Текст книги "Звёздные Войны. Изгой-Один. Истории"

Автор книги: Александр Фрид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Ты бросил меня.

– Ты была лучшей в отряде. – Со покачал головой. – Хоть ты этого и не понимала, но я знал, что ты готова.

Ее ответ был слишком быстрым и слишком отчаянным:

– Мне было шестнадцать!

– Я защищал тебя.

Ее оплошность, казалось, придала Геррере сил. Его старческий голос стал проницательнее, стремительно набирая силу.

– Ты бросил меня, – презрительно пробормотала Джин. Она пришла сюда, кипя от ярости, готовая обрушить на него весь свой огонь, а он затушил это пламя, оставив от него лишь тлеющие угольки.

– Ты дочь имперского ученого, – напомнил Со. Мягкость его голоса была для Джин невыносима. – В моем отряде прознали об этом. Бойцы хотели использовать тебя как заложницу. Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о тебе…

– Хватит, – оборвала она. Ей не нужен был добренький Геррера, заботливый Со, способный смотреть на девушку, которую он вырастил, и жалеть ее.

«Борись со мной», – хотела попросить она.

Затем Со прищурился, и Джин на мгновение увидела воина, которого знала.

– И ты пришла именно сегодня? – спросил он.

Он сделал еще один шаг вперед, не спуская с нее глаз.

– Это ловушка, – произнес он. – Так ведь?

– Что?

Воин, заточенный в глубине этого человеческого обрубка, внутри доспехов и прочих креплений, отчаянно боролся с умирающим телом.

– Тот пилот, – сказал Со многозначительно. – Сообщение. Все складывается…

Он схватил встроенную в доспехи кислородную маску и сделал глоток воздуха, прежде чем продолжить:

– Они подослали тебя? Ты пришла убить меня?

Затем он добавил без тени юмора:

– От меня не так уж и много осталось.

Джин медленно покачала головой. Слова, словно пылинки или частицы пепла, плыли по воздуху, и она начала понимать их смысл. Это был все тот же Со Геррера, которого она знала, хотя жизнь его и потрепала, – человек, которому не чуждо сострадание и который в перерывах между боями заботился о Джин, как о собственной дочери. Которого не введут в заблуждение параноидальные бредни о предателях или имперских кознях.

– Я не так уж сильно мечтаю убить тебя, Со, – призналась она.

– Тогда в чем же дело, Джин? Зачем ты прилетела на Джеду по приказу Альянса?

Похоже, он провел небольшое расследование. Он хочет поговорить о стоящей перед ней задаче? О том пилоте? Прекрасно.

– Повстанцам нужен мой отец, – объяснила Джин. – Они считают, он передал тебе сообщение об оружии. Подозреваю, что, послав меня, они надеются, что ты и правда им поможешь.

– Кто именно послал тебя? – спросил он, будто поймав ее на лжи. – Дрейвен?

– Генерал Дрейвен, Мон Мотма, весь их проклятый совет! – в сердцах выпалила Джин. – Я их не знаю, Со. Я ввязалась в это, потому что у меня не было выбора.

Отвернувшись от девушки, Со схватил трость и тяжко оперся на нее. Его ладонь дрожала.

– Ну а чего хочешь ты, Джин? Ждешь, что я встречу тебя с распростертыми объятиями? Закрыв глаза на погибших в городе бойцов?

Гостья едва не расхохоталась, но, сдержавшись, лишь горько улыбнулась.

– Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Им нужна была встреча – я ее устроила. Дальше говори со своими пленными, а не со мной. – Снова мелькнула отвлеченная мысль о Кассиане. – Я выхожу из игры. А вы поступайте как знаете.

Трость затряслась в руке Герреры. Джин заметила, что он пошатнулся, но удержал равновесие.

– А наше дело тебя не волнует?

Джин попыталась подобрать слова.

«Думаешь, что проверяешь меня на прочность? Думаешь, я скрываю что-то от тебя?»

– Наше дело? – в конце концов переспросила она. – Ты серьезно?

– Ты была лучшим бойцом в моей команде, – прошипел Со. – И вовсе не из-за своих навыков, а из-за убеждений.

Трость ударила об пол, звук раскатился по помещению.

– Ты знала нашего врага не хуже меня. Ты была готова не раздумывая умереть за наше дело и за наш отряд.

