Текст книги "Звёздные Войны. Изгой-Один. Истории"

Автор книги: Александр Фрид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 1

«Кольцо Кафрены», внушительных размеров конструкция из дюрастали и пластоида, лепилось к двум бесформенным планетоидам в одноименном астероидном поясе. Вельможи Старой Республики основали здесь горнодобывающую колонию, чтобы до последней капли выжать из каждого камешка в пределах десяти миллионов километров любые ресурсы, имеющие спрос в Галактике. Когда основателям стало ясно, что ценных минералов здесь, мягко говоря, не густо, их разочарованию не было предела. Это место даже обзавелось неофициальным девизом, который был сейчас выведен огненной, фосфоресцирующей краской на задней стене ангара: «МЕЧТЫ НЕ СБЫВАЮТСЯ».

Теперь «Кольцо Кафрены» превратилось в обычную торговую станцию, где часто делали привал самые отчаянные путешественники по Галактике. Кассиан Андор мнил себя одним из них.

Он уже выбился из графика и сознавал, что привлекает ненужное внимание – если не привлек его еще во время высадки. Торопливо пробираясь по запруженной улице, он расталкивал плечами мужчин, женщин и неопознанного пола инородцев, которые с тяжелой осанкой обреченных прозябать в дыре наподобие Кафрены двигались ему навстречу. Между дорогой и отдаленными утесами ютились тысячи металлических бараков и дешевых времянок, перекочевавших сюда из других мест. За пределами главных уличных артерий план застройки отсутствовал как класс; расположение проходов менялось чуть ли не ежедневно, и даже рабочие, спешащие домой в искусственных сумерках, старались не отклоняться от центральных магистралей. Кассиан старался умерить шаг, влиться в поток и двигаться вместе с толпой, но не преуспел. В голове зазвучал разочарованный голос наставника: «Не такому тебя обучали в Альянсе».

Но он слишком долго пробыл в дороге, следуя от Корусанта к Корулагу и далее за путеводной нитью, конец которой терялся во мраке. Он дорого заплатил деньгами, временем и кровью за драгоценные обрывки информации, которые по сути своей – лишь повторение пройденного. Столько усилий, и Кассиан рисковал вернуться на «Базу-1» с пустыми руками. Сказать, что он был разочарован, значит не сказать ничего.

Оперативник пересек улицу и ощутил острый запах аммиака, исходящий из вентиляционной шахты одного из бараков. Подавив кашель, он шагнул в проем между двумя времянками и принялся петлять в лабиринте переходов, пока не достиг глухого проулка шириной не больше размаха его рук.

– Я уже чуть было не ушел, – донесся нервный голос. Говоривший показался из тени: человек с невыразительными чертами лица и тяжелым взглядом, в выцветшей перепачканной одежде и с рукой на перевязи. Не сводя с него глаз, Кассиан неустанно прислушивался к далеким звукам улицы: голосам, бряцанью безделушек, шипению, крикам, но никакой суматохи, никаких электронных воплей из комлинков.

Тем лучше. Если на него охотятся штурмовики, они еще не готовы стрелять.

– Бежал как мог, – ответил Кассиан. Чувство паранойи он постарался загнать в глубины сознания – чтобы не мешало, но всегда было под рукой, если понадобится.

Тивик двинулся ему навстречу, потирая рукой бедро:

– Мне нужно вернуться на борт. Пошли со мной.

– Куда летит твой корабль? – спросил повстанец. – Обратно на Джеду?

Тивик, не желая останавливаться, попытался протиснуться мимо Андора к выходу из проулка.

– Ждать меня не станут, – сказал он. – Мы здесь тырим боеприпасы…

Повстанец загородил мужчине путь: он не был особенно широк в плечах, но при желании мог выглядеть внушительно. Вздрогнув, Тивик попятился.

