Текст книги "LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости"

Автор книги: Александр Данилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)

Такого рода постановка друг друга в различные унижающие, как говорили «духари», «опускающие» ситуации, собственно говоря, была долгое время главным методом мистического обучения в группах. Те из них, которые занимались самодеятельным псевдобуддизмом, называли этот процесс «вычитанием».

Там считалось, что, для того чтобы слиться с Сущностью Вселенной, все появляющиеся личностные реакции, связанные с чувством собственного достоинства, необходимо «вычитать»… с помощью унижения.

«Так вот, совершали мы тогда такие, на первый взгляд простые действия, – говорит еще один герой В. Лебедь-ко, – а прорывы в результате них бывали очень мощные. Помню, в одной группе вместе с нами была довольно известная оперная певица. Мы ей дали задание – спеть стоя на холодильнике, при этом полностью раздевшись. Атмосфера в группе была серьезная, и она все-таки выполнила задание, но зато потом полгода не появлялась, настолько мощное потрясение она при этом пережила».

Ну как тут не вспомнить «классика русской психоделии» старца Григория Распутина, очень похожим способом приводящего девиц на путь «спасения души».

«…Ибо одною из излюбленных им мер, для вящего унижения «прекрасного пола», – писал о Распутине Н.Н. Евреинов, – было, как известно, принуждение гордых красавиц мыть ему ноги, причем при умовении ног своих отец Григорий, совершенно голый, заставлял обычно и женщин раздеваться донага, дабы в муках голизны своей грешницы сильней почувствовали высшее смирение. «А может быть больше унижения для женщины, – справедливо говорит отец Григорий, – когда она, будучи сама обнаженной до полной наготы, моет ноги голому мужчине»…

Когда же, для унижения женской гордыни, и это средство оказывалось недостаточно, – старец прибегал к телесному наказанию, имея пред собой «евангельский» пример Христа, изгнавшего однажды вервием торгующих из храма. Так, осталось памятным, как, среди многих случаев, отец Григорий, выйдя из публичного дома в Казани, где он просвещал души женщин, принужден был бичевать своим поясом бежавшую перед ним голую девицу…

…Все эти данные, однако, бледнеют перед теми чудесами, какие достигались отцом Григорием во врачевании блудных страстей путем поцелуев, объятий, прикосновений особого рода, а главное – путем совокупления, ради совершенного изгнания из одержимых женщин блудного беса. Власть изгонять бесов, – признался святой старец, – была дана ему самим Господом Богом за усиленные подвиги поста и молитвы…

…Много женщин «освятилось» через отца Григория, так много, что и не перечесть всех. И были среди них всех возрастов и различного общественного положения; но особенно много «освятилось» молодых и богатых, в коих блудный бес, как известно, особенно властно дает о себе знать рядом с духом гордыни».

Автор приводит столь большую цитату для того, чтобы не приводить многочисленных одинаковых примеров из практики «мастеров» отечественного мистицизма. То, что написано в ней о Распутине, является как будто прямым пересказом событий, происходивших с отечественными «учителями» и их «ученицами».

Можно сказать, что создание «критических ситуаций» «духари» изначально хотели использовать ровно с той же целью, с которой дзен-буддизм использовал обучающие истории, так называемые коаны. Коаны невозможно объяснить с позиций обычной житейской логики, для их понимания ученик должен найти в своем восприятии духовное измерение.

Создание «критических ситуаций» в реальной жизни гораздо более жестокий метод, чем анализ написанных на бумаге историй. Приводил этот метод к огромному количеству искалеченных судеб – к усилению онтологической неуверенности, а иногда и к душевному заболеванию (диссоциации) у жертв. Судьбой другого человека легко жертвовать ради своей идеи.

Унижение в русском языке – это понижение личности до уровня вещи, дозволяющее использовать человека в этом качестве (отечественный лагерный жаргон, понимая эту истину буквально, в качестве синонима глагола «унизить» использует слово «опустить»).

Потребность в волшебном знании для себя почему-то все время оборачивалась потребностью в манипулировании другими. Адлеровское «стремление к совершенству» преобразуется в его же «стремление к силе». Потребность в магическом знании оборачивается потребностью во власти.