У нее были убеждения. В этом Со прав. Но темная пещера ее разума их не сохранила. Они иссохли, растрескались и обратились в прах.

– Альянс? Повстанцы? – произнесла она. – Или как вы там себя называете? Вы принесли мне лишь страдания!

В горле у Со заклокотало, ноздри затрепетали, но к кислородной маске он не потянулся.

– Тебе не претит, что над Галактикой реет флаг Империи? – спросил он.

Джин пожала плечами.

Теперь она могла уйти. Повернуться спиной к тени того человека, которого когда-то знала, выйти в пустыню и с полным правом заявить, что свободна как ветер.

Но Со причинил ей боль.

– Можно не поднимать головы, – ответила девушка.

Ей доводилось видеть Со Герреру, когда кто-нибудь смел ему перечить. Она видела, как он проливал кровь и за меньшие проступки. Видела, как он со связанными руками и мешком на голове выбрасывал из аэроспидера того, на кого пало подозрение в дезертирстве, прямо перед имперскими казармами. Еще она знала, что он утаил от нее самое страшное: тайные способы дознаний и пыток, которые не хотел демонстрировать пятнадцатилетней девчонке.

Она тоже хотела причинить ему боль.

Она хотела распалить его прежний огонь в надежде, что он поможет разжечь ее собственный. Она вошла сюда, готовая сражаться, и обнаружила, что задыхается, что ярость гаснет, потому что ее нечем подпитывать. Истощение, вызванное ночным переходом и боем в Священном квартале, все-таки взяло свое.

«Ты научил меня выживать».

Но Со просто сделал вдох из кислородной маски и закрыл глаза. Трость в его руке перестала дрожать. Когда бывший наставник снова взглянул на Джин, казалось, что он обрел новую ясность.

– Хочу тебе кое-что показать, – сказал он.

«Столько всего может пойти не так», – думал Орсон Кренник. Однако в миг перед выстрелом – в то мгновение, когда триумф и поражение одинаково возможны – Галактика казалась просто изумительной.

Он наблюдал за эвакуацией Джеды на десятке обзорных экранов капитанского мостика «Звезды Смерти». Более мелкие суда, личные челноки высокопоставленных офицеров и транспорт специализированных подразделений вылетали последними. Звездный разрушитель «Бесстрашный», ранее зависший над столицей Джеды, уже удалился на некоторое расстояние от луны. Вопреки протестам командиров местного гарнизона, размещенные на Джеде силы не пострадают от испытаний, чем бы они ни закончились.

Один из офицеров на мостике назвал число: девяносто семь процентов. Кренник мысленно поправил себя: «Девяносто семь процентов размещенных на Джеде сил не пострадают».

Это вполне приемлемо. Джеда была мясорубкой. Полная и окончательная победа ценой трехпроцентных потерь сделает честь любому генералу.

– Давно пора начинать, директор, – раздался елейный голос со стороны турболифта.

Кренник развернулся на каблуках и улыбнулся Уилхаффу Таркину широкой, почтительной улыбкой, в то время как сам старик поглядывал на суетящихся офицеров и техников.

– Целиком и полностью с вами согласен, – ответил Кренник и склонил голову. – Но в сложившихся обстоятельствах не стоит ли почтительно подождать приказа Императора?

– Император ждет моего доклада, – возразил Таркин.

Улыбка Кренника лишь слегка померкла.

– Я надеялся, что он и повелитель Бейдер лично прибудут сюда по случаю столь знаменательного события.

К голосу Таркина примешались раздражение и притворный гнев:

– Я счел, что будет разумно оградить вас от угрозы попасть в неловкое положение.

«Угрозы кому – мне или тебе?»

Намерения Таркина были очевидны: он с типичной для себя абсолютной уверенностью считал, что демонстрация на Джеде должна пошатнуть, а не укрепить позиции Кренника. Хотя вопрос «почему?» оставался открытым. Кренник не выявил никаких признаков саботажа, и ни один из источников, близких к Таркину, не сообщил ничего полезного касательно губернаторских интриг. А поскольку Таркин бесконечно презирал Кренника, он при малейшей возможности наверняка подсунул бы Императору доказательство того, что причиной провала стала «некомпетентность» директора.