Из всех информаторов, с кем довелось работать Кассиану, Тивик выбешивал больше всего. Вопреки всем своим недостаткам, он был искренним приверженцем дела, но при этом еще и презренным трусом, который стремился уйти от любой моральной ответственности. Если на него надавить – он поддавался. А после того, что случилось за последние несколько дней – после того как пришлось в спешке срываться с Корулага по весьма расплывчатой наводке этого Тивика, – Кассиан был в настроении немного надавить.

– Есть новости с Джеды? – прорычал он. – Кончай придуриваться! Не для этого я пересек пол-Галактики.

Их взгляды задержались друг на друге – и информатор сдался первым:

– Имперский пилот – один из тех, что возят грузы с Джеды… Вчера он дезертировал.

– И что?

Мелкие дезертиры не были для Империи чем-то из ряда вон. Если так посмотреть, да из них состояла едва ли не половина повстанческой пехоты, и Тивику это было известно не хуже, чем Кассиану.

– Что? Пилот-то? Говорит, дескать, знает, зачем Империя копается на Джеде. Талдычит всем, что они строят какое-то оружие. – Последние слова информатор выплюнул, как горькую шелуху. – Кайбер-кристаллы – вот что им нужно. Он привез послание. Все твердит, что у него есть доказательства…

Кассиан попытался осмыслить весь этот поток сознания и сопоставить с той информацией, которую уже знал. Да, он приехал сюда за этим, но ожидал несколько иного. Ниточки, ведущие к «оружию», попадались ему и раньше, и все до единой – что на Адалоге, что в Логове Земии – тянулись в никуда.

Сердце учащенно забилось. Возможно, он все-таки вернется в штаб не с пустыми руками.

– Что за оружие? – спросил он.

С улицы донеслись голоса, искажаемые гулявшим в проулках эхом. Тивик весь сжался; маленький человечек теперь казался еще меньше.

– Послушай, мне надо идти.

– Ты сам меня вызвал. Ты знал, что дело важное…

– Нечего было опаздывать! – огрызнулся информатор. Его глаза остекленели.

Кассиан подхватил Тивика под руки и запустил пальцы под перевязь и грубую ткань одежды. Дыхание мужчины отдавало корицей.

– Что за оружие? – повторил разведчик громче, чем намеревался.

– Разрушитель планет, – прошептал Тивик. – Так он его назвал.

По спине Андора пробежал холодок.

Он попытался вспомнить старые доклады, предположения разведчиков, технические выкладки – что угодно, что опровергнет слова Тивика. Разрушитель планет – это же миф, фантазия, страшилка, выдуманная религиозными фанатиками, для которых Император – гневное божество, а не порочный диктатор.

Вместе с холодом пришло постыдное смешанное чувство воодушевления и отвращения. Возможно, за такие сведения любая цена покажется оправданной.

Как можно осторожнее он опустил Тивика на землю.

– Разрушитель планет?

– Этого парня, пилота, прислал кто-то по имени Эрсо. Какой-то старый друг Со.

Вот и еще один кусочек мозаики.

– Гален Эрсо? – переспросил Кассиан, изо всех сил стараясь умерить собственный пыл. – О нем речь?

– Да не знаю я! Я и так уже сболтнул лишнего, – покачал головой Тивик. – Те парни, что нашли пилота, – когда мы ушли, они разыскивали Со.

Со Геррера. Пилот-перебежчик. Джеда. Кайбер-кристаллы. Оружие. Разрушитель планет. Гален Эрсо. Чем дольше Кассиан раскладывал по полочкам эти сведения, тем более отчетливо понимал, что взял на себя слишком много; что откровенно перебрал на руку карт. Тивик был уже на взводе и вот-вот готов взорваться, а у повстанца не было времени сообразить, какие еще вопросы необходимо задать.

– Кто еще об этом знает? – наконец спросил разведчик.

