Текст книги "Романы"
Автор книги: Александр Вельтман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)
– Да ты почему ведаешь то?
– Ведаю, ведаю, голубчик, сам ты говорил… ну, прощай!..
– Куда ж ты, куда, добрый человек?
– Нет, голубчик, нет!.. нейду!.. – отвечал Мокош, вырываясь из рук чернеца, который хотел его удержать.
– Да доведи нас до терема и ступай себе с богом.
– Нейду! – решительно отвечал Мокош. – Нейду!.. Ты такой отважный, в беду введешь!
И Мокош поворотил назад, скорыми шагами удаляясь от чернецов, нашептывая:
– Эллинский питомец!.. Уж то они ведьство творят!.. блазнят людей в свою веру!.. Поповым зельем поят, влаялись бы… благо что не шел с ними!
– Чудны дела твои, боже! – произнес чернец, смотря вослед Мокошу. – За кого признал меня этот человек?.. Сон или истину поведал он?
– От бога не скрыты тайная! – произнес, молчавший до сего времени, другой чернец. – Брат по богу, Владимир, оставь думы, вижу, омрачает душу твою любочестие; забудь прошлое, откинь мир, исполнись богом!
– Отец святый! не называй меня Владимиром, не ведаю сам, кто я… избыл я веру в память свою, в очи и в слух!..
– Наложи на себя знамение крестное, брат по богу; дьявол искушает веру твою, дьявол искушал и Господа… Пойдем, не далеко уж мы от Краснаго дворца, слабыми очами вижу, светится его златая кровля; чу, и благовест всенощной!..
Углубленный в думу сомнений, последовал чернец за спутником своим.
Красный дворец открылся из-за рощи; чернецы подошли к воротам, постучали в калитку ворот.
– Кто там? – раздался голос с вершины стены в небольшое оконце.
– Брат по Христу, Иларий, – отвечал один из чернецов.
– Во благо пришествие твое! – произнес голос привратника, и вскоре засов заскрипел, дубовая, кованная железом калитка отворилась.
– Благослови, святый отец! – произнес привратник, кланяясь земно.
– Бог да благословит тебя! – отвечал чернец, сотворив над ним знамение.
– Веди нас к благоверной Марии!
– Благоволи следовать за мной, святой отец. Мария только что вышла от всенощной.
И два чернеца последовали за привратником. Он провел их по длинным сеням в светлицу; просил помедлить, покуда скажут Марии о приходе их.
Чернецы сотворили знамение, поклонились образу и молча присели на лавку.
Вскоре вышла Мария, облаченная в черную одежду, под покровом, сопровождаемая старухой мамушкой и несколькими девушками.
– Святый отец Иларий! – произнесла она, подходя к старейшему из чернецов. – Волею или неволею принес тебя бог ко мне, учитель мой?.. Давно не поил ты души моей потоком святых речей!.. Благослови меня!
– Благословение божие на тебе, Мария! – отвечал чернец.
– Ольги, матери моей, уж нет!.. – произнесла Мария, и голова ее приклонилась на руки; она заплакала.
– Дом тленный сменила Ольга на дом нерушимый, земные скорби на вечное благо.
Утолив горькое воспоминание слезами, Мария пригласила гостей в теремную свою горницу, просила их садиться.
– Кто благочестивый спутник твой? – спросила она, обращая взор на другого чернеца.
– Язычник, обращенный на путь истины, – отвечал Иларий, – да не крещен еще, будь воспреемницей ему, Мария.
– Будь воспреемницею моею, Мария! – произнес чернец, откинув с лица покров.
– Владимир! – вскричала Мария.
– Ты не забыла внука Ольгина, Мария!
– Князь Владимир!.. – повторила Мария, едва приходя в себя от неожиданности. – Бог послал тебе раскаяние… кровь Ярополка налегла на душу твою…
– Кровь Ярополка!.. – вскричал чернец. – Ярополк убит? старец правду сказал мне?.. Кто ж в Киеве?.. Кто убийца его?.. – продолжал он исступленным голосом, схватись за голову руками.
Клобук скатился с чела его, русые кудри рассыпались по плечам, лицо побледнело, очи стали неподвижны, две выкатившиеся слезы окаменели на веках, обратились в алмазы.
