Текст книги "Мир Деревьев"

Автор книги: Александр Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Его ужасно интересовало все, что касалось загадочного мутагена, проявившего свои чудесные свойства лишь через два года после того, как он его принял. Затем эта странная трансформация, позволившая ему принять образ бестелесного духа и преодолеть пятьдесят метров каменного монолита. Рациональный ум Феллада, привыкший рассматривать каждое явление с точки зрения общепринятого научного мировоззрения, отказывался хоть как-то объяснить тот факт, что его физическая оболочка приобрела способность проходить сквозь скальную твердыню. Вообще-то он был готов без каких-либо излишних мудрствований принять эту свою новую способность. Но как с точки зрения здравого смысла объяснить то, что вместе со своей бренной плотью ему удалось протащить сквозь стену остальные вещи? Каким образом загадочный генетический пластификатор мог повлиять на мешок вместе со всем его содержимым, или на меч?

Сколько Феллад ни бился над созданием более или менее правдоподобной теории, объясняющей произошедшее с ним, ничего у него не складывалось. Наконец он плюнул и принял наиболее приемлемую для себя версию. Она заключалась в том, что мутаген, изменивший столь странным образом структуру его организма, также оказал какое-то влияние и на его Феллада психику, что в свою очередь позволило ему трансформировать физические параметры окружающего пространства.

«Интересно, – подумал юноша, – создатели эликсира могли предположить, что кроме обыкновенного биохимического воздействия на организм он проявит себя со столь неожиданной стороны?»

Однако немедленного ответа на поставленный вопрос получить он не мог, поэтому выбросил из головы всякие мысли, не относящиеся к его непосредственному заданию.

* * *

На сей раз ему не повезло. Хоть он и умудрился наверстать потерянные тридцать четыре часа и выйти в конечный пункт своего маршрута точно и в срок, однако ничего странного и необычного обнаружить не удалось. Феллад был абсолютно уверен в том, что попал именно в то место, где произошла трагическая встреча рейдсемерки с загадочным существом, но никаких следов страшного создания обнаружить не удалось. Обширный участок поймы широкой мутной реки Конг ничем не отличался от других точно таких же мест. Неисчислимые стада травоядных животных, пасущихся на бескрайних пойменных лугах, а также стаи самых разнообразных хищников и падальщиков, сосуществующих бок о бок со своими потенциальными жертвами, и вся эта живность сопровождается полчищами мух и мелкого гнуса.

Единственным примечательным моментом, который отметил Феллад, стало появление в этом районе нескольких новых рощ кубышечников – деревьев, обороняющихся от непрошенных визитеров посредством подвижных стрекательных отростков. Впрочем, эти растения вполне безобидны, если держаться от них на безопасной дистанции.

Когда-нибудь в процессе совместной экспансии человечества и Деревьев все здесь поменяется коренным образом, а пока это был совершенно дикий мир, к тому же абсолютно нестабильный по причине сорвавшегося с цепи неуправляемого мутагенеза. Если бы древний натуралист, хорошо знакомый с природой этих мест, каким-нибудь чудесным образом попал сюда во время описываемых событий, он ни за что не узнал бы большинство представителей животного мира и большую часть растений. Губительная радиация вкупе с различными вредными химическими веществами стали своеобразным спусковым механизмом, запустившим безудержный процесс формирования все новых и новых видов живых организмов. Конечно же, на свет появлялись не только существа, обладающие сугубо полезными для их выживания свойствами. Неуправляемый мутагенез работает одновременно в обоих направлениях. Однако, в полном соответствии с неумолимым законом выживания, закреплялись лишь положительные качества, а всякое слабое, неприспособленное существо мгновенно становилось законной добычей более сильного и адаптированного к условиям среды обитания. В свою очередь, через какой-то промежуток времени появлялось другое существо с иным набором полезных качеств, оно довольно быстро вытесняло вполне успешные ранее виды. Выражаясь фигурально, занятая Диким Лесом экваториальная часть Афры была своего рода гигантской ретортой сумасшедшего экспериментатора, манипулирующего генами и хромосомами с легкостью профессионального карточного шулера.

Вполне естественно, что люди и разумные деревья пытались всеми доступными средствами осуществлять контроль над этим процессом, поскольку рано или поздно дикая сельва могла породить нечто невообразимое и весьма опасное. И если не удастся предотвратить появление подобного существа, то хотя бы вовремя его обнаружить и уничтожить.