– Понятия не имею! – Информатор подался вперед. Воздух, наполненный корицей, стал вырываться у него изо рта частыми потоками. – Все катится ранкору под хвост. Со прав – вы, парни, только болтать горазды да увиливать, а мы тут уже на последнем издыхании. Повсюду шпионы, и…

Тивик не договорил и уставился за спину Андору. Тот услышал какой-то шум и повернулся лицом к выходу из проулка. Точно так же, как он сам перекрыл движение Тивику, сейчас выход загораживали две фигуры в белой броне и шлемах, похожих на стилизованные черепа, – имперские штурмовики. Их бластерные винтовки как бы ненароком оказались направлены в сторону Кассиана.

Повстанец ругнулся под нос и выдавил улыбку.

– Что здесь происходит? – прожужжал голос солдата, искаженный вокодером. Говорил он отрывисто, властно; ни нотки испуга. Этим можно воспользоваться.

– Привет, – поздоровался Кассиан и преувеличенно пожал плечами. – Здесь только мы с другом. Если мы кому-то мешаем, то уберемся сию же се…

– Стоять, – нетерпеливо вмешался второй штурмовик. – Предъявите документы.

Андор не сводил глаз с Тивика. Но того едва ли можно было убедить подыграть и не делать резких движений. Тогда оперативник адресовал штурмовикам самую обезоруживающую из своих улыбок – вопреки закипающей в глубине души ярости. «Они строят оружие. Разрушитель планет!»

– Само собой, – сказал он. – У меня в перчатках.

Он кивком указал на скрытый кармашек. Такой поворот событий не стал для штурмовиков чем-то из ряда вон. Они видали и более странные потайные места. Воры – обычное дело на Кафрене.

Рука Кассиана коснулась холодного металла бластерной рукояти быстрее, чем кто-то из солдат успел отреагировать. Он вывернул запястье и дважды нажал на спуск, едва успев отвести взгляд, чтобы яркая вспышка энергетического разряда не ударила в глаза. Незаконно установленное заглушающее устройство – почти эффективное, но только почти – пригасило грохот выстрелов до низкого гула.

Миг спустя оба штурмовика лежали вповалку на земле. «Настоящее чудо, – подумал Кассиан, – что приглушенные бластерные лучи пробили их броню». Будь мир, в котором они жили, справедливей, это он сейчас валялся бы в грязи с дымящейся дырой на месте сердца.

– Нет… – затряс головой Тивик. – Что ты наделал?

Краем глаза Кассиан уловил новый отблеск белого и услышал чей-то искаженный голос у входа в проулок. Скоро сюда явятся еще солдаты, и уж эти будут стрелять, не раздумывая. Подхватив информатора под локоть, он поспешил вглубь тупичка и торопливо осмотрел стены. Ни других выходов, ни воздушных шахт или задних дверей, но до крыш не больше метра-двух. Кассиан был не мастак лазать по стенам, но эта задача ему вполне по плечу. Секунда-другая, и он исчезнет в лабиринте улиц.

Тивик быстро смекнул, что затевает его спутник:

– Ты свихнулся? Мне туда ни в жизнь не забраться. – Он вырвался из хватки оперативника, который не стал слишком упорствовать, и поправил перевязь. – Моя рука… – И он неуклюже повернулся ко входу в проулок.

Кассиан услышал шаги и далекий, искаженный окрик. Оглядев спутника сверху донизу, он пришел к выводу, что тот прав: без посторонней помощи информатору по стене не взобраться, да и о быстроте говорить не приходилось. Даже в самом лучшем случае штурмовики успеют их заметить и перекроют все пути к отступлению.

– Эй! – От былого напора в голосе Кассиана не осталось и следа. Он коснулся плеча Тивика – на этот раз гораздо мягче. – Успокойся. Ты хорошо потрудился. То, что ты мне сказал, – это правда?

– Сущая правда. – Тивик отвечал, как сконфуженный ребенок.

«Очередная плата».

– С нами все будет хорошо, – пообещал Кассиан. И в третий раз за день надавил на спусковой крючок бластера. Раздался слабый электронный визг, и до ноздрей донесся запах паленой плоти. Информатор осел на землю и, в последний раз застонав, словно ему привиделся дурной сон, затих.

