Текст книги "Последний король французов. Часть первая"

Автор книги: Александр Дюма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Там столько всего произошло, – прошептала девушка.

– О, да, весёлая поездочка получилась, не говори! – фыркнула чёрная ведьма.

– Я обнимала ферана, Хэла, – пискнула Мила едва слышно, не своим голосом, решив выдать всё разом. – Прости меня!

Хэла ничего не ответила и никак не отреагировала и белая ведьма решилась поднять на неё взгляд и встретилась с весьма странным выражением лица.

Чёрная ведьма приподняла одну бровь, а на лице её было какое-то странное пренебрежение и может – презрение? На этот раз Мила почувствовала, как кровь от щёк отлила, она испугалась. На мгновение её парализовал страх, жуткий, невыносимый – а если Хэла ревнивая и она сейчас потеряет единственного человека, с которым можно всем-всем поделиться? Вдруг она так же разозлиться, как и Милена, вдруг поведёт себя, как повела она?

– Хэла? – прошептала девушка с обречённой надеждой в голосе.

Но тут Хэла подавилась смехом. Лицо её смягчилось и она рассмеялась, заливисто, заразительно и так открыто. Милена заметила, что на них с интересом смотрят домашние и серые. Но что-что, а вот внимание, мнение и осуждение окружающих видимо Хэлу вообще не волновало. Она смеялась до слёз.

– А мне рассказать смешное? – громыхнул над их головами голос Тёрка.

Милена обернулась, думала, что мужчина стоит за ними, но оказалось, что он был на галерее второго этажа. Пришлось задрать голову, чтобы увидеть

– Тёрк, дорогой, а не скажешь ли, кого мне позвать погулять? – спросила Хэла сквозь слёзы, приходя в себя от смеха. – Раз феран приказал.

– Хэла, ведьмочка моя, да не скажу, любимая! Я сам с тобой схожу, если не против, – улыбнулся он.

– Против тебя? Ты что не с той ноги встал? – покачала головой чёрная ведьма. – Я с тобой за всегда хоть на край света, сердечный мой!

А Тёрк, довольно усмехнувшись, пошёл к ним.

– Хэла, – позвала Милена женщину, потому что так и не поняла её реакцию на своё признание.

– А? – чёрная ведьма глянула на неё, как ни в чём не бывало.

– Я про… – стушевалась девушка.

– Мил, солнышко, ты с ума сошла? Конечно, я теперь тебя, коли руки к достопочтенному ферану потянула, изведу, не поморщусь, – сказала она шёпотом, потом улыбнулась. – Ну, право, детка. Ты чё?

– Просто я… не знаю… он такой… – она снова начала мямлить, потому что слов не находила и не понимала, что именно так её тревожило.

– С ним спокойно, – ответила за неё Хэла. – Ты чувствуешь настроение людей?

– Да, – Милена подняла на женщину обрадованный взгляд.

– Понятно, что тебя к нему потянуло в тяжёлый момент, – проговорила женщина. – Он надёжный и он такой… хм… батя!

– Блин, Хэла, – белая ведьма улыбнулась.

– А нет разве? – поинтересовалась Хэла.

– Да, как папа… – она тяжело вздохнула, потому что внутри разверзлась пропасть воспоминаний о папе. На глаза навернулись слёзы.

– Это вы быстро от смеха к слезам перешли, – отозвался Тёрк.

– Бабы, – фыркнула Хэла, а потом показала на Милену. – Ей срочно нужны отеческие объятия.

– А это не вопрос. Меня не надо лишний раз просить шикарных женщин обнимать! – улыбнулся мужчина, и Милена, вместе чёрной ведьмой, были тут же заключены в невероятно огромные, тёплые и надёжные объятия Тёрка.

Девушка даже понять не успела, но стало хорошо. Она растворилась в эмоциях Хэлы и Тёрка. Таких мягких, как пуховое одеяло. Вспомнилось, что у Милы было такое в детстве. Оно было как облако. Мягкое, воздушное и волшебное.

Когда Тёрк и Хэла ушли, оставив успокоившуюся Милену сидеть на лавке и, как дурочку, улыбаться самой себе, то девушка поняла, что на Хэле было надето не обычное платье серых, а какое-то другое.