Управляемый контроль стихийного мутагенеза в зонах отторжения осуществлялся многочисленными группами генетиков. Для этого в аномальные зоны подбрасывался полученный в лабораториях генетический материал в виде животных или растений. Благодаря такому вмешательству эволюционный процесс там протекал по вполне предсказуемой схеме. В том случае, когда что-то у генетиков не получалось, за дело брались пластуны и кардинальным образом решали любую проблему. Достаточно привести в качестве примера операцию «Кактус», проведенную коллегами Феллада около полутора тысяч лет назад. Тогда в одной из зон отторжения Южной Америнди появилось страшное растение-хищник, способное к тому же посредством своих корней передвигаться с места на место. Пока разобрались что к чему, пока установили сам источник опасности, пока локализовали, а затем уничтожили всех монстров, погибло пять с половиной сотен пластунов. Таких массовых единовременных потерь среди личного состава оперативного отдела КОТО не было ни до этого случая, ни после него.

С каким очередным порождением чудовищного престидижитатора под названием Дикий Лес на этот раз придется столкнуться людям и Деревьям, пока не было известно, но отправлявшие Феллада в эту командировку люди весьма настоятельно предупреждали о том, чтобы тот не проявлял излишней инициативы. В его задачу входило, выйти в заданную точку и при обнаружении чего-нибудь ранее неведомого внимательно изучить объект, сохраняя при этом безопасную дистанцию. Если таковой не будет обнаружен, немедленно возвращаться в базовый лагерь.

Конечно, приказ есть приказ и он не обсуждается, но помимо всяких строжайших приказов существует личная инициатива, которая для пользы общего дела позволяет иногда попросту проигнорировать любое указание начальства. По этой причине Феллад, не обнаружив в заданной точке дикой сельвы ничего неожиданного, сразу же не отправился восвояси, а целые сутки наматывал спирали, пытаясь засечь опасное существо.

Как уже было сказано выше, у него ничего не получилось. В радиусе двадцати километров от места гибели шестерых пластунов не было никаких признаков ранее неведомого создания. В ментале отмечался обычный фон, пасущихся травоядных и охотящихся на них хищников. Феллад не зря надеялся зацепиться за след чудовища именно в ментальном диапазоне, так как имел все основания предполагать, что оно каким-то образом оказывало воздействие на мозг своих жертв. Иначе как объяснить, что шестеро тренированных и специально подготовленных мужчин, не оказав должного сопротивления, дружно отправились прямиком в желудок монстра. Мало того, единственный уцелевший член рейдсемерки вернулся на базу с настолько искореженной психикой, что от страха не мог вспомнить даже своего имени.

За тысячелетия совместного освоения территорий отторжения человечество и разумные растения уже сталкивались с подобными тварями. Однако столь мощного психосоматического эффекта, оказываемого охотником на свою жертву, до сих пор не отмечалось. Поэтому всем прочим рейдгруппам, а также пластунам-одиночкам было строжайше предписано, при обнаружении чего-нибудь подозрительного в контакт не вступать, исследовать объект на расстоянии, соблюдая все меры предосторожности, после этого немедленно возвращаться на базу.

Таким образом, Феллад нарушил недвусмысленный приказ своего начальства и предпринял самостоятельные поиски. К сожалению (или, наоборот – к счастью) существенных результатов они не принесли. Незначительное повышение общего эмоционального фона травоядных и хищников в равной мере можно было отнести как к недавним «гастролям» в этих местах неизвестной прожорливой твари, так же к приближающемуся брачному сезону.

После полных суток, проведенных в непрерывном поиске, Феллад понял, что на сей раз удача не на его стороне. Он сильно не расстраивался, поскольку надеяться на то, что тварь будет сидеть на одном месте и дожидаться его прихода, было бы, по крайней мере, смешно. Его послали так на всякий случай – а вдруг... Не получилось, ну и ладно, объект исследования рано или поздно обязательно попадет в поле зрения сотрудников оперативного отдела Комитета по Освоению Территорий Отторжения, вполне возможно, ценой гибели не одного пластуна, но все-таки попадет, и с ним будет покончено. Хотелось бы, конечно, как можно раньше, но ничего не поделаешь, охотничья удача – штука непредсказуемая.

