Текст книги "Робин Гуд"
Автор книги: Александр Дюма
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)
Я взял кошелек лудильщика; помимо денег, в нем действительно был приказ на арест. Я заплатил по счету и сказал хозяину:
"Когда этот человек проснется, вы у него потребуете заплатить за выпивку, а потом, если он у вас спросит, кто я и где меня найти, скажите, что я живу в старом лесу и зовут меня Робин Гуд".
Хозяин был прекрасный человек, и я ему полностью доверял. Он весело рассмеялся и ответил:
"Будьте спокойны, мастер Робин, я в точности выполню ваши приказания, и, если этому лудильщику захочется еще раз с вами повидаться, ему останется только вас разыскать".
"Вы правильно меня поняли, приятель, – подтвердил я и взял мешок лудильщика. – А впрочем, надо думать, что этот парень недолго заставит себя ждать".
С этими словами я дружески простился с хозяином и вышел из трактира.
Проспав несколько часов, Гаспар проснулся и сразу же увидел, что меня нет и его кошелек тоже исчез.
"Трактирщик! – громовым голосом позвал он. – Меня обворовали, я разорен! Где этот грабитель?"
"О каком грабителе вы говорите?" – совершенно спокойно спросил трактирщик.
"Да о моем собутыльнике! Он обокрал меня!"
"Это мне совсем не нравится, – недовольно сказал хозяин, – вы же по счету не заплатили, а он немалый".
"Не заплатили по счету?! – простонал Гаспар. – Но у меня ничего нет, совсем ничего, этот негодяй все унес! У меня в кошельке был приказ об аресте, подписанный королем, и я мог на этом сделать себе состояние, мог схватить Робин Гуда. Этот разбойник-незнакомец обещал мне помочь, он должен был показать мне главаря шайки. Ах, негодяй! Он обманул мое доверие и похитил мою драгоценную бумагу!"
"Как, – спросил трактирщик, – вы рассказали этому молодому человеку, с какими дурными намерениями вы явились в Ноттингем?"
Лудильщик искоса взглянул на хозяина.
"Сдается мне, вы не станете помогать храбрецу, который взялся бы поймать Робин Гуда?"
"Черт возьми! – ответил трактирщик. – Робин Гуд мне не сделал ничего худого, и его дела с властями меня не касаются. Но какого же черта, – продолжал он, – вы с ним вместе пили и рассказывали ему об этой бумажке, вместо того чтобы его схватить?"
Лудильщик испуганно на него уставился.
"Что вы хотите сказать?" – спросил он.
"Я хочу сказать, что вы упустили случай схватить Робин Гуда".
"Да как так?"
"Глупый же вы человек! Робин Гуд только что был здесь, вы вместе вошли, вместе пили, и я думал, что вы из его людей".
"Я пил с Робин Гудом?! Я чокался с Робин Гудом?!" – ошеломлено закричал лудильщик.
"Нуда, да!"
"Ну это уже слишком! – воскликнул бедняга, падая на стул. – Да не будет сказано, что он безнаказанно подшутил над Гаспаром-лудильщиком! Ах, негодяй, ах, разбойник! – рычал он. – Ну подожди, я тебя разыщу!"
"Я хотел бы получить то, что с вас причитается, прежде чем вы уйдете", – сказал хозяин.
"А сколько там?" – сердито спросил Гаспар.
"Десять шиллингов", – ответил хозяин, веселясь в душе при виде кислого лица несчастного лудильщика.
"Я не могу дать вам ни пенни, – сказал Гаспар, выворачивая карманы, – но я вам в залог этого несчастного долга оставлю свои инструменты: они стоят в три или четыре раза дороже, чем вы просите. Вы не можете сказать, где мне найти Робин Гуда?"
"Сегодня вечером – не знаю, а завтра вы найдете его охотящимся на королевских ланей".
"Ну хорошо, значит, поимку разбойника отложим на завтра", – заявил лудильщик с уверенностью, которая заставила хозяина призадуматься.
Рассказывая мне это, – добавил Робин, – трактирщик признался, что испугался за меня, увидев ярость Гаспара.
На следующее утро я пошел искать, но не ланей, а встречи с лудильщиком; искать мне пришлось недолго.