Нет. Скорее всего, меры предосторожности, предпринятые Орсоном во избежание саботажа и неудачи, подорвали самоуверенность Таркина. И теперь он решил подстраховаться. Если Креннику удастся уничтожить Джеду, Таркин из кожи вон вылезет, лишь бы Император посчитал это его заслугой. Если же Кренника ждет провал – тем лучше.

Но Кренника ждет успех. «Звезда Смерти» готова. После разрушения Джеды он удостоится личной аудиенции у Императора Палпатина и сумеет убедить правителя, что именно он, а не Таркин заслуживает его благосклонности.

Ведь это сущая правда.

– Ваши опасения беспочвенны, – заверил Крен– ник. – Лучшие ученые и инженеры Империи посвятили свою жизнь этому проекту. И вы убедитесь, что мы не зря в них верим.

– Вашими бы устами… – пробормотал Таркин достаточно громко, чтобы офицеры на шумном мостике его услышали.

Кренник едва сдержался, чтобы не зарычать.

– Все имперские войска эвакуированы, – заявил он, шагая вдоль командных постов, – и я готов по вашему приказу уничтожить эту луну.

Внимательные лица офицеров повернулись в его сторону. Техники замедлили выполнение, но не бросили порученных им директором дел.

– То, что мы совершаем сегодня, когда-то считалось невообразимой научной ересью. Тем не менее наши Империя и Император обеспечили успех данного проекта и даровали нам моральное право совершить этот шаг на пути к миру. Гибель целой луны…

Он остановился, услышав жидкие аплодисменты Таркина.

– Воодушевляющая речь, – похвалил гранд-мофф. – Но она излишня. Нам нужно заявление, а не манифест.

Улыбка Кренника превратилась в гримасу.

– И что же вы предлагаете?

Таркин пожал плечами:

– Священного города на сегодня будет вполне достаточно.

Кренник поправил перчатки и ощутил, как из-за нарастающего гнева потеют ладони. Он недооценил Таркина: старик подстраховался и на случай успеха, и на случай провала, позаботившись о том, что даже идеальная демонстрация в лучшем случае покажется чем-то посредственным.

Мог ли он нарушить приказ Таркина? Невзирая ни на что, не оставить от луны камня на камне и заявить, что недооценил мощь станции? Он перевел взгляд с контрольной панели на Таркина и обратно.

Только не сейчас – когда он смотрит. Не в последний момент.

Он найдет другой способ.

– Цель – столица Джеды, – отрывисто бросил он. – Разовый запуск реактора.

Кренник проглотил обиду и успокоился, сосредоточившись на звуках собственного дыхания и лавинообразно нарастающего гула станционного реактора. Он представлял себе кульминацию двадцатилетнего труда иначе. Ей должна была стать не столь малозначительная атака, не прихоть гранд-моффа. Но такова была реальность, с которой он вступил в противоборство.

– Огонь по готовности. – Его голос был тверд. Ему есть чем гордиться вне зависимости от исхода испытаний.

Кассиан составил план. Когда охрана сосредоточилась на игре в дежарик, он проверил запирающий механизм двери, надавив на металл решетки большим пальцем, чтобы выяснить чувствительность охранной сигнализации. Приняв уставший вид, он привалился к двери, чтобы осмотреть замок и выяснить его марку и модель. Оперативник мысленно перебрал спрятанные в высоком ботинке отмычки и отобрал инструменты, которые пригодятся. Навскидку он будет свободен минуты через три.

Нужно лишь дождаться, чтобы ушла охрана. Но стражи никуда не собирались, и повстанца начали гложить две мысли, на которых ему совершенно не хотелось останавливаться.

Не поставит ли убийство подчиненных Со Герреры крест на попытках примирения с Альянсом повстанцев? Даже в свете угрозы разрушителя планет?

И где Джин?

– Кто в соседней камере?

Кассиан отвлекся от охранников и взглянул на Чиррута. Это были первые слова слепца за последний час.

ГЛАВА 6

Бейз хмыкнул и зашаркал к двери.

В какой? Где?

Он пересек крошечное помещение, плечом оттер Кассиана в сторону и вгляделся во тьму расположенной напротив клетки. Андор не видел в ней ничего, кроме теней, но Бейз резко отстранился, прорычав:

– Имперский пилот!

