Сапрыков, скажу про твою державу. Поганые американские джинсы, в которых я сейчас сижу, вся могучая промышленность твоей державы пыталась запустить в производство – ДВАДЦАТЬ ЛЕТ! И так приличных портков и не сумела сделать. Наши молодые матери калечили руки, стирая по двум дюжинам пеленок в день, и даже не знали, что существует такая прекрасная штука, как памперсы. Я лично страдал от перхоти в своей прекрасной гриве, а держава не могла изобрести и продавать элементарную эмульсию – сполоснул и все порядке. Государство работало на войну, на идеологию, на что угодно, только не на меня и на тебя.

– Освоение космического пространства, это было... Горделиво!

– Ага! – подхватил Олег Михайлович. – Космонавты летали в стратосферу, но ты, коммунист рядовой-дристучий, в поганую Турцию выехать не мог, сколько бы ни старался. Что тебе , урод, до расширения НАТО? Начнут воевать – так и мы опохмелимся, соберемся всем миром и переломим хребет и НАТО, и всем их союзникам, и предателям-прибалтам! Не боись! Уж если с татаро-монгольским нашествием разобрались, с игом коммунизма справились, Гитлера придушили, то и НАТО как-нибудь одолеем! Поставить тебе сто грамм французского коньяку?

– Почему... Французского? – ошалел Сапрыков.

– Да потому, что ты за всю свою коммунистическую жизнь и попить его не мог! Твои фюреры пили, а ты не мог, даже если деньги были. Хочешь крабов в апельсинах закажу? В этом кабаке готовят такую закуску.

– Ты этот... Демократ-дерьмократ, да? – презрительно спросил Сапрыков. – Давить вас надо. К стенке ставить, чтоб в расход.

– Правильно. Это все, что вы, коммуняки, и умеете делать. А я хочу чтоб ты крабами обожрался, коньяком французским упился, чтоб каждую ночь с красавицами спал. Ну, изволите приказать заказ сделать?

– Подачками с буржуйского стола не питаюсь. – гордо ответил коммунист.

– И правильно. Оставайся гордым и голодным, как совку и положено. похвалил его Олег Михайлович, подхватил свою кружку, тарелку с закуской и принялся искать другой столик, посчитавши, что в дискуссии победил, оппонент посрамлен и поставлен на место, а дальнейший спор будет уже не интересен.

То, что Олег Михайлович поторопился определить себя триумфатором определилось через два часа, по закрытию пивной, но пока он подсел за длинный стол, где гуляла компания молодежи, а главное – были девочки, без которых Олег Михайлович, определим прямо и строго, – жизни своей не мыслил. Уже через пять минут он, как всегда, органично влился в компанию, все звали его "отец" или "папаша" и это была привычная атмосфера, в которой, собственно говоря, и прошла вся его безалаберная жизнь.

За молодежным столом разговоры шли на модные ныне мистические темы, которых Олег Михайлович не любил, но когда кто-то сказал, что взрыв атомной электростанции в Чернобыле был предсказан в Библии, Олег не удержался и высказал свое мнение по этому вопросу.

– Библия , ребята, такой громадный кирпич, то если найти правильный подход и точку зрения, то найдешь в ней предсказание на все, что бы не случалось!. И Чернобыль, и будущую ядерную войну и даже то, что я, к примеру, не отказался бы переспать с вашей соседкой!

Иной прочий человек за такое заявление получил бы, естественно, по морде. Но вид седого, румяного и веселого старика был столь простодушен, что его заявление ничего кроме смеха не вызвало, а оскорбленная девушка засмеялась и поцеловала его а щеку тем поцелуем, которым молодые женщины одаривают стариков, полагая, что они уже ни на что игривое не способны – в чем они, молодые дамы, часто ошибаются.

Несколько подпортил Олегу Михайловичу настроение молодой человек в приличном костюме, который заметил благодушно.

– Ох, дедуля, подумал бы ты уже немножко и о смерти... Не обижайся, но часы то уже тикают, а?

– Так и что? – не испугался, хотя бы внешне, Олег Михайлович. – Умру, как все сейчас – возле телевизора.

– Это как?

– Да так! Буду дряхлеть, хиреть, слабеть, лежать у телевизора, который заменит весь этот шикарный мир, ну, а потом и уйду в виртуальную реальность!

За эту отвагу Олег Михайлович был награжден очередным поцелуем, но беда в том, что, к большому сожалению, скорая смерть ему была уготовлена совсем иной, вовсе не такой благостной.

– А экологической смерти планеты, отец, вы тоже не боитесь? – вежливо осведомился приличный молодой чекловек.

– Да врут они все, все эти "Зеленые" и "Гринписовцы"! безаппеляционно заявил Олег Михайлович. – Ты выйди в поле, на речку! Уточки летают, рыба плавает, трава растет, птички щебечут! Не будет никакой экологической смерти! Врут они все, врут! Пугают, чтоб придать значимость своим никчемным занятиям! Долго жить будем, ребята! Долго!