Как только мы встретились, он дико вскрикнул и бросился на меня, потрясая огромной палкой.
"Что это за грубиян, – вскричал я, – который осмеливается появляться передо мной в таком непристойном виде?"
"Не грубиян, – ответил лудильщик, – а человек, которого обидели и который твердо решил за это отплатить".
И с этими словами он накинулся на меня с палкой; я отошел подальше и вынул меч.
"Стойте, – сказал я ему, – так мы будем сражаться неравным оружием: мне тоже нужна палка".
Гаспар спокойно смотрел на то, как я выбирал себе дубину, а потом снова начал наступать.
Палку он держал обеими руками и удары наносил так, как дровосек рубит дерево. У меня стали слабеть пальцы и запястья, и я запросил передышки, поскольку победа в подобном поединке никакой чести не делала.
"Хотел бы я повесить тебя на первом попавшемся суку", – сказал он мне гневно, отбросив палку.
Я отпрыгнул назад и затрубил в рог; этот парень мог меня и на тот свет отправить.
На мой зов прибежал Маленький Джон с людьми.
Разбитый усталостью, я уселся под деревом и, ни слова не говоря, рукой показал Гаспару на подкрепление, явившееся мне на помощь.
"Что случилось?" – спросил Джон.
"Дорогой мой, – ответил я, – вот лудильщик, который меня хорошенько поколотил, и я вам рекомендую его, он заслуживает нашего внимания. Ну, приятель, – сказал я, обращаясь к Гаспару, – если вы хотите присоединиться к нам, добро пожаловать".
Лудильщик согласился, и с тех пор он стал одним из веселых лесных братьев.
– Ну, я всем палкам в мире предпочту лук и стрелы, – отозвался Уильям, – как для развлечения, так и в качестве оружия, оборонительного и наступательного. Уж лучше, во всяком случае на мой взгляд, отправиться на тот свет сразу, чем по частям, и рана от стрелы в тысячу раз предпочтительнее, чем муки от удара палки.
– Дорогой друг, – возразил Робин, – палка может оказать огромную услугу там, где лук бессилен. И результаты не зависят оттого, полон или пуст ваш колчан, а когда вы не хотите смерти врага, то добрая взбучка оставит у него более тягостные воспоминания, чем рана от стрелы.
Беседуя таким образом, трое друзей шли по направлению к ноттингемской дороге, как вдруг перед ними появилась заплаканная девушка.
Робин побежал к ней навстречу.
– Почему ты плачешь, милое дитя? – участливо спросил он.
Девушка разрыдалась.
– Я хотела бы видеть Робин Гуда, – ответила она, – и если у вас есть в душе милосердие, сударь, отведите меня к нему.
– Я Робин Гуд, красавица, – ласково ответил молодой человек. – Кто-нибудь из моих людей нарушил уважение, которое он должен оказывать чистой шестнадцатилетней девушке? Твоя мать заболела? Ты пришла просить меня о помощи? Говори, я в твоем распоряжении.
– Сударь, с нами случилось страшное несчастье: ноттингемский шериф схватил трех моих братьев, которые входят в ваш отряд.
– Скажи мне их имена, дитя мое.
– Адальберт, Эдельберт и Эдройн, веселые лесные братья, – рыдая, ответила девушка.
У Робина вырвалось горестное восклицание.
– Дорогие мои товарищи, – сказал он, – самые доблестные, самые смелые из всех моих людей! Как они попали в руки шерифа, дружочек мой? – спросил Робин.
– Они освободили молодого парня, которого вели в тюрьму за то, что он защитил свою мать от напавших на нее солдат. И сейчас, господин Робин Гуд, у ворот города сколачивают виселицу, на которой собираются повесить моих братьев.
– Утри слезы, прекрасное дитя, – ласково сказал Робин, – твоим братьям нечего бояться: в старом Шервудском лесу нет ни одного человека, который не отдал бы свою кровь, чтобы спасти этих храбрецов. Мы сейчас пойдем в Ноттингем, а ты иди домой, своим нежным голоском утешь своего убитого горем старого отца и скажи своей матушке, что Робин Гуд вернет ей сыновей.