«Тебя схватили бы, Тивик. И сломали. Ты бы все равно погиб. И никто из нас не доставил бы твое послание». Дрожащими руками Кассиан подтянулся и стал карабкаться по стене, цепляясь за трубы и перепачканные сажей балки. Услышав внизу голоса считающих трупы штурмовиков, он поспешил забраться на крышу и распластаться на ней всем телом. Не прошло и часа, как он уже сидел в челноке, уносящемся с «Кольца Кафрены». Лицо и борода до сих пор были влажными после того, как он прошелся по ним холодной губкой на пункте санитарного контроля – не только для того, чтобы смыть следы пота, но и чтобы взбодриться, привести мысли в порядок. Ему предстоит очень многое обмозговать, прежде чем он представит полученные известия на суд генерала Дрейвена и Разведслужбы Альянса. Он закрыл глаза и принялся мысленно сортировать имеющуюся информацию. Джеда. Луна паломников. Засушливый мир, тесно связанный с масштабным строительным проектом Империи. Но распознать эту связь можно только по отголоскам отдельных событий. Кайбер-кристаллы. Единственный относительно ценный природный ресурс, который добывают на Джеде. Империя вывозит их с планеты в неизвестном направлении. Пилот-дезертир с посланием для Со Герреры. Возможно, заслуживающий доверия. Но далеко не факт. Со Геррера. Формально – участник Восстания. Фактически же – не все так просто. Гален Эрсо. Знаменитый ученый, связанный опять же с грандиозным имперским проектом, о существовании которого в Альянсе пока не готовы говорить во всеуслышание. Человек, чье послание предположительно должен доставить пилот.

И оружие. Разрушитель планет. Ночной кошмар Галактики, разработанный, построенный и отполированный до блеска Галеном Эрсо и его дружками.

Кассиан даже представить не мог, что привезет с этого задания целую сокровищницу фактов, домыслов и связующих звеньев. Хватит, чтобы занять лучшие аналитические умы на недели – а то и на месяцы или даже годы.

И если повезет, этого хватит, чтобы не дать и самому себе снова и снова прокручивать в голове предсмертный стон человека, которого пришлось хладнокровно убить.

Бодхи Рук, сколько себя помнил, всегда испытывал неуверенность, и сегодняшний день не стал исключением.

Ему не причиняли вреда. Угрожали – да, отказывали в пище, воде и лекарстве от головной боли, из-за которой казалось, что тесная черепная коробка вот-вот сплющит его мозги, – верно, но обращались с ним скорее как с вещью, чем как с человеком. С ним почти не заговаривали, пока тащили через стылую пустыню Джеды, подхватив под обе руки и шагая столь торопливо, что с надетым тяжелым летным комбинезоном Империи поверх свободной форменки он едва мог за ними угнаться. Его подошвы касались песка лишь дважды за каждые три шага, что успевали сделать его конвоиры, так что раз в три шага он повисал у них на руках, и хватка этих рук становилась все больнее.

Но он переживет это, твердил себе пилот. Он сделал правильный выбор, нашел тех, кого нужно. И когда предъявит послание, все встанет на свои места. Его примут в свои ряды как хорошего, храброго человека.

Пленник мог лишь надеяться, что все будет именно так.

– Далеко еще? – спросил он.

Его обступили со всех сторон так плотно, что совершенно заслонили от окружающих пустошей. Пилот видел перед собой только бледное солнце, низкие горы, окаймлявшие долину, да осыпающийся монолит одной из великих статуй Джеды – угрюмое гуманоидное лицо, чьи губы за тысячелетия стесались до гладкого камня, или пару развалившихся ног, утопающих в пыльной, потрескавшейся низине. Когда налетал ветерок, глаза пленного застилали длинные темные пряди собственных волос.

– Знаю, вы осторожничаете, – заговорил он, стараясь воззвать к благоразумию похитителей. – Вполне разумно подозревать, что я могу оказаться шпионом. Парням вроде вас стоит их опасаться.