Путь мистического знания оказывается одной из дорожек к «виртуальному» апокалипсису.

«Сбегать учителям за водкой» было лишь одним из самых распространенных и простых «шокирующих заданий» (способов унижения) для ищущего просветления неофита. В «духовках» в те времена циркулировало огромное количество полумифологических историй про русских мистиков и процедурах посвящения. Одну из таких историй приводит и В. Лебедько:

«Например, про то, как два ученика одного русского мистика, – некие Костя и Гурам, по рассказам хоть и разгильдяи, но очень непростые ребята, – встречали одного американского гуру. Тот американец был продолжателем, в каком-то колене, линии Гурджиева. И вот он приехал в Россию с намерением заняться просветительской деятельностью. И натолкнулся на Костю и Гурама. Те, – «после совместного распития», – увезли вяло сопротивляющегося американца из Москвы в какую-то далекую провинцию. Уже через неделю пребывания там с Гурамом и Костей гуру признался, что те давно уже перевели в практику и жизнь то, о чем они там в своей Американской Школе только рассуждают, а еще через две недели он запросился к ним в ученики. На это ему поставили условие, – раздобыть в течение пары часов бутылку водки. А дело было ночью, и происходило все это в середине восьмидесятых! Задание достать ночью бутылку водки в то время было очень серьезным. Американец, правда, показал себя с наилучшей стороны: хоть и не через два часа, а уже под утро, но притащил-таки бутылку! Сияющий от счастья и с синяком под глазом».

Если бы только вполне анекдотическим поиском водки «метод» и ограничивался. Все обстояло гораздо сложнее!

Вот еще одна цитата из книги Лебедько (мы просим прощения у автора за количество цитат, но это объясняется тем, что его книга на сегодняшний день единственный опубликованный источник, содержащий описание феномена отечественной психоделии):

«Вот цена, например, прозвучавшему вслух намерению: проходят люди из такого коллектива мимо какой-то «крутой» машины, и один из них говорит: «Вот бы на ней прокатиться!» Все – человек «попал» – теперь он должен это сделать как угодно: хочет – угоняет, хочет – ищет хозяина и договаривается, хочет – нанимает кого-то, кто ему машину эту угонит. Он сказал, что ему хотелось бы прокатиться. И если теперь он не будет из всех сил пытаться заявленное выполнить, так чтобы «продукт его деятельности» очевиден стал для всех, он лишается возможности быть в этой компании, а такое для него смерти подобно. Обучение осознавать свои импульсы и проявления этих импульсов вовне достигалось в том числе и такой вот внимательностью друг к другу. То есть принцип «падающего подтолкни» часто был ключевым в групповой работе (курсив мой. – А.Д.).

Я знал человека, который на Дальний Восток уехал из-за неосторожно брошенного слова. В подобной группе между делом он сказал, что то ли ему хочется уссурийского тигра посмотреть, то ли еще чего-то в этих краях. Ну и все – к нему повернулись друзья и многозначительно так посмотрели. А парень был нищ, гол как сокол, отнюдь не путешественник, а, напротив, маменькин сынок. Ну и что – парню пришлось зарабатывать на поездку на Дальний Восток, там устраиваться на работу, искать этого дурацкого тигра где-то… В общем, он два года болтался по Дальнему Востоку, по тайге, приехал, естественно, совершенно изменившимся человеком – очень на него вся эта история конструктивно подействовала».

Легендарный японский мастер карате Сото, приехавший в Россию для создания своей школы, отправлял начинающих учеников в Центральный парк культуры и отдыха по ночам. Целью таких прогулок был поиск неприятностей в виде навыка оказания психологического и физического сопротивления прогуливавшейся в парке шпане. Задание мастера выполняли практически все ученики. И очень многие покидали подпольную секцию карате из-за тяжких увечий и ножевых ран.

Еще более жуткая история потрясла всю российскую «саньясу» в начале 80-х годов. Это была история с убийством в Вильнюсе одного из искателей истины Талгата Нигматулина. Талгата забили по приказу одного из «учителей» некоего Абая. Каждый член группы по приказу «мастера» просто подходил и наносил удары. Это «групповое занятие» было связано, по всей видимости, с тем, что Абай пытался доказать группе, что он является гораздо более «посвященным учителем», чем другой учитель – Мирзобай (его многие русские эзотерики считали живым носителем традиции). В конечном итоге все свелось к выяснению традиционного отечественного вопроса: «Кто самее!»