Разведчик нахмурился и подался вперед, пытаясь рассмотреть то, что увидел здоровяк.

– Какой пилот?

– Имперский. – Бейз пожал плечами, скосил глаза, будто оценивая расстояние, отделявшее его от бесформенной массы, которую Кассиан едва начал различать. – Я убью его.

Оперативник попытался вклиниться между хранителем уиллов и дверью камеры, когда верзила выпрямился с намерением осуществить задуманное.

– Нет, постой!

«Чокнутый фанатик!»

Разведчик сомневался, что Бейз сможет что-нибудь сделать через решетку, но не собирался выяснять это на деле.

– Подвинься.

Пытаясь проявить настойчивость без рукоприкладства, он упер ладони в грудь хранителя. Бейз отпихнул было Кассиана, но все же вернулся в свой угол и плюхнулся на пол.

Повстанец присел у решетки. Куча тряпья неловко пошевелилась. Тени превратились в конечности, волосы, перепачканное грязью лицо и потрепанный комбинезон с имперскими нашивками на рукавах. Сжавшись, будто в ужасе от холода и темноты, человек уставился на свои колени и, похоже, не замечал Андора.

Даже за несколько метров от него разило потом и грязью.

«Вот как Геррера поступает со своими пленными? То же сейчас делают и с Джин?»

– Ты пилот? – окликнул заключенного Кассиан. Тот не поднял головы. – Эй, эй! Ты пилот? Пилот челнока?

Парень заморгал. Оперативник заметил, как в его влажных глазах отразился тусклый отблеск света из помещения охраны. Затем пленник издал звук – скорее даже стон, – который Андор с трудом интерпретировал как слово: «Пилот?»

Чиррут тихо спросил:

– Что с ним случилось?

Повстанец покачал головой и попытался вспомнить, что вещали имперские голограммы в городе.

– Ты Бодхи Рук? – спросил он.

Человек зажмурил глаза и съежился. Кассиан выругался про себя.

«Если он сломался, то нам от него никакого проку».

Разведчик Альянса предпринял новую попытку.

– Гален Эрсо, – произнес он как можно мягче и спокойнее, но все равно различил в своем тоне оттенок нетерпения. – Ты знаешь это имя?

– Бодхи зашипел и дернул головой, словно его ударили. Дыхание его участилось, стало быстрым и громким, как у охотничьего пса.

Кассиан выжидал.

«Ну же…»

Человек снова открыл глаза. Дыхание выровнялось.

– У меня сообщение, – сказал он. – Я пилот.

Затем повторил с удивлением, ужасом и надеждой:

– Я пилот. Я пилот!

Со Геррера сжал дрожащей ладонью край пульта управления. Уверенным движением другой руки он вставил голочип в коммуникатор и ввел команду.

– Вот послание, которое я получил, – пояснил он. – Ни за что не ручаюсь, но тот пилот верит, что оно настоящее.

У Джин к горлу подступил комок. Она подалась назад, словно собралась выбежать из комнаты. Она не хотела видеть Со. Она не хотела видеть никаких посланий.

Но по неведомым даже ей самой причинам она стояла и смотрела.

Голопроектор вспыхнул, и сапфировый свет сформировал изображение незнакомца. Он был худ, но не от истощения. Он походил на человека, умиравшего несмотря на самый заботливый уход, его взгляд был устремлен куда– то поверх передатчика, вместо того чтобы смотреть прямо в него. Это лицо напоминало что-то, что Джин не могла описать словами – какое-то глубинное воспоминание, искаженное тяжестью прожитых лет.

Он заговорил, и она узнала голос.

– Со, если ты это смотришь, – сказал Гален Эрсо, – то, быть может, для Альянса еще не все потеряно.

Эти слова походили на предсмертную исповедь.

«Мой отец жив. Мой отец – трус. Мой отец – грязный ублюдок».

«Гален Эрсо не мой отец. Не Гален Эрсо вырастил меня…»

Джин хотелось – безумно, по-детски – броситься к Со, вцепиться в него в поисках защиты. Ей захотелось расколошматить голопроектор голыми руками, чтобы ободранными до крови пальцами вырвать из его нутра голочип и растоптать его.

Но она стояла и слушала.