«Не наводи их на мысль о шпионах! – одернул он себя, но внутренний голос уверял: – Говори без утайки. Тебя спасет только честность».

Бодхи силился направить ход мыслей в нужное русло.

– Но… Но! – сорвалось с пересохших губ пилота. – Вы должны дать мне шанс. Не ради меня, но ради вас. Я хочу вам помочь…

Его конвоиры – пятеро борцов за свободу в поношенных одеждах местного покроя и с бластерными винтовками, запрещенными имперским законом, – грубо встряхнули его, отчего пилот пропахал ногами пыль. Никто не хотел встречаться с пленником взглядом. Вместо этого грязные, иссеченные шрамами лица рассматривали связанные руки Бодхи либо бескрайнюю пустыню вокруг.

Спустя какое-то время он снова подал голос.

– У вас есть семья? – обратился он к дородному верзиле, прятавшему нож в голенище сапога.

Наконец его удостоили мимолетного взгляда, хотя вряд ли пилоту от этого стало легче.

– А у меня есть семья, – продолжил Бодхи. Это было правдой лишь отчасти.

Революционеры безмолвно расступились, и пленный оказался в центре широкого полукруга. Угол обзора стал шире, и перебежчик разглядел впереди вторую группу похитителей: крошечные темные фигуры на фоне яркого горизонта.

– Он там? – спросил Бодхи, но не получил ответа.

Таким полукругом они и двинулись навстречу второму отряду. Те отличались от первых немногим, разве что оружие несли на виду: белошкурый гигоранец тащил многоствольную пушку, а его спутники-люди щеголяли патронташами и поясами со взрывчаткой. Возглавлял новоприбывших долговязый тогнат, затянутый в черную кожу и прятавший бледное, похожее на череп лицо под механическим респиратором. Повернув глазницы навстречу Бодхи, он произнес на своем необычном наречии:

– Тот самый пилот. Вроде живой!

Тогнат махнул рукой, и два отряда едва ли не с армейской четкостью сомкнули ряды. Бодхи вздрогнул под испытующим взглядом гигоранца и ощутил прилив стыда: до того, как он поступил на имперскую службу, пилот не мог припомнить, чтобы его настолько нервировали инородцы.

Он попытался взять себя в руки.

– Ладно, значит, вы… вы и есть Со Геррера? – Он скорее надеялся на это, чем по-настоящему верил.

Кто-то хохотнул. Тогнат посмотрел на Бодхи с выражением, которое вполне могло сойти за презрение.

– Нет? – покачал головой пилот. – Ладно, мы просто теряем время, которого у нас нет. Мне нужно поговорить с Со Геррерой! Я все твердил им… – плечом он указал на одного из первоначальных конвоиров, – что это срочно. Потом будет поздно!

Ему показалось, что он снова слышит хихиканье, – или это ветер зашелестел по песку. Так или иначе, в его Душе закипал гнев.

«Ты им нужен. Достучись до них».

– Нам нужно в столицу. Вы завели меня в какую-то глухомань… – Голос сорвался на крик, полный разочарования. – Что непонятного может быть в словах «срочное послание»?

Над пилотом нависла тень. Какая-то ткань, неприятная на ощупь, скользнула по волосам и, чуть зацепившись за сдвинутые на лоб очки, плотно обтянула нос, усы и бороду. Сквозь тонкие прорехи в мешке, наброшенном ему на голову, просвечивало солнце.

– Эй! – закричал Бодхи, едва не прикусывая грубую ткань. – Мы же на одной стороне! Да забудьте вы хоть на минуту о моей униформе…

«Ты много мелешь языком, – как-то попрекнула его мать, – вот только попусту! Научись слушать, Бодхи Рук».

Но что еще ему сейчас оставалось?

– Я должен поговорить с Со Геррерой, – взмолился он. Его внезапно отпустили, но секунду спустя пилот угодил в еще более крепкие руки гигоранца. – Знаете что? Передайте ему… передайте ему мои слова, и он сам захочет со мной говорить.