История Абая показывает еще одну общую особенность западной и российской психоделии – группы искателей очень легко превращались в секты. Мастер – учитель или посвященный, имевший право «выставить» ученика в непереносимую для его личности ситуацию, – очень легко обожествлялся членами группы. Он становился кумиром – идолом Ветхого Завета.

Некоторые духовные лидеры «русской саньясы» понимали эту опасность и всячески избегали такого рода «обо-жения» (существовало множество специальных психологических приемов «избегания авторитета»).

Но многие пользовались своим влиянием в собственных, вполне шкурных, интересах.

Превращение групп в секты происходило в нашей стране гораздо легче, чем, например, в Америке. Направленные на растворение индивидуальности усилия социалистической идеологии зря не прошли. Метафизический голод был настолько силен, что люди почти без сопротивления отдавали себя в руки торговцев мистическими средствами идентификации личности.

Именно эзотерические группы вместе с мышлением «секты социализма» подготовили невообразимый для них самих успех в нашей стране таких западных сект, как «Белое братство», «Аум Сенрике» или «научной» секты дианетики Рона Хаббарда. «Успех» выражался в тысячах диссоциаций – искалеченных сектами душ и человеческих судеб.

К чести «российской саньясы», надо сказать, что многие учителя на собственном, не всегда радужном, опыте прекрасно это понимали.

«Большей частью это люди, не имеющие достаточного уровня самоидентичности, – говорит по поводу участников эзотерических групп и школ психолог и известный в среде «посвященных» мистик Алексей Вовк, – то есть они чувствуют, что у них существует дефицитарность, поэтому обращаются (сознательно или «случайно») к подобного рода структурам…

…Но для большей части Учитель или сама Школа заменяют человеку индивидуальность, то есть там создается «Мм», "Мы"-концепция. И это препятствует развитию человека, то есть его инволюции, потому что все Школы направлены на эволюционную работу, а для того, чтобы эволюционировать, надо сначала инволюциониро-вать…»

Однако по большей части дело ограничивалось одной только инволюцией (инфляцией). Точно так же, как и в ситуации с «психоделиками». Ведь считалось, что «передача» или «духовная инициация» после разрушения «оков личности» придет сама по себе, но большинство людей в итоге бесконечного «вычитания» ждало не духовное просветление, а безумие.

В. Лебедько приводит высказывания Владимира Данченко:

«…Так, московская школа самодеятельного околотибетского эзотеризма, насколько я с ней знаком, занималась именно тем, что они там друг друга долбали, из равновесия выводили. Разумеется, пользу можно извлечь из чего угодно, в том числе и из того, что тебя кто-то пытается смешать с дерьмом. Но в большинстве случаев такая практика приводит не к декларированному разрушению защит, а к их укреплению, появлению феномена «отмороженного сознания» (термин искателей, обозначающий абсолютно то же самое, что и юнговское «снижение умственного уровня». – А.Д.), которое полагается целью человеческих стремлений. Защита ведь не сводится к бессознательности, она проявляется также в бесчувственности, не-переживании, не-реагировании, в голой констатации происходящего».

Данченко говорит о том процессе, который мы назвали эгосистолой. Слабенькое, неуверенное в осмысленности собственного существования «Я» «духаря» в результате подобных психологических техник испытывает потребность не в том, чтобы расшириться и осмыслить новый опыт, а всего-навсего в том, чтобы спрятаться, отгородиться от мира стеной «нарциссического» бесчувствия и пустых теоретических рассуждений.

Огромное количество подобных случаев и описывалось психиатрами 70–80-х годов под названием «метафизическая (или философская) интоксикация».

В отличие от американских «апостолов LSD», которые считали онтологическую неуверенность самодостаточным «источником наслаждения», «наши» прекрасно понимали, что в «эзотерическом идеале» личность развоплощается (-«унижается», «инволюционирует») для того… чтобы на ее месте возникла новая индивидуальность.