* * *

Дорога обратно в лагерь Убанги никакими примечательными явлениями отмечена не была. Феллад для себя давно сделал странный вывод, что различные опасности чаще всего подстерегают путника во время его продвижения вглубь сельвы. Стоит ему повернуть назад, как количество неприятных сюрпризов на километр пути резко уменьшается. Как-то он поделился своим наблюдением с одним ветераном, прожившим в этих местах более двадцати лет. Тот полностью согласился с выводами молодого пластуна, но объяснил подобный феномен тем, что опасностей вовсе не становится меньше, но при продолжительном контакте с дикой природой у человека обостряется чувство самосохранения и он, на подсознательном уровне начинает выбирать самый безопасный маршрут движения.

В базовый лагерь Убанги он прибыл точно в намеченный срок. Стояла звездная ночь, и на безлюдных улицах поселения никого не было видно. Даже лагерные блудилки не слонялись взад-вперед и не оглашали окрестности пьяными воплями.

«Неужели, Карамбаль, в очередной раз устроил „генеральную уборку“? – подумал юноша. – Давно пора, в последнее время от этих горластых баб проходу не стало».

За прошедшие пять лет патриархальные взгляды юноши на предмет семьи, брака, а также всего прочего, что касается вопросов сексуальной жизни человека, изменились кардинальным образом. До поступления в школу Пархая Лихого он искренне считал, что, объединившись в единый союз двух любящих сердец, мужчина и женщина должны любить и уважать друг друга на протяжении всей оставшейся жизни. По большому счету так оно и было – в основном семейные связи, объединяющие двух индивидуумов противоположного пола, повсеместно имели вполне устойчивый характер. Однако, едва Феллад очутился за пределами Урочища Единорога, как на него будто горная лавина обрушился поток новых знаний, сметая на своем пути прежние его представления о морали и нравственности.

Будучи еще курсантом-первогодком, юноша познакомился с одним забавным второкурсником. Поначалу Фелладу было невдомек, чем на самом деле был вызван неподдельный интерес старшего товарища к его персоне. Даже, после того, как тот сделал ему вполне конкретное предложение интимного свойства, он поначалу не поверил своим ушам, ибо по своей неотесанности не подозревал о том, что между мужчинами могут существовать тесные отношения сексуального характера. Кандидату в пламенные любовники пришлось долго и терпеливо объяснять Фелладу, почему любовь между мужчиной и женщиной – суть сплошная грязь, а между двумя мужчинами – ангельский союз. Несмотря на вопиющую провинциальность до нашего героя, наконец, стало доходить, каких взаимоотношений от него добивается его новый знакомый. Как только он это уяснил в полной мере, незадачливому любовнику крупно не поздоровилось. Вообще-то юноша его не бил очень сильно, приложил пару раз оземь, да своим внушительных размеров кулачищем повышибал едва ли не половину зубов, сломав при этом нижнюю челюсть в трех местах. Короче говоря, пострадавшего немедленно поместили в медицинский кокон, а Феллад имел долгую и неприятную беседу с начальником школы. Тогда в результате продолжительного разбирательства, уважаемый Пархай Лихой признал Феллада стороной, пострадавшей морально, а значит, более ущемленной, нежели основательно побитый курсант. Поэтому его не выперли взашей из школы, но предупредили строго настрого, чтобы в следующий раз не давал воли рукам, а, как положено по уставу, докладывал начальству. На счастье Феллада больше с подобными предложениями к нему никто и никогда не обращался. Зная характер юноши, можно с уверенностью утверждать, что, повторись подобное, вряд ли он помчался бы к Пархаю искать зашиты, скорее всего, на месте разобрался бы с извращенцем, невзирая на возможные санкции.

О блудилках Феллад узнал также на первом курсе, но до момента выпуска не встречался ни с одной из них, ибо в базовые лагеря пластунов доступ курсантам был категорически запрещен. В отличие от сверстников, чьи умы будоражил сам факт существования особ противоположного пола, вполне доступных в плане сексуальных отношений, у нашего героя попросту не было свободного времени, для того, чтобы забивать голову всякой ерундой. Не подумайте ничего плохого, он был вполне нормальным молодым человеком, и мысли о женщинах довольно часто посещали его голову. Однако он не мог себе позволить подолгу размышлять на тему взаимоотношений противоположных полов, так как, благодаря усиленному вниманию преподавательского состава, к концу дня был настолько измотан морально и физически, что едва доползал до своей кровати.