– Пусть Небо благословит вас, сударь, – прошептала девушка, улыбаясь сквозь слезы. – Я и раньше слышала, что вы всегда приходите на помощь несчастным и защищаете бедняков. Но, Бога ради, господин Робин, поспешите, потому что мои милые братья в смертельной опасности.
– Доверься мне, милое дитя, я приду в нужное время. Быстро возвращайся в Ноттингем и никому не говори, где ты была.
Девушка стала целовать руки Робин Гуда.
– Всю жизнь я буду молиться за вас, сударь, – взволнованно сказала она.
– Да сохранит тебя Господь! И до свидания.
Девушка пошла по дороге в город и вскоре скрылась за деревьями.
– Ура! – закричал Уилл. – Вот и дело нам нашлось, а я развлекусь хоть немного. Теперь я слушаю ваши распоряжения, Робин.
– Отправляйтесь к Маленькому Джону, скажите ему, чтобы он собрал всех, кого сможет, и привел их, разумеется приказав им оставаться невидимыми, на опушку леса около Ноттингема. Как только вы услышите рог, прорывайтесь ко мне, обнажив мечи или взяв на изготовку луки.
– На что вы рассчитываете? – спросил Уилл.
– Я сейчас пойду в город и посмотрю, нельзя ли как-нибудь отсрочить казнь. Не забывайте, друзья, что действовать нужно очень осторожно, поскольку, если шериф узнает, что я предупрежден о том, в каком опасном положении находятся мои люди, он постарается пресечь всякую попытку освободить их и повесит наших товарищей во дворе замка. Это относительно пленников. Что же до нас, то вы же знаете, как его светлость во весь голос похвалялся вздернуть нас на городской виселице, если мы когда-либо попадем ему в руки. Шериф решил дело лесных братьев так быстро, опасаясь лишь одного: что я узнаю об участи, которую он им уготовил; следовательно, он повесит наших товарищей прилюдно, дабы внушить смиренный страх гражданам Ноттингема. Я побегу в город, а вы побыстрее соберите людей и в точности следуйте моим указаниям.
И с этими словами Робин Гуд поспешно удалился.
Не успел он расстаться с друзьями, как ему встретился странник из нищенствующей братии.
– Какие новости в городе, почтенный старец? – спросил Робин.
– Горестные, молодой человек, – ответил странник, – и несут они стоны и слезы. Три товарища Робина будут повешены по приказу барона Фиц-Олвина.
И тут внезапно в голову Робину пришла одна мысль.
– Отец, – сказал он, – я один из лесных братьев и хотел бы присутствовать при казни браконьеров, оставаясь неузнанным. Ты можешь поменяться со мной одеждой?
– Вы шутите, молодой человек?
– Нет, отец мой, я просто хочу отдать тебе свое платье и натянуть твое. Если ты согласен, я дам тебе сорок шиллингов, которыми ты сможешь располагать по своему усмотрению.
Старик с любопытством посмотрел на человека, обратившегося к нему с такой странной просьбой.
– Ваша одежда красива, – сказал он, – а моя вся рваная. Трудно поверить, что вы хотите поменять свои прекрасные вещи на мои жалкие лохмотья. Оскорбляющий старика совершает великий грех, ибо он оскорбляет Господа и несчастье.
– Отец мой, – ответил Робин, – я уважаю твою седину и прошу Святую Деву взять тебя под свое божественное покровительство. Я обратился к тебе с этой просьбой без всякой мысли оскорбить тебя. Мне твоя одежда нужна для доброго дела. Вот, держи, – добавил Робин, протягивая старику двадцать золотых монет, – вот тебе в счет нашей сделки.
Старик бросил на золото жадный взгляд.
– Молодости свойственны безумства, – сказал он, – и если вам в голову взбрела мысль поразвлечься, нс вижу, почему бы мне вам не уступить.
– Хорошо сказано, – ответил Робин, – так не хочешь ли раздеться?.. Да, штаны твои побывали it переделках, – весело заметил он, – они из стольких кусков, что туг можно найти материю на любое время года.
Странник рассмеялся.
– Мои штаны, – ответил он, – как совесть норманна, – все в заплатах, а ваша куртка, как сердце сакса, – крепкая и незапятнанная.