Но созданием новой индивидуальности должен кто-то заниматься. И этот «кто-то» будет просто человеком, а отнюдь не Богом.

Алхимик «развоплощает» растение для последующего выделения из него «магической квинтэссенции» – алкалоида. Он считает, что у него есть на это право.

«Мастер-эзотерик» пытается развоплотить личность другого человека, для того чтобы на ее месте создать новую… И тоже считает себя вправе делать это.

«…И что меня удивляло в некоторых продвинутых ду-харях, – продолжает В. Данченко, – так это то, что не любят они ближнего. И готовы делать с этим ближним что угодно – для его же блага, разумеется. Защиты там ломать и так далее…

Ну, идеологически это связано с представлением о благе как некоем сверхценном состоянии, которому нужно принести в жертву все остальные. Практически же речь идет о бесчувственности. Так что, если вы еще испытываете отрицательные эмоции в связи с тем, что я над вами измываюсь, значит, у вас проблемы; а я вам оказываю неоценимую услугу, помогая эти проблемы осознать, – для вашего же блага».

Эти люди абсолютно уверены, что им точно известно, что такое благо. В этом же были уверены и коммунисты. Так что у «духарей» с советской властью гораздо больше общего, чем это принято думать…

Главное обвинение, которое автор хотел бы предъявить большинству «мастеров», заключается в том, что они сами прекрасно понимали, что вести дальше человека, который по их воле развоплотился (потерял остатки онтологической уверенности), им абсолютно некуда.

Развоплощение приводит к попранию, извращению Божественной заданности – образа Божьего в человеке. Из развоплотившегося в метафизическом смысле человека нельзя будет создать новую личность.

Из нее можно произвести только «индивида». Эзотерический учитель – «индивид» – не в состоянии создать новую личность на месте разрушенной старой. Он может произвести на свет божий только «нового» искалеченного эгосистолой и синдромом интеллектуальной зависимости от «учителя» раба.

Российские «психонавты» искали внутренней свободы. Свободы от поврежденного большевиками мира, в жизни которого они участвовать не хотели и бороться с которым не могли.

Но взыскуемая ими свобода неминуемо оказывалась свободой для себя лично. Эти люди были напрочь лишены того, что Ухтомский называл доминантой на лицо другого. Желание свободы посредством обладания магическим знанием незаметно для искателя преобразовывалось в необоримое желание власти над другими людьми. Так было с «христианином» Распутиным, то же самое случилось и с многими российскими мистиками.

Такая свобода из Божественного дара, данного человеку для творческого усилия, для преображения себя и действительности, превращалась в самоцель.

Свобода лично для себя становилась языческим идолом, которому слепо поклонялся человек. Такая свобода превращалась в чистый произвол по отношению к другому, который воспринимался как вещь – средство для достижения свободы для себя.

С.А. Левицкий, описывая этот феномен под названием «идололатрия свободы», писал:

«Такая свобода… есть прометеевский грех – узурпация священного огня свободы только для себя. Тогда огонь свободы становится пожирающим пламенем, с которым не могут справиться похитившие его и в котором они в конце концов сгорают, впадая в ожесточенное рабство у самих себя, у собственной непросветленной самости».

Левицкий описывает зависимость от собственных ошибок. Мы видели, как «непросветленная самость» – онтологическая неуверенность – «нарциссизм» разворачивается на всей протяженности человеческой жизни. На эту зависимость человека обрекает духовное невежество (как его собственное, так и окружающей его культуры).

Не ведая того, Левицкий описал участь большинства «мастеров» советского эзотеризма, в том числе и «христианина» Чабанова..

Расширение, трансценденция собственного духовного начала возможна только в сторону другого человека. Ее можно достичь только для ближнего своего, но не для себя одного. Этой простой, но по самой сути своей абсолютно христианской истины российские «саньясины» постигнуть не могли. Стрелка метафизического компаса в их исканиях, точно так же, как в исканиях их западных коллег, колебалась лишь около буддизма, суфизма и родовых культов.

ИСХОДЫ РОССИЙСКОЙ ПСИХОДЕЛИИ

Русские психиатры и психологи не могли наблюдать воочию последствия феномена американской психоделии для отдельной личности. Мы можем обсуждать их только косвенно, по доступной нам литературе.