Ткань, крой… оно невероятно шло женщине. Она стала стройнее, словно выше, и если бы не этот серый цвет, точнее отстраняясь от правил этого мира, Милена с уверенностью могла сказать, что Хэла знатная женщина, может даже хозяйка в доме.

Наверное виной тому было это сопоставление её с фераном, потому что теперь в голове у девушки эти двое были неразделимы, и это было так странно, потому что совсем недавно она и представить их не могла просто стоящими рядом, не то что парой.

День прошёл в изучении нижнего этажа – части домашних и серых, а также того крыла, что было напротив. Милена при свете дня увидела Эку и уже в третий раз поразилась красоте экономки Зарны. Но ещё больше девушку поразила невзрачность мужа женщины и количество её детей, и их похожесть на мать.

Они были разного возраста, но при этом были похожи друг на друга и словно Эка делала их сама по себе, без участия мужа, потому что от него в её детях не было кажется ничего.

Ещё Мила узнала, где кухня и узнала, что Мита живёт не в доме, а дом её с мужем находится за пределами площади, на которых были корты, тренировочные площадки, загоны тоор, что-то похожее на манеж.

Она бродила по мощёной камнем площади и дивилась постройкам, и устройству всего внутри. Тут даже кузня была своя, большая. Хотя за стеной тоже были. Но эта была при корте мастеров кузнечного дела.

Ходила Милена с Маржи, которая немного приболела и сейчас не работала вместе с другими серыми. Девушка интересно рассказывала и много чего знала.

После ужина серые и Хэла сидели на тех же скамейках, что и ведьмы с утра, и любовались розовыми лучами заходящей Тэраф. Было не то что холодно, скорее приятно свежо. Они болтали, кутались в плащи, пили тёплую разбавленную цнелю.

– Надо бы на реку сходить, – проговорила Сола.

– По водичке соскучилась, – поддела её Анья и рассмеялась, как и другие серые, а Сола обиженно надулась, и Милена сделала вывод, что это что-то для них значит.

Они переговаривались, шутя друг над другом, беззлобно, по-девичьи мило.

Белая ведьма уже совсем забыла о том эмоциональном всплеске, который произошёл с ней утром. Она посмотрела на Хэлу, которая тоже что-то вставляла в разговор с серыми, улыбаясь и иногда качая головой. Внутри Милены билось невероятное желание понять эту женщину, восхищение от неё было таким ясным, ярким.

Девушка попыталась представить Хэлу в привычном для них обеих мире. Как бы она выглядела? Красилась ли она или предпочитала естественность? Какого цвета у неё были волосы, если она перекрашивала их? Какая стрижка? Как она одевалась? Носила ли каблуки и строгие костюмы, юбки, блузы или может предпочитала удобные вещи – толстовки, джинсы, кроссовки?

Милена углубилась в это, будто уплыла, как внезапно её словно ударило – она увидела людей в чёрном, они стояли в светлом зале. Большие окна, рыдающая брюнетка в солнцезащитных очках и строгом чёрном брючном костюме. Её утешал невысокий плотный мужчина. Гладил по спине. А вот другой. Невысокий блондин. На нём черная футболка, чёрные джинсы, сверху косуха. Он что-то кричал, потом кинулся вперёд. И Милена увидела гроб.

Он был закрыт. Так же хоронили папу, потому что в аварии он очень пострадал.

Тонкая бледная женская рука потянулась к рукаву пиджака мужчины стоящего рядом. Он высокий, большой, от него исходила ярость. Он был готов ринуться вперёд, но женская рука сдержала его. Тот в косухе открыл крышку гроба, а там…

– Милка! – позвала Хэла глубоким, грудным голосом.

Девушка обернулась и увидела чёрную ведьму, злую, суровую… Милена начала моргать, из глаз потекли слёзы.

– Вылези из моей головы, живо! – прорычала женщина и белую ведьму ударила невидимая сила.

Она была уверена, что упала, что её ударили, но открыв глаза поняла, что так же сидит на скамье, ничего не изменилось, только вокруг озабоченные взгляды серых.

По щекам текли слёзы, они результат той страшной картины, которую она увидела, а ещё физической боли, которую только что испытала.

Мила встретилась с взглядом Хэлы. Непроницаемым, чёрным, колючим, глаза женщины стали тёмными, в них было столько ярости, что показалось на мгновение, что Милена сейчас умрёт на месте.