– Золотые слова, отец мой, – сказал Робин, натягивая на себя лохмотья старика со всей поспешностью, на какую он был способен, – и если я хочу отдать должное твоему уму, то мне следует вознести хвалу твоему очевидному презрению к богатству, потому что одежда твоя свидетельствует о чисто христианской скромности.
– Я должен оставить у себя ваше оружие? – спросил странник.
– Нет, отец мой, оно мне самому понадобится. Теперь, когда наше взаимное перевоплощение совершилось, позволь дать тебе один совет. Поскорее уходи из здешнего леса, а в особенности, ради своей безопасности, не вздумай следовать за мной. На тебе моя одежда, в карманах – мои деньги, ты богат, хорошо одет – иди искать счастья куда-нибудь подальше от Ноттингема.
– Спасибо за совет, добрый юноша, он отвечает моим сокровенным желаниям. Если то, что ты хочешь совершить, честно, то я благословляю тебя и желаю тебе успеха.
Робин любезно попрощался со странником и поспешно направился к городу.
В ту минуту, когда Робин в чужом платье и вооруженный только дубиной вошел в Ноттингем, из замка выехала группа верховых, одетых по-военному, и направилась к окраине города, где были воздвигнуты три виселицы.
Вдруг по толпе из уст в уста пронеслась неожиданная новость: палач болен, и, будучи сам на краю могилы, он не может никого отправить на тот свет. По приказу шерифа было объявлено, что человек, который согласится выполнить дело палача, получит приличное вознаграждение.
Робин, стоявший it первых рядах толпы, подошел к барону Фиц-Олвину.
– Благородный шериф, – гнусавым голосом произнес он, – что ты мне дашь, если я соглашусь заменить палача?
Барон отъехал от него на несколько шагов, будто боясь его коснуться.
– Мне кажется, – ответил благородный лорд, смерив взглядом Робина с головы до ног, – что, если я предложу тебе одежду, тебя это должно устроить. Итак, попрошайка, если ты выручишь нас из затруднения, я дам тебе шесть новых платьев и, кроме того, положенную палачу награду в тринадцать пенсов.
– А сколько вы мне дадите, милорд, если я и вас в придачу повешу? – спросил Робин, подходя к барону.
– Держись от меня на почтительном расстоянии, попрошайка, и повтори, что ты хочешь мне сказать, я не расслышал.
– Вы предложили мне шесть новых платьев и тринадцать пенсов, – ответил Робин, – чтобы я повесил этих бедных парней, а я спросил, что вы мне дадите, если я повешу вас и еще дюжину ваших норманнских псов в придачу.
– Наглый негодяй! Что значат твои слова? – закричал шериф, изумленный смелостью странника. – Да знаешь ли ты, с кем говоришь?! Дерзкий холоп! Еще одно слово, и ты будешь четвертой птичкой болтаться на виселичной ветке.
– Вы заметили, милорд, что я человек бедный и одежонка на мне жалкая?
– Уж и в самом деле жалкая, – сказал шериф, изобразив на своем лице отвращение.
– Ну так вот, – продолжал наш герой, – под этой жалкой внешностью прячется большое сердце и впечатлительная душа. Я очень чувствителен к оскорблениям и ощущаю их едва ли не острее, чем вы, благородный барон. Вы же не постеснялись принять мои услуги, а оскорбляете мою нищету.
– Да замолчи ты, болтливый попрошайка! Как ты смеешь сравнивать себя со мной, – с самим лордом Фиц-Олвином? Нет, ты и вовсе спятил!
– Я просто бедный, несчастный человек, – ответил Робин.
– Я не для того сюда явился, чтобы слушать болтовню такого нищего, как ты, – нетерпеливо прервал его барон. – Если ты отказываешься от моего предложения, убирайся, если принимаешь – готовься исполнить свое дело.
– Я в точности не знаю, в чем это дело состоит, – тянул с ответом Робин, стараясь выгадать время и дать своим людям выйти на поляну. – Я никогда не был палачом, за что и благодарю Святую Деву. Да будет проклято это подлое ремесло и презренный человек, который за него берется!
– Ах вот как, нищий, ты смеешься надо мной?! – закричал барон, выведенный из себя смелостью Робина. – Послушай, или ты тотчас же берешься за дело, или я прикажу тебя избить.
