Текст книги "Исследование о смертной казни"

Автор книги: Александр Кистяковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Общий вывод

Нет ничего бесплоднее и в научном отношении неуместнее, как отвлеченно-схоластическое, помимо истории и действительной жизни народов, решение вопроса: справедлива или несправедлива, необходима или не необходима смертная казнь. Подобный способ решения этого вопроса не может повести ни к каким научным результатам; он порождает только бесполезные словопрения и игру в слова. Решение вопроса посредством этого метода совершенно зависит от личного вкуса и личных наклонностей, а самый процесс решения напоминает беганье белки в колесе. Причина негодности этого способа решения лежит в отсутствии нейтрального решителя спора – в устранении факта или, что то же, – прошедшей и настоящей жизни народов. Так как в сочинениях, написанных о смертной казни, преобладает этот способ решения, то здесь лежит главная причина, отчего гораздо больше было говорено о смертной казни, чем сказано дела, больше затрачено труда на решение этого вопроса, чем добыто пользы.

Вопрос о смертной казни можно решить только тогда, когда мы признаем верховным судьею и решителем совершившийся и совершающийся факт или, что одно и то же, – прошедшую и настоящую жизнь человечества; словом, если мы подчиним наши личные взгляды нелживому авторитету действительности.

Человечество не есть организм неподвижный, неизменно остающийся в одном и том же положении, но вечно живой, развивающийся и идущий по пути усовершенствований. Одно из видоизменений его состоит в исчезании одних потребностей и учреждений и в нарождении других. Но так как и исчезание и нарождение совершаются постепенно, по известным неизменным законам, как и всякий процесс разложения или создания, то очевидно, что в одно и то же время, об руку с старою потребностью и старым учреждением, могут возникнуть и существовать новые, что по мере разложения одних происходит развитие и усиление других и что, наконец, может настать время, когда новая потребность и новое учреждение дорастут до полного вытеснения старых. Как одновременно существуют старые и новые потребности и новые учреждения, так же само одновременно уживаются два философских воззрения; из них одно силится оправдать необходимость старых потребностей и учреждений, другое – новых, причем каждое воззрение старается доказать несостоятельность противоположного. Окончательная победа нового философского воззрения может закрепиться только событием. Чтобы до этого решить, на стороне каких потребностей и учреждений находится сила и правда, необходимо спросить историю народов.

Быт первоначального человека и его умственное и нравственное состояние условливали необходимость и частое употребление смертной казни. В глубокой древности уголовное право и право войны почти сливаются, и убийство в виде наказания носит характер убийства в виде войны – и наоборот. В это время не существует никакого нравственного и общественного удержу для применения смертной казни; ею пользуются с полным безразличием и крайнею необузданностью. Поэтому в первобытный период, который есть время наибольшего в качественном отношении применения этого наказания, смертная казнь является в высшей степени неизбежным и частым явлением и не может не считаться самым необходимым, самым справедливым и даже божественным учреждением.

Вместе с зарождением обществ начинается ограничение или качественное уменьшение смертных казней: область уголовного права отделяется от области права войны, устанавливаются правила, запрещающие казнить без различия, словом, вводится известная система и известная правильность. Однако ж самая организация обществ сопровождается такими обстоятельствами, которые необходимо должны поддерживать великую потребность в смертной казни: в основу всех обществ легло рабство, или состояние бесправия и беззащитности целых масс народа; еще неокрепшее общество и государство должны были энергически защищать свое существование от нападений; объединение, как общественное, так религиозное и умственно-нравственное, совершалось при содействии жестоких мер. Вот почему образование и укрепление государств везде и всегда сопровождалось обильными казнями; потому-то в этот период, который есть в количественном отношении самое обильное время смертных казней, она является таким наказанием, в справедливости и необходимости которого вообще не сомневаются.

Когда окончена работа создания государств, когда добыто формальное единство, умственное, нравственное и религиозное – потребности человека изменяются. Государство и его учреждения приобретают такую крепость, что для поддержания их нет нужды в жестоких мерах. Благодаря государственной жизни человек достигает той степени экономического, общественного и умственно-нравственного развития, для дальнейших успехов которого необходимо принятие целесообразных мер, а не жестокая система наказания. Естественным следствием всестороннего обеспечения является смягчение нравов, с чем тесно соединено исчезание нравственной необходимости смертной казни. В это-то время является и философское сознание, что смертная казнь есть наказание несправедливое, бесполезное и ненужное.