– Я сильно в этом сомневаюсь, но вдруг это мой шанс дать Джин знать, если она жива и тебе удастся ее найти… – Голос затих, и Гален Эрсо резко дернул головой. – Дать знать, что моя любовь к ней никогда не угасала и что мне отчаянно ее не хватает.

Из-под сломанного люка, из ее мысленной пещеры поползли образы, звуки, запахи: отец, от которого исходит кислый запах его имперской униформы, держит ее на руках и говорит: «Я люблю тебя».

Ей захотелось заорать на голограмму: «Твоя любовь? Да кому нужна твоя любовь! Ты отправил меня к Со. Ты позволил моей матери умереть. Позволил бы и мне!»

Она промолчала, а голограмма продолжила:

– Джин, моя Звездочка, представляю, что ты обо мне думаешь. Когда меня забрали, мне пришлось смириться с горькой истиной. Мне говорили, что скоро Кренник найдет и тебя. Так он играл со мной: несколько месяцев делал вид, будто забыл о твоем существовании, а затем, словно невзначай, упоминал о тебе или Со. В глубине души я жаждал подобных напоминаний. Теперь я понимаю, что это была своего рода пытка. Время шло, и я понял, что тебя либо нет в живых, либо ты так хорошо спряталась, что ему вовек тебя не найти. Отказываться работать было бессмысленно, даже мое самоубийство ничего бы не решило, ибо вскоре Кренник понял бы, что сможет завершить проект и без меня.

Слова произносились с такой поспешностью, что стали практически нечленораздельными. В последовавшей за ними тишине голограмма несколько раз беззвучно раскрыла рот. Затем снова зазвучал голос:

– Ты можешь решить, что это оправдание. Что я испугался и лучше бы вовсе умер. И чтобы быть объективным, – здесь он впервые улыбнулся – некрасиво, натянуто, – я должен признать такую вероятность. История оправдает меня или осудит. Я же надеюсь, что она меня забудет.

Джин слушала не то объяснения, не то оправдания отца, лившиеся нескончаемым потоком. Слишком много, чтобы осознать, слишком много, чтобы спорить. За несколько секунд на Джин вывалили все, в чем Гален винил себя годами. Он пытался ответить на все ее вопросы, предвосхитить все ответы, и этот словесный поток лишил ее любой возможности рассуждать логически или злиться.

Как же ей не испытывать ненависти?

Как же не болеть ее сердцу?

Ей нужно присесть. Ноги затряслись, словно трость Со.

Но она стояла и смотрела.

– И я сделал то, чего никто не ожидал. Я солгал. – Его голос стал увереннее, будто здесь он ступил на твердую почву. – Я освоил науку притворства, я безупречно играл роль сломленного человека, ищущего утешения в работе. Создавая иллюзию собственной незаменимости, я все это время, каждый день, готовил месть.

До тебя, возможно, дошли слухи о боевой станции, оснащенной усовершенствованным лазерным прототипом. Эта боевая станция – не выдумка. Ее основное оружие призвано вскрывать кору планетарного объекта и закачивать в него энергию, пока в веществе не разрушатся межмолекулярные связи. Мы считаем, что окончательным результатом станет молниеносное уничтожение планеты. Ничто не переживет подобного. Ничто и никогда уже не удастся восстановить.

Эта боевая станция… мы зовем ее «Звезда Смерти». Точнее названия не придумать.

Джин слушала об этих ужасах, но осознала их только из-за напряженности в голосе отца; мысли девушки занимало лишь его присутствие, лишь его слова о годах отчаяния, трудов и сомнений.

«Мой отец жив. Мой отец – предатель. Мой отец создал оружие, способное уничтожать целые миры».

«Гален Эрсо не мой отец. Не Гален Эрсо вырастил меня…»

Она напрасно глядела на Со в поисках сочувствия, которое со смехом отвергла несколько минут назад. Он тоже смотрел на голограмму с холодным и мрачным выражением лица, как будто впервые слышал послание Галена, и, вместо того чтобы искать в словах подвох, пытался осознать их истинный смысл.

– Многие из моих коллег, – продолжал Гален, – утешали себя мыслью, что создают нечто столь ужасающее и мощное, что никогда не будет использовано. Но они ошибаются. Не бывает оружия, которое всегда будет лежать на полке. Наступит день, когда его применят.

