Текст книги "Две Дианы"

Автор книги: Александр Дюма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

XXXVI. Почтенный Арно дю Тиль продолжает действовать

Предоставим молодому капитану и старому горожанину мечтать о расплате и вернемся к стрелку и оруженосцу, которые все еще находятся в доме лорда Грея.

После ухода пленников стрелок действительно попросил у своего начальника обещанное вознаграждение, и тот, не слишком упираясь, расплатился с ним; он был доволен проницательностью, с какой комиссионер выбрал для него товар.

Арно дю Тиль, в свою очередь, тоже ждал от стрелка комиссионных, и тот, надо отдать ему должное, не подвел приятеля. Когда стрелок вошел в комнату, Арно сидел за столом и заносил в свой знаменитый реестр следующие строки:

«За то, что ловко добился внесения виконта д’Эксмеса в список военнопленных и тем самым временно освободил монсеньора Монморанси от указанного виконта…»

– Чем это вы заняты? – спросил стрелок, хлопнув его по плечу.

– Чем занят? Счетом, – ответил лже-Мартен. – А в каком положении наш счет?

– Полностью оплачен, – подмигнул стрелок и сунул монеты в руки Арно. – Как видите, я слово держу и денег не жалею. Оба пленника, на которых вы указали, хороши. Особенно ваш господин. Он даже и не торговался или, вернее, наоборот – торговался. Старик, правда, был не слишком сговорчив, но как горожанин и он неплох, и, если бы не вы, я мог бы, по правде говоря, выбрать куда хуже.

– Не сомневаюсь, – пересчитывая деньги и кладя их в карман, сказал Арно.

– Но не торопитесь, друг, – продолжал стрелок. – Вы видите, что я плачу хорошо. Теперь вы должны мне подыскать третьего пленника – кого-нибудь из дворян.

– Ей-богу, мне больше некому покровительствовать, – осклабился Арно. – Выбирайте уж сами.

– Я знаю, что могу выбрать и сам, но еще раз прошу помочь мне в этом деле. Ведь можно выбирать среди мужчин, женщин, стариков и даже среди детей благородного происхождения…

– Как? – спросил Арно. – И среди женщин?

– Особенно среди них, – ответил англичанин. – И если вы знаете женщину не только знатную и богатую, но молодую и красивую, то мы можем на ней неплохо заработать, ибо милорд Грей дорого перепродаст ее своему зятю, лорду Уэнтуорсу. А этот сластолюбец, как я слыхал, пленниц любит еще больше, чем пленников.

– К сожалению, такой я не знаю, – сказал Арно. – Впрочем, позвольте… Но нет… Нет, это невозможно.

– Отчего невозможно? Мы ведь здесь хозяева и победители. И, кроме адмирала, можем всякого объявить военнопленным.

– Это верно, – согласился Арно, – но красавица, которую я имею в виду, не должна находиться близко от моего господина, не должна видеться с ним. А держать их в плену обоих в одном месте – это никак не способствует их разлуке.

– Отчего же? Лорд Уэнтуорс небось никому не покажет свою красивую пленницу.

– Да, в Кале, – сказал, размышляя, Арно. – А в дороге? У виконта будет время наглядеться на нее и наговориться с нею досыта.

– Не будет, уверяю вас, – ответил англичанин. – Мы двинемся туда двумя колоннами, одна раньше другой, и между рыцарем и красавицей ляжет двухчасовой переход.

– Да, но что скажет старик коннетабль? – вслух задал вопрос Арно. – Если он узнает о моей проделке, то мигом велит меня вздернуть.

– Узнает? Да об этом вообще никто не узнает, – уверял его стрелок-соблазнитель. – Сами-то вы не проболтаетесь, и, если только ваши деньги не заговорят…

– А сколько бы их было? – спросил Арно.

– Опять половина ваша.

– Экая обида! – вздохнул Арно. – Сумма была бы наверняка кругленькая. Небось папаша не поскупился бы!

– Папаша – герцог или князь? – спросил стрелок.

– Папаша – король, душа моя, и зовут его Генрих Второй.

– Здесь дочь короля?! – воскликнул англичанин. – Разрази меня гром! Если вы теперь не скажете, где можно ее найти, я просто-напросто удавлю вас, приятель. Дочь короля!

– И королева красоты, – сказал Арно.

– О, лорд Уэнтуорс потерял бы голову. Приятель! – произнес англичанин торжественно, достав свой кошель и открыв его перед зачарованным Арно. – И кошель, и все, что в нем, – в обмен на имя и адрес красавицы.