– Чьи дела оклеветали душу Владимира? – продолжал он, не обращая ни на что внимания. – О, узнаю я!.. повлеку его со стола Княжеского на Торжище, стану с ним рядом!.. пусть скажут люди, кто из нас Владимир!..
И чернец, признанный Владимир, в исступлении бежит к дверям…
– Владимир, Владимир! – вскрикивает Мария и невольно подбегает, удерживает его.
– Сын мой! выслушай слово мое! – говорит Иларий.
– Мария! – говорит чернец, остановись в дверях. – Владимир убил Ярополка, а я не убивал его… кто ж я?
– Воля божья покажет, кто ты, – произнес Иларий. – Ночь дана богом на покой, утро на разум, а день на дело… Теперь ночь, куда пойдешь ты?.. возьми смирение, помолись Творцу, пошлет Он свет в напутствие тебе… Мария, мы утомились, дай нам покой.
Мария не сводила очей с Владимира, очи ее были полны слез; а он стоял погруженный в темную думу, искал в ней мыслей и не находил.
– Пойдем, отец святый, пойдем, Владимир, – сказала Мария, – я сама проведу вас в ложницу.
И она проводила их в покой Князя Светослава, в котором опочивал он некогда во время посещений бабки своей Ольги в Красном ее дворце.
Заметно содрогнулся чернец, когда вошел в ложницу Светослава. Несколько лет в ней покоилось уже запустение, измер живой воздух, резные дубовые стены почернели, на все вещи прилег мрак, золото и серебро потускнело, штоф и парча выцвели; только стекольчатые окны отразились радужными цветами, когда внесли свет в комнату, да на изразцовой пространной печи, с лежанкою, ожили причудливые изображения. У левой стены, на поставце, стояла посуда и чаши золотые; подле, на дубовом столе с витыми толстыми ножками, лежали еще: Княжеский костыль, Княжеская шапка и багряница; широкая лавка, во всю длину передней стены и перегородки, разделявшей покой надвое, покрыта была махровыми шелковыми полостями; и по ней лежали подушки с золотой бахромой и кистями; за перегородкой, по стенам, развешано было оружие, охотничьи доспехи и шкуры красных зверей, убитых рукою Светослава.
– Здесь нет Святого Лика, – сказал старец Иларий, – но бог повсюду: и в творении; и вне творения.
Сняв каптырь, он стал на колени пред окном и молился.
Мрачный спутник его прислонился к столу, обводил все предметы очами, как будто читая на всем горькую память прошедшего.
– Пора делить ночь, – сказал старец; серебряные седины его расстилались по плечам. – Молись и ты, Владимир, да будет мир в тебе и окрест тебя.
– Благодарствую, Отец Святый! – отвечал чернец. Старец прилег на лавку и скоро заснул.
Молодой спутник его и не думал о спокойствии; весь переселился он в глубину души; но вдруг быстро взглянул на лежавшую на столе багряницу, выложенную горностаем; кинул взор на двери, припертые железным крюком, которые видны были против отворенных дверей перегородки в другой покой; потом посмотрел на спящего крепким сном старца; сбросил с себя камилавку с покровом, сбросил черную манатью, накинул на плеча багряницу, надел Светославову Княжескую шапку с золотым венцом над собольей опушкой, взял в руки костыль Княжеский, снял меч со стены, опоясал его, тихими шагами приблизился к внутренним дверям, снял крюк, отворил скрипучую дверь… За дверью темный переход… Шарит по стене… Другие двери также приперты крюком; за дверями наружные сени с навесом; небо усеяно еще звездами… мрак на дворе теремном…
Между тем старый Ян-привратник, бывший привратником в Красном дворце Ольги с самого построения оного, помнивший все возрасты Светослава и детей его, проводив Илария и спутника его в терем, помолился снова богу и прилег на одр свой в келейке подле ворот; сон сомкнул уже очи его.
В видениях своих он исполнял ту же обязанность, как и наяву; ибо мечты его о самом себе никогда не выходили из состояния, в котором он был. И во сне слышались ему только стук в калитку да слова: «Ян, отчини!» – но во сне, по привычке, он продолжал еще отпирать ворота Ольге и Светославу и по смерти их.