– Хэла, – всхлипнула она.

– Понравилось? – спросила чёрная ведьма ядовито.

Мила отрицательно махнула головой.

– А что так? – поинтересовалась Хэла, не меняя тона.

– Что случилось? – это был Роар.

Девушка сжалась. За митаром стоял Тёрк, а за ним Брок… все взгляды были озадаченными, полными тревоги.

– Давай, детка, расскажи какого по чужим головам лазить? – поддела её женщина. – Как тебе мои трупы?

Милена сглотнула, слёзы никак не останавливались и перед ней слова всплыла картина, которая предстала, когда гроб открыли.

– Почему? – выдавила она из себя совсем не желая этого знать, но это было как желание смотреть дальше, даже если знаешь, что не надо.

– А остальное фурой по Минке размазало, – прохрипела чёрная ведьма.

Милена попыталась побороться с собой, но не смогла, она дёрнулась в сторону и её вырвало возле лавки.

– Милена? – присел возле неё Роар.

Но стыдно и жутко было так, что всё внутри скрутило.

– А то! Ты давай, привыкай – тут у каждого в голове такие классные зарисовки. Не научишься с собой дружить, блевать через раз будешь, так и сдохнуть недолго, – зло проговорила Хэла, развернулась и пошла в дом.

И девушка почувствовала ярость Роара. Она ударила по ней так же сильно, как и ярость Хэлы, стало тяжело дышать. Митар развернулся и отправился за чёрной ведьмой.

И Милена была бы так счастлива, чтобы всё это остановилось, но сил не было даже поднять руку или сказать что-то, позвать митара – он же вернулся бы! Но не было даже возможности дышать.

Что она опять натворила?

Глава 4

Сначала в дом вошла разгневанная Хэла, но спросить у неё, что случилось Рэтар не успел, потому что за ней ворвался Роар, тоже злой и от его гнева, явно направленного на чёрную ведьму, у ферана внутри яростно взвыл его зверь.

Он встал из-за стола, готовый напасть на своего тана.

– Хэла, – рыкнул Роар. – Подожди.

В дверях появился Тёрк, и Рэтар видел, что старший брат был в том же настроение, что и он сам.

– Что? – развернулась Хэла.

И при взгляде на лицо ведьмы стало понятно, что защищать кажется надо будет вовсе не её.

– Ты… – Роар втянул воздух, выпустил, пытаясь говорить нормально, но состояние у него было то самое, когда его надо было держать, чтобы не натворил чего лишнего, и они с Тёрком держали бы, если бы перед митаром был кто-то другой. – Нельзя так с ней!

– Ой, простите, достопочтенный митар, – повела головой ведьма, поставив руки в бока, – нельзя так? А как можно? Ты меня прости, я не сведуща, вам там мужикам виднее, как с бабами надо. Просвяти?

– При чём тут это? – зарычал митар. – Ты могла же по-хорошему с ней обойтись? Из-за тебя ей стало плохо, но она же не виновата…

– Ой, прости, меня глупую, чёрствую и злую, – перебила его Хэла, на этот раз положив ладонь на грудь, – а то я же радоваться должна, когда у меня в голове ковыряются. Или может ты думал, что я ей позволю над собой эксперименты проводить? Что бы что? Или, а точно – я же должна её учить?

Тан хотел что-то сказать, но не успел.

– Но, прости, я плохой учебник по обучению ковырянию в голове, – и манера разговора снова стала гневной. – Или ты думал, что у меня там цветы, радуги и единороги? Или потому что она же славная маленькая, миленькая такая, с ней надо исключительно по-доброму, даже, если она берегов не чуя, в бо́шку ко мне лезет, я должна её по головке за это погладить?

Она качнула головой и подошла ближе к митару.

– А вот тебе надо – ты и гладь, ясно? – прошипела Хэла ткнув Роара пальцем в грудь. – Я ей не мамка, не тётка добрая, не воспиталка в детсаду и не фея-крёстная! Ты её сюда притащил, а я должна хлебать дерьмецо теперь? Только всё просто, достопочтенный митар – она твоя головная боль, твоя и твоего дома. Вот и разгребай. Это не моя работа! И почему-то я тут в одно лицо гребу своё, а она, смотри какая – не может!