В широких народных массах о блудилках ходили всякие противоречивые слухи. Чадолюбивые мамаши, стараясь направить своих нерадивых дочерей, пугали их, мол, не будешь слушаться мамочку, станешь блудилкой. Семейные подкаблучники, основательно затюканные своими благоверными, втайне мечтали «сорваться с цепи» и с головой погрузиться в разврат лагерной жизни.

На самом деле блудилками были определенного рода особы женского пола, которым в обыденной жизни было скучно и постыло. Ими становились и молоденькие девчушки, и почтенные матери семейств, и старые девы, потерявшие надежду дождаться хоть какого-нибудь жениха. Несмотря на общепринятое негативное отношение к дамам этого сорта, сами пластуны ничего плохого не видели в том, что те постоянно слоняются взад-вперед по лагерю, ибо во все времена рядом с сильными мужчинами нога в ногу шли женщины авантюрного склада характера. И не важно, была ли это обозная маркитантка в средневековой армии, крестового воинства, верная подруга закованного в кожаную броню волосатого рокера-мотоциклиста или фанатка какого-нибудь знаменитого тенора или гениального танцора. Факт остается фактом – рядом с выдающимся мужчиной обязательно должна присутствовать преданная подруга, готовая отдать все силы для того, чтобы суровые будни походной жизни были для ее кумира не столь суровыми и обременительными.

Попав в брутальное общество пластунов и более опытных блудилок, искательницы приключений, либо очень быстро делали оттуда ноги, осознав всю порочную глубину своего будущего падения, либо также быстро приобщались к разгульной лагерной житухе. Поначалу, за редким исключением, новенькая старалась подыскать постоянного сексуального партнера, однако очень скоро, ее иллюзии по поводу мужского постоянства развеивались, будто дым от потухшего костра, ибо разбалованные избыточным женским вниманием мужчины, к тому же жаждущие постоянного разнообразия, довольно часто обменивались любовницами. Только не подумайте, что кто-то насильно принуждал даму к сожительству, вовсе нет. Неразборчивыми в половых связях женщины становились после приема определенного количества крепчайшей выпивки, которую сами же и готовили в огромных количествах. Сначала из фруктов и ягод диких деревьев они настаивали бражку, затем при помощи самогонного аппарата перегоняли ее в мутный вонючий напиток сногсшибательного свойства. Еще блудилки собирали листья дикого табака и, после тщательной сушки, крутили из них сигары.

Вот, пожалуй, и все те скромные заботы, которые вменяли себе в обязанность женщины легкого поведения. Всем остальным, включая одежду, еду и прочие мелочи, население лагеря обеспечивали Деревья. По большому счету мыслящие растения к подобному разгулу относились вполне терпимо. Они лишь следили за тем, чтобы, находясь в лагере, никто из дам не забеременел и периодически производили основательную детоксикацию и восстановление женских организмов, измученных неумеренным приемом внутрь алкогольных напитков и табака.

К присутствию в лагере блудилок Феллад относился вполне терпимо, поскольку, как и все прочие мужчины, не считал зазорным, время от времени пользовался их услугами. Служба – службой, а естество всегда свое возьмет. К тому же, лагерные дамы были весьма искушенными в древнем искусстве любви и зачастую пользовались такими приемами, при одном упоминании о которых среднестатистическая домохозяйка едва не падает в обморок в припадке ханжеского негодования.

Со временем разгульная жизнь при лагере начинала тяготить ту или иную даму легкого поведения, и она либо подыскивала мужа на стороне, либо становилась законной супругой одного из ветеранов, из числа тех, кто решил оставить рискованную профессию пластуна и осесть где-нибудь в тихом местечке подальше от опасных зон отторжения. Там такие особы, как правило, очень скоро становятся неформальными лидерами женской части населения, к мнению которых прислушиваются даже поселковые старосты и члены городских советов. Короче говоря, суровая школа жизни среди жестких, а иногда жестоких пластунов закаляет женский характер так, что, в конце концов, из них получаются примерные жены и заботливые матери.