На другой день Ян с радостию рассказывал всегда свой сон.
«Недаром сон видится, – говорил он, – прилетела душа старого Князя навещать Красный терем свой. Ян, – молвит, – отчини! я и отчиню да поклонюсь земно; да словно вот в очи зрю!.. веры нет, уж сон ли то?»
Мария и все окружавшие ее также часто повторяли во сне жизнь прошедшую, и они верили, по рассказам Яна, что души Ольги и Светослава навещают иногда тихую обитель Красного терема.
Мария, возвратись в свою горницу, не могла спать; она спрашивала себя, точно ли Владимира видела она? он ли под одной с ней кровлею? Все видимое казалось ей невероятным, невозможным… Зачем Владимиру прийти в терем в одежде чернеца? откуда отец Иларий?.. Это сонная греза!.. «О, я больна, больна! – произнесла она вдруг. – Голова моя кружится!..»
– Мамушка, мамушка!
– Что прикажешь, сударыня? – отвечает матушка из другого покоя. – Какая ты неспокойная!.. не вставать ли вздумала?.. рассвет не брежжит, сударыня!.. светлые гости только что започивали!..
– Гости?.. – говорит Мария, задумавшись.
И вдруг послышалось ей, кто-то стучит в двери, слышит громкие речи.
С испугом вскочила она с лавки.
– Мамушка, мамушка!.. стучат! кто там?
– Отчините, Государыня, отчините! – раздалось из-за двери.
– Ох, что еще! – произнесла старая мама, накинув на себя балахончик и отпирая двери.
Это был Ян с дворовыми людьми; на всех лицах было изумление.
– Бог свят, видел своими очами!.. – повторял Ян, входя в покои. – Сплю, а кто-то постукивает в дверь. «Отчини, Ян!» – говорит. «Кому с двора в заранье?» – думаю, да и иду с ключами… глядь, Князь Светослав в багрянице, с клюкою Княжескою, на коне! «Отчини, Ян!» – говорит. Не возмог ослушаться, отчинил… Бог свят, отчинил!
– Померещилось тебе, Ян! – произнесла Мария.
– Не померещилось, Государыня, и коня вороного в конюшне нет! – примолвил конюх. – А конюшня отворена!..
– На вороном же, на вороном! – прибавил Ян.
Ян поднял суматоху во всем Красном дворце. «Какой сон, не сон! – повторял он. – Очима зрел Князя Светослава!»
А над Киевом туча, как черная полость, завесила ясное ночное небо; вдали прокатился Перун-Трещица из края в край, засвистал вьюгою, захлестал молоньёй.
Шумит Днепр, ломит берега, хочет быть морем. Крутится вихрь около дупла-самогуда у Княжеских палат, на холме. Потухли Пиры, бегут Киевские люди по домам.
Над Княжеским теремом, на трубе, сел филин, застонал, обвел огненными очами по мраку, хлопнул крылом; а возле трубы сипят два голоса, сыплются речи их, стучат, как крупный град о тесовую кровлю.
Слышит их Княжеский глухонемой сторож и таит про себя, как могила:
– Чу, чу!
– Идет! чу, чу!.. Молния перерезала небо.
Скрыпнула калитка у задних ворот Княжеского терема, кто-то вышел, блеснули очи на бледном лике, блеснула светлая одежда.
Это Светославич, он идет по сходу к Днепру.
Потухла молния, исчез Светославич во мраке; прокатился грохот между берегами Днепровскими.
Вытулил филин очи, крикнул недобрым вещуном, а темные речи застукали, как град о тесовую кровлю.
– Чу, чу!.. Омут идет навстречу к нему, клокочет!.. у-у! у-у! скоро нам будет раздолье!..
Молния перерезала небо.
Всадник примчался к калитке, озарился светом лик его, блеснуло золото на багрянице.
«Калитка отперта!» – произнес он, соскочив с коня. Оставил коня на произвол, входит во двор теремной, поднимается на крыльцо, освещенное фонарями; стоящая стража из Гридней и Щитников повсюду выправляется; все пропускают его без слов.