– По моему – вы глубоко религиозный человек...

– Черта в ступе! Ничего не было до того, как я родился, и ничего не будет, после того, как я вас покину!

Так или иначе, но Олег Михайлович засиделся в кабаке до самого закрытия и даже на четверть часа более того – поговорил ещё со знакомым барменом. Потом вышел на улицу, с удовольствием окунаясь в свежую темноту и тишину засыпающего города. Настроение у него было столь легким и возвышенным, что неожиданно для саого себя он загорланил на всю улицу песню, которая сама собой вынырнула из памяти его далекой юности.

Колумб Америку открыл!

Страну далекую, чужую!

Дурак! Он лучше бы открыл На нашей улице бесплатную пивную!

Кто-то шарахнулся от развеселившегося Олега Михайловича, кто-то, с другой стороны улицы, засмеялся.

Коперник тоже все трудился!

Чтоб доказать земли вращенье!

Дурак! Он лучше бы напился!

Тогда бы не было сомненья!

Он не сделал и десятка шагов, как из подворотни выдвинулась массивная фигура и густой голос прогудел.

– Значит, крабами меня кормить будешь?

Олег Михайлович сразу узнал своего недавнего оппонента по дискуссии Сапрыков, что сидел за столиком напротив. А в стоячей позиции он был столь громаден и обширен, что казалось – мог положить щупленького и маленького Олега Михайловича в свой карман так, что оттуда бы только его седая грива торчала. И от первого удара могучего кулака Олегу Михайловичу удалось увернуться не полностью: прикрылся, отскочил, но все же ловкости проявил недостаточно – полетел через тротуар, оторвался от земли и показалось, что звезды на осеннем небе приблизились настолько, что их руками можно было хватать. Потом грохнулся оземь, но тут же вскочил на ноги. Убежать было раз плюнуть – легкий на ногу Олег Михайлович оторвался бы от этого неповоротливого кабана шутя. Но бывший массажист, половина жизни которого прошла среди яростного спорта, который и сам был хорош как на велотреке, так и на фехтовальной дорожке – не мог себе позволить сдать идеологических позиций и в старости. Надо было, по его разумению, постоять за молодую демократию России.

Он разбежался, опустив голову, словно собрался протаранить живот врага, но перед самым столкновением резко принял в сторону и ногой – влепил противнику в промежность! Самый знаменитый удар, коронный трюк для кино, но крайне и крайне редко эффектно получающийся в практике асфальтовой драки. Вариация удара – коленом снизу – практически вообще никогда не дает эффекта (если не в кино). Для успеха нужна долголетняя тренировка, а кроме того подготовка позиции во время схватки – да чтоб ноги у противника были врозь, да чтоб он стоял близко, да чтоб был расслаблен и так далее, так далее, система которую может построить и реализовать только профессиональный специалист рукопашного боя. Но... В данный описываемый момент удар Олега Михайловича – прошел. Везуха, не более того.

Толстяк удивленно охнул, перегнулся в поясе и тут же жирной мордой своей дважды наткнулся на остренький, но очень жесткий кулачок Олега Михайловича. Уточним – не мордой, а первый раз носом, а второй – глазом. Из носа брызнула кровь, а глаз пронзила такая боль, что гигант рухнул на мокрый тротуар и по щенячьи заскулил.

Олег Михайлович перешагнул через поверженного врага, и, понимая, что вот теперь – то победа достигнута окончательная и необратимая – пошагал домой.

глава 5

Утром положенного, восьмого дня врач превилигированной больницы Сергей Петрович позвонил сам и сдержанно сообщил, что анализы – надо повторить. Всем троим. Он ничего не обьяснял, положил трубку и Вадим понял – это приговор.

Голубев и Олег Михайлович другого мнения не имели.

Все было кончено, рассуждать было не о чем и они вновь сьездили в больницу, проделали повторную сдачу крови из вены.

Напряженное лицо молчаливой медсестры показалось им крайне недобрым знаком. На осторожные вопросы она давала уклончивые ответы, того типа, что её дело – лишь кровь высасывать, а за лабораторию она не отвечает и ничего не знает. Сергея Петровича – не застали. Очевидно, тот прятался перед решающим разговором.

День, как на зло, выдался солнечным, но они ничего не замечали, когда вышли из больницы. Уселись в "ниссан" Вадима, закурили и молчали, тупо глядя на улицу. Олег Михайлович заметил вяло.

– Не будем себя хоронить раньше времени... Вы не учитываете всеобщего российского бардака – Да? – рассеяно спросил Вадим.

– Могли перепутать анализы... Пьяная медсестра разбила ящик с пробирками... Девченка в лаборатории потеряла записи...