– По рукам! – крикнул, не выдержав искушения, Арно и схватил кошель.

– Имя? – спросил стрелок.

– Диана де Кастро, она же сестра Бени.

– Где она?

– В монастыре бенедиктинок.

– Бегу туда! – крикнул стрелок и исчез.

«Так и быть, – размышлял Арно, шагая по дороге в ратушу. – Так и быть, этот случай я в счет коннетаблю не поставлю!»

XXXVII. Лорд Уэнтуорс

Спустя три дня, 1 сентября, губернатор Кале лорд Уэнтуорс, получив соответствующие инструкции от своего шурина, лорда Грея, и проводив его на корабль, вернулся верхом в свой особняк, в одной из комнат которого его уже ждали Габриэль и Жан Пекуа, а в другой – Диана.

Но госпожа де Кастро не знала, что находится под одной крышей с Габриэлем, ибо, как обещал Арно дю Тилю стрелок, она проделала весь путь в полном одиночестве.

Лорд Уэнтуорс был прямой противоположностью своему шурину. Насколько был надменен, сух и жаден лорд Грей, настолько же был энергичен, любезен и щедр его родственник. Стройный красавец с изящными манерами и с легкой проседью в густых вьющихся волосах, он еще сохранил, несмотря на свои сорок лет, порывистую страстность молодого человека. Его юношеская походка и огоньки в серых красивых глазах как бы подтверждали это. И он действительно жил весело и беззаботно, словно ему было все еще двадцать лет.

Сначала он вошел в залу, где его дожидались виконт д’Эксмес и Жан Пекуа, и, любезно улыбаясь, приветствовал их словно желанных гостей, а не военнопленных.

– Добро пожаловать в мой дом, господа. Я чрезвычайно признателен своему шурину за то, что он вас прислал ко мне, виконт. Простите меня, но в этой скучной крепости, куда меня сослали, развлечения столь редки, общество столь невелико, что я почитаю за счастье встретить человека, с которым можно поговорить… И я, как честный эгоист, искренне радуюсь вашей задержке из-за проклятого выкупа.

– Да, выкуп и в самом деле несколько запоздает, – ответил Габриэль. – Вы, вероятно, уже знаете от лорда Грея, что мой оруженосец, которого я собрался послать в Париж за деньгами, по дороге сюда напился, подрался с одним из конвоиров и ранен в голову. Рана, правда, не опасная, но из-за нее, боюсь, он задержится в Кале дольше, чем я предполагал.

– Тем хуже для бедного малого и тем лучше для меня, виконт, – улыбнулся лорд Уэнтуорс.

– Вы слишком любезны, милорд, – ответил с грустной усмешкой Габриэль.

– Нет, виконт, в этом, право, нет никакой любезности. Любезно было бы с моей стороны тут же отпустить вас в Париж на слово. Но, повторяю, для этого я слишком себялюбив и слишком скучаю. Что прикажете делать! Мы будем вместе в плену и постараемся друг друг помогать в борьбе со скукой заточения.

Габриэль поклонился, не проронив ни слова. Он и вправду предпочел бы, чтоб лорд Уэнтуорс, поверив на слово, вернул ему свободу. Но мог ли он притязать на подобное доверие со стороны человека, которого видел впервые?

Но как бы то ни было, его утешала мысль, что Колиньи уже в Париже. А если так, значит, он доложил королю, что именно Габриэлю удалось продлить оборону Сен-Кантена. Генрих же, верный своему монаршему слову, может, и не станет ждать возвращения сына, чтобы освободить отца.

И все-таки Габриэль не мог совладать со своим беспокойством, тем более что беспокоился за двоих. Перед отъездом из Сен-Кантена ему не удалось повидать Диану.

Между тем, не замечая грустной рассеянности своего пленника, лорд Уэнтуорс продолжал:

– Впрочем, я постараюсь, господин д’Эксмес, быть не слишком свирепым тюремщиком, и, чтобы сразу же доказать это, я разрешу вам сколько угодно выходить из дому и разгуливать по городу… разумеется, если вы дадите мне слово дворянина не помышлять о побеге.

Тут Жан Пекуа, не удержавшись, обрадованно дернул за рукав удивленного Габриэля.

– Я вам крайне признателен за это предложение, милорд, – любезно ответил молодой человек, – и даю честное слово даже и не думать о побеге.