И Роар рыкнул, а ведьма повела головой и развела руками.

– Или, а чего с меня взять – мне больно сделаешь, и не хай с ней, а если Милочке-деточке, то она глядишь обернётся и злющей станет, вместо весны вам тут мор чумной накликает? Так сиди с ней сам. Трястись, раз тебе надо, и от меня держи подальше.

– Она слабая, что я могу поделать? – прокричал Роар, когда получилось вставить что-то между словами чёрной ведьмы. – Ей тяжело, но ты тем, что так поступаешь, только хуже ей делаешь! Хэла, я не…

– Что? Не виноват? – зашипела она, сделала шаг и митар дрогнул. – Ой-ли, дорогой, то есть не ты и Гораны, со всей Изарией вашей обожаемой, её сюда притащили? Вам нужна была ведьма белая. Призвали? Выдернули по прихоти, потому что вам тут зады приморозило, а она как вещь волшебная должна внезапно силы в себе найти и тепло вам сделать, да ещё, чтобы удобно было, а если неудобно то не вам, а кому другому?

– Она не вещь, – рыкнул тан, а полоснуло всех троих присутствующих мужчин.

– Хватит! – отрезала ведьма. – Она – вещь, я – вещь, все серые – вещи! Делай, что хочу, другую найдёшь.

– Это не так, Хэла, – гнев Роара, который стал сходить на нет, вновь разгорелся, как пожар.

– Так, достопочтенный митар, так! – прорычала она. – Не надо мне вот этого. Если тут кто и видит в серых людей, то уж давай по-честному, а что будет коли я границу перейду и вот в Юрге на меня в моём платье сером так же смотреть будут, как здесь? Нет, достопочтенный, не будут!

Роар вздохнул тяжело.

– Ты знаешь и я знаю, – она покачала головой и от этого её жеста у Рэтара защемило сердце. – Я была в Йероте и видела, как смотрят на серых и как с ними поступают. Так что оставь. Ты думаешь, если слёз моих не видел, если я готова жизнь свою за тебя отдать, то я счастливая до смерти? Спасибо вам в пол, что призвали?

И Хэла поклонилась корпусом, с болью и яростью.

– А вот и нет, – прошипела она. – И она не счастлива. И не будет. Ни сейчас и ни завтра. А когда эта сила её попрёт и, если не научится она с ней справляться, то ещё хуже будет. Или может, если она в твою голову залезет, она там найдёт счастья кусок? Мужика влюблённого? И ничего другого не увидит? Не мечтай! Или ты может на войну не ходил и у тебя там нет парада из трупов выпотрошенных? Не резал, не пытал, не убивал никого? Нет, Роар, ты хочешь быть хорошим, да только не будешь. От того, что ты её пригрел, там помял, тут погладил, здесь поцеловал – болеть не перестанет. И исправлять всё это не мне.

Она развернулась и ушла. Останавливать её никто не стал, хотя Рэтар хотел и видел, что старший брат порывался отправится следом, но сам феран сначала должен был понять, что происходит, а Тёрк не стал бы переступать через голову брата. Да и может не надо было сейчас трогать Хэлу, когда она была в такой состоянии.

Роар в бессильном гневе обречённо опустился на стул возле стола.

– Что случилось? – спросил Рэтар.

Митар мотнул головой.

– Да ведьма белая в голову Хэлы залезла, – отозвался Тёрк, – и увидела там что-то настолько плохое, что вывернуло её наизнанку обедом. И Хэла, как видишь, немного рассердилась и девку прижала. А вот достопочтенный митар обиделся, посчитал, что с девочкой его беленькой так поступать нельзя.

– Тёрк, – рыкнул тан, переводя гнев на старшего брата ферана.

– Давай, давно тебе хочется мне врезать, – спокойно ответил Тёрк. – Ты не стесняйся, мальчик, рискни уже.

Рэтар вздохнул и покачал головой.

– На будущее, Роар, – проговорил феран, – ведьмы чувствуют твой гнев физически. Боль такая же как удара, а иногда даже сильнее.

Митар поднял на ферана глаза полные непонимания. Потом осознание сказанного накрыло и лицо стало скорбным и искажённым гримасой боли.