* * *

Фелладу оставалось пройти не более сотни метров до своего жилого кокона, когда он заметил два горящих огонька, старательно прячущихся в ветвях одного из Деревьев. Если бы ему не было известно, что они собой представляют, их вполне можно было бы принять за звезды на ночном небосводе. Юноша ухмыльнулся и, как ни в чем не бывало, продолжал спокойно двигаться в сторону своего жилища. Едва он оказался под густой кроной древесного гиганта, как над головой что-то еле слышно зашуршало, и через доли мгновения на мягкую травку шлепнулся тяжеленный сгусток мрака. Вообще-то существо должно было приземлиться всей своей массой вовсе не на траву, а на плечи молодого человека, но юноша был начеку и успел вовремя уйти в сторону. Еще мгновение, и теперь уже он, оттолкнувшись ногами от земли, делает прыжок и оказывается прямо на спине коварной бестии. Зажав между ног сильное тело зверя, так что едва не затрещали ребра, Феллад крепко ухватился руками за его уши, после этого издал победный клич. Он не боялся кого-нибудь разбудить, поскольку люди под охраной Деревьев в данное время пребывают в безопасной тишине своих индивидуальных жилых коконов, а если кто-то, не дойдя до дома по пьяни, задремал под кустиком, тот ни за что не проснется даже в том случае, если неожиданно грянет гром среди ясного неба.

– Ну что, Агата, сдаешься?! – грозно прорычал Феллад и для пущей убедительности усилил давление на бока зверя, да так, что в ночной тишине явственно послышался легкий хруст ребер, готовых вот-вот сломаться под натиском могучих ног юноши.

Ответом ему был жалобный визг гигантской кошки, который Феллад однозначно расценил как признание поражения.

– Хорошо, я тебя прощаю, но если ты еще хотя бы раз попробуешь испытать меня на прочность, попадешь в медицинский кокон со сломанными ребрами и лапами! Я тебя предупреждаю.

Он ловко соскочил со спины гигантской тигропумы и в мгновение ока отскочил от животного на безопасное расстояние. Признание поражения, формально хоть и было, но что мешает наполовину ручной, но достаточно непредсказуемой бестии в отместку за поражение царапнуть человека своими внушительных размеров когтищами, заодно прикусить ногу или руку зубами, да так, что пощады пришлось бы просить ему – Фелладу.

Однако Агата все-таки признала свое поражение, а при одном упоминании о медицинском коконе заскулила еще жалобнее и, завалившись на спину, часто-часто засучила всеми четырьмя лапами, всем своим видом выражая нежелание в очередной раз очутиться в объятиях регенеративной псевдоплоти.

Два года назад еще в самом начале своей профессиональной карьеры пластуна юноша принес из Дикого Леса слабого беззащитного котенка тигропумы. Родители то ли бросили свое чадо, спасаясь от серьезной опасности, то ли погибли в схватке с более серьезными хищниками. Так или иначе, никто не сделал попытки оспорить право человека унести с собой обреченное на гибель существо. При более тщательном рассмотрении котенок оказался девочкой и с легкой руки одной из блудилок ее назвали Агатой.

Взвалив на свои плечи нелегкую ношу, юноша никогда не пренебрегал своими обязанностями по уходу за диким животным. Поначалу он выкармливал Агату специально синтезированным для нее молоком, затем охотился, чтобы обеспечить подопечную свежим мясом, а когда гигантская кошка подросла, стал потихоньку прививать ей навыки охоты, чтобы со временем она могла уйти от людей и самостоятельно существовать в родной стихии. Однако Агата настолько привыкла к человеческому обществу, что, достигнув половозрелого возраста, не пожелала покинуть лагерь Убанги.

Тигропума отличалась ласковым общительным нравом. Она с удовольствием принимала участие в разного рода спортивных мероприятиях, особенно любила играть в мяч, точнее выхватывать этот предмет из-под ног бегающих по полю пластунов и посредством зубов и когтей, к великому огорчению игроков, мгновенно превращать его в бесполезный ошметок каучука и кожи. Еще она просто обожала, когда вокруг нее собирались не менее десятка женщин и, вооружившись гребнями, брали ее в оборот. Громадное черное тело Агаты, покрытое причудливым узором, состоящим из более светлых полос и пятен, то и дело мелькало в разных углах лагеря. Однако в те моменты, когда Феллад не был на задании, тигропума ни на шаг не отходила от юноши и всякий раз во время его возвращения не упускала возможности устроить шуточную охоту на своего Бога, как бы в отместку за то, что тот не взял ее с собой в Дикий Лес. Но к великому ее огорчению, ей ни разу не удавалось застать юношу врасплох. Вот и на этот раз как обычно ничего не получилось.