– А это вам поможет, милорд? – возразил Робин. – Вы что, от этого скорее найдете человека, готового исполнить ваш приказ? Нет. Вы же велели огласить во всеуслышание ваше предложение, и только я один вызвался исполнить ваши желания.
– Вижу, куда ты клонишь, презренный негодяй! – вне себя от гнева воскликнул шериф. – Ты хочешь увеличения награды, обещанной тебе за то, чтобы отправить на тот свет этих троих бездельников.
Робин пожал плечами.
– Пусть их вешает тот, кому это угодно! – ответил он, изображая полное равнодушие.
– Ну-ну, – уже мягче сказал шериф, – я тебя уговорю. Я удваиваю вознаграждение, и, если ты не сделаешь свое дело как надо, смогу с полным правом сказать, что ты самый недобросовестный палач на свете.
– Если бы я хотел повесить этих несчастных, то удовлетворился бы той наградой, которую ты предложил, но я твердо отказываюсь осквернить руки прикосновением к виселице.
– Что это значит, негодяй? – прорычал барон.
– Постойте, милорд, я сейчас позову людей, которые под моим руководством навсегда избавят вас от вида этих ужасающих преступников.
С этими словами Робин извлек из рога радостный зов и схватил испуганного барона в свои железные объятия.
– Милорд, – сказал он ему, – ваша жизнь зависит от одного движения: если вы пошевелитесь, я всажу нож вам в сердце. Запретите слугам подходить к нам, – добавил Робин, потрясая над головой старика огромным охотничьим ножом.
– Солдаты, оставаться на местах! – громким голосом крикнул барон.
Солнце отражалось от блестящей глади клинка и слепило старика, внушая ему уважение к силе противника, а потому он счел всякое сопротивление бесполезным и, застонав, покорился.
– Чего ты хочешь от меня, добрый странник? – спросил он, стараясь придать своему голосу примирительный тон.
– Жизнь троих людей, которых вы хотите повесить, милорд, – ответил Робин Гуд.
– Я не могу оказать тебе эту милость, храбрый человек, – ответил старик, – эти несчастные убили королевских ланей, и это карается смертью. Весь Ноттингем знает, в чем они виновны и к чему приговорены, и если по преступной слабости я сдамся на твои просьбы, то об этой непростительной снисходительности сразу же узнает король.
Тут в толпе произошло какое-то движение и где-то просвистела стрела.
Робин понял, что подоспели его люди, и радостно вскрикнул.
– Ах, так вы Робин Гуд?! – жалобно воскликнул барон.
– Да, милорд, – ответил наш герой. – Я Робин Гуд.
Под дружеским прикрытием жителей города со всех сторон подходили веселые лесные братья. Красный Уилл и его люди быстро окружили своих товарищей.
Когда пленники были освобождены, барон Фиц-Олвин понял, что единственный способ самому уйти целым и невредимым из такого тяжелого положения – это помириться с Робин Гудом.
– Быстро уведите осужденных, – сказал он ему, – а то мои солдаты, вспомнив о недавнем поражении, могут помешать осуществлению ваших замыслов.
– Ваша учтивость продиктована страхом, – смеясь, сказал Робин Гуд. – Не мне бояться ваших солдат, – число и доблесть моих людей делают их неуязвимыми.
Сказав это, Робин Гуд насмешливо поклонился старику, повернулся к нему спиной и приказал своим людям уходить в лес.
Мертвенно-бледное лицо барона дышало одновременно страхом и яростью. Он собрал отряд, сел на коня и поспешно удалился.
Жители города, которые не считали браконьерство таким уж большим преступлением, приветственно крича, окружили веселых лесных братьев. Знатные горожане, которым бегство барона развязало руки, выражали Робин Гуду самые теплые чувства, а родители пленников обнимали колени освободителю своих сыновей.
И смиренная и искренняя благодарность этих бедных людей была дороже сердцу Робин Гуда, чем чувства, выраженные в цветистых речах.
IXПрошел целый год с того дня, когда Робин столь великодушно пришел на помощь сэру Ричарду Равнинному, и вот снова уже несколько недель веселые лесные братья жили в Барнсдейлском лесу.
С раннего утра в тот день, когда должен был прибыть рыцарь, Робин Гуд готовился к его приему, но настал назначенный час, а должник все еще не появился.