Проходит он наружные сени, боковым ходом чрез ряды покоев приближается к ложнице Княжеской, вступает в полуотворенные двери, и первый предмет, который бросается ему в глаза – женщина под черным покрывалом; она стоит над ложем Княжеским, осветила ложе ночником, откинула покрывало другой рукою, в руке блестит нож…
Но на ложе нет никого; с ужасом отступила она от ложа, вскрикнула, заметив перед собою человека; ночник и кинжал выпали из рук ее, без памяти грохнулась она на землю.
– Рокгильда! – раздался голос в темноте.
Молния опалила небо и землю, удар грома разразился над Днепром, близ самого терема; затрясся терем до основания.
Филин припал к кровле, стиснул огненные очи…
– Сгинул, сгинул!.. – раздалось в ушах глухонемого сторожа.
Прошло время темное над Русью, настало время золотое…
И стекся народ Русский несметным числом; и Эпискуп Греческий разделил народ на многие полки и дал каждому полку имя крещеное, и погнали первый полк в воду в Днепр, и читал Эпискуп молитву, возглашая: «Крещаются рабы божий Иваны!» Потом пошел другой полк в Днепр, реку святую, и возгласил Эпискуп: «Крещаются рабы божий Васильи!» – и так крестил все полки и не велел никому нарицаться поганым именем некрещеным.
Светит Владимир Красное Солнышко над крещеною Русью; пирует Владимир, беседует с вуем Добрынею, с вящшими мужами и богатырями своими, ставит народу браные столы, дает корм солодкий и питье медвяное; обсыпает Владимир ломти хлеба вместо соли золотом, подает милостыню людям убогим…
Веселы люди, довольны; искрются у всех радостные взоры, ходят вокруг столов шуты, сопцы, скоморохи и потешники; на улицах позоры, дивовища и игрища; кипит Киев богатством и славою.
«Подай ему, боже, – возглашают люди, – подай нашему Солнцу Князю Владимиру благословение! самому ему и подружию его, чадам и подружиям чад его!.. Подай ему, боже, глубокий мир!.. Красен наш Князь взором, кроток, незлобив нравом, уветлив со всеми, суженого не пересушивает, ряженого не переряживает!»
Примечания
АЗ-ГАРД – т. е. град-Азов. «На восток от Танаиса, в Азии, страна называлась Аза-ланд (земля Азов) или Аз-хейм (обитатель Азов). Столица сей страны называлась Аз-гард; а в столице был правитель, называвшийся Одинн» (Ynglinga Saga).
По сему описанию можно предположить, что Аз-гард есть Азов. Птолемей упоминает об Азагарде (Azagorium) на Днепре; но это другой Азгард: Готты называли Азгардом вообще Столицу, т. е. город Богов, или властителей, где был храм божества. Азгард Днепровский есть, кажется, древний Киев, где были храмы и Kiffe (tabernacle, Кивот, сауе) – вечная обитель Херров или Азов, т. е. Господ Сакоких, или Скифских (Herr на древнесеверогерманском языке – господин, хозяин. – А. Б.).
Употребляемое в «Саге об Инглингах» слово Асгард действительно означает город Асов, но оно могло появиться лишь после того, как слово гардр в значении город, крепость, было заимствовано скандинавами из общения с русскими («Сага» написана в XIII в.), см. Гардарикия; тем более не могли называть Азгардом «вообще Столицу» готы. Метод производства названия города Киева от слова кивот уже во времена Вельтмана был неоригинален: над ним иронизирует H. M. Карамзин в первом томе своей «Истории»: «Татищев думает, что имя Киева или Киви есть Сарматское и значит горы… Щербатов находит имена их Арабскими или Персидскими… Рейнегс утверждает, что „сей город основан Готфами, ибо имя его есть Финико-Арабское… Но мы не видим нужды опровергать сказание Нестора, который приписывает строение Киева Славянским Полянам… Имена древние не всегда могут быть изъяснены языком новейшим: из чего не следует, что они произошли от иного языка“».
«Баер, – пишет далее историк, – желая утвердить истину Нестерова сказания, искал нашего Кия (основателя Киева согласно „Повести временных лет“. – А. Б.) в Готфском Короле К ни ее, воевавшем в Паннонии с Императором Децием… Баер излишно уважал сходство имен, не достойное замечания, если оно не утверждено другими историческими доводами». Наконец, Карамзин находит «многие примеры в Греческих и Северных повествователях, которые, желая питать народное любопытство, во времена невежества и легковерия, из географических названий составляли целые Истории и Биографии» (т. 1, с. 54–55, 299–300).