– Этого достаточно, сударь, – сказал лорд Уэнтуорс, – и если гостеприимство, которое я могу и должен вам оказывать в своем доме, покажется вам стеснительным, то, пожалуйста, не чинитесь со мною. Я не буду в претензии, если вы подберете себе более удобное жилье.

– О, господин виконт, – с жаром выпалил Жан Пекуа, обращаясь к Габриэлю, – если вы соблаговолите занять самую лучшую комнату в доме моего родича, оружейника Пьера Пекуа, то окажете ему большую честь, а меня просто осчастливите, клянусь вам!

И достопочтенный Пекуа сопроводил свои слова выразительным жестом. Он теперь изъяснялся не иначе как посредством каких-то таинственных знаков и умолчаний, да и вообще становился весьма загадочной личностью.

– Спасибо, друг мой, – сказал Габриэль. – Но, право же, воспользоваться таким разрешением значило бы злоупотребить любезностью…

– Нет, уверяю вас, – живо возразил лорд Уэнтуорс, – я нисколько не возражаю против того, чтобы вы поселились у Пьера Пекуа. Это состоятельный, деятельный горожанин, мастер своего дела и честнейший человек. Я хорошо его знаю, покупал у него не раз оружие, и у него живет довольно миловидная особа, дочь или жена, не знаю точно.

– Его сестра Бабетта, милорд, – объяснил Жан Пекуа. – Она и вправду довольно привлекательна, и не будь я так стар… Но род Пекуа из-за этого не угаснет. Пьер потерял жену, но она ему оставила двух здоровенных мальчишек, и они будут вас развлекать, господин виконт, если вы согласитесь принять приглашение моего двоюродного братца.

– Соглашайтесь, виконт, я вам советую, – прибавил лорд Уэнтуорс.

Габриэль подумал – и не без оснований, – что красивый и галантный губернатор Кале был не прочь по каким-то причинам освободиться от сотрапезника, который торчал бы весь день в его доме и тем самым стеснял самого хозяина. Молодой человек и впрямь не ошибался, ибо, как изящно выразился стрелок лорда Грея в беседе с Арно, губернатор предпочитал пленникам пленниц.

Уже не колеблясь, Габриэль с улыбкой обратился к Жану Пекуа:

– Ну что ж, поскольку лорд Уэнтуорс не возражает, то я поселюсь у вашего родственника.

Тот просиял от радости.

– Полагаю, что вы правильно поступаете, – сказал губернатор. – Пожалуй, в доме этого доброго оружейника вам будет удобнее, чем у меня. Ведь молодому человеку нужно чувствовать себя непринужденно, это дело известное.

– Вы и в самом деле знаете цену независимости, – рассмеялся Габриэль.

– Вы не ошиблись, – в тон ему ответил лорд Уэнтуорс, – я еще не в том возрасте, когда поносят свободу.

Затем он обратился к Жану Пекуа:

– А вы, метр Пекуа, можете рассчитывать на кошелек родственника? Лорд Грей говорил мне, что вы собираетесь занять у него сто экю для своего выкупа.

– Все, что есть у Пьера, есть и у Жана, – ответил убежденно ткач. – Так уж повелось испокон веков в семье Пекуа. Я заранее был уверен, что дом моего родича – мой дом. Так что прошу вас послать со мною кого-нибудь из подчиненных: он возвратится к вам с условленной суммой.

– Это излишне, мэтр Пекуа, – ответил лорд Уэнтуорс, – я и вас отпускаю на слово. Завтра или послезавтра я навещу виконта д’Эксмеса у Пьера Пекуа и на те деньги, которые вы должны моему зятю, приобрету что-нибудь из оружия.

– Как вам будет угодно, милорд, – поклонился Жан.

– А теперь, господин д’Эксмес, – обратился губернатор к Габриэлю, – нужно ли мне говорить вам, что вы всегда будете моим желанным гостем?

– Благодарствую, милорд, – ответил Габриэль, – я принимаю вашу дружбу, разумеется, на условиях взаимности, – прибавил он, улыбаясь, – ибо война изобилует превратностями, а сегодняшний друг может завтра стать врагом.

– О, я-то чувствую себя в полнейшей безопасности за этими неприступными стенами. Если французам суждено взять обратно Кале, то это произойдет не раньше чем через двести лет… А тем временем надо жить как можно веселее. Кстати, забыл сказать: если вы испытываете денежные затруднения, виконт, то мой кошелек к вашим услугам.