Поскольку в силу своего легкого нрава долго сердиться на кого-либо, а на Феллада особенно, Агата не могла, обида за поражение в ее душе очень быстро сменилась восторгом от возвращения кумира. Огромная длиной более двух метров и весом не менее трехсот килограммов кошка негромко заурчала, уткнулась головой в грудь молодого человека, затем, положив передние лапы ему на плечи, нежно лизнула его в лицо своим длинным шершавым языком.

– Ну здравствуй, Агуша! – Феллад нежно потрепал животное за уши. – Я также несказанно рад снова тебя видеть.

Затем он снял с плеч свой походный мешок, развязал тесемки и вытащил оттуда традиционное подношение своей подруге – окорок убитого им кабанчика, тщательно завернутый в листья дикого банана. Агата уже давно не была тем слабым лохматым комочком живой плоти, который в свое время спас от верной гибели наш герой. Тигропума вполне могла обеспечить себя необходимым количеством пищи, но от подарков своего друга никогда не отказывалась. Более того, всегда ждала того момента, когда тот начнет доставать из своей котомки угощение, и с благодарностью его принимала. Вот и сейчас она восторженно заурчала и в несколько приемов ловко расправилась с жилистым куском дичи. Напоследок, немного похрустев сахарной косточкой, отправила и ее в свой безразмерный желудок. Подобные подношения стали своего рода ритуалом между тигропумой и человеком.

– Ну что, малышка, налопалась? – Феллад ласково погладил широченную холку зверя. – А теперь мне необходимо хорошенько выспаться, чтобы завтра свежим и отдохнувшим предстать пред ясны очи обожаемого тобой Карамбаля.

Охарактеризовав начальника лагеря Убанги как обожаемого, юноша слегка пошутил, ибо отношение Агаты к грозному, но справедливому Карамбалю было боязливо-уважительным. За всякие мелкие и крупные пакости, учиняемые гигантской кошкой, он частенько изолировал ее от остального общества, устраивая Агате отсидки в специально построенной для этих целей клетке. И в то же время Карамбаль прекрасно осознавал, что все незатейливые шалости всеобщей любимицы происходят вовсе не из желания кому-то насолить, а в силу ее игривого нрава, поэтому тигропума даже не успевала очень сильно истомиться по свободе, как ее выпускали.

Отношения Агаты с остальными членами местной вольницы были ровными. Ее любили все и охотно прощали ей и порванные в хлам мячи, и уворованное мясо, и многое, многое другое. Женщины тщательнейшим образом следили за ее внешним видом, а мужчины иногда даже приглашали поиграть в какую-нибудь коллективную подвижную игру. Поскольку малых деток в лагере никогда не было, избыточно нервных родителей также не наблюдалось, а значит, некому было опасаться за жизнь своих обожаемых чад, поэтому никто не возражал, что гигантская кошка без всякого контроля гуляет по лагерю. Впрочем, даже если бы Агата и пожелала использовать в качестве пищи кого-нибудь из лагерных обитателей, бдительные Деревья не допустят этого ни при каких обстоятельствах. По этой причине перебравший самогона индивидуум, упав под ближайший куст, преспокойно отсыпался на свежем воздухе, без всякого опасения, что какая-нибудь залетная бестия примет его за бесхозный кусок вполне съедобного мяса и употребит по назначению.

Весть о предстоящей, хоть и не долгой разлуке со своим кумиром была воспринята Агатой если не в штыки, то, во всяком случае, без особого восторга. Однако Феллад довольно доходчиво растолковал своей подруге, что очень скоро они вновь встретятся и, потрепав ее еще разок за уши, поторопился скрыться в распахнувшемся проеме входа в свое жилище.

* * *

– Здравствуй, Фелл! – Прямо с порога он услышал радостный голос Трифона – по настоятельной просьбе юноши его бывший домоуправ из Урочища Единорога перебрался вместе с ним на новое место жительства в лагерь Убанги. – Исхудал, устал, но, самое главное, живой и здоровый. Есть будешь?