Самые тяжелые варианты исходных состояний хронического «отравления мистикой», то есть принудительного развоплощения личности, нам уже известны. Прежде всего, это переход искателя в категорию больных шизофренией и, в результате, более или менее постоянное его пребывание в психиатрических больницах.

Во-вторых, это бегство от общества и самоизоляция в деревнях и на дачах. Подобное бегство в большинстве случаев заканчивалось приемом других психоактивных веществ – чаще всего водки и опиатов. Вещества эти усиливали процессы диссоциации и приводили к превращению людей в описанных выше хтонических чудовищ.

Одним из наиболее типичных примеров такого рода исходов является история «Кунты».

Группа студентов ленинградского университета в возрасте от 17 до 25 лет (в группе было около пятнадцати человек) решили создать новую йогу – «Кунту» – йогу символов. Задачей, которую ребята не скрывали, было их превращение в магов.

Они выкинули паспорта и поселились в заброшенной школе, в забытой богом деревеньке в Карелии.

В отечественной эзотерической среде до сих пор ходят легенды об этой группе. Разработанная ими (и утерянная) система медитации на символах, по легенде, смогла сделать их магами. Сохранились многочисленные истории о том, как ребята с помощью сосредоточения на магических рисунках соблазняли женщин, спасали утопленников, лечили безнадежные болезни и… прогоняли тараканов. Рассказы о «Кунте» вы можете найти и в книге В. Лебедько.

Судя по отзывам, в «российской саньясе» трудно было найти более сплоченную и фанатично стремящуюся к эзотерическому знанию группу. В процессе поиска они использовали и голодание, и грибы, и любые наркотики, которые могли достать.

Все это происходило в 1979–1981 годах. К началу 90-х в живых из членов той сплоченной группы осталось то ли два, то ли три человека.

Мистики говорят, что ребята прикоснулись к запретной системе символов. Они сами называли эту систему «Диссой» (возможно, в этом названии присутствует корень слова «диссоциация»).

В середине 80-х годов автору довелось познакомиться с одним из членов «Кунты», ныне тоже покойным. Вот фрагмент старой магнитофонной записи:

«Понимаешь, когда идет отработка символов «Диссы», ты практически мгновенно перестаешь существовать. Они разъедают. Причем разъедают мгновенно. Гораздо легче войти туда, чем потом оттуда выйти. Я не могу вспомнить, кем я был до всего этого… Прошлое как обрывки забытых сновидений, не более того. Это почти как один момент в «Понедельнике» (имеется в виду роман братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу». – А.Д.) – ты можешь абсолютно все, но тебя нет и ты не можешь ничего…

Это ощущение такое, как будто ты уже за гранью безумия – в вакууме, из которого не можешь вернуться…

Я не помню, кто первый предложил морфий как лекарство от всего этого. Потом откуда-то взялся героин. Героин после «Диссы» казался так, мелочью, фуфлом каким-то… Но большинство ребят погибло от передозы…»

Вряд ли эта цитата нуждается в комментариях. Только несколько членов группы погибло не от наркотиков. Ее основатель и первый лидер был убит – получил 20 ножевых ранений в драке (о его смерти автор впервые узнал из «Хроник российской саньясы»).

По всей видимости, эта смерть связана с феноменом синхронистичности. Считавший себя магом, лидер группы просто не смог выбраться из вполне заурядного конфликта с питерскими хулиганами. Он был развоплощен – находился внутри синхронистичности – и не смог в критический момент найти в себе самом ориентиров для правильной психологической реакции. В ответственный момент его поведением управлял оживший символ – архетип, пытавшийся присвоить себе «Я»-чувство.

Ребята из «Кунты» изначально балансировали на краю пропасти. Безоглядная и насильственная медитация на символах приводила, точно так же, как и галлюциногены, к оживлению связанных с ними «синдромов констеллированного опыта».