АЗЫ – АСЫ – ЯСЫ – УЗЫ – УЦЫ – названия одного и того же народа, обитавшего в первых столетиях на Дону, или Танаису. Сей народ есть коренная ветвь того древнейшего Арабского племени, о котором упоминает Абульфед, по сказанию Сайда Эль-Ахмета, под именем Ад, или Аз, или Азад, и которое поклонялось Атарду (Атта, Аттароф – astaroth). От сего племени произошли, кажется: 1) Торки – разделившиеся на европейских, не принимавших религии Магометовой, поселившихся на Дунае и известных под именем Венгров; – и на Торков-Мусульман. 2) Народ, известный под именем Татар.
Ход размышлений Вельтмана такое. Мифическое арабское племя, о котором упоминает мусульманский средневековый ученый Абуль Фида, по названию созвучно с асами – древним народом, произведенным исландским автором XIII в. Снорри Стурлусоном от имени древнегерманских богов. «По сказанию Катона, – пишет Вельтман в монографии „Индо-германы или Сайване“ (с. 4–5), – еще до Троянской войны Италию населяли Omvri – то есть заключает исследователь, Обры. Движению из Нижней Азии Иверов (Avari, Abari, Obri, Ombri, Gumri, Gomer) соответствует предание Манетона о внезапном наводнении Египта пастырскими ордами Арабов (примеч.: их область в Египте называлась Avaris), бежавшими от преобладания Ассирийского в Африку. Это переселение Арабов или Аваров, Иберов или Иверов…» происходило в древнейшие времена, еще до финикийской колонизации Средиземноморья! Но в русских летописях упоминаются узы или гузы – кочевое тюркское племя торков, выделившееся из племенного объединения огузов и к середине II в. вытеснившее печенегов из южнорусских степей. Поскольку прозвание их звучит сходно с именами народов, объединенных Вельтманом в одно племя, он считает торков потомками асов.
Но как летописные торки попали в Венгрию? Очевидно, что Вельтман спутал узов с ясами, т. е. с аланами в русских летописях. Это ираноязычное племя сарматского происхождения, разгромленное гуннами в IV в. (что выпало из поля зрения исследователя) ушло в Галлию и Северную Африку, частично на Северный Кавказ, оставив на своем месте победителей – гуннов, они же авары, они же в русских летописях обры. Но гунны пришли из Внутренней Азии, откуда позже явились орды кочевников под общим названием татары. Круг именных и географических ассоциаций замкнулся. Остается лишь сопоставить торков с тюрками и затем с турками, воспринявшими в свое время мусульманство, и перед нами единый могучий, хотя и неизвестный науке, народ, населявший и Европу, и Азию!
АТАМАН – слово древнейшее (индоевропейское. – А. Б.), с малым изменением сохранившееся во многих языках; происходит, кажется, от attaman – отец людей, голова (mann и Lid в древнем языке значит: люди военные). По-Малорос<сийски> Гетман – начальник войска. По-Молдав<ски> Ватаман (начальник села), Хатман (начальник войска). По Немец<ки> Hauptmann – голова войска. По-Сербс<ки> Главарь; то же, что Капитан – голова. По-Персидс<ки> Хатим – судья.
К этим сопоставлениям необходимо добавить, что слово атаман (ат-томан) производят и от татарского Ага (отец) и томан (тьма, 10 тысяч войска), т. е. глава войскового соединения.
БАЛДАХИН – значит кровля божья, состоит из слов Baal и dach или deck.
Вельтман делает характерную для его времени этимологическую ошибку, опираясь только на фонетическое созвучие. Слово это, означающее навес из материи, подпираемый, столбиками, пришло в русский язык из Европы (от Baldacco – Багдад, откуда привозилась золотая парча). Но сама идея сравнительно мифологии разных народов оказалась плодотворной. Современные исследователи, например, проводят многочисленные параллели между древнеславянским божеством Родом и ханаанейским (сиро-палестинским) Гадом, или Ваалом (Балл-Хадд).