«Я бросил все, чтобы попасть сюда. Я же помочь хочу!»

Кто-то покрепче затянул мешок вокруг его шеи. При дыхании ткань неприятно царапала горло.

Бодхи Рук задумался о том, зачем он все-таки отправился на Джеду, и вдруг понял, что люто ненавидит Галена Эрсо.

Джин попалась в лапы Империи далеко не впервые. Порой случалось так, что ее злоключения были вполне заслуженны: нельзя же винить всякого мелкого царька за то, что он приказал солдатам выволочь ее с улицы и бросить в темницу, если она и взаправду намеревалась взорвать его звездолет и похитить оружие. В нее не раз целили из винтовок, а то и всаживали меж ребер оглушающий заряд, который отдавался волной боли в каждом нервном окончании. Девушке довелось испытать на своей шкуре все, на что были уполномочены имперские штурмовики.

Но сейчас все было чуть иначе: впервые за долгое время у Джин не оказалось пути к отступлению. Подельники не ждали ее за стенами тюрьмы, готовые с минуты на минуту ворваться внутрь; жадные тюремщики не спешили соблазняться ее посулами – лживыми или не очень; не было даже ножа, который она могла бы упрятать в недоступном для охраны месте.

У нее закончились друзья. В трудовой лагерь на Вобани она угодила в одиночку. Здесь она и умрет – по всей видимости, очень скоро.

Девушка распахнула глаза и погнала прочь недобрые мысли. На лоб шлепнулась капля грязной воды и по извилистому маршруту покатилась к переносице. Смахнув ее тыльной стороной ладони, узница обвела взглядом камеру, как будто после отключения света что-то могло кардинально поменяться. Но нет, в стене не возникло никаких отверстий, а к ее койке никто услужливо не подложил бластер. Под одеялом с хрипом застонала грузная сокамерница – шум непременно разбудил бы Джин, если бы у нее полупилось заснуть.

Дождавшись, когда дежурный штурмовик пройдет мимо, девушка досчитала до пяти, поднялась на нога и скользнула к прутьям. Снаружи бесконечной вереницей тянулись решетки камер: одни узники спали, другие, пожираемые собственными мрачными мыслями, что-то скребли или рисовали на полу невидимые чужому глазу узоры. На Вобани твое оздоровление и перевоспитание никого не заботило, как не заботило и наказание. Порядок и покорность – вот что главное, а все остальное пусть горит огнем.

– Дурные сны?

Хриплые стоны прекратились. Голос прозвучал скрипуче, как будто когтями провели по грифельной доске.

– Вовсе нет, – ответила Джин.

– Тогда чего с койки вылезла? – пропыхтела сокамерница. Щупальца на ее сплющенном червеподобном лице недовольно задергались.

Женщина звала себя Гвоздилой. Другие узники на Вобани величали ее Гнездовиной из-за рассадника паразитов под грязной курткой, наполовину прикрывавшей ее кожистую грудь. Только тюремщики звали ее по имени, которое Джин – наряду с названием ее биологического вида и даже подлинной половой принадлежностью – так и не потрудилась запомнить.

Они обе притихли, когда дежурный пошел на второй круг. Затем Джин вернулась на металлическую плиту, которая служила ей койкой. Пришла мысль выбраться с нее еще раз – исключительно чтобы позлить Гнездовину, но девушка быстро передумала. Если предстоит хорошенько подраться, уж лучше быть достаточно бодрой, чтобы насладиться дракой сполна.

– Хочешь, дам предупреждение? – спросила Гнездовина. – Прежде, чем начнется.

– Вовсе нет, – повторила Джин.

Хрюкнув, сокамерница перевернулась с одного бока на другой.

– А я все равно дам. Будет новая смена, будем вместе, я тебя порешу.

Джин от души рассмеялась без всякого намека на юмор.

– И кто тебе вечера тогда скрасит?

– Люблю, когда в камере тихо, – заявила Гнездовина.