– А ещё, – Рэтар отправился в сторону людской части дома, у дверей обернулся на тана. – Почти два луня, после того как попала к нам, Хэла плакала на башне, чтобы никого не беспокоить. Днём улыбалась и шутила, песни вам пела, а ночами беззвучно рыдала.

Он вышел в проход, витражи уже стали потухать, потому что Тэраф почти зашла, уступая темени.

– Где белая ведьма? – спросила Рэтар, выйдя из прохода у первой попавшейся серой.

– Там, достопочтенный феран, – поклонилась Куна, указывая на одну из комнат.

Возле дверей стояли другие серые и при виде хозяина дома они разошлись. В комнате с Миленой осталась только Лорана.

– Достопочтенный феран, – склонилась серая.

– Оставь нас, Лорана, – обратился к ней Рэтар.

Девушка склонилась и вышла.

– Милена? – он сел рядом. Девушка подняла на него заплаканные, полные ужаса смешанного с надеждой глаза. – Что ты увидела?

– Я, – она всхлипнула и наверное в какой-то момент подумала, что может нельзя говорить о том, что происходило у Хэлы в голове, но потом она поддалась и продолжила, – я… так много всего, сложно рассказать. Просто это было так странно. И страшно.

Он кивнул.

– Я видела похороны.

– Обряд? – уточнил Рэтар.

– У нас это, – она всхлипнула, пытаясь найти слова, – у нас людей хоронят в земле или сжигают, а потом прах в специальных урнах так же закапывают. Я видела, это такое место, где сжигают, крематорий, я была в таком же и знаю, это было оно. Там гроб, и…

– Гроб? – спросил феран слово, которое было неизвестным.

– Да, это такой я…щик, он из дерева. Обычно, – она с трудом говорила и в глазах стояли слёзы, но она успокоилась, это было заметно, – гробы открыты, покойника отпевают, у нас тоже есть священники, типа эйолы, да?

Рэтар снова кивнул.

– А потом с ним прощаются родственники, друзья… А когда тело, эм… ну, плохо выглядит, – Милена сглотнула. – Тогда гроб закрытый, чтобы не пугать близких.

Ведьма посмотрела на него и Рэтар ещё раз кивнул.

– Я видела… в голове Хэлы… видела закрытый гроб и людей, они прощались. А потом один из них, мужчина, ну, из близких, друзей, я не знаю… он что-то закричал, а потом открыл гроб…

Белую ведьму передёрнуло, она нервно тёрла руки одну о другую и феран взял их в свои, чтобы успокоить. На глаза девушки снова навернулись слёзы.

– И там, – голос её пропал, всхлип подступил к горлу, и Милена с трудом выдавила из себя, – там была… голова.

– Голова? – переспросил Рэтар в недоумении.

– Да, – шепнула она, срываясь в слёзы. – Без тела… Тот мужчина отскочил, какая-то девушка потеряла сознание, а мужчина, который стоял рядом с Хэлой… он… она, Хэла держала его за рукав, он хотел пойти туда, но она не пустила. И он развернулся к ней, был зол. Очень. Выругался и ушёл. А потом вышла Хэла… и всё… она выгнала меня…

Милена уткнулась лицом в рукав платья, видимо боясь выдернуть руки, которые держал Рэтар, чтобы закрыть лицо. Феран положил ей руку на голову.

– Кого ты хоронила? – спросил он, утягивая её от увиденного внутри Хэлы. Но вот это тоже было нужно узнать.

– Я? – она подняла на него непонимающий взгляд.

– Ты сказала, что была в таком же месте, как в воспоминаниях Хэлы, – пояснил свой вопрос феран. – Кого ты хоронила?

– Папу, – выдохнула ведьма.

– Когда?

Мила нахмурилась, пытаясь понять или может посчитать.

– За два с половиной месяца до того, как попала сюда, – ответила девушка дрожащим шёпотом.

– Месяц – это около тридцати дней? – уточнил Рэтар, вспоминая рассказы Хэлы об устройстве её мира.

Милена неуверенно закивала.

– Ты любила отца? – хотя конечно любила, она же белая, а белые они не умеют ненавидеть, не умеют быть жестокими, принимают всё как есть, для них обида оборачивается уничтожением самих себя, потому что они в конечном итоге всегда винят в происходящем именно себя.

– Очень, – ответила девушка.

Рэтар вздохнул и потёр рукой лоб.