БАЛИЙ – ваалствующий или волхвующий – жрец предсказывающий (ср. «Волотово поле» в «Кощее»).
И это слово нельзя рассматривать как доказательство распространения у славян ханаанейской мифологии. О «балиях и волхвах» впервые говорится в Геннадиевской рукописной библии 1499 г.; еще в XVII в. «Книга, глаголемая гречески алфавит», рассматривает это слово как «иностранные речи, яже не переложены на русский язык»: «Балий, нарицается басней сказатель. И паки б алий нарицается, иже… наговоры творит бесовския…»
БЕРЕЖИЩЕ – по преданию, место, где стоял в Киеве идол Перуна, называлось Чертово беремище; но должно читать не беремище, а бережище; м. ошибочно заменило ж. – Само слово берег (старославянское брег – берег, холм, склон. – Л. Б.), Готфское berg или bairg – гора. Гора, на которой стоял Перун, то же божество, что и Тор, называлась, без всякого сомнения, Torbairg, т. е. Торов (по-древнеисладски Tórr. – A. Б.), или Чоров берег. – Ибо Чор, Чур, обратилось в черта, точно так же, как все названия языческих богов в названия духов тьмы: diy-вал или diy-бел – дьявол; vaal-zeus – вель-зевуль; и пр. и пр.
Из этого рассуждения не следует, что Вельтман возводит славянскую мифологию к скандинавской. Обращаясь в работе «Индо-германы или Сайване» к мифологическому комплексу, объединенному в древней индийской литературе именем Вишну, он пишет, что как божество войны – это Харэ (ср. Арей, Яро, Геракл), тысячерукий Арджуна, в славянских языках Юрий (Jорги, Jоргиле). «К нему относились и витязные песни (witezna picěn) с возгласом ура! по припеву: Джайна, джайна, дева Харэ! – победа, победа, боже Харэ!» При этом празднество в честь Харе Арджуны соответствовало Юрьеву дню осеннему, тогда как «весенний Юрий» (март) у Славян Marec, Marek, – откуда и Латинское Марс вместо Арей, Юрий. Таким образом, речь идет о попытке реконструкции не германской только, а индоевропейской мифологии в целом.
БЛИЗОК – любимец, приближенный.
Это значение, по-видимому, придумано Вельтманом; в древнерусском языке слово означало родственника по браку, свойственника; в «Повести временных лет» говорится: «…да возвратит имение к малым ближикам в Русь», т. е. родственникам, вероятнее всего – детям.
БОЖЕРОК – южное название жрецов – вещунов храмов Божевых.
БОЛВАН – значит лик Ваала, который изображался в виде Быка или Вола, как символ могущества.
В древнерусских памятниках, начиная со «Слова о полку Игореве», болван значит столб, изваяние, статуя, идол, кумир, чурбан, неуч. В книге Вельтмана «Московская Оружейная палата» (с. 6) приведен текст описи казны царя Михаила Романова: «Два болвана (в данном случае – узорчатые кружки. – А. Б.) серебряны золочены чеканные с кровлями и с рукоятъми, на пузех по личине с крылами». В настоящее время существуют две версии происхождения слова: 1) от персидского пехлаван – герой, богатырь, через киргизский палуан, балуан (с развитием смысла от героя к изображению героя, статуе, идолу, чурбану, дураку); 2) от турецкого (заимствованного из китайского) слова batval – столб с надписью.
БУВЕНЬ – древний инструмент из воловьей кожи (bubula), натянутой на обруч, издающий зык, или звук, подобный мычанию; употреблялся первоначально на праздниках Бааловых в знак шествия Ваала.
В XI–XII вв. название этого хорошо известного инструмента писалось как «бубен»; приведенная Вельтманом форма в древнерусских памятниках не зафиксирована.
БУЛАВА – была в древности признаком господства. – Скипетр, или держава. Булава есть жезлик, на коем вместо набалдашника золотой шар, в древности украшавшийся драгоценными камнями. Слово сие единозначно с Bail oon, Ball on, Balln – шар – идея власти божеской происшедшая от идеи Ваал-Бал, или Бел-Господь. В старину Гетман, Хатаман или Атаман при избирании получал булаву. Почти у всех народов сей признак власти сохранился по сие время в селах; Ватаманы или Старосты всегда вооружены палкой; удаляясь из села, они передают ее кому-нибудь, по произволу, и все покорно сему временному наместнику власти. В слове палка также скрывается идея и звук Бала.