– Еще раз благодарствую, милорд. Мой кошелек, правда, не так туго набит, чтобы я мог тотчас же расплатиться с вами, но все же позволяет прожить в Кале безбедно. Беспокоит меня другое: сможет ли дом вашего родственника, мэтр Пекуа, вместить трех нежданных гостей? Если нет, тогда я предпочел бы поискать иное жилище…

– Вы, верно, шутите! – перебил его Жан Пекуа. – Да в этом доме могут разместиться не только три гостя, а целых три семьи! Слава богу, дом достаточно просторен. Провинциалы строятся не так бережливо и тесно, как парижане.

– Это верно, – сказал лорд Уэнтуорс, – могу засвидетельствовать, что дом оружейника достоин служить вам кровом… Кстати, мэтр Пекуа, вы, кажется, собирались обосноваться в Кале и опять заняться ремеслом ткача? Лорд Грей сообщил мне вскользь об этом вашем плане! Я бы только приветствовал подобное начинание.

– Может, так и случится, – ответил Жан Пекуа. – Ведь Сен-Кантен и Кале скоро будут подвластны общему господину, и тогда я предпочту быть поближе к своим.

– Да, да, – подтвердил лорд Уэнтуорс, не раскусив истинного смысла слов лукавого ткача, – возможно, что Сен-Кантен вскоре станет английским городом. Но простите, господа, я вас задерживаю, – прибавил он. – Вы устали с дороги, и вам нужен отдых. До скорого свидания.

Он проводил их до дверей, пожал руку одному, другому кивнул любезно, и они отправились на улицу Мартруа, где жил Пьер Пекуа.

Проводив их, лорд Уэнтуорс подумал: «Я, кажется, хорошо сделал, удалив из своего дома этого виконта. Он человек знатный, вероятно, придворный, и, если бы ему хоть раз попалась на глаза моя красавица пленница, он бы ее запомнил на всю жизнь. Ведь и я видел ее только мельком, а до сих пор все еще ослеплен. Что за красота! Боже, я влюблен! Ну да, влюблен! А ведь этот молодой человек мог бы помешать так или иначе тем отношениям, которые, надеюсь, установятся между госпожой Дианой и мною. Ну уж нет!.. Третьих лиц не должно быть между нами!»

Он позвонил. Спустя минуту явилась служанка.

– Джейн, – спросил ее по-английски лорд Уэнтуорс, – мое приказание исполнено? Вы предоставили себя в распоряжение этой дамы?

– Да, милорд.

– Как она чувствует себя сейчас?

– Вид у нее грустный, но не подавленный. Смотрит она гордо, говорит решительно и приказывает хоть и мягко, но властно.

– Хорошо, – сказал губернатор. – Вы ей подали угощение?

– Едва отведала фрукты, милорд. Она все старается напустить на себя уверенный вид, но нетрудно разглядеть, что она сильно тревожится.

– Хорошо, Джейн, вернитесь к этой даме и спросите ее от моего имени, от имени лорда Уэнтуорса – губернатора Кале, угодно ли ей принять меня. Идите и живо возвращайтесь.

Спустя несколько минут, показавшихся нетерпеливому Уэнтуорсу целым столетием, служанка вернулась.

– Ну?

– Эта дама не только согласна, но и сама желает говорить с вами незамедлительно, милорд.

«Превосходно!» – подумал Уэнтуорс.

– Но только, – прибавила Джейн, – она велела оставаться в комнате старой Мери, а мне тут же вернуться к ней.

– Хорошо, Джейн, идите. Слушайтесь ее во всем. Поняли? Идите и скажите, что я следую за вами.

Джейн вышла, а лорд Уэнтуорс с сердечным трепетом двадцатилетнего влюбленного помчался по лестнице, которая вела в комнату Дианы де Кастро.

«О, какое счастие! – думал он. – Я влюблен! Моя возлюбленная – королевская дочь! И она в моей власти!»

XXXVIII. Влюбленный тюремщик

Диана де Кастро приняла лорда Уэнтуорса с величавым спокойствием. Но под этой кажущейся безмятежностью таилась сильная тревога. С трудом подавив в себе невольную дрожь, она ответила на поклон губернатора и поистине царственным жестом указала ему на стоявшее поодаль кресло.

Затем она знаком приказала Мери и Джейн, собиравшимся было уйти, остаться, и так как лорд Уэнтуорс молчал, погруженный в восторженное созерцание, первая решилась заговорить:

– Если не ошибаюсь, лорд Уэнтуорс – губернатор Кале?