– Не придет он, – сказал Красный Уилл, сидевший вместе с Робином и Маленьким Джоном поддеревом и с некоторым нетерпением поглядывавший на дорогу.
– Неблагодарность сэра Ричарда послужит нам уроком, – отозвался Робин, – и научит нас не доверять обещаниям; но ради любви к людям, не хотел бы я быть обманутым сэром Ричардом, потому что редко мне встречался кто-нибудь, на чьем лице бы так ясно читались честность и искренность, и, признаюсь, если мой должник нарушит слово, уж не знаю, по каким внешним признакам можно определить честного человека.
– А я с уверенностью жду приезда доброго рыцаря, – заявил Маленький Джон, – солнце еще не спряталось за деревьями, и часу не пройдет, как сэр Ричард будет здесь.
– Да услышит вас Господь, дорогой мой Джон, – ответил Робин Гуд, – хочется мне надеется, что слову сакса можно доверять. Я буду здесь до первых звезд, и, если рыцарь не приедет, для меня это будет траур по другу. Возьмите оружие, друзья, позовите Мача и пойдите втроем пройдитесь по дороге в аббатство Сент-Мэри. Может быть, вы увидите сэра Ричарда, а если этот неблагодарный не появится, то, возможно, вы встретите богатого норманна или изголодавшегося бедняка. Я хотел бы видеть новое лицо, пойдите поищите приключений и приведите мне какого-нибудь сотрапезника.
– Вот уж странная у вас манера утешаться, дорогой Робин, – со смехом сказал Уилл, – но пусть будет так, как вы хотите. Пойдемте поищем мимолетных развлечений.
Молодые люди позвали Мача, и, когда он отозвался, они все вместе отправились туда, куда указал Робин.
– Робин сегодня очень грустен, – задумчиво заметил Уилл.
– Почему? – удивленно спросил Мач.
– Да он опасается, что ошибся, доверившись сэру Ричарду Равнинному, – ответил Маленький Джон.
– Не вижу, чем эта ошибка может уж так огорчить Робина, – сказал Уилл, – в деньгах мы не нуждаемся и четырьмя сотнями золотых больше или меньше…
– Робин не о деньгах думает, – почти сердито оборвал его Джон, – и то, что вы сказали, братец, просто глупо. Робин горюет, что доверился человеку с неблагодарным сердцем.
– Я слышу стук копыт, – сказал Уилл, – остановимся.
– Я пойду навстречу путнику, – крикнул Мач и побежал вперед.
– Если это рыцарь, позовите нас, – сказал Джон.
Уильям и его двоюродный брат остановились и стали ждать. Скоро в конце тропы показался Мач.
– Это не сэр Ричард, – сказал он, подходя ближе, – это два монаха-доминиканца в сопровождении дюжины человек.
– Ну, если у этих доминиканцев такая большая охрана, – заметил Джон, – то, будьте уверены, и деньги при них немалые. Значит, нужно пригласить их разделить с Робином трапезу.
– Позвать кого-нибудь из наших людей? – спросил Уилл.
– Не стоит, у лакеев сердце в пятках, и они полностью рабы страха, а потому в случае опасности только и смогут, что бежать. Сами сейчас увидите, прав ли я. Внимание, вот и монахи. Не забудьте, их обязательно нужно отвести к Робину: он скучает и его это развлечет. Приготовьте луки и встаньте так, чтобы преградить этим всадникам путь.
Уильям и Мач точно выполнили приказ командира.
Выехав из-за поворота дороги, прихотливо петлявшей между двумя рядами деревьев, путешественники увидели, что их ожидают лесные братья, причем с явно враждебными намерениями.
Слуги, испугавшись этой опасной встречи, придержали лошадей, а монахи, до этого ехавшие впереди, попытались спрятаться за их спинами.
– Ни с места, святые отцы! – повелительно крикнул Джон. – А не то быть вам битыми до смерти.
Монахи побледнели, но, чувствуя себя во власти лесных братьев, решили покориться приказу, отданному столь грозно.
– Любезный незнакомец, – сказал один из них, пытаясь изобразить на лице вежливую улыбку, – что вам угодно от бедного служителя Церкви?