– А если я порешу тебя первой? – поинтересовалась девушка.

Тогда тишину придется полюбить тебе, Леана Халлик.

«Леана Халлик». Не самое любимое из имен Джин, но, вероятно, последнее. Она изогнула губы в усмешке, невидимой для сокамерницы.

– Ты всегда была такой? – поинтересовалась она, когда охранник снова прошел мимо. – До Вобани? До того, как перестала быть ребенком?

– Да, – коротко ответила Гнездовина.

– Я тоже, – кивнула Джин.

На этом беседа и закончилась. Не в силах заснуть, Джин лежала на койке и теребила кулон под рубашкой – кристалл, который она тайком пронесла в тюремную камеру, хотя лучше бы позаботилась об оружии или ком– линке. О перспективе смерти от рук сокамерницы она старалась не думать. Все равно ей крышка – не Гнездовина прикончит, так что-нибудь еще.

Долго на Вобани не живут. Джин приговорили к двадцати годам, а в этих местах все, что дольше пяти лет, сродни смертному приговору. Ей оставалось только сообразить себе кончину поувлекательнее.

На следующее утро штурмовики стали составлять из заключенных бригады – якобы случайным образом, хотя все знали, что у охраны есть любимчики, – чтобы отправить на сельскохозяйственные работы. Трудиться Джин нравилось больше, чем сидеть взаперти, – уж лучше ноющие мышцы, чем беспросветная скука. Она уже потеряла всякую надежду, как вдруг один из караульных махнул винтовкой в сторону ее камеры. Пару минут спустя ее и Гнездовину приковали руками к задней скамейке внутри ржавого турботанка. Так и тряслись они на кочках вместе с тремя другими каторжниками, в то время как троица штурмовиков заняла места в передней части отсека.

Друг на друга узники не глядели. Джин сочла это добрым знаком: если Гнездовина намерена ее прикончить, по крайней мере, она не в сговоре с остальными.

Транспорт затормозил так резко, что девушку швырнуло вперед и металлические браслеты больно впились в запястья. Снаружи донеслись крики. В голову Джин закралось любопытство: уж больно короток был переезд, чтобы успеть добраться до пашен. Остальные каторжники беспокойно ерзали на скамейках, поглядывая то на штурмовиков, то на переднюю дверь.

– Никому не двигаться! – проорал охранник. Два его компаньона вскинули оружие, и все трое повернулись к двери.

До Джин донесся звук глухого металлического удара, а вслед за ним – пронзительный вой. Один из заключенных поднял голову, как будто обо всем догадался, и теперь самодовольно скалился.

В следующее мгновение передняя часть транспортника взорвалась.

От рева разорвавшейся гранаты – а Джин слишком хорошо знала этот звук, чтобы спутать его с чем-то другим, – у девушки заложило уши, и все последующие звуки – вопли, выкрики, бластерная пальба – слились для нее в единый неразборчивый гул. В ноздри и глаза полез дым, просочившийся в отсек вместе с запахом гари и оплавленной проводки. Узница старалась не упускать из виду происходящее и следить за передвижениями штурмовиков, но смотреть было больно, и приходилось смаргивать вездесущий песок. Она вперилась в пол и теперь лишь краем глаза видела, как штурмовики гибнут один за другим под шквалом бластерных разрядов, прожигавших дыры в доспехах и искривших по внутренним переборкам турботанка.

– Халлик! – донесся приглушенный голос, еле слышный сквозь беспрестанный звон в ушах.

Джин рывком задрала подбородок и повернула голову вперед по ходу движения. Среди мертвых тел прокладывали путь три вооруженные фигуры в видавшей виды одежде. Никаких знаков отличия, но по движениям, по согласованности действий, по хмурым взглядам, наконец, она мигом опознала в них профессиональных солдат.

И если они не за Империю, значит это повстанцы.

Они все-таки нашли ее.