Такие комплексы за счет постоянного и напряженного сосредоточения внимания на них членов группы превращались в «сущности». Они воспринимались «символическими психонавтами» как автономные части личности. Для достижения магического знания участник «Кунты» отчуждал одну часть своего «Я» от другой. «Йога символов» становилась добровольной диссоциацией личности – «Диссой» (?). От полного распада собственного «Я» «психонавты» пытались лечиться водкой и героином…

Сегодня мы можем сказать, что большинство людей, фанатично преданных поискам внутренней эзотерической истины, имело очень мало вариантов будущего: или психиатрическая больница, или водка в полуразрушенном деревенском доме, или смерть от ножа и наркотиков.

Большинство, но, конечно, не все. Оставались и другие варианты исхода, которые можно с некоторой натяжкой назвать благополучными.

I

Первый из них мы называем мистической навязчивостью.

Что это такое?

Человек испытывает метафизическую потребность. Опыт психоделии свидетельствует о том, что потребность эта отнюдь не менее значима, чем инстинктивные сексуальная и пищевая потребности человека.

Потребность состоит из двух «векторов» – потребности самотрансценденции (эгодиастолы) и потребности в самоограничении (эгосистолы). Эгосистола является ее нормальной составляющей, ведь для того, чтобы себя как-то определить, необходимо ограничить словами представление о своем «Я».

Человеку, выражаясь другим языком, нужно не только расширить свое «Я»-чувство и включить в него звезды. Ему нужно выразить это словами. Он нуждается в формировании «Я»-концепции – сценария самого себя.

Опыт российской психоделии доказывает еще одну очень важную вещь.

Вдумайтесь, ощущение имманентного присутствия Бога в глубинах человеческой души в сущности и есть «Я»-чув-ство. В рамках наших рассуждений этот факт автоматически подразумевает наличие врожденной, свойственной национальному бессознательному онтологической уверенности.

Действительно, сохраняющаяся наперекор войнам и революциям наука и культура, да и вообще способность бывшего советского человека к самостоятельному мышлению после 70 лет «дионисического» давления идеологии на личность говорят о том, что процент «жизнестойких детей» в нашей стране издревле был выше указываемого американской статистикой.

Следовательно, и онтологическая неуверенность может являться некоей генетической склонностью личности, но может существовать и как результат «педагогических» усилий общества и культуры. Ни старая советская культура, ни новая демократическая не были озабочены тем, чтобы создать возможность реализации стремления личности к трансцендентному. В результате наши дети прочно перепутали духовную мудрость с развопяощением.

Понять разницу между ними сложно. Гораздо легче неподготовленному сознанию, испытывающему потребность в чуде, принять видимость за истину.

В результате сознание наших детей открыто для внушения. Его «открывают» отсутствие духовности в образовании и окружающая виртуальная культура, которая «программирует» психику.

Открытое сознание примет любую сформулированную словами концепцию, которая обещает познание чудесного. Эта концепция должна лишь сопровождаться визуальным подтверждением того, что в ней содержится таинственная духовная истина, н тогда она легко вызовет зависимость личности от себя.

В мире, который от слова вернулся назад к зрительным образам, такая концепция должна всего-навсего содержать в себе элементы… телевизионного шоу. И испытывающая метафизический голод личность сама себя ей запрограммирует. Примитивная теория станет на некоторое время яичным сценарием ее идентификации.

Метафизическая потребность – воспитанная культурой онтологическая неуверенность – примитивная теория, снимающая с личности ответственность за собственную жизнь (с помощью языческих представлений о карме, биополе, пришельцах и т. д.), – визуальное подтверждение средствами шоу, включающими в себя и общеизвестные фокусы, – вот и вся формула современного психологического наркотика.

Идентифицировав себя с подобным учением, личность некоторое время будет оправдывать, с его помощью, собственную несостоятельность.

И все… Доморощенным магам не нужно даже развивать в себе какие-то паранормальные способности. Этот механизм представляет собой чрезвычайно выгодную экономически схему – простейший товар на рынке духовных услуг.

Теорию мага или секты, с которой идентифицирует себя человек в ситуации онтологической неуверенности, будет очень сложно разрушить. Дело в том, что подобная теория на некоторое время избавит человека от «комплекса неполноценности», который А. Адлер, например, считал основной структурой личности.