– Лорд Уэнтуорс – ваш преданный слуга, ждущий ваших распоряжений, герцогиня.

– Моих распоряжений? – переспросила она с горечью. – Не говорите так, я могла бы принять ваши слова за издевательство. Если бы мои просьбы исполнялись, то меня бы здесь не было. Вам известно, кто я и к какому дому принадлежу, милорд?

– Безусловно. Вы – герцогиня де Кастро, любимая дочь короля Генриха Второго.

– Почему же я, в таком случае, оказалась пленницей? – чуть ли не шепотом спросила Диана.

– Да именно потому, герцогиня, что вы дочь короля, – ответил Уэнтуорс. – По принятым адмиралом Колиньи условиям капитуляции пятьдесят военнопленных, независимо от своего положения, возраста и пола, подлежали выдаче победителям, и вполне понятно, что выбрали самых знатных, и, если говорить прямо, тех, которые могут уплатить крупный выкуп.

– Но как узнали, что я укрылась в Сен-Кантене под именем сестры Бени? Кроме настоятельницы и еще одного лица в городе, никто не знал моей тайны.

– Это лицо вас, по-видимому, и выдало, вот и все.

– О нет, я уверена, что не оно! – воскликнула Диана так пылко и убежденно, что лорд Уэнтуорс почувствовал, как змея ревности ужалила его в самое сердце, и даже не нашелся что ответить. – Случилось это на второй день после взятия Сен-Кантена, – продолжала Диана, – я в великом страхе забилась в свою келью. Вдруг мне сказали, что меня ждет в приемной английский солдат. Я испугалась: неужели случилось какое-то несчастье? Но этот незнакомый стрелок тут же объявляет мне, что я его пленница. Я возмущаюсь, я сопротивляюсь, но что можно сделать против силы? Их было трое солдат, милорд, трое против одной женщины… Так вот, эти люди нагло требуют от меня признания, что я Диана де Кастро, дочь французского короля. Я пытаюсь отрицать это, но, несмотря на мое запирательство, они уводят меня. Тогда я прошу отвести меня к адмиралу Колиньи, но, спохватившись, что имя «сестра Бени» ничего ему не говорит, решаюсь признаться: да, я действительно Диана де Кастро. Вы, может быть, думаете, милорд, что, добившись признания, они уступают моей просьбе и отводят к адмиралу? Ничуть не бывало! Они только радуются, подталкивают меня или, вернее, вталкивают в закрытые носилки, и, когда я, захлебываясь от слез, все же стараюсь допытаться, куда меня везут, оказывается, что я уже на пути в Кале. Затем лорд Грей отказывается меня выслушать, и я слышу от одного из солдат, что нахожусь в плену и что мы едем в Кале. Вот как я прибыла сюда, милорд, и больше ничего не знаю.

– И мне больше нечего вам сообщить, герцогиня, – задумчиво сказал Уэнтуорс.

– Больше нечего? Может быть, вы объясните, отчего мне не дали поговорить ни с настоятельницей, ни с адмиралом? Можете вы сказать, чего от меня хотят? Почему не сообщили королю, что я в плену? Что это за тайное похищение? Отчего мне даже не показался на глаза лорд Грей? Ведь именно он, как мне сказали, распорядился моею судьбой.

– Лорда Грея вы сегодня видели, герцогиня, когда проходили мимо нас. Он в это время беседовал со мной, и мы оба вам поклонились.

– Простите, милорд, я не знала, кто передо мной. Но раз вы беседовали с лордом Греем, вашим родственником, то он наверняка сообщил вам свои планы относительно меня?

– Да, готовясь отплыть в Англию, он излагал их мне как раз в то время, как вас доставили в этот дом. По его словам, он, проведав о пребывании дочери короля в Сен-Кантене, поспешил захватить такой богатый трофей и во избежание лишних разговоров никому о нем не сообщил. Цель его крайне проста: получить за вас крупный выкуп. Я, смеясь, одобрял затею своего жадного шурина, но, увидев вас, понял, что если вы дочь короля по крови, то по красоте вы королева. Тут-то я, признаюсь, и изменил прежнее свое мнение. Да, я уже не одобрял намерения лорда Грея получить за вас выкуп. Я убеждал его, что, поскольку Англия и Франция ведут войну, он может надеяться на большее. Допустим, на какой-нибудь крайне выгодный обмен. Ведь вы стоите целого города, если не больше. Словом, я уговорил его не выпускать из рук такой знатной добычи ради каких-то жалких экю. Мы в Кале, в нашем неприступном городе, а поэтому следует вас держать, и именно тут.