У Донцев другой признак власти, который носился перед Атаманами, назывался Бобылев хвот; это тот же Бунчук, или Пернач. Бобылем называли совершенно белого коня[330]330
Домыслено. Слово означало селянина без земли, арендатора и происходило от древнесеверогерманского Land bo-böle сдаваемый в аренду хутор, крестьянин-арендатор. А. Б.
[Закрыть]. По-Богемски белый конь также назывался Belon. Бобылев хвост есть также булава, только из-под золотого шара рассыпается белый конский хвост.
Современные исследователи склонны производить слово булава от лат. Bulla – водяной пузырь, впоследствии металлический шарик, в который вкладывалась печать, грамота с печатью; в конечном итоге слово восходит к индоевропейскому bol, bul.
ВАЛЯВИЦА – боевая игра Руссов-язычников.
Видимо, слово составлено Вельтманом.
ВАНЫ – Финны – Пунны – Финикяне.
Ваны – вторая группа древнегерманских богов (ср. асы). Превращая мифологических существ в древние народы, Снорри Стурлусон поселил ванов в низовьях Дона, а воевавших с ними асов – восточнее, в Азии. Ассоциация ваны – финны могла возникнуть на основе отдаленного созвучия и перенесения на легенду Стурлусона сведений о столкновениях скандинавских германских племен с финно-угорскими. Итак, заключил Вельтман, ваны стали потом называться финнами. Но, по Стурлусону и народным сказкам, финны – колдуны (маги, как считал исследователь), родина же магов, по Вельтману, Финикия. Финикяне – отважные мореплаватели – основали Карфаген (пунны) и «могли» основать колонию в устье Дона.
Позже общеисторические соображения заставили Вельтмана «переместить» асов, отождествленных им с готами, на Дунай. Но Стурлусон писал, что ваны жили восточнее – и исследователь находит ванов в вандалах, вендах, квадах – славянских племенах, по сообщению Тацита обитавших выше по течению великой реки, а по сведениям историка готов Иордана – воевавших с готами. Таким образом, ваны становятся коренным племенем (чехами), основателями Vanii Regnum («Индо-германы или Сайване», с. 16, 139–143)
Вельтман и многие другие ученые его времени не учитывали безграничности подобных ассоциаций. Например, обратившись от латинских авторов к русским путешественникам XVII в., мы обнаружим, что, по Николаю Спафарию, ван – наследственный титул у монгольских народов: «мунгальский тайша, который у богдыхана – ван, а ван именуется великий боярин, также братья его хановы и племянники ван называются».
ВЕНО – приданое. Но в древности значило цену, платимую за невесту, и сие слово однозначительно с латинским venum-vente – продажа.
Последнее значение – плата, видимо, первоначально: оно есть уже в грамоте князя Мстислава 1130 г.
ВОЛШЕБНИК – то же, что Валий и Волхв, то есть жрец прорицающий. Составлено из слов Ваал и Шаббэ – шаббас или саббат – суббота, день мольбы и провещаний.
В значении колдун, чародей отмечено в русских памятниках с XII в. и тесно связано с прорицаниями. Но как аргумент в пользу сиро-палестинской «родины» колдовства (магизма, по Вельтману) не вполне удачен. Это общеславянское слово более тесно связано со древне-северным vötva, образовавшимся, видимо, от völthva – пророчица, сивилла (ср. финское velho – колдун).
ВИТЯЗЬ – герой, победитель; в смысле преобразованном – воин, рыцарь. Некоторые производят сие слово от слова Wiking – морской разбойник; но это производство не имеет основания, ибо при сходстве звуков должно быть и сходство имен. Звук и идея слова Витязь далеки от Викинга.