– Послушай меня, – проговорил он. – Тебе тяжело, я не могу сказать тебе слова, которые тебя успокоят. Сила будет нарастать. Ты будешь чувствовать иначе, видеть иначе, сможешь применять свою силу.

– Я не знаю как. Я не хотела лезть к Хеле в голову, я не хотела обижать её, не хотела, – она мотнула головой.

– Я понимаю. Тебе надо быть аккуратнее, – Рэтар постарался объяснить, потому что действительно понимал девочку. – Ты смотришь на Хэлу и хочешь увидеть, хочешь узнать о ней больше, чем она говорит… я тоже очень хотел бы знать, но я не могу залезть к ней в голову, в её воспоминания, ни случайно, ни нарочно. А ты можешь. И ты можешь сделать это не только с Хэлой. И вокруг тебя, Милена, очень суровые люди. Здесь нет наверное никого, кто бы не был привычен к виду мёртвых тел, и чаще всего это искалеченные мёртвые тела. И если ты будешь, вот так пытаться понять других людей, увидеть больше, чем нужно, чем можно… нам можно! А у тебя есть умение – ты увидишь то, что будет ещё хуже, чем увиденное в голове Хэлы.

Белая ведьма всхлипнула.

– Тебе надо научится управляться со своей силой, научится возводить стену, оберегая себя, – проговорил феран.

– У меня никогда ничего не получится, – прошептала она в отчаянии.

– Но ведь в Трите получилось, – возразил Рэтар. – Ты создала что-то из ничего и я видел это своими глазами.

– Но я не могу это повторить.

– Подумай об этом, – предложил он. – О том, что чувствовала, что тебе хотелось в тот момент, к чему стремились мысли. Просто вспомни. Этому можно научится. Хотя я понимаю тебя, тебе хочется, чтобы всё было показано и рассказано. Поверь, мне тоже этого очень хочется. Если бы я знал, как это работает, то я научил бы тебя.

– Вы надеетесь на меня, а у меня ничего не выходит, – ответила девушка, сквозь слёзы. Рэтар усмехнулся.

– Поверь мне, Милена, наступление поры цветения только часть, очень малая часть того, что могло бы облегчить жизнь ферната, – покачал он головой. – Я не хотел призывать белую ведьму. Потому что тепло – это только начало. Потому что землю надо возделать, надо посеять и вырастить урожай, собрать его, и даже этого будет недостаточно, чтобы стало легче. Сразу ничего не бывает.

Девушка с пониманием повела головой.

– Не надо торопиться, не надо стараться, переступая через себя, разрывая себя и свою душу на части, тебя никто не торопит, – он улыбнулся, – точнее я тебя не тороплю, а на всех остальных плевать.

Слабая улыбка коснулась её губ.

– Вот и хорошо, – Рэтар погладил Милу по щеке и сжал её руку.

– Я обидела Хэлу. И Роар… он разозлился на неё и они… они дружные, – она смутилась, говоря это слово, – а из-за меня… я навредила… я…

– Думаю, что Хэла всё понимает, потому что была на твоём месте. А Роар, – феран встал и, удивив Милу, громко проговорил, – Роар, ты разозлился на Хэлу и разругался с ней?

– Нет, – ответил митар. Он стоял возле двери, прислонившись к стене, и Рэтар знал о том, что тан слушает их разговор и был в целом недоволен, но дёргать и прерывать Милену, когда она говорила не хотел.

– Зато меня разозлил, – заметил феран, глянув на удивлённую девушку, – потому что не научился достопочтенный Роар Горан в детстве, что подслушивать чужие разговоры не хорошо.

Милена нахмурилась, понимая, что Роар что-то слышал, но что именно она не знала и это смущало её, как, впрочем, судя по всему, смущало вообще всё подряд. Смущение было её естественным состоянием.

– Накажите меня, достопочтенный феран, – отозвался митар обречённо.

Роар успокоился, как обычно это бывало, наконец переосмыслил всё, что с ним случилось и теперь ему было стыдно.

– Думаю, для этого уже поздновато, – покачал головой Рэтар, выходя из комнаты.

Роар ничего не ответил и взгляда на ферана поднять не решился.

– Отведи её завтра утром в ин-хан, – сказал он тану, проходя мимо.