Итак, самый неоспоримый факт, что по мере развития народов необходимость применения и самое применение смертной казни более и более уменьшаются. Процесс этого уменьшения, хотя и очень медленный, но до такой степени однохарактерный и постоянный, что тождественность направления его в будущем не подлежит сомнению; совершившееся уменьшение слишком громадно, а оставшиеся случаи смертной казни слишком незначительны для того, чтобы уменьшение остановилось и не окончилось полною отменою. Когда совершится полная отмена – решение этого вопроса представляет только практическую важность, но не может быть предметом объективного исследования. Но что оно должно последовать – это так же несомненно, как несомненен прогресс народов. Общественные перемены зависят от нарождения новых потребностей; осуществление их можно замедлить, но предотвратить их нет возможности. В начале нынешнего столетия усилия дальновидных людей Англии, направленные к тому, чтобы отменить смертную казнь за многие преступления, оказались безуспешны. Но едва только совершилась парламентская реформа, как непосредственно за тем последовал целый ряд законов, сокративших применение смертной казни. То же самое повторилось и во Франции: парламентская перемена непосредственно сопровождалась отменою смертной казни за многие преступления. Ручательством за неизбежность отмены служит то, что отмена смертных казней происходит не столько от рефлектированных убеждений нескольких мыслителей, не столько по воле законодателя, сколько вследствие тех полустихийных, полурефлективных перемен, которые совершаются в более или менее значительной массе народа. Кто определенно и когда именно научил европейские народы не применять смертную казнь за религиозные и нравственные преступления? Разве многие из присяжных, не допускавшие и не допускающие смертной казни за преступления против собственности, читали сочинение Беккариа или другого писателя, противника смертной казни, или даже слышали их имена? Разве есть какой-нибудь закон или какое-нибудь положительное определение о крайне ограниченном в действительности применении смертной казни за некоторые преступления, за которые до сих пор, так же как и прежде, закон угрожает этим наказанием? Кто внушил европейским народам то отвращение, которое они питают к обязанности и личности палача?

Смертная казнь до сих пор сохраняется в законах и практике потому, что еще не угасли окончательно те элементы и силы, которые ее создали. Самым наглядным доказательством существования в европейских обществах факторов смертной казни служат события, совершающиеся в эпохи переворотов и потрясений, которым европейские народы не раз подвергались в последнее время. В эти-то эпохи, когда человек развертывает все свои и дурные и хорошие качества и когда наличная цивилизация выступает вся наружу, или восстановляется смертная казнь, если она была отменена, или количество смертных казней в значительной степени увеличивается против предыдущего периода. Так было в конце XVIII в. во время большого переворота во Франции и общей реакции в целой Европе; так после события 1848 г. реакция повлекла за собой увеличение смертных казней во Франции, Пруссии, Австрии и других государствах. Существование элементов и сил, на которых держится смертная казнь, дает поддержку тем мыслителям, которые отстаивают справедливость и необходимость смертной казни. Но не следует забывать, какое значение и какой смысл имеет нынешняя философская защита справедливости и необходимости смертной казни. В XVIII в., накануне отмены пытки, записные специалисты с непоколебимым убеждением излагали теорию справедливости пытки и рисовали падение правосудия с ее уничтожением. А в настоящее время разве не назовут варваром или сумасшедшим того, который бы вздумал отстаивать муки застенка? Когда в XVIII в. шла речь об отмене изысканных казней, много было пророков, которые предсказывали европейским народам страшное увеличение тяжких преступлений от уничтожения столь справедливых наказаний, как колесование, четвертование, сожжение и др. И однако ж какой образованный европеец станет в настоящее время доказывать справедливость квалифицированной смерти? В 1862 г. генеральный прокурор Бельгии восстал на защиту смертной казни, доказывая ее необходимость и предсказывая падение правосудия с ее уничтожением. Один из членов Бельгийской ассоциации содействия отмене смертной казни так отвечал ему: «Господин де Бави верит в необходимость смертной казни и опасность ее отмены. Такова история всех гнусных учреждений, которыми некогда было наполнено уголовное право и которые ныне отвергнуты; такова история пытки, которую Мюйар де Вуглан, тоже или почти тоже генеральный прокурор, признавал необходимою в конце XVIII в., в ту самую минуту, когда собирались ее уничтожить; такова история клеймения, которое Тарже, другой знаменитый магистрат, провозгласил спасительным и необходимым для преследования злодеев; такова история отрезывания кисти у отцеубийц, которое считали необходимым для того, чтобы воспрепятствовать детям убивать отцов и матерей; такова история публичной выставки, которую считали необходимою и которую не осмелились уничтожить во Франции в 1832 г., боясь подвергнуть опасности общественную безопасность; такова история преступлений подлога, воровства и других, за которые считали необходимым определять смертную казнь, если они сопровождаются известными отягчающими обстоятельствами; такова история палок, которые считались необходимыми для поддержания дисциплины солдат; такова история четвертования, колесования и пр., которые общество считало необходимыми и о которых оно ныне не может вспомнить не краснея; такова, наконец, история всех злоупотреблений и всех успехов». Замечательно, что за исключением самого незначительного числа схоластиков, для которых события не существуют и которые потому отстаивают абсолютную справедливость и необходимость смертной казни, почти все остальные приверженцы смертной казни защищают ее не в принципе, а ради временной ее необходимости и полезности, ради того, что общество еще не доросло до отмены. По выражению одного бельгийского криминалиста, они, по-видимому, требуют из милости временного сохранения того наказания, которое их предшественники защищали и превозносили как палладиум справедливости, покоя и безопасности народов.

Кистяковский