– Как! – воскликнула Диана. – Вы давали лорду Грею подобные советы и еще признаетесь в этом мне? Ах, милорд, почему же вы воспротивились моему освобождению? Что я вам сделала? Вы ведь видели меня только одну минуту, а уже возненавидели, да?

– Я видел вас только одну минуту – и я полюбил вас, сударыня, – выпалил лорд Уэнтуорс, потеряв голову.

Диана побледнела и отшатнулась.

– Джейн! Мери! – громко позвала она обеих женщин, стоявших поодаль.

Но лорд Уэнтуорс властным жестом не дал им сдвинуться с места.

– Не бойтесь, герцогиня, я джентльмен, и не вам, а мне следует бояться. Да, я люблю вас и не мог удержаться от признания. Но теперь уж все равно… Не бойтесь ничего… Пожалуй, не вы в моей власти, а я – в вашей. Не вы – истинный пленник, а я. Вы – царица, а я – раб. Приказывайте – я буду повиноваться.

– В таком случае отправьте меня в Париж, сударь, а оттуда я пошлю вам выкуп, какой вы назначите, – решилась Диана.

Лорд Уэнтуорс заколебался было, но потом ответил:

– Все, что угодно, только не это, герцогиня! Я чувствую, что такая жертва мне не по силам. Говорю же я вам, что вы одним своим взглядом навсегда покорили меня. Я люблю вас всего лишь два часа, но мне кажется, будто я томился по вас целых десять лет.

– Но боже мой, чего же вы, милорд, ждете? На что надеетесь? Чего хотите?

– Только одного: смотреть на вас, герцогиня, наслаждаться вашим присутствием, вашим чарующим лицом, вот и все… Повторяю, я слишком джентльмен, чтоб поступить непорядочно… Но у меня есть право, – право не отпускать вас от себя, и я им воспользуюсь.

– И вы думаете, что такое насилие может пробудить во мне ответное чувство?

– Я этого не думаю, – мягко возразил лорд Уэнтуорс, – но если вы будете каждый день видеть меня таким смиренным и таким почтительным, то, быть может, вас тронет покорность того, кто мог бы приказывать, а не умолять.

– А тогда, – ответила Диана, презрительно усмехнувшись, – французская принцесса крови стала бы возлюбленной лорда Уэнтуорса?

– Нет, – сказал губернатор, – тогда лорд Уэнтуорс, последний отпрыск одного из самых богатых и знатных родов Англии, на коленях предложит герцогине де Кастро свое имя и свою жизнь.

«Не честолюбец ли он?» – подумала Диана.

– Вот что, милорд, – продолжала она вслух, пытаясь улыбнуться. – Верните мне свободу, и я буду считать себя вечной вашей должницей, даже тогда, когда пришлю вам выкуп. И когда настанет мир – а ведь он в конце концов должен настать, – то я подарю вам через моего отца столько же… нет, больше почестей и титулов, чем вы могли бы пожелать в роли моего мужа, даю вам слово. Будьте великодушны, милорд, и я буду признательна.

– Я угадываю вашу мысль, герцогиня, – невесело усмехнулся Уэнтуорс, – но я более бескорыстен и более честолюбив, чем вы полагаете. Из всех сокровищ мира желанны мне только вы.

– Тогда – последнее слово, и вы его, быть может, поймете, – смущенно, но вместе с тем и гордо сказала Диана. – Милорд, меня любит другой.

– И вы воображаете, будто я вас отпущу к этому сопернику? – вспыхнул от ревности Уэнтуорс. – Нет, пусть он, по крайней мере, будет так же несчастен, как и я, даже еще несчастнее, оттого что ему не удастся видеть вас. Начиная с этого дня вас могут освободить: моя смерть, но я еще молод и крепок; мир между Францией и Англией, но войны между этими странами длятся, как вы знаете, по сто лет; и, наконец, взятие Кале, но это неприступная крепость. Если не говорить об этих трех почти нереальных возможностях, то легко понять, что вы долго будете моей пленницей, ибо я перекупил у лорда Грея все права на вас и не желаю отпускать вас за выкуп, хотя бы им была целая империя. А что касается побега, то вам не стоит о нем и помышлять, потому что стеречь вас буду я, и вы увидите, каким старательным тюремщиком бывает тот, кто влюблен!

С этими словами лорд Уэнтуорс низко поклонился и вышел, оставив Диану в полной растерянности.