– Не, Триф, есть не хочется. Устал смертельно. Сейчас бы поспать. Так что насчет еды не беспокойся.

– Хорошо, мальчик, не хочешь есть, постель готова.

Сбрасывая на ходу вещевой мешок, пропахшую потом одежду, изрядно замызганные сандалии и прочую амуниции, Феллад прошествовал к своему ложу. Едва голова юноши коснулась мягкой губчатой поверхности, как измученное тяжелым походом тело тут же отдало приказ не менее усталому мозгу отдыхать по полной программе, а не пребывать в том подвешенном состоянии полусна, а скорее полуяви, в котором он проводил практически все ночные часы своего одиночного похода вглубь Дикого Леса. За две с лишним недели его организм настолько устал от необходимости постоянно контролировать окружающее пространство, что долгожданная возможность столь желанного отдыха воспринималась юношей без должного энтузиазма. Наверное, именно так после продолжительных мук и изнурительных, но абсолютно бесполезных процедур неизлечимый больной воспринимает смерть. Но юноше было не до всяких там философских изысканий, он спал и видел во сне какой-то приятный сон, поскольку его в обыденной жизни волевое лицо расслабилось, а на губах заиграла детская улыбка.

Постепенно ложе, на котором пребывало обнаженное тело, начало вспучиваться наподобие мыльной пены, и совсем скоро улыбающаяся во сне физиономия нашего героя скрылась под толстым слоем гигиенической псевдоплоти. К утру следующего дня организм Феллада будет полностью очищен не только от различных паразитов, внедрившихся в его плоть за время путешествия по Дикому Лесу, но также от радионуклидов и всех прочих отравляющих веществ, проникших внутрь его молодого и сильного тела с воздухом, водой и пищей.

* * *

Еще два года с Фелладом не происходило ничего особенно интересного. После его возвращения из того похода, когда он едва не погиб замурованным в пещере, юношу взяли в оборот специалисты люди и Деревья. Ученые долго изучали его вновь приобретенные способности метаморфа: заставляли растекаться бесформенной лужей протоплазмы, принимать образ всепроникающей призрачной субстанции, превращаться в какое-либо животное и делать еще множество других вещей, на которые горазд изощренный разум всякого увлеченного делом естествоиспытателя. Нужно отдать должное терпению юноши – ради торжества научной мысли Феллад с честью перенес все, даже самые изуверские эксперименты над своим естеством.

В образе гигантской амебы ему приходилось по нескольку раз на дню просачиваться через многометровые слои различных сыпучих материалов: от песка до крупного гравия, или становиться бестелесным духом и демонстрировать свои способности по преодолению монолитных препятствий. Через месяц уважаемая комиссия наконец-то удовлетворилась результатами научных опытов, и Фелладу было великодушно разрешено вернуться к его непосредственным обязанностям пластуна. На его закономерный вопрос о том, по какой причине его напоили мутагеном без всякого на то его ведома и согласия, один из ученых ответил так:

– Видите ли, молодой человек, по ряду причин вы не должны были даже подозревать о том, что происходит коренная перестройка вашего организма. В противном случае мы не достигли бы необходимой степени метаморфизации генетического материала, из-за внутренних психосоматических возмущений естественного характера.

Откровенно говоря, Феллад ничего не понял из объяснений ученого мужа, но расспрашивать дальше не стал, боясь выглядеть в его глазах дремучим профаном.

Поначалу он считал, что каждый пластун должен получить свою порцию мутагена, но ученые ему популярно объяснили, что генетический пластификатор создан исключительно для него и только в соответствии с индивидуальным набором хромосом его организма, а также то, что ни о каком широком применении данного препарата в ближайшее время не может идти речи. Для того, чтобы делать выводы о целесообразности широкого применения мутагена, предстоит выяснить психологический и социальный аспекты его влияния на человеческий организм.

Итак, как уже было отмечено выше, еще целых два года нашего героя носило по Дикому Лесу и ничего особенно примечательного с ним не приключилось. Конечно же, ему доводилось рисковать своей жизнью, вытаскивать товарищей из беды, сражаться с особенно зловредными тварями, но то же самое происходило и с другими представителями отчаянного племени пластунов.