Слово Витязь происходит от прозвания Сатурна или Бахуса: Vitisator – насаждающий виноград (от слова Vitis, гроздь виноградный). Прозвания многоимянного божества происходили от свойств божества; но идея, происходящая от Bios – жизнь и vis – сила, должна была иметь преимущество перед прочими. От различия прозваний явилось одно божество у различных народов под различными именами; у иных под названием Deus (Дион) – свет; у других под названием Перун; у третьих под названием Святой Витязь (Svantovit, Световит).
Так как все названия языческих божеств обратились впоследствии в собственные имена простых смертных, то и прозвание Vitus, по-Слав(янски): Вит, обратилось в имя собственное, а идея божества сохранилась в слове Витязь.
Следует заметить, что в памятниках XII–XV вв. слово витязь означает еще княжеского дружинника, воина, а богатыря – только в Алфавите XVII в.
ГАРДАРИКИЯ по-Исландски Gardariki, по-Датски Gärarujkji, по-Ферейски Garderige. По сагам и по смыслу историческому есть название Русской земли; по смыслу же слова знач<ит> Царство или земля Гардов. В саге Фереингов вместо Gardarike пишется просто Garda. «For Hrafn um sumarit austr i Garda» (9, c. 37). Это слово есть, кажется, не что иное, как Орда. Стан всех кочевых народов назывался издавна сим именем. <…> Почти вся Россия в древности была обителию кочевых народов, и потому не удивительно, что вся эта земля называлась garda-rike, или Ордынское царство.
Ранее и более народное скандинавское Gardar и книжное Gardariki – Страна городов – происходит от русского слова город (в древнескандинавском слово gardr такого значения не имело). Город, в свою очередь, восходит к готскому языку, и, возможно, к индогерманскому ghordl. Если в германских языках слово приняло значение «дом, двор, жилье», то в славянских – «город, стена, укрепление». Эта разница в значениях отражает действительное развитие городов на Руси (и у южных славян), поражавшее менее урбанизированных германцев. Во времена же Вельтмана господствовало иное мнение – о «дикости» славянских племен по сравнению с «цивилизованными» скандинавами. Для всестороннего опровержения этого мнения, в том числе материалами археологических раскопок, понадобились еще многие десятилетия.
ГОЛЖАЖНЯ – слово, употребленное в Правде Русской. «Соли 8 Голжажн». Так как Правда Русская есть узаконение Норманнское, то и значение слов должно искать в сем языке… (Gatge – вес).
Вельтман следует здесь весьма распространенной в его время теории норманнистов. В действительности Русская Правда – памятник, создававшийся в Киеве и Новгороде с начала XI по начало XIII в. и обобщавший отечественную юридическую практику. Использованное автором слово содержится в списках пространной редакции Правды и читается как «голважня», мера соли: «а соли 7 голважен». О продаже соли «по два голважне на куну» (в других списках – голважи) говорится и в Патерике Киево-Печерского монастыря XIII в. Не исключено, что «в» заменено автором на «ж» для вящего сходства со скандинавским «прототипом».
ГОТФЫ – Готы, Готты, часть племени Саков или Скифов, получившее, кажется, сие название по принятии Христианской религии в III столетии – от слова God – добро, бог, для отличия от Идольников.
Готы (лат. – Gothi, Gutones, герм. – gutans, gutôs) – племена восточных германцев, по языку близкие к северным германцам. Историк готов Иордан (см. «О происхождении и деяниях готов». М., 1960) сообщает, что их родиной была Скандинавия. По сведениям античных писателей (Плиния, Тацита, Птолемея), в начале нашей эры готы жили на южном побережье Балтики. Теснимые северными племенами, они в III в. достигли Северного Причерноморья и смешались с племенами скифо-сарматскими; под руководством своих вождей – конунгов они захватили у Рима Дакию, ходили морским путем в Малую Азию. Затем готы разделились на вестготов, ушедших из Молдавии на запад, в Галлию и Испанию, и остготов (грейптунгов), создавших во второй половине IV в. могущественный племенной союз между Доном и Днепром, в который входили также скифы, сарматы и славяне. Государство остготов было разгромлено в 375 г. гуннами. Вместе с ними готы двинулись в Паннонию, а в V в., после смерти Аттилы, освободились от гуннского владычества, захватили Италию и образовали новое королевство, павшее под ударами Византии в середине VI в. Принятие готами христианства связывается с деятельностью епископа Ульфила в середине IVe.