И кажется тот что-то хотел ответить, но Рэтару уже было наплевать, потому что его разрывало от беспомощности перед прошлым Хэлы.

Всё это время, пока Милена говорила о том, что видела, Рэтару хотелось, чтобы всё увиденное девушкой было каким-нибудь кошмарным сном чёрной ведьмы, а не действительностью, которую она могла пережить.

Поднявшись наверх, в книжной и в своей комнате, он Хэлу не нашёл. Тревога начала накатывать волнами, а потом он посмотрел в потолок и прислушался.

Поднявшись на башню, он нашёл ведьму сидящей на привычном месте. Резануло воспоминанием.

– Давно ты сюда не забиралась, – тихо проговорил он, успокаиваясь, потому что каждый раз, когда видел живой и здоровой, становилось тепло и покойно.

– Давно, – согласилась Хэла. – Мне в Зарне больше нравится, чем в Трите. А если сидеть на этой стороне, то можно смотреть на город, видеть как он засыпает, гасит свои огни. Или можно сидеть на противоположной и видеть очертания гор на фоне неба с едва различимыми облаками, или когда звёзды…

– Почему эта башня, а не вон та, – Рэтар кивнул на противоположную, ту, что была над частью дома, где жили серые и где жила Хэла.

– Потому что та башня находка для мальчишек в период пубертата, да и думаю, что те кто постарше, тоже там весело могут время проводить, – фыркнула она. – Оттуда видно окна харна, а барышни там, как бы не очень стеснительные. Во-первых, горячие все, ух, а во-вторых, ходят частенько в чём мать родила. И не смей мне говорить, что ты об этом не знаешь.

– Знаю, – улыбнулся Рэтар и оттолкнувшись от каменного проёма пошёл к ней.

– Сам ты там не сидел?

– Почему? Сидел, – кивнул он, подходя и обнимая ведьму.

– Да быть не может, – ухмыльнулась она.

– Может, – засмеялся Рэтар, вспоминая как лазил на башню. – Я, Тёрк, Мирган, Войр.

– Достопочтенный феран, – Хэла покачала головой и Рэтар поцеловал её в макушку.

– Другое дело, что это было, хмм… не знаю, – он пожал плечами. – Мне не интересно.

– Не интересно смотреть на красивых голых женщин? – она покачала головой, давая понять, что сомневается в его словах. – Рэтар…

– Хэла, я жил с ними, – возразил феран на её неоднозначный взгляд. – В военных походах, ребёнком я был при обозе с наложницами. Я и Тёрк. Они были для меня няньками. Они переживали не холодно ли мне, поел ли я, здоров ли, не ранен ли, хорошо ли я сплю. Присматривали за мной. И я видел их разными – одетыми и раздетыми, всякими, – он усмехнулся. – Поэтому – что я там в окнах харна не видел? Мне нравилось, как и тебе, смотреть на город в темень.

– Ты мог сидеть на этой башне. Насколько я понимаю внизу всегда была твоя комната?

– Да, – он кивнул. – Она была моей как раз тиров с пяти. А на башню с братьями я лазил, чтобы отец меня не трогал, он любил этим подцепить.

Рэтар замолчал, вглядываясь в огни города. Он прижимал к себе Хэлу и от её присутствия, от ощущения тела в его руках становилось хорошо.

– Прости, – прошептала ведьма, – я правда не знала, что ты внизу. Я плохо понимала свою силу и не очень разбиралась в огне. В смысле у кого какой. И когда поняла, что мешаю тебе…

– Ты не мешала мне, – покачал головой феран.

– Не правда, – отозвалась она, упрямо. – Твой огонь всегда яростно взвивался, когда я пела, а потом, если рыдала.

– Я, – Рэтар нахмурился, – я злился на себя, Хэла! Меня так тянуло к тебе и было так стыдно, что причинил тебе боль, сделал тебя несчастной, призвав. Ты плакала из-за меня. И ты же знаешь, что я мучился бессонницей, и твоё нахождение на башне не при чём.

– А когда поднялся сюда, было не заметно, – улыбнулась она, подняв на него лицо. – Лучше пой, ведьма!

Хэла сказала это, передразнивая его тон, и он рассмеялся.

– Прости, – проговорил феран. – И я разве так сказал?

– Да, – кивнула она. – Лучше пой, чем плачь.