По мнению А.А. Ухтомского, фактор (в том числе и мысль), вызвавший удовлетворение той или иной неудовлетворенной потребности, сформирует в коре головного мозга стойкий очаг возбуждения – доминанту. Одним из главных свойств доминанты является ее способность «притягивать» к себе и включать в свою структуру любые другие электромагнитные импульсы, возникающие в нервной системе.

Нам всем знакомо подобное состояние. Случившееся, например, в семье несчастье на некоторое время заставляет человека истолковывать любую приходящую извне информацию как имеющую к этому несчастью отношение.

Однако душевная боль, которую испытывает человек после перенесенной беды, рано или поздно проходит. Чувство неудовлетворенности собой и связанная с ним потребность в самоактуализации у одномерного и виртуального человека не проходят никогда.

Это чувство не является генетическим качеством души отдельного человека. Неудовлетворенность – это отраженное в индивидуальной психике свойство коллективного разума «виртуальной» культуры.

Поэтому доминанты, возникшие как результат удовлетворения чувства собственной недостаточности, превращаются в мировоззрение – в патологическую «Я»-концепцию. Эта концепция служит своего рода оправданием несостоятельности жизни личности в реальном мире. Человек расстается с такими доминантами крайне неохотно. Сознание цепляется за них ради того, чтобы не испытать вновь мучительной неудовлетворенности собой.

Так образуется схожий с бредом феномен, который мы условно называем патологической верой.

Патологическая вера – очень сложное понятие. Его разбору, а вместе с ним и разбору сохраняющегося и распространяющегося с эпидемической силой вне больших городов нашей страны влияния тоталитарных сект мы планируем посвятить часть следующей книги.

Здесь нам хотелось бы только отметить, что патологическая вера – это состояние идентичности личности с той или иной теоретической псевдорелигиозной конструкцией, как правило резко упрощающей и искажающей первоначальный символ веры (из которого эта теория была насильственно скомпилирована).

Фактически, это истинный духовный наркотик, способный, как и все наркотики, привести человека к зависимости и диссоциации личности.

Сейчас мы обсуждаем несколько иную ситуацию. Эта ситуация возможна только в условиях виртуальной «духовности», в которой существование огромного количества схожих мистических теорий-товаров заставляет некоторых неуверенных людей формировать краткосрочные «виртуальные» доминанты, которые не приводят к полной мировоззренческой идентификации личности (юнговской «идентичности»), а вызывают лишь временный интерес – краткосрочную попытку идентификации.

«Мистической навязчивостью» страдают те самые, так и не выросшие, теперь уже 40–55-летние мальчики и девочки, для которых поиск эзотерической «истины» стал привычным фоном поведения – повседневной привычкой или единственной сферой интеллектуальных интересов.

Учениками эзотерических мастеров 70-х и постоянными пациентами целителей и колдунов 90-х становилась одна и та же категория людей. На лекции об НЛО и бесе-„ды экстрасенсов, выступления эстрадных гипнотизеров и сеансы Джуны и Кашпировского, на проповеди «Белого братства» и выступления психоаналитиков ходили люди, которые легко узнавались по какому-то особенному выражению глаз. Один из известных в 80-х годах эстрадных «телепатов» определял это выражение как «смесь огонька любопытства с ощущением затравленности и неуверенности» (помните, как специалист по групповой психотерапии Сандисон тоже удивлялся, что на прием постоянно ходит одна и та же группа пациентов).

Этот феномен упоминается и в работах Вильгельма Райха.

«Хорошо известно, – писал он, – что можно диагностировать наличие шизофрении, осторожно наблюдая за выражением глаз. Шизофренические личности имеют типичный мечтательно-отрешенный взгляд».

Под шизофреническими личностями Райх имеет в виду примерно ту же категорию людей, которую Роберт Лэнг называл онтологически неуверенной. И Райх, и Лэнг описывают формы врожденной, обусловленной генетическим аппаратом слабости чувства «Я». Таких людей в человеческой популяции всегда было немного (психиатрия сегодня считает, что их 0,2–0,5 %, в зависимости от страны проживания). Именно такие люди становятся первыми жертвами и диссоциативных наркотиков – галлюциногенов, и других феноменов психоделии.

У них как способ защиты от реального мира, угрозу которого такие люди ощущают непрерывно, почти мгновенно формируется захватывающая сознание зависимость в виде патологической веры.