Он отвернулся от записывающего устройства, будто больше всего на свете боялся произнести вслух следующие слова:

– Я оставил в конструкции один небольшой изъян. Уязвимое место, которое им ни за что не обнаружить.

Джин поняла, что значат эти слова. Ее отец задыхался в агонии, обнажая душу.

Сейчас ей были нужны совсем не эти слова.

Ноги больше не дрожали. К глазам начала подступать тьма, точно распахнутый люк, и пещера, которую он закрывал, готовилась поглотить ее. Она словно стремительно падала, будто оказалась запертой в своей собственной голове вместе со всем, что пыталась отринуть.

Гален содрогнулся, как человек, умирающий под ледяным дождем. Признаний оказалось слишком много.

– Джин, если ты слушаешь… – Он снова начал спешить и запинаться. – Милая, сколько лет я прожил напрасно. Я старался думать о тебе лишь в те минуты, когда у меня были силы, потому что боль оттого, что со мной нет тебя… Твоей мамы… Нашей семьи…

Он помолчал, пытаясь прийти в себя, но тщетно.

– Боль от этой утраты столь мучительна, что мне до сих пор бывает трудно держать себя в руках. Не думать каждый миг только о тебе. Не гадать, где ты.

Рассуждая логически и рационально, я полагаю, ты сражаешься в рядах Восстания. Трудно предположить, что Со направил тебя по иному пути, да и в тебе всегда присутствовал тот же гнев… – Он улыбнулся второй раз, и теперь улыбка была непринужденной, без горечи и самоуничижения, – то же непреклонное чувство справедливости, что и у твоей матери. Меня пугает мысль, как ты, уже взрослая, сидя в лаборатории или кабине истребителя, всеми силами противостоишь несправедливости в Галактике. Она пугает меня, но я уверен, что вряд ли у Восстания есть союзник лучше.

Но что, если это не так? Если я ошибаюсь и ты покинула Восстание и Со, но это послание все равно отыщет тебя? Я не стану гордиться тобой меньше, Джин. Если ты нашла в Галактике место, не тронутое войной, и тихо живешь там, может быть, даже с семьей… Мне не нужно ничего, только бы ты была счастлива, Джин.

У девушки заболела челюсть – так сильно она стиснула зубы, желая сдержать крик. Она не могла сглотнуть и едва дышала. Вокруг нее выросли стены пещеры, и единственный свет во тьме давало синеватое сияние голограммы.

«Только бы ты была счастлива, Джин…»

Гален снова собрался с мыслями, от колебаний и мягкости не осталось и следа:

– Со, цель – система реактора. Уязвимость именно там. Она нестабильна, одно попадание в любую ее часть – и всей станции конец.

Пол начал уходить у Джин из-под ног. Колени подгибались, голова кружилась. Слова Галена в ее мозгу стал заглушать рев, напоминавший стук крови в ушах. Она попыталась сконцентрироваться на голосе отца, как будто он – путеводная нить, что выведет ее из забытья.

– Вам понадобятся чертежи «Звезды Смерти», чтобы обнаружить изъян, но они существуют. Диверсия изнутри невозможна – Кренник слишком подозрителен. Но я обо всем подумал, Со, и подготовил для вас что мог.

Рев становился громче. Казалось, что камни задрожали, и Джин упала на колени. Шок от боли на несколько секунд вытеснил из ее сознания тьму пещеры. Этих секунд оказалось достаточно, чтобы понять, что Герреру тоже трясет. Кончик его трости дребезжал по полу.

– Я знаю, что по крайней мере один полный комплект документации находится в инженерном архиве башни «Цитадель» на Скарифе. Воспользуйтесь моими сведениями, проанализируйте их, и тогда вы сумеете спланировать атаку. Даже небольшого взрыва хватит, чтобы началась цепная реакция, которая…

Внезапно голограмма пропала. Даже контрольные огоньки на панели погасли. Голос умолк. Со Геррера что-то кричал; монастырь содрогнулся, в окно ворвались удушающие клубы пыли.

На Джеде произошло нечто ужасное, Джин в этом не сомневалась.

Но она потеряла отца. Пещера под сломанным люком поглотила ее, окутав ночным мраком.