– Этого я точно не говорил, – улыбнулся он и поцеловал её в лоб.

Ведьма поморщилась лукаво и уткнулась обратно лицом в его грудь.

– Когда я пела, ты бушевал, – сказала Хэла тихо. – А я знаешь – пела и думала, вот бы он взорвался, подошёл уже ко мне и… свернул бы мне шею, чтобы всё это закончилось.

Этими словами Рэтара словно ударило, нещадно, так сильно, что словно воздух вышел из лёгких разом.

– Хэла, нет, – произнёс он через силу, руками отпуская её тело и обнимая ладонями лицо, поднимая на себя. – Я никогда, никогда не причинил бы тебе боль намеренно. Я… боги, Хэла, я хотел тебя, безумно хотел. Я хотел не убить тебя, я хотел сделать тебя своей. Я даже не знаю как я совладал с собой тогда. Прости меня, родная.

У неё в глазах блеснули слёзы.

– Как думаешь было бы, если бы ты не сдержался? – спросила она.

– Не знаю, – прошептал Рэтар. – Это не важно.

Хэла кивнула и обняла его. Он прижал её к себе и внутри была такая пропасть.

– Как там Роар? – спросила ведьма.

– Переживёт, – ответил феран. – Ты была права почти во всём, кроме одного.

– Чего? – поинтересовалась она.

– Что ты делала в Йероте?

– Маги хотели меня проучить, – ответила ведьма и это было явно не всё, но больше она говорить не хотела, а Рэтар сейчас не хотел настаивать.

– Знаешь, как говорят в людях? – проговорил феран, садясь напротив неё, встречаясь с её взглядом. – “Йерот всегда смотрит на великого эла”. Предыдущий был праведником днём. Он держал при себе нескольких эйолов, постился, молился. При нём культ Высшего бога стал очень силён. А ночью он пировал и предавался греху. И столица была такой же. Днём на улицах было пусто и тихо, свободные люди, люди корт лишний раз и носа не показывали из домов. А если выходили, то никто ни с кем не общался, порой даже головы не поднимали, глаза в землю.

Она слегка нахмурилась, а Рэтар кивнул, скорее сам себе, чем ей.

– Все собирались только на казни. И самыми распространёнными были наказания и казни веры, – вздохнул он. – А ночью… ночью на улицы города вылезали самые страшные и жуткие люди. Воры и шальные, падшие женщины на каждом углу. Ходить было опасно, потому что, если ты не имел возможности дать отпор, то тебя могли покалечить или убить. А наутро никто и не знал бы, что случилось, все закрывали глаза в молитве.

Феран усмехнулся с горечью.

– А сейчас? – спросила ведьма.

– Этот не далеко ушёл от своего отца, – ответил Рэтар. – Разница только в – меньше праведности, больше праздника. И его не остановить. Он любит женщин, любит подчинение, любит, когда вокруг все делают так, как хочет он. И всё равно на последствия.

– Говоря это, ты нарушаешь закон? – прошептала она и феран пожал плечами.

– Я должен говорить об этом с радостью, – ответил Рэтар. – Разве ты не слышишь её?

Хэла тихо рассмеялась и согласно кивнула.

– И возвращаясь к городу – он делает так как хочет его правитель. Ларевы, падшие женщины, улицы греха, шальные, торговцы… площади и улицы, на которых живут люди готовые за драгоценный камень или монету сделать тебя счастливым. Йерот всегда был продажным и лживым. В нём никогда не было искренности. К серым там сейчас относятся так же, как относится нынешний великий эла.

– А он относится плохо, – заключила Хэла.

– Он относится, – Рэтар нахмурился и вздохнул, – как к вещам, да. Но Йерот это не Кармия, Хэла. И уж тем более не Сцирца! В Кармии много фернатов, в которых к серым относятся так же, как и здесь, или просто никак. Например, в фернате моей матери, в Артине. И это моя мать научила меня так относиться к серым. А в Сцирце есть элаты, свободные города, в которых серых ценят и иногда в них серые даже не снимают свои одежды, потому что им не просто нечего бояться, а наоборот.

– Ты говорил мне, когда прогонял, – заметила ведьма.

Рэтар с горечью вздохнул – момент, когда он приказывал ей уйти, был болезненным и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя, перед тем как ответить.