От этой мысли было никак не отвертеться. Она непрошеным гостем забралась в голову, заставляла сражаться, требовала бежать. Но в ней не было ни капли разумного. Зачем им вообще ее искать? Может, это просто совпадение, может, они пришли за другим каторжником, а она ослышалась…

– Леана Халлик! – снова окликнул командир отряда, человек, закутанный в ткань и кожу и настолько плотно увешанный инструментами и боеприпасами, что его открытое лицо на этом фоне казалось неуместным.

Джин медленно опустила взгляд на цепи вокруг запястий. Ее руки тряслись. Девушка покрепче вцепилась в скамейку, чтобы унять дрожь.

– Это она, – бросил другой повстанец, указывая в направлении Джин.

Ее слух медленно возвращался в норму. Девушка морально приготовилась к выстрелу в голову, даже успев мысленно полюбопытствовать, каково это – получить такой выстрел. Подобных смертей она видела с избытком, и каждая наступала быстро. Вряд ли будет слишком больно.

– Хочешь отсюда убраться? – спросил командир мятежников. Говорил он настороженно, как будто опасался ее не меньше, чем она его.

Джин прикинула в уме, какой повстанцам от нее прок. Неужели Со решил, что ей пора обратно под его крыло? Или одному из его подручных взбрело в голову, что девчонка слишком много знает?

За неимением выбора она просто кивнула.

Один из повстанческих верзил поковырялся в ее кандалах и в конце концов открыл замок ключом, снятым с трупа охранника. Джин подскочила на ноги, все еще испытывая головокружение из-за дыма и прилившей в голову крови, но полная решимости этого не показывать. Ее спаситель открыл было рот, чтобы что-то прибавить к сказанному, когда из дальнего конца транспортника донесся голос другого узника:

– Эй! А как же я?

Склонившийся над ней повстанец повернулся на звук. Джин не могла упустить такой шанс.

Всего секунда ушла на то, чтобы преодолеть половину отсека транспорта; не ожидавший такой прыти командир повстанцев схлопотал ногой под дых и отлетел к дальней переборке. Инерция помогла Джин удержаться на ногах и во всеоружии встретить второго противника: впечатав кулак в его щеку, она ощутила костяшками пальцев твердость его зубов. Спотыкаясь, девушка двинулась вперед, все еще ощущая дурноту, и сорвала с креплений на стене первый попавшийся сельскохозяйственный инструмент: крепкую штыковую лопату, достаточно длинную, чтобы держать противников на расстоянии. Ей уже доводилось видеть, какой ущерб может причинить каторжник с лопатой в руках.

Размашисто поведя новообретенным оружием, она отвесила болезненный шлепок командиру повстанцев, успевшему к тому моменту вскочить на ноги. Новый замах – на этот раз не повезло солдату, который отпирал ее кандалы, а сейчас пытался подкрасться сзади. Джин обнаружила, что путь к покореженным дверям транспортника свободен, и ринулась к выходу.

Мир вокруг расплылся, как в тумане. Ноги сами вынесли ее наружу, на покрытую мелким гравием грунтовую дорогу.

Она найдет, как выбраться с Вобани. Разживется новыми документами. Забудет о «Леане Халлик» и начнет жизнь с чистого листа, взяв новое имя, какое захочет. Империи не будет до нее дела, а Альянс повстанцев ни за что ее не отыщет.

– Тебя только что спасли, – раздался искаженный электронный голос, слишком высокий, чтобы принадлежать штурмовику. Подхваченная за воротник холодной металлической рукой, бывшая узница, болтая ногами, повисла в полуметре над землей. Перед ее взором возник рослый охранный дроид, черный как смоль, если не считать имперской эмблемы на плече и матово-белых глазниц. – Мои поздравления.

Небрежным взмахом руки дроид швырнул ее на землю. Позвоночник прошила боль, быстро перетекшая в основание черепа. Запрокинув голову, девушка обнаружила перед собой озлобленного повстанца с окровавленным ртом, целившегося в нее из винтовки.

«Будь проклят Со Геррера! И весь Альянс повстанцев в придачу».