– Мне угодно, чтобы вы ехали побыстрее. Мой хозяин ждет вас уже три часа, и обед сейчас остынет.
Доминиканцы с беспокойством переглянулись.
– Смысл ваших слов для нас загадка, друг мой; соблаговолите объясниться, – сладким голосом ответил монах.
– Я повторяю, и объяснять тут нечего: мой хозяин ждет вас.
– А кто же ваш хозяин, друг мой?
– Робин Гуд, – коротко ответил Маленький Джон.
Люди, сопровождавшие монахов, услышав это имя, вздрогнули как под порывом ледяного ветра. Они испуганно озирались, по-видимому думая, что знаменитый разбойник вот-вот появится из-за дерева или из кустов.
– Робин Гуд!? – повторил монах, и теперь в его голосе не было ничего мелодичного. – Я осведомлен о Робин Гуде: это вор и за его голову назначена награда.
– Робин Гуд не вор, – возмущенно ответил Маленький Джон, – и я никому не советую повторять наглые обвинения, которые вы выдвинули против моего благородного хозяина. У меня нет времени рассуждать с вами на столь тонкую тему. Робин Гуд приглашает вас отобедать, следуйте за мной и не сопротивляйтесь. Что же до ваших слуг, то пусть бегут побыстрее отсюда, пока целы. Уилл и Мач, стреляйте в первого же, кто вознамерится остаться здесь вопреки моей воле.
Лесные братья, уже опустившие было луки во время разговора Маленького Джона и монаха, снова подняли их и изготовились пустить свои смертоносные стрелы.
Увидев, что они под прицелом, слуги доминиканцев пришпорили лошадей и исчезли со скоростью, делавшей честь их осторожности.
Монахи вознамерились было последовать их примеру, но Маленький Джон схватил их лошадей под уздцы и заставил стоять на месте. Позади монахов Джон увидел грума, которому, по-видимому, было поручено вести на поводу вьючную лошадь, а рядом с грумом стоял, онемев от страха, мальчик, одетый пажом.
Дети оказались мужественнее, чем охрана, и не оставили своего поста.
– Присмотрите-ка за этими юнцами, – сказал Джон Красному Уиллу. – Я разрешаю им сопровождать хозяев.
Робин продолжал сидеть поддеревом Встреч; как только он увидел Джона с товарищами, он встал, пошел им навстречу и любезно поклонился монахам.
Такая вежливость не позволила доминиканцам предположить, что это и есть Робин Гуд, и они на поклон не ответили.
– Не обращайте внимания на этих грубиянов, Робин, – сказал Джон, рассерженный невежливостью монахов, – их плохо воспитали: у них нет ни добрых слов для бедных, ни учтивости ко всем прочим.
– Не важно, – ответил Робин, – я монахов знаю и не жду от них ни добрых слон, ни ласковой улыбки. Это для меня вежливость – долг. Но что это у вас там, Уилл? – спросил он, глядя на пажей и вьючную лошадь.
– Остатки отряда из дюжины человек, – со смехом ответил Уилл.
– А что вы сделали с этим доблестным войском?
– Ничего, вид наших луков посеял среди них страх и обратил их в бегство, они даже не оглянулись.
Робин расхохотался.
– Ну что же, достойные братья, вы, должно быть, голодны после довольно долгой дороги; не угодно ли разделить со мной трапезу?
Доминиканцы с таким ужасом смотрели на веселых лесных братьев, прибежавших на зов рога, что Робин, желая их успокоить, ласково сказал:
– Добрые монахи, не бойтесь ничего, вам не причинят никакого зла; садитесь и ешьте досыта.
Монахи повиновались, но видно было, что доброжелательные слова молодого атамана их не успокоили.
– Где находится ваше аббатство? – спросил Робин. – И как оно называется?
– Я принадлежу к братии аббатства Сент-Мэри, – ответил старший из монахов, – и я главный келарь монастыря.
– Добро пожаловать, брат келарь, – сказал Робин, – рад встретить человека с таким положением, как у вас. Вы скажете мне ваше мнение о моем вине, ибо я думаю, что уж в этом-то вы превосходно разбираетесь; надеюсь, оно придется вам по вкусу, потому что сам я привередлив и пью вино только лучшего качества.