– В ТАКОЙ больнице? За живые деньги? – криво улыбнулся Вадим. – Не льсти себя дурацкими надеждами. Скорее всего, нам крышка. Всем троим.

– Ну, если ты так полагаешь... То умирай! А я ещё живой!

– Полно, дед. – прервал его Вадим. – Околеть тоже надо достойно. Даже если жил так себе.

Они снова замолчали, с трудом справляясь с неприязнью друг к другу. Присутствие близкого человека не спасало, каждому хотелось забраться в свою нору, чтоб в одиночку пережить последний удар.

– Вот ведь ещё что. – проговорил Голубев. – Весь наш "курятник" тоже заражен. Всем четверым тоже конец. Это наверняка.

Олег Михайлович рассердился и заголосил петушиным тенором.

– Пока топор не опустился, мы ещё живы, ребята! Вы уж так скисли, будто в гробиках себя увидели! Так что, и прощального бала не устроим! Клуба своего, как положено, не закроем?!

– Устроим бал. – кисло улыбнулся Вадим. – В субботу – бал . А потом все разом и решим. И с "курятником" и...

Он примолк и остальные поняли, что решать, собственно говоря, уже было нечего.

– Кого куда подвезти? – спросил Вадим, включив мотор.

Через десять минут они разошлись у станции метро – каждый в свою сторону.

...Голубев прямо из больницы направился в лицей и положил на стол завление по увольнению, обьяснив его вздорной причиной – уезжает на постоянноле жительство в Америку воссоедениться с женой.

Директриса лицея Надежда Викторовна внешне высказала сожаление по поводу утраты лицеем молодого педагога, но видно было, что в душе она этим обстоятельством удовлетворена. Коллектив педагогов становился без Голубева более единодушными и сплоченным. Но от прощального совета она все же не сумела удержаться.

– Высокая нравственность и мораль нужны, Андрей Александрович, не только педагогу.

Совет был слишком общим и далеко неоригинальным, а потому Голубев ответил мягко.

– Позвольте и мне слова прощания. Времена старух, Надежда Викторовна, которые рычали на молодежь, когда та целовалась на улицах и в метро миновали. Не потому, что старухи поумнели, а просто на них все плевать хотели. Да и боятся ныне старушки беззубый рот разевать, сдачи получить можно.

Реакция директора оказалась совершенно неожиданной.

– Да, – ответила она печально. – Всем нынче плевать на молодежь, а следовательно, и на будущее страны. Все погибнем под ударами мировой буржуазии.

– Причиныв гибели будут другие. – вспомнил о своих бедах Голубев, но пояснять ничего не стал.

По настоящему огорчил уход Голубева только Диму Степанкова.

– На кого же ты меня здесь оставляешь, Андрюха? – обидчиво спросил он, заталкивая Голубева в свою лабораторию. – Давай хоть выпьем на прощанье. Я же тут сгибну в одиночку с нашими монстрами. Да тут ещё в дурацкую историю попал, из-за тебя кстати.

– Какую историю? – спросил Голубев, глядя, как Степанков достает из потайных ящиков початую бутылку спирта .

– Да помнишь, как ты эту Галину Карташову при следователе раскручивал? Ну, что у неё кто-то паспорт украл и с её документом анализы на СПИД делал?

– Как же...

– Так вот она по настоящему вбила себе в голову, что её ждут чуть ли не в Олимпийской команде Москвы по лыжам! Девка совсем озверела, учебу забросила, самостоятельно тренируется, бегает, прыгает и мечтает о лаврах чемпионки.

– Ну что ж... Ни архитектором, ни строителем толковым ей не бывать...

– Ей, коротконогому обрубку, и чемпионкой не бывать! – в сердцах сказал Степанков. – Сколько не тренируйся, все одно! Но я-то в историю влип! Она же меня за горло берет, когда я её в команду зачислю и где эта команда, когда начнутся сборы перед соревнованиями!

– Так объясни ей, что все развалилось, соревнований не будет.

– Поздно, – сокрушенно вздохнул Степанков.

– Как поздно?

– Я с ней сплю. Под эту сурдинку.

– С Карташовой?! Ты с ума сошел!

– Получается так. Теперь поздно про это говорить. Влип я, Андрюха, по уши. Девка оказалась прилипчивой, навязчивой, да ещё эти мечты о спортивных лаврах... Гибну, Андрюха, горю голубым огнем.

Голубев открыл было рот, чтоб произнести банальное осуждение, типа того, что нельзя нарушать старого закона – спать там, где работаешь – но тут же сообразил, что, строго говоря, в его, Голубева устах это прозвучит достаточно цинично и фальшиво, хотя Степанков о существование "курятника" не знает.

– Нечего мне тебе советовать, – тоскливо сказал он. – Я сам в этом плане путаюсь. Только один человек из моих друзей с такими проблемами справляется.

– Кто же этот счастливец?