Монахи почувствовали себя увереннее: они отменно поели, келарь признал блюда превосходными, а вино – чудесным, добавив, что отобедать на свежем воздухе и в такой веселой компании – одно удовольствие.
– Дорогой брат, – сказал Робин Гуд, когда трапеза подходила к концу, – вы, кажется, были удивлены тем, что вас ждал к обеду совершенно незнакомый вам человек. Сейчас я в немногих словах объясню вам тайну моего приглашения. Год тому назад я одолжил некую сумму одному другу вашего настоятеля, а поручительницей должника я согласился признать мать нашего Господа Иисуса, нашу святую покровительницу. Непоколебимая вера в доброту Святой Девы вселила в меня надежду, что, когда придет срок платежа, я, не важно каким способом, получу назад деньги, которые я дал в долг. Ну, я и послал троих своих товарищей поискать путников; они встретили вас и привели ко мне. Вы принадлежите монастырю, и я не сомневаюсь в том, что Матерь Божья великодушно и предусмотрительно доверила это дело вам. Вы явились вернуть мне от ее имени деньги, которые я дал бедняку, так добро пожаловать.
– Я ничего не знаю о долге, о котором вы говорите, сударь, и денег вам не привез.
– Ошибаетесь, отец мой; уверен, что в сундуках, навьюченных на лошадь, которую ведут ваши пажи, как раз есть такая сумма. Сколько золотых у вас в маленьком кожаном сундуке, навьюченном на спину этого несчастного четвероногого?
Монах, застигнутый врасплох вопросом Робин Гуда, ужасно побледнел и невнятно пробормотал:
– У меня их мало, сударь: самое большое – двадцать золотых.
– Только двадцать золотых? – переспросил Робин, пристально и жестко глядя на монаха.
– Да, сударь! – ответил монах, и бледность на его лице внезапно сменилась ярким румянцем.
– Если вы говорите правду, брат мой, – дружески продолжал Робин, – я ни гроша не возьму из них. И более того, дам вам столько денег, сколько вам нужно. Но зато, если вы злонамеренно солгали мне, я вам и пенни не оставлю. Маленький Джон, – добавил Робин, – осмотрите сундучок, о котором шла речь; если в нем только двадцать золотых, отнеситесь к собственности нашего гостя с полным уважением, а если там вдвое или втрое больше, возьмите все целиком.
Маленький Джон поспешил выполнить приказ Робина.
Лицо монаха побледнело, на глазах выступили слезы бешенства, руки судорожно сжались, а из горла вырвалось глухое восклицание.
– А-а! – сказал Робин, глядя на доминиканца. – Сдается мне, что двадцать золотых живут в сундучке в многочисленной компании. Ну как, Джон, – спросил Робин, – так ли беден наш гость, как он говорит?
– Уж не знаю, беден ли он, – ответил Джон, – но в чем я уверен, так это в том, что в сундучке я нашел восемьсот золотых.
– Оставьте мне эти деньги, сударь, – сказал монах, – они мне не принадлежат, я за них отвечаю перед настоятелем.
– А кому вы везли восемьсот золотых? – спросил Робин.
– Попечителям аббатства Сент-Мэри, от нашего аббата.
– Попечители злоупотребляют щедростью вашего настоятеля, и с их стороны очень дурно брать столь высокую плату за несколько снисходительных слов. На этот раз они ничего не получат, а вы им скажете, что Робин Гуду нужны были деньги, и он забрал то, что им причиталось.
– Тут есть еще один сундук, – скатал Джон, – его тоже открыть?
– Не надо, – ответил Робин, – удовлетворюсь восьмьюстами золотых. Сэр монах, вы можете продолжать свой путь. С вами обошлись любезно, и я надеюсь, что вы вполне удовлетворены.
– Я не считаю любезностью насильственное приглашение и открытый грабеж, – гневно ответил монах. – Вот теперь я вынужден вернуться в монастырь, а что я скажу приору?
– Поклонитесь ему от меня, – смеясь, ответил Робин Гуд. – Этот достойный брат меня знает, и дружеские воспоминания ему будут чрезвычайно приятны.
Монахи сели на лошадей и, горя гневом, галопом понеслись по дороге в аббатство Сент-Мэри.
